Белакуппе,второе по величине тибетское поселение в Индии
Находится на юге Индии, штат Карнатака, здесь расположены монастыри основных школ тибетского буддизма
Находится на юге Индии, штат Карнатака, здесь расположены монастыри основных школ тибетского буддизма
Всем привет!
Я ещё окончательно не решила, но, возможно, сегодняшнее произведение станет последним в рамках V-го века до н.э., поэтому о том, что творилось тогда в мире, я расскажу поверхностней, но шире, чем прежде. Так что сразу говорю, что будет «многа букаф».
И, к своему неудовольствию, вынуждена отметить, что произведений по Китаю эпохи Восточной Чжоу, в частности периода Сражающихся царств (475-221 до н.э.), я так и не нашла, не считая тех, что уже упоминала в прошлых постах. Если кто-то знает, то обязательно поделитесь. Впрочем, про V-й век, к моей радости, найти мне удалось. И потому для начала я расскажу о том, что происходило именно там с VII по III-й века до н.э.
(Памятник Сунь-цзы, авторству которого приписывают "Искусство войны")
О том, как всё держалось на идее защиты интересов дома Чжоу и «центральных государств» в ранний период Чуньцю (Вёсен и Осеней), я говорила тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 38. «Хроники царств Восточной Чжоу». Однако эта идея, похоже, не долго вдохновляла владык удельных княжеств, и постепенно они начали поглощать и завоевывать своих более маленьких и слабеньких соседей. Так что самих княжеств стало меньше, но они были уже больше. Так что к V-му веку их количество сократилось до четырнадцати. Конечно, если не считать Юэ и У, которые лежали на юге и считались варварскими, что, пожалуй, и логично, потому что народы юэ считают предками вьетов.
В политическом плане тоже произошли перемены: вместо неограниченной власти вана возник институт князей-помощников, которые защищали и помогали вану, нередко манипулируя его решением. При этом князья-гегемоны действовали самостоятельно, не советуясь с чжоускими ванами или пренебрегая их мнением, когда дело касалось завоеваний соседних территорий. Поначалу, в VI-м веке, ещё предпринимались попытки на съездах как-то урегулировать эти моменты, и на этих съездах даже заключались длительные перемирия, но только за тем, чтоб тот, кто восстановился быстрее остальных, побольнее ударил.
При этом в крупных княжествах (царствах) дела зачастую шли очень даже неплохо, и развивались и экономика, и культура. Именно во времена Чуньцю жили такие известные философы и религиозные деятели как Кун Фу-цзы (он же Конфуций), Лао-Цзы и Сунь-цзы, известный, прежде всего, как стратег и автор «Искусства войны». Полезная работа в те времена и в том месте.
(Это Лао-цзы. Конфуция потом покажу)
Потому что через четыре примерно года после смерти Конфуция наступил 475-й год до н.э., который принято считать началом периода Чжаньго. Собственно, по поводу начала периода Чжаньго среди историков существует два мнения. Одни считают начальной датой прекращение летописей Чуньцю и Цзочжуань и смерть Конфуция, т.е. примерно 475 год до н. э., другие отсчитывают от 403 года до н. э., от окончательного распада сильного царства Цзинь: в царстве Цзинь ещё в VI-м веке до н.э. начались междоусобицы, которые привели к его распаду на три царства – Чжао, Вэй и Хань, да и в других местах накопились противоречия между аристократическими родами, которые в дальнейшем вылились в кровавые войны периода Сражающихся Царств. Кстати, на тему этой междуусобицы в Цзинь есть знаменитое произведение – пьеса эпохи Юань «Сирота из рода Чжао».
В период Сражающихся царств (Чжаньго) начался полный махач всех со всеми, и царства мало того, что продолжали расширяться за счет менее успешных соседей, сокращая число самих княжеств (к 260-му году их оставалось уже всего девять), так ещё и окончательно утратили уважение к правящему дому Чжоу и стали внаглую именовать себя ванами, да ещё и формировать дворы наподобие чжоуского в своих столицах. Поэтому в этот период действительно справедливо говорить именно о царствах. На фоне творящегося треша, однако, продолжался прогресс: усилилась урбанизация, в обиход стали массово входить железные орудия и оружие, началось освоение новых территорий, развивались товарно-денежные отношения, возникли новые философские течения и получали новых ярких представителей старые (Мэн-цзы, Мо-цзы, Шан Ян и другие), а армии стали разрастаться, благодаря тому, что регулярное войско стали формировать и с привлечением рекрутов. Так что в этот период сражения приобрели уже ощутимый размах, и жертвы, если верить китайским историкам прошлого, порой шли на десятки, а то сотни тысяч. И особенно отличалась тут армия Цинь (одна только история про битву при Чанпине в 260-м году до н.э. между Чжао и Цинь чего стоит). Чем всё это закончилось, думаю, многие знают. Я об этом расскажу в другой раз.
(Реконструкция ворот Кушинагара, где Будда Шакьямуни ушел в нирвану)
Про Индию я кое-как рассказала в прошлом посте (История нашего мира в художественной литературе. Часть 41. «Сиддхартха»), не упомянув, впрочем, о том, как знаменитого царя Бимбисару из династии Харьянка сверг его собственный сын Аджаташатру (492-460-й годы до н.э.), который, несмотря на симпатии его отца к буддизму, начал вести весьма агрессивную политику, захватывая окрестные махаджанапады и расширяя тем самым Магадху. В частности, его жертвами стали республика Вайшали, королевство Кошала и союз Вриджи. Его сын Удайин (или Удаябхадра, ок. 460-444 до н.э.) заложил фундамент знаменитого города Паталипутра и позже перенес туда столицу из Раджагрихи. Этот правитель тоже плохо кончил, хотя мнения о том, как именно, разнятся, и, будучи бездетным, не оставил наследника. Его приближенные выбрали новым правителем Махападму Нанда, который и стал основателем династии Нанда, которая в IV-м веке до н.э. владела практически всей Северной Индией. Хотя династия Харьянка, судя по всему, пресеклась позже, просто в какой-то момент произошел раскол, и одной частью бывшего единого государства правили представители Нанда, другой – последние три правители из династии Харьянка, а потом Шишунага. Как-то так.
В Персии после Ксеркса правил его сын Артаксеркс I (465-424-й до н.э.), о временах которого обычно рассказывают с ракурса истории об Эсфири (Эстер), которая спасла еврейский народ. Он был младшим сыном Ксеркса, и считается, что пришёл к власти после того, как в августе 465 года до н. э., в результате придворного заговора, возглавляемого начальником дворцовой стражи Артабаном и евнухом Аспамитрой, были убиты его отец и старший брат Дарий. Хотя есть и другие версии этого события. В годы его правления произошло восстание в Египте в 460-м году до н.э., причем в эту долгую историю вовлечены оказались и Афины, хотя им и без того было чем заняться: ещё не завершились Греко-персидские войны (500-449 до н.э.), а впереди маячили махачи со Спартой. У них вон, Кипр ещё был персидский. Кстати, они об этом вспомнили в 449-м году до н.э. Закончилось всё, впрочем, в том же году Каллиевым миром. После этого Артаксеркс проправил ещё 25 лет, а после его смерти произошло странное.
