Пару лет назад в сети активно обсуждались старые финские фотографии с подвешенными деревьями на границе с СССР. Вот они.

Многие авторы писали огромные искромётные статьи о том, зачем финны это сделали. Самой популярной стала версия о том, что так соседи маскировали свои дороги от подглядываний советских военных. Мол наши ставили высокие смотровые вышки на границе и с них шпионили за перемещением по дорогам Финляндии военной техники. И многие тогда удивлялись финской находчивости. "Додумались же" - хвалили финнов.

Но в комментариях многие читатели подвергли эту версию беспощадной критике и к таким статьям писали очень здравые замечания.

-"Нет смысла лезть на вышку, с которой ничего толком не видно, если можно произвести разведку воздухом на самолёте" - заключали первые.

-"Какой высоты должна была быть вышка, чтобы за высоченными финскими соснами можно было увидеть дороги? Высота взрослой сосны достигает 35-40 метров. То есть вышка должна быть метров 60-70. А то и выше. Но это совершенно неустойчивая конструкция" - сокрушались вторые.

"Финляндия - страна болот и озёр. Частенько туман, а видимость оставляет желать лучшего. Да и учитывая общую границу, не проще ли было послать несколько групп разведки, чтобы выяснить расположение техники соседей?" - ставили вопрос ребром третьи.

И с этим можно только согласиться. Ну и самая главная нестыковка заключается в том, что такие деревья висели не только на границе с нашей страной, но и в глубине Финляндии. За сотни километров. Например, на подъезде к Хельсинки.

Всего было 13 дорог, которые вели в столицу. И все они были увешаны этими соснами на тросах.

Расстояние от границы СССР до столицы составляет почти 200 километров. Даже при сегодняшних возможностях видимости с высоты 10 километров (высота полёта самолёта), в лучшем случае видно на 100 километров вдаль, и то при идеальной безоблачной погоде.

Значит либо версия в российском сегменте интернета про вышки ошибочная, либо финнам жуть как нравятся подвешенные сосны над головой. А поскольку наши туристы таких художеств за всё время своих поездок в Финляндию ни разу не выкладывали в сеть, значит первое.

Но зачем финны это делали?

Подсказку нужно искать в Северной Корее. Дело в том, что корейцы очень сообразительные ребята (причём и южные и северные), и многие свои дороги ещё в прошлом веке оборудовали по обочинам огромными бетонными блоками.

Можно сперва подумать, что это для красоты, но на самом деле, в камнях есть маленький запрессованный камешек.

Если его вытащить, то блоки сойдут на дорогу и заблокируют движение танкам, машинам и практически любой грузовой технике. Это специально сделано, чтобы остановить наступление противника, преградив ему дорогу. А в это время можно успеть оборудовать боевые позиции для отражения последующей атаки.

Предположим, что финны действовали в такой же логике. Если это так, то деревья на тросах выполняли функцию камней, как из примера с Северной Кореей. Обрубив тросы, они одномоментно сбрасывали на дорогу сотни деревьев, которые просто блокировали бы проход техники.

А поскольку рядом леса, то объехать не получится. Придется разбирать и растаскивать. А это всё потеря времени и пробуксовка наступления.

Вот в чём может быть разгадка. Это объясняет и подвешенные деревья в глубине Финляндии, и все остальные замечания читателей, выдвинутые к популярной версии с вышками.

Правда есть один исторический аргумент, с которым не будет спорить ни один человек. Финляндии это не помогло. Советский Союз взял в Зимнюю все, чего требовал с самого начала. Возможно, финнам лучше бы стоило согласиться на первоначальный обмен, который предлагала Москва, чем деревья развешивать?

Большое спасибо за внимание. Дорогие друзья, приглашаем заглянуть в наш телеграм и VK. А ещё, если кому интересно, у нас есть канал по подписке телеграм+, где собраны интересные статьи, которые никогда не попадут в открытый доступ.

Всем добра.

МОСКВА, 7 окт — РИА Новости. Россия своими действиями якобы нарушает каждый из десяти принципов Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанного в Хельсинки, заявила глава МИД Финляндии Элина Валтонен, выступая на конференции Варшаве.

«Своими действиями Россия нарушает каждый из десяти Хельсинкских принципов — тех самых принципов, в разработке которых она принимала участие 50 лет назад», — сказала она.

Вот этот документ https://docs.cntd.ru/document/1901862

Странно, что о Югославии она не вспомнила....

https://www.dp.ru/a/2025/10/03/uhod-iz-rossii-stal-boleznenn...

