Эпикур жил в IV веке до новой эры в Древней Греции – сначала на острове Самос, а затем в Афинах. Ему было суждено стать одним из знаменитейших философов в истории человечества. Почему?
Представьте себе: вот есть два писателя, один и другой. Один пишет хорошо, а другой ещё лучше. Но при этом почему-то первый знаменит, а второй нет. Хоть второй и лучше пишет: красивее, умнее. В чём же дело? Дело в том, что первый писатель случайно угадал скрытые желания людей. А второй – нет. Людям, может быть, вовсе не нужно было, чтобы для них писали умно и красиво. Им, может быть, хотелось попроще! Конечно, сам человек о себе не скажет: «Знаете, я всякое там заумное не люблю, мне главное – чтоб понятно было». Кому же нравится считать себя глупеньким? Вот поэтому его желания и являются скрытыми. Что такое «скрытые желания»? Это такие желания, о которых люди сами не подозревают. Представляете? У вас есть желания, а вы и не знаете, что они у вас есть!
Вот два примера.
Во многих сказках, книгах и фильмах есть такой сюжет. Где-то существует волшебное место – допустим, Тайная комната, в которой исполняются главные желания людей. Попасть туда непросто, люди преодолевают для этого много трудностей и опасностей. Но оказывается… что Тайная комната исполняет желания «неправильно»! Например, человек стремится в неё, чтобы загадать «пусть будет мир во всём мире», а получает мешок пряников. Почему? Что за обман? А никакого обмана нет. Всё дело в том, что этот человек только думает, будто мир во всём мире – его заветное желание. «Я хороший, а значит, и желание у меня хорошее. А что может быть лучше, чем мир во всём мире?» – примерно так рассуждает он. Но пока этот человек сюда добирался, он очень оголодал. И Тайная Комната исполнила не то желание, которое он сам себе назначил, а то, которое у него было на самом деле.
Теперь второй пример того, как наши настоящие желания от нас «прячутся». Допустим, у тебя есть желание: новый крутой айфон. Сильное ли оно? Очень! Ты думаешь о нём целыми днями, он тебе даже снится! Желание сильное, но настоящее ли оно? Чтобы это выяснить, пропустим его через четыре «почему». Давайте попробуем?
Отвечает Лучик…
– Почему ты хочешь айфон? – Я хочу прийти с ним в школу и всех удивить.
– Почему ты хочешь всех удивить? – Я хочу, чтобы на меня обратили внимание.
– Почему ты хочешь, чтобы на тебя обратили внимание? – Потому что я непопулярный!
– Почему ты непопулярный? – Я застенчивый, неважно учусь,что ж тут непонятного-то?
– Итак, твоя проблема в том, что ты застенчивый и неважно учишься. Ну и при чём тут айфон?
Лучик: "Хм, выходит, если я приду в Тайную комнату за айфоном, то вместо него получу раскованность и дружелюбие, да ещё и в учёбе подтянусь? Неплохо!
Дорогая Редакция: Неправильно ты, Лучик, айфон хотел! Вот меня Крит Критыч никакими «почему» не запутает!
– Почему вы хотите айфон? – Я хочу прийти с ним на работу и всех удивить.
– Почему вы хотите всех удивить? – Я хочу, чтобы на меня обратили внимание.
– Почему вы хотите, чтобы на вас обратили внимание? – Потому что я непопулярна.
– Почему вы непопулярны? – ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НЕТ АЙФОНА!!!
Крит Критыч: Да, это хорошая шутка. Но в итоге-то что получается? Получается, что Лучик остался без айфона, но зато избавился от своих недостатков. Айфон сделает Дорогую Редакцию популярной на несколько дней, потом все к нему привыкнут и снова перестанут с Дорогой Редакцией дружить. А с Лучиком будут дружить всю жизнь! Так кто же из них ответил на четыре «почему» правильно?
Чему учил Эпикур? Эпикур учил, что человек предназначен для счастья. Быть счастливым для человека естественно. А несчастливы люди бывают только оттого, что живут неправильно. И главное, что мешает им жить правильно, – это их желания. Если ты чего-то желаешь, а у тебя этого нет, ты несчастлив. Но если ты несчастлив, значит, твоё желание неправильное! Ты хочешь не того, что тебе нужно!..
Эпикур делил все желания на три группы. Какие? А также:
Почему эпикурейство было очень популярным?
Подходит ли эпикурейство для нашей жизни? В каких случаях — да, и в каких — нет?
Что общего между Эпикуром и коротышкой Голопузым (из "Незнайки на Луне")?
В школьном, будь оно трижды уважаемо, детстве, давясь по утрам яичницей с вспухшим копытцем докторской колбасы, я слушал по радио передачу, как же она называлась...
Нет, не "С добрым утром!", та шла по воскресеньям, а эта в будни. Там ещё в конце обязательно пели либо Юрий Антонов, либо Джанни Моранди. Разумеется, худшие свои песни: Антонов – "пройду по Абрикосовой" или "мы все спешим за чудесами", а Моранди всегда пел строго песню "Моряк". Я её ненавидел. Да вы полюбуйтесь:
Слышали эти сочащиеся счастьем духовые проигрыши? Видели тюбетейку и сиротский растрескавшийся асфальт? И после каждого такого моряка приходилось наспех запивать остатки копытца чаем и вприпрыжку мчать навстречу очередной контрольной...
Ну вот, а ещё в той передаче была минутка юмора. Где шутили разные несмешные шутки. Одну я запомнил на всю жизнь:
Воспитательница детского сада жалуется:
– Мне приходится вставать, когда маленькая стрелка на шести, а большая на двенадцати!
Мне, уже прочитавшему Швейка, это казалось шуткой из ада. И много десятилетий потом я не мог понять и принять, что у большинства людей именно так мозги и устроены: им нравится песня "Моряк", крышу дома и Абрикосовую они считают лучшими песнями Антонова, а от редактора детского журнала ждут, что он встанет на четвереньки и скажет роняя на сиротский растрескавшийся асфальт слюни счастья:
– Здлафствуй, длузок! Севодня я лассказу тебе сказку...
