Совет Альянса создал подобные Институты во всех мегаполисах. Цель была простой — помочь гражданам Вечного мира принять идею бессмертия. И если те, кто родился более сотни лет назад, уже смирились с этой мыслью, то подростки еще не были готовы в полной мере осознать концепцию бесконечной жизни.
Александра читала лекции в Институтах по всему Альянсу: программа адаптации включала в себя постепенное знакомство молодых членов общества с идеями Трансгуманизма. Вот и сейчас Александра в тысячный раз повторяла заученные слова:
— Сто семьдесят лет назад редактирование генома моллюска Arctica islandica подсказало ученым разгадку секрета бессмертия, — проговорила она в микрофон, и динамики, встроенные в стены, разнесли ее нарочито бодрый голос по аудитории. — Этот моллюск заинтересовал генетиков, потому что являлся самым долгоживущим существом на Земле. В то же время другая группа ученых занималась экспериментами с наноботами — мельчайшими механизмами, способными к саморепликации. Объединив усилия, инженерам и генетикам удалось синтезировать наногены — особый вид микроскопических роботов, восстанавливающих поврежденный организм с помощью мгновенной репарации на молекулярном уровне.
Александра сделала паузу, чтобы глотнуть воды, и обвела взглядом аудиторию: юноши и девушки, замерев, ловили каждое ее слово. Она была символом того, о чем они слышали с детства: когда им исполнится двадцать семь лет, наногены навсегда законсервируют их тела в состоянии идеального физиологического и анатомического развития. Мысль об этом кого-то могла воодушевить, а кого-то — раздавить и уничтожить.
— Почему бы вам не рассказать о проблеме серой слизи? — выкрикнул с третьего ряда мужчина в черной куртке.
Александра давно его приметила: в отличие от собравшихся в зале подростков он уже достиг возраста биологической зрелости. Тощее лицо незнакомца, казалось, состояло лишь из острого носа, тонких губ и подвижных глазок, делавших его похожим на крысу-переростка.
— Термин «серая слизь» считается устаревшим, — с холодной улыбкой ответила Александра: она не любила, когда какой-нибудь умник перебивал ее отточенную годами речь.
— Но ведь наше бессмертие — это результат активности серой слизи! — снова встрял тощий.
— Вы правы, мой друг. — Александра смерила взглядом оппонента. — Некоторые ученые предупреждали о том, что наногены, выйдя из-под контроля, начнут хаотично самовоспроизводиться, образуя так называемую серую слизь.
— Но ведь именно это и случилось! — воскликнул тощий. — Серая слизь поглотила каждого человека на Земле!
По залу разнесся взволнованный шепот, и Александра поспешила успокоить подростков взмахом руки.
— В этом нет никакого секрета. Важно понять другое: последствия бесконтрольного размножения наногенов оказались совсем не такими, как предсказывали паникеры, — отчеканила она, и зал, услышав ее твердый голос, тут же затих. — Наногены не уничтожили человечество, а наоборот — сделали его бессмертным, образовав единый Наноматрикс, куда записан геном каждого из нас. Смерть индивида невозможна: если человек, поглощенный Наноматриксом, по какой-то причине погибает, то наногены тут же приступают к регенерации поврежденного организма. Ученые назвали это явление экофагией, а Наноматрикс стал синонимом термина «серая слизь», который больше не употребляется.
— Похоже, вам нравится, что внутри людей копошатся миллиарды крошечных тварей, — фыркнул тощий.
— Многим до сих пор трудно это принять, — согласилась Александра. — Поэтому я выступаю по всему Альянсу, чтобы объяснить новую реальность, в которой мы оказались. Первые годы человечество, поглощенное Наноматриксом, переживало экзистенциальный кризис. Мы поняли, что навсегда застряли в своих телесных оболочках. Все, о чем учили нас мировые религии, оказалось бессмысленным: нет никакой загробной жизни, есть только новый Вечный мир, и каждый из нас будет жить в нем бесконечно долго.
Ее слова прозвучали в полной тишине. Даже тощий, казалось, проникся ими, внимательно глядя на Александру.
