Всю свою жизнь я твердо знал, при каких обстоятельствах умру. И когда лежа в кровати услышал странный треск в ночи, сразу сообразил что к чему.
Дрожащей рукой потянул я скрипучую дверь старого шкафа и увидел, как за ней зеленым космическим пожаром пылает истончившаяся ткань реальности. Мне сразу вспомнились слова отца. На глаза навернулись слезы.
- Это пламя – наш долг, - говорил он незадолго до смерти; я, восьмилетний, слушал и запоминал каждое слово, - все мужчины в нашем роду расплачиваются за грехи предков. Таков наш крест.
В рюкзак отправились армейские пайки, три бутылки воды, одеяло, раскладные ножи, фонарик и несколько пачек патронов. Брать с собой что-то еще было бесполезно – по крайней мере, так считал отец, когда сам уходил на сражение с неведомыми силами.
Так и начался мой жуткий забег, самая жаркая скачка в жизни; канув в зеленый пламень, пожравший пустоту старинного отцовского шкафа, я оставил позади целую жизнь. А где-то в недрах той жизни жену и сына, от которых предусмотрительно ушел два года назад.
Плохо ли это? Не знаю. Точно могу сказать лишь одно: прожить жизнь ни разу не замаравшись нельзя. Возможно, вина – та же грязь?
Об этом я и думал, погружаясь в зеленый огонь. Сжимая в руке пистолет, мысленно листал страницы дневника, оставленного в банковской ячейке. По договоренности руководство банка обязалось найти сына через десять лет и выслать ему оповещение с просьбой забрать старую записную книжку. Оплата подобных услуг на десять лет вперед вышла недешево, но разве есть горящему человеку дело до развязанных шнурков?
А когда мое тело действительно обернулось прахом, и шкаф захлопнулся, зеленый светоч таинственного костра угас – потонул вместе с проглоченной душой в глубине далеких времен.
***
Очнулся я под палящим солнцем, жестоким, как жало пустынного скорпиона. Голова гудела, что твой медный колокол, по языку бегали вереницы фантомных муравьев, и даже воздух казался раскаленной серой. Суховей бросил в глаза песок; только тогда я, ворча, поднялся на ноги, проклиная себя за нерасторопность.
- А ты долго валялся!
Голос прозвучал неожиданно и как будто бы отовсюду. Я огляделся, но лучи солнца хищно впились в лицо, не позволив увидеть хоть что-нибудь.
- Кто ты? – спросил я, сжимая пистолет в руке и радуясь, что не выронил его.
- Твой самый страшный кошмар, приятель. Смотри-ка!
Глаза будто омыло холодной водой, и солнце сумасшедшим огненным колесом закатилось за горизонт. Адские угли под толщами песка остыли, небо втянуло в себя жар, и ночь блистающей черной птицей распростерла оба своих крыла над усталыми пустынными землями.
- Так лучше, правда?
Тут-то я и сумел разглядеть загадочного собеседника. Им оказался мужчина в черном костюме, такой же ковбойской шляпе и щегольских кожаных сапогах со шпорами в придачу. Глаза его прятались за темными очками; он сидел на большом камне неподалеку и щербато улыбался. Лицо его не казалось ни молодым, ни старым, ни вообще примечательным. Однако, глядя на него я невольно ощутил нечто сродни благоговейному трепету перед скелетом огромного хищного динозавра, сеявшего и пожинавшего плоды террора в джунглях миллионы лет назад.
- Это только начало, - мужчина рассмеялся, - дальше будет веселее!
- Кто ты, черт возьми, такой?
- О, ты обо мне много раз слышал, мальчик. Я знал твоего папу – знатную чечетку мы с ним сплясали! Рассказать, как он умер?
Я стиснул зубы.
- Не хочешь? Ну ладно. Намного интереснее услышать, как умрешь ты сам, правда?
Рука с пистолетом мстительным дуэтом сработали быстрее здравой мысли – выстрел вышел страшно удачный, меткий и… #12345#
- А вот это зря, - увернувшись от пули, обиженный собеседник страшно осклабился, - не хочешь по-хорошему? Ну, пеняй на себя, дурачок.
