Продолжаем знакомиться с книгой Мэтта Ридли "Как работает инновация".
Все части сложены здесь.
Коротко для ЛЛ. Инновация - дитя свободы и мать благополучия. Жульё может обещать золотые горы, но законы природы не обманешь. Бюрократ, монополист и параноик-активист - враги прогресса. Глохнущему мотору Западу показана показана трудовая терапия с изрядной дозой свободы предпринимательства.
Настала пора отвлечься от увлекательного повествования о чудесных новинках, обогативших нашу жизнь. Пора формулировать выводы, на которые нам несколько раз уже намекалось. Если честно, повторы в книге серьёзно утомляют, если не сказать раздражают. Перечислим закономерности, присущие инновации в обществе.
Постепенность. Крики "эврика" редки. Вряд ли Архимед на самом деле выпрыгивал из ванны и светил задом на публике. Истории с компьютером, паровым двигателем, велосипедом и т.д. при ближайшем рассмотрении оказываются постепенным, но неумолимым движением вперёд маленькими шажками, отталкиваясь уже от того, что сделано ранее. Братья Райт не "сели и поехали", а пролетели на своём планере сперва всего несколько секунд. Мы имеем дело не с революцией, а с эволюцией. Почему многие полагают иначе? Во-первых, многие норовят захапать всю славу себе (и в этом они находят помощников из среды падких на сенсации журналюг, а также националистов), а во-вторых, патент, с которого капают денежки, даётся как правило кому-то одному. Многие инноваторы, включая Райт, Маркони, Морзе, тратили годы жизни, защищая свои детища в судах. Вот! Скромнее надо быть.
Инновация - не изобретение. Габер придумал, как сделать амиак из воздуха, и он был изобретателем. Но его начальник Бош, убрав все проблемы, поставил идею на службу общества. Это я бы назвал не закономерностью, а определением. Идея в том, что исходить надо из практики, а не из теории. Инноватор - Герц, а не Маркони.
Роль случая. Создатели Yahoo! и Google не планировали разрабатывать поисковики. Тефлон открыли случайно, пытаясь разработать хладагент и обнаружив, что он полимеризировался в порошок. Похожая история была с кевларом. Слабо клеится новый клей? Сделаем стикер. ДНК-дактилоскопию Алек Джеффри придумал, пытаясь напрямую локализовать мутации. Часто, но не всегда. Вообще, довольно странно слышать про случай от того, кто пытается утверждать о закономерности инновации (см. ниже).
Инновация использует комбинации идей. Это объясняет тот факт, что наиболее инновативными являются местности с высокой концентрацией населения и торговли. Здесь автор пытался провести аналогию с естественным отбором, когда при мутации нельзя сделать большого шага вперёд, а при гибридизации - можно. Как по мне - слишком смелая аналогия. С другой стороны, то, что любое сложное изделие включает себя разные технологии - обыденный факт.
Метод проб и ошибок. Сразу редко что выходит. Банально, но тоже факт. Помогает также элемент игры. Играли в рамках своих исследований многие Нобелевские лауреаты, включая Флеминга, Уотсона и Гейма. А вот приплетать в эту историю снисходительность законов США к банкротам вовсе было необязательно: это дело может облегчить инноватору финансирование, но не генерацию идей.
Инновация - командный вид спорта. Проблемы решаются лучше всего сообща. Примеры есть повсюду: голландские суда и ветряные мельницы, Лионские шелка, английские севооборот и прядение хлопка, американские паровые суда, австрийская мебель... Это по сути то же самое, что и "комбинации идей", о которых сказано выше.
Инновация неизбежна. Это иллюстрируется частыми патентными спорами. Появление поисковика в интернете или лампы накаливания было неотвратимо. Ньюкомен, Дарвин - не являются исключениями из этого правила. Но что интересно: несмотря на то, что новое неизбежно, предугадать его удаётся редко. В 1977 году Кен Олсен не мог себе представить использование персоналки в домашних условиях. В 1998 году Пол Кругман пророчил замедление роста Интернета. А в 2007 году Стив Балмер не видел большого будущего у айфона. Слишком смело сказано. Да и не всегда верно. Индейцы так и не изобрели колесо, хотя могли бы. Порох, фарфор и бумагу придумали в средневековом Китае, и никаких конкурентов у тех средневековых инноваторов не было.
