Как всё начиналось

Знаете, что меня в последнее время достало? Эти бесконечные мысли о еде. Открываешь холодильник - там пятнадцать видов йогурта, три сорта сыра, какие-то авокадо. Закрываешь - и всё равно непонятно, что приготовить. Листаешь доставку до одури, а в итоге заказываешь опять одно и то же.

Вот я и подумал: а как люди жили раньше, когда выбора особо не было? Когда в магазине стояла одна колбаса, один сорт хлеба, и никто не парился. Решил проверить на себе - взял и прожил неделю так, как питались мои родители в советские годы.

Правила простые: никаких супермаркетов с их разнообразием, никакой доставки, никаких продуктов, которых не было в обычном гастрономе образца 1980 года. Только базовые вещи - крупы, картошка, яйца, молоко, хлеб. И бюджет смешной - около пятисот рублей в день по нынешним меркам.

Сначала казалось, что это будет пытка. А получилось интересно.

Понедельник. Когда простота бьёт по мозгам

Проснулся, включил чайник. Обычно я хватаю кофе, бутерброд с чем-нибудь сложносочинённым, может, йогурт. Тут - овсянка на воде с солью. Всё. Никакого мёда, никаких ягод, даже масла не положил.

Честно? Первая ложка была как пощёчина. Вторая - чуть легче. К середине тарелки организм как будто сказал: «Ладно, принято». И знаете что странно - насытился. Не объелся, а именно насытился. Не хотелось через полчаса снова лезть в холодильник, как это бывает после круассана.

Днём пожарил картошку с луком. На том самом рафинированном подсолнечном масле, от которого по всей квартире разносится тот запах. Помните? Когда идёшь по старой пятиэтажке вечером - и в каждой квартире жарят картошку. Вот этот запах. Он будто из детства пришёл, сел за стол и сказал: «Привет, соскучился?»

Вечером сварил яичный суп. Вода, яйцо, луковица, лавровый лист. Смотрел на эту тарелку и думал: неужели люди правда так ели каждый день? Оказывается, ели. И не жаловались.

Главное открытие первого дня: когда еда простая, мозг не перегружается выбором. Ты просто ешь - и всё. Без этой бесконечной прокрутки вариантов в голове.

Вторник. Картошка как философия

Посчитал, кстати, сколько стоила еда в советское время. Взял среднюю зарплату - 120 рублей, посмотрел цены на продукты. Получается, что на питание уходило процентов тридцать дохода, может, чуть больше. Пересчитал на сегодняшние деньги - вышло как раз рублей пятьсот в день на человека.

Утром намазал кусок хлеба маргарином и посыпал сахаром. Да-да, именно так. Это сейчас кажется дикостью, а тогда это был нормальный завтрак, когда сливочное масло берегли для чего-то особенного. Съел - и понял, почему это делали. Калорийно, быстро, и организм доволен.

В обед сделал макароны по-флотски. Только без мяса - просто с жареным луком и солью. Звучит грустно, правда? А на вкус вполне себе. Лук даёт сладость, соль - контраст, макароны дают сытость. Всё логично.

Ужин - картофельное пюре с подливкой. Той самой коричневой, которую в детстве давали в садике и школьной столовой. Мука, вода, немного масла, соль. Мешаешь на сковородке до густоты - и готово. Льёшь на пюре - и вот он, вкус прошлого.

Сидел, ел это пюре и вдруг подумал: а ведь не голодный совсем. Более того - сыт. Просто нет этого ощущения праздника во рту, к которому привык. Нет взрыва вкусов. Есть просто еда. И этого достаточно.

Среда. Урок экономии по-советски

Знаете, чему я удивился? Как советские хозяйки умудрялись из трёх копеек сделать ужин на пятерых. Вот серьёзно - это был талант.

Утром сварил манную кашу. Ту самую, с комочками, которую в детстве ненавидел. Но теперь я её варил сам - и комочков не было. Просто тёплая, нежная каша. Без ничего, правда, но съедобно.

В обед открыл банку тушёнки. Нашёл нормальную, ещё советского образца - по ГОСТу, в жестяной банке. Сварил перловку, добавил эту тушёнку. И когда открыл банку, этот запах... Меня прямо в детство затянуло. К бабушке на дачу, где она варила такую перловку с тушёнкой, и мы ели её большими мисками после целого дня работы в огороде.