(Царица Эсфирь на картине Эдварда Лонга)
Есть мнение, что около полугода-года в 424-423-х годах страной правили сразу три царя (Ксеркс II, Секудиан и Дарий), что означало временный раскол, и так, пока Дарий II (423-404 до н.э.) не навёл порядочек. Ну, то есть как навёл…Временно вернул стране какое-никакое единство. Правда, время его правления характеризуют как довольно нестабильное, где имело место усиление влияния придворной знати, и, как следствие, интриги, дворцовые заговоры и децентрализация.
Обо всём этом и многом другом написано во много вместившем в себя сегодняшнем романе:
«Сотворение мира» Гора Видала
Время действия: VI-V века до н.э., ок. 513-445 до н.э., и самый конец переносит нас примерно в 404/403-й год до н.э.
Место действия: Эллада, Персия, в том числе Вавилон как одна из сатрапий и другие подконтрольные Ахеменидам территории, Махаджанапады (Шурасена, Кошала, Магадха) на территориях современных Пакистана и Индии, царства Восточной Чжоу последних лет эпохи Чуньцю – царство Цинь, владения вана Чжоу, царство Лу. Путь, очевидно, пролегал также через царства Цзинь и Вэй.
Интересное из истории создания:
Юджин Лютер (Луис) Гор Видал (1925-2012) – американский писатель, эссеист, кино- и театральный драматург, чьи произведения в США уже считаются классикой, и который приобрел широкую известность не в последнюю очередь благодаря своей политической и социальной активности.
Родился он в городе Уэст-Пойнт (штат Нью-Йорк) в семье авиаинструктора военной академии Юджина Лютера Видала, который как раз в 1925-м году основал авиакомпанию Trans World Airlines (TWA), просуществовавшую до 2001-го года, когда произошло её объединение с American Airlines. Так что неудивительно, что жизнь у тогда ещё просто Юджина Лютера Видала (которого по ошибке при рождении записали как «Юджина Луиса», потому что будто бы его отец «не помнил точно, как пишется его собственное имя: Юджин Луис или Юджин Лютер») задалась с самого начала – он учился в Нью-Мексико и в Вашингтоне, потом продолжил образование в престижной Академии Филлипса в Эксетере (штат Нью-Гэмпшир). Окончил он её в разгар Второй мировой войны, и был призван в резерв армии США, а потом проходил службу на флоте в Беринговом море. Армейские впечатления легли в основу дебютного романа писателя «Уилливо» (1946), озаглавленного по названию ураганного арктического ветра уилливо, сводящего с ума матросов, героев книги.
И, может, он бы не стал так широко известен, если б не начал писать ярко и с вызовом на запретные и болезненные для некоторых обществ темы. Хотя поначалу это принесло ему только проблемы, и он перешел с прозы на пьесы. С антивоенной тематикой. В пятидесятых, в США, ага. Ну, я не зря сказала, что жизнь у него задалась с самого начала, так что публику он эпатировал, но без юридических последствий для себя, и пробовал себя много и в разном. Помимо пьес и художественной прозы, он также писал документальную прозу, и даже под псевдонимами (в том числе, было дело, писал под женским именем).
Кстати, «Гор Видал» – тоже своего рода псевдоним, поскольку Видал – его собственная фамилия, а Гор – девичья фамилия его матери, дочери известного американского юриста и политика Томаса Прайора Гора, известного противника участия США в любых военных конфликтах, не касающихся страны напрямую.
(Гор Видал, как по мне, в молодости был очень даже ничего))
Ещё в 1950-х Гор Видал стал интересоваться древними личностями и событиями в рамках своего творчества, и в 1964-м, например, был издан его роман «Юлиан Отступник» о последнем языческом императоре Рима Юлиане II. А вот роман «Сотворение» (в оригинале именно так – «Creation»), название которого для большей ясности переводят как «Сотворение мира», был впервые издан в 1981-м году, а в 2002-м переиздан в отреставрированной версии, в которой автор восстановил четыре главы, выкинутые прежде редактором, и добавил краткое предисловие, объясняющее, как так получилось, и почему он решил это исправить. В своем предисловии Гор Видал писал, что эту книгу «можно считать «ускоренным курсом» сравнительного религиоведения, поскольку по ходу повествования герой с каждым из религиозных и философских деятелей (кроме Сократа), с которыми столкнулся, обсуждает их взгляды». Главный вопрос, интересовавший героя этой истории, Кира Спитаму – это вопрос о том, как возник мир, был ли он сотворен, и, если да, то кем и как.
О чём:
Кир Спитама к 445-му году уже 75-тилетний ослепший старик, которому новый персидский царь, Артаксеркс I, не дал спокойно провести остаток жизни в так любимых им Сузах и отправил в качестве посла в Афины, где всё очень неспокойно. Сопровождал его в Афинах племянник по имени Демокрит, его младший родич по материнской линии. В Афинах старик Кир выслушал выступление Геродота и остался, мягко говоря, недоволен его изложением истории греко-персидских войн, о чем в не самых деликатных выражениях позже заявил именно Демокриту, который предложил ему «сделать лучше» и взял на себя труд записать рассказ почтенного родственника.
(Заратуштру иногда изображают и вот так)
И вот мы выходим на изначальную точку жизни Кира Спитамы и узнаём, что тот приходился внуком самому Заратуштре, который погиб у него на глазах. При этом его мать была гречанкой из Ионии и рано овдовела. Именно эти обстоятельства и стали причиной переезда семилетнего Кира и его матери из захолустной Бактрии в Сузы, южной столицы Персидской империи Ахеменидов, где через несколько лет юный Кир одной своей выходкой привлек внимание царицы Атоссы, а спустя ещё несколько лет сдружился с её сыном, будущим царем Ксерксом.
Будучи уже юношами они вместе с Мардонием, двоюродным братом Ксеркса (и будущим персидским генералом) некоторое время приключались сначала в Вавилоне, потом в Малой Азии, а потом как-то раз царь Дарий позвал к себе Кира и, ссылаясь на послание царя Бимбисары (да-да, того самого), дал наследнику великого Заратуштры внезапное поручение – отправиться на разведку и для налаживания связей в индийские земли, не принадлежащие Персии, да заодно узнать про более дальние страны, например, про те, что лежат за «Обителью Снегов», горной цепью Хималая.
Поначалу Кир, можно сказать, даже флегматично отнесся к этому поручению, но по ходу дела втянулся и, так как Дарий любил использовать в своих целях религию, не упускал ни одной возможности вдоволь наобщаться с местными религиозными авторитетами, в числе которых были и видные проповедники джайнизма и буддизма. А там он и сам не заметил, как стал всё больше вовлекаться и в политические события…
Отрывок:
Вообще в этом романе хватало красивых описаний и интересных философских рассуждений, поэтому выбрать что-то одно снова затруднительно. И, поскольку меня здесь в наибольшей степени занимали истории из Индии и, в особенности, Китая, я решила процитировать сразу несколько отрывков:
«…Однажды ясным утром жизнь моя переменилась снова, совершенно по воле случая, если нашей судьбой правит это единственное из признаваемых греками божество.
Я сидел скрестив ноги в дальнем конце класса и, как всегда, старался казаться невидимым — обычно мне это удавалось. Маг-наставник утомлял нас каким-то религиозным текстом, не помню, каким именно. Возможно, одним из тех бесконечных гимнов плодовитости Анахиты, которую греки называют Афродитой. При дворе прекрасно знали, что Атосса поклоняется Анахите, и маги всячески ублажали эту богиню.