Новые технологии приносят эффект постепенно. Сперва срывается хайп, потом получается, что оно и неудобно, и дорого, и надо долго работать напильником. Потом оно готово, а все по инерции думают, что будут жить по-старинке, с кнопочной Нокией. А через год несут её на свалку. Так был и с Интернетом, и с GPS. Так будет и с автономным автомобилем. Все эти новшества пробивают себе дорогу через скептицизм и недоверие тех, кого устраивает статус-кво. Эту особенность подметил американский футуролог Рой Амара. Ценное наблюдение, но оно ничем не может помочь, поскольку несущественно.
Инновация предпочитает фрагментированую власть. Империи плохо справляются с этой задачей, а вот мелкие торговые демократии - хорошо. Примером служит книгопечатание, бурно развившееся в Европе и плохо - в Оттоманской империи. Здесь мы видим яркий пример "cherry picking" - выборочного представления фактов. В Средние Века феодальная Европа не блистала прогрессом, в отличие от Арабского Востока, объединённого в империи. Хорошо ложится в либертарианские представления автора. Тем не менее, излишняя зарегулированность жизни на самом деле мешает прогрессу. С формой власти, однако, зарегулированность плохо связана. Автор ругается на бюрократов Евросоюза, а ведь он состоит из стран-демократий. Китай - авторитарная страна, а с инновацией там всё в порядке.
Инновация приводит к экономии ресурсов. Банально до невозможности! Вообще-то делать больше за меньшие деньги - и есть цель инновации.
Как мы видим, всё набросано в кучу, как это часто делают западные аналитики. Что-то годное и существенное, что-то притянуто за уши, что-то повторяется, а что-то откровенно сомнительного качества. Существенными из всего этого я бы назвал постепенность, коллективность и экспериментаторство.
Российскому читателю известна теория решения изобретательских задач (ТРИЗ), разработанная Генрихом Альтшуллером и Рафаэлем Шапиро в лохматые советские годы. По этой теории технические системы имеют законы своего развития. Есть много приёмов, позволяющих сделать новое изобретение. И даже алгоритм из 85 шагов, с помощью которого изобретатель находит и устраняет противоречия в задаче и отбрасывает негодные варианты.
Очередная глава в книге посвящена экономике инновации. Повествование становится довольно невнятным. Автор явно не блещет в этом вопросе. Зайдя в историю, он констатирует, что инновацией как причиной роста экономисты долгое время совсем не занимались, пока Пол Ромер не интегрировал её в свои модели в девяностых годах. До этого её принимали за экзогенный, то есть внешний фактор.
Далее Мэтт критикует модную идею о том, что инновация является плодом разумного проекта, спускаемого сверху правительством. Доводы Марианы Маццукато он считает неубедительными. Он аргументирует тем, что мы пользуемся плодами прогресса, выросшими на древе частного предпринимательства. Частники, а не государство, породили железнодорожный бум в Англии и всём мире в 40-х годах XIX века (а потом-таки в дело включились и государства!). Ещё он приводит в пример два параллельных проекта дирижаблей, один государственный, а другой частный. Частный был успешным, в отличие от. Он хвалит японцев и порицает советскую систему, способную достичь мирового уровня лишь в вооружениях. Ну и дальше в духе восхваления свободного предпринимателя, за версту чующего прибыли и пользу для общества. При всех нападках на Маццукато автор всё же допускает, что государство способно стимулировать инновацию и делать какие-то вещи лучше, чем частник, упоминая при этом инвестиции в сетевую инфраструктуру. На том спасибо, что он не на всю голову отмороженный либертарианец.
