Заканчиваем знакомиться с книгой Монбио и Хатчисона.
Все части выложены в серии.

Коротко для ЛЛ: Все эти веганства и запреты пластиковых трубочек не помогут спасти планету. Нужна централизованная мобилизация с опорой на коммуны на местах и запрет на богатство. Систему менять надо! Ну да, большинству не хочется этого, но оно никуда не денется, когда его поставят перед фактом. Перевоспитаются.

Быстрый путь к всеобщему счастью

Главной проблемой неолиберальной теории является слишком упрощённая модель экономики. Между тем, как мы имеем дело со сложной системой. Такие системы, как известно, обладают особыми свойствами. Поведение подобной системы не сводится к поведению её составных частей. Так, в кризис 2008 года участники рынка действовали рационально, снижая риск для себя, но суммарное их действие привело к концентрации риска во всей системе. Стремление к прибыли у каждого участника сделало её неустойчивой. Индивидуальный и коллективные интересы – не одно и то же. Так что тот кризис стал опровержением неолиберальных теории и практики. Более того, он доказал, что система, выстроенная в угоду хищникам, не приводит к всеобщему благоденствию. Но, тем не менее, неолиберализм продолжает доминировать в нашей жизни.

Глобализация, разогнанная неолибералами, представляет собой продолжение колониального грабежа, только грабится уже вся планета. Период экстремальной эксплуатации и потребления подходит к концу. Весь мир ждёт судьба Мадейры. Виновата в этом система капитализма, которая достигла планетарного триумфа. Фон Хайек, кстати, отзывался об исчерпании ресурсов в том духе, что пока от природы можно что-то взять – нужно брать. Для того, чтобы иметь более высокие шансы предотвратить планетарную катастрофу, нужно прекратить эксплуатацию ископаемых энергоресурсов прямо сейчас. Неолибералы пишут в этой связи:

Мы не смогли предотвратить глобальное потепление, так что мы должны к нему адаптироваться.

При этом первое «мы» относится к производителям топлива, которые не хотят повышения налогов, а второе – к многим миллионам глобального Юга, которым придётся платить потерей жилья, земли и жизней.

Микрорешения не сработают. В шестом глобальном вымирании видов виноват не потребитель. Можно сколько угодно выступать за более ответственное поведение каждого, запрещать соломинки для питья и пластиковую посуду – планету это не спасёт. Тем более, что хлопковая сумка вредит планете в 20 тысяч раз больше, чем целлофановый пакет. Что-то ощутимое можно сделать: перестать летать самолётами или стать веганами. Но в большинстве других секторов экономики «зелёная» ориентация мало поможет. Главное не то, как ты потребляешь, а сколько ты потребляешь. Если у людей появляются деньги, они их непременно потратят. Причём чем богаче ты – тем больше ты портишь планету. Роман Абрамович производит 34 тысячи тонн углекислого газа ежегодно своими яхтами. Так что вряд ли мы все смогли бы стать миллионерами. В этом случае мы зажарили бы свою планету до золотистой корочки.

Нет, здесь нужна централизованная мобилизация, как в войну. Тогда у американского правительства нашлась воля и на повышение налогов, и на перепрофилирование промышленности, и на ограничение «мирного» потребления. Так что катастрофа – это не судьба, это выбор. Политическая неудача её предотвратить – недостаток воображения.

Неолиберальной идеологии должен противостоять новый нарратив, новое повествование, которое бы мотивировало. Ни одно успешное преобразование не проходило без «истории восстановления» (Reconstruction story). Свою историю имело кейнсианство, а сейчас на смену ему ничего нет. Эта новая история должна базироваться на коллективные ценности. Эгоизм и жадность – не главные наши черты. Большинство опирается на альтруизм, сострадание, семью, общество и желание построить лучший мир. Альтруизм и кооперация – центральные, ключевые характеристики человечества. Нужно объединяться. Но объединятся не только с теми, кто на тебя похож: так делали наци. Нет, нужно выстраивать сети, связывающие самых разных людей, объединяя их общей целью.

