Единственной возможной проблемой оказалось отсутствие поставок боеприпасов, ибо сегодня ожидалось полнолуние и ждать сюрпризов мне не хотелось. Ладно. Это все лирика, справимся.
Путь с наших позиций неблизкий, поэтому выходить мы решили с Михаилом после полудня. Несмотря на кажущуюся простоту задачи, подготовились мы основательно, если конечно, это можно так назвать, исходя из имеющихся запасов вооружения. Когда все приготовления были закончены, я взглянул на хмурое серое небо, извещающее нас о своём гадком настроении. Около тридцати килограммов получившегося инвентаря радости также не доставляли.
– Артём, как считаешь, сможем ли мы в этом году закончить Святую Войну? – впервые за несколько часов Миша подал голос, вырывая меня из пучины размышлений.
Действительно, а закончим ли мы эту войну в этом году? И закончим ли? И кто её закончит и как? В могиле, из которой встанет гниющим трупом или на лаврах, где-нибудь в столице? Риторические вопросы, на которые ответ знал только Всевышний.
Бойня с ордами нечистых, которую все называют войной, началась три года назад. К тому времени, я не сказал бы, что хорошо пожил, но двадцать шестой день рождения я встретил аккурат в то время, когда я, напившись до частичной бессознательности, жалел себя в квартире. Жалел те годы, когда я ещё был лучшим среди лучших стрелков из огнестрельного оружия. Отец, что дал мне прекрасную физическую и тактическую подготовку и рано покинувший меня не знал, что его сын сломается морально и превратится в тряпку. От залетевших в наш дом нетопырей, тучей накрывших в этот день наш город, меня спас сосед, державший стратегический запас оружия и провизии на случай зомбиапокалипсиса уже много лет (какая ирония). Протрезвев и осознав, что происходит, я подался в ряды Сопротивления, где благодаря моим прошлым навыкам, меня быстро заметили и направили в отряд Истребителей. И вот теперь, как бы цинично это ни звучало, я могу сказать, что Война спасла меня от стагнации. Дала мне второе дыхание и раскрыла все мои, похороненные под вечной жалостью к себе, таланты.
– Командир?! – чуть громче подал голос Миша. Я непонимающе взглянул на напарника, после чего вспомнил, что он задал мне вопрос.
– Если говорить откровенно, я не уверен в скором окончании войны. Мы как будто играем плохую партию в шахматы, где все поле занимают пешки и с каждым ходом съедают и съедают друг друга.
– Попей водички, Артём, ты слишком много думаешь, – Миша ухмыльнулся и за всю оставшуюся дорогу не проронил больше ни слова. Видать, мои умозаключения он не разделял.
К окраине леса мы добрались, когда полная луна, как будто заблудившись в тучах, робко освещала почти заросшую тропу.
На подготовку у нас оставалось пару часов, поэтому я предложил Мише ускорить шаг.
Церковь встретила нас пустыми глазницами выбитах окон. Купола, отражая искаженный лунный свет, светили на нас мистическим огнём. Каждый купол украшал перевернутый крест, как символ ненависти дьявольских сил ко всему святому. Ветер подвывал в сумерках, как немощный баптист, добавляя к общему антуражу объёма.
С каждым шагом путь давался все тяжелее. Воздух вокруг стал, как свинец, с трудом проникая в лёгкие. Даже непоколебимый Михаил, обычно преодолевающий любые тяготы, как крейсер – лужу, тяжело задышал. Господи, не будь я командиром специального отряда, бежал бы отсюда, пока бежится.
Подойдя к церкви, мы сразу оценили обстановку. Занимать позиции внутри смысла не было никакого, огромные оконные проёмы, когда-то хранившие память о святых нашего мира, изображённых в цвете, теперь зияют дырами, обрамленными неровными, как зубы догнивающего наркомана, остатками стекла.
Небольшой дворик перед входом, по периметру обставленный низкими, чуть выше колена, бетонными блоками, мы решили использовать в качестве места битвы. Михаил притащил из темноты старой церкви несколько деревянных лавок, которые мы раскидали перед собой в хаотичном порядке. Когда трупы почувствуют запах свежей плоти, их не будет интересовать окружающая обстановка и их низкая скорость передвижения снизится ещё больше, что позволит отстреливать им головы, как в тире. Снаряжение мы сложили возле колонны, слева от входа. Еду было решено не брать ещё на базе. Да и не было абсолютно никакого желания есть, ибо окружающая обстановка сжимала внутренности так, что даже при всем желании, я бы не проглотил ни куска. Ветер усилился, пронзая одежду насквозь, нервное напряжение росло. Несмотря на то, что я пережил множество тяжёлых, кровопролитных боев, до сих пор так и не научился справляться с самообладанием.