Далее в главе причудливая смесь идей. Мэтт рассказывает нам, что инновация и наука связаны между собой таким образом, что не только учёный придумывает всякие новые штуки, но и наука пополняется новыми знаниями в результате придумок практиков. Есть такие новшества, что не приносят пользу. Фриц Габер придумал не только, как делать азотные удобрения, но и химическое оружие. Пилотируемые космические полёты тоже не имеют значительного выхлопа. Инновация делает людей взаимозависимыми, поскольку способствует разделению труда. Прогресс не способствует безработице, создавая рабочие места в новых отраслях. Снова и снова я натыкаюсь на этот довод. Много ли создал рабочих мест в порту Маклин с его контейнерами? Большие компании - плохие инноваторы по причине бюрократии и фиксации статуса-кво. Тоже можно спорить. Если бы это было так, они бы исчезали достаточно быстро под гнётом конкуренции. Но есть такие гиганты, которые столетиями держатся на плаву.
Заканчивает своё теоретизирование автор восхвалением опенсорса, когда прогресс двигаются не только разработчики, но и пользователи. В пример он приводит Nightscout - технологию наблюдения за уровнем глюкозы в крови диабетчика через Интернет. Программист супермаркета захотел приспособить новый датчик глюкозы для своего сына и выложил исходник в Интернет. Идею развил другой программер, у которого сын тоже диабетчик. И пошло-поехало. Ага. Короче, эти два парня типа пользователи, а софт писать для них - типа хобби.
Итак, ход мысли понятен. Дайте свободу мелкому частнику, и он озолотит нас новыми идеями. К сожалению, частник имеет помимо полезной фиксации на прибыли и недостатки. Он редко мыслит десятилетиями, и даже не всегда годами. И с трудом способен работать на отдалённое будущее. Не будь государства, фирма Самсунг по сей день делала бы текстиль, а не электронику. Конечно, частник нужен, и государство тоже нужно, что признаёт и автор. Проблема в том, чтобы найти правильный баланс.
Ближе к концу книги автор демонстрирует с занятное собрание афер и неудавшихся проектов. Список открывает Квадро Трекер - устройство, представляющее собой антенну-биолокатор, болтавшийся на пистолетной рукоятке. Ищущий улавливал изменения в качании антенны в зависимости от близости мячей для гольфа, наркотиков и взрывчатки. Разумеется, никакой супертехнологии там не было, а был обычный идеомоторный ответ. Разработчику устройства, Уэйду Куотлбауму удалось наладить продажи в американских школах, прежде чем вмешалось ФБР. Но история этим не закончилась. Секретарь компании свалил в Британию и нашёл покупателя следующей версии того же барахла в лице английской полиции. В 2006 году отставной полицейский Джим МакКормик смог наладить промышленное производство этого фуфла под маркой ADE 650 и успешно втюхивать его по 10 тыщ баксов за штуку ливанской армии. Новую модель под номером 651 купили власти Ирака в количестве 5 тысяч штук. В 2013 году Джима закрыли на десять лет.
ADE 651
Некий Тим Робертс организовал в 2002 году компанию Phantom Entertainment, которая пообещала разработать непревзойдённую игровую платформу. Пошли заказы, цена акции тоже поползла вверх. Прошли годы, выпуск платформы откладывался, а потом про него вообще перестали упоминать. Робертс отделался штрафом. Похожим образом действуют некоторые IT-компании, обещающие решить проблему к определённому сроку, лишь бы не купили товар у конкурента. Fake it till you make it - "подделывай, пока не сделаешь". Иногда получается.
Далее в галерее представлена афера Theranos, про которую я уже рассказывал. Элизабет Холмс с детских лет вознамерилась осчастливить человечество портативным анализатором, который по буквально одной капле крови мог рассказать нам о всех наших болячках. Стэнфорд был брошен в 19-летнем возрасте. Бизнес, реклама, маркетинг... Несмотря на то, что малахитовый цветок не выходил, на публике излучались уверенность и спокойствие. Недовольные увольнялись, конкуренты затягивались в судебные разбирательства. Фирма стала любимчиком Силиконовой долины. В наблюдательном совете сидели такие тузы, как Джордж Шульц, Уильям Перри и Генри Киссинджер. Деньги текли рукой, как не прекращались дифирамбы знаменитостей. Обама, супруги Клинтоны - все норовили засветиться с Холмс под каким-нибудь благовидным предлогом.
