— Это я раньше был Мультик, а теперь Евгений Саныч все зовут. Некоторые даже на «Вы» обращаются, — с важным видом произнес председатель и плюнул через обшитые досками перила, не посмотрев, есть ли кто за ними. — У меня тут всё строго, не забалуешь. Либо работаешь, либо всё равно работаешь, но на худших условиях.
— Я думал, работник от слова «работа», а не раб, — Борис снял очки, сложил душки и убрал во внутренний карман кожаной куртки. — Разве люди тут не по своему желанию? И чем вы тут занимаетесь, если не секрет?
— По своему, естественно, но не совсем, — улыбнулся председатель. — Это все должники Сидоровича. Отрабатывают проценты, так сказать. Накапало уже прилично, а отдавать нечем, вот сами и просят работу какую им дать. А мы что? Мы всё понимаем и входим в положение. Сидорович вообще очень любит справедливость. Возможность отработать не у каждого барыги существует, хочу тебе сказать. В другом месте их бы калеками сделали или вовсе грохнули.
— Значит, всё-таки рабы, — тихо, еле слышно вздохнул Борис.
— И потом, это отличная альтернатива их прежней жизни, — Евгений Саныч принялся загибать пальцы на левой руке. — Крыша над головой есть? Спят в безопасности? Кормежка раз в сутки стабильно? Работа на свежем воздухе? Ну и пятое... Самое главное... Наверное... Есть шанс вернуть долг барыге.
— Только между нами, — Борис посмотрел на мужичка и все еще тихо сказал: — Ты же понимаешь, что они никогда этот долг не отдадут? И что долг этот на них не просто так висит? Беднягам помогли упасть в эту яму. Ты же сказал Сереже, что завязал с плохими делами и теперь на правильном пути.
— Послушай, — резко встал Евгений Саныч. — Мы разве не спасаем этих бедолаг? Что с ними случится завтра в этом проклятом мире? Сожрут зомбари? Дикие звери? Или какой-нибудь обезумевший бандит проломит им череп пустой стеклянной бутылкой только потому, что на него косо посмотрели? Не знаешь? А я вот знаю, что с ними будет завтра здесь! Будут работать точно так же, как и сегодня, и вчера, и позавчера. Мы даем им стабильность и веру в завтрашний день. Им не приходится думать, где найти себе пропитание и приют.
Всё верно, ты, видимо, не дурак, свой долг они не отработают и до конца жизни, но жизнь их от этого станет длинней и, возможно, лучше. Вот скажи мне, ты, видно, уже пожил и имеешь представление, о чем говоришь. До эпидемии где работал? Да не важно. По тебе видно, пахал с утра до вечера, и всё для чего? Накормить себя, свою семью, заплатить счета за коммунальные услуги, одеться и обуться. Хватало тебе зарплаты на все это? Допустим, что и хватало. Вот только не на большее. Так чем, по-твоему, работник отличается от раба? Рабу дают еду, ночлег и одежду, а работнику — деньги, чтобы тот сам купил себе все то же самое. Так значит, по сути-то выходит, что и ничем?
Борис ничего не ответил, лишь тоже встал и облокотился на деревянные перила. Мужчины молча смотрели на крышу соседского дома, покрытую шифером, и каждый думал о своем.
— Так чем вы тут занимаетесь? — прервал немую паузу Борис Валентинович. — Можно не отвечать, если нельзя говорить.
— Свиней разводим и кур, — неохотно ответил Мультик. — Летом грядки и парники. Видишь, мужики землю копают? Под осень перекидывают.
— Это же всё... — не договорил Борис.
— Ну... Я хотел сказать...
— Не выгодно? — уточнил Евгений Саныч.
— Нужен же корм... Много корма... Зимой особенно, — удивился Борис.
— Косим траву, — ответил Мультик. — Комбикорм нам Сидорович иногда привозит, не знаю, где он его берет. В общем, мое дело маленькое, следить, чтобы работники не бездельничали, и обеспечивать какую-никакую охрану.
— Странно всё это, — процедил сквозь зубы Борис. — Ну да не мое это дело, любопытство, не более.
Дверь со скрипом открылась, и из нее вышли Сережа и Настя с двумя мальчиками. Детишки дергали маму за руку и о чем-то слезно упрашивали. Молодая женщина будто не слышала их слова и всё время ощупывала то одного, то другого, словно не верила своим глазам, что детки живы и здоровы. Насте казалось, сейчас она самый счастливый человек на земле, эти чувства ее охватили настолько сильно, что женщина стала вести себя как маленькая девочка, будто ей вовсе не тридцать лет, а гораздо меньше. Это очень стало заметно, и Сережа даже обратил на это внимание наставника, но тот махнул рукой и сказал, что временное помутнение от переизбытка чувств.