Ближе к полуночи, когда все приготовления были закончены, одномоментно, что я даже не успел заметить, как ветер стих, и над нами беспощадно начал сгущаться туман. Недобрый знак. Пока ещё мы различали очертания крестов на кладбище, но если так продолжится, мы не будем видеть дальше нашего дворика. Полная луна, наконец выбравшаяся из туч, услужливо разогнанных ветром, теперь уверенно смотрела на нас, выражая свою ненависть.
Ровно в полночь, внезапно для нас, в абсолютной тишине раздался звук церковного колокола.
– Твою мать, Миша! Какого хрена ты не проверил внутри. Если там сидит упырь, он доставит нам немало проблем со спины, – я, вздрогнувший от неожиданного звука, со злобой посмотрел на напарника.
– Там никого нет. Я проверил сразу, когда ходил за лавками. Святая война близко, – меланхоличность и спокойствие Михаила меня всегда подкупали. Собственно, поэтому я и взял его с собой. Глядя на эту непоколебимую глыбу смерти для нечисти, даже мне становилось спокойнее.
Со стороны леса раздался зловещий вой. Началось! Я взял винтовку наизготовку, Михаил тоже приподнял дуло своего "Калаша". Гнетущие стоны трупов заполнили пространство перед нами. Мертвяки начали подниматься, сваливая кресты на слежавшиеся бугры земли.
Первые посетители нашего праздника смерти шли по нужной нам траектории, разнося по воздуху мерзостный, трупный запах, натыкаясь на любезно расставленые лавки. А я ещё говорил, что мои планы не срабатывают.
Михаил сделал первый выстрел, заставив разлететься голову ближайшего зомби, как перезрелый арбуз, который мы в детстве бросали на землю, чтобы не пользоваться ножом. Я решил не отставать и подключился к ускоряющимся выстрелам напарника, отправляя в глубокий нокаут наших полусгнивших гостей.
Очередной вой со стороны леса на этот раз заставил холодок пробежаться по моей спине, а извивающийся червячок ощущения странности происходящего противно зашевелился в мозгах. Спустя минуту мои опасения подтвердились и из леса, звеняще хлопая кожистыми крыльями, вырвалась толпа крупных нетопырей. Даже отсюда, мне казалось, я видел их безглазые морды, половину которых занимали, жаждущие крови, зубастые пасти.
– Вижу, – Михаил уже заметил мой взгляд, поэтому он, с неприсущей ему спешностью, вручил мне автомат и потянулся за ручным огнеметом и, пристегнув резервуар с огнесмесью, отошёл от меня на несколько метров, в сторону приближающихся, летящих тварей. Я, в свою очередь, сменил оружие на предложенное Мишей и, переключившись на автоматический режим стрельбы, с двойным усердием продолжил разносить головы зомби, постоянно сменяя быстро опустошающиеся магазины с патронами, изредка позволяя автомату остыть.
Спустя некоторое время до меня донеслись первые взвизги подожженных нетопырей. Я повернул голову в сторону напарника и в меня, как ударом кузнецкого молота, влетел животный ужас. Прямо за облаком уже значительно поредевших, кожистых существ, в нашу сторону, перебирая всеми четырьмя конечностями по земле, неслись упыри, гадкие морды которых уже были освещены пламенем онгемета. Проклятый туман скрыл их приближение и теперь предъявил нам, как константу.
– Б****, Миша! Упыри! – я выдернул чеку сразу из трех гранат и, не глядя бросив в, как мне показалось, прибавившуюся толпу мертвецов, кинулся к наплечному мешку, из которого извлёк стопку магазинов с серебряными пулями. Схватив ещё один "Калаш", на ходу меняя магазины в своём, я устремился к напарнику, который как раз закончил свой акт кремации.
Перебросив в руки Миши автомат, я скинул второй с плеча и, под начавшиеся плевки серебром со стороны товарища, спешно перезарядился.
Ублюдки, ранее насиловавшие женщин, маньяки, детоубийцы, осквернители могил, а теперь бесформенные твари, отдалённо напоминающие людей и именуемые упырями, не вызывали абсолютно никакой жалости. Поэтому, на их корчащиеся от попадания благородного металла тела, я смотрел с праведной ненавистью. И даже режущий слух рык, вырывающийся из их смрадной пасти перед смертью, не доставлял неудобств. Чего не скажешь о новом звоне главного колокола церкви, к которому тут же присоединились колокола поменьше, источая настолько противные звуки, что кровь застывала в жилах, мешая ориентироваться в пространстве.