По знаку учителя класс завел благодарственную песнь Анахите. Запели все, кроме меня. Когда предлагалось вознести хвалу тому или иному божеству, я хранил молчание, а маги-учителя делали вид, что не замечают меня. Но это утро было не таким, как все.
Маг вдруг прекратил свои завывания и стоны. Класс тоже замолк. Старик посмотрел на меня в упор. Случайность это была или рок? Я никогда не узнаю. Знаю лишь, что я воспринял тот взгляд как вызов. Я встал. Я был готов к… не знаю к чему. Наверное, к бою.
— Ты не пел с нами гимн, Кир Спитама.
— Да, маг. Не пел.
Удивленные лица повернулись ко мне. Милон разинул рот да так и застыл. Я держался крайне непочтительно
— Почему?
Я принял позу, какую тысячи раз принимал мой дед перед огненным алтарем в Бактре: одна нога чуть впереди другой, а руки ладонями вверх протянуты перед собой.
— Маг! — Я изо всех сил пытался копировать голос Зороастра. — Я поклоняюсь только бессмертному, лучезарному солнцу на быстроногом коне. Ведь когда оно восходит по воле Мудрого Господа, земля очищается. Бегущие воды очищаются. Очищаются воды в колодцах. Очищаются стоячие воды. Все священные создания очищаются.
Маг сделал жест, оберегающий его от злых духов, а мои одноклассники взирали на меня, побледнев от страха. Самый тупой понял, что я призываю в свидетели солнце с неба.
— Не взойди солнце, — начал я заключительную часть молитвы, — и злые духи уничтожат все в материальном мире. Но кто поклоняется бессмертному, лучезарному солнцу на быстроногом коне, тот устоит против тьмы, и против демонов, и против незримо надвигающейся смерти!..
Маг бормотал заклинания, чтобы уберечься от меня. Но я не мог остановиться, даже если бы захотел. Громким голосом я направил против Лжи Истину:
— Если ты на стороне Ахримана и всего злого, я молю солнце уничтожить тебя первого во время долгого владычества…
Я не успел закончить проклятие. Маг с воплем бросился прочь, за ним остальные…»
(Про Персию времен Дария I)
(Это не Будда, это Махавира)
«…Когда мы встретились с Махавирой, ему, похоже, было далеко за семьдесят. Это был приземистый, толстый мужчина с высоким резким голосом. Он почти не смотрел на собеседника, когда говорил, и это меня смущало. Я вырос при дворе, где было запрещено смотреть на царственных особ, поэтому, если кто-то старается не смотреть на меня, я чувствую себя то ли царем, то ли… Кем? Самозванцем?
— Добро пожаловать, посол Великого Царя Дария. Добро пожаловать, внук Зороастра, говорившего от имени Мудрого Господа, если кто-то в самом деле говорил от его имени.
Мне понравилось, что Махавира знает меня, и не понравилось это его «если кто-то в самом деле…». Он что, хотел сказать, что Зороастр не был пророком? Вскоре все выяснилось.
Я жестом, в изощренной индийской манере, приветствовал Махавиру, а Карака в знак почтения облобызал ему ноги. Мы сели на край ковра. За занавеской в унисон пели какой-то гимн.
— Я пришел учить людей истине Мудрого Господа, — сказал я.
— Если кто-то способен к этому, уверен — это ты.
И снова полуулыбка человека, который знает или думает, что знает больше других. Сдержав раздражение, я спел для него один из Зороастровых гимнов.
Когда я закончил, Махавира произнес:
— Существует много богов, как есть много людей и много москитов.
И как раз большой москит медленно описал круг над его головой. Как джайн, Махавира не мог отнять у него жизнь. Как гость джайна, я решил, что тоже не могу. И как назло, москит в конце концов сел мне на тыльную сторону руки и напился моей, а не его крови…»
(в Магадхе около 493-го года до н.э.)
(Остатки городской стены, окружавшей столицу государства Лу, якобы сохранившиеся на окраине современного Цюйфу)
«Столица Лу напомнила мне Лоян. Конечно, все китайские города в известной степени похожи. На удивление узкие, извилистые улочки, шумные рынки, тихие парки с алтарями Небу, Дождю и Земле. Город Цюй-фу древнее Лояна и весь пропах горелым деревом — результат пяти веков постоянных пожаров. В то время я еще не знал, что Лу считается захолустьем среди таких государств, как, например, Ци, чья столица вызывала у китайцев трепет, как у нас в свое время Сарды. Зато правитель Лу был потомком легендарного Даня, чье имя в Китае у всех на устах подобно имени Одиссея в разговорах греков. Но в то время как Одиссей прославился хитростью, на удивление благородный и самоотверженный Дань является не только образцовым китайским правителем, но и образцовым благородным мужем — эта категория придумана или введена в обиход Конфуцием. Хотя в большинстве своем благородные мужи относятся к сословию ши, не все ши — благородные мужи. Благородное или приличное поведение — вот конфуцианский идеал. В свое время я попытаюсь объяснить, в чем оно заключается.
Что бы важное Конфуций ни сказал, он неизменно приписывает это Даню. И всегда добавляет:
— Я только передаю то, чему меня научили. Сам я ничего не придумываю.
Полагаю, он сам верил своим словам, и в какой-то степени они, наверное, соответствовали истине. Ведь все уже было когда-то сказано, и если кто-то хорошо знает древние писания, то всегда может найти достойный повод для своего поступка — или афоризм.
Две недели спустя после моего переезда во дворец Цзи война между Лу и Ци закончилась. Жань Цю и Фань Чи одержали замечательную, то есть неожиданную, победу. Они даже умудрились захватить город Лан по ту сторону границы. Докладывали, что и Ян Ху, и коменданта Би видели сражающимися во вражеском войске против своих соотечественников. В этом отношении китайцы похожи на греков. Верность своим интересам ставится выше патриотизма.
Демокрит дерзит мне. Он спрашивает о тех персидских авантюристах, что свергали Великих Царей, которым сами же клялись в верности. Это не совсем удачное сравнение. Правда, и мы отдали свой долг узурпаторам. Но я не припомню случая, чтобы обиженный высокопоставленный перс когда-либо присоединился к иноземному войску, вторгшемуся в его страну…»
(Вот Конфуций)
(В царстве Лу около 480-го года до н.э.)
«Демокрит учтиво напоминает, что я снова отвлекся. Я же напоминаю ему, что после многочасового слушания Геродота не могу больше следовать логике и рассуждать последовательно. Он прыгает как кузнечик от события к событию. Я просто перенял его манеру.
С Фукидидом мы побеседовали в вестибюле Одеона.
— Надеюсь, запись всего, что мы тут услышали, будет отослана в Сузы.
— Почему бы и нет? — Я был туп и вежлив, как примерный посол. — Великий Царь обожает сказки. У него страсть ко всяким небылицам.
Очевидно, мне не хватило тупости…»
(Афины около 445-го до н.э.)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Если начать это читать, оторваться уже не так-то просто – видно руку мастера: яркие описания, философские рассуждения и приключения соседствуют с иронией, сарказмом и афоризмами («В этом старом мире нет ничего нового, кроме нас самих»). При этом, хотя сам Гор Видал в 1981-м году ещё не дотягивал до старика, ему здорово удалось передать стариковскую манеру рассказывать о своей жизни. Как читателя меня это поначалу немного сбивало, но как автор я ход оценила по достоинству.
