Девушка обвела вокруг пальца опасного преступника - Джанетт Тамайо
Дело Джанетт Тамайо, девушки, которая обманула преступника и спаслась из его плена...
Дело Джанетт Тамайо, девушки, которая обманула преступника и спаслась из его плена...
— Как стричься будем? — уже второй раз спросила Аня у сидевшего в кресле мужчины. Он пристально смотрел на ее отражение в зеркале и молчал. — Покороче, или просто форму сделать?
Она немного взъерошила его светлые волосы, прикидывая будущую стрижку. Вместо ответа странный человек достал из внутреннего кармана пиджака стопку фотографий и стал выкладывать на стол. С карточек на Аню смотрели двенадцать женщин: совсем седых, взрослых или очень молодых. Одной, со смешными белыми кудряшками, на вид было лет семнадцать.
— Кто это? Зачем вы мне это показываете? — девушка отшатнулась от стола.
— Следователь по особо важным делам Кораблев, — мужчина показал удостоверение. — Вы, Анна Михайловна, можете помочь.
— Чем? Разве что постричь вас, если хотите. Кто эти женщины?
— Они стали жертвами преступника, которого я ищу. Он не просто убил, но и сжег тела. Следствие ведется всеми способами, даже, как бы это сказать, неоднозначными.
— Я вас не понимаю.
Ледяные глаза следователя сверлили Аню.
— У меня есть сведения, что месяц назад вы помогли найти ребенка, который чуть не утонул в болоте. Ночью. Вы были без карты, но вам приснился сон.
— Теперь следствие собирает нелепые слухи? Мальчика и без меня бы нашли. Это просто совпадение.
— Поймите, Анна Михайловна, мы просто пытаемся собрать по кусочкам информацию. Любыми способами. Если вы сможете… увидеть что-то об этом преступнике, то очень нам поможете, — Кораблев улыбнулся натянуто, одними губами, но и это стоило ему больших усилий. — А еще, говорят, что после ваших стрижек, даже на лысине начинают расти волосы.
Аня аккуратно закрепила косу резинкой и провела рукой по черным волосам тети Тони.
— Ты даже не начинала седеть, так что не говори больше о «конце» или что ты там удумала!
Пожилая женщина, на лице которой не было почти ни одной морщинки, привстала на кровати. Ее черная кошка запрыгнула на постель и, мурлыча, начала тереться о руку хозяйки.
— Анюта, пожалела бы ты меня. Я устала, мне много лет. Хочу уйти, да не могу. Вот если бы ты согласилась взять ее…
— Даже не думай! — отрезала девушка. — Дело не в какой-то особой силе, а в тебе самой. А я не такая.
— Конечно, такая! Все, как я тебя учила, делаешь, получается. Травки тебя слушают, руки золотые, живые, и через сны тебя род всегда предупредит. С моей силой ты смогла бы намного больше!
Аня только улыбнулась и чмокнула тетю в макушку.
А ночью пришел сон. Женщины, похожие на тех, что были на фотокарточках, шли в хороводе вокруг костра. Потом одна из них, самая молодая, вскинула руки, перекувыркнулась и прыгнула над костром белой кошкой. Но, не допрыгнув до земли, сорвалась в костер, который вдруг стал, как огненный пес, кидаться на каждую из хоровода. Аня проснулась, тяжело дыша, и набрала номер следователя:
— Почему вы мне не сказали? — спросила она, как только Кораблев взял трубку.
— Что не сказал?
— Эти женщины, они были… не такими, как все. Они ведь занимались «колдовством», или что-то вроде того?
— Наш маньяк так и решил, что это «ведьмы». Только все уже закончилось.
— Вы его поймали?
— Сам пришел, «охотник на ведьм». Совесть замучила. Там для психиатров случай: «белочка», как минимум. Экспертиза покажет. Так что, спасибо, больше мы вас не побеспокоим! — А потом шепотом, добавил. — И о вашей силе никто не узнает.
— Да нет у меня никакой силы! — хотела выпалить Аня, но Кораблев уже сбросил вызов.
Целую неделю Ане почему-то не давала покоя мысль, что арестовали не того. Она полезла в Интернет. В новостях несвязно писали о найденных телах, «мести ведьмам». Девушка стала просматривать форумы, где общались женщины, занимавшиеся магией. Верила ли она сама в существование чего-то «сверх»? Аня с детства видела, как тетя лечит людей, проводит ритуалы, но всегда списывала тетины дела на ее неравнодушие к людским бедам. «Хороший психолог и женщина с сильным характером» — так сказала бы она о тете Тоне. Да, Аня видела сны. Но что сны, как не ответ, который мозг выводит из всей кучи информации, увиденной за день?
