Дипломная работа глава - 29
В курной избе всё было нараспашку — окна, двери и даже лаз в погреб, но это не помогало. Жарко было, не по летнему, душно и от того зноя вся приказная строка маялась, прячась от государственных дел в самых укромных местах. Подьячий Истома Пашков стоически терпел тяжкое испытание. Сидел за приказным столом в одном подряснике. Маялся, потел, чесался и каждый час требовал себе крынку с холодным квасом. Все-то другие по-разбежались, а он при деле трудится. Старается, бумаги перебеляет. Вот уж дьяк, дядюшко Никифор Егорыч, опосля обедни придёт, да глядишь и похвалит. Кого, скажет, за место себя оставлять, когда года приберут? Ась? А никого исполнительнее Истомушки и не найтить. Вот, заместо себя и походатайствует, ждать-то недолго уже, пару годков и только. Там ужо он своё и возьмёт. Есть с кого. С Верхотурских охотников, скажем, по пятнадцати пудов с каждой подводы отчёт ведут, а возят по осьмнадцать. Где ещё два пуда? А вот они, тута, в бумагах. Была бумага и нету. В старой одно число, а в новой другое, поменьше. А за то, Никифор Егорыч и подарки дорогие берёт. Ноют ямские, слёзы льют, а возют так, что у лошадей хребты на ходу ломаются. Всё потом - волки сьели, сказки сочинять. А кто составляет сказки? Ась? Истомушка. За каждую лошадку, за каждого охотника и не за-ради подарков, а уважения для. Заставлять бы их, татей, расписываться в тех бумагах, да неграмотна ямская слобода, всё за них подьячие отдувайся. Грех на себя бери. Да придёт время и собирать камни будут ужо они, охотники да ротозейники. Сила-то вся, в бумагах, уж такая сила — дамасским клинком не срубить.
Жирная зелёная муха пролетела прямо под носом. Истома отшатнулся в испуге, хлопнул себя по лицу отчего нерасторопная тварь угодила прямо в чернильницу. Поминая про себя Вельзевула, он попытался извлечь её при помощи гусиного пера, поддел кончиком, но хитрое животное и тут устроило сраму: в тот момент, когда проносил муху над столом, Истома чихнул. Так чихнул, что она упала прямо на документы бессовестно забрызгав чернилами всю работу. Подьячий ахнул и едва не осрамил собственный рот матерными словами. Бесы не иначе, да что же за наказание-то такое! Дядюшка же вот-вот, с проверкой.
В сенях тяжело затопали. Подьячий бросился прятать испорченную бумагу, но это был вовсе не дьяк Никифор Егорыч. В избу, сопя и покашливая, вошёл Верхотурский кат — Щука Иванович, по прозвищу “Поцелуй”. В красной рубахе на выпуск, борода до пояса, могучий и потный он устало присел у входа на лавку для ожидальщиков чем привёл Истому в совершеннейшее изумление.
— Что случилось, батюшка? Да на тебе же лица нет! — ахнул он всплеснув тощими как плети руками.
— Жарко. Устал. Обидели.
Щука Иванович всегда разговаривал отрывисто и за раз больше одной фразы не говорил. Подьячий заглянул ему в глаза и метнулся к открытому окошку.
— Прошка! Прошка — квасу с ледника! Да живой ногой, не то за виски оттаскаю!
Крикнул, а сам, смятую бумажицу, да за створкой в щели и спрятал. Про собственную беду забывать не след. Спрятал и обернулся заискивающе улыбаясь.
— Да кто же тебя батюшка-то обидел? Кто осмелился?
— Тати. Инквизитором…Облаяли. Всю. Жизнь. Верой. Правдой. Обидно. Запороть бы их? А? Насмерть?
Истома непонимающе заморгал. Какие тати? Колодники? Разбойные людишки села Синцово? Дак, они, таких слов сроду не знают. Инквизитор, надо же! Он воздел глаза к закопчённому потолку пытаясь вспомнить, кто же это у ката сегодня в пытошной? С утра вроде, только…
— Валерка и Дениска Безродные?
— Они. Довели. Валерка, особенно.
И тут кат зарыдал закрывая со стыда лицо большими ладонями. Подъячему стало ясно - случилось непоправимое. Чтобы Щука-то, да Иванович…Он, на похоронах своего деда не плакал. Деток раскольничьих порол, троих насмерть и только перекрестился, а тут…Да и кто его посмел обидеть? Эти двое, в колодках. Может, Слово и дело государево? Надобно распросить.