А когда он говорит "фигня, давайте лучше водки выпьем", падают в обморок и зовут @moderatora.
Вот таким читателям я и советую проследовать в преисподнюю на повторное прослушивание песни "Моряк", а мы с крутыми чуваками и чувихами продолжим читать эту мужественную историю. О том, из какого говна и палок растут великие детские журналы, не ведая стыда, трах-тибидох-тилибом!
Я хотел сказать – бим-бом-брамсель.
...В прошлый раз мы с вами выяснили, для чего была нужна литература советскому государству, и почему писательско-читательская индустрия скончалось примерно тогда же, когда и государство СССР.
Вот как раз в это время, когда она была нужна (а точнее, в 1930 году) был основан журнал "Литературная учёба". По инициативе Максима Горького. Чтобы помогать "новым людям" освоиться в непривычной для них культурной среде. Помогать овладеть важной для страны писательской профессией. Ну и просто читательскими навыками, ведь читать тоже нужно уметь со смыслом и с пользой – для себя и для других. И журнал долго выполнял свою миссию.
А незадолго до того, как всем стало всё равно, в редакцию "Литучёбы" пришла работать девушка Люда Карханина. На какую-то скромную должность. И стало происходить вот что: журнал потихоньку умирал, сотрудники, включая главного редактора один за другим отваливались (впрочем, главный редактор отвалился заранее, ещё когда тираж журнала на перестроечной волне был 900 тысяч, он разумно купил дом в Испании и свёл свои должностные обязанности к минимуму), а Люда Карханина оставалась. Потому что по натуре и по факту биографии была спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. И твёрдо знала, что "райком закрыт", только если "все ушли на фронт", а её фронт, как она считала, был здесь.
Так и стала постепенно Люда хозяйкой журнала. Она и генеральный директор, и ответственный секретарь, и бухгалтер, и грузчик. Заложила свою квартиру – чтобы расплатиться с журнальными долгами. Как только ни крутилась... Звали её тогда уже Людмила Ивановна.
Карханина тащила журнал на себе больше четверти века – до 2014 года. Чего ей это стоило, видели и знают немногие. И вот одной из мер по спасению утопающего (ещё раз – для альтернативно внимательных: не потому что журнал был плох, а потому что это происходило со всеми – "рынок падал"), одной из таких мер и стала идея – сделать "Литературную учебу" для маленьких, для детей, увлекающихся "литературным творчеством", проще говоря – сочиняющих стихи про маму и длинные романы про пиратов.
"Литературная учеба" во внутренних документах сокращалась как "ЛУч", соответственно детское приложение назвали "Лучик".
В таком виде "Лучик" выходил год или полтора – к удовольствию мам и бабушек тех детей, чьи произведения в нём публиковались. (И к удовольствию самих этих детей, разумеется.)
А теперь посчитаем: сколько детских произведений можно напечатать и расхвалить в журнале? Ну десяток, ну два. А сколько журналов мамы и бабушки купят на память, чтобы дарить знакомым? Ну тоже десяток. А скольким людям интересно читать произведения чьих-то чужих детей? Вы, возможно, удивитесь, но это величина, которой в расчётах можно пренебречь, то есть – ноль. Итого тираж журнала выше 150-200 экземпляров не поднимался – такая получалась "бизнес-модель".
А создавали его, если помните, для популяризации хорошего, но умирающего что твой лебедь журнала "Литературная учеба" (тираж 500 экземпляров). То есть картина складывалась примерно такая:
Питер Брейгель (Старший). Слепые
Красивая, по-своему, конечно. Но страшноватая и нерентабельная. И вся эта история закончилась бы довольно быстро, если бы не... Угадайте!
– Если бы не ваш светлый гений, вашество?
Кхм... да… Вообще-то, нет. Если бы не Людмила Карханина. Она к тому времени нашла Мецената, оплачивающего расходы и покрывающего убытки. (Попробуйте найдите!)
Но даже у самых замечательных Меценатов бывают дни, когда им в голову закрадывается мысль: "А тем ли я занят?".
Когда меня пригласили в "Лучик", я эту ситуацию прочувствовал и почесал в затылке. Потом ещё почесал... и ещё... и тут вдруг меня "повысили" – назначив главным редактором самой "Литературной учебы". (Никто не рвался на мостик тонущего корабля.) Я почесал затылок в четвёртый раз – и объявил возглавляемый собою журнал закрытым. (Есть чем гордиться: Максим Горький открыл, а я... Впрочем, в историю войти не удалось – в статье о журнале "Литературная учеба" в википедии ни я, ни мой вклад не упомянуты.)
Просто я чувствовал, что ещё отчётный квартал-другой, и Меценат (ставший к тому времени уже и собственником журнала) разгонит нас всех к такой-то бабушке...
Разгонит и "Литучёбу", и "Лучик". А "Лучик" мне хотелось попробовать сохранить. (Стоп, вру: скорее, мне тогда просто хотелось сохранить работу.)
Я знал: на падающем книжном рынке сегмент детской литературы самый устойчивый. Потому что взрослый себе книгу не купит, а ребёнку купит. И в этом есть что-то бесконечно правильное.
Когда мы с дочкой читали "Белый пудель" Куприна, я у неё спросил, кто из героев рассказа ей больше всего понравился. Ожидал услышать, что пудель (она любит животных), или мальчик Серёжа (ведь он спас пуделя, он герой), но вместо этого дочка сказала "дедушка Лодыжкин". Почему? Оказывается, потому что, когда тот делил их скудный обед, он самый большой кусок хлеба отломил Серёже, другой, поменьше, дал пуделю, а себе оставил самый маленький... Так вот, мы, люди, все немного Лодыжкины.
Внимательный читатель спросит, а как же девушка Люда? Та самая Люда Карханина, спортсменка и комсомолка? Которая ценой своего здоровья тридцать лет спасала журнал "Литературная учёба" от позора банкротства?
А она отнеслась к этому по-взрослому. Я не знаю, что она чувствовала. Но сказала она "ты всё делаешь правильно; старики умирают, дети рождаются и живут". (Вот бывший советский главред "Литучёбы", купивший на волне перестроечного читательского бума домик в Испании (тираж журнала 900 тысяч, нал в картонных коробках), вот он на одной тусовочке мне всё "высказал". Что ж, это логично.)