Однако на форумах женщины думали иначе. Вера в магию, светлые и темные силы, сочилась из каждой строчки. В одном из таких сообществ Аня прочитала, что некто Кассандра ищет свою недавно пропавшую сестру. Тут же портрет для поиска — смешливое, почти детское лицо с белыми кудряшками — оно было на одном фото из тех, что показал ей следователь. Аню окатило холодной волной, когда она еще раз внимательно прочитала объявление о пропаже.
Кораблев зашел в салон в тот момент, когда Аня готовилась закрываться.
— Я не помешаю, Анна Михайловна? Это займет минуту.
— Добрый вечер. Я думала, что следствие больше не ведется. Или появилась новая информация?
Следователь не ответил.
— Но раз вы здесь, можно мне еще раз посмотреть на фото?
Он протянул стопку карточек. Аня медленно просмотрела каждую, пока не дошла до снимка самой юной жертвы.
— Вот эта девушка.
— А что с ней?
— Вы показали ее фото в прошлый понедельник, а девушка пропала только во вторник. Почему же она уже была среди жертв? И тот мужчина, он ведь оговорил себя? Зачем?
Следователь рассмеялся.
— Как много вопросов, Анна Михайловна. Даже, если вам, как ведьме, недодали сил, то логикой не обделили. А с «маньяком», да, промах вышел. Бывает, нового найдем. — Он пожал плечами и подмигнул девушке. — А знаете что? У меня ведь еще одно фото есть.
Кораблев протянул Ане фотокарточку. Со снимка на девушку смотрела она сама. Аня медленно попятилась, а следователь вернулся к двери и закрыл задвижку.
— Тетя мне рассказывала о таких, как вы. Охотники, которым все равно, чем занимается знахарка, травница, ведунья. Вам не терпится перебить и сжечь всех. Даже молодых девочек и беззащитных старух.
— Ведьма не бывает беззащитной. Только пока силу по роду не возьмет. Ты вот тоже отказываешься от теткиной. Значит, я успел вовремя, — Кораблев решительно пошел к Ане, в руках блеснула леска.
Девушка сделала шаг назад, щелкнул выключатель и салон погрузился во тьму.
— Вот дурочка! Думаешь, я тебя не найду?
— Главное, чтобы они тебя нашли, — Аня встала в круг из соли, насыпанной на полу, и тихо зашептала.
Следователь обнаружил, что стоит в середине пентаграммы, вычерченной на паркете какой-то жидкостью. Аня читала громче и решительней, в углу что-то закопошилось. Кораблев хотел сделать шаг в сторону, но невидимая сила толкнула его обратно. Маленькая, черная, фырчащая тень забралась по штанам. Потом еще одна, и еще. Мужчина пытался скинуть с себя существ, но они крепко держались за одежду, кожу и волосы, пощелкивая зубами. Следователь закричал, а Аня зажгла свечу и поднесла ее к масляной пентаграмме на полу.
На следующий день хоронили тетю Тоню. Она ушла спокойно, с улыбкой, после того, как услышала от племянницы заветное «да» и передала ей силу, скопленную за длинную жизнь. Попрощаться с ведуньей собралось, кажется, полгорода — все, кому она помогла когда-то. В толпе то и дело проскальзывало: «Слыхали? Следователя-то нашли. Живой, только не помнит ничего. Все про лярв каких-то причитает, болезный. Говорят, умный был мужик, только жестокий не в меру. Ох, и натерпелись от него, а теперь, как котенок».
К Ане подходили люди, каждый со своей просьбой. Она кивала, грустно улыбаясь. И черная кошка крутилась у ног новой хозяйки.
В то утро Катя говорила с братом в последний раз. Мальчик исчез, и для всей семьи Воронецких солнечный май превратился в мрачное, черное наваждение: полицейские, расспросы, деланое и искреннее сочувствие, бесчисленная расклейка объявлений, нескончаемые сайты о пропавших и много-много слез.
Было известно, что Сережа вернулся из школы, разогрел и съел обед, оставил рюкзак и пошел гулять с Юлей Чиреньковой, его лучшей подругой еще с детского сада. Они, как обычно, бродили по округе до шести вечера, попрощались у подъезда девочки, и больше мальчика никто никогда не видел.
