22 октября 2001 года ушёл из жизни народный артист СССР, гордость отечественного театра
и кинематографа - Георгий Михайлович Вицин.
Он олицетворял собой доброту, тонкий юмор и безграничную преданность актерскому искусству.
Его имя навсегда вписано в историю отечественного театра и кинематографа.
Вечная память.
1. Понятие «чистоты / нечистоты» — «Marime»
У многих ромских групп существует глубоко укоренённый кодекс, связанный с ритуальной чистотой и нечистотой — мариме («Marime») и её противоположность у́жо («uzo»). Wikipedia+1
Нечистым считается всё, что «не на своём месте»: например, кровь животных, менструация, смешивание каст групп и др.
Некоторые группы отказываются есть пищу, приготовленную не-ромами или людьми из другой подгруппы.
2. У некоторых ромских групп (в частности, православных ромов на Балканах) отмечается праздник в честь Биби, или Bibijaku / Bibijako Dive — женского духа-защитницы детей и семьи.
Праздник связан с исцелением, благополучием детей, а его дата может быть подвижной, связан с Великой Постом.
Этот культ имеет параллели с индуисткой богиней Шашти (Shashthi) — что подчёркивает древние индийские корни ромов
3. Легенда о «четвёртом гвозде» и вечном скитании
В фольклоре многих ромских групп существует легенда, что один из их предков либо ковал, либо украл «четвёртый гвоздь» для распятия Христова, и вследствие этого рома стали скитальцами.
Согласно варианту легенды, этот поступок привёл к проклятию — ромы должны вечно странствовать.
4. Традиционные жилища-вагоны-кареты — «Vardo»
У английских ромов (особенно группы Romanichal) была традиция жить в украшенных конных фургонах-вагонах (“vardo”) — не просто жильё, но произведение декоративного искусства.
Вагон украшался резьбой, яркой окраской, символикой.
Хотя сегодня такой образ жизни почти исчез, vardo остаётся важным культурным символом.
Футзал. Классическая лига чемпионов в игре FIFA 23. Обзор матча Милан - Спартак Москва (квалификация, одна игра). CPU vs CPU
Клубы составлены из игроков 80-90х годов. 2x3 минуты, если ничья - ОТ до первого гола
Проигравший - в кубок УЕФА.
«Пока тебя помнят — ты жив.»
Мрачная ролевая игра по мотивам славянских сказок.
Игрок просыпается среди поверженных идолов и не помнит, кто он.
Каждый бой, выбор и шаг отнимают или возвращают воспоминания.
В основе — открытый мир, action-RPG с элементами hack & slash, диалогами с локальным выбором и механикой воспоминаний.
Атмосфера — между Disco Elysium, Князь: Легенды Лесной страны и старым добрым Diablo.
Мы — небольшая независимая команда, создающая мрачную славянскую RPG, проект строится на Unity, с использованием ИИ.
Следите за разработкой:
🔗 VK
🔗 Telegram
🔗 skazgame.ru
🔗 RuTube
СКАЗ: Тень Царя — это не история о добре и зле. Это история о цене того, что мы помним.
Всем, кто хотя бы поверхностно знаком с сюжетом романа «Путешествие на Запад», известно, что длительность жизни Царя обезьян измеряется столетиями. Это ясно хотя бы по одному сроку его заточения под горой - не менее пятиста лет. Но каков же его полный возраст на момент окончания книги? На этот вопрос автор не даёт однозначного ответа, однако, используя различные сроки и даты, приводимые в романе, примерно посчитать его можно.
Начнём отсчёт с единственного точного числа, указанного в третьей главе:
Но нашлась ещё одна книга, которую Сунь Укун решил проверить сам. И вот здесь он прочитал: «Душа номер 1350», а ниже: «Сунь Укун. Каменная обезьяна, порождённая небом. Продолжительность жизни – 342 года. Спокойная смерть».
