Лига историков

16 июля 1919 года в Вене прачка Мария Браунштайнер родила своему супругу, водителю пивоваренного завода Фридриху Браунштайнеру, очередного ребенка, оказавшегося здоровой и крепкой девочкой. Новорожденной дали имя Гермина.

После окончания школы Гермина, превратившаяся в высокую голубоглазую девушку, сообщила родителям, что она хочет стать медсестрой. Однако у Браунштайнеров не было денег на учебу дочери, поэтому Гермине пришлось пойти в домработницы.

В 1937 году в возрасте 18 лет девушка отправилась на заработки в Великобританию, где около года трудилась горничной в доме богатого инженера из США.

12 марта 1938 года случился так называемый "Аншлюс": Третий Рейх аннексировал Австрию. Таким образом, Гермина Браунштайнер в одночасье стала гражданкой Германии. Вернувшись ненадолго в Вену, девушка перебралась в Берлин, где устроилась на авиационный завод "Хенкель".

Проработав на заводе несколько месяцев, Гермина узнала о вакансии тюремной надзирательницы в Равенсбрюке - зарплату в этом женском концлагере предлагали в четыре раза большую, чем зарабатывала Браунштайнер.

Новые работницы концлагерю потребовались в связи с депортацией сюда цыганок с детьми, полек и евреек: до июня 1939 года в Равенсбрюке содержали в основном немок, "опозоривших нацию": преступниц, сумасшедших, ведущих асоциальный образ жизни и т.д.

15 августа 1939 года Гермина прибыла в Равенсбрюк и приступила к обучению на должность женского надзирателя под руководством опытной наставницы Марии Мандель.

Гермина успешно прошла обучение, однако, ее отношения с Мандель не сложились, между женщинами постоянно вспыхивали конфликты.

В октябре 1942 года Браунштайнер подала прошение о переводе, и перешла на работу в лагерь смерти Майданек, расположенный на окраине польского города Люблина.

Именно в Майданеке присущий Гермине садиьзм раскрылся в полной мере, приняв самые чудовищные формы.

Браунштайнер принимала участие в разделении матерей и детей перед тем, как узников отправляли в газовые камеры. Матери вцеплялись в своих чад железной хваткой, и, чтобы оттащить женщин, Гермина использовала ремень с металлической пряжкой, а также окованные сталью сапоги.

За манеру затаптывать узниц Гермина Браунштайнер получила прозвище "Кобыла из Майданека" или "Топчущая кобыла". Эта женщина была настолько жестока, что ее боялись даже другие надзирательницы. Узниц - еврейских, польских, цыганских, советских женщин и детей - Браунштайнер не считала относящимися к людскому роду.

В 1943 году руководство удостоило "Кобылу из Майданека" высокой награды - креста "За военные заслуги". В сопроводительной документации было отмечено особое усердие Браунштайнер.

Между тем, советские войска выдавливали гитлеровцев со своей территории. В январе 1944 года нацисты начали эвакуацию лагеря Майданек. Гермина вместе с другими надзирательницами была перемещена на запад.

На протяжении года Браунштайнер находилась в городе Гентин (там располагалось подразделение концлагеря Равенсбрюк).

7 мая 1945 года советские войска взяли Гентин и Цербст. "Топчущей кобыле" удалось сбежать из лагеря. Надзирательница добралась до родной Вены и скрывалась у родителей.

Вскоре женщина была арестована австрийской полицией и передана британцам.

С июня 1946-го по апрель 1947-го Браунштайнер находилась в английском лагере для пленных.

В апреле 1947 года в Граце, входившем в британскую оккупационную зону, прошел суд, состоявший исключительно из австрийцев. Судья приговорил Гермину к трем годам тюрьмы за преступления в Равенсбрюке (преступления в Майданеке не рассматривались).

В начале апреля 1950 года Браунштайнер вышла из тюрьмы и устроилась в одну из венских гостиниц уборщицей.

Гермина жила тихо, незаметно и о ней как будто забыли. В 1952 году Браунштайнер познакомилась с американцем Расселом Райном, приехавшим в Австрию в отпуск.

Рассел влюбился в Гермину и увез ее в Северную Америку. Поначалу жили в Канаде, где в октябре 1958 года состоялась свадьба. У супругов родилась дочь.

В апреле 1959-го мистер и миссис Райан отправились в США, а в 1963 году Гермина получила американское гражданство.

Райаны проживали в Нью-Йорке, в районе Маспет. Соседи считали Гермину образцовой домохозяйкой и невероятно приветливой женщиной.

Вполне возможно, Гермина Браунштайнер, столь ловко скрывшаяся за фамилией Райан, прожила бы в США счастливую и богатую жизнь, однако "Кобылой из Майданека" заинтересовался австриец Симон Визенталь - знаменитый охотник за нацистскими преступниками.

Узнав от выживших узников о надзирательнице-убийце, Симон проследил путь женщины из Вены - в Канаду, затем - в Соединенные Штаты.

Изучив архивы, Визенталь пришел к выводу, что Браунштайнер могла выйти замуж за американского постояльца венской гостиницы, где она работала. Американца звали Рассел Райан.

О своем открытии Симон рассказал редакции газеты "Нью-Йор Таймс". Газета отправила на поиски "миссис Райан" молодого репортера Джозефа Лэливелда.