Май сменился июнем, затем – июлем, а Воронецкие продолжали жить во мраке черной весны, избегая друг друга и квартиры, где в огороженной шкафом-стенкой части большой комнаты был альков Сережи. Отец снова стал ездить в командировки, мать набирала все возможные дежурства, а Катя всерьез занялась подготовкой к поступлению – сама нашла нескольких репетиторов и зарылась в книжки. С началом учебного года она переключилась на школьную программу, хотя в десятом классе, казалось, даже учителя не относились к образовательному процессу серьезно.
Черная весна поглотила все лето и растянулась до конца осени, но к началу зимы над семьей пропавшего мальчика стали изредка проглядывать неуверенные теплые лучи, что светят тем, кто нашел силы жить дальше.
Охладев к учебе и сблизившись с Игорем, не самым популярным парнем в классе, который оказался довольно прикольным как друг, Катя чуть ли не поселилась в торговых центрах. Каждый день после школы она шла в один из трех любимых и торчала в нем почти до закрытия. Часто ей компанию составляли подружки, иногда Игорь, но и в одиночестве она находила, чем себя занять, возвращаясь в тихую, часто пустующую квартиру только для сна.
В конце апреля родители Кати начали заниматься какими-то юридическими делами, связанными с приближающейся годовщиной, если это слово вообще применимо к пропавшим без вести. Наблюдая за ними, девушка вдруг осознала, что все последние месяцы солнце светило лишь ей, а мать с отцом так и остались в вечной темноте прошлогоднего мая. Катя безуспешно пыталась как-то помочь им, отвлечь, а в итоге сама заразилась болью, с которой, как она думала, уже распрощалась.
Хотя мысли о братике часто мучили ее, откликаясь на любые события, девушка была полна решимости бороться с унынием.
Когда Игорь предложил однокласснице прогулять контрольную по геометрии и пойти в кино, Катя, не раздумывая, согласилась. Фильм оказался невероятно глупым и плохо сделанным фэнтези, парочка громко смеялась и подтрунивала над его нелепостями как во время сеанса, так и после.
– …Когда появился дракон… – давился смехом Игорь, присаживаясь напротив с подносом в руках. – «Ты мой сын!» Ахахаха! Откуда? Почему? Как?!
– По крайней мере, было неожиданно, – заметила Катя, макая картошку в соус. – Что огромный плюс, ведь фильм собрал все клише на свете, но так и не понял, что с ними делать. Взять того парня, стереотипного «не такого, как все». С чего он вдруг заметил тролля? У него-то драконьего родства не было! Просто взбесило! И этот тупой трюк повторяется из раза в раз, будто других завязок нет.
– Ха! Не «тупой трюк», а классика! Хорошо аргументированная, между прочим, если копнуть. Credendo vides. Ты видишь потому, что веришь. Фразочка тоже из второсортного кинца, но неплохо объясняет, почему с всякими мечтателями творится всякое. О! В ужастиках про вуду такая штука тоже встречается. Типа жертву возможно проклясть только после того, как она поверит в темную магию. Кать, ты чего?
Девушка вытерла слезы.
«Да что же это такое?! Теперь и на людях плачешь? Год прошел. Год! Возьми себя в руки!»
– Ничего. Извини. Я сейчас.
Она побежала в туалет умываться. Ее растрогали заумные рассуждения о какой-то фантастической чуши: Серый все время так делал. Он мог часами сравнивать сказки между собой или даже рисовать схемы, чем русалки из одних игр отличаются от русалок из других. Если кто-то, кроме Игоря, и слышал о теории, что не верящий в сверхъестественных существ не может их видеть, то только Сережа.
Девушка уставилась на отражение своего красного лица в растекшейся туши. Как же мелкий сказал? И был таким серьезным. Ее еще смутило, что он использовал именно эти слова, говоря о том, что увидь она, как кот терзает уродца, то без всякого отвращения тоже кинулась бы на помощь. Что же…
«Ты просто не видела. Не МОГЛА видеть».
Есть ли шанс, что тем утром Серый подразумевал что-то вроде кридендо штуки? Он точно захотел бы обсудить «волшебное создание» с особенным, «способным видеть» человеком и, возможно, что-то предпринять.
«Нет, чушь какая-то. Глупо пытаться. С Юлей много раз говорили… Хотя о фантастических тварях ни полиция, ни родители у нее стопроцентно не спрашивали… А вдруг это та самая единственная зацепка, которая поможет поставить точку? Которая сделает маму и папу прежними…»
У Кати не было телефона Юли Чиреньковой. Можно было связаться с ней через соцсети, но Воронецкая не представляла, каким образом уговорить девочку встретиться. Она бы на месте Юли увиливала любыми средствами. Подойти к ней в школе? После прогула возвращаться туда желания не было, а ждать до завтра не было терпения.