И для меня этот роман стал настоящей находкой благодаря тому, что охватывал практически весь цивилизованный мир той эпохи (во всяком случае те страны, о которых мне бы хотелось поведать в первую очередь) и нет-нет да рассказал о положении дел в Греции в течение практически ста лет, т.е. охватив почти полностью весь V-й век до н.э.
Кроме того, я полностью согласна с тем, что этот «Сотворение мира» можно назвать ««ускоренным курсом» сравнительного религиоведения», хотя рассуждениям на религиозные и философские темы, на мой взгляд, там несколько не хватало глубины. С историчностью тоже не всё было гладко, особенно в том, что касалось Китая. Да и само путешествие из Персии на территории Восточной Чжоу выглядит довольно-таки сильным допущением (особенно с учётом маршрута). Хотя оно представляется возможным, всё-таки кажется маловероятным, что подобные контакты имели место. Во всяком случае, я о связях между востоком и западом Азии до времен Западной Хань ничего не нашла. Тем не менее проблемные моменты в глаза не слишком сильно бросаются, особенно читателю менее дотошному, чем я, задумка авторская ясна, и по поводу некоторых вещей (вроде названий) автор предупредил ещё в предисловии, так что погрешность в рамках нормы, и с этим романом я однозначно рекомендую ознакомиться, потому что это отличная история не только о путешествиях, но и духовно-философских поисках.
Список прошлых постов, как обычно:
Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»
И самый полный перечень других частей от 1 до 16 в конце:
Перечень частей от 17 до 30:
Перечень частей от 31 до 44:
Всем привет!
У меня наступила пора произведений, охватывающих большие временные промежутки, и поэтому выбирать последовательность для них стало не так-то просто. И сегодня я решила выбрать книгу о древней Индии, а, если точнее о временах основания буддизма. Датировки тут разбрасывают от VII до V-го веков до н.э., но я решила не принимать во внимание более «древнюю», а остановиться на рубеже VI-V-х веков до н.э., хотя сути это особо не меняет.
Об Индии в прошлый раз я рассказывала на примере «Махабхараты» (вот здесь: История нашего мира в художественной литературе. Часть 29. «Махабхарата»), и тогда речь шла о рубеже ХI-Х-го веков до н.э. Что же успело измениться в том регионе за триста-четыреста лет? Ну-у…Многое.
Например, ещё в прошлом посте я упоминала о создании таких государств как Косала (Кошала) и Магадха. Так вот к интересующему нас сегодня периоду таких государств стало ещё больше, и их, основываясь на буддийских источниках, принято называть махаджанападами. Понятие махаджанапада произошло от джанапада – так назывались племенные территории примерно с 600 до н. э., которые в дальнейшем объединялись в союзы и в дальнейшем государства.
Буддийские источники выделяют 16 махаджанапад, т.е. стран, существовавших до рождения Будды. В их числе были как уже знакомые Куру, Панчала, Магадха, Кошала, Чеди, так и такие как Анга, Ашмака (Ассака), Шурасена, Аванти, Каши, Малла, Камбоджи и ещё три. Чулла-Нирдеша добавляет ещё государство Калинга. Среди этих государств, кстати, было, как минимум, две олигархические республики (ганасангхами) – это Ваджи и Малла. И в это время там уже были и процветали города, например, Капилаваста (столица государства рода Шакья, из которого происходил Будда Гаутама), Шравасти, Паталипутра, Митхила, Раджгир (близ которого позже образовалась Наланда) и другие.
Примерно на рубеже VI-V веков до н.э. закончился длительный Ведический период индийской истории, сопровождавшийся кризисами и переменами, которые ими были вызваны. На это же время приходились походы Кира Великого, основателя державы Ахеменидов, на территорию Индии. Тогда же начала своё правление знаменитая династия Нанда, пришедшая на смену династии Шайшунага. Именно цари династии Нанда позже сумели расширить свою власть за пределы их родной Магадхи на многие регионы северной Индии, создав единое государство, боролись с войсками Александра Македонского, а позже были свергнуты Чандрагуптой, основателем империи Маурьев, возникшей на базисе государства династии Нанда.
На фоне всех этих событий и происходили многие перемены и переосмысления, в том числе философские и религиозные, и зародились такие религиозные учения как джайнизм и буддизм. Вот отчасти об этом и пойдет речь в сегодняшнем произведении:
«Сиддхартха» Г. Гессе
Время действия: VI-V века до н.э., ок. 530-482 до н.э.
Место действия: царство Кошала и, вероятно, другие царства Махаджанапады (территория современной Индии).
Интересное из истории создания:
Герман Карл Гессе (1877-1962) – немецко-швейцарский поэт, писатель и художник, лауреат Нобелевской премии 1946-го года. Многие его, должно быть, знают по роману «Игра в бисер», его последнему и главному произведению. Но, возможно, не все знают об интересе данного автора к психоанализу, буддизму и теософии. С Индией его многое связывало: его мать родилась там, потому что именно в Индии служили его дед с бабкой под эгидой Базельской миссии, протестантского христианского миссионерского общества. Его дед Герман Гундерт даже составил грамматический справочник малаялама и малаяламско-английский словарь, а также внес свой вклад в перевод Библии на малаялам в Южной Индии. Сам Гессе тоже успел побывать и в Индии, и на Шри-Ланке, и в Индонезии, и в Сингапуре.
И есть что-то символическое в том, что я своё знакомство с его творчеством начала именно с довольно специфического его романа «Сиддхартха», созданного в 1922-м году. Жанр этого произведения определяют как «философская фантастика», и ещё обозначают как «аллегорический роман-притча».
Интересно, что «Сиддхартха» – это личное имя Будды Шакьямуни, данное ему при рождении, и что главный герой, хотя вроде как является просто тёзкой основателя буддизма, во многом изображен повторяющим его жизненный путь, и в тексте можно найти немало пересечений именно с жизнеописанием Будды и аллюзий на его судьбу. Так, например, история куртизанки Камалы имеет поразительно много сходств с историей знаменитой куртизанки Амрапали (о которой я хотела что-нибудь найти, но не нашла, если кто знает - подскажите), также проникнувшейся учением Будды и подарившей ему свой сад.
По этой книге снят в 1972-м году К. Руксом фильм «Сиддхартха», а Джерри Кантрелл из группы Alice in Chains, написал песню Siddhartha, во многом перекликающуюся с романом.
О чём:
Юный Сиддхартха всем хорош, всем нравится, у него любящие родители, преданный друг, и ему пророчили великое будущее в роли учёного брахмана. Но какая-то внутренняя жажда и не по годам развитое интуитивное понимание мира толкали его на совсем иную жизненную дорогу, подальше от уготованной ему предками судьбы. Пытаясь понять, в чём его путь и что ему на самом деле нужно, он не отыскал лучшего выхода, кроме как пойти в ученики к аскетам-саманам, и попросил отца благословить и отпустить его.
Отец, понятное дело, испытал огромный спектр эмоций от такого заявления, и среди них ни одной положительной. Но сын проявил упорство, поразившее даже немолодого брахмана, настолько, что тот нехотя согласился с условием, что, если у отшельников сына постигнет неудача, он вернется и перестанет выпендриваться, а если успех, то вернется и передаст свою мудрость отцу. Сиддхартха, не ответив ничего определенного и получив желанное разрешение, простился с родными и был таков. Единственным его спутником оказался преданный друг, Говинда, который всегда и прежде был с ним.