Конечно, неолиберальный Интернационал будет противостоять этому всеми силами. Ресурсов у него хватает. Чтобы эффективно бороться, нужно укреплять демократию, а также пробовать альтернативные формы. Одной из таких является система, предложенная Мюрреем Букчином и основанная на народных собраниях. Эти собрания отправляли бы своих делегатов наверх, но эти делегаты бы не обладали личной властью, а только координировали бы исполнение решений, принятых собраниями, их делегировавших. Интересные начинания уже имеются и на практике. К ним относится республика сирийского Курдистана и город Порту-Алегре на юге Бразилии. Там граждане напрямую участвуют в планировании бюджета. Порту-Алегре стал более приятным для жизни городом, а решения, принимаемые народными собраниями, стали мудрее, справедливее и «зеленее». Можно кое-чего добиться и в старой доброй системе представительской демократии. Прежде всего – остановить покупку политических результатов состоятельным классом. Для этого можно обязать партии существовать лишь за скромные членские взносы. Также стоит ограничить другие методы влияния плутократов на результаты выборов, такие, как PAC в Соединённых Штатах. Совещательная демократия участия лучше подходит для динамики сложной саморегулирующейся системы. Распределённое принятие решений улучшит устойчивость и предотвратит формирования доминантных узлов.

Авторы призывают стремиться к роскоши, но эта роскошь должна быть не частной, но публичной. На частную роскошь у нас не хватает планеты. Зато её хватит для создания роскошных парков, больниц, бассейнов, пляжей, картинных галерей и прочего. Там мы сможем раскрыть крылья, выбравшись из маленьких частных владений. Эту публичную роскошь можно построить посредством комбинации общего достояния (commons) и национальных затрат. Это общее достояние определяется Дэвидом Боллером и Силке Хельфрих следующим образом:

Социальная форма, которая позволяет людям наслаждаться свободой без того, чтобы подавлять других, обеспечивать справедливость без бюрократического контроля... и утверждать суверенность без национализма.

Кроме государства, нужно опираться на коммуны или сообщества (community), которые бы контролировали общее достояние. Чтобы это стало явью, необходимо препятствовать излишнему накоплению частного богатства. В этом поможет лимитаризм, придуманный бельгийским философом Ингрид Робенс. Никто не должен опускаться ниже линии бедности, но Ингрид предлагает и линию богатства, превышать которую тоже никто не должен. Всё лишнее можно конфисковать налогами. Конечно, общество к этому ещё не готово. Чтобы сдвинуть дело с места, необходимо будет избавиться от политического и экономического доминирования сверхбогатства. Да, это нелегко, но процесс может стать самоподдерживающимся в условиях улучшенной демократии.

Интересным вопросом является то, как авторы собираются туда, в их общество мечты. Казалось бы, неосуществимая задача, но мы упускаем из виду, что имеем дело со сложной системой, которая может резко и непредсказуемо переходить из одного состояния в другое. Некоторые говорят, что прийти туда можно постепенным движением, но авторы с этим инкрементализмом не согласны. Только полная смена системы! Эта смена должна быть направлена против сил, ведущих нас к социальному отчаянию и планетарной катастрофе.

Всё может случиться очень быстро в результате внутренней динамики, а также потому, что «люди являются общественными млекопитающими». При этом не потребуется уговаривать несогласное большинство – оно само пойдёт навстречу переменам, боясь остаться позади. Новое состояние станет «новым здравым смыслом». Мы уже видели подобное смещение в общественном восприятии на примере эмансипации ЛГБТ, отношения к традиционным гендерным ролям и легализации марихуаны.

После войны все стали членами Сопротивления.

Самым важным вопросом является то, успеем ли мы достичь этого «общественного переломного момента» до того, как достигнем экологического переломного момента. А для этого нужно снять мантию невидимости с жуткого лица неолиберализма и настоящей природы капитализма.

Итак, маски сброшены. Целью авторов является общество с запретом обогащения свыше определённой черты, а перейти к нему предполагается путём революции. Да-да, революции, а не «общественной точки перелома». Если что-то крякает и выглядит, как утка, значит это и есть утка. Более того, эта революция должна случиться помимо воли большинства, которое, как предполагается, послушно пойдёт за новой властью.