Поэтому девушка решила просто подкараулить пятиклассницу у подъезда, хотя и не знала, сколько у той уроков и как долго предстоит ждать.
Следующие несколько часов Катя просидела на детской площадке у дома Чиреньковой, постепенно примерзая к скамейке. Сообщения с назойливыми расспросами от Игоря вначале помогали скрашивать время, а потом стали откровенно злить. Да, она ушла, не попрощавшись, но ведь потом отписалась, что возникли срочные дела. Чего он докопался?
Девушке оставалось только набраться терпения и надеяться, что холодный ветреный апрель, который не спешил радовать людей ясным небом, но и осадками не досаждал, сегодня не решит выплеснуть на нее всю месячную норму дождя.
Наконец, уже не чувствующая пальцев Катя заметила Юлю. Девочка шла одна, смотря под ноги и держась за лямки большого рюкзака. Интересно, были ли у нее друзья, кроме Сережи? Как она перенесла все это? Кате вдруг стало очень неловко: она никогда не задумывалась о переживаниях маленькой Чиреньковой.
Девочка прошла еще несколько метров и повернула к подъезду, и Воронецкая, злясь на себя и жутко стыдясь своего эгоизма, все-таки окликнула ее.
– Юль, постой! – Катя подошла к девочке. – Привет.
– Привет, – тихо ответила пятиклассница, глядя на свои цветастые резиновые сапоги.
Воронецкая вдруг поняла, что за несколько часов не попыталась придумать, как начать разговор.
– Как дела? – спросила она.
Юля пожала плечами.
– Нравится учиться? – улыбнулась Катя, чувствуя себя идиоткой.
Девочка подняла на нее голубые удивленные глаза:
– Ты чего-то хочешь?
Воронецкая продрогла до костей, но от этого вопроса будто мгновенно покрылась потом.
«Какая умная. Мелкий не дружил бы с дурой. Ух. Сейчас или никогда. Серый называл ту тварь «Она». Точно».
– Я хочу поговорить с тобой. О ней.
– Что? – голубые глаза стали еще больше.
– О Ней, – повторила Катя с нажимом. – Я тоже Ее видела. Ведь Сережа, – Катя запнулась, – Сережа наверняка тебе о Ней рассказал в тот день.
Юля заметно побледнела, а Катя показалась себе омерзительным человеком. Она же сейчас попросту пугала ребенка!
– Вы Ее обсуждали? – все же не отступила девушка. – Вы поняли, чем Она была?
– Я не знаю, о чем ты! Мне надо идти! – Девочка развернулась и побежала бы к подъезду, если бы Катя резко не схватила ее за руку.
– Стой! Пожалуйста! Мне нужно знать!
– Отпусти! Я буду кричать!
– Мне нужно знать!
– Мне больно! – взвизгнула Юля.
Пальцы Кати разжались, ноги подкосились, и она расплакалась. Не было никакой зацепки. Была только шестнадцатилетняя дылда, наоравшая на ребенка.
«Дура! Сама же себя довела! Теперь еще и рыдаешь, как ненормальная, и успокоиться не можешь! Да что с тобой не так?!»
Словно где-то очень далеко раздался писк домофона. С трудом оторвав ладони от лица, Катя с удивлением обнаружила, что Юля не спряталась в подъезде: она стояла в проеме, схватившись за дверь.
– Не плачь, пожалуйста, – тихо попросила девочка. Она смотрела на Катю с жалостью. – Я не могу. Это секрет.
У Воронецкой мгновенно кончились слезы. Угадала. Что-то все-таки случилось в тот день. Сейчас было важно не оттолкнуть Юлю.
– Но я же тоже Ее видела, – начала Катя ласково. – Поэтому это мой секрет с Сережей в той же степени, что и твой с ним. Только у меня не было возможности обсудить Ее с моим братом. Юля, пожалуйста. Мне важно сохранить то, что у меня от него осталось.
Девочка переминалась с ноги на ногу, на маленьком круглом личике медленно проступала решимость. Юля открыла рот, но потом ее глаза расширились, она пискнула и скрылась в подъезде, захлопнув дверь.