В избу вбежал Прошка,босоногий мальчишка лет десяти стриженный под горшок. Он был одет в льняные портки и рубаху, а к груди прижимал тяжёлую крынку опасаясь расплескать её ненароком. Истома испугался ещё сильнее и лично вытолкал байстрюка взашей. Не хватало ещё, чтобы тот увидел катовы слёзы. В сенях Прошка схлопотал затрещину, а затем подьячий ласково спросил его — не видел ли он, порождение Ехидны, сейчас, чего лишнего?
— Как же, видел, у вас, батюшка Щука Иванович…— начал было отвечать Прошка и за то заработал вторую затрещину. После чего, всё тем же ласковым голосом Истома повторил свой вопрос.
— Никого не видел, — хлюпая носом признался мальчик. — Один вы в избе, вот вам крест святой. А все, другие, они ушли на реку. Можно и мне тоже?
— Можно, — милостиво разрешил Истома. — А буде кто спрашивать, ты скажешь, что я был один. Иначе…
Подьячий многозначительно дёрнул себя за узенькую чёрную бородку, скосил глаза и показал язык изображая повешенного. Прошка испуганно вздрогнул и закивал всем видом показывая, что он уразумел и больше такого не повторится.
Отобрав у мальчишки крынку с квасом он вернулся в избу и сам с уважением поклонился Щуке.
— Утоли жажду, батюшка, сделай милость.
Щука пил мелкими глотками тряся бородой и благодарно хлюпая носом. Истома ждал нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и только когда тот вдосталь напился начал задавать осторожные вопросы. Он осторожничал по двум причинам: первая - это дело Валерки и Дениски Безродных заключавшееся в их бессовестном преступлении, а вторая - это сам кат. Спросишь неправильно, тут-то, он тебя по лику-то и дерзнёт. А кулак у него, будь-здоров. Быка с ног сбивает одною левой, а уж как он подковы гнёт — залюбуешься.
На разговоры ушло около часа. Сначала они говорили в доме, а уж, когда, там стало совсем невыносимо от пекла, вышли на свежий воздух и договаривали уже возле конюшни. Истома отметил, что у приказного терема действительно было пусто. Не соврал Прошка. Подьячие вместе с дворней сбежали на реку, вопреки правилам и даже коней увели освежиться.Только вдалеке, у ворот в самом теньке дремала стража. Пара стрельцов с бердышами. Заходите — люди добрые, берите, что хотите. А ну как — набат? Как же он не заметил? Нужно непременно наябедничать дядюшке. Жара всё, жара. Солнце палило немилосердно. Аж голова разболелась. И с безродными этими, непонятно, как дальше быть. Появились они в Верхотурье две седмицы назад, опозорили самого Верхотурского воеводу, а за то - дыба положена и плетей без счёта, а там, сколько вытерпят. Так, эти хорьки Филистимлянские, неделю под плетьми ходили и не сдохли. И тогда было велено лично воеводой проверить их на гнилую кровь. Безродных закинули к Роже, тот посмотрел и заявил, дескать, они обычные людишки. Опосля, священноиноков приглашали. Тоже сказали, чисты они. Ну, не могут церковь и Рожа заодно быть? Самое паскудное, они совершенно не ругали Царя-батюшку и нигде его в своих речах не упоминали, словно бы, и не знали, что существует великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Русии самодержец. Необычайно странные людишки. Откуда явились — не знают. Притворялись блаженными. Где находятся и кто нынче власть, им неведомо. Семь дней их допрашивали и всё бестолку. Подьячий Голиков скажем,который допросы вёл, споривший, что они подосланные от Джунгар, проспорил и за это на людях пил с позором чернила, да и за порчу чернил ему ещё от Никифора Егорыча прилетело. Истома лелеял мысль всё же подловить безродных на срамных словах в сторону царской личины или хотя бы в колдовстве, ведь тогда можно было крикнуть “Слово и дело” — а уж тогда их можно было смело везти в Тобольск, где стоял приказ Тайных дел, а уж там, судьбу безродных, в-раз бы решили. Но увы. Не колдуны, и не ведьмаки: Рожа подтвердил, поскольку сам он колдун - навозный. И образование у них имеется, считают похлеще кабатчика и лавочника-жидовина дающего всем желающим деньги в рост. Знают грамоту. Знают много странных