И тогда, стало быть, заживём. Большинство прозреет и станет альтруистами. Увы, проходили. Не станут. Наши авторы молоды и слишком плохо знают историю. Коммунисты построили подобное общество в Советском Союзе уже в прошлом веке. Там были в наличии и запрет частной собственности на средства производства, и высокая степень экономического равенства, и всяческое поощрение к кооперации и альтруизму (как минимум, на словах). Увы, это плохо кончилось. И не в результате какого-то заговора, а совершенно закономерно.

Дело в том, что главная задача социализма – воспитание нового человека – оказалась нерешённой. Вливали в головы пропаганду, писали Кодекс строителя коммунизма – и всё оказалось напрасным. Крах строительства коммунизма связан прежде всего с крахом идеологической задачи. Люди предпочли работать на себя, а не на общество.

Со «старым» человеком и его пороками, включая эгоизм и жадность, новое общество мечты не построишь. А с пороками боролись не только коммунисты: этого тысячелетиями добивалась христианская церковь, с чьих заповедей коммунисты списали свой Кодекс. Тоже не вышло. Увы, человека не изменишь. Единственное, что можно делать – это воспитывать подрастающее поколение в духе альтруизма. И тогда уже это поколение само изменит свою жизнь в лучшую сторону согласно своим убеждениям.

Мне возразят: коммунисты тоже воспитывали, и у них не получилось. Верно. Видимо, плохо старались. Или идеология «плохо цепляла». Или и то, и другое вместе. Но это не повод считать, что не надо стараться. Другого варианта для улучшения жизни у нас нет. В чём авторы правы – это в том, что нужна новая идеология, которая стала бы альтернативой тому, что имеем. Её нет, но когда становится совсем-совсем плохо – она обязательно появится. Потому что человек стремится к счастью, а личное счастье невозможно без счастью других людей.

В целом же в арабском мире начинаются не лучшие для свободы и демократии времена, хотя старт «арабской весны» был так хорош! Если действительно восторжествуют политические и социальные ценности, пропагандируемые исламистами, то все арабские страны постепенно станут выглядеть как уже не раз упоминавшийся «ваххабитский тандем» (только без его высоких доходов), а скорее всего как Пакистан времен генерала Зия уль-Хакка с публичными порками, забиванием камнями и отрубанием правой руки, Афганистан при господстве талибов с их средневековыми представлениями обо всем, начиная с положения женщины и кончая отношением к памятникам культуры или же Судан Хасана ат-Тураби, где в 1989–1999 гг. жестоко наказывали кнутом и членовредительством всех нарушителей канонов шариата, торговцев спиртным и всех, кто торговал по пятницам, ввели раздельный проезд для мужчин и женщин и прочие правила, позволявшие ат-Тураби сказать, что «Судан – самое исламское государство в мире, более исламское, чем Иран»[xxx]. Это трудно себе представить, но это возможно, особенно, если будет усиливаться и всячески нагнетаться религиозный фанатизм, проповедоваться идеи джихада и борьбы за всемирное торжество исламизма. Ибо в этих идеях и проповедях легко утопить социальное недовольство масс неимущих, переплавить его в этническую и конфессиональную ненависть, направить по руслу нетерпимости к иноверцам, а также – прославления всего «своего», в том числе – отживших или полузабытых традиций, наиболее наглядно противопоставляющих «свое» «чужому».

Неизвестно, как долго будут исламисты доминировать в политической жизни арабов и будут ли они в ней монополистами. Но в любом случае их доминирование будет опасно и для Запада, ныне их поддерживающего. Скорее всего, это будет исторически  краткий период. Однако он вряд ли будет отмечен какими-либо завоеваниями свободы и демократии, а также – активным продвижением арабов по пути построения гражданского общества. Более того, он может стать периодом войн и конфликтов, насилия и нестабильности, в ходе которых могут просто исчезнуть даже те ростки демократии и прав человека, те элементы гражданского общества, которые уже были буквально выстраданы арабами к началу XXI века.