Промедлив пару секунд, Катя обернулась. Несколько мамаш, сидевших на лавочке на детской площадке, уловили ее взгляд и сразу обратились друг к другу: видимо, они следили за школьницами после крика Чиреньковой. Совсем маленькие дети в толстых, заляпанных песком комбинезонах играли вокруг качелей; на низкой оградке, окружающей площадку, устроилась парочка голубей; вдоль дома шла по своим делам кошка, иногда недовольно оглядываясь на компанию десятилеток, отстающую от нее на пяток метров.
У тут Катя увидела его – типа, идущего от остановки. Вроде бы обычный мужик: в очках в роговой оправе, с залысинами на лбу, в куртке с грязным воротником, но интуиция подсказывала девушке, что с ним было что-то не так. Он буквально испускал злобное напряжение. Стараясь не перейти на бег, Воронецкая поспешила домой.
Но, оказавшись в пустой квартире, девушка поняла, какую глупость совершила: теперь подозрительный тип мог догадаться, где она живет.
Прижавшись спиной к закрытой двери, Катя грызла ноготь и пыталась придумать план. После появления напугавшего Чиренькову мужика все сомнения улетучились – девушка была уверена, что идет по верному пути и вот-вот с помощью Юли разгадает тайну случившегося с младшим братом.
Подумав, Катя решила написать обо всем Игорю. Две головы лучше одной, а она заодно сможет несколько раз перечитать перед отправкой длинное сообщение и убедиться, что все это не выглядит бредом сумасшедшего.
Девушка выуживала из памяти образ мерзкого животного и никак не могла вспомнить детали, кроме той, что тельце вызывало резкое отвращение, когда неожиданно пришло сообщение от Юли.
Увиденное в столбце переписок начало текста «Пожалуйста, удали, как…» – заставило сердце Кати заколотиться с такой частотой, будто она секунду назад установила рекорд в стометровке. Воронецкая открыла сообщение July Cherry.
«Пожалуйста, удали, как только прочтешь. Это был их секрет. И они не простили Сережу за то, что он раскрыл его мне. Ты видела ее. Мы решили, что она фея. Никому никогда ничего не рассказывай. Иначе они и тебя заберут. Мы похоронили ее в тайном месте».
Катя перечитала сообщение несколько раз, пытаясь понять его смысл.
«Мы решили, что она фея».
Как дети могли принять ту тварь за фею? У нее что, еще и крылья откуда-то торчали? Значит, это был какой-то птенец-мутант. У феи же должны быть крылья. Хотя Серый мог сказать, что в какой-то части какой-то игры феи бескрылые. И уродливые?
«Мы похоронили ее».
Получается, Сережа не выкинул тушку, а привез с собой, чтобы показать подруге. Вот почему он был такой тихий.
«В тайном месте».
Здесь все было очевидно: речь шла о кустах сирени на углу третьего дома. Можно ли придумать более подходящий склеп для феи? Серый с Юлей постоянно лазили под ветками, когда все было в цвету. О, как ее бесила любовь детей к этим зарослям, ведь ей приходилось следить за мелкими, а там даже лавочки близко не было.
У Кати защипало глаза, но она быстро заставила себя сконцентрироваться на тексте.
«Их секрет». «Они и тебя заберут».
Здесь, наоборот, очевидностью и не пахло. Идей было слишком много: от подшутивших старшеклассников, которые напугали Юлю и не имели к исчезновению брата никакого отношения, до представителей секретной лаборатории, которая располагалась недалеко от поселка, и чей опытный образец каким-то образом попал в зубы к коту.
«Кто они такие?» – написала Катя девочке и стала ждать, прохаживаясь по квартире, хватаясь то за одно, то за другое, грызя ногти и проверяя телефон каждые несколько минут.
July Cherry была в сети 20 минут назад.
Возможно, стоит выкопать останки животного и проверить, насколько они странные на самом деле? Глупо ориентироваться на секунду, которая едва осталась в памяти, и восприятие детей-фантазеров.
July Cherry была в сети 40 минут назад.
Что за мужик напугал Юлю? Прохожий? Или он, правда, следил за ними? Катя выронила ложку, которой лениво ковырялась в стаканчике пудинга. Тип мог оказаться педофилом, который поговорил с детьми, суетящимися под сиренью, подыграл их выдумкам, а потом просто подстерег Сережу! Такой сумел бы наплести что угодно и про секреты, и про волшебство!
Удастся ли ей убедить Юлю выдать типа следствию, объяснить ей, что пугающие россказни маньяка – лишь сказки, призванные заставить жертв молчать?
July Cherry была в сети час назад.