Сказав так, он хлопнул в ладоши и исчез.
- Не прячься, трус! – я рассвирепел. – Это ты та сила, с которой нужно сразиться? Не больно-то ты и страшный!
Злость пылала в груди, будто выпавший из гнезда птенец феникса на пепелище волшебного леса. Эта остервенелая храбрость казалась мне удивительной, фантастической, практически невозможной – но она горела внутри, и я радовался этому, потому что ни на что большее полагаться не приходилось.
Внезапно пески впереди расступились, точь-в-точь волны перед Моисеем, и явили моему взору каменную дверь, ведущую под землю.
- Значит, ты этого хочешь?
Делать было нечего: подтянув лямки рюкзака, я опять с головой нырнул в неизвестность, на этот раз – в таинственную темень подземелья, куда не проникал ни один луч света.
***
Гробница фараона сверкающего великолепием древнего Египта открылась мне в своем сумрачном таинстве; рубины, изумруды и золото сверкали в свете электрического фонарика, словно звезды надежды во мраке ночи. Стены покрывали живописные барельефы с бессчетным количеством иероглифов – белых, зеленых, синих и в особенности оранжевых. На потолках ляпис-лазурь, яшма и халцедон складывались в длинную причудливую мозаику, изображавшую гигантского морского змея; от красоты захватывало дух.
Но любоваться пришлось недолго: голос врага возник где-то поблизости – не то в недрах катакомб, не то в моей собственной голове.
- Знаешь, за какие именно грехи расплачивается твой недостойный род?
Я никак не среагировал на провокацию. О чем-то подобном меня и предупреждал отец, суля встречу с самым коварным из всех возможных врагов.
- За Салемских ведьм, тех, что и ведьмами-то не были. Представляешь, как все глупо и просто?
- Что ты такое несешь? – вырвалось у меня.
Сказанные вслух слова нарушили тысячелетнюю тишину древней усыпальницы. Где-то впереди раздался странный звук, словно лопнул мешок с зерном.
- Я несу тьму в сердца и смуту в умы, - съехидничал враг, - но что до ведьм, то чистая правда. Папочка разве не говорил тебе, что ваш пра-пра-предок имел неосторожность выступить обвинителем в том самом Салемском процессе?
Остановившись, я прислушался. Вдалеке явно что-то двигалось. Что-то живое и опасное.
- Да-а, дедушка Билли сильно вам всем насолил. Те дамочки, поверь уж мне на слово, ведьмами не были, и быть, в общем-то, не могли. И теперь ты здесь, и никогда не вернешься домой. Хотя и об этом ты знаешь, верно?
- Заткнись.
Я поднял пистолет и прижался к стене спиной. По коридору прямо ко мне кралась на четырех лапах какая-то хищная тварь. Сердце в груди обледенело.
- Надеюсь, ты хорошенько повеселишься на аттракционах, что я для тебя придумал, приятель. Удачи!
Про себя я выругался. Пятно света от фонарика лопнуло, словно мыльный пузырь, а потом наотрез отказалось появиться вновь. Кровожадное нечто приближалось. Нервы натянулись и струнами начали лопаться.
Я развернулся и, что было мочи, побежал.
Я несся по коридорам древнего захоронения, не разбирая дороги, не видя ни зги. Тварь, вне всякого сомнения, призванная загадочным врагом, неслась за мной – я слышал стук когтистых лап по каменистому пыльному полу, ее прерывистое и наверняка смрадное дыхание, а затем низкий, протяжный рык, валуном прокатившийся под сводами тоннеля, по которому я удирал.
Страх, до той поры ледяным комком блуждавший у меня где-то под ребрами и щекотавший внутренности, стал вдруг практически осязаемым; его острые грани впились в нутро отчаянием и осознанием скорой гибели, бессмысленной и ужасной.
- Нет, - сказал я себе, изо всех сил стараясь вновь раздуть угли угасшей смелости, - нет!
