Национальный заповедник Масаи Мара, Кения.

Фотограф Antonio Sánchez Chamorro.

источник
Однажды Георгий подумал, что восхваляя охуительные успехи американской демократии в Ираке, Ливии и Афганистане, все забыли про ещё один многообещающий проект Запада - Южный Судан. Там 9 июля 2011 года состоялся референдум о независимости, и в Америке его немедленно признали. Ибо, скажем, это в Абхазии и Осетии дикие неправильные референдумы, а там очень даже правильный. Барак Обама поздравил Южный Судан с независимостью и становлением на путь демократии, а глава МИД ЕС Кэтрин Эштон в экстазе заявила о прекрасном будущем демократических преобразований в Южном Судане. Ну, так пиздато, слов нет.

Между тем, арабы-мусульмане на севере Судана и негры-христиане на юге воевали друг с другом в общей сложности больше 65 лет. И те, и другие безжалостно убивали мирных жителей. Диктатором Судана 30 лет являлся генерал Омар аль-Башир - личность, мягко говоря, не пряник.

Тем не менее, Судан по политике был государством антиамериканским. А в Южном Судане заебись дела с запасами нефти. Её там дофигища, вёдрами черпай. И если США хуй кладут на проблемы христиан в той же ЦАР, где их режут пачками, то тут они резко озаботились правами человека в Южном Судане, его независимостью и недемократичностью северного Судана. И ввели против Судана санкции. Даже слегка побомбили. Ещё бы. Область на 12 миллионов человек, нефть из ушей льётся, запасы углеводородов как в Саудовской Аравии. Конечно, она должна быть независимой, а как иначе?

Ну и в общем, Южный Судан независимый. Красота. Все благодарят Америку и ждут охуительной жизни - как шейхи в Дубае с такими запасами нефти. Правда, кажется - нефти маловато, хорошо бы чуть больше. Нападают на свою бывшую метрополию, дабы отбить у них спорный нефтяной город на границе. Метрополия предсказуемо даёт им пизды, и закрывает транзит нефти. Наглухо. Выхода к морю и нефтепроводам больше нет. Теперь Южный Судан может свою нефть разве что в жопу заливать, что эстетично в стиле художника Павленского, но денег не приносит.

А ещё через год (в 2013-м) в молодой демократии начинается война, ибо посрались президент Салва Киир из народности динка, и вице-президент Риек Мачар из народности нуэр.

Они не решили, как бабло от нефти пилить. Племена динка перебили всех (включая женщин и детей) нуэр в столице Джубе. Те в ответ устроили резню в других городах. Бывшие полевые командиры, ставшие депутатами парламента, как некий Давид Яу Яу организовали банды, и занялись угоном скота и грабежами. Войска, прибывшие на их подавление, тоже угоняли скот и грабили. За 5 лет "демократического процветания" погибло 300 тысяч человек, и 4 миллиона граждан Южного Судана (из двенадцати) убежали в соседние страны, включая окаянный северный Судан.

Племена на войне практикуют массовые изнасилования женщин, каннибализм для устрашения (!) - жертвами людоедов стали тысячи людей. Города в стране почти везде поделены пополам, и даже в столице до сих пор вспыхивают перестрелки. Сомали и Ливия отдыхают. Нефть почти никто не добывает, некогда - друг друга мочить надо. Погиб урожай, и в 2018 году в Южном Судане начался голод: умерли сотни тысяч людей.

Отчёт Африканского Союза по Южному Судану гласит: "Людей расчленяют, тела сжигают, предварительно слив из них кровь. Оставшихся в живых членов общины потом заставляют эту кровь пить, а также есть плоть трупов своих соплеменников". Организация Human Rights Watch сообщает - идёт взаимная этническая резня, боевики убивают другие народности всюду, даже пациентов в больницах. Детям везёт больше, их превращают в рабов. Напомню - Южный Судан вообще страна христианская. ООН назвало ситуацию в республике полной катастрофой.

Короче, творится полный пиздец. И Запад, конечно же, молчит. Не вякает. Изредка, когда спросят, перед рожей руками крутит. Дескать, ну откуда ж мы знали. Такой прекрасный был проект. Демократия. Нефть недорогая. Всеобщее счастье. Бывшая агрессивная метрополия смотрит, и локти кусает. А получилась опять хуета какая-то.

Ну, как до этого в Афганистане, Ираке и Ливии.