Ну хорошо, взрослый журнал мы закрыли, а с детским-то что делать?
За годы работы во "взрослой" литературе, я пришёл к выводу, что главная ошибка современного литературного "профессионального сообщества" заключается в следующем: они думают, что литература – это то, что пишется. (Ну, они же писатели, правильно?) А на самом деле литература – это...
– То, что читается?
Нет. "Читается" порою такое, чего и даром не надо бы. Литература – это то, что вдохновляет. На размышление, на поступок. Юношей – питает; старым подаёт отраду и утешение. Но детям нужно вдохновение. А вся детская периодика забита той же "отрадой". Развлекулечками. Тем, что надо жевать, не глотая, как хлебный мякиш, завёрнутый в тряпицу.
А что может вдохновить ребёнка на размышления или подвигнуть к деятельности? Прямо не спросишь: "Уважаемый ребёнок, что тебя вдохновляет", потому что он скажет: "ФНАФ (игра "Пять ночей с Фредди") и желейный медведь Валера". Мы ведь живём в мире, в котором потребности навязывает "предложение"...
Надо было как-то иначе узнать, что интересно детям. И я разослал вопрос тогдашним нашим немногочисленным, нашим драгоценным первым подписчикам "Лучика". Попросил их вспомнить и прислать нам забавные, каверзные, просто чем-то запомнившиеся вопросы их детей. В том числе такие, на которые им было трудно ответить. Ну, знаете, дети ведь часто задают вопросы, в ответ на которые мы отмахиваемся: "рано тебе", "вырастешь – поймёшь", "не болтай ерунды"... (И ребёнок кивает и идёт играть в "Пять ночей с Фредди".)
Родители прислали вопросы, спасибо им! И присылают до сих пор. Не совру, что мы на все ответили, но мы, например, ответили на вопрос "Зачем ты, мама, в университете училась, если всё равно не работаешь, а с нами сидишь", "Зачем каждый день ходить в школу и там со всеми дружить" (отчаянный вопрос первоклассника, счастливое детство которого рухнуло в один день 1 сентября), "Сколько всего вселенных", "Как устроена бесконечность" и "Почему у Мальвины волосы голубые".
Первые, ещё корявенькие, номера обновлённого "Лучика", 2017 год
Отвечали мы не в шутку, как принято иногда отвечать детям – типа "по-доброму", а на самом деле – то же самое "отвяжись", – отвечали мы полноценными серьёзными статьями, и... И ничего неожиданного нет в том, что дети отнеслись к этому с благодарностью.
"– Подписку на "Лучик" продлевать будем? – Ну мама!.. Конечно!"
(Из письма.)
Недавно одна наша взрослая мама-читательница рассказала, как её двенадцатилетняя дочка отказалась от мечты – роликовых коньков, чтобы купить на отложенные деньги двадцать номеров старых "Лучиков". (Спокойно, ребёнок не пострадал, коньки ей бабушка с дедушкой, растрогавшись, подарили.)
Счастливый финал рассказа?
О не-е-е-е-ет... Только начало! Попробуйте арендуйте у своего ТСЖ закуток, напеките пирожков, про которые все ваши родственники и знакомые говорят, что ВКУСНЕЕ НЕ ПРОБОВАЛИ, и "откройте дело" – точку по продаже самых вкусных в мире пирожков. Догадываетесь, что будет?
То же и с детским журналом "с нулевой узнаваемостью, на падающем рынке".
Был забавный случай... А, ладно. Или не ладно? В общем, расскажу, если вы увели детей. Было это уже после закрытия "Литературной учебы", но ещё задолго до того, как "Лучик" выкарабкался "на уровень рентабельности".
Сижу ночью работаю. А ещё в пору "чисто литературного" "Лучика" у нас была среди авторов очень талантливая девочка, Алиса Радионова. (Теперь уже взрослая девушка, будущий врач.) Я только одно её стихотворение процитирую, которое она написала, когда ей было лет двенадцать:
След самолёта, словно нож, Располовинил неба корж. И получились два бутерброда: Один – заката, другой – восхода.
Алиса была к тому же автором первой на моей памяти рецензии на "Лучик": "Как ни странно, ваш журнал мне понравился".
В общем, я её любил и люблю. А её родители в благодарность за внимание к дочери одарили меня (на день рождения, что ли?) бутылкой ирландского горячительного напитка, и вот этот ирландский напиток полгода или год хранился у меня в ящике стола. А тут, значит, сижу ночью – и в голову приходит естественная для старого литературного журналиста мысль "не взбодрится ли". Достаю ту самую бутылку, прихлёбываю раз... другой... третий... И раздаётся собачий лай.
У нашего Мецената-и-владельца есть маленькая собачка. Одиннадцать часов вечера, во всём здании никого, я прихлёбываю, а они, видите ли, обход совершают! Ночной дозор!
Рембрандт Харменс ва Рейн. "Выступление стрелковой роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга". Найдите маленькую собачку!
Причём совершают его в прескверном настроении почему-то. (О, вы не видели нашего владельца и Мецената в прескверном настроении! "Он весь как Божия гроза"...) А я понимаю, что, если сейчас встану (чего требуют правила вежливости и субординация), "пойдёт волна", и трудовая биография моя на этом закончится. Поэтому – сижу. Собачке всё равно, сижу я или стою, она сразу всё поняла – и отчаянно на меня лает. А Меценат стоит. А я сижу.
И вот в такой удивительной диспозиции происходит наш разговор. Конспективно:
Меценат (стоя, раздражённо). Я не верю в печатные журналы! Я (сидя и стараясь только вдыхать). Хорошо, если к ноябрю журнал не начнёт окупаться, я напишу заявление.
Тут мне показалось, что раздражение в глазах Мецената на мгновение сменилось интересом. Наверное, ему не часто грозили собственным увольнением. Чаще заискивали, врали об успехах и благодарили. Недовольно поморщившись, он взял со стола пару журналов и пошёл дальше, не слушая отчаянных призывов собачки:
– Да ты на него посмотри! Какой ноябрь? Что он там напишет? Он же просто вдрызг!