Вечером - хлеб с кабачковой икрой. Домашней, правда, не покупной. Кабачки, морковь, лук, томатная паста. Долго тушится на плите, но зато потом на хлеб намажешь - и вкусно до безобразия.

Главная мысль среды: советская еда была честной. Смотришь на банку тушёнки - там написано «говядина», и там реально говядина. Не соевый текстурат, не гидрогенизированные жиры, а мясо. Простое и понятное.

Четверг. Поход в гастроном

Пошёл в обычный магазин, но с новыми глазами. Представил, что сейчас 1982 год, и я пришёл отоваривать карточки. Что бы я взял?

Хлеб - чёрный и белый. Молоко - в обычной бутылке. Яйца. Картошка. Крупы - гречка, рис, пшено. Лук, морковь, капуста. Варенье. Мука. И всё.

Знаете, сколько это стоило? Меньше тысячи рублей. За продукты на несколько дней. А ведь сейчас я регулярно выхожу из магазина с двумя пакетами и чеком на три тысячи - и половину потом выбрасываю, потому что не успел съесть.

Завтрак в четверг - хлеб с вареньем и чай. Обед - щавелевый суп. Его, кстати, мало кто сейчас варит, а зря. Кислый, освежающий, с яйцом - летом самое то. Хотя на дворе осень, но всё равно зашло.

Ужин - сырники. Без сахара, просто творог, мука и яйцо. Со сметаной. Сидел, ел эти сырники и думал: вот щас бы включили «Голубой огонёк» по телевизору, и было бы вообще как в прошлом.

Пятница. День большой кастрюли

В СССР пятница или суббота - это день большого супа. Борщ или щи на всю семью, чтобы потом три дня разогревать. Экономия времени, экономия газа, экономия сил.

Я сварил щи из квашеной капусты. Нашёл капусту на рынке - настоящую, хрустящую, кислую, как надо. Взял косточку говяжью, сварил бульон. Добавил капусту, картошку, морковь, лук. Никакого мяса куском, но бульон наваристый, густой.

Варилось это часа три. Медленно, на маленьком огне. И пока варилось, я просто сидел на кухне, пил чай и смотрел в окно. Никакого телефона, никаких сериалов. Просто тишина и запах щей.

К вечеру сварил кисель. Из варенья и крахмала. Помешивал ложкой, смотрел, как густеет - и вспоминал, как в детстве всегда пытался поймать момент, когда кисель ещё тёплый, но уже почти застыл. Вот эта консистенция была лучшей.

За пять дней ни разу не захотелось заказать доставку. Ни разу не полез в телефон смотреть рецепты чего-то сложного. Советская еда оказалась самодостаточной - она не требует дополнений.

Суббота. Когда еда становится событием

Выходной - значит, можно готовить чуть дольше и с душой.

Утром напёк оладий на кефире. Много, штук двадцать. Стопкой на тарелку, сметану сверху. Сидел, ел эти оладьи и понимал: вот оно, чувство субботнего утра из детства. Когда не надо в садик, не надо в школу, мама печёт оладьи, и весь день впереди.

Днём - пшённая каша с подливкой. Та же коричневая подливка из муки, что и раньше. Но с пшёнкой она заходит по-особенному - мягко, тепло, по-домашнему.

А вечером я решился на главное блюдо - салат «Оливье». Настоящий, советский. «Докторская» колбаса - нашёл по ГОСТу, без всяких добавок. Варёная морковь и картошка. Солёные огурцы, не маринованные. Горошек консервированный. Майонез «Провансаль». Яйца.

Резал всё кубиками, смешивал, пробовал - и в какой-то момент понял, что это не просто салат. Это вкус праздника. Вкус Нового года, когда вся семья за столом, на телевизоре «Ирония судьбы», и весь мир кажется добрым и правильным.

Это уже не эксперимент был. Это было путешествие в прошлое через еду.

Воскресенье. Последний день простоты

Последний день провёл спокойно. Завтрак - каша гречневая с маслом. Обед - суп из вчерашних щей, разогретый. Ужин - картофельные котлеты с чёрным хлебом.

