— Послушайте, как вас зовут? — как можно приветливее сказал Артем, когда медсестра закончила кормить Калеку.
— Чего надо? — огрызнулась толстуха, забирая тарелку у Плешивого.
— Пожалуйста, мне очень нужно связаться с родственниками. — Артем старался говорить спокойно, но дрожь в голосе выдавала его отчаяние. — Они волнуются за меня. Мне нужен мой телефон!
— Нельзя. — Медсестра выхватила тарелку и стакан из рук Артема. — Нужно соблюдать строгий режим, голубчик.
Ответ толстухи взбесил Артема. Он втайне надеялся, что медсестра, какой бы черствой и неприятной она ни была на вид, проявит к нему жалость и разрешит поговорить по телефону с матерью или сестрой. Или, на худой конец, с бывшей женой. Но толстая тварь осталась бессердечной.
— Сука! — выкрикнул Артем. — Да кто вы такие, ублюдки?! Отпустите меня отсюда!
— Ты ведь все равно не уйдешь, голубчик, — усмехнулась медсестра, взяв с тележки шприц с желтоватым раствором. — Будешь плохо себя вести — не получишь волшебный укольчик.
Она подошла к Артему и приблизила шприц к катетеру на его руке. Артем заелозил в кровати, стараясь отпрянуть от толстухи, но она схватила его за плечо и ловким движением воткнула шприц.
— Вот так, хорошо, — с довольной улыбкой протянула медсестра, впрыскивая раствор.
Положив шприц на тележку, она выкатила ее из палаты, так и не покормив Жирдяя, храпевшего в койке. Артем вспомнил, как однажды читал о странном заболевании, из-за которого человек все время спит, и задался вопросом: уж не такой ли болезнью страдает Жирдяй?
Артем посмотрел на других соседей по палате. Плешивый все так же сидел, таращась пустым взглядом внутрь своей черепной коробки. По его обвисшим губам стекала слюна с остатками каши. Калека лежал в постели, глядя в потолок, и Артем снова удивился, почему инвалид больше не двигается и даже не шевелит шеей? Что с ним сделали на операции?
Мысли путались в голове, сбивались в клубок, распутать который Артем уже не мог. Мышцы словно превратились в свинец, боль в голове и пояснице утихла. Соскальзывая в вязкую дрему, он понял, что медсестра вколола ему обезболивающее вперемешку со снотворным.
Артема разбудил скрипучий голос медсестры. Открыв глаза, он увидел, как она усаживала Плешивого в кресло-коляску. За окном стемнело, и люминесцентные лампы, тихо жужжа, наполняли палату мертвенным свечением.
— Ноги поставь на подставку, — командовала толстуха, наблюдая, как Плешивый медленно, словно под действием транквилизаторов, устраивается в кресле.
— Куда вы его везете? — вмешался Артем.
— Твое дело, голубчик, — лежать и набираться сил, — усмехнулась медсестра, выкатывая из палаты коляску с Плешивым.
Когда они скрылись в коридоре, Артем, приподнявшись на локтях, посмотрел на Калеку. Он все так же неподвижно лежал на койке со взглядом, устремленным в потолок.
— Его забрали на операцию? — спросил Артем.
— Да. — Голос Калеки, казалось, охрип еще больше.
— Почему они проводят их по ночам?
Из глубины коридора донесся приглушенный звук циркулярной пилы, а затем раздался плач — надрывный, наполненный болью и ужасом. И хотя Артем ни разу не слышал голоса Плешивого, он не сомневался, что этот жуткий вой принадлежал именно ему. Через мгновение он оборвался. Визг пилы продолжался еще некоторое время, но затем тоже стих.
— Что с ним делают? — сглотнув горький ком в горле, спросил Артем в пугающей тишине.
— Какая разница, — безразлично протянул Калека. — Кто-то получит деньги. Вот и все.
У Артема похолодело внутри. В ушах гулко застучало, а волосы на затылке встали дыбом. Чудовищная догадка озарила его.
— Они что, режут его на органы? — ужаснулся он.
— Если бы, — ухмыльнулся Калека.
— Голубчик, ты задаешь слишком много вопросов. — Калека прикрыл глаза, будто намекая, что этот разговор его утомил. — Я оказался здесь по своей воле, чтобы помочь деньгами дочери. Доктор хорошо платит.
— Думаю, их сдали родственники или опекуны. Кому нужны дебил, пускающий слюни, и вечно храпящий жирный кабан? Его ж не прокормишь. А может, их просто где-нибудь подобрали. В бомжах недостатка нет.
Калека замолчал, словно намеренно сделав театральную паузу перед тем, что собирался сказать дальше. Артем задрожал, ощущая, как живот стянуло от нехорошего предчувствия. Он уже знал, какими будут слова Калеки.