В 1964 году Лэливелд нашел Гермину. Браунштайнер открыла после второго звонка, и, согласно воспоминаниям Джозефа, произнесла:

«Боже мой, я знала, что это случится. Вы пришли».

Оправившись от шока, Гермина заявила журналистам, что она проработала в Майданеке меньше года, из которых восемь месяцев провела на больничном. Браунштайнер всецело поддержал муж, заявивший следующее:

«Моя жена, сэр, мухи не обидит. На этой земле нет более приличного человека. Она сказала мне, что это был её долг, который она должна была выполнить. Это была „conscriptive service“ (обязательная служба, аналогичная службе по призыву)».

Мистер Райан не стал уточнять, что далеко не все надзирательницы гитлеровских лагерей проявляли такое рвение, как его жена.

22 августа 1968 года в США был инициирован процесс по отмену гражданства Браунштайнер: при получении паспорта она умолчала о судимости за военные преступления.

Мистер Райан нанял опытного адвоката, который сумел затянуть дело. Лишь в 1971 году Браунштайнер была лишена гражданства, но, при этом, она избежала депортации из США.

Американскому правосудию преступления "Топчущей кобылы" были не интересны, но в то же самое время в Дюссельдорфе было начато расследование деяний Браунштайнер, открывшее настоящий портал в ад: надзирательница собственноручно убила десятки людей.

При этом, американский суд долгое время отклонял запросы из ФРГ на экстрадицию! Американцы утверждали, что процесс носит "политический характер", исходит от неких "внешних сил".

Гермина с супругом обивали пороги Окружного суда Квинса, давали интервью американской прессе, всячески стараясь укрепить образ "прекрасной домохозяйки" и "настоящей американки".

Понимая, что злодейка может остаться безнаказанной, американский прокурор вызвал в суд оставшихся в живых узников концлагерей. То, что рассказали эти люди, потрясло участников заседания - от рассказов кровь стыла в жилах.

7 августа 1973 года Гермина Браунштайнер первой из всех нацистских преступников, нашедших убежище на американской земле, была экстрадирована в ФРГ.

В Дюссельдорфе Браунштайнер сразу же была помещена в тюрьму. Она находилась в камере до тех пор, пока прибывший в Германию Рассел Райан не внес огромный залог: женщину отправили под домашний арест.

26 ноября 1975 года начался суд над Браунштайнер и еще пятнадцатью охранниками Майданека. Процесс затянулся на несколько лет, за которые были изучены тысячи документов, продемонстрированы тысячи фотографий, выслушаны сотни свидетелей.

Один из свидетелей заявил, что Гермина "хватала детей за волосы и бросала их в газовые камеры". Другой свидетель рассказал, что Браунштайнер носила сапоги со специальными стальными подковами, и постоянно пускала их в ход.

30 июня 1981 года, после 474 заседаний, Гермина Браунштайнер-Райн была признана виновной в убийстве 80 человек, активном соучастии и содействии в гибели 1102 человек, из которых 102 были детьми.

"Кобыла из Майданека" была приговорена к пожизненному заключению.

В тюрьме Браунштайнер провела 15 лет. В 1996 году у 76-летней заключенной на фоне осложнений диабета была ампутирована нога, после чего правительство ФРГ приняло решение об освобождении.

Браунштайнер поселилась в Бохуме, где и умерла в 1999 году в возрасте 79 лет.

"Прецедент Браунштайнер" привел к тому, что в США было создано специальное бюро по предотвращению получения гражданства гитлеровскими преступниками.

Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".

Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.

Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!

Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen

Всегда ваш.

Василий Грусть.

Вы наверняка слышали этот термин. Золотой век ислама (обычно определяется в рамках 762-1258 годов) - период распиаренный и широко известный. В государствах Ближнего Востока он используется как часть национального мифа и инструмент для заживления идеологических ран от западного колониализма, а в Европе и Северной Америке - как орудие леволиберального дискурса, противостоящего "колониальным" нарративам правых.

Независимо от употребления, то, как данный период подаётся в общепринятой версии, является, мягко говоря, спорным. Считается, что исламская наука в указанный период добилась значительных успехов, а арабские учёные сохранили и переосмыслили античное наследие, что в дальнейшем заложило основу для научного прорыва в Италии и Западной Европе в XV-XVI столетиях.

В свою очередь, это опровергает представление о Западе как о безусловном лидере цивилизации, широчайше распространённое вплоть до второй половины 1900-х годов, а также даёт почву для гордости североафриканским и переднеазиатским государствам. И всё бы ничего, но тут и в самом деле много моментов, которые требуют уточнения. Здесь мне хотелось бы сделать ряд таких уточнений, возможно, не самых радикальных на первый взгляд, но чрезвычайно важных, потому что без них эта тема сильно искажается.

Итак, "Золотой век ислама"

Сама фраза составлена так, что подразумевает именно расцвет религии, а конкретно - магометанства, появившегося и сформировавшегося в период VII-VIII веков на Аравийском полуострове, а затем - в целом на Ближнем Востоке.

Я уже делал подробный разбор корней ислама. Там про это отдельно говорится, но упомянуть важно и сейчас - по своей сути он является авраамическим учением с огромным влиянием альтернативных Римской церкви христианских доктрин монофизитства (Иисус - человек) и арианства (Иисус - Божие творение, не единосущное и не подобное Богу), а также с элементами арабского язычества и прочих культов региона (отсюда танцы вокруг Каабы, вера в джиннов и прочее подобное).