Сидел вечером, подводил итоги. За семь дней я потратил меньше трёх тысяч рублей на еду. Это при том, что обычно у меня уходит тысяч восемь-десять. Не похудел, не поправился — вес стоял на месте.

Но главное - изменилось что-то внутри.

Что я понял за эту неделю

Советская кухня научила меня нескольким вещам.

Первое - простота успокаивает. Когда ты не выбираешь из пятидесяти вариантов завтрака, а просто варишь кашу, мозг отдыхает. Решений меньше - стресса меньше.

Второе - готовка как медитация. Чистишь картошку, режешь лук, помешиваешь кашу — и мысли становятся тише. Руки заняты, голова отдыхает. В этом есть что-то терапевтическое.

Третье - благодарность за еду. Когда ты сам всё сделал, от начала до конца, ты ценишь каждую ложку. Не ешь на автомате, а действительно чувствуешь вкус.

Четвёртое - еда не обязана быть развлечением. Она может быть просто едой. Топливом. Необходимостью. И в этом нет ничего плохого.

И последнее - советская кухня была про уважение к труду. Каждый продукт стоил денег, каждое блюдо требовало времени. Ничего не выбрасывали, всё использовали. Хлеб чёрствый - в сухари. Косточка - в бульон. Овощи подвяли - в суп. Это была философия бережливости, которой нам сейчас не хватает.

Вернусь ли я к этому?

Вряд ли я буду питаться только так постоянно. Но что-то из этого опыта точно останется.

Теперь я чаще варю каши по утрам вместо быстрых бутербродов. Покупаю меньше продуктов, но использую всё до конца. Готовлю большие кастрюли супа на несколько дней. И перестал постоянно листать приложения доставки в поисках чего-то особенного.

Советская кухня оказалась не про бедность и дефицит. Она про другое - про ритм, про спокойствие, про внимание к простым вещам.

И может быть, именно этого нам всем сейчас не хватает - остановиться, сварить кастрюлю щей и просто посидеть на кухне, слушая, как булькает суп.

Попробуйте. Хотя бы один день.

источник: Было Дело

Надо отметить, что в те годы в понятие "а свадьба громко пела и плясала" действительно имело место, но вся движуха происходила под игру музыкантов из народа, как правило, популярных в родне или среди знакомых гармонистов, баянистов, балалаечников, иногда скрипачей. Всегда находились специалисты по бубну. Так,на фоне дефицита музыкантов, я заработал первые в своей жизни 10 рублей. В тот день соседи по улице накрыли во дворе своего дома свадебные столы, до них дошло, что в без музыки на свадьбе никуда-печалька получается. Так, как профессионалы и тогда недешево обходились, ( а жили соседи небогато) они обратились к моей маме с просьбой выделить в аренду на пару-тройку часов меня с инструментом - тогда только окончившего 1-й клас музыкальной школы по классу аккордеона. Я вначале стеснялся, но артистическая натура меня переборола, и я согласился. Уверенно юный тапер мог исполнить только " Жили у бабуси, два веселых гуся". Все три часа я рипел эту мелодию. Наверное, у молодых и на том свете звучит детский аккордеон. Заработок я с гордостью принес в семью.

Но я отклонился от темы. На свадьбу ( по-моему, моя двоюродная сестра выходила замуж за баптиста из другого города) собрались верующие не только из нашего провинциального города, но и из всей республики, и даже! из Москвы. Столы вместимостью около 100 человек также располагались во дворе частного дома. Накрыты они были простой едой - борщ, картофель, мясо, может жаренная рыба, и много сладостей - от ситра до конфет, что по тем временам было огромное счастье для детишек.

Сначала за столом сидели братья и сестры по вере со всего Союза. Началось все проповедью, затем все перешли к еде. Упаси бог, никакого алкоголя. Молодые сидели не шелохнувшись. Наевшись, вип-гости освободили столы, и предоставили место единоверцам помельче- из области и местным. Та- же последовательность. Молодые - сидят. Наконец - то, пришла очередь сесть за стол шушере- из тех гостей, кто по соседски пришел ( другой веры или атеистов), женщинам, разносивших еду, ну и конечно, ребятишкам ( вот радость то)!