А через сутки получаю по электронной почте письмо. Полторы строчки: "Вы делаете очень хороший журнал. Буду вам помогать, чем смогу".
Самое интересное, что к ноябрю точки безубыточности мы так и не достигли, так что собачка была права, слова я не сдержал. Но ещё через год достигли – и начали приносить прибыль. А в этом году прибыль выросла по сравнению с прошлогодней на 95 процентов. Так что все эти мои завывания ("подпи-и-исывайтесь на "Лучик", подпи-и-исывайтесь") – они не про деньги. Нам нужны читатели, а не деньги. Я, кажется, не раз это говорил.
И в таких экзотических обстоятельствах выживают иногда детские журналы...
Вы скажете: фигассе, "выживают" они! С "меценатом" каким-то... Но – нет. Обещанная в письме помощь была расчётливой: нас кормили, но растипредоставляли самим. Хотите, чтобы у вас было не триста, а три тысячи читателей? Ну так сделайте это. (Точка безубыточности была – четыре тысячи. Сейчас печатаем шесть – всё ещё оскорбительно мало, даже признаваться в таком стыдно.)
Но погодите, надо рассказать ещё одну историю. О том, почему пришло то самое письмо. Какая муха укусила Мецената, что он сменил гнев на милость? В чём был секрет?
А секрет был вот в чём. В начале работы в "Литучёбе" и "Лучике" я подрабатывал написанием общественно-политических колонок. И как-то раз "наджинсил" – упомянув наш журнал. И вдруг...
Дальше – слово главному герою следующей части нашего рассказа. Но сперва запустим песенку в исполнении этого героя, а то давно мы с вами ничего не слушали:
Трудный был год. Московские журналы, с которыми сотрудничал больше десяти лет, помирали на глазах. Заказов не было. Ни статей, ни переводов. Даже пытался устроиться в школу учителем информатики на бешеную ставку в одиннадцать пятьсот. Мы вам пятый, седьмой и девятый классы дадим — справитесь? Да справлюсь. А ОГЭ? Да решал я ваше ОГЭ. Но надо ещё школьный веб-сайт админить, вы умеете с сайтами работать? Да, умею. Но вы же понимаете, что больших зарплат у нас не бывает? Блин, тётенька, мы ж ровесники, ты не с мальчиком общаешься... Но в итоге не понравился директрисе, рожей не вышел.
Репетиторство? Лотерея, рандом. В такси не возьмут — да даже если купить на взаймы ведро с гайками на колёсах, кто слепого за баранку посадит? Сумасшедший разве. Почку продать? Кому она нужна, твоя измученная нарзаном почка, не смеши...
И вот на таком оптимистическом фоне сижу читаю «Взгляд». А там — колонка, а в колонке совершенно неизвестный мне автор пишет про то, каким должен быть современный детский журнал. А у меня в голове прокручиваются мои детские «Моделист-конструктор», «Математика и кибернетика», «Информатика и образование», «Техника Молодёжи», «Юный Техник», «Авиация и космонавтика» и даже «Весёлые картинки» с «Мурзилкой» напополам. И понимаю, что как раз тот случай, когда с автором согласен «на все сто».
А депресняк был такой лютый, что было абсолютно всё равно. И я внаглую нашёл автора статьи на ВК и написал ему в личку — дескать, про журнал зацепило. И есть с десяток непристроенных статей по астрономии и навигации. Не надо? А мужик взял и ответил. Так я познакомился с Лев Василичем и «Лучиком»...
Нет, не гамельнский крысолов, а очень даже хороший и добрый, и дети искренне его любят!
Это был "мемуар", написанный по моей просьбе Александром Станиславовичем Червяковым (он же исполнитель ирландской народной песенки "Whiskey In The Jar").
Саратовский писатель Александр Червяков ("саратовский" – пишу для интернет-поисковиков, авось референт какого-нибудь саратовского начальства наткнётся) – не просто писатель, он математик, астроном, музыкант и полиглот, – ещё одно "ноу-хау" и секретное оружие "Лучика". Человек с редким даром объяснять.
Математику? Пожалуйста, математику (мой сын-студент как раз сейчас математикой с ним занимается и говорит, что жалеет о часах, потраченных на посещение учебного заведения – "лучше бы с Александром Станиславовичем занимался в это время"). Астрономию? Пожалуйста, астрономию – когда учебную дисциплину "Астрономия" вернули в школьную программу, знакомые учительницы обращались к нему за помощью. Теорию музыки – пожалуйста; основы физики элементарных частиц – пожалуйста, древнюю историю... японский язык... гэльский язык... (Опять вру, по-японски он всё-таки читает "со словарём".)
В общем, вопросы детей, плюс эрудиция и системные мозги выпускника мехамата Александра Червякова, плюс моя страсть к авантюрам и экспериментам – образовали "реакцию с выделением тепла".
Но как сделать так, чтобы тепло не уходило бесследно в мировое пространство? Чтобы журнал доходил до детей? Чтобы их родители не просто узнавали о нём, но и поверили, что стоит попробовать... Ведь деньги-то немалые?.. Роликовые коньки... Это отдельная история, которая, думаю, будет совсем уже утомительной. Давайте, друзья, я прекращу дозволенные мне вами речи, а если что-то важное упустил, не спрашивайте – секретов не выдам.
Напомню что показать советский характер и подарить своему или пусть даже чужому ребёнку подписку на "Лучик" можно с маленькой помощью "Почты России" здесь: https://podpiska.pochta.ru/press/П5044
В июльском номере мы поговорим о полётах... О крыльях поговорим. Нужны они человеку – или ходить мешают? Поговорим о том, почему иногда люди, которым делают добро, платят за него злом. А ещё – почему так бывает: нам кажется, что человек плохой, а он потом – бац! – и оказывается хорошим?
Думаете, весь секрет в том, что плохой человек исправился? А вот и нет! То есть – и так бывает, но чаще происходит иначе. Как происходит – об этом мы расскажем в июльском номере, а пока вот ещё один пример. Скажите, пожалуйста, вот эта обложка "Лучика", она хорошая или плохая?