Немногим позднее Нефритовый император повелевает пригласить Сунь Укуна на небесную должность бимавэня, на которой тот надолго не задерживается и вскоре возвращается к своим подданным, чьими устами автор сообщает нам примерный срок пребывания их царя на Небесах:
– Примите наши поздравления, великий царь, – говорили они. – Вы прожили на небе более десяти лет, остались, несомненно, довольны и прибыли со славой.
При этом сам Укун называет срок в полмесяца:
– Ведь я покинул вас всего каких-нибудь полмесяца назад, откуда же вы взяли, что я пробыл там более десяти лет? – удивился Сунь Укун.
Учитывая, что, как сообщается далее, день на небе равен году на земле, первый раз в Небесных чертогах Царь обезьян провёл 11-15 лет.
На земле прошло около года, прежде чем на гору Хуаго явилось Небесное войско, посланное арестовать строптивца:
На следующий день, когда у Нефритового императора происходил приём, небесный наставник подвёл к трону начальника конюшен и его помощника, а те склонились перед императором.
После грандиозного сражения, в котором небесные воины были наголову разбиты, Сунь Укуну вновь выдают должность на Небесах, звучащую на этот раз внушительно, но совершенно номинальную: уважения чванливых небожителей он так и не получил. Из-за чего происходит дальнейший разлад, и Царь обезьян опять возвращается на гору Хуаго:
– Вы провели сто с лишним лет на небе. Что делали вы там всё это время? И какое получили назначение?
– Почему сто с лишним лет! Мне кажется я пробыл там всего лишь полгода, – отвечал со смехом Сунь Укун.
Выходит, на второй небесной должности он провёл 110-180 лет.
Следом происходит вторая битва с Небесным войском, в ходе которой Великий Мудрец оказывается захвачен. Его доставляют на небеса и в попытке казнить запирают в печи Восьми триграмм, в которой он проводит 49 небесных дней, или 49 лет по земному времени:
Время быстро летело, прошло уже семь раз по семь дней, и вот наступил наконец сорок девятый день, в который должен был завершиться процесс алхимии.
Вырвавшись из огненного плена, Царь обезьян в состоянии аффекта наводит в Небесных чертогах внушительный переполох, но в итоге натыкается на Будду Татхагату и снова оказывается в неволе, на этот раз подгорной. В начале восьмой главы Татхагата заявляет:
– Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я усмирил строптивую обезьяну и на небе воцарилось спокойствие. Полагаю, что по земному исчислению уже половина тысячелетия.
Пятьсот лет - это срок, который называется всегда, когда речь заходит о заключении Укуна под горой. Но таков ли он на самом деле?
В тринадцатой главе сказано:
Итак, Сюаньцзан покинул Чанъань за три дня до полнолуния девятой луны в тринадцатом году правления Чжэньгуаня.
Период правления Чжэньгуань (кит. 贞观之治) - это время правления второго императора династии Тан, Тайцзуна (Ли Шимина), исторически длившееся с 627 по 649 годы н.э. Соответственно, Сюаньцзан, согласно роману, отправился в своё путешествие в 640 году (реальный Сюаньцзан, в зависимости от источника, покинул Китай в 627 или в 629 году).
В четырнадцатой главе прежде, чем встретиться с Сунь Укуном, монах принимает помощь местного охотника, который сообщает ему:
Несколько лет назад один старик рассказывал мне, что когда Ван-ман узурпировал власть во времена Ханьской империи, небо спустило эту гору на землю, чтобы придавить ею волшебную обезьяну, которая не ест, не пьёт и не боится ни жары, ни холода.
Ван Ман (кит. 王莽) - китайский чиновник, присвоивший власть при династии Лю и основавший собственную династию Синь, единственным императором которой и стал. Правление его длилось с 9 по 23 год н.э.
Выходит, что Царь обезьян находился под горой Пяти стихий с 9-23 гг. по 640 г., т.е. от 617 до 631 года.
За следующей временной вехой мы отправимся сразу в последнюю, сотую главу:
– Долгие труды и далёкий путь! – с улыбкой воскликнул император Тайцзун. – Ныне уже двадцать седьмой год этой эры, – добавил он.
Путешествие на Запад началось в тринадцатый год периода Чжэньгуань, а закончилось в двадцать седьмой. Значит, длилось оно 14 лет (стоит заметить, что время правления Тайцзуна в книге продлено относительно исторического на пять лет, с 649 до 654 г.).
Итак, при подсчёте всех выведенных нами чисел выходит, что на момент завершения путешествия за священными писаниями и обретения статуса Всепобеждающего будды, возраст Сунь Укуна составлял от 1144 до 1232 лет.
А если продолжить привязку к историческим реалиям, как это делал автор на протяжении всего романа, то выйдет, что родился Царь обезьян в 578-490 году до н.э., т.е. во времена династии Чжоу (1045 г. до н. э. - 221 г. до н. э.).
Встреча Вампира с Человеком
Исследование образа вампира в средневековых легендах и его отношения к человеку.
Паршиво. Как же было паршиво. Ещё до того, как я открыл глаза, понимание этой паршивости было со мной, внутри меня и в каждой моей конечности. Я хотел пошевелиться, но тело пронзила дикая боль! Она огнем омыла каждую его частицу и неслась ревущим потоком к моей голове. От удара по мозгам во рту появился омерзительный привкус рвоты и желчи, и именно он заставил меня открыть глаза. Сверху на меня смотрел свинец осеннего неба, который был так не похож на потолок моей спальни на Ленинском, будь я в своей кровати. Организм окончательно утратил чувство реальности, и лицо начал покрывать липкий пот. Почки болели так, будто по ним потрудился боксёр-перворазрядник. Немного полежав и свыкнувшись с мыслью, что «я умер», мне удалось отодрать голову от поверхности, на которой я распластался.
И знаете, что я увидел?
Ленина! Огромного такого, бронзовый цвет которого сочетался с серым свинцом неба.
Меня замутило, и я аккуратно опустил голову обратно. Мысли носились в голове, как «мешок» по танцполу на техно. Через минуту, а может, тридцать, я снова поднял голову.
Ленин был там! И небо тоже, но оно стало какого-то нездорового цвета, в котором появились жёлтые нотки. Вдобавок с него стал сыпаться мелкий колючий снег.
Но теперь я смог разглядеть, в чем дело. Я не умер и даже не попал в другой мир. Все оказалось намного банальнее.
Это была клумба у метро «Октябрьская», в центре которой стоял памятник Владимиру Ильичу, и в углу которой мое сознание вернулось в бренное тело.
На дворе была середина октября или ноября, цветов в клумбе почти не осталось, и лежал я на голой промёрзшей земле. Не помня, как я там оказался, мне показалось, что надо просто хотя бы подняться, но между решением и действием меня отделяла целая пропасть. Мои ноги были разбросаны в разные стороны на металлической ограде вокруг памятника, а сам я лежал на земле, так что от них толку не было никакого.
Прошло ещё какое-то время, и меня затрясло от холода. Кое-как я все же встал на ноги.
Да, это была «Октябрьская». Вокруг никого не было, и я почувствовал себя героем постапокалиптического кино, но ненадолго. По Ленинскому проехала полицейская машина, и я поспешил, насколько это возможно, покинуть приютившую меня клумбу и скрыться от глаз служителей закона. Ноги, затёкшие от лежания на заборчике, плохо меня слушались, и я чуть не упал обратно, но в последний момент смог удержаться рукой. Проковыляв до ближайшей лавочки, я сел и начал думать.
Что вчера было? Как я тут оказался? Почему в клумбе?
В поисках ответов я полез по карманам, и меня ждала новая порция впечатлений. Правая рука была пунцового цвета, размером с хорошую дыню и совершенно не сгибалась в кулак, не говоря о том, что в карман джинсов она не влезала. Хорошенькое дело, подумал я! Я перевёл взгляд на левую руку и обнаружил, что рукав почти до локтя на ней отсутствует!!! Мои мысли окончательно перепутались от увиденного. Ладонью я провёл по лицу — ничего. Оно было целым, как обычно, синяков нет, даже царапины отсутствовали! В недоумении я опустил глаза, и тут-то меня действительно пробрало. Вся рубашка ниже воротничка и почти до пряжки на джинсах была залита кровью! Я посмотрел на остальную часть себя: на джинсах тоже было несколько капель.