Распространённые на периферии Восточно-римской империи среди местных народов вроде ассирийцев, армян и египтян, эти идеи кочевали, смешиваясь с другими, что создавало новые субстраты. Вероятно, под влиянием арианства и монофизитства арабские племена, проживавшие к югу от густонаселённых развитых регионов, и разработали собственную религию, занявшую позицию новой истинной веры, последнего слова Бога (Аллаха).

Существует мнение, что изначально бедуины под руководство Мухаммада и его сторонников были именно что очень специфичными христианами, а новая вера была объявлена ближе в 700-м годам или даже чуть позже, но это частности. Суть в том, что такое переформатирование уже давно знакомой доктрины было нужно арабам для обоснования своих претензий на земли Восточно-римской и Иранской империй, которые они активно завоёвывали, пользуясь слабостью оных после эпидемий и войн.

В это период кочевники пустыни активно подчиняли себе огромные территории, играя на упадке империй, разобщённости других кочевников (иранцев и берберов восточнее и западнее соответственно) и недоверием между коренными жителями региона (в основном "еретиками" - монофизитами) и официозной Церковью Константинополя.

Казалось бы, ну вот сейчас и должен начаться Золотой век ислама - земли завоёвываются, кяфиры (араб. "неверующие", "иноверцы", если угодно) массово соглашаются на выплату джизьи и подчинение арабам, а бывшие бедные бедуины получают власть и добычу в таком количестве, в каком им до того и присниться не могло.

Явные знаки от Всевышнего! Однако, в реальности период VII-первой половины VIII веков характеризуется совсем иным - диктатом арабских правителей над массами египтян, персов, ассирийцев, греков, армян и прочих. Они доили новых подданых не стесняясь, объявляя, что именно арабы - лучшие из людей, ибо в их среде родился Пророк (согласно исламу, лучший человек с идеальными нравами). А другие народы должны им подчиняться по определению.

По большому счёту, типичное племенное мышление. Лучшие из людей - арабы, лучшие из арабов - Курайшиты, лучшие из Курайшитов - клан Хашима (бану Хашим), а лучший из бану Хашим - Мухаммад, мир ему. И на этом весьма примитивном в своей сущности суждении стояла власть ранних халифов.

Это же объясняет, почему народы, принимавшие ислам за всю его историю - от босняков до бенгальцев - всегда сильно арабизировались. Иначе и быть не может, полная или почти полная ассимиляция заложена в фундаменте этой религии.

Ну так вот, возвращаясь к началу, сделаем вывод - разве ислам как религия не переживал свой расцвет уже при Омейядах? Ведь именно они, яростные сторонники духовной чистоты и арабского превосходства, покорили Северную Африку, Иберию, долину Инда, Кавказ и другие территории. Они - пример.

И тем не менее, Золотой век ислама принято отсчитывать после 750 года, то есть (внезапно) как раз после свержения бану Умайя и прекращения их власти в Дамаске. Где здесь логика?

Оттепель в пустыне

Всё не так просто. Да, арабская элита действительно покорила огромные территории, добившись невообразимых политических высот. Только вот это было лишь частью дела. Омейяды, истинные дети жарких скал Хиджаза, были похожи на резко разбогатевшего человека, не имеющего реального представления о грамотном финансовом менеджменте.

Как и данный персонаж, они не могли и не хотели понимать, что самое главное в успехе - это не грубая сила и свои какие-то глубинные убеждения, а умелый менеджмент и гибкость. В их руках оказались земли, на которых тысячи лет копился опыт множество цивилизаций. Именно тут, на Среднем Востоке, зародилась шумерская цивилизация, отсюда мир изучали финикийцы, здесь строили свои памятники египтяне, здесь прокладывали великие дороги персы.

Тут стояла александрийская библиотека и существовал город городов - Вавилон. Иными словами, к VII веку нашей эры то, что покорили ранее периферийные кочевые руководители, являлось невероятно ценным со всех возможных точек зрения.

То, с чем столкнулись арабы, превосходило их собственные достижения (которые, безусловно, были, особенно в кочевом скотоводстве и популяризации кофе) не на одну голову. Поэтому, эффективно управлять столь развитой и обширной территорией лишь с помощью своей завоевательной идеологии и банального права сильного они не смогли.

Омейяды пытались так делать, однако достаточно быстро напоролись на скрытое сопротивление прежних верхов, особенно тех, что правили в Иранской империи (царстве Сасанидов). Персы при Сасанидах в III-VII веках добились больших достижений в культуре и науках, особенно в точных. Политически иранские кланы также имели колоссальный вес.

По этой причине, некоторые группировки, ущемлённые Омейядами, стали готовить реванш. Наибольшую роль тут сыграл род Бармакидов, из которого ещё при сасанидском шахиншахе Хосрове Парвизе (591-628 годы) выходили видные чиновники и меценаты. Они были недовольны арабской пятой, и вместе с другими оставшимися сильными персами склонили на свою сторону конкурентов Омейядов - Аббасидов, тоже арабов, но оказавшихся более прагматичными.

В 750 году, при полной поддержке Бармакидов и сильных военачальников на востоке (в Средней Азии, Хорасане и других местах) произошла так называемая аббасидская революция. Большая часть старой династии была вырезана, а последние Омейяды бежали в Иберию, где основали Кордовский эмират.