Только не бойтесь нас обидеть. Говорите что думаете. Так... Так... И мрачная, и недружелюбная, и вызывающая неприятные, тревожные ассоциации, и отталкивающая. Всё верно. Плохая! Внимание, вопрос...
А почему она такая?
Художник и главный редактор сошли с ума? Издеваются? Глупо оригинальничают – журналу во вред?
Может, и так. А я вам скажу "как на самом деле". Она такая – потому что каждый июль у нас – траур. А почему у нас траур – потому вы, наши читатели, вот уже семь лет каждый июль пропускаете по простой причине: подписка была оформлена на полгода, а тут лето, летние заботы, летние расходы, ну и продлить забыли... Или не смогли. Или не захотели. А для нас это всегда горе – когда мы теряем наших читателей. (Ну представьте, что вы ребёнок и выступаете в школьном концерте или спектакле: отрепетировали, уши вымыли, радуетесь, волнуетесь, – а мама не пришла...)
Можно, конечно, зная о таком, делать июльские номера похуже – "не стараться". А мы, наоборот, стараемся – плача, как те ёжики, любители кактусов.
Вот и выходит, что июльский "Лучик" объективно (по поступку – выбору обложки) плохой, но внутренне ("если поковырять" – открыть и почитать) хороший. Понятнее – на людях, а не на журналах – мы это в журнале разберём. А пока – давайте подумаем, как это исправить? И, может быть, августовская обложка будет совсем другой?
Смотрели кино "Сердце Пармы"? Хорошее, и вовсе не русофобское, вопреки мнению рецензентши "Коммерсанта" Юлии Флигельман (или как-то так).
Кадр из фильма (лучше не нашёл)
Там, если вкратце, о том, что "по-хорошему" и "историческая справедливость" – это не только не одно и то же, но и часто вовсе противоположные вещи. Справедливость-то историческая – то есть индивидуальные судьбы по сравнению с нею величина ничтожная, это раз. Ну и "милосердие превыше справедливости" – это два. (Но это если по-хорошему. Истории на этот императив начхать.)
Так вот, есть там момент, когда князя Пермского, за которым нет исторически значимого ресурса (военной либо экономической силы), унижает татарский мурза Мансур – заставляет "обождать в приёмной".
Оскорбуха! По пацанским понятиям, князь обязан смыть кровью (преимущественно – своей и своих людей, ведь их тупо меньше). Но он неожиданно говорит: "Хорошо, я подожду". Ломает стереотип, но дело не в этом. Дело в том, что управлять людьми и подчинять их – две разные вещи. (Из той схватки победителем вышел князь.)
Вроде не великий секрет, но много ли мы встречаем людей, которые отдают себе в этом отчёт? (Женщины, заткните уши.)
Вот взять двух женщин. (Приблизительно – огрублённо.) Одна пытается своего мужика подчинить: сверлит, пилит, строит по струнке, устраивает выволочки, говорит "я еду к маме", бьёт сковородкой, ну и вот это всё. Вторая пытается им управлять: смотрит с восхищением, хвалит (особенно удачно – если маме или подруге, но так, чтобы он случайно услышал), говорит, что семья держится на нём, что таких суперских, как он, не бывает...
Вопрос. Которая из двух добьётся того, чтобы муж перестал разбрасывать по квартире ношеные носки (бухать, не заглядывался на посторонних баб, сделал ремонт)?
Ответ: любую из этих задач по отдельности способны решить обе, а вот все в комплексе – только вторая. Это и называется "искусство управления".
Как бы понятно. (Женщины, разоткните.) Но стоит нам (самым способным из нас) поставить себя на место этих экспериментальных женщин, как тут же начнётся протестный вой: я чё, каблук? Да чтобы я перед бабой?.. Пусть заслужит! И тому подобный инфантилизм.
(Нет, я понимаю, что это не про вас, и что у вас всё не по расчёту, а по любви, но мы же сейчас не про вас! Кто ж на себе показывает?! Мы про них, про отдельных некоторых других...)
А к чему поделился – да просто. Может, догадается кто, тогда и мне расскажите.
Школа №3 Козьмодемьянск. Детей в школе приобщают к сдаче макулатуры. Дело конечно хорошее, особенно учитывая, что все вырученные деньги останутся в школе и будут потрачены на деток. Но вчера, когда мы вместе с сыном пошли относить старые журналы, на месте обнаружила, что школьная библиотека просто выбрасывает книги с марийскими сказками, буквари и многое другое на родном языке. У меня лично рука не поднялась бы выкидывать такие книги. Про что думают в школе большой вопрос!
Честно говоря, даже слов нет, одни эмоции. Часть из этих книг я конечно же спасла, забрав домой. Будем теперь изучать вместе с детьми.
По поводу Алисы и кроличьей норы .... Приснился мне недавно сон: мы с друзьями каким-то образом обнаружили эту самую кроличью нору и решили меня туда спустить посмотреть, что там. Обвязали веревкой под мышками и потихоньку спускают. А спуск длинный такой, я в какой-то момент думала уже все, верёвку дергать, чтоб обратно тянули, но решила уже идти до конца. В общем, в конце концов спуск закончился, я встаю ногами на землю (как бы парадоксально это ни звучало) и понимаю, что нахожусь типа в предбаннике, передо мной дверь и надо туда войти. Вхожу и попадаю в город, ну по ощущениям не сильно прям большой, самое удивительное внутри природа есть, холмы какие-то, река, деревья, и светло, только не от солнца, свет как будто мутноватый, будто сумерки все время. В общем, тусуюсь я в этом городе, хожу между домов, знакомлюсь с каким-то людьми и в какой-то момент до меня начинает доходить где я... В подтверждение этих догадок мне попадается на встречу мой знакомый (в реальной жизни я не знаю кто это), я подхожу к нему: "о привет, как дела... а слушай, тебя ведь электричка недавно переехала ...." ... Тут я уже реально понимаю, что через эту кроличью нору попала в царство мертвых и от ахуя просыпаюсь...