Миша развернулся в сторону уже отошедших от моих гранат зомби и повторил мой трюк, также закинув в стонущую толпу гниющей массы три взрывных подарка.
– Миша, патроны на исходе, я не рассчитывал на встречу с упырями. Я прикрою, возьми из канистры святую воду и наполни водомет. Да и пора уже начинать чертить святой круг. Что то мне подсказывает, что это не конец ночных сюрпризов.
Надрывая связки, чтобы перекричать какафонию, создаваемую колоколами и подступающими тварями, я наконец-то понял, почему данный объект был важен для главы нашего объединения. Здесь сосредоточена Сила. Сила, способная поднимать трупов из могил. Один из оплотов Лукавого, куда он бы в последствии стянул свои войска. Вот только не понятны мотивы отправки всего двух человек. Неужели ни один из советников главы не знал о том, что только что дошло до меня, командира отряда, чья роль не думать, а размахивать дулом автомата перед рожами порождений ада. Что ж, в любом случае мы уже ввязались в это и назад дороги нет. Зато теперь я вижу нашу конечную цель: нам нужно, во что бы то ни стало, продержаться до рассвета.
Пока я размышлял и методично расстреливал недовампиров, сражаясь с рвотными позывами от заполнившей все вокруг нестерпимой вони гниющих тел, мой напарник уже обсыпал солью круг возле входа и наносил необходимые для закрепления символы по его периметру.
– Артём, назад, в круг! – Михаил закончил приготовления и я, пятясь назад, переступил границу святого круга, после чего взял водомет и замер, подпуская упырей поближе.
Миша швырнул ещё несколько гранат в сторону уже значительно приблизившихся мертвяков, раскидывая их смердящие внутренности по территории дворика.
Движение упырей замедлилось и они с бега перешли на быстрый шаг, который напоминал пеший парад в цирке уродов. Твари почувствовали священное присутствие, благодаря нанесенным символам, поэтому значительно замедлились. Я дождался, пока передние ряды нежити подобрались на расстояние нескольких метров, при этом уже опасливо скалясь, подвывая и двигаясь полубоком, включил на водомете режим распыления и нажал на спусковой крючок. Создаваемый мощным давлением напор святой воды вырвался из сопла оружия и, по конической траектории на несколько десятков метров вперёд расширился как раз до размеров сбившихся в кучу упырей. От одновременного визга сотен ублюдков в уши влетел, переходящий в ультразвук гул, заставивший меня покачнуться. Я бросил на землю водомет и, стиснув до хруста зубы, закрыл голову руками и согнулся пополам.
Спустя несколько секунд нестерпимый звук закончился и я, все ещё не разгибаясь, повернулся в сторону своего напарника. Михаил, держа в одной руке пистолет и изредка из него постреливая, сносил головы зомби обоюдоострым клинком, который он всегда использовал в ближнем бою и, как он говорил, доставшийся ему от покойной бабушки. Что ж, бабушка, спасибо тебе за клинок, но ещё больше за своего внука, энергии которого хватило бы на небольшой взвод спецназа.
Я потянулся за своим мачете, прикрепленному к походному рюкзаку и, уже в очередной раз за эту ночь, содрогнулся от ужаса. Несмотря на непрестанно бьющие свою адскую мелодию колокола, стоны мертвецов и хлюпанье ещё не сдохших в своей собственной гнили упырей, я отчётливо услышал со стороны леса то, чего боялся услышать больше всего. Нечеловеческий и человеческий одновременно рев Древнего вурдалака, я не спутаю ни с чем.
Встречать Древнего мне приходилось всего один раз, но этот раз я никогда не забуду. Тогда я ещё не был командиром отряда Истребителей, но уже имел за плечами многочисленные столкновения с силами зла. И в прошлый раз, услышав подобный рев, из сорока подготовленных бойцов выжили лишь двое. Я был в их числе. И Михаил тоже. И после этого я стал командиром. Мне дали в подчинение людей, но тот бой навсегда в моей памяти, как жуткое напоминание о бесконечной ничтожности человека перед иными силами, ранее нам неизвестными.
Я взглянул на напарника, уверенности в движениях которого резко убавилось. Он тоже услышал. Я опустил глаза вниз и понял, что руки предательски тряслись. Ещё немного и моё сознание соединится с окружающим нас туманом. Сунув руку в карман разгрузки, я нащупал таблетки, после чего мой дрожащий рот отправил в желудок валидол.
