Похоронили Федора напротив станции, по другую сторону от железной дороги. Там уже был один холм с деревянным крестом. Близнецы вырубили его и сколотили из молодых елей, очистили от коры и обожгли для долговечности на огне костра. Этот памятник погибшим на станции Бякино Сережа распорядился поставить, чтобы каждое утро, выходя из убежища по нужде, он напоминал ему о страшной трагедии. Смотритель считал, что в произошедшем есть его вина, он старший на этой станции и отвечает за всё, что на ней происходит.
— Что будем делать с грузом? — спросил Сережа. — Может, посмотрим, что внутри?
— Знаешь, я бы не стал, — ответил Борис Валентинович. — Федор говорил, что не смотрел, дело чести, если обещал. В этом что-то есть.
— Я вот что подумал, — медленно произнес наставник, предвкушая Сережину реакцию. — Нам нужно завершить эту сделку.
— Чего? — удивился Сергей. — У вас, Борис Валентинович, всё в порядке? Не заболели случаем?
— Тогда мы с чистой совестью можем оставить рюкзак с провизией себе, — не успокаивался мужчина. — И потом, разве тебе не интересно, кто за ними придет?
— Угу, узнать тайну и получить пулю в лоб, — почесал затылок парень. Вы же сразу догадались, что мужичка используют.
Борис встал, вставил магазин в пистолет и убрал его в кобуру на кожаном ремне. Дошел до задней стены станции, где когда-то располагалась касса, постоял там с минуту, гладя свою короткую бороду, и быстрыми шагами вернулся обратно.
— Он или они ведь не знают, как выглядит доставщик, — снова начал разговор наставник. — Отдадим товар и уйдем. Делов-то: пару часов туда и пару обратно. Вечером уже будем дома.
Бориса манила опасность. Уже некоторое время он никуда не ходил и не получал свою дозу ощущений. Плевать он хотел на Сидоровича и Федины договоры, даже сам рюкзак с пропитанием его мало интересовал. Свербили мужчину неизвестность и нехватка тех ощущений, которые он получает в каждой ходке. От которых Борис будто молодел и чувствовал себя крепче, сильнее и выносливее.
— В смысле вернемся? Я не могу покинуть убежище, — ответил Сергей. — Мое место тут, я смотритель и должен присматривать. Один раз уже нам не сошло это с рук.
— Кто же меня будет прикрывать? — Борис снял очки и внимательно посмотрел на парня. — Мы же напарники, забыл?
— Ничего я не забыл, — грустным голосом ответил Сережа. — Трупы в зале ожидания на полу я тоже не забыл. Они мне снятся через день. Будто раздается стук в дверь, подхожу, а там они стоят и просят пустить переночевать. Открываю дверь, и вместе с ними входят несколько собак. Псины сначала радостно машут хвостами и начинают играючи приставать. Затем игра плавно переходит в агрессию. Собаки начинают трепать зубами штаны и рукава рубашки. Я отдергиваю, пытаюсь встать, но в ответ псы рычат и скалят зубы. Наконец мне удается вырваться, забегаю в свою каморку и запираю дверь. Случайно смотрюсь в зеркало, а в отражении вовсе не я. Вернее, я, но там будто старше лет на двадцать, сильное тело и грозное лицо с широкой челюстью, как у качков. Словно карикатура на какого-нибудь бугая отморозка-грабителя.
— У меня такие сны бывали после нескольких дней гулянки, — хотел пошутить наставник, но улыбку сдержал. — Ладно, дежурь, один схожу.
Дверь комнаты открылась, и из нее вышли Маша и Ю. Девушки всё слышали, да и трудно было не услышать через деревянную тонкую стенку.
— Мы идем с вами, — хором сказали подружки и от удивления посмотрели друг на друга.
— Нет, — строгим, почти приказным голосом возразил Сережа. — Маша, там опасно, я не могу тебя отпустить.
Мария подошла к мужу, что-то прошептала ему на ухо и поцеловала в щеку. Глаза парня загорелись, и, махнув рукой, он поднял топор с пола и вышел в лес за дровами.
Друзья шли вдоль рельс в сторону станции Стромино. Борис нес тяжелый рюкзак на спине. Второй несла Маша, время от времени останавливаясь на отдых. Ю же несла только свою снайперскую винтовку на плече и пару подсумков с магазинами и патронами к ней. Девушка рвалась помочь подружке с грузом, но мужчина запретил ей это делать.
— Ты нужна нам бодрая, — скомандовал Борис Валентинович. — Выберешь позицию, чтобы та лавка простреливалась, и заляжешь. Твои руки не должны дрожать от усталости.
— А я? Что делать мне? — уточнила Маша. — Свой тесак я оставила, его же некуда положить.