Столица Халифата была перенесена в Месопотамию, в Багдад, примерно туда же, где был сасанидский центр Ктесифон. Началась абсолютно другая веха в истории региона и ислама.

Как уже можно понять, по сути, именно приход к власти Аббасидов знаменует собой начало Золотого века ислама. Почему же, если их сотрудничество с неарабами стало, если говорить строго, предательством принципа превосходства народа Пророка? Новые правители дали огромные полномочия персидским элитам, сделав их как минимум своими соправителями. А как максимум - реальными царями, которые использовали Курайшитов лишь как легитимное прикрытие.

И это не преувеличение - влияние опытной в управлении персидской бюрократии при Аббасидах было действительно всеобъемлющим. Это обеспечило примерно прежний уровень власти и престижа одним и возможность получения плюшек от прочного нахождения во главе империи другим. Эдакий логичный симбиоз.

Истинное золото

Логичный, однако, если выражаться советским языком - идеологически неправильный. Очень неправильный. Дело в том, что и Бармакиды, и многие другие "друзья" Аббасидов были мусульманами очень поверхностно - в условиях репрессий Омейядов не принять ислам было равно ужасному понижению статуса и увеличению вероятности угрозы жизни.

А реально они тосковали по прежним, доисламским временам. Поэтому в обмен на помощь новой династии в управлении получили значительную либерализацию "курса партии" - отношение к неарабам в Халифате кратно улучшилось, а религиозная догматика ослабла. Многие талантливые жители Передней Азии получили возможность заниматься наукой и искусством, не боясь катка праведных людей.

Более того, сами Аббасиды быстро забыли о своей раскалённой Родине, перенимая элементы персидского, арамейского и других кяфирских образов жизни. Так, знаменитые халифы Харун ар-Рашид (786-809) и Абдуллах аль-Мамун (813-833), поощрявшие учёных и изящные занятия, мало внимания уделяли изучению священного Корана и соблюдению чистоты веры. Зато второй из них основал Дом мудрости в Багдаде, куда допускались даже всякие сомнительные еретики, но сведущие в поэзии, математике, астрономии и других не очень любимых при прошлом начальстве занятиях.

Да что там говорить, если даже сам аль-Мамун сочувствовал рациональному учению мутазилитов, которое Омейяды считали сектантским и всячески гнали.

То есть, отход от корней там происходил серьёзный. Клерикализм отступил, и это дало появиться много чему. В том числе, в последующие века возникали всевозможные деятели, внесшие огромный вклад в мировую науку. Вы многих из них знаете:

Хотя сейчас принято называть этих товарищей "исламскими учёными", в реальности они не были арабами, да и мусульманами являлись, как правило, очень специфичными. Большинство из них - персы, а Ибн Хальдун - бербер по происхождению. Более того, Ибн Сину многие современные шейхи относят к кяфирам из-за его философских взглядов, ар-Рази писал труды, где указывал на полное несоответствие коранических описаний положения небесных тел реальности, а также он критиковал язык Корана. Ибн Хальдун же открыто восхищался достижениями доисламского Ирана в точных науках и считал древних персов великим народом.

И такого, если копнуть глубже, в Золотом веке "ислама" хватает. Относительная свобода при Аббасидах позволила тому поистине потрясающему багажу, что уже был на Востоке, раскрыться очень сильно. А всё оттого, что арабы, хоть и были суровыми завоевателями, всё-таки сделали великое дело - они объединили многие центры цивилизации единым языком, что привело к буму торгового и интеллектуального обмена.

Однако как этому способствовал ислам сам по себе? По всей видимости, никак. Когда правоверные действительно следовали слову Пророка, никакого золотого века не было. Да и в самой Аравии, родине учения, что-то ислам не привёл к расцвету. Большая часть полуострова вплоть до XX века так и оставалась глубокой периферией, а реальные игроки всегда были на землях, изначально чуждых Пророку и асхабам (сподвижникам). Всевышний не дал избранному им народу невероятного блага за праведность и богобоязненность. А вот севернее них и в самом было процветание, что заставляет думать, что ислам сам по себе тут как бы и не повлиял.

А вот когда много веков спустя пришли турки-османы с новым Халифатом и начали, в отличие от Аббасидов, более твёрдо следовать магометанским заветам, вот тогда Ближний Восток пришёл к страшному упадку, унижениям перед европейцами и конфликтам, последствия которых остаются по сей день. Вернее сказать (потому что этот упадок объективно сложнее одного фактора), ислам был выгоден османам как большим консерваторам и завоевателям, что в очередной раз обнажило его действительную функцию.

Значит ли это, что Золотого века, повлиявшего на западное Возрождение, не было? Совершенно нет. Был Золотой век Востока, который и в самом деле нельзя недооценивать. Но он произошёл от той основы, что зародилась до ислама, и не зависела от него.

За исключением распространения арабского языка, мусульманская деятельность не дала ничего подлинного передового и полезного тем землям, на которые она пришла. Да и не могла - Ближний Восток не нуждался в той же просветительской деятельности со стороны ислама, в какой нуждалась куда более отсталая и бедная Европа со стороны христианства в тот же период.