– Миша, бегом ко мне! Доставай направленные мины, на зомби времени больше нет.
Напарник взмахнул ещё несколько раз покрытым гнилостной слизью клинком и ринулся выполнять приказ.
Надо отметить, что сам по себе Древний не особо отличался по мощи от обычных вурдалаков. Хотя и их слабыми назвать язык не поворачивается. На моих глазах восставшие вампиры с лёгкостью отрывали у людей конечности, как от тряпичных кукол. Вся опасность Древнего заключена в его способности к призыву просто нереального количества нежити, благодаря его ментальным способностям. Радовало, что эти способности не действуют на людей.
Я приблизился к аммуниции и оценил наши возможности, так как времени оставалось все меньше. Увиденное меня не сильно впечатлило. Четыре мины направленного действия Миша уже устанавливал в сторону прущих зомби, которых совершенно не волновали их дважды умершие товарищи. Половина канистры святой воды, наполовину опустошенный водомет, три ёмкости с огнесмесью и несколько десятков коробок с патронами для автоматов. В другом мешке ещё оставались гранаты, несколько магазинов для пистолета и два серебряных креста. Исходя из прошлой встречи с Древним, я понял, что спасти нас сможет только чудо. Проглоченная таблетка помогала слабо, губы зашевелились сами собой, проговаривая известные мне молитвы.
Спиной я почувствовал взгляд. Я обернулся. Туман, который ещё несколько минут назад обволакивал все вокруг густой завесой, теперь клоками витал в воздухе. В тридцати метров от меня стоял Он. Один. Настолько близко Древнего вурдалака я ещё не видел. В отличие от своих молодых сородичей, он потерял любые остатки человечности, если это можно так назвать. Абсолютно лысая, бледная голова имела длинные, острые уши, как у каких-нибудь эльфов из фэнтезийных сказок. Ввалившиеся в череп глаза, казалось, выжигают в тебе дыру. Рот украшен крупными желтыми клыками, растущими снизу, как у кабана-секача. Поза, не побоюсь этого слова, генерала тёмных сил, выражала полнейшее презрение к нам, своим будущим жертвам. Широко расставив ноги и сложив руки на груди, одетый в растрепанный временем кожаный плащ, Древний, как мне показалось, улыбаясь, смотрел прямо в мои глаза.
Изучая противника я не заметил, как вокруг наступила оглушительная тишина. Смолкли колокола, даже ожившие трупы перестали стонать. Ветер, который ещё вечером выдувал из нас остатки тепла, теперь скрылся в неизвестном направлении, оставив меня один на один с полнейшим отсутствием звуков. Боковым взглядом я заметил, что Михаил также, не шевелясь, смотрит в сторону вампира.
Пошёл оглушительный отчёт самых долгих секунд в моей жизни. Теперь я понимаю, что такое гробовая тишина. Когда пульс бьёт в твой висок, разрушая последние остатки сознания, а вокруг мертвый, молчащий со всех сторон мир.
Не смогу ответить точно, сколько времени прошло, но если судить по ощущениям, то я прожил несколько длинных, полных страданий, жизней. Он смотрел на нас, а мы смотрели на Него. А затем, вурдалак поднял вверх голову, вознеся руки к небу и широко раскрыв клыкастую пасть, заревел. Тишина умерла вместе с его рыком. В ту же секунду, буквально со всех сторон заревели, закричали, застонали сотни, тысячи, десятки тысяч умерших и не совсем умерших. Из глубины церкви послышались шлепки, как будто мокрую тряпку бросают на пол, а затем последовали жуткие взвизги самых разных ночных тварей. Всё таки они там были. А может и не были. Казалось, что нежить рождается прямо из тьмы, обретая форму, а затем начиная двигаться.
Миша уже стоял рядом со мной в кругу, вооружившись водометом. Из тьмы стали вырываться порождения ада. Зомби, упыри, вурдалаки, оборотни, догнивающие и полуразложившиеся волки с горящими ярким красным пламенем, глазами.
Вся эта мертвая масса кольцом приближалась к нам, наперебой издавая потусторонние, пробирающие до мозга костей, звуки. Я принялся судорожно набивать автоматные магазины патронами. Напарник долил воды в водомет и отложив его в сторону, начал сначала одиночными, а затем короткими очередями из "Калаша" косить незванных гостей. В какой-то момент, автомат Михаила заклинило от перегрева и он, выругавшись, взял в руки мой.