У саман они провели много лет, успели повзрослеть и возмужать, но так и не приблизились к тому, чего искали, зато успели услышать о великом Просветленном, а потому решили покинуть аскетов и продолжить поиски. Глава их общины с бранью встретил весть об уходе, но, во-первых, кто его спрашивал, а, во-вторых, Сиддхартха совершил своё первое чудо, захватив разум старого аскета и усмирив его гнев, после чего друзья с поклонами простились с ним и ушли.
Недалеко от Шравасти (Саватхи), столицы Кошалы, они разыскали в подаренном ему саду того, кого искали на этот раз – Будду Шакьямуни. Оба провели среди его учеников день, слушали его проповедь, и вскоре Говинда выразил намерение войти в сангху Будды и тут же своё намерение, реализовал. А вот его друг…нет. Когда ж Говинда стал допытываться, отчего так, Сиддхартха ответил:
«…Ты не расслышал моего напутственного пожелания, о Говинда. Я повторю его. Да удастся тебе пройти этот путь до конца! Да обретешь ты на нем спасение!
Тут только понял Говинда, что друг покинул его, и залился слезами…».
Так друзья детства, прежде неразлучные, расстались, потому что наутро, побеседовав с самим Просветленным, Сиддхартха продолжил свой путь, ещё не зная, какие метаморфозы уготовила ему жизнь, как, чему и у кого он, отвергавший любые учения и любых гуру, станет учиться, и при каких обстоятельствах вновь столкнется с Говиндой.
Продолжив свой путь, он столкнулся с перевозчиком Васудевой (что очень символично и как бэ намекает, ибо таково имя отца Кришны и одно из имён самого Кришны, и, кроме того, так звали брата Кунти, дядю Пандавов), который не взял с него платы и предрек, что тот ещё воротится к нему и отдаст долг уже тогда. Сиддхартха это запомнил, хотя между самим пророчеством и его исполнением минуло лет двадцать, а Сиддхартха, которого прежде усиленно учили сторониться женщин, пришёл в другой крупный город и повстречал там куртизанку Камалу, благодаря которой уже в третий раз круто переменились и его личина, и вся его жизнь. Что было дальше, наспойлерю немного в отрывке)
Отрывок:
На самом деле отрывок выбрать было трудно по той причине, что трудно оказалось вырвать что-либо из контекста, иначе оно теряло свой смысл. В данном случае тоже пришлось вырывать, но не так тотально. Отрывок мне понравился своей метафорой про птичку.
«…Все эти годы он, сам того не сознавая, мечтал и стремился стать таким же человеком, как все остальные, как все эти люди-дети, и при этом его жизнь была гораздо беднее и бессодержательнее, чем их жизнь, ибо их цели, их заботы его не занимали. Ведь весь этот мир людей, вроде Камасвами, был для него лишь игрой, пляской, комедией, в которой он участвовал лишь в качестве зрителя. Одна только Камала была ему дорога. Но дорожит ли он ею и сейчас? Нужна ли она ему, а он ей и теперь? Не представляют ли их отношения бесконечную игру? И стоит ли жить для этого? Нет, не стоит! Эта игра своего рода «сансара»; это игра для детей, в такую игру можно, пожалуй, с удовольствием сыграть раз, другой, десять раз, но играть вечно, без конца?
И Сиддхартха тут же почувствовал, что игра кончена, что он не в состоянии продолжать ее. Дрожь пробежала по его телу, – он почувствовал, что внутри у него что-то умерло.
Весь тот день он просидел под манговым деревом, вспоминая отца, Говинду, Гаутаму. Неужели он покинул их всех для того, чтобы стать каким-нибудь Камасвами? Наступила ночь, а он все еще сидел под манговым деревом. Когда, подняв глаза, он увидал звезды, то подумал: «Вот я сижу под своим манговым деревом, в своем парке». Он слегка усмехнулся. Действительно ли это было нужно и правильно, не было ли это нелепой игрой, что он обладал манговым деревом, обладал собственным парком?
И с этим было покончено; и это умерло в нем. Он поднялся с места, простился с манговым деревом, простился с парком. Так как он провел день без пищи, то почувствовал сильнейший голод и вспомнил о своем доме в городе, о своей комнате и постели, о столе, уставленном яствами. Он улыбнулся усталой улыбкой, встряхнулся и простился со всеми этими вещами.
В ту же ночь Сиддхартха оставил сад, оставил город, чтобы никогда больше не возвращаться. Долгое время Камасвами разыскивал его, полагая, что он попал в руки разбойников. Но Камала не предпринимала никаких поисков. Узнав, что Сиддхартха исчез, она даже не удивилась. Ведь она всегда предчувствовала это. Ведь он, как был, так и остался саманой, бездомным странником. В особенности она почувствовала это при последнем свидании. И теперь, несмотря на горе утраты, она радовалась тому, что в этот последний раз так горячо прижимала его к сердцу, так полно чувствовала, что всецело принадлежит ему, что вся проникнута им
Получив первое известие об исчезновении Сиддхартхи, она подошла к окну, где в золотой клетке содержалась редкая певчая птичка. Она открыла клетку, вынула певунью и пустила ее на волю. Долго смотрела она вслед улетающей птичке. С того дня она не принимала больше посетителей, и дом ее оставался закрытым. А через некоторое время она почувствовала, что от последнего свидания с Сиддхартхой ей предстоит стать матерью…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле меня загипнотизировал, зачаровал и очаровал этот роман, но я прекрасно понимаю, насколько он не всем подойдёт. В идеале, чтобы понять, о чём он, получить от него удовольствие и не заскучать, нужно либо хорошо быть знакомым с буддизмом, не только в теории, но и на практике, либо без всякого буддизма испытать хоть раз в жизни то, что испытывал герой этой повести, подумать о тех же вещах, о каких думал он. Хотя это художественное произведение, оно не развлекательное, а во многом именно философское, требующее осмысленного прочтения и размышлений. Его даже с исторической точки зрения оценивать нет смысла, потому что о самом периоде времен жизни и проповедей Будды Шакьямуни там сказано совсем немного, а в том, о чем всё же говорилось, косяков я не заметила.
Хотя я допускаю, что оно неплохо читается и как просто история о беспокойном человеке с шилом в одном месте, который не может жить без поиска. В принципе, можно это рассматривать и так. Поэтому я рекомендую, но с осторожностью, под настроение и медитативную индийскую музыку. Если не заходит, лучше отложить и попытаться снова в другой раз, когда тоже захочется поиска умиротворения, спокойствия, радости и избавления от тревог мира.
(Будда и Амрапали)
P.S. Сегодня торопилась, поэтому, если что-то не так. тапками не кидать, йаду выпить не предлагать, а спокойно и мирно написать, что надо исправить. Если система ещё позволит, обязательно поправлю.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
05.05.2023 – Будда пурнима
Вопрос: Все религии претерпели трансформацию. Разве индусы, последователи Шанкарачарьи, не ненавидели буддизм и не изгнали его из Индии?