Согласно отчётности компаний, с 2022 года Bonava ежегодно недосчитывалась порядка 6–7 млрд шведских крон выручки (1 шведская крона — это чуть меньше 0,1 евро) и фиксировала убытки. Финская YIT за 2023–2024 годы потеряла около 600 млн евро выручки и из прибыльной компании превратилась в убыточную. В совокупности девелоперы лишились более 1,2 млрд евро доходов и понесли дополнительные убытки в размере около 164 млн евро.

Ситуация в Bonava

Bonava долгие годы была одним из самых узнаваемых брендов на петербургском и московском рынках жилья. Российские проекты составляли значительную часть её портфеля и приносили весомую долю выручки. В 2022 году компания приняла решение о полном уходе, и уже в 2023–м финансовые отчёты отразили последствия: выручка упала почти вдвое. Для компании, выстраивавшей стратегию на росте, это стало серьёзным сигналом: бизнес после ухода из России оказался не способен быстро компенсировать потерянные объёмы.

Как отмечают специалисты, Россия была для Bonava одним из самых ёмких рынков. После ухода компания вынуждена была сосредоточиться на Германии, Швеции и других странах Северной Европы, где конкуренция выше, маржа ниже, а циклы строительства и продаж более протяжённые. В итоге Bonava попала в ловушку: резкое падение объёмов совпало с ростом затрат, что сделало убыточными даже те проекты, которые ранее выглядели прибыльными. В 2025 году наметились первые признаки стабилизации: в I квартале продажи почти удвоились, а операционная прибыль выросла более чем на 170% в годовом исчислении. Впрочем, до восстановления докризисных масштабов бизнесу ещё далеко.

Что делает YIT

Финская YIT оказалась в ещё более сложной ситуации. В отличие от Bonava, компания традиционно имела диверсифицированный портфель, включавший проекты в Скандинавии, Центральной и Восточной Европе. Однако именно российское подразделение долгое время оставалось одним из крупнейших и обеспечивало высокую выручку. После ухода из России YIT столкнулась с цепной реакцией проблем: рынок Финляндии показал спад, а попытка удержаться в Норвегии и Швеции завершилась решением о закрытии операций и реструктуризации бизнеса.

Финансовые отчёты YIT за 2024 год фиксируют падение выручки и 112 млн евро чистого убытка. Основной удар нанесли расходы на закрытие проектов в Норвегии и Швеции, списания активов и издержки трансформационной программы, которые суммарно превысили 45 млн евро.

В 2025 году начались первые признаки стабилизации. По итогам первого полугодия компания зафиксировала выручку 798 млн евро и вышла в плюс по операционной прибыли — 13 млн евро против убытка 51 млн годом ранее; чистый убыток составил 18 млн евро. В квартальных отчётах отмечается, что сегмент жилого строительства в Центральной и Восточной Европе стал новым драйвером роста: здесь продажи растут, а маржинальность выше, чем на домашнем рынке Финляндии. Руководство YIT прямо заявляет, что уход с ряда рынков был болезненным, но необходимым шагом для долгосрочной конкурентоспособности.

Как скандинавы приходили в Петербург

YIT вышла на рынок жилищного строительства России в 1997 году, приобретя петербургского застройщика "Лентек". Позднее региональные представительства компании были открыты в Москве, Екатеринбурге, Казани, Ростове–на–Дону и Тюмени, однако ключевым регионом оставалась Северная столица, где YIT построила и сдала 18 жилых комплексов, ещё пять оставались в стадии строительства.

Nordic Construction Company (NCC), позднее переименованная в Bonava, вышла на петербургский рынок в 2006 году. Компания приобрела участок рядом с Удельным парком в Приморском районе, где реализовала проект "Шведская крона", впервые применив в Петербурге технологии рекуперации воздуха и другие "зелёные" решения. В дальнейшем девелопер построил ЖК "Эланд" в Мурино и жилой комплекс средней этажности Grna Lund во Всеволожске. В 2016 году Bonava начала возводить свой самый масштабный проект в Петербурге — Magnifika на территории бывшего завода "Знамя труда". Достроить его компания не успела. На момент ухода в портфеле Bonava было шесть перспективных проектов в Петербурге общей площадью 5,71 га и объёмом 76,6 тыс. м2 жилья.

На начало марта 2022 года в стадии строительства у Bonava в Петербурге находилось 81,2 тыс. м2 жилья, а у YIT — 84,6 тыс. м2.

При этом если YIT удалось достаточно быстро договориться о продаже своего бизнеса — уже в апреле 2022 года компания объявила о сделке с группой "Эталон" за 50 млн евро, — то продажа активов Bonava затянулась до октября 2023 года. Сначала компанию за те же 50 млн евро приобрела армянская компания Star Development LLC, а в ноябре активы скандинавского девелопера перешли к конечному владельцу — группе компаний "ФСК" Владимира Воронина.

Разнится и судьба объектов бывших скандинавских застройщиков. Если "Эталон" просто достроил полученные от YIT дома, то ФСК продолжает испытывать трудности с проектами, доставшимися от Bonava. Как рассказали "ДП" участники рынка, изначально девелопер планировал создать на базе активов Bonava новый бренд для работы с бизнес–классом в Петербурге. Однако к моменту входа ФСК в компанию от прежнего коллектива практически никого не осталось и в распоряжении девелопера оказались только земельные участки. В итоге их начали активно продавать. Так, в начале лета была продана последняя очередь квартала Magnifika — Legende. Сейчас в завершающей стадии находятся переговоры о продаже оставшихся проектов скандинавского девелопера.

Таким образом, последствия ухода с российского рынка для скандинавских девелоперов оказались двойственными. С одной стороны, компании смогли избежать юридических и репутационных рисков. С другой — их финансовые показатели резко ухудшились и до сих пор ни одна из них не вернулась на траекторию роста, сопоставимую с уровнем до 2022 года.

Он бегло осмотрел документ и с лёгкой улыбкой сказал:
— Everything is fine. You may go on your way.

Я выдохнул и радостно заспешил прочь. Меня официально пропустили. В то время как в России против меня было возбуждено уголовное дело по экстремизму, я, обхитрив всех, ускользнул. Не верилось, как ловко мне это удалось. Я чувствовал себя невероятным счастливчиком и гордился собой.

Это была моя уникальная, единственная победа: забрать российский паспорт у следователя и долететь до Краснодара. А затем — получить загранпаспорт и, пролетев семь тысяч километров, оказаться в Финляндии. Как же всё удачно сошлось! Это ощущение спасённого и редкого успеха не приносило эйфории — лишь спокойную собранность. Паники больше не было. Всё самое сложное, казалось, позади.

Я купил билет на автобус. В дороге жадно смотрел в окно, пытаясь впитать пейзажи новой страны. Хотел уловить запахи, но кроме морозной прохлады — ничего. Я ехал навстречу новому этапу — в Хельсинки.

Однако, оказавшись на центральной площади, я вдруг перестал замечать детали. Ожидание шумного европейского города сменилось странной, почти безлюдной тишиной. Я не обращал внимания ни на цвет зданий, ни на ветер, ни на отсутствие гудков машин. Вокруг больше ничего не существовало, кроме одной цели — найти полицию и запросить убежище.

Я лихорадочно искал взгляды людей в форме. В голове стучало: «Где полиция? Я же в центре города! Это столичная станция. Здесь должно быть много полицейских. Но я не вижу никого. Что за чёрт?»

Обойдя всю станцию вдоль и поперёк, а также её окрестности и площадь, я решился обратиться к таксисту. Заглянув в окно припаркованного автомобиля, сказал:
— I need to go to the police station.
— «15 euro», — хладнокровно ответил он. Без лишних слов, чистый расчёт.
— Ok, — сказал я.

Эти пятнадцать евро, отданные за короткую поездку, стали неожиданной, но необходимой тратой — пожалуй, одной из самых логичных в тот день. Буквально через пять минут мы уже были у полицейского участка.

Взяв номерок в очереди, я погрузился в сосредоточенное ожидание. Внутри было тихо. Ни запахов, ни звуков — всё чисто и нейтрально. Я сидел молча, уставившись на табло, мысленно прогоняя английские фразы. Впервые за долгое время действовал не в панике, а в ясности.

Зал ожидания был пуст. Кого или чего я ждал — не понимал. Когда загорелся мой номер, я подошёл к появившемуся офицеру. Он жестом указал мне на дверь и пригласил пройти в кабинет.

— A criminal case was opened against me, and that's why I fled Russia. I want to seek political asylum here, — произнёс я, стараясь говорить чётко, помогая себе телефоном и переводчиком. Такой уровень английского мне был знаком. Я понимал, что говорил, но всё равно слегка волновался — не был уверен, что меня поймут. На английском я не общался давно.

Офицер выслушал меня, задал пару уточняющих вопросов — без эмоций. Он действовал машинально, следуя инструкции, как продавец на кассе. В его взгляде не было ни недоверия, ни сочувствия — лишь безразличная рутина. Очередной проситель.

Но я чувствовал себя не очередным. Перед ним сидел человек, против которого в России возбуждено уголовное дело. Буквально преступник. Экстремист. И всё же — вместо того чтобы арестовать, он, по инструкции, пытался мне помочь.

Через пару минут офицер протянул мне карту и бумажку с адресом: центр для беженцев.
— You go here, — сказал он коротко.

Для него — пять минут работы. Для меня — новая жизнь.

Теперь у меня был адрес, где меня ждали. И, пусть хрупкая, но надежда.