— После открытия наногенов все, к чему привыкло человечество за тысячи лет существования — смерти, болезни, войны, — стало неактуальным, — продолжила Александра. — На Земле начались беспорядки и волнения, нашу цивилизацию захлестнули массовые самоубийства, которые ни к чему не приводили: Наноматрикс восстанавливал всех погибших людей. Но мы нашли спасение.
Александра сделала еще одну драматическую паузу и, заметив легкую ухмылку на губах тощего, добавила твердым голосом:
— Во многих странах к власти пришли партии, проповедующие идеи Трансгуманизма. Раньше, в старом мире, их идеалы и цели казались смехотворными, но именно они дали человечеству ответ на вопрос, как жить дальше. Страны, восставшие из хаоса под знаменем прогрессивных идей, объединились в глобальный Трансгуманистический Альянс. Вы являетесь его счастливыми гражданами. Теперь мы живем в эпоху Трансгуманизма — рукотворного Вечного мира. Мой муж, Мирон Бранат — один из ученых, синтезировавших наногены, однажды сказал: «Нет рая на небесах, но есть рай на Земле, и мы создали его сами». Я полностью с ним согласна.
Александра замолчала, озарив собравшихся фальшивой улыбкой, и зал взорвался аплодисментами. Она вцепилась ладонями в края кафедры, чтобы не упасть: ее затошнило от собственных слов, и голова закружилась при виде восторженных взглядов рукоплескавших ей парней и девчонок, для которых она с детства служила воплощением идей Трансгуманизма. Радостно аплодируя Александре, они еще не представляли, какого это — существовать вечно.
Лекция закончилась. Александра стояла у служебного входа Института, с отрешенным видом нажимая кнопку на пульте вызова беспилотного ховера, оставленного утром на парковочной площадке. Позади нее пролегала магнитотрасса, над которой с тихим гулом проносились ховеры жителей города.
Занятая мыслями о кризисе идеологии в Альянсе, Александра не заметила, как с громким рокотом перед ней опустился старый грузовой ховер. Поднялась его дверца, и двое мужчин в темных костюмах и балаклавах, закрывавших лицо, выскочили из машины. Александра не успела даже вскрикнуть, когда один из них наставил на нее пистолет с глушителем, и черная вспышка испепелила сознание.
И вот теперь Александра находилась в темном подвале, куда ее доставили похитители. Наногены завершили регенерацию тканей, и, когда боль в голове окончательно утихла, Александра услышала, как скрипнула дверь. Через мгновение в желтом конусе света появились двое мужчин в темных одеждах. Одного из них Александра узнала — это был тощий человек с крысиным лицом, задававший неудобные вопросы на ее лекции.
— Прошу прощения за наши варварские методы, — сказал он с кривой улыбкой. — Впрочем, вы прекрасно знаете: выстрел в голову не причинил бы вреда.
— Могли бы просто пригласить меня прокатиться. — Александра дотронулась до головы: на коже лба не осталось и следа от раны.
— Мы не были уверены, что вы согласитесь, — вмешался второй похититель — темнокожий, мускулистый, с тяжелым взглядом из-под мощных надбровных дуг.
— Зачем весь этот спектакль?
Тощий переглянулся с подельником и, наконец-то перестав улыбаться, ответил:
— Кое-кто хотел бы с вами поговорить.
Похитители отступили в полумрак, и в конусе света возник невысокий коренастый мужчина с широким лицом и раскосыми глазами, облаченный в длинную черную накидку, напоминавшую монашескую рясу. Он не отбрасывал тени, и Александра догадалась, что перед ней спроецировано голографическое изображение.
— Здравствуйте, Александра, — сказал мужчина спокойным, немного певучим голосом, словно давно привык говорить не спеша и обстоятельно. — Вы наверняка меня узнали.
— Танат, — не веря своим глазам, проговорила Александра.
Никто не знал его настоящего имени. Танат был главой запрещенной в Альянсе группировки, целью которой являлся подрыв устоев и идей Трансгуманизма. Танат и его сподвижники находились в розыске. Они тайно перемещались из одного города в другой, раз в год устраивая теракты в День Провозглашения Бессмертия. Грядущий праздник (его собирались отмечать завтра) наверняка не стал бы исключением.