Как известно, основной частью рациона жителей дореволюционной России были овощи. С одной стороны значительная часть дней в течение года была постной, с другой – мясо стоило достаточно дорого, поэтому не все могли позволить себе есть его каждый день. Многие фрукты тоже долгое время стоили недёшево, поэтому общедоступными стали во второй половине 19 века, когда по мере развития железнодорожного транспорта их начали массово завозить из южных регионов. О фруктах пост уже был, на этот раз речь пойдёт об овощах.

Одной из самых массовых сельскохозяйственных культур была репа. До середины 19 века она занимала ту нишу, которую со временем добровольно-принудительно занял картофель. 27 марта - день св. Матроны, которая называлась в народе Полурепницею. В этот день крестьяне традиционно сеяли репу. В некоторых регионах собирали по два урожая в год. Примечательно, что в старину репу часто сеяли, набрав семян в рот и плюясь ими. Умение плеваться семенами метко и равномерно высоко ценилось в деревнях.

Частой гостьей на столе была и редька. Впервые редька упоминается в русских письменных источниках 16 века, а известна была, вероятно, задолго до этого. С одной стороны редька считалась максимально простой пищей, доступной даже бедным крестьянам. Существовала поговорка «У нашего дьяка семь перемен  (блюд): редька триха (тёртая), редька ломтиха (нарезанная ломтиками), редька с квасом, редька с маслом, редька в кусочках, редька в брусочках, да редька целиком». Однако любили редьку и некоторые высокопоставленные лица. Из книги Раковского Л.И. «Генералиссимус Суворов»:

– Возьмите на закуску вашей любимой редьки, – угощала императрица.
– Премного благодарен! Обязательно возьму. В редьке, ваше величество, пять яств: редька – триха, да редька-ломтиха, редька с маслом, редька с квасом да редька – так!.. – приговаривал Суворов, накладывая редьки.
Ему льстило, что императрица старалась угодить гостю – досконально узнала о всем, что любит Суворов.
– А что такое – «триха»? – немного погодя спросила Екатерина.
– Тертая редька. Триха от слова «тереть».
– А, понимаю, понимаю…

Про опостылевшего человека говорили, что он надоел «хуже горькой редьки». С другой стороны её небезосновательно считали полезной для здоровья. Удивительно, но из горькой редьки готовили популярный ранее десерт – мазюню. Редьку резали на ломтики, сушили, толкли в порошок. Потом получившуюся «муку» смешивали с мёдом или патокой, добавляли специи, затем получившуюся массу клали в горшок, запечатывали и томили в печи до двух суток. Другим популярным блюдом была редька с квасом, которую иногда называют предшественницей окрошки. Позже в рецепт добавили картофель.

Другим любимым в народе овощем была капуста. Её ели в сыром виде, квашеном, добавляли в супы. Её любили ещё и потому, что в квашеном виде она хранилась долго, поэтому запасов хватало до весны. Советы по выращиванию и приготовлению капусты были даже в «Домострое». Капустные листы прикладывали к голове от головной боли. Также верили, что обильное употребление капусты способствует росту груди, поэтому про девушек с маленькой грудью шутили, что они капусты мало ели, и шутка дошла до наших дней. Среди крестьян котировались пышные формы, поэтому она была обидной. Капусту традиционно сажали 3 (16) мая – в день св. мученицы Мавры, которую в народе называли Рассадницей. При этом традиционно делали это исключительно женщины.

Ещё в допетровские времена ели свёклу, лук, морковь, горох.

Когда именно на территории современной России появились огурцы, доподлинно неизвестно. Первое упоминание в документах датировано 1474 годом.  Венецианский посол Амброджо Контарини писал, что единственные плоды, встреченные им здесь — огурцы, орехи и дикие яблоки. Упоминания об огурцах как любимом многими продукте встречаются уже во времена Ивана Грозного. Помидоры были редкостью, потому что сорта, адаптированные к российскому климату, появились поздно, а имевшиеся у нас просто не вызревали. Выращивать их в больших количествах стали только к концу 19 века. Поэтому привычный многим салат из помидоров и огурцов появился не так уж давно.

Считается, что впервые картофель был завезен в Россию из Европы императором Петром I. По началу картофель считался диковинным овощем, который подавался при дворе, а сами придворные даже не знали, как именно его следует есть. Чаще всего его варили и посыпали иногда солью, иногда сахаром. По воспоминаниям приближённых, картофель часто подавали в доме фаворита императрицы Анны Иоановны Бирона. Также сохранились упоминания об огромных «бомбах а-ля Сардинапал», придуманных поваром Потемкина для Екатерины II. Их делали из мяса, картофеля и специй, а назвали в честь царя Ассирии, который заперся во дворце, чтобы предаваться разврату и чревоугодию.

В середине 18 века Медицинская коллегия рекомендовала сажать картофель в качестве альтернативы зерновым, особенно в период неурожая. В 1765 году по инициативе правительства было выпущено «Наставление о разведении земляных яблок, называемых потетес». 10 000 Экземпляров вместе с клубнями разослали по всем губерниям. Однако ещё долго картофель был диковинным продуктом, мало кому известным за пределами Петербурга.

Известный мемуарист  А. Т. Болотов впервые увидел картофель во время Семилетней войны: «Кроме сего памятно мне сие место и тем, что мы тут впервые увидели и узнали картофель, о котором огородном продукте мы до того и понятия не имели. Во всех ближних к нашему лагерю деревнях насеяны и насажены были его превеликие огороды, и как он около сего времени начал поспевать и годился уже к употреблению в пищу, то солдаты наши скоро о нем пронюхали, и в один миг очутился он во всех котлах варимый. Совсем тем, по необыкновенности сей пищи не прошло без того, чтоб не сделаться он нее в армии болезней и наиболее жестоких поносов, и армия наша за узнание сего плода принуждена была заплатить несколькими стами человек умерших от сих болезней». Позже он пытался разводить его в Тульской губернии.