В итоге разработать чудо-коробочку не получилось. Один из завлабов Тераноса призвал журналистов расследовать аферу и вскрыть фейки, с помощью которых компания надувала проверяющих. Разбавленную кровь тестируемых исследовали анализаторами фирмы Сименс, точность такой методики была никакая. Здоровым говорили, что они больные, больным - что здоровые. За всё время успели протестировать свыше миллиона человек. Метод был тот же: fake it till you make it. В этот раз не вышло. Компанию закрыли в 2018 году, суд над Холмс продолжается.
В списке неудач присутствуют кнопочные мобильники. Нокия придумала ввод текста, Моторола первой вставила камеру в телефон, Блэкберри позволила пользоваться электронной почтой. Все пережили болезненное приземление, не распознав вовремя потенциал смартфона. Нокия, например, пыталась реформировать софт, а не хард. Сегодня продажи падают уже у производителей смартфонов по мере насыщения рынка и снижения отдачи от инновации.
Будущей неудачей автор называет проект Илона Маска Hyperloop - поезд на магнитной подушке, идущий по туннелю, из которого выкачан воздух. Идея привлекательна, но слишком трудно реализуема: вакуум трудно поддерживать, также непросто реализовать изгиб трубы, чтобы поезд не ударялся в стенки. Энергии это чудо жрёт - будь здоров, а ещё нужно изъять кучу земли для строительства. В вагончике всего 28 мест, и чтобы перевезти 5 тысяч пассажиров за час, нужно отправить 180 штучек. Короче, гиблое это дело. Железная дорога рулит.
Вообще, бояться неудач не стоит. Пока шишек не набьёшь, летать не научишься. Что-то можно доработать, как качавшийся мост в Лондоне. Кучу денег угрохали, а он качаться стал. Пришлось допиливать. Зато в Гарри Поттере сняли.
Миллениум Мост в четвёртом фильме Гарри Поттера.
Амазон вбухал кучу денег в неудавшиеся проекты, включая рыночную платформу Exchange.com, социальную сеть PlanetAll, компанию по сбору данных Alexa Internet и т.д. В 1999 году они списали 39 миллионов долларов. В 2001 году им пришлось избавиться от 15% своих работников. Но экспериментаторство окупилось. Перестали тратить деньги на рекламу, запустили Marketplace, и в конце концов опередили других гигантов, включая Google и Microsoft в открытии нового сегмента рынка - облачных сервисов. Короче говоря, кто не рискует - тот не пьёт шампанское.
Мы уже убедились, что инновация как правило идёт не гладко и встречает сопротивление со стороны скептиков и лоббистов. Мэтт рассказал несколько поучительных примеров про это. Такой привычный нам напиток, как кофе, встретил ожесточённое сопротивление по мере распространения. Хайр-бей закрыл все кофейни и сжёг все запасы кофе в Мекке в далёком 1511 году. Запрет был отменён, потом восстановлен, потом снова отменён. В Константинополе кофе запрещали трижды, в последний раз в 1630-х годах. Карл II запрещал в Англии в 1673 году: он опасался, что за чашкой чая, кофе или шоколада подданные могут договориться до крамолы. С опаской относились к новым конкурентам виноделы и пивовары на континенте. Шведы запрещали кофе пять раз в конце восемнадцатого столетия. Их король Густав III проделал эксперимент над двумя зэками, заставив одного пить лишь кофе, а другого - чай. Эти оба пережили и лекаря, за ними наблюдавшего, и самого короля. Победил "кофеман". Оппозиция кофе проявила все типичные черты: призывы к безопасности, лоббизм конкурентов, а также паранойя высоких лиц. Яростное сопротивление встречали такие вещи, как маргарин, зонтик, анестезия при родах, трансляция музыкальных звукозаписей, трактор и холодильник.