Методы Таната и его последователей были столь же фанатичными, как и их консервативные взгляды: они взрывали представительства Совета Альянса, похищали и убивали его членов, устраивали массовые самоубийства. Эти действия не приносили результата: Наноматрикс восстанавливал всех взорванных, застреленных и отравленных жертв, словно издевательски опровергая малейшую возможность достижения конечной цели группировки Таната — абсолютной и окончательной смерти.
— Я давно вас приметил, — оценив замешательство Александры, заговорил Танат. Он мог находиться в тысячах километров от нее, но даже на столь огромном расстоянии его голографический взгляд, казалось, прожигал до самого нутра. — Таких лжецов и лицемеров, как вы, еще стоит поискать. Вы читаете лекции по всему Альянсу, но уже давно не верите собственным словам.
— Продолжайте. — Александра вздернула голову, сцепившись взглядом с Танатом. — Я смотрю, вы неплохо меня изучили.
— Мы знаем, что ваш муж, Мирон Бранат, будучи одной из шишек в Совете Альянса, пытался замять постыдные факты о ваших самоубийствах.
Слова Таната будто ледяной водой окатили Александру: она надеялась, что никто не узнает о ее тайном стремлении достичь смерти.
— Вы пять раз пытались покончить с собой, — продолжал Танат, наблюдая за реакцией Александры. — Разве это не иронично? Вы промываете мозги подрастающему поколению, но при этом сами только и думаете о том, как бы поскорее сдохнуть.
— Может быть, мне просто скучно? — возразила Александра, но тут же осеклась, когда поняла, что ее попытки оправдаться перед Танатом выглядят беспомощно и глупо.
— Александра, вы — первый бессмертный человек в истории, — спокойным тоном проговорил Танат, словно не обратив внимания на ее реплику. — И вы помните времена, когда жизнь неизбежно сменялась смертью.
— Это время навсегда ушло. — Голос Александры дрогнул.
— Я так не думаю. У нас есть шанс восстановить равновесие. Вернуть гармонию.
— Устраивая теракты? — фыркнула Александра. — Массовые самоубийства? Вы ведь знаете, что все это бессмысленно.
— Вы тоже знаете, но это вас не останавливает. — Танат чуть подался вперед, и складки его рясы шелохнулись. — В отличие от вас, Александра, мы не стыдимся наших устремлений. Мы хотим покончить с Вечным миром. Вернуть в него смерть.
У Александры закружилась голова: в словах Таната крылось то, о чем она так долго мечтала, но не решалась признаться. Ей осточертел этот мир, и она жаждала разрушить его до основания — вместе с собой.
— Посмотрите, до чего мы докатились. — Танат развел руками, и Александра невольно обвела взглядом полумрак, окружавший пятачок света. — Человечество всегда мечтало о бессмертии. Мы думали, что вечная жизнь станет залогом новых свершений и покорения космоса. Но что получилось на деле? Мы задыхаемся друг от друга. Нас так много, что мы не знаем, куда бежать и где спрятаться — и прежде всего от самих себя.
— И вы хотите это исправить?
— Александра, я предлагаю вам окончательное решение.
— На протяжении ста семидесяти лет вы были символом начала Вечного мира. — Танат зловеще улыбнулся. — Теперь вы станете знамением его конца.
Слова Таната пробудили воспоминания. Потоком мутной воды они хлынули в мозг, и образы прошлого возникли перед глазами…
Александра родилась в религиозной семье. Ее детство было наполнено верой: ежедневные походы в церковь, заставленная иконами квартира, молитвы по утрам и вечерам, занятия в воскресной школе.
Когда Александре исполнилось шестнадцать, родители взяли ее на паломничество в монастырь, затерянный далеко на севере. Вместе с другими прихожанами церкви они затемно отправились в путь на арендованном автобусе. Ночью прошли дожди, а на утро ударил первый октябрьский морозец: ухабистая дорога, изгибами рассекавшая стылый лес, напоминала стекло. Водитель вел автобус аккуратно, и не было его вины в том, что случилось дальше: на очередном крутом повороте со встречной полосы вынесло огромный бензовоз.