Известно, что А. С. Пушкин очень любил печёный картофель. Из письма Пушкина жене: «Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трёх часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До девяти часов читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо».  Другим злостным любителем картофеля был Л. Н. Толстой.

Однако простые люди относились к этому корнеплоду настороженно. В 1830-х после голода из-за неурожая зерновых правительство решило принудительно заставлять крестьян сажать картофель. В некоторых местах ограничились агитацией, где-то перегибали палку. Из воспоминаний Н. В. Берга, сына председателя Томского губернского правления насаждении картофеля в Сибири в 1830-х: «Немного раньше того времени, когда отец мой отправился из Петербурга в Томск с чиновниками, отправился точно так же один чиновник из Малороссии, Ефрем Фёдорович Ромадин, в Якутскую область. Ему, как имевшему понятие о стройке изб, делании телег и т. п. и даже лично владевшему топором и рубанком, было поручено, по повелению государыни, выстроить в тысяче верстах от Якутска на севере, среди дремучих лесов, кедровых и других хвойных (по-сибирски: в тайге), где жили одни только якуты, – город Оленск <…>

Какое имел официальное положение в Оленске Ефрем Фёдорович – это мне в точности неизвестно. Знаю только то, что его все боялись и все слушались. Высшее начальство губернского города Якутска знало о жестких, своеобычных же резких свойствах строителя Оленска и потому решилось поручить ему в окрестностях нового города на довольно большом пространстве, в районе нескольких сот верст, что по-сибирски вовсе не много, – вводить в употребление картофель, тогда еще очень мало известный в Сибири. Ефрем Федорович, названный заседателем (по-якутски От), сел в телегу, в другую посадил двух казаков с хорошими нагайками и начал скакать по разным окрестным сёлам, деревням и городкам, заглядывая в печи простых обывателей, мещан и крестьян, русских и якутов. “От скачет!” – говорили, дрожа всем телом.

– Что, картофель есть в печи? – спрашивал он, где по-якутски, где по-русски, переступая через порог избы,

либо юрты.

– Есть, батюшка! – говорила перепуганная баба.

– Показывай!

Горшок вытаскивался, горячий картофель высыпали на стол.

– Ешь сейчас при мне! – кричал неистово От.

Баба ела. Если же горшка не находили или, найдя, замечали в бабе и в других обитателях захваченного врасплох жилища отвращение к этой пище, сейчас же происходила расправа: клали и пороли; один казак держал, сидя на голове жертвы, а другой порол – “сколько влезет”. Так был введён или, точнее сказать, вбит в жителей тех стран нагайками картофель!

Со временем картофель стали сажать и употреблять без какого-либо принуждения. Также при Петре I в России появилась редиска. Он привёз её из Голландии в в 1710 или 1711 году.

И это лишь часть овощей, которые можно было найти в дореволюционной России.

Свои огороды были у многих крестьян и горожан, живущих в частном секторе. Даже помещикам грядки иногда были милее цветочных клумб. С. А. Аксаков в книге «Детские годы Багрова-внука» вспоминал огород, который был у его деда-помещика: «В саду я увидел, что сада нет даже и такого, какие я видал в Уфе. Это был скорее огород, состоявший из одних ягодных кустов, особенно из кустов белой, красной и черной смородины, усыпанной ягодами, и из яблонь, большею частью померзших прошлого года, которые были спилены и вновь привиты черенками; всё это заключалось в огороде и было окружено высокими навозными грядками арбузов, дынь и тыкв, бесчисленным множеством грядок с огурцами и всякими огородными овощами, разными горохами, бобами, редькою, морковью и проч. Вдобавок ко всему везде, где только было местечко, росли подсолнечники и укроп, который там называли “копром”, наконец, на лощине, заливаемой весенней водой, зеленело страшное количество капусты… Вся эта некрасивая смесь мне очень понравилась, нравится даже и теперь, и, конечно, гораздо более подстриженных липовых или берёзовых аллей и несчастных ёлок, из которых вырезывают комоды, пирамиды и шары. С правой стороны, возле самого дома, текла быстрая и глубокая река или речка, которая вдруг поворачивала налево и таким образом составляя угол, с двух сторон точно огораживала так называемый сад».

В городах овощи чаще покупали на базаре или в лавках. О том, какие овощи продавались в столице, можно судить по мемуарам. Из воспоминаний С. Ф. Светлова (1892): «Мясные, зелённые и курятные. На этих вывесках обязательно изображается золотой свирепый бык. На боковых вывесках (на дверях и близ окон) изображают стадо пасущихся коров, петуха с курицами, индюков и разные овощи: кочны капусты, огурцы, морковь. В последнее время вывески некоторых мясных и зеленных лавок пишутся положительно художественно». Из воспоминаний художника М. Добужинского:  «На вывесках „зеленной и курятной“ торговли были аппетитно нарисованы овощи — кочан капусты, морковка, репа, редиска или петухи, куры, утки, а иногда индюк с распущенным веером хвостом».