«Ну почему я не знаю ее номер?! Нужно что-то делать, иначе я просто свихнусь! Пойду и вырою эту «фею», будь она неладна! Хоть какая-нибудь ясность во всем появится!»
Полная решимости Катя вышла на балкон. Наверное, из-за общего напряжения ставшее уже привычным стальное небо показалось ей каким-то зловещим и чересчур давящим. Будто лишь тонкий белый лист отделял землю от всепоглощающей беспощадной тьмы. Редкие прохожие семенили внизу быстрыми шагами, словно боялись, что скрывающаяся чернота вот-вот раздавит их. Никто не курил в засаде и даже не смотрел в сторону ее дома.
Девушка долго рылась в балконном хламе, порезалась о гвоздь и, наконец, нашла пластиковое ведерко с вложенными в него формочками и лопатками; выбрала самую крупную из них.
«Мне казалось, она больше. Все лучше, чем копать руками».
Продолжая сборы, Катя поменяла юбку на джинсы, смыла косметику, надела некрасивую, ни разу не ношенную куртку, которую когда-то передала бабушка, и изъяла из самых недр шкафа какую-то дурацкую шапку и старый мамин шарф. Теперь она будет совсем на себя не похожа. На всякий случай. Даже если речь не о заговоре и тайных организациях, один потенциальный маньяк в роговых очках – уже повод перестраховаться.
July Cherry была в сети два часа назад.
На улице Катя старалась не вертеть головой, чтобы не привлекать внимания. Идти было недалеко, но то ли из-за промозглого ветра, быстро развеявшего дух приключений, то ли из-за яростно отрицаемой, но крепко засевшей на подкорке убежденности, что она занимается бессмысленной ерундой, которая никогда не сможет вернуть ей брата, девушка за время пути успела поменять свое решение в обе стороны несколько раз.
Глядя на жмущиеся к стене, едва умещающиеся на маленьком пятачке земли кусты сирени, Катя все же склонилась к эксгумации лжефеи.
«Будь ты Серым, где бы ты ее закопала? Конечно, между корнями центрального куста, где же еще».
Девушка вздохнула и на четвереньках пролезла под низкими ветками. Наверное, когда над головой был купол из фиолетовых цветов, это место и могло казаться волшебным, но сейчас голые ветви с только начавшими набухать почками лишь подчеркивали унылый вид пустых бутылок, окурков и каких-то бумажек. Сжав зубы, Катя начала ковырять землю пластмассовой красной лопаткой.
И тут полило! Да так, что за несколько секунд Воронецкая вымокла насквозь. Терять стало совершенно нечего, и девушка, нервно посмеиваясь над своим занятием, бесстрашно подключила левую руку к разгребанию грязи.
Катя надеялась, что десятилетние дети не смогли закопать тушку глубоко. Если вообще зарыли ее здесь.
Нащупала. Маленькое и твердое, как пластиковая игрушка, завернутое в тряпку, в которой с трудом узнавалось кухонное полотенце с едва проступающими гжельскими птичками. Взяв почти невесомый сверток, Катя грустно улыбнулась.
Что помешало бы двум фантазерам символически похоронить игрушку? Сережа был таким… таким…
Покрытые грязью пальцы медленно разворачивали истлевшую ткань, с каплями дождя на руки падали слезы. Последний виток. Глубокий вдох.
Катя уставилась на ссохшееся тельце. Недоумение быстро сменилось почти что священным ужасом. Феей девушка никогда бы это не назвала, но это было… было чем-то. Вода смывала с трупика землю и придавала тонкой мумифицированной коже восковой блеск. Дрожащими руками Катя спешно завернула нечто обратно в тряпку. Она разберется позже. Здесь слишком темно. И грязно. Может, она сейчас не в себе? Лучше даже посмотреть завтра. Такого… такого просто не бывает.
Прижимая к груди сверток, девушка выкарабкалась из кустов и, встав, поспешила домой. Ей всего-то и нужно было: пройти вдоль длинной десятиэтажки, немного срезать через детскую площадку, завернуть за угол и войти в свой подъезд. Но в тот момент это расстояние показалось Кате Воронецкой огромным. И не только из-за дождя.
Все люди благоразумно прятались от непогоды – по крайней мере, она никого не видела, – но девушка всем нутром чувствовала чей-то неотрывный взгляд. Справа за горкой мелькнула тень, на втором этаже длинного дома дрогнула штора, но там никого не было. Не выдержав, Катя бросилась бежать, то и дело оборачиваясь так резко, что мокрые волосы хлестали ее по лицу. Никого. Только мелькающие, улавливаемые лишь боковым зрением, черные тени, скользящие в серебристой стене воды, как рыбы.