Наши читатели в соцсетях (особенно на славящемся чопорностью и пуританизмом "Пикабу") часто нас спрашивают, не охренели ли мы писать то, что мы тут порою пишем.
Можно было бы, конечно, отделаться заёмной цитатой: "А кто не охренел? Нет, ты скажи? Я жду!" – но это был бы не исчерпывающий ответ.
А исчерпывающий ответ будет такой.
Когда образовалось государство СССР, писательское ремесло считалось очень важным и ответственным делом, потому что книги, не говоря уж о газетах и журналах, были – как вы думаете, чем? Коллективным пропагандистом? Ерунда, это всё равно что сказать, что они были бумажными. Ещё варианты?
И кузницей, и житницей, и здравницей? Хороший ответ, но неправильный.
Книги, журналы и газеты были средством связи. А без связи войны не выигрываются. Без связи они проигрываются. И государства без связи не создаются, они без неё разваливаются – "транспортную теорему" помните? Да-да, и книги тоже. Связь бывает не только оперативной, решающей утилитарные задачи ("срочно сто подвод с репой на правый фланг"), но и долгой, глубокой. Долгая связь – это связь явлений и смыслов в голове человека.
Знаете, кто был самым популярным писателем в СССР в 30-е годы? Михаил Зощенко. А почему? Ему мешками приходили письма, некоторые из них он отобрал и издал книгой, которую так и назвал, "Письма читателей". Так вот, там одно письмо было такое – я по памяти перескажу.
Пишут две подруги, две крестьянские девушки, недавно приехавшие в город и поступившие на работу "помощницами", то есть – прислугой. (Старый-то режим ещё вот он, близко, когда прислуга в доме считалась "средством первой необходимости". Ты можешь жить впроголодь, но прислуга у тебя быть должна. Иначе как?) И вот они пишут: уважаемый Михаил Михайлович! Мы лучше в выходной леденцов не купим себе – а купим вашу книжку. Потому ваши книжки нас жизни учат...
Речь шла о его сатирических рассказах. В которых Михаил Михайлович как раз таких, как они, высмеивал. Он был человек добрый, совестливый – но высмеивал же! Людей, попавших в непривычную культурную среду. Например, из деревни в город. Или из мещанского сословия в чиновное. И так далее. А те девушки эту сатиру отфильтровывали и, возможно, вовсе не замечали – а брали от рассказов Зощенко то, что было им нужно – информацию о том, "что в жизни бывает". Что, например, происходит в больнице? (Они в больницах не лёживали.) Или что происходит в конторах, куда важные дядечки в толстовках и кепи идут с портфелями, пока девушки трусят на рынок за продуктами для хозяев. Или (ах!..) в театре, о котором эти девушки только мечтать могли...
Вот это и называется "долгая связь". Хотя можно назвать и просвещением, конечно.
Книги были важны. И государство за этой отраслью строго присматривало. Писателям много платили (Зощенко занимал лучшую квартиру в "писательском доме" на канале Грибоедова), и строго с них спрашивали. Могли и голову снять. (С маленькой помощью других писателей, вовремя составивших умелый донос, конечно.) А чтобы в головах образовывалось поменьше ненужных смыслов, государство тщательно фильтровало литературу – и правильно делало, хотя делало оно это с одной существенной ошибкой: отфильтровывало литературу "хорошую, но вредную", а "плохую, но полезную" не отфильтровывало. В результате у читателей, как у детей, чувствующих, что от них что-то скрывают, зародилось недоверие к цензуре и возникла ревнивая обида на неё.
И вот когда на рубеже 90-х цензура рухнула, в стране начался читательский бум. Читали всё без разбору и в промышленных количествах. Тиражи журналов выросли в пять-десять раз, наспех переведённые детективы и камасутры пополам с мастерами и маргаритами издавались кое-как, на газетной бумаге, лишь бы побыстрей и побольше – и люди это всё покупали.
Говорят, темнее всего перед рассветом. А когда в таком случае светлее всего? Да перед закатом же! В середине девяностых интерес к литературе коллапсировал, схлопнулся. И вышла вот какая забавная вещь.
Я как-то работал в одном Очень Большом издательстве (на очень маленькой должности) и моим начальником был некто Б. Некто Б. был другом владельца, гендира и главного редактора издательства (это три разных человека, как Гегель, Бебель и Бабель), ездил в мерсе с кожаным салоном, но должность его тоже была скромной и вот почему: он был бессмертный.
Когда в девяностые шёл чёрный передел издательского бизнеса (кто знает, тот знает: школьные учебники, издательство "Дрофа" и вот это всё), его в числе многих других убивали, но не добили. Однако ходить и говорить (и думать) ему пришлось учиться заново, вот и не доверяли теперь друганы ему слишком ответственных направлений, хотя на рыбалку на Карибы они летали вместе.
Некто Б. рассказывал всякие интересные вещи. В частности: когда в конце восьмидесятых его друзья прибирали к рукам разные перспективные направления, особой разницы между книгами, алюминием или зерном не было – деньги были и там, и там хорошие. Его друзья взяли книги. А через несколько лет наступил коллапс, а делёж закончен. И тогда ребята обиделись. Крепко обиделись на обманувшие их книги. Об одном из них некто Б. так и говорил: "Он эти книжки терпеть не может. С ними нет смысла работать. Его больше (тут я термин забыл – значение "сопутствующие товары") интересуют". (Вот почему книжные магазины Большого издательства были забиты школьными рюкзаками, игрушками и даже одеждой, а книги, особенно детские, издавались на отвяжись.)
Ну, я отвлёкся.
Итак, писательско-читательская индустрия скончалось примерно тогда же, когда и государство СССР. Появились другие средства связи: радио, телевидение, американское кино со Шварценеггером, интернет – и прежнее средство было признано неэффективным. Оно неэффективно уже... примерно 25 лет.
И тут нате, "детский журнал". На бумаге. Буквами. Ребята, тазик, меня тошнит! Как вы представляете себе его рекламу?