Сегодня история повторяется с ГМО. Но, в отличие от кофе и маргарина, противники нововведения празднуют успех. Пока. Технология получила гладкий старт в США, но на другой стороне Атлантического океана на рубеже тысячелетий она столкнулась с сопротивлением хорошо обеспеченной армии активистов и критиков, включая влиятельных политиков в своих рядах. В нулевых годах попытки выращивать пробные культуры были оставлены. Почему так случилось? В марте 1996 года британское правительство признало риск заболевания коровьим бешенством вследствие употребления в пищу говядины. И в том же месяце Еврокомиссия одобрила импорт генномодифицированной сои. Это совпадение по времени привело к утрате доверия, несмотря на то, что никто не умер от ГМО. Начиная с 2005 года, Канада одобрила 70 новых генномодифицированных культур, а Европа - одну. Которая устарела за 13 лет проверки. Истерические активисты-вандалы во главе с Гринписом сделали своё дело. Евросоюз сначала объявил мораторий на ГМО, а потом установил такие правила, по которым нововведения, пусть и более безопасные, встречают барьеры на своём пути, а старое-доброе, пусть и вредное, одобряется для дальнейшего использования, как это случилось с медным купоросом в качестве фунгицида органических культур. Европейские компании, такие как BASF, собирают манатки и выводят разработку и производство в Штаты.
Ещё один пример - глифосат. Этот гербицид нетоксичен в обычных дозах для людей и животных, поскольку он блокирует энзим, встречающийся только у растений. Более того, он быстро разрушается, не оставляя следа в природе. Он намного безопаснее существующих гербицидов типа параквата. Фермеру не надо полоть и бороновать, сохраняется топливо и почва. Однако в 2015 году один из комитетов ВОЗ сделал вывод о канцерогенности этого средства в очень высоких дозах. Да, они признали, что согласно этим критериям и сосиски с кофе тоже канцерогены. Чтобы получить опасную дозу, ребёнку нужно съесть три тонны мороженого со следами глифосата в день. Несмотря на опровержения, Байеру приходится платить миллиарды жертвам раундапа.
Долгий путь на рынок выдался у сотовой связи. Идея была готова уже сразу после Второй мировой, но была зарезана американским регулятором, отдавшим все частоты телевидению, которое воспользовалось лишь малой долей полученного. Они говорили, что это будет "роскошью для немногих". Правительство в союзе с лоббистами хозяев рынка сделало разработку сотовой связи невозможной на четыре десятилетия. Лишь в семидесятых дело сдвинулось с мёртвой точки, и фирма Моторола совершила первый звонок. А другой рукой они мешали развитию технологии: уж слишком вкусные прибыли приносил их монопольный бизнес с радиосвязью. Дело застопорилось ещё на десяток лет, пока в 1982 году Рейган не порезал регулирование. К Олимпиаде в Лос-Анджелесе заработал первый сетевой оператор. Прогресс не шёл быстрее в Европе, где и рынок был не столь велик, и где хватало своих связистов-монополистов. Но как только европейцы заметили успех 1G, они подсуетились и запустили 2G (GSM), запретив американский стандарт CDMA по вполне прозрачным протекционистским мотивам. Но GSM не подходил для передачи данных, и CDMA пришлось допустить для 3G на рубеже тысячелетий. Так европейцы выстрелили себе в ногу. И в этот раз на стороне противников инновации была связка правительств и индустриального лобби. В наше время история повторяется с дронами и цифровой интернет-индустрией.
Большую проблему представляет современное патентное право, которое лобби искривило в свою пользу так, что число патентов за последние сорок лет увеличилось в четыре раза, предоставив широкое поле для деятельности "патентных троллей", которые стоили америке 29 миллиардов в одном лишь 2011 году. Не щадят никого - ни Blackberry, ни Facebook.
Напоследок расскажу про бесфильтровый пылесос. Английский инженер Джеймс Дайсон придумал устройство, которое не теряет своей мощности по мере наполнения контейнера. Круто? Круто.
Принцип работы Dyson
В 2014 году Еврокомиссия озаботилась энергоэффективностью бытовой техники и ввела маркировку изделий. Но при этом утвердила такие правила тестирования, при которых пустой пылесос проверяется на холостом ходу, без пыли. Кому выгодно? Конечно, производителям традиционных пылесосов с фильтрами. Ведь фильтр имеет свойство засоряться, затрудняя работу пылесоса, увеличивая энергопотребление и снижая производительность. В результате этих хитрых правил маркировки их пылесосы получали более выгодную маркировку. Dyson потратил пять лет на судебные разбирательства и добился правды в 2018 году. Но к этому времени подтянулись уже конкуренты из Китая...