Часто овощи продавались в мелочных лавках вместе с другими товарами. «Где есть мелочные лавки? В одном только Петербурге. Они не подражание чему-либо иностранному, но настоящая петербургская оригинальность, — писал Ф. В. Булгарин в 1835 году. — Сколько порядочных людей начали молодость свою тем, что не только лакомились из мелочной лавки, но и составляли трапезу в чёрные дни из съестных припасов мелочной лавки. В ней есть все, что только нужно человеку <…> Мне невозможно исчислить все товары мелочной лавки. Одним словом, здесь продаётся все, что только нужно для потребления в хозяйстве, все, исключая дров и сена. <…> А как это все уложено и расставлено в лавке! Не стыдитесь и загляните. Пряности, бакалеи, москательный товар в баночках; образчики разной муки и крупы в ящиках; кули с зеленью и овсом на полу; съестное точно как на выставке. Чай, табак и постное масло стоят дружно вместе, не боясь заразить друг друга. Глиняные трубки лежат в фарфоровых чашках, а виноград и апельсины прикрывают лук и репу. Не думайте, чтобы это был беспорядок! Напротив, это только лубочное изображение великой картины всемирной торговли».

Со временем ассортимент мелочных лавок только рос. В конце века художник М. А. Григорьев писал о столичных магазинах: «Наиболее распространёнными были магазины, торгующие съестным, чаще всего встречались лавочки с вывеской „Мелочная торговля“, — свидетельствует. В этих маленьких универмагах был большой выбор товаров: хлеб, ситный с изюмом и без, ситный витой, баранки, пряники, пироги с мясом, с капустой, с рисом, с грибами, с рыбой; винегрет, студень, рубец; крупа, вермишель, макароны; масло русское, сливочное, подсолнечное; овощи, лук, картофель, квашеная капуста, солёные огурцы и грибы, вобла и селёдка, иногда треска; соль, перец, уксус, горчица, лавровый лист; чай, сахар, кофе, цикорий, леденцы, варенье, иногда даже шоколад; свечи, табак, гильзы, папиросы всех сортов; лимонад, квас, иногда пиво или даже вино; закуски — колбасы, ветчина, сыр, шпроты, кильки, сардины; яйца сырые и варёные. Помещение было тесным. Входящий открывал дверь, которая приводила в движение колокольчик, возвещавший хозяину о приходе покупателя; хозяин немедленно показывался из внутренней двери. Обычно прилавок и шкафы с товарами шли покоем, с трёх сторон, оставляя свободной стену с одним, двумя окнами. В случае, если помещение было слишком тесным, прилавок шел только по двум стенкам. Хозяин торговал всегда сам, с помощью жены, „самой“. Иногда держали ещё мальчишку разносить покупки. Торговля шла действительно мелочная — на копейку уксусу, на две копейки капусты, фунт хлеба, на пятачок студню. Жители окрестных домов, особенно на окраине, предпочитали покупать в мелочной лавке всё сразу, чем идти за ситным — в булочную, за картошкой — в овощную, за колбасой — в колбасную. Товары у хозяина, правда, не высшего качества, но зато любезное обращение, а главное — кредит. Хозяин охотно отпускает в долг, на „запиши“, и после таких покупок ставит у себя в конторке на бумажках — „си 8 ко“, что должно означать — „ситный 8 копеек“, и прочие обозначения. Лавочка — нечто вроде местного клуба. Встретившиеся соседки заводят разговор о соседях и сплетничают в полное удовольствие сколько угодно времени. Хозяин отнюдь не прерывает их, а даже поддерживает разговор, не без выгоды для себя. Во-первых, таким образом, он узнает нужные ему сведения и может сообразить размер кредита, допускаемого тому или иному лицу. Во-вторых, операцию взвешивания он норовит произвести в минуту крайнего увлечения разговором, чтобы сбалансировать весы не без пользы для себя. В-третьих, он привлекает покупательниц, знающих, что в мелочной лавочке они всегда узнают самую свежую сплетню. Для обвеса пользовались ещё таким приемом: около весов укреплялось зеркало. Покупательница обязательно заглянет в зеркало проверить свою внешность; в этот момент товар бросается на весы, снимается и с профессиональной быстротой производится подсчёт — „фунт три четверти, с вас семь копеек“. Прозевавшая момент взвешивания покупательница машинально платит деньги. По мелочам набегают порядочные деньги. Хозяин знает всех жителей своей округи, кто чем занимается, сколько зарабатывает, как живет: это нужно ему для того, чтобы оказывать кредит с расчетом. Он в дружбе со старшим дворником и постовым городовым, для которых у него во внутренней комнате всегда найдётся рюмка водки и закуска. Если полиции нужно негласно собрать о ком-либо справки, она обращается к хозяину; он-то уж знает, кто пьёт, кто кутит и кто с кем живет. Обычно хозяин из ярославцев: борода, волосы под скобку, расчёсанные на пробор, смазанные лампадным маслом, хитрые глаза, любезная улыбка и разговор с прибауточкой. Но работает хозяин, как каторжник, — торгует с утра до ночи, и в праздники, не покидая своей лавочки, как цепной пёс — конуры». Среди торговцев действительно был высок процент выходцев из ярославской губернии.