Если вы представляете себе её так: "Один из лучших в стране детских журналов, обладатель обоих гран-при Всероссйского конкурса детских периодических изданий по решениям профессионального и детского жюри" (это, кстати, правда), то вы ошибаетесь. Люди, если такое прочтут, только зевнут и скажут "ну вот и хорошо, что где-то там происходит что-то хорошее" и тут же забудут – чтобы спокойно продолжить возмущаться чем-нибудь плохим, например, выставкой какашек.
Если же вы представляете её себе так: "Надо идти туда, где мамашки тусуются, они ваша целевая аудитория", вы тоже ошибаетесь. "Мамашки" – целевая аудитория журналов "Фиксики", "Свинка Пеппа" и "Розовые поняшки". Наш "Лучик" им просто не подходит по возрасту. Дело в том, что чтением детей мы в массе своей озабочены до их школы; лет с семи-восьми родители с себя эту обязанность снимают, а поскольку школе тоже особо нечего предложить ребёнку, кроме вечнозелёной "Серой шейки" аж в целых двух вариантах – от Мамина-Сибиряка и от Бианки, то ребёнок оказывается предоставлен сам себе. Нет, "мамашки" не наши люди.
А кто наши люди? А они размазаны тонким слоем (как энергия по вселенной перед тепловой смертью) везде по чуть-чуть. Я пробовал двигать рекламу "Лучика" на "высококультурные" и "высоколобые" интернет-сообщества, в расчёте, что там процент людей, озабоченных интеллектуальным и эстетическим воспитанием детей, повыше, – но нет! Ничего подобного. Повторяю: тонким слоем везде. Даже на "Пикабу".
А чем привлечь внимание этих людей? Опять "смотрите, какой детский журнальчик хороший"? Это будет повторение уже разобранной нами ошибки, см. где-то там вверху пункт первый.
Опыт показывает, что привлечь их можно петрушкой-убийцей и известием, что Энгельс был женат на проститутке. Видимо, люди думают "ну-ка дай-ка схожу повозмущаюсь"... Сходили раз, сходили два, а на третий год – глядишь, уже выписывают настоящий бумажный "Лучик" и охотятся на вайлдберриз за прежними номерами. Вот так эта фигня работает.
Хорошо ли работает эта фигня?
Ну, это философский вопрос. Знаете, чем хорошая реклама отличается от плохой? Тем, что плохая выглядит как реклама, сходу распознается как реклама, подлежит ненависти и бану и не достигает цели. А хорошая выглядит как что-то интересное и ценное само по себе, подлежит потреблению и… тоже не достигает цели.
Недавно с хохотом облегчения прочитал, как автор очень успешной страницы в ВК «Про искусство для взрослых и детей», весьма уважаемый мною специалист (я как-то прошел его тест по барокко, два или три вопроса завалил), жалуется – типа, привет, аll, а почему вы страницу читаете, а мои платные курсы, которые я с её помощью рекламирую, не покупаете?» Естественно, ему ответили «денег нет, а страницу читать по кайфу и так, держитесь». Вот тебе и весь сказ.
Так что – фигня работает, а как – не спрашивайте. "Здоровее видали".
Ну и срываю последнюю завесу тайны: чем отличается бумажный "Лучик" от его сетевых страничек? (Ну, кроме того, что проституток и слова "фигня" в нём нет?) А тем, что, как сказал Маршак, "для детей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше". Тут мы "шабашничаем", а там работаем.
(На слове "работаем" прослезился и решил, что пора заканчивать.)
Братья и сёстры! У нас с вами большая радость: Почта России, самая щедрая почта в мире, продлила скидочную акцию подписки на "Лучик" – минус тридцать гигантских процентов от цены! Аттракцион невиданной щедрости происходитздесь.
Будем очень благодарны, если рискнёте и подпишетесь. Июльский номер вас точно не разочарует. Озадачит, удивит, разозлит наконец, но не разочарует. Догнать Савранского – это утопия.
В каждом языке есть слова, которые невозможно перевести ни на один другой язык. Причём иногда это слова совершенно неожиданные!
Например, когда Набоков переводил на английский «Евгения Онегина» (а переводил он его прозой, чтобы донести до англоязычных читателей все оттенки смысла), так вот, он не смог перевести... слово «тоска»!
Все многочисленные английские аналоги склоняются либо к значению «скорбь», либо «скука», а вот той особой русской «тоски», «кручины» англичане попросту... не испытывают! Во всяком случае, подходящего слова Набоков не нашёл.
А вот если бы он переводил роман на португальский язык, сложностей не возникло бы. У португальцев есть понятие «saudade», означающее «тоска по чему-то, вероятно, безвозвратно потерянному». Существует прекрасная песня с таким названием, вот послушайте:
И хотя текст песни сверхнезатейлив («Кто показал тебе эту дальнюю дорогу? Эту дорогу на Сан-Томе? Тоска, тоска... Тоска по моей земле Сан-Николау»), когда слышишь, вспоминаешь и представляешь себе другое.
Ведь Португалия была когда-то империей. Португальцы первыми придумали строить флот. Обогнули Африку, достигли Китая, обошли Земной шар и покорили полмира. А потом – бах. Не стало великой империи.
И вот когда я слышу эту тоскливую и какую-то безгранично терпеливую «Содад» в гениальном исполнении Сезарии Эворы, воображаю старуху-мать или состарившуюся жену, чей сын или муж много лет назад ушёл в море. А она сидит на берегу, сморит выцветшими от солнца и ветра глазами на горизонт и... ждёт. Ждёт того, кто никогда не вернётся, ждёт то, что безвозвратно потеряно.
Жуан II, Мануэл I Удачливый, Васко да Гама...
Скрученные узлами вен руки сложены на коленях. Великий флот превратился в треснувшее корыто. А она поёт что-то ласково-неразборчивое, и кажется, будто перечисляет имена ушедших за горизонт героев:
"О бесстрашный Жоан Гонсалвиш Бартоломиу Кошта, о Триштан Ваш Тейшейра, о Дього Силвеш, о Жил Эанеш…" Где вы, где вы.
Вот ещё прекрасное исполнение этой песни:
А откуда, от каких корней русская «тоска»?