Нирмалананда: Нет, никогда. История не подтверждает вашу точку зрения. Ошибочно считать, что преследования со стороны индусов или Шанкарачарьи изгнали буддизм из страны, где он появился. Ни одна религия не умерла и не может умереть из-за преследований со стороны другой религии. Самые жестокие войны, которые когда-либо велись, были религиозными. Уничтожались ли в результате религии? Если бы гонения приводили к этому, то религия Христа должна была бы давно исчезнуть. Но гонения не могут уничтожить религию. Чем больше религии противостоят и преследуют, тем сильнее она становится. Такова история христианства. Такова же история индуизма. Какие ужасные атаки были на индуизм! Погиб ли он, или с каждым разом становился все сильнее и могущественнее?
Вопрос: Как тогда буддизм исчез в Индии?
Нирмалананда: Что ж, всё растет в благоприятной почве, а в неблагоприятной, погибает. Для религии Будды индийская почва была неблагоприятной.
Вопрос: Тогда как же буддизм процветал здесь в течение двух тысяч лет, как учит нас история?
Нирмалананда: История, как говорят, беспомощная сирота. Не воспринимайте каждую книгу по истории как евангельскую истину. Не верьте слепо каждому ее слову. Если допустить, что ваше утверждение исторически верно, это не опровергает нашу позицию. Растение может жить и расти в неблагоприятной почве в течение какого-то времени. Оно не обязательно должно погибать мгновенно. Причина может растянуться на годы, чтобы проявиться как следствие. Некоторые яды, действуют очень медленно. Микробы проказы могут попасть в организм человека. Он может не проявлять никаких признаков болезни, ни его сын, ни его внук. Но она проявится в седьмом поколении. Опять же, в Америке некоторые колонисты - белые мужчины - женились на туземках - темнокожих женщинах. Их дети, внуки, правнуки и т.д. имели чисто белую кожу, голубые глаза и русые волосы. В седьмом поколении, внезапно, родились дети с темной кожей - совсем как у аборигенов. Было замечено, что этот закон применим к животному и растительному царствам.
Грубое не может воздействовать на тонкое. Вы можете посадить в тюрьму тело человека, но не его разум, если только вы не используете тонкие силы. Буддизм никогда не был изгнан. Ни один человек, знакомый с зачатками психологии, не согласится с этим мнением. Преследования могли только оживить его. Посмотрите на историю христианства и индуизма. С мечом в одной руке и Кораном в другой ислам угрожал обоим. Ревностно верующий император Аурангазеб приказал сорвать священные шнуры у браминов и, насыпав их в виде холма, принес в жертву богу огня. Питало ли это индуизм? И каков был результат? Вместо того чтобы зачахнуть или умереть, индуизм воспрянул духом и стал непобедимым, нетленным. Поэтому не верьте, что буддизм был изгнан. Он просто не смог здесь развиваться.
SWAMI NIRMALANANDA HIS LIFE AND TEACHINGS
Священники, брамины в Индии обладали огромной интеллектуальной и физической силой. Это они начали духовное развитие Индии и достигли удивительных высот. Однако наступило время, когда свободный дух развития, который вначале был движущей силой браминов, исчез. Они начали присваивать власть и привилегии себе. Если брамин убивал человека, никто не смел осудить его. Брамин уже от самого своего рождения становился господином Вселенной! Даже самому слабому из браминов обязаны были поклоняться как божеству! Но в то время, когда священники процветали, в Индии существовали поэты-проповедники, называемые саньязинами. Все индусы, независимо от принадлежности к той или иной касте, для того, чтобы достичь духовности, оставляли свою работу и готовились к смерти. Ничто в мире не интересовало их. Они должны были уйти и стать саньязинами. Саньязину казались смешными тысячи обрядов, которые предписывали священники. Произнести определенные слова - десять слов, двадцать слов и так далее - все это становилось совершенно ненужным.
Одно должно быть сказано в защиту священников, это то, что они никогда не были нетерпимыми к религии, они никогда не преследовали религию. Любому человеку было позволено проповедовать против них. Так они относились к религии. Они никогда не притесняли никого за его религиозные убеждения. Но они страдали от слабости священства: также искали власти, также устанавливали правила и ограничения и делали религию невероятно сложной, разрушая духовную силу тех, кто следовал этой религии.
Будда отбросил все. Он проповедовал самую совершенную истину. Он учил сердцевине философии Вед, всех и каждого без различия. Он учил этому весь мир, потому что одной из Его величайших задач было провозглашение равенства людей. Все люди равны. Никаких уступок никому. Будда был величайшим проповедником равенства. Каждый мужчина и каждая женщина имеют равные права для достижения духовности. Таково было Его Учение. Различия между священниками и другими кастами Он отверг. Даже самые низшие были призваны к высочайшим достижениям. Он открыл дверь Нирваны всем и каждому. Его Учение было смелым даже для Индии. Кое-что из Его проповедей могло даже потрясти индийскую душу. Но если трудно было для Индии принять на веру доктрину Будды, то насколько это тяжелее для вас!
Будда говорил: "Все церемонии - глупость. Есть только один идеал в мире - разрушить все иллюзии. То, что истинно, останется. Как только уйдут тучи, солнце зальет все вокруг светом". Как убить самость? Сделаться совершенно безличностными, готовыми отдать жизнь даже за муравья. Работайте не ради благополучия, не ради милости какого-либо бога, не для того, чтобы приобрести что-либо, но потому что вы понимаете, каков реальный путь убить вашу самость. Поклоняйтесь, молитесь и все такое, но все это чепуха. Люди постоянно повторяют: "Слава Богу!" Но где Он живет? Вы не знаете. Тем не менее, вы все сходите с ума по поводу Бога.
Свами Вивекананда
Миссия Будды - Миру
Сущность философии. Философия - осознанная выработка своего мировоззрения с опорой на рациональное мышление. Мировоззрение понимаем как систему взглядов на мир и место человека в нём. Сначала мировоззрение формируется стихийно, без критического рассмотрения полученных знаний, без их упорядочивания. Внушение со стороны других, детские эмоциональные реакции, а также собственные попытки совершить примитивную рефлексию - благодаря этим факторам происходит познание мира и его ценностное наполнение. Взрослея, человек обогащается жизненным опытом и всё чаще сталкивается с ситуацией, когда новое знание о мире истолковывается как противоречащее сведениям, полученным ранее. Не столь важно, верно ли такое истолкование или нет. Важно, что это порождает сомнение в надёжности старых источников и методов познания. "Другой" уже не авторитет, ибо множество "других" порождают разные ответы на один и тот же вопрос. Зарождается понимание, что задавать вопросы и накапливать ответы, принятые на веру, недостаточно для изучения мира. Человек чувствует потребность в некоем знании о том, как правильно добывать всякое знание о реальности и её отдельных аспектах, как упорядочивать отдельные знания между собой так, чтобы они представляли собой систему, множество согласованных друг с другом элементов. Процесс выработки такого знания и есть философствование, а плоды поисков отдельных "любителей мудрости" и составляют мировое философское наследие, иногда поражающее глубиной мысли, охватом рассмотренных проблем. Не просто так философ опирается на рассудок, поставив его выше веры или ощущения. Именно рассудок заслужил уважение своей способностью пролить свет на мир как на загадку, которую можно и нужно разгадать, определив всякую вещь и найдя ей место среди других вещей.