Катя вбежала в подъезд, грянул гром.
Когда за спиной захлопнулась входная дверь квартиры и оба замка были закрыты, страх немного отступил. Стянув мокрые кеды и верхнюю одежду, девушка бездумно положила сверток в раковину в ванной и прошлась по комнатам, оставляя влажные следы на ламинате и включая везде свет. Было около пяти вечера, но из-за ливня в квартире царил полумрак.
Справившись с простой первостепенной задачей и создав себе иллюзию безопасности, Воронецкая «зависла», тупо уставившись на маленькие лужицы, которые медленно натекали на пол с одежды и волос. Нужно было решать, что делать дальше, но голова шла кругом от вопросов.
Что это были за быстрые тени? Были ли они на самом деле? Связаны ли они с исчезновением Сережи? Связана ли штука, теперь лежащая в ванной? Что она такое?
Поняв, что в одиночку не справится, Катя решала позвонить Игорю и попросить его приехать. После первого гудка в голове всплыли слова из сообщения Юли: «Никому не рассказывай. Иначе они и тебя заберут».
– Алло? Неужели ты хочешь извиниться? – раздалось насмешливо-жующее из динамика.
– Нет. Да. Послушай, ты можешь прийти ко мне?
– Сейчас?!
– Да… Это очень важно! – Катя медленно вышла из своей комнаты в большую, пытаясь найти хоть какую-то адекватную причину, по которой молодой человек должен был пройти три автобусные остановки в такую погоду. – Я хочу тебе кое-что показать…
– Эээ, – Игорь замолчал, но через несколько секунд выдал протяжное и глубокомысленное: – Аааа… Блин! Блин! Я бы с радостью, но, если опять прогуляю репетитора, меня реально убьют. Скажи, ээээ, а твое предложение будет действовать завтра? Или, например, ближе к девяти?
Катя покосилась на проем, ведущий в коридор, откуда ей был виден край закрытой двери в ванную. Девушка включила свет и там, но вряд ли заставила бы себя войти в эту комнату в ближайшее время. Особенно в одиночестве.
– Кааать? Ты тут? – голос в телефоне прозвучал взволнованно.
– Да, можно и к девяти, – ответила Катя после паузы. Ей с трудом удалось отвести взгляд от светло-бежевого куска двери. – Родителей сегодня нет.
В ухе раздалось глуповатое «хех», а потом Игорь выпалил:
– И ну, типа, мы официально станем парой?
– Что?
Диалог быстро прокрутился в голове и расцвел всей своей двусмысленностью. Злость и отвращение мгновенно отбросили страх.
– Я тебя не с этой целью зову, пошлый придурок! Мне действительно нужно тебе кое-что показать!
– Аааааа, – протянул Игорь. Катя отчетливо представляла, как у ее друга, имеющего, как оказалось, на нее отнюдь не дружеские виды, краснеют уши.
«Ну как же не вовремя, а!»
– Знаешь, я не уверен, что сегодня у меня получится зайти. Прости, – закончил молодой человек прохладно.
Воронецкая была в ярости:
– Конечно! Если девушке нужна помощь, то она может и подождать! А если есть возможность перепихона, то так сразу: и в снег, и в дождь, и вообще… Пошел ты! Понял?! Свободен! Без тебя обойдусь! А то обломили его, несчастного…
Игорь отключился, напоследок назвав ее ненормальной. Катя швырнула телефон в стену и расплакалась. В тот момент девушка искренне ненавидела своего друга, злясь на его мужскую природу и мелочную обидчивость, но спустя какое-то время всхлипов и шумного втягивания воздуха Катя начала понимать, что во всем виновата сама.
Во-первых, это же она так нелепо и двусмысленно вела диалог, а, во-вторых, ей бы легко удалось перевести все в шутку и замять щекотливую ситуацию вместо того, чтобы называть одноклассника придурком. Воронецкая закрыла лицо руками, и по пустой квартире разнеслось набирающее громкость поскуливание.
А уж когда пришла мысль, что она лишилась единственного адекватного варианта действий и вернулась к тому, с чего начала – то есть к полному незнанию, что делать дальше, – Катя заревела в голос, как раненый кит.