К счастью, мне повезло: нащупав рукой нишу в стене, я бросился туда и спрятался, вжавшись лопатками в камень. Неведомая четвероногая тварь на огромной скорости пронеслась мимо; не дожидаясь, пока монстр сообразит, что к чему, и отплатит за обман кровавой расправой, я выскочил из укрытия и разрядил в спину существа всю обойму.
Высокий, нечеловеческий вопль пронесся по коридорам и залам, но очень скоро стих.
Чудовищу пришел конец.
Тяжело дыша, я перезарядил пистолет и сделал пару робких шагов в тишине, чтобы полюбоваться на добычу моих пуль. Как я и предполагал, фонарик вновь заработал, будто со смертью монстра рассеялась некая зловредная магия.
В свете фонарика худощавое тело казалось бледно-желтым, словно гной. Пятна сине-зеленой гнили буйным цветом украшали кожу убитого существа, в особенности голову – маленькую, сморщенную и лысую.
Но немного приглядевшись, я почувствовал, как съеденный вечером ужин просится наружу. Ведь передо мной лежал человек – измученный голодом и болезнями, иссушенный жаждой, доведенный до безумия.
И убитый мной. А кроме того…
- Неужели! - вывалилось из моего перекошенного рта, после чего я рухнул на колени и взвыл. Мысли в голове смешались со щемящей сердце горечью. На левом плече мертвого уродца обнаружилась родовая татуировка в виде орла – один в один такая же, как у меня.
И чем дольше я смотрел, тем больше полустертых признаков сходства находил. Слезы застилали глаза, но я видел ясно – также ясно, как и в восемь лет.
На холодном полу подземелья истекал кровью труп моего отца.
***
- Ну-ну, полно тратить страдания попусту.
Человек в черном широко улыбался, глядя мне в лицо. В его улыбке я различил безумное восхищение и алчное наслаждение: казалось, этот проклятый садист упивается моим горем. Темные очки куда-то исчезли с его лица.
- Обещаю, ты сдохнешь, - сказал я, глядя прямо в желтые, с алыми зрачками глаза.
- Муха угрожает пауку, вы только поглядите, - откинув голову, враг рассмеялся.
Я вскинул пистолет, но тут же отбросил его: рукоять раскалилась добела, пальцы мгновенно покрылись волдырями; внутри них поселилась жгучая боль, будто на руки плеснули кипящего масла.
- Ты просто смешной мальчишка, - заключил враг, утирая слезы смеха. – Но мы еще не закончили. Вот, посмотри-ка, что я еще приготовил!
С этими словами он опять хлопнул в ладоши, и мой скелет сдернуло с места, а за ним кровавой вереницей протянулись в пространстве и времени органы, мышцы, кожа и кровь.
«Пистолет, - подумал мой парящий отдельно от тела мозг, - я не успел подобрать пистолет!»
Рухнув на колени в холодную воду, я инстинктивно подался вперед, и на этот раз все-таки распрощался с ужином.
- Как тебе такое, приятель? – мой соперник вновь рассмеялся своим отвратительным дребезжащим смехом. – Не следовало брыкаться, жеребец. Теперь будет только больнее.
Едва совладав с мыслями и шатаясь, словно пьяный, я с огромным трудом поднялся на ноги. Оглядевшись, обнаружил себя у холодного каменистого побережья; в воздухе пахло солью и чем-то вроде водорослей, из чего я заключил, что вода, в которой так сильно успели промокнуть мои ноги, морская.
Проклиная все на свете и не понимая, что делать еще, я направился к берегу.
- Куда бы ты меня не забросил, - тихонько бормотал, шагая по мутному дну, - я все равно справлюсь с твоими уловками и сполна отомщу за все!
На этот раз пленившее моего отца существо ничего не ответило. Я огляделся. Нигде поблизости его не оказалось. Усталый вздох смешался в глотке с криком ярости.
Положение было сквернее некуда.
Где я оказался? И когда? Этот демон наверняка мог легко манипулировать временем, жонглировать странами и эпохами по своему извращенному разумению. Над берегом вздымались низкие голые скалы, невдалеке за ними чернела полоса леса, по всей видимости, хвойного. Много ли пользы из этих сведений я мог почерпнуть?
Ругая самого себя за то, что взял лишь один пистолет, я отправился исследовать открывшийся взору мир.
***
Вскоре день масляным факелом догорел, потушив огонь солнца в соленой воде. Я хорошо это видел: с занятой мною высоты проглядывался весь берег, а с ним и сверкающий в неверном закатном свете морской горизонт.
Здесь, в скалах, я устроил привал с подветренной стороны небольшого утеса. Кости мои продрогли из-за непривычной влаги и холода, однако разводить костер я побоялся. Кто знает, каких врагов для меня припас злостный демон-стервятник?
Завернувшись в одеяло и радуясь, что додумался его с собой взять, я погрузился сначала в смутное полузабытье усталости, а после и в глухой, беспробудный сон.
Сначала мне снились крики отца. Он оказался в аду и страшно мучился, но в то же время радовался: место рядом с ним пустовало в алчном ожидании еще одной души – вне всякого сомнения, моей.
***
…в зеленом полумраке скрывались бледные решительные люди. А еще – нервный лязг ружей, пропотевшая ткань камзолов, трясущиеся руки и всеобъемлющий удушливый страх.
- Приготовьтесь, - сказал плотный широкогрудый мужчина в шляпе с высокой тульей и суровым бородатым лицом.
В ветвях деревьев ветер шептал свои жуткие секреты, разделенные с теми, кто прятался. От близлежащих ущелий и из глубин леса веяло вечностью, смертью и палой листвой. Где-то в ночи жалобно завыла собака.
- Мне страшно, - признался кто-то.
Оказалось, что это мальчишка лет двенадцати – с огромными детскими глазами и веснушками, которые настолько побледнели, что почти совсем растворились в ужасе.
- Нельзя показывать тварям своего страха. Этого они и ждут.
И снова раздался вой, на этот раз куда более жуткий.
- Ведьмы! Заряжай!
Из мрака вынырнули две скрученные когтистые руки, в свете факелов показалась лысая голова бестии с уродливым вытянутым черепом, черными глазами и тонкими игольчатыми зубами в оскаленном рту.
- Стреляй!
Вспышки озарили ночь, вопли раненых тварей и крики испуганных пуритан огласили лес. Предводитель святого воинства воздел руку вверх, чтобы дать еще один залп, но из тьмы на него с визгом выскочила голая девочка с распущенными волосами, сильными пальцами вцепилась в воротник, а острыми зубами с наслаждением впилась в шею. Кровь брызнула во все стороны, окропив стоящих рядом и совершенно ничего не понимающих ополченцев.
До рассвета оставалось еще долго.
***
Ву-у-у-у, ву-у-у-у! Ву-у-у-у, ву-у-у-у!
Странный трубный звук разбудил меня, заставил в страхе съежиться. Не понимая, что происходит, я смахнул паутину жутких сновидений, выглянул из-за своего укрытия и обомлел. Онемевшее за холодную ночь тело моментально вспыхнуло жаром испуга.
Внизу на берегу лежала длинная деревянная лодка; ее резной нос изображал разверстую драконью пасть. Рядом с лодкой стояли шестеро человек, все в кольчугах и кожаных одеждах, в открытых шлемах и вооруженные – кто мечом, грозно покоящимся в ножнах на поясе, кто копьем, небрежно прислоненным к плечу, кто луком и стрелами.
Пораженный, я вновь спрятался за своим ненадежным укрытием. Обругав себя за проявленную накануне беспечность, тихонько подцепив рукой рюкзак и повесив его на плечи, я быстро, стараясь как можно меньше шуметь, зашагал в противоположную от берега сторону.
Едва ступив во владение рослых елей и разлапистых сосен, я ощутил, какой вокруг густой и неподвижный воздух; как лезет под воротник и карабкается за пазуху странная лесная сырость – куда более неприятная, чем холод прибрежных ветров. Казалось, будто бы древний, преисполненный старинного языческого колдовства лес едва ли не на ощупь меня изучает.
- Не сходи с ума, - шепнул я себе сердито, - это обычный лес, идиот.