и умных слов. Инквизитором - ката обозвали, опять же. Да и ещё, иначе, по-всякому. И кромя того драться умеют лихо. Но и не казаки. Казацкому сотнику, когда их вязали, нос своротили на бок, да так лихо, что казаки теперь на безродных в большой обиде. Кажный день к тюрьме ходят, прямо к окну где эти колодники сидят. То по маленькому ходят, а то и по большому. Да ещё с катом ругаются, требуют безродных отдать. Мол, некрасиво, когда стольник с кривым носом, смеются над казаками, позор, мол, это для них. Кат бы и рад отдать, но воевода запретил, памятуя что помимо стольника безродные умудрились избить аж пятерых казаков и двое из тех страдальцев по сию пору лежат, встать не могут. Любопытственно, что две седмицы, они вели себя смирно, терпели наказания, а тут, Щуке Иванычу вздумалось спозаранку поучить своих подмастерьев Глузда и Ерёму, вот он и отдал им колодников. По двадцать “горяченьких” прописал, а сам наблюдал за ревностным исполнением. И сверх того, пообещал тому подмастерью, кто доведёт безродных до крика, выставить ведро браги холодненькой, за старания. Вот и постарался Ерёма, посыпал кнут солью, а гнусный Валерка, которого он плетил, возьми да взбеленись. Вначале он ругал подмастерьев, называл их кишками овечьими в кои арабы да пастухи свои срамы засовывают, потом обзывал их отхожими местами куда черти нужду справляют, а когда Щука Иванович потребовал, чтобы наказуемые вели себя прилично, то переметнулся на него и так прошелся по всей его родне до самого дальнего родственника, что кат схватился за сердце. Там было всё: связи порочные супротив естества, страсть к употреблению всякой отвратной пищи, нездоровые душевные расстройства и более всего досталось матери Щуки Ивановича, которою Валерка обвинил в том, что она сожительствовала с целой татарской ордой, от чего её сын не может по ночам спать без плётки.
Истома даже записал самые обидные слова метя предоставить их дядюшке, а уж тот передаст воеводе.
— Сатрапы, живодеры, убийцы, палачи, изверги, кровопийцы, мясники, мерзавцы, сволочи, — перечислял он вслух проверяя записал ли правильно:
— А вот это, что за слово? Педерасты?
Щука Иванович кое-как объяснил, что когда он шёл от пытошной по дороге повстречал иноземного купца Клавдия, из итальянцев который. Ну тот который усы крючком завивает. И тот ему, хихикая, разъяснил, и педерастов, и инквизиторов. Тут-то, у него в глазах и померкло.
— У кого? — на всякий случай уточнил Истома поскольку обижать иноземных купцов до побоев было опасно даже палачам, если конечно за первыми не имелось доказанной вины и розыска, да и то, всем известно, трогать иностранцев нельзя, они в казну серебром кланяются. А какое серебро с ката? Только слёзы горькие, а Щука Иваныч мог нечаянно…Но тот клятвенно заверил, что итальянца он не бил, хотя очень хотелось. Глазки так и строил с намёками. Услышав это подьячий с облегчением выдохнул.
— Нет, к прискорбию общему, против них, нужного мне слова, — с сожалением произнёс он подводя итоги расспросов. — Вот если бы доказать, что они колдовали? Может, колдовское слово, то — инквизитор? Но, нет же. У католиков они имеются и это вполне почётный, уважаемый труд, ведьмов искати. Перетрудился ты, батюшка, на солнцепёке, отдохнуть бы тебе.
— Какой же. Почётный. Срам один! — по медвежьи заревел было Щука Иванович, но тут они оба осёклись ибо заслышали знакомый звон колокольчиков.
— Свят-свят, сам воевода едет! — мелко закрестился подьячий оглядываясь на ворота, а кат мигом пришёл в себя и попросил, чтобы его окатили ведром воды. Нельзя ему пред хозяином в таком виде. Они вместе побежали к колодцу. Истома старался, но поскольку к тяжёлому труду был сызмальства слаб и не приучен, то пришлось Щуке самому встать на ворот и крутить его дабы добыть водицы. Истома щедро полил его водой, с сожалением отмечая, что и в колодце она тёплая. До чего же страшна погода, да сухое безветрие. Дождика бы, свежести. Не дошло бы до пожаров в городе, в неспокойные времена живём, просто беда.