— А вот ты, голубчик, удачно им подвернулся, — с усмешкой в голосе прохрипел инвалид. — Но ты не переживай: скоро все закончится. Им еще чуть-чуть осталось.
— Что закончится?! — вспылил Артем; его губы затряслись, а согнутые в локтях руки задрожали от напряжения. — Что они с нами сделают?!
— Скоро узнаешь. — Калека зевнул и закрыл глаза: разговор окончен.
— Сука, — процедил сквозь зубы Артем, откидываясь на подушку.
По коридору протопали шаги, щелкнул выключатель, и свет в палате погас. Вглядываясь в полумрак, разбавленный лунным светом из окна, Артем твердо решил: он во что бы то ни стало выберется из этой вонючей дыры.
Утром они вернулись: медсестра втолкнула в палату каталку, на которой без сознания лежал Плешивый. Толстуха сдернула простыню, покрывавшую мужчину, и Артем содрогнулся от потрясения: у Плешивого не было ног. За два дня он привык к виду его волосатых, испещренных венами конечностей, но теперь вместо них зияли свежие розовые швы, сочившиеся кровью. Не было даже культей: ноги отрезали под корень, словно выдрав их с костями из тазобедренных суставов.
Медсестра, подхватив Плешивого за подмышки, стащила его с каталки на койку и накрыла покрывалом. Артем в ужасе наблюдал, как кровь из ран пропитывает ткань в том месте, где у Плешивого раньше были ноги.
Тем временем толстуха вытолкнула каталку в коридор, а затем, спустя несколько мгновений, вернулась в палату — на этот раз с тележкой, на которой дымилась кастрюля с едой.
— Ешь, голубчик. — Медсестра положила на грудь Артема тарелку с кашей. — Набирайся сил.
— Что вы с ним сделали? — Артем не мог отвести взгляда от человеческого обрубка, в которого превратился Плешивый. — Зачем вы отрезали ему ноги?!
Медсестра подкатила тележку к Калеке и, плюхнув жирную задницу на край койки, принялась кормить с его с ложки. Он медленно жевал кашу, с безразличным видом уставившись в потолок.
— Тебе нельзя нервничать, голубчик, — ответила медсестра. — Будешь нервничать — голова разболится. А тебе надо ее беречь.
Артема корежило от негодования и злости, но ничего поделать он не мог: ноги по-прежнему не двигались, он был прикован к постели. Ясно одно: этой ночью толстуха вновь придет в палату, чтобы забрать на операцию его или Жирдяя. И к этому времени нужно было придумать, как выбраться из заточения.
Артем взял тарелку с кашей, удивившись тому, какой легкой она оказалась. Спустя мгновение он понял, что чувствует силу в мышцах рук: они больше не дрожали и не падали безвольно на койку.
Они окрепли и были готовы к отпору.
Как и ожидал Артем, поздним вечером по коридору разнеслось грохотание. Дверь распахнулась, и на пороге в мутном желтом свете появилась медсестра с инвалидным креслом. Артем, смежив веки будто спит, замер: к кому она подойдет — к нему или Жирдяю?
Медсестра, окинув взглядом обитателей палаты, подкатила коляску к койке с храпящим толстяком.
— Просыпайся, спящая красавица, — хихикнула толстуха.
Она растолкала Жирдяя, и тот, моргая сонными глазками, спрятанными в жировых складках век, непонимающе на нее уставился.
— Что таращишься? — буркнула медсестра. — Поднимай зад и садись в коляску.
К удивлению Артема, Жирдяй, не сказав ни слова, послушно поднялся с постели и, чуть пошатываясь, пересел в кресло. Медсестра, кряхтя от натуги, вытолкала коляску в коридор. Спустя несколько минут стук ее каблуков и скрип колес затихли.
— Завтра твоя очередь, голубчик, — прокаркал Калека, вылупившись в потолок. — Недолго ждать осталось.
Откинув пропахшее мочой одеяло, Артем поднялся на руках. Посидев так немного, он дождался, когда утихнет дрожь в мышцах. Голова раскалывалась, словно угрожая взорваться изнутри, а поясница ныла так, будто в нее воткнули сотни раскаленных игл. Артем сжал зубы, пытаясь перетерпеть боль. Он свесился с койки и, коснувшись ладонями изодранного линолеума, подтянул ноги к краю кровати.
Артем грохнулся на пол, стараясь смягчить удар руками. Голова и поясница отозвались вспышками резкой боли. В глазах плясали огненные точки, и Артему потребовалось время, чтобы сфокусировать взгляд.
Голый, с торчащим из органа катетером, от которого к мешку для сбора мочи тянулась длинная трубка, Артем распластался на полу, собираясь с силами. План был прост: подтягивая тело на руках, он выползет из этой чертовой палаты, а дальше будет видно. Задача минимум — найти телефон и связаться с полицией и родственниками. Ну а если повезет — удрать из этой живодерни, даже если ему придется на пузе продираться сквозь тайгу.
Артем, корчась от боли, медленно вытянул катетер из органа и отбросил его в сторону. Медлить больше нельзя: подтягиваясь на руках, он с кряхтением пополз к двери. Пол холодил грудь и живот, а вот ниже пояса Артем ничего не чувствовал.
Казалось, прошла целая вечность прежде, чем он оказался недалеко от кровати Калеки. Не поворачивая головы, инвалид лежал в койке и молчал, будто бегство Артема совсем его не интересовало. Вдруг под простыней, укрывавшей его короткое тело, едва заметно что-то шевельнулось. Артем остановился: что это могло быть? Ведь у Калеки не было ни рук, ни ног.
Артем, словно завороженный, наблюдал за тем, как под простыней что-то медленно ворошилось в тех местах, где у Калеки раньше находились конечности. Движения были микроскопическими и неприметными — понятно, почему Артем не замечал их раньше на расстоянии. Он подполз к койке и, помешкав мгновение, резко откинул простыню.
От увиденного перехватило дыхание, а сердце пропустило удар. Ужас окатил Артема ледяной водой, когда спустя мгновение он осознал чудовищную картину, напоминавшую оживший кошмар: голова Калеки свежим, сочащимся сукровицей швом, соединялась с жирным свиным туловищем, лежавшим на спине. Передние и задние лапы с уродливыми белесыми копытцами, напоминавшими недоразвитые детские ручонки, медленно шевелились в воздухе. На брюхе, покрытом жидкими волосками, топорщились бледно-розовые соски.
Артем опустил голову, сдерживая комок рвоты, рвущийся наружу.
— Что, не очень видок? — ухмыльнулся Калека, не поворачивая голову в сторону Артема: он просто физически не мог этого сделать. — Зато хорошо заплатили. Леночка по долгам расплатится, а там глядишь — в Москву переберется, заживет как надо.
— Вы больной, — только и смог выдавить из себя Артем, корчась от рвотных позывов. — Больной ублюдок.
Калека противно захихикал. Артема трясло. В голове звенела мысль: если голову Калеки пересадили на свиную тушу, то куда же дели его тело? Зачем оно понадобилось живодерам?
Каждая секунда, потраченная на размышления, могла стоить Артему жизни. Цепляясь руками за пол, он пополз к двери. Медсестра никогда не закрывала ее на замок. Артем, приподнявшись на одной руке, уцепился за ручку и потянул ее вниз — дверь открылась.
Артем выполз в коридор, освещенный желтоватым сиянием плафонов. Длинный и узкий, он простирался в оба конца: слева его обрубала глухая стена с облупившейся краской, а справа — старая рассохшаяся дверь, которая, вероятно, служила выходом из отделения. По обе стороны коридора тянулись двери. Прислушавшись, Артем услышал за ними едва различимые болезненные стоны. Должно быть, эти двери вели в палаты, в которых томились другие пациенты жуткой больницы.
Но рассуждать об этом не хотелось. Артем, подтягивая тело руками, двинулся к цели — белому прямоугольнику двери в конце коридора. Облупившаяся плитка царапала тело, гулявший по полу сквозняк холодил кожу. Медленно, с невероятным напряжением, Артем преодолевал расстояние в несколько метров. Вскоре по правую руку открылся небольшой закуток — пост медсестры со столом и шкафчиками, приколоченными к стене. В глубине темнело сумраком окно. Артем решил проверить, что находится снаружи больницы — вдруг там ждет новая опасность?
Убедившись, что коридор по-прежнему пуст, он подполз к подоконнику. Зацепившись за него руками, подтянулся и выглянул в окно. Перед ним в тусклых сумерках простирался больничный двор — поросшая неопрятными кустарниками и деревцами территория с потрескавшейся асфальтовой дорожкой, на краю которой скособочилась скамейка. Чуть поодаль притаились две машины «скорой помощи» с разбитыми окнами — и старый «уазик». Артем не сомневался, что это был тот самый автомобиль, который подрезал его на гравийке в тайге.
Окно находилось на уровне первого этажа, а это значило, что дверь в конце коридора наверняка служила выходом из больницы. Артем на секунду задумался о том, не выбить ли ему стекло? Но передумал: шум привлечет внимание живодеров, к тому же у него навряд ли хватит сил, чтобы ослабшими руками подтянуть тело на подоконник.