Как же оно удивительно, правда?

Наш неутомимый друг Сергей Гризан, всего лишь несколько дней назад покорявший Гималаи, - уже в сердце Африки, где он штурманул вершину Килиманджаро!

Отстав на сутки от своей группы, Сергей бросился догонять, и набрал такой темп, что не смог остановится - шестидневный маршрут он прошёл за три дня, причем последний день включил и штурм вершины, и полный спуск вниз - 40 километров за день😱

Из метро 🏔️ 🏴‍☠️

Представьте себе мир десять миллионов лет назад, в эпоху миоцена. Евразия и Африка населены причудливыми и могущественными существами: халикотерии с когтями, как у ленивцев, саблезубые кошки и трехметровые гигантопитеки. Но под сенью этих титанов разворачивалась тихая, почти незаметная война, исход которой определил судьбу нашего собственного рода. Война между предками приматов и, как ни странно, мышами. Вернее, их древними и куда более разнообразными родичами грызунами.

После вымирания динозавров около 66 миллионов лет назад мир стал ареной для эксперимента эволюции. Освободившиеся ниши мгновенно заполнили млекопитающие, которые до этого ютились по ночам в укрытиях. И среди них быстро начали доминировать две ветви (грызуны и приматы, т.е. мы). Их судьбы оказались тесно переплетены. Обе группы сделали ставку на мозг, на социальность, на адаптивность, но пошли разными путями. Грызуны выбрали стратегию количества и скорости (R-стратегия), они размножались быстро, умели жить где угодно, питались чем угодно. Приматы выбрали стратегию качества и медленное развитие (K-стратегия), сложные отношения внутри группы, обучение через наблюдение. И долгое время казалось, что мыши выигрывают.

Около 30–25 млн лет назад климат Земли начал меняться. Тёплые и влажные тропические леса Африки постепенно редели, уступая место мозаике лесов и открытых пространств. Именно здесь началась великая драма конкуренции за выживание между древесными приматами и наземными грызунами. Пока предки обезьян цеплялись за последние кроны деревьев, многочисленные колонии мышей, крыс и белок уже осваивали почву. Они бегали по траве, рвали семена, ели насекомых и выкапывали коренья. Их зубы, по мере окаменения, оставили след в осадочных породах, тысячи мелких следов побед в борьбе за доступ к пище. В то время как приматы оставляли кости лишь изредка и слишком редкие, чтобы сразу понять, как тяжело им приходилось.

И всё же именно в этих трудных условиях родились первые черты будущего человека. Когда леса исчезали, часть приматов решилась на отчаянный шаг - спуститься вниз. На земле было опасно: хищники, змеи, те же грызуны, уже освоившие норы и многочисленные укрытия. Но и преимуществ было достаточно. На земле можно было находить новые источники пищи, использовать камни и палки, ходить на дальние расстояния. Те, кто остался на деревьях, со временем вымерли или превратились в специализированных обитателей джунглей, как современные макаки и капуцины. Те же, кто рискнул, стали началом линии, ведущей к нам.

Интересно, что археологи и палеонтологи, исследуя отложения миоцена и плиоцена, нередко находят вместе окаменелости ранних приматов и грызунов. Например, в Кении, в районе Лотагам, рядом с костями проконсула (древнего примата возрастом около 18 млн лет) обнаружены остатки ранних мышевидных. Слои показывают, что эти два мира сосуществовали буквально бок о бок. Но численное превосходство грызунов было колоссальным: на каждую особь примата приходились сотни мелких млекопитающих. Приматы проигрывали в скорости размножения, но брали другим, т.е. интеллектом и способностью учиться.

Ключевым переломом стала эпоха саванн, начавшаяся около 7–5 миллионов лет назад. Африка стала суше, деревья редкими, а пространство открытым. Это не просто изменила среду обитания, но создало совершенно новую экологическую арену, где преимущества грызунов стали менее очевидны. Теперь выигрывал тот, кто мог быстро оценивать обстановку, различать силуэты хищников вдали, запоминать местоположение водоёмов и укрытий. Здесь медлительные, но внимательные приматы получили шанс. Саванна требовала стратегического мышления, а не только инстинктивного бегства.