Заспанные стрельцы открыли ворота и во двор въехала расписная колымага ведомая вереницей лошадей. Колокольчики на дуге коренной лошади особенные, из самой Вятки. Звенят хрустально-тревожно, а сами из чистейшего серебра. Истома с детства мечтал, что когда-нибудь и у него будет своя карета, ну или хотя бы возок, но именно с такими, важными колокольчиками. Такими же замечательными как воеводские дочки. Старшая Акулина, особенно хороша. Крупом так водит бессовестно, что Истома уж который год по ночам не спит, всё мечтает. Да не посвататься к воеводиной дочке, рылом не вышел. А у него между прочим красивое лицо, прыщи кажный день давит, не то что дурные писари, да только тому кто родился в хлеву, а не на пуховой перине, необычайно сложно проявить себя и заслужить милости. Вот если бы он, дядино место занял, тогда - да. На него бы ещё посмотрели. Поморщились, бы, но посмотрели. А для того надо обрасти жирком, накопить казну немалую. Кто он сейчас для Акулины? Чушка, строка приказная, вынь да растери. А воевода из высшей знати.
Следом за колымагой во двор вьезжали верховые. Только почему-то казаки, а не стрельцы из личной охраны. Истома присмотрелся к вознице управлявшему колымагой и тихо присвистнул. Не смотря на то, что тот укрывал лицо, по разбойничьи, чёрным платком он узнал его. Казацкий сотник Дурло, собственной персоной. И с каких это пор, он у воеводы за извозчика будет? Неиначе издалека ехали, колымага грязна от дорожной пыли. Ну точно: десять казаков и сотник, этим сам чёрт не брат. Да только откуда же они приехали?
Памятуя о отсутствии дворни, он сам бросился к колымаге стремясь оказать свои услуги и помочь воеводе-батюшке, но Дурло ему не позволил и ловко стеганул кнутом подьячего пониже спины.
— Пошёл прочь, оглашенный!
— Ай!
Было так больно, что Истома не выдержал и запрыгал как заяц почёсывая пострадавший зад, а сотник уже спрыгнул со своего места и сам-лично с поклоном открывал дверцу. Первым из колымаги, к удивлению подьячего вышел дьяк и всего приказа начальник, дядюшка Никифор Егорович, а уж только потом сам воевода. Верхотурский воевода Сидор Михайлович Подгорецкий, не старый ещё мужчина, с большим и солидным пузом, в белой иноземной рубашке с пуговицами и манжетами тяжело ухватился за предложенную Дурло руку и кряхтя выбрался на свет Божий.
— Ох-ты, укачало меня. Сморило, — сообщил он будто бы всем окружающим и тут же обратился к дьяку недобро посматривающего на свой терем:
— Никифор, а где народец-то? Аль случилось что?
— Не ведаю ещё воевода-батюшка, но я это немедленно разузнаю, — строгим голосом отвечал тот и словно только сейчас заметив своего племянника, всё тем же голосом спросил ответа с него. Истома тут же вытянулся будто стрелец на военном смотре и доложил, что он тут один работал с раннего утречка, а между тем остальные, сленились и сбежали на реку Туру и там от жары спасаются, а вслед за подьячими сбежала дворня и ни одной лошади нет. А если Никифор Егорович его словам не доверяет можно подтвердить у стрельцов — вон у тех, что у ворот шапками рты закрывают.
Глава приказа было нахмурился, но заметил скромно стоявшего в стороне мокрого с ног до головы Щуку Ивановича, улыбнулся и поманил его к себе. Кат неспеша подошёл и принялся целовать руки начальникам. Сначала воеводе, а потом и дьяку, потому как подчинялся обоим.
— Что это ты Щука, такой мокрый? — добродушно спрашивал воевода.
— Жара, — скромно потупясь отвечал он.
— А сидельцы не беспокоят, батюшка? — ласково спросил дьяк.
— Всё ладно, — шаркая ножкой отвечал Щука польщённый особым к себе вниманием.
— Да как же ладно-то, батюшки? Щука Иванович - вы что про себя стесняетесь? — изумился Истома, который надеялся, что кат доложит о очередном проступке Безродных и когда понял, что тот и не собирается то решил лично проявить содействие. — Валерка и Дениска, снова озоровали, обзывали слуг государевых, при исполнении, скверно ругались, а батюшку нашего - больше всех. Вот, у меня записано. Наказать бы их построже да дать подлецам укорот.
Он протянул дьяку бумагу, где были записаны все ругательства. Никифор Егорович принялся читать шевеля губами.Читал и охал. Щука Иванович задрожал. Более всего он боялся вновь услышать про инквизитора.
— Вслух читай, — приказал любопытный воевода.
— Да, как бы…Неприлично сие, — засомневался дьяк.