— Мам, ну мам, — клянчили мальчики. — Ну пожалуйста, мы очень тебя просим.
— О чем они? — спросил Борис девушку.
— Как о чем? О девочке, конечно, — ответила Анастасия. — Подружились тут с одной, теперь упрашивают, чтоб с собой взяли.
— У вас и девочки работают? — удивленным голосом спросил Мультика Борис.
— В порядке исключения, — ответил Евгений Саныч и выставил ладони перед собой, будто приготовился отталкиваться от невидимой стены. — Она сирота. Нет у нее никого. Это еще покойный Михалыч ее пожалел, думал, пока пусть работает, а потом пристроит ее, выдаст за кого-нибудь замуж, как подрастет. Ей около двенадцати лет, малая еще. Это тебе к вопросу о нашем недавнем разговоре про добро и зло. Сидорович не выгнал ее после смерти отца, не знаю почему, может, приглянулась и сам ждет, когда вырастет.
Через передний забор показались детские руки, и через пару секунд появилась голова девочки с двумя заплетенными косичками. Борис Валентинович достал из розового рюкзачка Насти маленькую жестяную баночку, то ли с мясным пюре, то ли с печеночным паштетом. Наставник уже пробовал такие консервы, но так и не понял, на что конкретно они похожи на вкус. Мужчина отдал банку мальчикам и по-доброму произнес:
— Ну, братцы, идите прощайтесь с подружкой. И угостить не забудьте.
Затем наставник обернулся к Мультику и добавил:
— Просьба у меня к тебе одна, проследи, чтоб не отняли у бедняжки.
— Сделаем, — твердо ответил Евгений Саныч.
Напарники шли вдоль железной дороги. Настя шла сзади, держа одного мальчика за ручку, а второй всё время бегал то вперед, обгоняя мужчин, то возвращался назад к маме и оббегал ее сзади.
— Что дальше? — спросил парень и поправил ружье на плече.
— Дальше идем в Стромино, — ответил наставник. — Мне за работу награда положена. Теплая зимняя одежда и куча патронов. Детей-то мы вернули, бабка за них обещала столько же отвалить, сколько барыге отдали. Сначала, конечно, зайдем в Бякино и это... Деда надо навестить, чуть не забыл. На кладбище, помнишь? Зайдем на полчасика?
— Да можно и больше, — ответил Сережа. — Нам отдыхать все равно надо, а с детьми и того чаще.
Сережа остановился, поймал мальчонку за шиворот и остановил.
— Настя, нам предстоит тяжелая и опасная дорога, — строго посмотрел на девушку Сергей. — Успокой парнишку, он так быстро вымотается, да и беду накличет запросто.
Девушка ничего не ответила, взяла сына за руку второй своей рукой и, улыбаясь, бормоча себе под нос какую-то детскую песенку, вроде считалочки, двинулась вперед мужчин.
— Вам не кажется, что мамаша кукухой поехала, Борис Валентинович? — в шутку произнес Сережа так, чтобы Настя не услышала.
— Поедет от такой жизни, — ответил наставник. — Ты представляешь, что ей довелось пережить? Сколько слез пролила. Нам главное сейчас, брат, отвести ее и сдать Лидии Михайловне. А там пусть сами решают, здорова или нет. Не наше это теперь дело. Идет спокойно, слушается, вот и замечательно.
— А что думаете о Мультике? — поинтересовался молодой человек.
— Мутный тип, — поправил очки Борис Валентинович. — Недоговаривают они с Сидоровичем. Думаю, с ними можно иметь дело, но тысячу раз перед этим подумав. Понимаешь, они выращивают в этом поселении овощи, разводят кур и свиней. При этом еще и кормят работников.
— И что же вас смутило? — перебил Серёжа.
— Тут что-то не так, не верю я в благородство барыг, — Борис посмотрел в глаза напарника и добавил: — Либо они сажают не простые овощи, либо нашли кучу бесплатного корма. Мультик наврал, что им комбикорм привозят. Я сильно сомневаюсь в этом. Заметил, как в соседнем дворе свинью загоняли под навес. Так вот, они, конечно, бывают больших размеров, особенно взрослые свиноматки, но эта гораздо больше, словно ее принудительно откармливают чем-то.
— Ага, скажите еще, что зомбаками, — засмеялся Сережа и тут же замолчал, сделав серьезное лицо.
Борис посмотрел на напарника и призадумался.
— Нет, что, серьезно? — резким тоном продолжил парень. — Я что, опять угадал? Вы еще скажите, что и землю удобряют мертвяками.
Борис остановился, окликнул мальчишек и, когда те подошли, присев на корточки, спросил:
— А чем вас кормили, братцы?
Детишки переглянулись и почти хором ответили:
