За пьянку — к ответу.

Заседание Губ. КК. сегодня носит необычайный характер. К ответственности привлекаются более 20 человек.
Характер обвинения у всех однородный: — оштрафован за появление в нетрезвом виде в общественном месте.
Все о своем проступке рассказывают по-разному.
— Ничего этого не было — все это по злобе на меня наговорили, — пробует отрицать свою вину один.
Не все ли равно, отчего пьян.
— Да не вино я пил-то, а пиво, — говорит другой.
— Ну, если ты дискредитируешь партию, появляясь пьяным, да еще в уездном городе, где каждый коммунист на виду, — то это все равно отчего ты пьян: — от вина или от пива, — вставляет тов. Григорьев.
Один за другим рассказывают свои «истории» следующие…
— Ну, как ты думаешь, что мы должны с тобой сделать, если ты еще раз по пьяному делу к нам засыпешься? — спрашивают одного из рабочих.
Он хмурится и молчит.
— Ну, что ж — ты?
— Тогда, конечно, должны меня осудить, — нерешительно произносит допрашиваемый.
— Ну, а теперь, что же тебя поблагодарить что ли?
— Вот, товарищи, не буду я больше. Слово даю.
— Ты это запиши ему в личное дело, что он слово дает, — обращается председатель к секретарю.

Кому много дано, с того больше взыскивают.

Но вот — квалифицированный рабочий, в партии с 20 года, с него спрос строже.
— Как же это ты в одном белье в милиции очутился?
Не успевает ответить, ему вопрос:
— Газеты читаешь? Чем занят по вечерам, какую работу несешь в ячейке?
Сознания мало, потому и пью.
Другой малограмотный рабочий, партиец с ленинского призыва, искренно сознается:
— Пить буду, потому работа у меня такая — водопроводчиком, и воде всегда. А вот милиции опасаться теперь стану.
— Так, значит, не будешь пить в общественных местах только из боязни милиции?.. А если дома вместо того, чтобы газету почитать — пить будешь, — это для партии хорошо?
— Товарищи, не могу я сейчас совладать с этим. Чувствую — еще сознания во мне мало. Вот теперь назначен в школу. Поучусь, может и вовсе от вина отвыкну…
Все рассказы, как две капли воды, похожи друг на друга…
— Дело было в получку. Шли с приятелем домой, или встретил приятеля по дороге, или родственник приехал, который «от роду не пробовал русской горькой, ну, и зашли…». Из пивной вышел, как будто не пьяные, а так на-весело… Идешь, а тебе вдруг говорит милиционер: «Вы гражданин не в своем виде». Ну и штраф.
— Что ж, будешь еще пить?
— Нет, что вы. Итак 2-х рублей штрафных до смерти жалко: — дочь, небось, ребят четверо, лучше им бы пошло…

«Русско-горьковское просвещение».

— Ты где же работаешь? — обращаются к одному.
— Я завклубом.
— Завклубом? Это так-то ты рабочих просвещаешь. Нечего сказать хороший просветитель!
— Да, я первый раз и то случайно…
— Первый раз! А ты знаешь, что с этого первого раза вся твоя работа и все уважение к тебе — насмарку?
— Нет, товарищи, я своей работой этот проступок заглажу…
Пробуют некоторые свалить на семейные неурядицы.
Жена зудит, ссоры, неприятности… Ну, и выпил.
— Ты член партии?
— Да.
— Что же, кроме семьи у тебя есть какие-нибудь интересы? Или у тебя семейная жизнь — главное, а остальное все трын-трава?

Теперь от детей стыдно…

Но вот уже пожилой рабочий. При каждом вопросе нервно вскакивает, волнуется и в конце, подрывным голосом, чуть не со слезами просит:
— Прошу я, товарищи, не исключайте меня из партии! У меня детей пятеро. Двое активных комсомольцев и двое пионеров. От них стыдно будет. Прошибся этот раз: вижу теперь, что за эту промашку стыдно в глаза детям смотреть.
— Помни, что ты старый партиец и детям пример даешь. Хочешь, чтобы они были революционерами, передовыми работниками, а не пьяницами, — сам должен не пить.
У другого старого партийца с горечью вырывается:
За маленькой ошибкой всей работы не видно.
— Что же это, товарищи, маленькую ошибку сделал и то ее видят. А работы моей не видно. А ведь я в голод семью бросал и работал по чрезвычайной топливной кампании, заготовку из рук не выпускал.
— Это, друг, не оправдание. Во имя старых заслуг авторитет партии подрывать не дозволено.
Но таких двое — трое. Остальные в партии недавно. Никакой революционной школы не прошли, нет подготовительной подготовки, слаб интерес к общественной жизни, до вдобавок по ячейкам никакой работы не ведут.
Неожиданно на заседание приходит секретарь Губкома тов. Кабанов. Ему предоставляется слово.
Начинает строго:
— Вы, может, думаете, какая это дескать, вина — выпить стаканчик. Что мы, де, рабочие, а с рабочего места не спросят.

Наша опора должна быть крепкой.

А на кого мы опираемся, как не на рабочих? По ком о нашей партии судят? По рабочим — партийцам, которые на виду у остальных рабочих. Ответственные то у нас на счету. Плох ответственный — переменим, другого выдвинем. А уж рабочее нутро должно быть крепко, его не переменишь, на нем власть наша держится.
Теперь нам предъявляют требования куда сложнее прошлогодних и третьетегодних.
От нас требуют культурной работы и культурного руководства.
А может пьяный коммунист культурно руководить то?
Потому, пьянку, это надо бросить или мы вам скажем: вам со штрафной ротой не по пути.
Пусть партия будет меньше, но крепче по качеству. А предпосылки для создания этого качества у вас у всех есть. Вы по 15, 20 лет в звании потомственные пролетарии. Дело только в том, чтобы набраться силы и вырвать из мозга тот яд, которым раньше вас отравляли.
— Кончить это надо! — обрывает свою речь тов. Кабаков.
— Да разве мы какие бесчестные или воры, что в партии нам не место? — с обидой задает вопрос один из рабочих.
Отвечает тов. Григорьев.
— Наша партия собирает вокруг себя не только честных людей, но нам нужно, чтобы эти честные люди были нашими идейными соратниками, передовыми борцами, а не обывателями, охочими до пьянки.
Последним говорит тов. Денисов.
— И мы ведь на заводе работали, да еще в какое время. Подпольную организацию строили. Все видали, и голод, и тюрьму, а вон шли же в кабаки.

_____

После совещания объявляется решение: 4 исключены (пьянка с нэпланами, систематическая пьянка, пьянка с подлогом денежных документов), семеро передаются в ячейки для воздействия на них товарищеским путем и остальным объявляется выговор.
М.

* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.