Александра с родителями сидела в конце салона — их подбросило вверх и вперед, когда с громким скрежетом автобус врезался в бак бензовоза.
Лежа на полу с рассеченной от удара головой, Александра слышала вопли, но не могла потом вспомнить, кричала ли сама. Кажется, мама корчилась от боли рядом и сжимала ее руку, а затем что-то громыхнуло — как будто над головой взорвался фейерверк, — и пламя заполнило салон автобуса, пожирая и живых, и мертвых…
Позднее кто-то из врачей сказал Александре, что паломникам очень повезло (если можно назвать везением гибель сорока трех человек): авария произошла недалеко от города, и вертолеты спасателей быстро доставили раненых в больницы.
Александра находилась при смерти: переломы позвоночника и рук, ожоги всего тела и дыхательных путей, множественные порезы и травма глаз не оставляли шансов на выживание. В бессознательном состоянии ее госпитализировали в Центр экстренной медицины, где недавно в рамках экспериментального проекта группа ученых синтезировала наногены и теперь подбирала тяжелых пациентов (как говорили медики — «уходящих») для испытания нового вида терапии.
У Александры не было других родственников, она осталась сиротой, а потому спустя несколько дней, когда ее состояние стабилизировалось, и врачи уладили все юридические вопросы, началось лечение: тонкая игла проткнула вену, и серого цвета раствор, кишащий микроскопическими механизмами, влился в кровоток.
Первой генерации наногенов потребовалось сто сорок девять часов, чтобы полностью восстановить организм Александры. Врачи были ошеломлены результатом. Столпившись возле койки, на которой лежала очнувшаяся после искусственной комы целая и невредимая шестнадцатилетняя девушка, они не могли поверить своим глазам — как и не могли представить, что спустя сто семьдесят лет последнее поколение наногенов — одиннадцатое по счету — будет способно регенерировать организм человека за пару часов.
Александра, поджав колени к груди, испуганно рассматривала врачей возле своей койки. По их изумленно-восторженным лицам она понимала, что они стали свидетелями чего-то по-настоящему фантастического — чуда, созданного не Богом, но человеком.
Среди людей в белых халатах Александра заметила рослого молодого мужчину с копной взъерошенных волос. В отличие от коллег, смотревших на девушку как на лабораторную крысу, невесть каким образом избежавшую смерти, он глядел на нее с теплотой и благоговением — как на символ надежд, ставших реальностью. «Мирон Бранат», — прочитала Александра на бейджике, прицепленным к лацкану халата. Она удивилась, каким зорким стало ее зрение: с детства она носила очки, в которых теперь не было надобности.
Александра оставалась в клинике под наблюдением врачей. Несколько недель ей не сообщали о судьбе родителей. Когда Александра узнала, что они погибли, она сняла крестик и больше его не надевала…
Доктор Бранат не отходил от Александры ни на шаг: он стал не только ее личным врачом, но и близким другом. Долгими зимними вечерами, пока Александра находилась под наблюдением, они проводили время в палате, делясь историями из жизни. А через четыре года, когда Александре исполнилось двадцать, Мирон сделал ей предложение.
Тем временем эксперименты продолжались: ученые вводили наногены другим тяжелым пациентам, поражаясь фантастическим результатами. Рак, атеросклероз, аутоиммунные и системные заболевания, пороки развития, травмы, инфекционные процессы — казалось, не было такой патологии, с которой не смогли бы справиться неутомимые микроскопические роботы.
В тот день, когда Александра и Мирон прилетели на Крит, где собирались провести медовый месяц, из Центра пришло сообщение: третья генерация наногенов, введенная группе новых подопытных, оказалась способна к саморепликации и вышла из-под контроля.
С того момента мир навсегда изменился. Люди, пораженные наногенами, стали бессмертными, и Александра, будучи невольным источником этих перемен, проклинала тот день, когда врачи спасли ее жизнь.
Танат кивнул тощему, и тот по команде протянул Александре инжекторный пистолет, заправленный стеклянной колбой с черной матовой жидкостью.
— Это ингибитор, — пояснил Танат, когда Александра взяла в руки оружие. — Вещество, способное остановить наногены внутри человека.