— Напрасно, конечно, — призадумался Борис. — Ну да и ладно. Делаем, как рассказывал Федор. Ждем пароль, отвечаем и открываем рюкзаки.
Друзья прошли еще около часа. Маша долго мысленно перебирала слова. Девушка не знала, как начать разговор, чтоб не обидеть подружку.
— Надо бы тебе хорошую кровать, — всё-таки решилась Мария. — Не дело спать на полу.
— Надо, конечно, — ответила Ю, не понимая, к чему клонит собеседница. — Только она не влезет в комнату.
— Ну, можно ее в зал ожидания поставить, — продолжила Мария.
Именно это и шепнула Маша своему мужу на ухо, дабы тот отпустил ее с Борисом. Девушка пообещала поговорить с подружкой об ее ночевке в каморке.
— Я не могу спать среди незнакомых бродяг, — ответила Ю. — Мне страшно, да и вонь стоит порой от немытых ног. Ты же в курсе, как меня тошнит по случаю и без него.
— Тот отсек, где была когда-то касса, можно обустроить там комнату, — Маша сняла рюкзак, поставила на шпалу и села на стальной рельс. — Будет ВИП-комната.
— Это где сейчас стоит ведро по ночам для нужд всей станции? — Обиженно опустила взгляд Ю. — И три толстые тетки лежат на полу?
— Можешь ходить спать в лагерь, — настаивала Мария. — Сашка и Пашка классные ребята. — Там мягкие и чистые кровати, стиранное белье, а воздух в лесу аж голова кружится.
— Но почему я не могу спать у вас? — искренне не понимая, спросила Ю. — Я вам что, неприятна?
— Дуреха, — расхохоталась Маша. — Конечно, ты нам приятна. Но иногда мужу с женой хочется остаться наедине, особенно по ночам. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
Маша встала, Ю помогла надеть ей на спину рюкзак и тихонько сказала:
— Хорошо, я буду спать в лагере.
Станция Стромино была средних размеров. Кирпичные стены, выкрашенные толстым слоем белой краски, и синяя крыша из металлочерепицы. Справа, как и на станции Ерелино, был козырек, подпертый тремя кирпичными столбами. Под ними напротив друг друга стояли две длинные скамьи.
Станция отличалась от других высокой крышей и вполне себе приличных размеров чердаком. На котором спали выжившие бродяги. Сзади ставилась деревянная лестница, а на ночь смотритель ее убирал. Места на чердаке стояли на порядок дешевле, но и спать приходилось на полу, правда, имелся тонкий настил соломы.
Друзья добрались до места позже, чем думали. Останавливаться приходилось много. Под самый конец Борис Валентинович уходил вперед, оставлял там рюкзак и возвращался за грузом Марии.
Метров за триста до конечной точки Ю отделилась от отряда и пошла опушкой леса. Борис и Маша сели на скамью и поставили перед собой рюкзаки.
Никто не подходил. Двери убежища то и дело открывались, и в них заходили и выходили незнакомые люди. Причем люди эти никогда не бывали на станции Бякино. Борис очень беспокоился, что его узнают бродяги, и старался надвинуть козырек кепки на глаза.
Время шло, никто не обращался за грузом. Друзья уже начали переживать, они хотели вернуться дотемна, но, вероятно, придется ночевать в Стромино. Проблема в том, что никто ничего с собой не взял и платить за ночлег нечем.
Еще через полчаса на соседнюю лавку присела бабушка лет семидесяти и попыталась завязать шнурок на своем ботиночке. Бабка кряхтела, и вся покраснела от натуги. Борис встал, подошел к пенсионерке и, присев на корточки, помог завязать узел бантиком.
— Спасибо, внучок, — поблагодарила старушка дрожащим голосом. — Откуда путь держите? Что-то я вас раньше тут не видела.
— Дела у нас тут, бабуль, — отмахнулся Борис Валентинович. — Скоро уйдем.
— Ну раз дела, тогда «Нахнагель», внучок, — улыбнулась бабушка.
Борис от удивления открыл рот, попятился назад и, наткнувшись на скамейку, присел.
— «Нахфогель», — ответил мужчина и тихонько толкнул Машу в бок.
— Где мои правнуки? — нахмурила брови пожилая женщина. — Вы должны были привести их с собой.
— У нас только эти рюкзаки, — пульс Бориса участился, и вена на виске заметно пульсировала. — Открывай.
Друзья нервно расстегнули молнию и ужаснулись от увиденного. В больших черных рюкзаках лежали дети. Два мальчика лет десяти. Кожа их имела сине-фиолетовый оттенок, волосы повылезали, и губы наполовину оборваны.
От дневного света маленькие зомби начали проявлять признаки жизни, шевелиться, шипеть и обнажать зубы.