Ну а музыка? Тоже была. Чуть поодаль от столов сидела пара женщин с музыкальными инструментами. Одна играла на арфе, вторая на баяне, и обе пели тоненькими голосами на тему различных религиозных сказаний в течении всей свадьбы.

Про свадьбы следующего десятилетия - в продолжении.

Производство, на котором я после окончания вуза работал начальником смены, было и аварийно и взрывоопасным. В больших, тяжелых, шумных механизмах происходили физические процессы, в результате которых создавалась субстанция, которая поступала в специальные аппараты, где происходил физико-химический процесс и таким образом получался конечный продукт. Аппараты эти внешне напоминали космические корабли: стальные колонны диаметромпочти три метра и высотой метров двенадцать. Как и космические аппараты, эти колонны делились на ступени. Это деление было условным – субстанция, двигаясь внутри колонны вверх,  последовательно проходила несколько стадий химического состояния, пока наконец в самом верху ее, в сборнике, не скапливался продукт. Наверное, за внешний вид этих колонн, и говорили: в случае аварии уйдут в космос! 

Начальником цеха был Морячок. Такая была его кличка. Он всю Отечественную войну и Японскую прослужил матросом на одном из эсминцев Тихоокеанского флота. Демобилизовался старший матрос-моторист в конце 1945 года и через военкомат получил назначение на работу в секретный научный центр. Работал слесарем-монтажником, выучился в вечернем техникуме и со временем возглавил непростое, редкое по тем, да и нынешним временам производство.

Была обычная, дневная смена. Стояла теплая весенняя погода. В такие дни мы настежь открывали грузовые ворота в цех. При открытых воротах шум механизмов будто вытекал в них и дробился о стволы сосен, окружавших здание, меньше терзал уши работников. Во второй половине смены, в то время, которое принято называть «обеденным» и которого у нас не было – принимали пищу на рабочем месте, ели принесенное из дома, произошло это.

Представьте себе, что летите на самолете и слушаете ровный, упругий гул турбин. И вдруг гул обрывается – и тишина, только шорох от трения обшивки о воздух. И вы понимаете… Нет, в том случае это было еще неприятнее. Гул механизмов прекратился не сразу. У механических машин инерция больше, чем у турбины. Гул исчезал постепенно, меняя тональность, и это у меня и у моих рабочих отдалось чем-то вроде зубной боли.

В таком большом и сложном хозяйстве, каким был научный центр, не исключены аварии электричества. Но наш цех, как и другие опасные объекты, имел дополнительный контур энергоснабжения. Бывали и плановые отключения, тогда такие контуры поддерживали жизнедеятельность оборудования. Бывало, что появлялась необходимость отключить все источники. И всегда об этом руководители объектов, лабораторий и производств предупреждались заранее. То, что случилось у нас в тот весенний денёк, грозило настоящей катастрофой. Неожиданная остановка процесса неминуемо влекла за собой аварию в виде взрыва мощностью, эквивалентной  сотням килограммов тротила.  

Я бросил взгляд в сторону компрессоров и увидел, что машинисты на местах и начали сбрасывать давление. Аппаратчики уже отсекали заслонками входные каналы в аппарат. По счастью, хранилища с продуктом были почти полны, и в ту смену работал только один аппарат из двух. Поспешив им на помощь, я стал крутить вентили сброса продукта в атмосферу. Еще нужно было успеть отсечь заслонками друг от друга разные ступени аппарата. Это было самое трудное и долгое. Шаг резьбы на тех вентилях составлял доли миллиметра. Чтобы закрыть их, нужно было сделать больше сотни оборотов на каждом. В шесть рук, я и два аппаратчика, обливаясь потом, крутили их, крутили… Успели!

Сколько на самом деле у нас было времени на ликвидацию аварийной ситуации, узнать, к счастью, не пришлось. Но скажу вам, что время это исчислялось минутами. Однажды, до этого события,  я задался вопросом аварийной устойчивости оборудования. Но я не мог сделать достаточно точный расчет, не имея возможности знать свойства материалов, из которых были сделаны внутренние детали аппаратов. Поэтому я смог сделать лишь прикидочный тепловой расчет для внешней оболочки аппарата. Получилось примерно пять минут. Сколько времени понадобилось нам на то, чтобы из верхней части колонны повалил белый пар, а стрелки манометров попадали к нулю, я не знаю.