Стараясь не обращать внимания на сгущающийся вокруг туман и загадочные звуки, порождаемые густой чащобой, я бодро шел по усыпанной мертвой хвоей земле. Вдыхая терпкие и пьянящие запахи заповедного кусочка Вселенной, я постепенно наполнялся странной внутренней силой, но не придавал этому никакого значения; взамен думал об оставшихся где-то позади, у берега безымянного моря, вооруженных людях.
- Кажется, они не сильно высокие, зато коренастые, - заплетающимся языком сказал я, - будто… гномы?
Мной овладело сладостное, неотвратимое желание улечься на обманчиво мягком дерне, укрыться клубами бледно-зеленого тумана и провалиться в еще одну избавительную бездну сна.
- Это не гномы, - прошептал ласковый голос, - народ гномов давно вымер, дурачок.
«Ну вот. Снова дурачок» - подумал я обиженно.
Но продолжил идти, сам не понимая куда.
- Не противься, герой. Позволь мне лечь рядом, прижаться к крепкой груди…
- Я… не могу…
Ноги сами собой остановились. Оглядевшись, я нашел себя в каком-то овраге, да еще погруженным по пояс в вязкую топкую жижу. Обернувшись, увидел вверху, у края поросшего бурьяном обрыва одинокую тонкую фигурку, залитую со спины золотистым мистическим светом – магнетически притягательную, но, вне всякого сомнения, дико опасную.
- Кто ты? – спросил тихо, памятуя о возможно уже рыщущих неподалеку врагах.
- Я – душа леса, - пропело создание высоким и тонким, неизбывно мощным голосом, - а ты – бездумный пришелец из иных времен. Что забыл ты здесь, в последнем моем оплоте?
- Я и сам не знаю, почему тут оказался. Я…
- Ночью видел колдовской сон, правда?
Я запнулся, не смея поднять голову. Душа леса – если это в действительности была она – будто бы излучала сияние непоколебимой уверенности, и я внезапно для себя испытал редкое чувство пребывания в нужном времени и нужном месте.
- Да, - только и смог ответить, хотя не совсем понимал, что значит «колдовской».
- Запомни его. Такие сны никогда не приходят случайно.
В это время над кронами деревьев пронесся низкий протяжный гул – вновь протрубил рог приплывших на деревянной драконоглавой лодке людей.
- Как и твои соплеменники, что грозят моим владениям, - изменившимся голосом пропел силуэт в золотом свете, и я с удивлением обнаружил, что причина этого изменения – страх. - Мне пора уходить, человек. Но я подскажу кое-что еще, раз уж тебе хватило сил устоять перед моими чарами...
Я оторопел, но слушал внимательно.
- Над тобой довлеет гнилостная метка Хозяина Лжи, единственного лжеца из древних могучих духов. Если сумеешь разгадать его обман, то сможешь снять проклятие. Вы, люди, опасные противники – это доказывают прямо сейчас викинги, что вновь причалили к моим берегам.
Едва я сделал какое-то неловкое движение, как застывшее в тяжелом воздухе золотое марево погасло, и темный силуэт рассыпался пылью. А голос, сладким медом звучавший в моих ушах, потонул в тишине старого леса – словно бы не было сказано здесь ни слова.
***
Продираясь сквозь густые заросли, я все прокручивал в голове услышанное.
Где-то на берегу гремели звуки битвы – зычные возгласы нордических завоевателей, рев какого-то зверья – но меня это мало заботило. Я старался оказаться как можно дальше от сражения природы с человеком, и на то были причины: во-первых, я догадывался, чем оно должно кончиться; во-вторых, меня ждала собственная битва.
- А вот в этом ты прав!
Я остановился, с ненавистью уставившись на своего мучителя. Демон сидел на сухом дереве без единого листочка, свесив ноги с толстой ветки, и жадно ел какое-то яблоко.
- Плод с древа познания, между прочим. Хочешь такой?
- Хватит врать, подлое создание. Я все о тебе знаю.
Мужчина в черном костюме расхохотался.
- Да неужели?
Его костюм вдруг вспыхнул, превратив владельца в большой говорящий факел. Я терпеливо ждал, чем закончится это представление.
- А ты крепкий орешек, да? Уже и не удивить тебя ничем. Деловой! И в заколдованном лесу, смотри-ка ты, не слег… Храбрый маленький человечек, это точно!
Мой враг спрыгнул с ветки и одним взмахом потушил костюм. Затем щелкнул пальцами, и одежда вовсе с него слетела, словно сухие листья под порывами ветра; под ней оказалось ярко-красное, откровенно инфернальное тело. Что примечательно, человеческое лицо осталось при нем, и дряблая кожа свисала на шее как кусок резиновой маски.
Но я и бровью не повел.
- Что, это тоже не удивляет? – казалось, мое поведение обескуражило господина лжи. – А если вот так?
С этими словами демон стянул с себя маску человека и с хохотом бросил этим куском кожи в меня. Я увернулся; оторванное лицо шлепнулось на землю и растаяло, обратившись в лужу не то яда, не то кислоты.
Под маской властелина обмана оказалась огромная голова мухи – отвратительная, черная, лоснящаяся под лучами утреннего солнца, шевелящая хоботком и мертво пялящаяся фасеточными глазами.
- Гляди-ка, я повелитель мух!
- Хватит этих глупых шуток. Я уже устал их терпеть.
- Поверь мне, еще не хватит. Вот, смотри, у меня еще головы есть!
Властелин лжи, выхватил откуда-то нож и одним ударом снес мушиную голову. Та отлетела и рассыпалась прахом; безголовый воздел над собой руки и пару раз ими взмахнул. Как из табакерки, из обрубка шеи выскочил голый череп и стремительно начал обрастать мясом...
- Прекрати! – крикнул я испуганно. – Перестань! Ты не можешь…
С тонкой красной шеи на меня взирала голова сына, испуганного и не понимающего, что происходит.
- Папа, мне плохо! - сказал мальчик, глядя на меня. – И маме плохо! Зачем ты от нас ушел, папа?
- Прекрати это! – со слезами на глазах прорычал я, стянул с плеч рюкзак, быстро нашарил в одном из карманов раскладной нож и выставил его острием перед собой.
Глаза сына тоже блестели от слез. На согбенных ногах, едва справляясь с грубым телом злобного духа, он подошел ко мне поближе, так, чтобы я видел и родной изгиб губ, и мягкие пухлые щеки – такие же, какие были у меня в его возрасте, и голубые глаза – точно как у матери.
- Неужели ты убьешь меня, папочка?
- Перестань притворяться, гадина! Ты обманом заставил мучиться отца, а теперь пытаешься обмануть и меня, но у тебя не выйдет!
В припадке дикой ярости я бросился на врага. В голове звучал дивный голос лесного духа – «вы, люди, опасные противники» – и, вложив всю имеющуюся у меня веру в эти слова в один точный удар, я с силой всадил нож в левый глаз своего сына.
Мир пошатнулся, я едва устоял; властелин лжи уперся босыми ногами в землю, откинул голову назад, согнул колени и безвольно свесил длинные когтистые руки к полу, словно оглушенный. Нож застрял в глазнице, но крови видно не было. Образ моего сына стерся, будто дешевый грим, и теперь сползал водянистыми кляксами, являя истинное лицо жалкого лжеца.
Безносая и безбровая тварь багрового цвета слепо таращилась в небо крысиными глазками-бусинками, на какие легко можно посадить фальшивые. Раззявленная зубастая пасть истекала слюной, и от одного ее запаха воротило не меньше, чем от дурных слов. Там же, в глубине глотки, словно спящий червь покоился толстый длинный язык. Все вместе это выглядело тошнотворно.
- Ну и рожа у тебя, - сказал я, схватился за рукоять ножа и вогнал его еще глубже, после чего резко выдернул. Кровь брызнула горячим гейзером, обдала мою руку и прожгла кожу; проев путь до костей, заставила меня в боли отпрянуть и выронить нож.
Но и врагу не поздоровилось. Его тело тряслось, плечи прыгали, живот шел пузырями, будто готовился взорваться изнутри. Тихое шипение обратилось в кашель, а уже он – в захлебывающийся клекот.
Демон истерически смеялся.
***
Из неподвижного рта вылетали мерзкие, гадливые смешки. Я со смесью отвращения, ужаса и ненависти смотрел на великого лжеца, напряженно ожидая, что случится дальше. Рука болела невероятно, и запах от нее исходил омерзительный – я чувствовал, как заживо гниет моя плоть.
Алый демон дернул шеей и посмотрел на меня единственным уцелевшим глазом.
- А ты неплох, маленький человек, - сказал он, не шевеля ртом. - Давно со мной такого не было.
- Я убью тебя, если придется, - предупредил сквозь сжатые зубы, поддерживая правую руку левой и пытаясь совладать с болью.
- Не сомневаюсь, но хочется проверить. Если действительно желаешь вернуться к родным, соверши последний подвиг – а я тебя освобожу. Осмелишься отправиться за мной следом?
Плотоядно улыбаясь, увечный дух сделал шаг назад и рухнул в невесть откуда взявшуюся подернутую зеленой дымкой бездонную пропасть. Я кинулся к ее краю, наблюдая, как исчезает в хризолитовых глубинах мой страшный враг.
- Ты лжешь! - проорал я, глядя в бездну. - Ничего другого не умеешь! Я не стану играть по твоим правилам!
Бездна не ответила.
- Если это очередной обман, то внизу ждет неминуемая смерть. Но если я не прыгну, что буду делать и куда пойду?
Вместо ответа за моей спиной прозвучал чей-то полный боли крик. Обернувшись, я увидел, как полыхает заповедный лес. Алчное пламя плясало над верхушками сосен, словно свершивший кровавую расправу дикарь; до моего лица долетали куски пепла, жар и затухающая воля последнего лесного духа планеты Земля.
«Иди, - словно волны в воде толкали меня предсмертные мысли, - кто-то из нас сегодня должен победить. У тебя, по крайней мере, есть шанс».
Последний вздох прокатился по окрестностям, и смерть жадной ладонью накрыла чьи-то золотые глаза. Невдалеке раздался воинственный клич охотников за древесиной, пушниной и дичью: чащоба стала их новой вотчиной, домом смерти, торгующим своей плотью и кровью во имя процветания и будущего людей.
Не дожидаясь, пока новые властители этих земель сумеют отыскать и меня, я прыгнул в зияющую зеленым зевом бездну, изо всех сил стараясь надеяться на лучшее.
***
Могу заверить: бесконечное падение – далеко не лучший опыт для человеческого сознания. Галлюцинации захватили мой рассудок; я слышал голос отца, настойчиво требующий исполнения долга перед согрешившими предками; чувствовал, как тонкие пальцы сына пытаются нашарить мою увечную руку и крепко в нее вцепиться; ощутил на шее дыхание спящей жены, принесенное из далеких времен нашей юности силой безжалостных воспоминаний.
И все же в какой-то момент видения оставили меня, потерянного и одинокого. Не знаю, сколько еще я пролежал в глубоком теплом забытьи, упершись виском в мягкий мох; когда блуждавший в краю забвения разум вернулся в черепную коробку, бархатные сумерки утопили собой все пространство вокруг.
Потихоньку приходя в себя, я попутно обнаружил, что снова оказался в лесу, но на этот раз уж совсем странном. Осторожно выкарабкавшись со дна неглубокого оврага, я огляделся.
Вокруг возвышались великаны-деревья и большие кустарники очень странного вида; земля обрядилась тропической зеленью, щедро разбросанной по ландшафту.
- Джунгли, значит, - сказал я и почувствовал странную сухость во рту.
Климат казался уж совсем непривычным. Я закашлялся, чувствуя, как в груди возникает странное ощущение, словно в легкие впихнули по щепотке лебяжьего пуха.
- Аллергия? – спросил не то себя, не то безмолвные тропики.
Мне искренне хотелось знать, в каком именно времени я очутился на этот раз, но понятия не имел, что это могло быть.
- О-о-о, - протянул мой роковой собеседник; в голосе его кипело злорадство, - ты сильно удивишься, приятель. Как самочувствие, кстати? Голова не кружится?