Вынужден признать, что в этом вопросе автор целиком и полностью прав. Конкуренция в нашем мире далеко не совершенна. Монополии и продажные бюрократы портят кровь инноваторам.
Книга заканчивается на пессимистической ноте. Автор провозглашает, что главным компонентом в секретном рецепте инновации является свобода общаться, воображать, экспериментировать, инвестировать. Свобода от ограничений и экспроприаций. И тому подобное в либеральном ключе. Глядя в будущее, Мэтт надеется на прогресс медицины и искусственный интеллект. В этом будущем мы неизбежно постареем, но наука может помочь нам если не победить старость, то сделать её приятной. Победа над аллергией и инфляцией, самодвижущийся транспорт, оживление вымерших видов, восстановление биоресурсов и чистая энергия - всё это реализуемо для следующего поколения предпринимателей. Хотя и трудно надеяться, что тот же транспорт станет двигаться быстрее.
Зато не умерла надежда на преодоление инновационного голода. Развитые страны Европы, Америки и Япония находятся под властью сил самодовольства и стагнации. Созидательное разрушение, которое восхвалял Шумпетер, уступило место стяжательству. На сцене доминируют гиганты коммерции и государственного регулирования. Гиганты коммерции не знают, что делать с деньгами и тупо пытаются ссудить их кому-нибудь, мутируя из предпринимателей в рантье. Гиганты государственного регулирования штампуют всё новые законы, консервирующие господство концернов и паранойю активистов протестных движений.
Эстафетную палочку принимает у дряхлеющего Запада динамичный Китай. Автор признаёт, что тамошнее правление далеко от демократического, но указывает, что предприниматель пользуется там ощутимой свободой. Шта? А как же хвалёное фрагментирование власти? Прошли времена копирования западных технологий. Такие вещи, как мобильные платежи, интеграция услуг в одном приложении, прогресс китайских искусственного интеллекта и биотехнологий, темп и размах инфраструктурного строительства появляются не просто так. Это достигается упорным кропотливым трудом с девяти до девяти шесть дней в неделю. Так трудились все развитые нации: американцы, немцы, японцы, каждый в своё время. А теперь почивают на лаврах. Судьба их может повторить судьбу забытых империй. С авторитарным Китаем автор, однако, не связывает особых надежд. Может быть Индия, может Бразилия пойдут дальше. А как же Запад? Ему нужно дать возможность инноваторам делать свои бесконечные пробы и ошибки. Чтобы сделать атомную энергию дешевле и безопасней, а золотому рису позволить спасать жизни людей. Чтобы развивать новые методы лечения. Инновация - дитя свободы и мать благополучия.
Понятно. Давайте отменим государственное регулирование и станем работать по 72 часа в неделю, как китайцы. И будет нам счастье. Типичная либеральная мантра, которая не изменилась с девятнадцатого века, как не изменилась редакционная политика The Economist. Мэтт Ридли, написав такое заключение, продемонстрировал подлинную цель книги: не исследование природы инновации, а формулирование политической повестки.
Книжка была написана до пандемии, но издать её автор вовремя не успел, помешал локдаун. Потому он смог вставить послесловие. Он сетует на то, что опасность пандемии вовремя не распознали, и говорит, что после фальшивых тревог по поводу свиного и птичьего гриппов, SARS и т.п. это не удивительно. Разработка вакцин была падчерицей в экономической политике государств и организаций. Мэтт знает, что мРНК-технология может прийти на помощь, но опять-таки сетует, что эти исследователи не получали в своё время больших средств. Зарегулированность медицины служит нам плохую службу. Но победа над вирусом возможна, особенно если удастся разработать антивирусный препарат. Пандемия даст толчок для развития цифровых технологий в таких сферах, как общение, платежи и медицина. Тем не менее, глубокая рецессия неизбежна, вырастут безработица и цены, многие не сведут концы с концами, протекционизм будет на марше. Справиться с этим поможет инновация, а она - дитя свободы, как мы знаем уже. Долой бюрократию, и да здравствует охота за прибылью! Чтобы ускорить прогресс, государству надо платить людям за идеи и выкупать патенты, а не писать всё новые правила и инструкции. Время не ждёт.