Но.
Если не считать опухшей руки, я был абсолютно цел! Ни царапины! Так, только полрукава слева не хватает, и все.
Меня снова бросило в жар от плохого предчувствия. Кое-как, левой рукой, я продолжил ревизию карманов. Деньги, кошелёк, телефон — всё на своих местах. Сигарет только не было.
Я посидел ещё какое-то время на лавке, глядя, как к метро начали спешить первые люди, и пошёл в сторону дома. В таком виде не хотелось ехать на автобусе, чтоб не привлекать внимания. Возле метро я увидел, что времени было 5:57. Народа становилось все больше, люди попадались мне навстречу, и в их лицах я видел своё отражение: недоумение, интерес, опаска — все реагировали по-разному, но меня это не тревожило. Впереди была пара-тройка км до дома, и я решил попытаться восстановить цепочку событий, призрачно возникавших в памяти. Тем временем небо снова посерело и обзавелось рваными контурами белых облаков, которые осыпали снегом просыпающуюся Москву. Город пробуждался, перемалывая колёсами тысяч машин замёрзшую грязь на Ленинском. Привычный гул столицы подхватил мои мысли и понёс к обрывкам прошлого, пока холод терзал мою ослабшую оболочку.
Вчера у меня была смена. Я пришёл утром в «М»*, как обычно, и начал подготавливать бар к открытию. Персонал ещё не начал стягиваться, и я налил себе джина, разбавив его тоником. Не сразу я заметил, что в зале бара была расставлена разная аппаратура. Что-то снимали или кого-то. В следующий момент мой взгляд привлёк медвежий силуэт в конце барной стойки, прямо за колонной.
Джин начинал действовать, и я почувствовал первый уровень рабочего дня.
Мне стало интересно, кто это может быть, и я пошёл посмотреть. Чтоб не палиться, я сделал вид, будто что-то смотрю в винном шкафу. Когда я миновал колонну, за которой сидел незнакомец, я немного не ожидал встретить именно эту личность. Я узнал его с первого взгляда, вспомнил. Это был Джефф Монсон! Собственной персоной. Он сидел и смотрел косыми глазами куда-то в окно.
Последний раз я видел его, когда он дрался с Емельяненко в 2011 году, 5 лет назад. Он почти не изменился, только морщин прибавилось, но назвать его стариком было бы равносильно самоубийству.
Дальше я не терял времени и подошёл к нему.
— Hi Jeff! — произнёс я, упиваясь моментом от возможности поговорить с легендой спорта! — Do you want some drink?
—Hi — ответил Джефф классическим густым американским голосом. — Maybe. Vodka. — закончил он и повернулся от окна ко мне. Бля, какой же он был огромный! Как будто «девятку» поставили вертикально на задние колеса, но только он был шире.
Я залез в морозилку, что была под винным шкафом, в поисках «беленькой». Джефф вяло водил взглядом по бару, не задерживая его ни на чем, пока я не вернулся к нему с двумя бутылками. В левой руке я держал «Белугу», в правой — «Финляндию».
—Which one? — задал я вопрос. Снеговик кивнул на «Белугу», и я свернул крышку с девственной бутылки. Налив ему полтос, я налил и себе.
—Can I have a drink with you? — спросил я, хотя ответ мне был не важен. Я так и так выпил бы свой стопарь.
—Why not? — ответил Джефф. Я достал дольки лимона из холодильника и поставил на стойку. Рюмки тем временем подернулись инеем и приманивали наши взгляды. Взяв свою в руки и дождавшись своего гостя, я с удивлением обнаружил, что Джефф тянет свою ко мне. Не растерявшись, я чокнулся с ним, когда в ответ мне с другой стороны стойки прозвучало: «На здоровье!» В свою очередь, я ответил с улыбкой: «Будьмо!» Мы выпили, водка прокатилась по пищеводу как родная, я даже не почувствовал её, а тем временем Монсон, закусив лимоном, посмотрел на меня с немым вопросом. — I don't eat after the first one. — сказал я улыбаясь, беря в руки бутылку и думая повторить, как из-за угла выскочил Антон: — Jeff! Let's go, we have to go to Ostankino! — протараторил он, появилась его помощница и залепетала с Джеффом, помогая ему выйти из-за барной стойки.