Возникновение философии. Описанный процесс духовного созревания происходит как на уровне индивида, так и на уровне общества. В середине І тысячелетия до н. э. наступил такой момент, когда умнейшие люди эпохи более не довольствовались мифом как основным регулятором социальных отношений и единственно верным источником знаний о мироустройстве. Развитие и усложнение различных видов деятельности, а также накопление знаний об окружающей действительности порождало потребность в новом истолковании вещей и явлений, некогда казавшихся привычными и понятными, ибо миф каждой вещи находил надлежащее место. Теперь миф подвергался сомнению, его мудрости было недостаточно для решения как насущных проблем, так и вечных философских вопросов. Возникла потребность в теоретической деятельности более высокого уровня, которой и стала философия. Естественно, философия возникает не на пустом месте, ей предшествует долгий "предфилософский" период, когда уже начинают задаваться мировоззренческие вопросы и даются примитивные, опирающиеся ни миф ответы, при этом трудные для понимания моменты мифа не подвергаются сомнению, но рационализируются, спекулятивно обосновываются. В этот период зарождается круг проблем, понятий, категорий, которые станут центральными для будущей философии. Поскольку у каждой культуры были свои мифы, свой уникальный "предфилософский" опыт, то каждой культуре свойственна и своя философия, логико-дискурсивным путём "работающая" с центральными для этой культуры понятиями и проблемами. Первыми культурами, где возникла философия, стали Древняя Греция, Древняя Индия, Древний Китай.
"Предфилософский" период индийской философии. Невозможно определить начало "предфилософского" периода в истории Индии, ибо как миф, так и рациональное мышление возникают десятки тысяч лет назад. Закончился этот период в середине I тысячелетия до н. э., когда началась шраманская эпоха. Поначалу все знания индоариев о мире и месте человека в нём содержались в священных писаниях - Ведах и Упанишадах. Веды состояли из четырёх сборников текстов, Ригведы, Самаведы, Яджурведы, Атхарваведы, соответственно сакральных гимнов, напевов, жертвенных формул и домашних заклинаний. Первые три сборника были необходимы для проведения жертвенных ритуалов. Совершали жертвенные церемонии жрецы-брахманы, одно из четырёх сословий-варн (другие варны - воины и цари, кшатрии, домохозяева-вайшьи и слуги-шудры). Брахманы были носителями и охранителями духовной мудрости Вед и Упанишад, также интеллектуалами своего времени. Веды не несут серьёзной философской нагрузки, лишь изредка в них ставятся вопросы, которые пока остаются без ответа. Упанишады - тексты, предназначенные для наставления духовных искателей, служившие дополнением к Ведам. В Упанишадах вопросы уже получают ответы, но эти ответы несут на себе печать мифа и не рассматриваются критически. Суть Упанишад - в передаче ученику знания, знания сакрального, вечного, истинного в силу древности и статуса учителя-брахмана. Тем не менее, Веды и Упанишады содержали понятия и проблемы, позже ставшие центральными для индийской философии: сущность Атмана и Брахмана, возможность и природа освобождения (мокша) от блуждания (сансара) души по мирам через перерождения, природа кармы как безличного закона морального воздаяния, сущность дхармы как должного в делах, словах и мыслях и т.д.
Начало шраманской эпохи. В течение первой половины І тысячелетия до н. э. медленно вызревали условия для будущей "философской революции". Во-первых, существовала традиция проведения духовных диспутов (ваковакья) при дворах царей-кшатриев, что повышало общую культуру мышления, развивало логику и риторику. Во-вторых, брахманы не представляли собой единую религиозную организацию, а делились на множество родов, направлений, школ, дискутирующих между собой по вопросам толкования Вед и Упанишад, что также способствовало зарождению философии. В-третьих формирование мощных империй вроде Магадхи или Кошалы привёло к нежеланию возглавляющих такие империи царей-кшатриев опираться на старые учения, а потому ищущих опору в новых взглядах. Это подразумевало готовность совершать щедрые подаяния новым духовным учителям и таким образом дать им опору для распространения своих воззрений. В-четвёртых, расцвет больших городов стал причиной возвышения новых социальных классов вроде зажиточных купцов или куртизанок, чьё мировоззрение не было созвучно брахманизму. Эти факторы привели к тому, что в середине І тысячелетия до н. э. Индию захлестнула волна учений, оппозиционных ведической "предфилософии". Эта эпоха стала называться шраманской в честь бродячих аскетов-шраманов, предлагающих свои методы и пути "окончательного решения мировоззренческих вопросов". Среди шраманов встречались как "нормальные" философы, опиравшиеся исключительно на рациональное мышление, так и те, кто полностью отвергал его, будучи мистиками и ограничившись всевозможными формами аскезы и/или йогической практики. В шраманской среде зародились такие влиятельные учения, как буддизм, джайнизм, адживикизм и многие другие.
Первые философы-шраманы. Обилие учений данной эпохи породило многочисленные попытки их классификации. Шраманы не были однородной группой мыслителей. Среди них можно найти как грубых материалистов, так и тех, кто верил в различные формы посмертного существования. Если одни разрабатывали сложную сотериологию (учение о "спасении души"), то для других смысл бытия исчерпывался земной жизнью. Если кто-то был крайним фаталистом, другие подчёркивали значимость усилий для обретения земных и посмертных благ. Мы начнём с второстепенных мыслителей, а затей перейдем к буддизму и джайнизму. Аджита Кесакамбала считал, то всё состоит из четырёх первоэлементов (огонь, земля, вода, воздух), а человек после смерти распадается на первоначала и более не существует. Аннигиляции подвергнется каждый, а человеческие деяния не принесут никаких посмертных плодов. Пакудха Каччана учил о семи началах мира - четырёх элементах, радости, страдании и одухотворяющем начале. Поскольку тело есть совокупность первоэлементов, а душа относится к одушевляющему началу, разрушение тела не есть разрушение души, потому убийство человека не затрагивает его душу и не считается проступком. Санджая Белаттхипутта отказывался выносить суждения о мире по схеме-тетралемме (чатушкотика): что-то существует; что-то не существует; что-то существует и не существует; что-то не существует и не-не существует. Возможно, Санджая считал, что мир непознаваем, то есть был агностиком. Маккхали Госала, основатель адживикизма, был строгим фаталистом и утверждал, что над миром властвует необходимость (нияти), которая определяет всякое движение и преобразование как в духовном, так и в материальном плане, как на уровне личности, так и в масштабе общества и мира в целом.
Философия джайнизма. Джина Махавира, кшатрий по происхождению, родился на северо-востоке современной Индии в городе Кундаграма царства Вайшали. В возрасте 30 лет он покинул дом и начал своё 12-летнее странствие, увенчавшееся освобождением (мокша) души (джива) и обретением всеведения (кевала джняна). Джина провозгласил себя 24-м тиртханкаром ("строителем моста [ведущего к спасению]") и основал общину монахов. Джина учил освобождению (мокша) души (джива) от связанности (бандха) кармой. Карма в джайнизме понималась не как "воздающий по делам нашим" безличный закон, но как особая тонкая материя, определяющая судьбу воплощённой в теле дживы. Сама джива бессмертна, но из-за связанности кармой подвержена реинкарнации. Мокша достижима для тех, кто знает учение Махавиры, смотрит на мир, как Джина, и выстраивает свою жизнь согласно его наставлениям. Последнее включает ряд жёстких ограничений и выполнение различного рода практик с акцентом на медитацию (дхьяна). Джайнизм известен своей теорией познания, согласно которой всякая вещь и процесс могут быть описаны с различных точек зрения, поскольку действительность неоднородна, "неодносторонна" (анэканта). Так, бытийный статус и познаваемость разных аспектов реальности могли описываться по схеме: существует, не существует, то и другое, неописуем, существует и неописуем, не существует и неописуем, то и другое и неописуем. Также выделялись различные контексты высказываний, что позволяло находить в них разный смысл в зависимости от точки зрения. Джайнская натурфилософия включала в себя учение о различном виде субстанций (дравья) как первооснов мира. К субстанциям, помимо души-дживы, относились материя-пудгала, пространство-акаша, время-кала, условия движения (дхарма) и покоя (адхарма). Также джайны были атомистами.