— Это невозможно. — Александра рассматривала устройство: металл и стекло холодили кожу рук. — Когда Наноматрикс захватил человечество, научные лаборатории по всему миру вели разработки веществ-ингибиторов, но все попытки избавиться от наногенов оказались неудачными.
Танат улыбнулся: между узких губ блеснули влажные зубы.
— В отличие от других ученых мы более терпеливы и внимательны. Проанализировав информацию, накопленную о серой слизи с момента ее появления, мы заметили одну деталь: травмы, полученные людьми во время аварий на магнитотрассах, под действием наногенов заживали медленнее. Разница была небольшой — всего две минуты. Но сам факт расхождения в скорости регенерации натолкнул нас на мысль: что, если магнитное излучение мешает деятельности наногенов?
Слушая Таната, Александра вертела в руках инжекторный пистолет с колбой, наполненной вязкой черной жидкостью. Присмотревшись, она заметила гравировку на стекле: «Абаддон».
— Мы приступили к разработке ингибитора, — продолжал Танат. — Сотни безуспешных попыток. Десятки лет работы. Но мы не спешили: впереди была вечность. Наконец, используя особую форму магнетита и специальный токсин, мы синтезировали «Абаддон». Александра, вы держите вещество, способное вернуть миру то, что мы потеряли сто семьдесят лет назад.
— Смерть. — Александра шумно выдохнула и прикрыла глаза: от волнения у нее снова закружилась голова.
— «Абаддон» блокирует действие Наноматрикса в организме человека, — с гордостью заявил Танат, и Александре на мгновение показалось, что его широкое лицо словно засияло. — Чертова серая слизь превратится в ржавый микроскопический хлам, и люди снова станут смертными. — Он замолчал, внимательно глядя на Александру, а затем продолжил медленно и тихо: — Завтра в Лагосе в День Провозглашения Бессмертия состоится саммит по случаю присоединения Африканской Конгрегации к Трансгуманистическому Альянсу. У вас запланировано выступление, призванное воодушевить народы Африки.
— Моя речь будет транслироваться в прямом эфире на весь мир. — Александра кивнула, прекрасно понимая, что от нее требуется.
— Альянс активно преследует членов моей группы, и мы не можем совершить громогласный акт, который потрясет все человечество. — Танат не сводил с Александры глаз: к ее изумлению они горели жутким огнем из восхищения и страха, будто лидер террористической организации лицезрел перед собой не простого человека, а ангела смерти. — Но это можете сделать вы, Александра.
За панорамным окном отеля текла обычная жизнь Лагоса: с громким гулом проносились старые модели ховеров, улицы кишели людьми, спешившими по своим ежедневным делам, и ярко жарило безразличное ко всему раскаленное солнце Нигерии. Длинную и широкую магнитотрассу, отделявшую зажиточные районы от трущоб, украшали баннеры с огромными надписями: «Вместе с Альянсом — в новое будущее».
Александра отошла от окна и вспотевшей ладонью в очередной раз дотронулась до прохладной рукоятки инжекторного пистолета, спрятанного в кармане пиджака. До начала саммита оставалось два часа, и Александра мысленно повторила слова, которые собиралась сказать во время выступления.
Дверь распахнулась, и в просторный, со вкусом обставленный номер вошел Мирон. Высокий, подтянутый, с гладко выбритым лицом, излучавшим уверенность и твердость характера, — он выглядел точно так же, как сто семьдесят лет назад, когда Александра впервые увидела его возле своей больничной койки. На лацкане пиджака тускло блестел значок в виде раковины моллюска Arctica islandica, ставшего символом Трансгуманистического Альянса.
— Я готова. — Александра коротко улыбнулась мужу и потянулась за сумочкой, лежавшей на кровати. — Можем выезжать.
— Времени еще достаточно. — Мирон пристально посмотрел на Александру, и она узнала этот колкий взгляд: так он глядел на нее в моменты, когда начинал серьезную беседу. — Нам нужно поговорить.
Александра постаралась изобразить праздное любопытство, но лицо предательски дернулось. Увиливать не было смысла: за сто семьдесят лет совместной жизни Мирон научился читать ее, как открытую книгу. Она отошла к окну и, повернувшись спиной к Мирону, всмотрелась вдаль: широкий проспект терялся в сизой дымке выхлопных газов от старых машин, что еще разъезжали по улицам Лагоса.