Артем отвернулся от окна и пополз дальше по коридору. До заветного белого прямоугольника оставалось метров восемь, когда он заметил свет, лившийся из приоткрытой двери слева. Она вела в палату, откуда доносились тихие звуки, напоминавшие лязг металлических инструментов. Щель в дверном проеме располагалась в нескольких сантиметрах от Артема, и любопытство овладело им: он хотел узнать, что происходит в мрачных застенках больницы.
Стараясь не шуметь, он осторожно подполз к двери и заглянул внутрь. По центру палаты высился стол, освещенный мощными лучами хирургического светильника. На столе распластался голый Жирдяй; глаза его были закрыты, а лицо будто превратилось в восковую маску. Возле него копошился врач, одетый в хирургический костюм и маску. Увлеченный своими манипуляциями, он не замечал Артема.
Отложив на столик пинцет и скальпель, доктор взял небольшую циркулярную пилу и поднес ее к Жирдяю. Раздался громкий механический визг, от которого у Артема похолодело внутрь: врач резал Жирдяя пилой! Повозившись некоторое время, он выключил инструмент и убрал его на столик.
Когда доктор отошел в сторону, словно оценивая результат работы, перед Артемом открылась чудовищная картина: толстая рука Жирдяя лежала на столе рядом с его телом, а из раны на плече сочилась алая кровь.
Ледяная волна ужаса окатила Артема, но осознать случившееся до конца он не успел: над головой раздался громкий голос медсестры:
— Пошпионить решил, голубчик?!
Артем судорожно дернулся в сторону, но толстуха, схватив его за волосы, поднесла к шее шприц и вонзила в нее иглу. Она надавила на поршень, и Артем почувствовал, как жидкость стремительным потоком вливается в кровоток, погружая сознание во тьму.
Артем распахнул глаза — их ослепило яркое сияние. Зажмурившись, он отвернул голову от беспощадного света хирургических ламп. Шею пронзила острая боль, будто кожу стянуло колючей проволокой. Полежав так немного, Артем с растущим беспокойством понял, что не чувствует рук, ног и всего остального тела.
Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой каталку, приставленную к столу, на котором он лежал. На ней распласталось бледное обнаженное тело. Артема охватил парализующий ужас, когда он заметил, что у трупа нет головы: вместо нее на шее зияла рана с темной, свернувшейся кровью. Взгляд скользнул дальше по обезглавленному телу. Артем заметил катетер на руке и ссадины на груди и плечах, смазанные йодом или прикрытые марлевыми повязками. Внутри заворочалось подозрение: тело на каталке казалось чужим и знакомым одновременно.
Артем отвернулся, скорчившись от боли в шее. Он сощурил глаза от яркого света, разглядывая собственное отражение внутри вогнутой хромированной поверхности хирургического светильника.
Артем с изумлением увидел на тощей, впалой груди татуировку в виде скорпиона, вскинувшего хвост. Затем его взгляд переместился к толстым, испещренным крупными родинками рукам, которые свежими шрамами соединялись с плечами. Ниже худосочного туловища со сморщенным пенисом тянулись волосатые ноги, изуродованные вздутыми варикозными венами.
Перед глазами все поплыло, горло сдавило от ужаса, но уже через мгновение чудовищное потрясение сменилось паникой. Артем закричал — дико, истошно, безумно. Хотелось спрыгнуть со стола и бежать прочь, но сделать этого он не мог: конечности Плешивого и Жирдяя, пришитые к туловищу Калеки, отказывались подчиняться. Артем лишь беспомощно вертел головой по сторонам, и каждое движение отзывалось острой болью в свежих швах на шее.
— Что орешь? — Лицо медсестры заслонило свет хирургической лампы.
Артем замолк, испуганно глядя на толстуху. Рядом с ней вырос врач, его узкое лицо наполовину закрывала маска. Он посветил фонариком в глаза Артему, а затем рукой в перчатке дотронулся до его подбородка и повернул голову набок. Перед взглядом Артема снова возникло его бывшее тело: обезглавленное и больше никому не нужное, оно лежало на каталке рядом с операционным столом.
— Теперь поверни голову обратно, — скомандовал врач.
Артем послушно выполнил приказ, скривившись от боли в шее. Врач довольно кивнул:
— Что ж, неплохо: по крайней мере этот образец способен вертеть головой. Посмотрим, как долго он протянет. — Доктор взглянул на медсестру. — Отвезите его к остальным подопытным на второй этаж.
Артем закрыл глаза. Теперь его мало что волновало. В голове, пришитой к чужому туловищу, стало темно и пусто: сознание вырвалось из нее вместе с истошным криком ужаса.
Спасибо, что прочитали) Приглашаю в группу ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks, подписывайтесь)