От долгой, в полгода, зимы? От бескрайних стылых равнин? Или... Нет, не будем, поговорим лучше о чём-нибудь детском. Вот взять слово «почемучка». Это слово уникальное, существующее только в русском языке. И в русско-английском словаре для перевода этого коротенького слова требуется целое предложение: «А curious person (usually a child) that always asks a question «why?». То есть «любопытный человек (обычно ребёнок), постоянно задающий вопрос «почему?».
Конечно такие уникальные «слова-понятия» существуют не только в русском языке. Их довольно много, и в разных языках они разные. Приведём некоторые из них...
Тагальский язык (на нём говорят жители Филиппинских островов)
Слово «гигил». Что оно означает? А означает оно «внезапно нахлынувшее чувство, когда видишь нечто настолько милое и приятное, что хочется это самое нечто укусить – ну, прямо съел бы!». Идёшь по зоомагазину – а там в ящичке сидит премилый котёнок... «Гигил»!
Тамильский язык (на нём говорят в южной Индии)
Вам знакома ситуация, когда вы поссоритесь с другом (или с близким человеком, с человеком которого вы любите), и ссора, наконец, начинает сама собой угасать? Но при этом на какое-то время остаётся сильно преувеличенная, немножко фальшивая и уже неискренняя злость, показная агрессия – в духе «а чего он?!» или «а чего она?!». Вот такое вот состояние по-тамильски называется одним-единственным словом: «оодал».
Язык луба-лулуа (есть и такой, на нём говорят в Африке, в Конго)
По-русски это будет довольно длинно: представьте себе человека, который (если его обидеть или обмануть), в первый раз всегда готов простить. Он готов простить ваш проступок и во второй раз, но вот третьего раза уже никогда не прощает. Вот такой вот принципиальный человек на языке луба-лулуа назвается просто «илунга». Одно слово – и почти целый абзац описания по-русски, каково, а?
Зулусский язык (зулусы живут в Южной Африке)
Слово «убунту». Возможно, вам это слово знакомо по операционной системе Linux Ubuntu. А что же оно означает? Примерно – «бескорыстное проявление доброты к людям просто потому, что они являются людьми», «я – это все мы, а все мы – это я», «моё личное счастье – это счастье других». Рассказывают, что как-то европеец предложил зулусским детям соревнование: положил возле пальмы корзинку со сладостями и сказал – «тот, кто добежит первым, получит всю корзину». Вдруг дети взялись за руки, дошли до пальмы вместе и разделили сладости поровну: «победила дружба». А на вопрос, почему они так сделали, дети ответили одним словом: «убунту!».
Арабский язык. Многие учёные считают, что это не язык, а целая группа не всегда похожих друг на друга диалектов
Если переводить по словарю, то слово «йакабурни» в буквальном смысле значит «[ты] хоронишь [меня]». Думаете, это примерно то же самое, что «ты меня в гроб загонишь» или «ты меня в могилу сведёшь», обращённое к непослушному ребёнку? А вот и нет! Это – выражение самой глубокой и искренней любви. «Я так люблю тебя, что не могу видеть, как ты умираешь», «я умру раньше, чем ты, чтобы не видеть твоей смерти», «я не хочу тебя хоронить». Печально, но глубоко и поэтично (так у арабов часто бывает).
Баскский язык. Баски живут на севере Испании и их язык не похож ни на какой другой
Припоминаете ли случай, когда идёте по улице – и вдруг видите, что навстречу вам идёт ваш самый-самый лучший друг, с которым вы жутко давно не виделись? Вас охватывает внезапная радость, счастье, душевный подъём? Как в финале детского фильма «Лялька-Руслан и его друг Санька» – «Лялькааа!!! – Санькааа!!!».
И снова нам приходится сочинять чуть ли не мини-рассказ, а вот в баскском языке такое приятное ощущение описывается одним словом: «аспальдико». Бац – и всё!
Яганский язык. На этом языке говорят обитатели острова Огненная Земля в южном полушарии.
Это удивительное слово даже вошло в книгу рекордов Гиннесса, как «самое глубокое и многозначительное слово на Земле». Звучит оно очень заковыристо – «мамихлапинатопей» («ма-ми-хла-пи-на-то-пей»), но означает намного больше. Это «молчаливое взаимопонимание между двумя людьми, когда каждый из них хочет сделать то же самое, что и другой, но не хочет или стесняется сделать это первым».
Рапануйский язык. На нём говорят жители острова Пасхи (Рапа-Нуи)
Знакома ли вам ситуация, когда друг, приятель или даже просто сосед вдруг обнаруживает привычку постоянно одалживать разные вещи и постоянно забывает их возвращать? «Дай погонять твой учебник по географии», «дай почитать книжку», «дай конструктор поиграть», «слушай, у тебя же есть набор инструментов» – ну, или «дай поносить», если речь идёт про модные шмотки у девочек? А возвращать взятое как-то само собой забывается... Вот на рапануйском языке такая не очень привлекательная привычка называется словом «тинго».
Японский язык. У японцев очень своеобразная культура, и «слов-понятий» встречается довольно много. Мы выбрали...
«Аригата-мэиваку». Для объяснения смысла этого слова снова придётся расписывать целый мини-спектакль. Итак, представьте себе, что какой-то человек очень хочет вам помочь. Он совершенно убеждён, что при этом делает доброе дело. При этом вы совершенно не хотите, чтобы он вам помогал – ну, хотя бы потому что знаете, что он, скажем, не умеет этого. «Руки не из того места». Или что он, вот за что бы ни взялся, всегда попадает в неприятности и тащит других за собой «паровозиком». Но он всё-таки вам (не обращая внимания на ваши возражения!) горячо кинулся помогать и в итоге – бац! – только навредил... И вот как такому человеку скажешь «спасибо»? Вроде он же хотел помочь... Но сделал всё «ещё хуже». Вот такая вот «вынужденная» благодарность у японцев – одно слово. Аригата-мэиваку.
Саамский язык. На этом языке говорят в Лапландии (На севере Швеции, Норвегии, Финляндии)
У лапландцев есть слово «поронкусема», которое означает «примерное расстояние, которое пробегает здоровый северный олень без необходимости сделать остановку, чтобы сходить по-маленькому». А одна такая поронкусема равняется примерно 7 километрам с половиной!