Блять.
Сука,чуть не упал. На Ленинском погода начала портиться, и к снегу примешался мелкий дождь. Слякоть выровняла дорогу, и я запнулся, наступив в лужу. Чертыхнувшись и напугав парочку, которая шла мне навстречу, я окинул взглядом окрестности. Ноги несли меня вдаль, и, вспоминая утро, я дошёл до дома К°. Ноги изрядно гудели, да ещё и промокли к тому же. Я попытался ускорить шаг и вернулся к восстановлению событий.
Вот как.
Антон и его помощница(Настя, что ли) с Монсоном впридачу направились к выходу, что-то оживлённо обсуждая. Я ещё секунду постоял, глядя на них, и, чтоб не залипать, налил себе ещё рюмку.
Ах, водка шла как по маслу! Легко и непринуждённо.
Закончив с ней и бросив её обратно в морозилку, я продолжил открывать бар. Буквально через пару секунд в ресторане появился Рамз.
—Салам! — подошёл и поздоровался он. — Уже бухаешь?
—Продолжаю. — был мой ответ. — Прикинь, с кем сейчас пил.
—С кем?
—С Монсоном!
—Да ну!
—Отвечаю! Вон его Антон с Настей забрали сейчас, в Останкино повезут. — сказал я и кивнул в сторону двери.
—Бля, погнали сфоткаемся! — сказал Рамз и направился туда же. Мне эта идея с самого начала не пришла в голову, но я решил её активно поддержать. Мы выскочили из заведения и увидели, как силуэт Джеффа неспешно отдаляется в сторону парковки. Рванули мы с Рамзом одновременно.
—Jeff! Can I take a photo? — спросил я, догоняя его.
—Sure. — коротко мне ответил он. Настя с улыбкой взяла мой телефон и сделала фото.
Телефон. Снова вынырнув из воспоминаний, я достал свою трубу. Ну, конечно, он был севший. Батарейка в нем давно вздулась, и не удивительно, что он разрядился, пока я «отдыхал» в клумбе. Тем временем я успел дойти до дома Д° и продолжил вспоминать минувший день.
Фотка вышла вроде неплохая. Пожав руки, мы с Рамзом вернулись в бар, а я продолжил открываться. День начинался как обычно с ланча, повалила толпа разных доходяг из офисов с «Армы», но день всё равно начинался лениво и, как я вспоминал, ничем не отличался от многих других.
Дойдя до развязки на площади Гагарина, я остановился. Погода не менялась, но половина пройденного пути согрели меня. Тем временем передо мной встала дилемма, как перейти переплетённый клубок дорог рядом с памятником Юрию Алексеевичу. Потратив примерно 20 минут, мне всё же удалось переправиться на нужную мне сторону.
Так. Утром я пришёл на работу.
Начал открываться.
Встретил Монсона.
Началась работа.
После подготовки к началу работы бара и после ухода«Снеговика» начал подтягиваться народ. Рамз уже был и готовил кальяны.
Водяра изрядно меня размотала,и я немного поплыл.
В баре постоянно чего-то не хватало,и я носился по всему ресторану в поисках и сборах оставшейся продукции, потому как чеки на ланч полетели лентами из шайтан-машин под названием принтеры.
Но мне стало не до плавания, когда я сосредоточился на дороге домой. Ноги были мокрыми насквозь и уже успели порядком остыть, поэтому слушались меня паршиво, скорее на автопилоте. Подойдя к универмагу «Москва», я немного приободрился: до берлоги осталось недолго.
На какое-то время я перестал думать о том, во что я попал, и просто брел домой по обочине Ленинского.
Целую вечность спустя я всё же отомкнул замок в моём Убежище.
Я принял душ и прилёг,чтобы урвать несколько часов отдыха на кровати.