Мы трясли головами, сбрасывая на пол ручейки пота. Кто-то сказал:

- Глянь, как капитан на мостике!

Я поднял глаза вверх. На верхней галерее – балконе, опоясывавшем цех по периметру метрах в десяти над полом, в нескольких шагах от купола колонны, из которого шел пар, вцепившись руками в железные перила, стоял Морячок. Взрыв, если б он произошел, случился бы именно в этом куполе. Надо ли говорить, что такое доверие многого стоило!

В это время в ворота цеха вошел незнакомый парень. Он прошел до середины зала, покрутил головой и сказал:

- А, так у вас все в порядке!

- Ты кто? – обратился я к нему.

- Заместитель главного энергетика – представился парень.

Один из пожилых аппаратчиков проявил хорошую реакцию, повиснув на моей руке, которая уже начала движение. Кто-то обхватил меня сзади и потянул прочь. Парень исчез среди сосен за воротами.

- Зайди! – услышал я голос сверху.

Стоя у распахнутого окна в его кабинете мы с Морячком молча курили. Зазвонил телефон. До меня донесся высокий с легкой хрипотцой голос главного энергетика научного центра. Морячок рассказал ему о случившемся.

- Он у тебя? – спросил энергетик – Дай ему трубку.

И мне:

- Ты извини меня, парень. Этот мой заместитель всего неделю работает. Я его час назад послал к вам, а он, дурак, по пути зашел в столовую! Не я его на работу брал, мне его подсунули. Ну, прости меня, я твой должник. 

Так закончилось это событие. Главный энергетик тоже начинал когда-то работягой в этом научном центре. Окончил вечерний вуз, продвинулся по службе. О последних его словах я быстро позабыл, не приняв их всерьез.

Несколько месяцев прошло с того дня. Однажды, в одну из вечерних смен, меня позвали к телефону, и я вновь услышал голос с хрипотцой.

- Ты запиши телефон и позвони завтра, он ждет твоего звонка – сказал энергетик и назвал имя одного из заместителей директора центра.

Я позвонил, пришел на назначенную встречу и получил предложение перейти на работу в одно из лучших научных подразделений центра, которым руководил ученый, еще при жизни ставший легендарным. В том подразделении, через несколько лет, стал я главным инженером. Энергетик выполнил свое обещание. И я всю жизнь ему за это благодарен.

Представьте: вы просыпаетесь, а за окном... вода. Всегда вода. И так месяцами. Пока мы жалуемся на пробки по дороге на работу, моряки решают совершенно другие проблемы. Некоторые из них настолько необычны, что обычным жителям даже в голову не придут.

20. Привязывают себя к кровати, чтобы поспать

В штормовую погоду на корабле все незакреплённые предметы «летают» по всей каюте. Тоже касается и людей. Моряки буквально привязывают себя к койке специальными ремнями. Иначе можно проснуться на полу с синяками или, что хуже, получить серьезную травму от удара о переборку.

19. Потеря ориентации во времени

Когда нет смены дня и ночи в привычном понимании, а работа проходит на вахте, легко потерять счет дням. Моряки регулярно забывают, какое сегодня число, а иногда даже месяц. Календарь становится спасательным кругом в море времени.

18. Душ длиной в 2 минуты

Пресная вода на корабле — это золото. Моряки привыкают мыться за пару минут - намочился, выключил воду, намылился, включил, смыл. Дома потом чувствуют себя расточительными, принимая обычный душ.

17. Еда, которая не падает с тарелки

Специальные тарелки с высокими бортиками, нескользящие подносы, крепления для стаканов — вся посуда приспособлена к качке. Домашняя посуда с которой еда с лёгкостью соскальзывает для моряков становится непривычной.

16. Сон в любое время и в любом месте

Научиться спать под постоянный гул двигателей, скрип металла и качку — это искусство. Моряки могут заснуть где угодно и при каких угодно звуках. После долгих рейсов вырабатывается эта привычка и по возвращении на берег, домашняя тишина порой даже мешает уснуть.