На плечи Александры легли тяжелые руки Мирона. Он развернул ее к себе и улыбнулся — той же ласковой улыбкой, какой улыбался ей целую вечность назад, когда она лежала в палате под наблюдением врачей после чудесного исцеления.
— Александра, мы не говорили на эту тему, но… — Голос Мирона вдруг задрожал, а руки крепче сжали плечи Александры. — Я хочу, чтобы ты знала: мне больно каждый раз, когда ты стремишься покинуть этот мир.
Александра отвела взгляд и опустила голову. Она не сомневалась, что Мирон любит ее, даже несмотря на то, что ее поступки служили для него источником раздражения, а сама она уже давно не вызывала в нем былой страсти. Он любил Александру с того самого дня, как впервые увидел ее исцеленной в больничной палате, но любовь эта была сродни неизлечимой болезни, с которой так и не смогли справиться наногены.
— Прости, — обронила Александра.
Мирон горько усмехнулся — и убрал ладони с ее плеч.
— Я знаю, что давно противен тебе. Просто скажи: почему мы по-прежнему вместе?
Александра прикрыла глаза и глухо сказала:
— Кроме тебя у меня никого нет. Оказывается, одиночество еще невыносимее, чем вечная жизнь.
Мирон вздохнул и устало потер лицо. Александра снова отвернулась к окну. После долгой паузы Мирон нарушил тишину, наполненную едва заметным шумом кондиционера:
— Я хочу наконец-то узнать: почему ты стремишься умереть? Хотя бы сейчас скажи мне правду.
Александра никогда не говорила мужу об истинных мотивах самоубийств. Она понимала, что их разговор в номере отеля станет последним, и другого шанса сказать Мирону правду больше не будет.
— Я часто задаюсь одним вопросом. — Она повернулась к мужу и, скрестив руки на груди, встретилась с ним взглядом: в его глазах тлела обида. — Что, если мои родители были правы, и существует другой мир, в котором теперь пребывают их души? Я бы могла воссоединиться с ними.
— Мы никогда это не узнаем.
— Вот именно. — Александра горько усмехнулась и взглянула на часы, висевшие на стене. — Нам пора.
В помпезном зале, украшенном гербами и флагами, расположились члены Совета Альянса и представители Африканской Конгрегации. Вечно молодые и абсолютно здоровые, они внимательно слушали выступление Александры — стандартный набор фраз об истоках и успехах Трансгуманизма, все те же самые слова, что она говорила на лекциях для юных граждан Альянса. Вот только финал получился другим:
— Все то, что я сказала, является ложью, которую я произносила более сотни лет, — обведя взглядом зал, провозгласила Александра. — Вы сами это знаете, хотя боитесь признаться.
Она убрала ладони с трибуны и нащупала в кармане пиджака рукоятку инжекторного пистолета. По залу прокатился взволнованный шепот. Мирон, сидевший в первом ряду с другими членами Совета Альянса, с тревогой взглянул на Александру. Вокруг нее с тихим жужжанием кружили минидроны, транслировавшие ее речь в трехмерном формате по всему миру. Вступление Конгрегации в Альянс в День Провозглашения Вечности было крупнейшим международным событием, которое затронуло бы жизни нескольких миллиардов жителей Земли. Навряд ли каждый из них следил за трансляцией, но Александра не сомневалась, что уже через считанные секунды ее скандальное выступление молниеносно разлетится по миру.
Александра вытащила из кармана пиджака инжекторный пистолет с прикрепленной к нему колбой, в которой плескалась черная жидкость. Она поднесла устройство к минидрону, застывшему у ее руки: в глазке видеокамеры отразилось искаженное изображение пистолета. Ропот в зале усилился, у первого ряда появились охранники, но по их растерянным лицам Александра поняла, что никто не знает, какие действия предпринять дальше: прерванная речь амбассадора Альянса могла вызвать в обществе ненужные домыслы и слухи. Но замешательство охраны и правительственных шишек не могло длиться вечно. У Александры оставалось меньше минуты, чтобы завершить начатое.