Демократические свободы и  права человека могут существовать и развиваться только в современном социуме, субъекты которого взаимосвязаны, взаимозависимы и просто вынуждены уважать интересы друг друга. Этого нет и не может быть там, где они не обладают равными возможностями, а общество строится по иерархическому принципу, руководствуясь древними традициями, родовыми обычаями и племенными канонами. Все это старинное наследие до наших дней сохранилось в аравийских монархиях и до сих пор не утратило своих позиций окончательно и в прочих арабских странах. Современное арабское общество – это симбиоз (а кое-где и синтез) вполне современных капиталистических, госкапиталистических и полукапиталистических укладов с элементами патриархальной общины и кланового бытия, кровно-родственных связей, иерархий феодального или полуфеодального, а иногда – даже рабовладельческого характера, а также – еще не изжитых многообразных форм хозяйственной эксплуатации и социального подчинения, которых Запад и не знал никогда.

В таком обществе человек мыслит категориями не гражданского, а в основном традиционно-патриархального социума, руководствуется в первую очередь не индивидуальными интересами, а установками своего клана, рода, племени, этноса, конфессионального сообщества, включая секту или духовное братство. Все эти древние социальные связи (некоторым из которых не одна тысяча лет!) опутывают человека на всем протяжении его многотрудного пути к гражданскому обществу. И пока этот путь не завершен, человек  просто не понимает, как он может быть равен патриарху семьи или клана, вождю племени, священнослужителю, ученому богослову, главе братства или секты, тем более – эмиру или султану. И если его все же заставляют принять участие в выборах, он будет исходить не из своих соображений или интересов какой-либо политической партии, а из того, что подскажет ему отец, старший в роде, вождь, священнослужитель и т.п. И ему совершенно не понятно, что от его голоса простого пастуха, ремесленника или мелкого торговца зависит, быть или не быть тому или другому правителю. Он такого правителя и  уважать-то не сможет (поскольку и  сам-то себя не очень уважает). В этом – одна из главных (наряду и с другими) причин краха всех попыток внедрения на Востоке западных политических институтов. По мнению Арнольда Тойнби, такие попытки только компрометируют эти институты, которые на Востоке обычно повисают в воздухе, не имея естественной опоры, и часто представляют собой лишь декорум, маскирующий реальные структуры и механизмы власти, весьма далекие от западных концепций и представлений.

https://www.iimes.ru/?p=14143

Самая большая проблема демократии в том, что в "рафинированном" виде, она очень скоро вырождается в охлократию. Попытка ввести разную ценность голосов избирателей, рано или поздно приведёт к злоупотреблениям и коррупции. Человеческую суть изменить невозможно и те, кто стремятся к власти над обществом, могут тем или иным способом её добиться, независимо от образования и интеллекта. Скорее наоборот, наличие незаурядного ума, а ещё, не дай бог, совести, изрядно мешает пробиваться на политические вершины. Предохранителем от этого, частично, выступает партийная система, где рвущиеся к власти, худо-бедно, проходят отбор. Ну и естественно, стабилизатором выступает сложившаяся система управления, которая не выбирается, а назначается. Вообще, "президент", в мощном государстве, это не самовластный руководитель, а скорее, назначенный директор "ЗАО", где основные вопросы решаются собранием акционеров. Что, впрочем, не исключает того, что сильный "директор" вполне может проводить свою политику. На другой чаше весов единоличное правление. Монархия или империя... Диктатуру стоит воспринимать, думаю, как зачаток монархического правления, которая может в него выделиться, а может и нет. Основное отличие наследуемого единоличного правления в том, что "наследник" заранее готовится к власти получая соответствующее воспитание и образование. В этом же и основная проблема, так как, если он глуп и слаб, то чтобы развалить государство ему вполне хватит своего времени правления, особенно, если к этому моменту и назначенная администрация уже успела разложиться. За примером тоже, далеко ходить не надо.

Ещё есть республиканская форма правления, которая лучше подходит для небольших государственных образований. Например, считаю, что у нас, в Беларуси это был бы более подходящий вариант, чем президентство. Здесь, как раз таки, тот случай, когда сильный "директор" реформировал "ЗАО" в частное предприятие, разогнав "акционеров". К добру или к худу это, я не знаю, потомки пусть оценят. ))) Недостатки и достоинства республики примерно такие же, как и у демократий + повышенная коррупционная составляющая.

Так что, считаю, человечество так и не придумало идеальной формы государственного управления.