Я, оставшись без винтовки, взялся за огнемет и повернулся в сторону входа в церковь. И сделал это не зря, ибо из темноты выпрыгнул оборотень, широко раскрыв пасть и раскинув лапы для смертоносной атаки. Струя горячего пламени подпортила планы лохматой твари и вынесла его обратно в помещение, освещая все внутри. Ещё с десяток оборотней попятились назад. Круг работал, не позволяя им приблизиться к нам.
Кольцо мертвецов сжималось все плотнее, Древнего видно уже не было. Да Ему это было и не нужно, свою миссию он выполнил. Пока я сражался с оборотнями, Михаил уже взялся за водомет, заставляя визжать и захлебываться в собственной гнили прибывающих и прибывающих нелюдей.
Наши планы испортил зомби, подобравшийся достаточно близко (сука, как он успел?!), который шаркая, нарушил целостность круга. Резким ударом приклада огнемета я заставил мозги мертвяка отправиться в свободный полет.
– Миша! Круг разбит! – я старался перекричать доносящийся со всех сторон рев нечисти.
– Знаю, командир. До рассвета нам не дожить.
Черт бы тебя подрал, Миша, с твоим спокойствием.
– Вода святая есть?! – судорожные мысли о скорой смерти вдруг наполнили все моё сознание.
– Они нам не помогут, Артём. Резервные две пули помогут нам оставить наши души чистыми.
Бесконечная усталость проникла в каждую клетку моего тела. Грохот автомата стих, оповещая, что патронов в нем не осталось. Дожигая последний резервуар, я понял, что мой напарник абсолютно прав. Нет выхода. Цель утекла из наших рук вместе с надеждой на положительный исход битвы. В этой битве победители не мы. Жаль только, что это моя первая, проваленная операция. Хотя она же и последняя, при жизни меня никто уже не осудит.
Я повернулся к Мише. Ему не нужно было ничего говорить. Он всегда, на протяжении всех наших совместных дней знакомства, все понимал. Напарник левой рукой протянул мне пистолет. В правой он держал свой. Взяв оружие в руку я посмотрел на него, вертя из стороны в сторону, как будто видел его первый раз. Затем, совладав с собой и крепко сжав рукоять, снова перевёл взгляд на Михаила.
– На счёт три, друг, – я вытянул руку вперёд и коснулся дулом пистолета лба товарища. Тут же ощутил холод ствола уже на своём лбу.
– Прости, Отец Небесный, нас за все, – Михаил смотрел немигающим взглядом мне в глаза, – наша плоть достанется демонам, но душу мы отдаём Тебе.
Какое странное ощущение, когда внезапно все страхи уходят на второй план. Когда, наконец, осознаешь, что смерть не такая уж и далёкая перспектива. Я всегда боялся смерти. Я не цеплялся зубами за жизнь, но я цепенел каждый раз, когда понимал, что костлявая уже на пороге. Сейчас этого нет. Так странно.
Миша не сводил с меня глаз, как и я с него. Только сейчас понял и увидел, насколько несчастен этот 37-летний мужик. Он никогда никому ничего не рассказывал. Он никогда не участвовал в горячих спорах, пьяных драках. Своим непоколебимым безмолвием этот человек всегда вызывал во мне восхищение. Идеальный подчиненный, ни разу не нарушивший приказов, какими бы безумными они ни были. Он все знал с самого начала этой операции. Он знал, на что мы с ним идём. И, видимо, был уверен, что знаю и я. И только сейчас я вижу в его глазах глубокую печаль и смирение. Он многое потерял. И дал этот обет безмолвия, лишь бы отстраниться от окружающей, прогнившей множеством смертей близких и знакомых, действительности.
Время остановилось. Совсем. Я чувствую упругость спускового крючка под указательным пальцем, прижимаю к рукояти пистолета. Но пуля не летит. Её нет. Нет времени, оно приобрело почти бесконечную длину.
Перед смертью человек всегда жалеет о том, что он не сделал при жизни. Я никогда не задумывался о семье. Своей собственной. Я никогда не слышал ни прыга, ни смеха, ни скока маленьких детей. Моих детей. Я не оставляю на этой земле ничего после себя. Даже после смерти мое тело будет разорвано в клочья без шансов на погребение. Но я не жалею об этом. Я жалею о времени. О времени, которое я больше не буду иметь возможность тратить. Ни деньги, ни власть никогда не позволят собой воспользоваться, если у тебя уже нет времени. У меня его нет.
Два выстрела, прозвучавших почти одновременно, утонули в реве мертвецов.
Горизонт между лесом и церковью робко дрогнул, рассеченный оранжевой полосой света. День, наступающим рассветом, начал заявлять свои права на этот мир.