— В моих руках — вещество, способное вернуть человечеству то, о чем тайно мечтают многие из нас, — сказала она. — Это «Абаддон» — ингибитор, созданный группировкой Таната. Он блокирует действие наногенов внутри организма. К нему примешан мощный токсин, который убьет меня сразу же, как только остановятся наногены. Много лет назад своим примером я показала вам, как можно жить вечно. Пришло время узнать, как достичь конца.
Александра поднесла ствол пистолета к шее — туда, где пульсировала сонная артерия. Охранники бросились к сцене, чтобы остановить демарш амбассадора. Мирон остался на месте: с тоской во взгляде он смотрел на Александру, и губы его что-то шептали.
Тихо щелкнул спусковой крючок, кольнуло шею, и инжекторный механизм впрыснул черную субстанцию в кровоток. Танат предупреждал, что действие «Абаддона» окажется мгновенным благодаря убойной концентрации ингибитора и токсина. Так и получилось: не успели охранники подхватить обмякшее тело Александры, как перед глазами у нее потемнело, и сознание испарилось словно капля росы под вечным сиянием солнца.
Когда Александра распахнула веки, взгляд уперся в черноту: голову опоясывал обод, который плотно прилегал к коже и закрывал глаза. Александра сняла устройство, мерцавшее датчиками, и огляделась: она сидела в мягком кресле в гостиной собственного дома. Мирон развалился на диване напротив.
— Ну как? — Он пригубил виски и с интересом посмотрел на жену.
— Я впечатлена, — ответила Александра, с едва скрываемым восторгом глядя на обод. — Потрясающие ощущения и полное погружение!
У нее немного дрожали руки, спину покрывала испарина, а сердце таранило грудь, но спустя считанные секунды наногены привели организм в стабильное состояние. Мирон довольно улыбнулся:
— Вот видишь, а ты не хотела пробовать.
Он перевел взгляд на черную коробку, стоявшую на журнальном столике. Ее украшала серебристая надпись, набранная стильным шрифтом — «ТЕРМИНАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ».
Это был виртуальный симулятор смерти, разработанный по заказу Совета Альянса. Мирон лично курировал испытания. Необходимость в таком устройстве назревала давно: с каждым годом в Альянсе увеличивалось число жителей, безуспешно стремящихся прервать жизнь. Наноматрикс одиннадцатой генерации так быстро восстанавливал организмы самоубийц, что никто из них не мог ощутить желанный миг смерти.
Терпение Мирона окончательно лопнуло после первого суицида, совершенного Александрой: в тот день, когда он обнаружил жену болтающейся в петле под потолком их спальни, он понял, что в мире вечной жизни людям нужна хотя бы иллюзия смерти. Все попытки создать ингибитор Наноматрикса провалились, и оставалось только одно — разработать виртуальный симулятор смерти.
— Эффекта полного погружения удалось достичь за счет того, что пользователь «Терминального состояния» испытывает не только смерть, но и проживает сутки до ее наступления, — пояснил Мирон, сделав глоток виски. — В будущих версиях мы хотим расширить этот срок до трех дней.
— В моей симуляции со мной тайно встретился Танат, который разработал вещество-ингибитор. Я умерла с его помощью.
— Искусственный интеллект, подключенный к созданию «Терминального состояния», предложил более тысячи различных сюжетов смерти в зависимости от предпочтений пользователя. В следующих симуляциях ты можешь по желанию уменьшать или увеличивать уровни напряженности или сентиментальности фабулы.
— Я думаю, что сеансы виртуальной смерти пойдут на пользу не только мне, но и другим людям, оказавшимся в тупике. — Александра провела пальцем по внутренней поверхности обода, ощущая выпуклые электроды — источники импульсов, обманувших ее мозг. — Я расскажу о «Терминальном состоянии» на выступлениях.
Мирон поднялся и поставил пустой стакан на столик. Затем взял коробку от симулятора и вытащил оттуда второй обод.
— Я рад, что тебе понравилось. А теперь давай попробуем парный режим.
Спасибо, что прочитали) Приглашаю в группу ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks — подписывайтесь)