Вскинув голову, я обнаружил, что невидимый враг прав; в висках поселилась злая боль, буйная зелень так и заплясала перед глазами.
- Что ты со мной сделал?! – воскликнул я и побрел вперед, не разбирая дороги; мозг пульсировал так, словно на него сильно давило что-то изнутри.
- Ничего. Просто перенес наше маленькое дерби туда, где тебе вряд ли будет хорошо.
«У тебя, по крайней мере, есть шанс», прокатилось в моем сознании далекое эхо.
- Тебе здесь тоже хорошо не будет, - проревел я, упираясь рукой об ствол причудливого чешуйчатого дерева-титана, - покажись, трусливое чудище!
Из-за ближайшего широченного ствола выступил под зеленую сень высоких крон мой враг; ярко-красный, словно кровоподтек на избитом теле реальности, он всем видом выражал презрение победителя. Больше всего на свете мне хотелось стереть с его монструозной морды ухмылку.
- Надеюсь, ты продержишься, - поведал демон веселым голосом, - ведь скоро здешний хозяин вернется в свои владения и полакомится – угадай, чем?
В голове моей взорвались слова мертвого духа: если сумеешь разгадать его обман.
- Нет никаких грехов.
- Что? – вся спесь моего врага вдруг куда-то исчезла.
- Никаких грехов за моими предками не числится, - тяжело дыша, я шагнул к сопернику; тот застыл на месте, будто парализованный. – Салемский процесс в наше время… признается примером массовой истерии… и бесчеловечной жестокости. Но правда заключается в том, … что ведьмы там действительно были. Тебе… удалось обмануть всех… и переписать историю… но...
- Как ты?..
- …обмануть меня тебе больше не удастся, дьявол!
Мой второй нож давно ждал своего часа в кармане, и потому легко лег в руку, готовую нанести удар. Тогда же и громкий стрекот прокатился по джунглям: судя по звукам, что-то гигантское и могущественное устремилось к нам, перебирая многочисленными конечностями.
- Хозяин этой лощины уже спешит сюда, - улыбаясь, пропел одноглазый демон, - можешь убить меня, но тебе не уйти от его первобытного голода!
С искренней яростью в сердце я вонзил острую сталь в уцелевший глаз Хозяина Лжи.
- Главное, что ты никогда не доберешься до моего сына, - проговорил я скороговоркой и провернул нож.
Когда острие вышло из глазницы, следом новым чернильным фонтаном хлынула демоническая кровь – опалила меня, нечистотами оросила папоротники и мхи вокруг, потекла по белым камням, и спустя считанные мгновения жалкий паразит был уже мертв, обезоружен силой правды и раздавлен собственной ложью.
А следом и его могучая магия исчезла, с хлопком растворившись в неодолимой бесконечности Вселенной.
Обессилев, я упал на спину. Легкие жгло изнутри.
- Первобытный мир, - задумчиво прошептал я, глядя на усеянное огромными звездами небо, - как же тяжело здесь дышать.
Неведомое насекомое приближалось, сотрясая землю. Повернув голову по направлению к звуку, я увидел, наконец, свою погибель: гигантская, блестящая гибкими сочленениями хитинового панциря сколопендра надвигалась черной извивающейся громадой; вооруженная острыми жвалами и кислотой, стекающей с подвижного кольчатого тела, великанская многоножка выглядела в разы страшнее любого демона.
- Ужасная… смерть, - сказал я сам себе, учуяв запах приближающегося насекомого; судя по всему, питалось оно преимущественно падалью. Но на этот раз решило изменить привычкам.
В памяти сами собой возникли лица жены и сына, замелькали кадры счастливого прошлого. Глаза заволокло влагой. Я решил, что не буду пытаться убежать.
И лишь когда отвратительные острия жвал последним рывком палача рванулись к моему полумертвому, бледному от гипоксии и ужаса телу, зеленый светоч мистического огня вновь поглотил мою душу и выплюнул там же, где забрал – в старом пыльном шкафу отца.
(аналогичный пост в моей группе в ВК: тут)
Спасибо за внимание :)