15. Туалет с поручнями

Представьте поход в туалет как экстремальный спорт. Даже в такой интимный момент качка не дает покоя. В каютах установлены специальные поручни, а сам процесс требует определенной сноровки и равновесия.

14. Одежда, которая никогда не высыхает полностью

Высокая влажность в помещениях означает, что вещи сохнут очень медленно. Моряки привыкают носить слегка влажную одежду и ценят каждый солнечный день, когда можно развесить белье на палубе.

13. Постоянная борьба с ржавчиной

Соленый воздух — враг всего металлического. Моряки постоянно красят, чистят и обрабатывают поверхности. Это не просто уборка, это борьба за жизнь корабля.

12. Искусство бритья

С бритьём вообще всё сложно. Помимо того, что бриться в открытом море считается плохой приметой и это может навлечь шторм. Всё же находятся смельчаки, которые осваивают особую технику бритья во время движения судна и из-за того, что судно кренится то вправо, то влево моряки частенько ходят с порезами.

11. Стирка в морской воде

Пресной воды мало, поэтому приходится стирать в соленой морской. Вещи после такой стирки становятся жесткими, а мыло плохо пенится. Зато экономично!

10. Готовка на движущейся кухне

Кок — это герой. Готовить горячую еду, когда кастрюли норовят соскользнуть с плиты, а кипящее масло может плеснуть в лицо при резкой качке — задача не для слабонервных.

9. Боцманская походка

После месяцев в море моряки ходят по суше, слегка покачиваясь и расставляя ноги шире обычного. Тело привыкает компенсировать качку, и на твердой земле это выглядит странно.

8. Тяжёлый воздух в каюте

В ночное время, когда воздух за бортом чист и свеж. Моряки накрепко закрывают иллюминаторы потому, что это является угрозой для корабля. Внезапно может подняться шторм с огромными волнами и в открытые люки кают будет заливаться вода, что создаст угрозу для жизни экипажа и для самого судна. Поэтому в каютах работает только вентиляция.  

7. Экономия воды

Несмотря на то, что большинство кораблей оборудовано опреснителями воды. Моряки всё равно берегут воду и автоматически закручивают краны до конца, экономят воду при мытье посуды и чистке зубов.

6. Незваные гости

Непрошенные пассажиры — постоянные спутники морских путешествий. Моряки знают все способы борьбы с ними и относятся к этому как к неизбежности.

5. Ремонт всего подряд

В море нет сервисных центров. Сломалось что-то — чини сам. Моряки становятся универсальными мастерами: электриками, слесарями, портными и даже стоматологами в экстренных случаях.

4. Хранение вещей в каждом свободном углу

Места мало, поэтому каждый сантиметр на счету. Вещи запихиваются под кровать, в специальные ящики, подвешиваются к потолку. Порядок — это выживание.

3. Связь с семьей по расписанию

Интернет в море — роскошь и часто плохого качества. Видеозвонки с семьей превращаются в квест - поймать сигнал, дождаться подходящего времени, молиться, чтобы связь не прервалась.

2. Работа в резиновых сапогах

Палуба постоянно мокрая от брызг и дождя. Обычная обувь бесполезна. Резиновые сапоги становятся второй кожей, но ноги в них устают и потеют.

1. Отсутствие личного пространства

Жить в тесной каюте с коллегой месяцами — это испытание для психики. Каждый звук, каждое движение на виду и нередки те случаи, когда два закадычных товарища спустя несколько месяцев совместного проживания в тесной каюте, начинают проявлять агрессию друг против друга. Поэтому моряки учатся быть деликатными и находить уединение в самых неожиданных местах.

Вот такая непростая жизнь моряков на судне. Они привозят нам товары со всего мира, а взамен получают приключения, которые стоят всех этих неудобств.

Море не прощает слабости, но награждает тех, кто готов принять его условия. И пусть нам, сухопутным жителям, эти проблемы кажутся экзотичными — для моряков это просто жизнь.

Подписывайтесь на мой канал ДЗЕН - https://dzen.ru/id/6898eeef3a8ebb77f9066089?tab=articles