Воевода отобрал у него бумагу и сам взялся за чтение.
— Сатрапы, ага. Козлы вонючие…Ну, допустим…Так, а вот это слово неразборчиво Педе…Педо…Что сие значит? Что за Педе?
— Расты, — услужливо подсказал Истома. — Содомиты по нашему, но только из тех, кто себя жонками считают и стало-быть, они снизу.
— Но ведь тут получается, что не просто Педе, а ещё и инквизиторы, — задумчиво проговорил Сидор Михайлович. — А инквизиторы такие бывают?
— Слышал я, воевода-батюшка, что в Гиспании, инквизиторы сплошь такие. У них это называется: “допрос с пристрастием”, — припомнил дьяк.
Кат не выдержал и упав на колени ткнулся головой в сухую будто прах землю.
— Не губите! — простонал он.
— Тьфу-ты, Щука! Вставай. Я не приказывал тебе землю лицом чесать! — расстроился воевода.
— Не встану!
— Он из-за Безродных в большой печали. Наказал бы их до смерти, но нельзя, а вы знаете, какой он честный, — объяснил странное поведение ката подьячий.
Это была правда. Все знали, что Верхотурский кат был суров, но в тоже время честен до невозможности. Сколько приказали плетей — столько и всыпет, но ничего сверху от себя не добавит ибо запрещено сие. Так же было и с другими наказаниями, более того, в своей честности Щука дошёл до того, что когда ему буквально разрешали творить с узником всё что захочешь, он назначал свою меру, средненькую и ничего в довесочек сам же себе не разрешал. Вот сегодня-то его безродные и подловили на слове. Он сказал подмастерьям по двадцать “горячих” - колодники получили по двадцать и уж только тогда ушлый шиш Валерка начал ругаться. А кат и поделать ничего не мог. Он сам себе запретил и потому потерпел незаслуженную обиду.
— А-а, вон оно что, — протянул воевода и сам, собственными руками, принялся поднимать с земли верного своего слугу.
— Да ты утешься Щука. Утешься, — приговаривал он. — Наступает конец твоим страданиям. Всё уже решено, осталось только, обсудить малость.
— И то верно, — поддержал воеводу дьяк. — А вот, за свои слова, они нам, батюшка, ответят - по закону и совести! Да и ладно это, что лишних глаз нет. Пойдёмте-ка все, в терем. Погутарим.
Воевода и дьяк под руки повели ката, как своего друга и старателя. Истома было приладился следом, но казачий сотник был уже тут как тут. Он отвесил подьячему такой справный поджопник, что тот сразу понял, что он - “не все”. А “все” - это Воевода, дьяк, кат и он, сотник. И дабы более в этом никто не сомневался жуткий Дурло приказал своим казакам охранять терем и никого не пускать внутрь пока “Сидор Михайлович - не выйдут”.
--------------------------------------------------------------------------
По традиции хочу напомнить, что авторы здесь. И пусть некоторые из них в бане, но никто не забыт и ничто не забыто. А если я долго не появляюсь значит я тварю в телеге онлайн - https://t.me/+B2qSpjem3QZlOTZi
-------------------------------------------------------------------------
@SallyKs - дамы вперёд))) Замечательный и душевный автор
@LKamrad - история и археология. Для тех, кто приходит сюда не деградировать
@DoktorLobanov - военный врач и писатель.
@AlexandrRayn - талантливый и очень интересный коллега-писатель
@Ded.Banzay - Новости и аналитика мировой экономики и политики.
@MorGott - Не проходите мимо, такого вы больше нигде не прочитаете.
@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна
--------------------------------------------------------------------------
@Mefodii - почасовые новости и не только.
@balisangre - клёвый художник,
@krupatin - откуда ноты растут
@bobr22 - морские рассказы
@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля
@PyirnPG - оружейная лига
@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.
@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
@Azirsan - одни из лучших исторических статей, что я читал.
@Cat.Cat - целая россыпь историков-любителей, а подчас и профессионалов с регулярной годнотой.
@CatGeeks - те же любители, но они расскажут вам про все игры, фильмы и кино.
@CatScience - научпоп для любителей научпопа
@glebklinov - обзор современных трендовых кино и музыки (клипов). Орно, Стозевно, Озорно и прекрасно
@Emelyanov - человек, который пишет о гик-культуре буквами, много, иногда спорно, но порой заставляет задуматься.
https://pikabu.ru/@BabudaiAga - переводы страшных историй.
@IrinaKosh - котики.
@Animalrescueed - ещё котики