Появление прямоходящих существ, таких как Sahelanthropus tchadensis и позже Australopithecus afarensis, было не просто анатомической инновацией. Это был ответ на вызов мира, где выживали лишь те, кто мог видеть дальше, думать быстрее и взаимодействовать со своими сородичами. Прямохождение освобождало руки, а руки превращались в инструмент работы, исследования и обороны. Там, где мышь могла только бежать, человекоподобное существо могло взять камень. Этот камень стал продолжением его тела, а чуть позже продолжением его разума.

И всё же грызуны не сдавались. Их адаптивность оставалась непревзойдённой. Они жили в норах, выживали в пустынях, переживали катастрофы. Когда первые люди строили жилища, мыши селились рядом. Когда человек открыл земледелие, они первыми пришли на поля. В каком-то смысле они действительно «почти победили» но не физически, но демографически. По численности и сегодня грызуны оставляют человечество далеко позади. Однако именно их давление на древние экосистемы сыграло свою роль в нашей эволюции. Столкнувшись с конкуренцией, предки людей были вынуждены искать новые ниши, совершенствовать мозг, социальные связи и технологии.

Современные биологи даже отмечают, что именно взаимодействие с мелкими конкурентами (включая грызунов и насекомых) стало одним из двигателей человеческой сообразительности. Ведь каждое поколение наших предков сталкивалось с постоянной необходимостью защищать пищу, ресурсы, жилища. В археологических раскопках на стоянках Homo erectus и более поздних видов регулярно находят следы обгрызенных костей, испорченных запасов, гнёзд грызунов рядом с человеческими очагами. Эта борьба продолжалась миллионы лет тихая, повседневная, но не менее значимая, чем охота на мамонтов.

Можно сказать, что мыши научили нас думать. Они заставили человека стать стратегом, организатором, хранителем. В каком-то смысле именно они закалили наш разум, сделав его способным к долгосрочному планированию. Ведь где мышь просто роет нору, человек строит дом. Где мышь прячет семена, человек выращивает зерно. Где мышь живёт инстинктом, человек живёт памятью и идеей. С этого мгновения человечество вступило в игру, начатую миллионами лет назад крошечными зверьками, которым мы обязаны своими мозгами.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Иногда живые существа идеально вписываются в военные планы. На радость одной из воюющих сторон. На горе - другой. Случай, о котором пойдет речь, мог бы показаться анекдотом, если бы не был задокументирован в военных хрониках.

Ноябрь 1914 года. Германская Восточная Африка, нынешняя Танзания. Немецкими колониальными войсками командует подполковник Пауль фон Леттов-Форбек. Человек с характером. Войск у него, правда, - кот наплакал. В основном - местные аскари. Это негры, привыкшие к копьям и лукам. А тут им дали современные винтовки. Поэтому, солдаты из них - так себе. Одним словом воевать у немцев особо не кому.

И вот, к порту Танга является британская эскадра. Англичане требуют капитуляции. Леттов-Форбек, что естественно, отказывается. Тогда британцы высаживают десант - около 8 000 штыков. Преимущественно индийские части. Против тысячи с небольшим у немцев.

Положение Пауля фон Леттов-Форбека выглядело, мягко говоря, незавидным. Он приказывает отойти вглубь города и занять оборону.

А дальше начинается неразбериха. Британские части, продвигаясь, потревожили несколько ульев диких африканских пчел. Эти пчелы, надо заметить, славятся скверным характером.

И началось. Рои разъяренных насекомых обрушились на индийские полки. Солдаты, не ожидавшие такой атаки, в панике бросились бежать. Хаос и сумятица лишь усилили эффект от пулеметного огня немцев.

В итоге британский десант был вынужден ретироваться, понеся чувствительные потери. Немцы отделались малыми.

А в Лондоне случился скандал. Как объяснить публике поражение от горстки колониальных солдат? Нужен был убедительный враг. И он нашелся.

Британские газеты с возмущением заявили, что немцы применили биологическое оружие — специально натренированных пчел-убийц. Якобы фрицы протягивали проволочные растяжки, чтобы тревожить ульи, и даже обливали солдат медом, чтобы приманить насекомых.

В Берлине, судя по всему, лишь разводили руками. Мол, пчелы жалили всех подряд, не разбирая мундиров. Но версия о "зверском немецком заговоре" оказалась куда живучее.

Так обычные африканские пчелы, сами о том не ведая, превратились в "биологическое оружие". Иногда природный хаос на войне эффективней новейшего оружия. И умение вовремя этим хаосом воспользоваться.

Эта и другие технологические истории в авторском канале "ТехноДрама"