Из воспоминаний А. Гуревича о Москве начала 20 века: «Многие продовольственные товары продавались не на вес, а на меру, то есть по объемным меркам, также клейменным Палатой мер и весов, как и гири. Картофель, другие овощи, яблоки и другие продукты, в том числе и зерно, можно было покупать на “меру”, “полмеры” или “четвёрку” (четверть меры), молоко — на “кружку”», сахар — “головой”». В течение месяца постоянные  клиенты брали товар в долг, и все покупки заносили в особую книжку, а в конце месяца им выставлялся общий счёт.

Джордж и Вилли Мьюз родились в 1890-х годах в небольшом городке Трувайн, штат Вирджиния, в семье афроамериканцев Харриетт и Кэбелла Мьюз. Будучи альбиносами, они выделялись своей светлой кожей и красноватыми глазами не редкое явление среди альбиносов. Их физические особенности, усугублённые слабым зрением и, по некоторым данным, умственной отсталостью, сделали их уязвимыми в обществе, где расовая дискриминация и социальное неравенство были нормой, особенно на Юге США в эпоху законов Джима Кроу.

Братья росли на семейной табачной ферме, помогая родителям с домашними делами и нося воду для работников. Их жизнь была скромной, но полной любви и заботы. Однако в 1899 году, когда Джорджу было девять, а Вилли - шесть их судьба резко изменилась.

В 1899 году цирковой антрепренёр "Кэнди" Шелтон, работавший на цирк братьев Ринглинг, Барнума и Бейли, заметил необычных братьев. В то время цирки уродов были популярным развлечением в США, где людей с физическими особенностями выставляли на потеху публике. Альбиносы, особенно афроамериканцы, считались редкостью, и Шелтон увидел в Джордже и Вилли потенциал для прибыльного аттракциона.

Не сумев договориться с семьёй Мьюз, Шелтон прибег к жестокому методу: он заманил мальчиков конфетами, пока они работали в поле, и похитил их, увезя с гастролирующим цирком. Детям сказали, что их мать умерла, и они никогда не вернутся домой. Для Харриетт Мьюз исчезновение сыновей стало трагедией. Она обращалась за помощью к местным властям Вирджинии, но в условиях расистского Юга её мольбы игнорировали.

В цирке братьев переименовали в Эко и Ико, чтобы усилить их экзотический образ. Их рекламировали под разными вымышленными историями: то как «овцеголовых людей» с островов Южных морей, то как «белых эквадорских каннибалов», а в 1927 году — как «Посланцев с Марса», якобы найденных в пустыне Мохаве после крушения космического корабля. Эти фантастические сюжеты, придуманные шоуменами, привлекали толпы зрителей, жаждущих увидеть нечто необычное.

Джордж и Вилли выступали в цирке братьев Ринглинг, Барнума и Бейли, одном из крупнейших в США. Их заставляли отращивать длинные белые дреды, чтобы усилить экзотичность, и играть на музыкальных инструментах( братья оказались необычайно чувствительны к музыке и могли с лету повторить любую услышанную мелодию). Они выступали перед огромными аудиториями, включая Мэдисон-сквер-Гарден в Нью-Йорке и даже Букингемский дворец в Лондоне, где их представляли как диковинку для английской элиты. Однако за кулисами братья жили в условиях, близких к рабству, полностью завися от своих антрепренёров.Естественно никакого образования братья не получили, денег им так же не платили можно сказать что работали они за еду. Цирки уродов в начале XX века были прибыльным бизнесом, но для артистов, таких как Мьюз, они часто означали эксплуатацию.

Поворотный момент в жизни братьев наступил в октябре 1927 года, когда цирк приехал в Роанок, штат Вирджиния, недалеко от их родного города. Харриетт Мьюз, не прекращавшая поиски сыновей почти 30 лет, узнала о шоу с "Посланцами с Марса" и пришла на представление. Увидев Джорджа и Вилли на сцене, она сразу их узнала, несмотря на изменения в их внешности. Прямо во время шоу, Харриетт поднялась к сыновьям, обняла их и объявила, что забирает их домой.

Этот момент стал сенсацией. Зрители были потрясены, а цирковые антрепренёры оказались в трудном положении. Поднялась шумиха в прессе, люди встали на сторону матери, от ее лица был подан судебный иск. Судебный процесс привлёк внимание общественности, и братья наконец вернулись к матери.

Джордж и Вилли не смогли адаптироваться к нормальной жизни, так как кроме цирка они не знали другой жизни, они решают вернуться обратно. Они продолжили выступать как Эко и Ико, но теперь с контрактом, который гарантировал им оплату и лучшие условия. В 1930-х годах они гастролировали по Европе, Азии и Австралии, выступая перед королевскими семьями и высокопоставленными лицами. Их популярность достигла пика, и они стали одними из самых известных артистов цирка уродов своего времени.

Братья также начали поддерживать свою семью финансово, отправляя деньги домой. На эти деньги их родители купили небольшую ферму и постепенно выбрались из нищеты.

Джордж Мьюз умер в 1971 году, а Вилли, прославившийся как один из долгожителей, ушёл из жизни в 2001 году в возрасте 111 лет. Их жизнь после цирка была скромной, но они оставались близки с семьёй и гордились тем, что смогли преодолеть все трудности.

Всем спасибо, кто прочитал. Подписывайтесь будет интересно.

Еще есть группа в вк https://vk.com/club230098140 - где статьи выходят чуть раньше, есть короткие посты, и просто исторические фотографии.