Философия буддизма - общая характеристика. Буддизм - термин, введённый европейцами для обозначения целого ряда учений, восходящих к Будде. Первоначальный буддизм хирургически точной реставрации не подлежит, ибо сначала существовал как устная традиция, а потом распался на множество школ. Тем не менее общность понятий и проблем, находящихся в центре внимания современных направлений (грубо их можно разделить на тхераваду, махаяну, ваджраяну) позволяет говорить о некоем "древнем ядре", рассмотрению которого и будет посвящен этот и следующий разделы. Сиддхартха Гаутама из рода шакьев, кшатрий по происхождению, родился в городе Капилавасту на границе современных Индии и Непала. В возрасте 29 лет Сиддхартха покинул дом ради духовных странствий, а после 6 лет поисков он пережил окончательное пробуждение (бодхи) и достиг особенного состояния, названного нирваной/ниббаной (санскрит/пали - "угасание"). Будда основал свою общину и посвятил 45 лет своей жизни распространению Учения (Дхарма/Дхамма). Важно понимать, что в буддизме (как и в джайнизме) любая философская рефлексия имеет сотериологическую направленность, то есть помогает реальному или потенциальному последователю Будды преодолеть свои сомнения и утвердиться в нужных взглядах, без которых невозможно достичь окончательного Освобождения. Поиск истины ради самой истины буддистами не приветствуется, так как ведёт к привязанности к воззрениям (диттхи), что является препятствием в духовном поиске. К тому же особенностью учения Будды является введение наблюдателя в картину миру задолго до соответствующих заслуг теоретической физики начала ХХ века, а потому ни о какой "объективной" истине, независимой от пытающегося её познать существа, для буддиста речи быть не может.
Философия буддизма - подробное изложение. Согласно учению Будды, мир полон страдания (дуккха). Даже если что-то непосредственно не является страданием, то ведёт к нему. Само существование суть страдание. Причиной страдания является жажда (таньха) удовольствий, жизни и благой посмертной судьбы. Избавление от страдания возможно посредством погашения всякой жажды. Путь, ведущий к устранению жажды, называется Благородным восьмеричным путём, регулирующим 8 аспектов жизни буддиста: воззрения, намерения, речь, деяние, способ жизни, усилие, памятование, сосредоточение. Основными качествами мира являются страдание (дуккха), не-вечность (аничча), отсутствие самости у предметов и явлений (анатта), в том числе и отсутствие души у человека. Сам человек есть продукт взаимодействия пяти факторов, или совокупностей (скандха): телесность-форма, чувство, восприятие, волевые конструкции, сознание. После смерти человека накопленный психофизический опыт (камма) становится причиной новой жизни. Это процесс регулируется механизмом взаимозависимого возникновения (патичча-самуппада), состоящего из 12 элементов: неведение, волевые конструкции, сознание, имя-форма, шесть органов чувств (шестой - ум, познающий концепции), контакт, чувство, жажда, цепляние, потенциал к новому существованию после смерти, рождение в одном из миров сансары, старость-смерть. После смерти из-за неведения всё происходит по кругу. В отличие от учений, ищущих основы мира в материальных первоэлементах и/или высшем начале вроде Брахмана, буддизм пошёл другим путём, взяв привычное слово дхарма/дхамма и наполнив его новым содержанием: так называются "атомарные" (несводимые к другим) факторы, определяющие все процессы в мире, качества отдельных явлений и опыт живых существ.
Заключение. Если мы окинем взором мир, то очень условно можем разделить его на природу (существующее отдельно от человека и его деятельности) и культуру (созданное человеком). Любой эколог, биолог и физик (а также любой буддист) усомниться в нашей разумности после такого грубого разделения, однако с точки зрения человеческого опыта и истории цивилизации подобный подход кажется вполне уместным. Миллионы лет эволюции, проходившие в борьбе вида Homo и его предков за существование, породили механизмы различения "я-другие", "свой-чужой", "дом-чужбина" и так далее. Редкий страх темноты у современного образованного человека есть наследие этой тёмной эпохи. Одной из форм этого разделения можно считать и пару понятий "природа-культура". Опять же, опираясь на простой опыт, разделим культуру на то, что можно пощупать (от орудий труда и домов до одежды и образцов искусства), и на то, что не потрогаешь, но и не посмеешь отрицать его влияние на нашу жизнь (идеи, представления, концепции и т. д.). Любимые вымышленные миры не существуют материально, но будоражат наше воображение. Иными словами, культура делиться на материальную и духовную. Духовная культура настолько многообразна, что не мешало бы свести её к каким-то базовым формам, которые в свою очередь невозможно было бы свести друг к другу. На скорую руку разделим духовную культуру на религию, науку, искусство и... философию. Сущность религии в отношении к духовной действительности как к реально существующей и открытой для познания через особое мистическое переживание. Искусство есть отображение мира на языке образов, оно есть образная кристаллизация нашего мироощущения. Наука - деятельность, направленная на выработку объективных знаний о реальности и её отдельных аспектов. Философия - осознанная выработка своего мировоззрения, вечная попытка его кристаллизации. Для каждой цивилизации (и для каждого человека) характерен уникальный баланс между этими четырьмя формами духовной культуры. Особенностью индийской культуры времён шраманской эпохи есть органичное переплетение религии и философии. Философия была необходимым условием расставания со знанием старым, не удовлетворяющим нужды стремительно развивающегося общества. Но она же должна была играть вспомогательную, подчиненную роль в процессе духовного созревания индивида, готовившегося познать знание новое, первооткрывателями и трансляторами которого выступали великие личности, такие как Джина и Будда. Взяв человека за руку и доведя его до безопасного града правильных (для той или иной духовной традиции) воззрений, философия отбрасывалась, как изжившая себя змеиная кожа. Значило ли это, что догматизм старый (почитание Брахмана) сменился догматизмом новым (почитание Джины или Будды)? Ни в коем случае. Ведь духовный опыт шраманов породил ещё больше вопросов и требовал ещё больше ответов, а также всегда был открыт для философского осмысления. Шраманская эпоха, сама будучи мировоззренческим взрывом, спровоцировала более интенсивные интеллектуальные поиски. Учения новые катком прошлись по учением старым, что подтолкнуло умнейших представителей эпохи опираться на самих себя и на свой рассудок, а не на веру в авторитеты. В первые века нашей эры развитие теоретической деятельности позволило философии вступить в эпоху зрелости, когда формируются полноценные философские школы не просто как линии преемственности от мудрецов к глупцам или как большие религиозные общины, но как полноценные образовательные, исследовательские центры. Таким образом, шраманская эпоха запустила грандиозное шествие философии по материку Джамбу, а посеянные шраманами семена дали обильнейший урожай.