Следующий шаг пришел на ум внезапно, и девушка мгновенно перестала плакать. Вытирая сопли, Катя начала обходить комнату за комнатой, осторожно выглядывая в окна в поисках преследователя. Дождь становился тише на глазах, а холодный и мокрый мир обретал четкость. Из общей комнаты виднелась пустая детская площадка, чуть вдалеке от нее под крышей беседки столпилось много промокших людей: одни неуверенно высовывали руки под редеющие капли, другие смеялись. И никто не казался подозрительным типом, который мог быть как-то связан с останками непонятного существа, лежащими в раковине.
Дождь кончился, но небо продолжало наливаться черным металлом, и спрятавшиеся в беседке начали быстро расходиться.
Из комнаты родителей людей заметно не было. Две кошки умывались рядом с клумбой, еще одна сидела на капоте синей «Хонды» и смотрела куда-то вверх. Скорее всего, они прятались под машинами, пока шел дождь. Окна кухни с балконом выходили на ту же сторону, что и окна родительской спальни, поэтому Катя, ежась от холода на балконе и глядя вниз, мысленно обозвала себя идиоткой. Разумеется, пейзаж не изменился, только на капоте нарисовалась вторая кошка.
В проулочке, который был виден из окна ее комнаты, тоже не притаился тот подозрительный мужик и не скрывались типы в широкополых шляпах. Людей вообще не было – только трусила по лужам крупная бродячая собака, частый гость помойки у магазина. Вдруг мокрая псина остановилась, потопталась на месте и рванула прочь. Мурашки побежали по спине, но вжавшаяся в стекло Катя так и не заметила никакого движения, кроме прыгающих по веткам ворон.
Губы девушки растянулись в неуверенной улыбке.
«Какая глупость! Никогда бы не подумала, что я такая трусиха. Да еще и с настолько богатым воображением».
Катя поправила волосы и вдруг поняла, что она с ног до головы мокрая.
«Дурочка», – беззлобно сказала она самой себе и принялась приводить себя в порядок.
Переодевшись – мокрая одежда осталась лежать на полу – и высушив голову свежим полотенцем из шкафа, Катя пошла на кухню включить чайник. Проходя мимо закрытой двери в ванную, она невольно ускорилась.
«Ну сколько можно трусить? Сейчас выпьешь чаю, съешь вкусняшку, залипнешь в сериальчик, а потом зайдешь в эту чертову комнату, где при свете рассмотришь новорожденного уродца какого-то мелкого зверя. А утром просто выкинешь тельце в помойку. Оно связано с исчезновением Сережи только тем, что из-за его похорон твой брат привлек внимание какого-то ублюдка».
Чайник почти вскипел, и Катя, злясь на себя за невольное ускорение шага в коридоре, пошла в свою комнату, чтобы включить компьютер. Пока неновая железка будет загружаться, она как раз успеет заварить чай. Процессор тихо загудел, а девушка неуверенно покосилась на окно. Желая доказать себе, что бояться нечего, она подошла к стеклу.
«О как, никого нет. Какая неожиданность!»
Катя уже начала отворачиваться, когда внизу что-то мелькнуло. Приглядевшись, девушка увидела в траве полосатую кошку, которая смотрела вверх.
«Теперь ты думаешь, что она таращится именно на тебя. Приплыли».
Поколебавшись, Воронецкая открыла створку и выглянула, пытаясь рассмотреть, что происходит у самой стены.
На узкой асфальтовой дорожке между домом и газоном сидели, подняв морды, четыре кошки. Медленно засунув голову обратно в квартиру, девушка закрыла окно и задернула шторы.
«Нет. Это бред. Сдалась ты им! Кто-то, наверно, поставил птичью клетку на подоконник».
Ноги начали подкашиваться, но Катя все же решила проверить двор из окна большой комнаты. Пустая беседка. Безлюдная детская площадка, а на газоне у дома – «Мама!» – шесть, восемь, двенадцать? Серые, черные, полосатые, гладкие, пушистые – все сидят и смотрят вверх.
«Они просто пялятся на небо. Не на тебя. Может, там птицы беснуются? С ними в непогоду чего только не случается».
Ноги совершенно не слушались, с трудом отрываясь от пола; руки болтались вдоль тела, как грузные раздутые в воде макаронины; голова гудела, но была пустой. Внутри этого неладного и словно ставшего чужим тела все тряслось в лихорадочной дрожи. На припаркованной со стороны родительской спальни синей «Хонде» устроились шесть неподвижных кошек, превратив машину в подобие витрины с сувенирами. У каждой статуэтки морда была поднята.
Непослушными пальцами, как в полусне, девушка повернула ручку и высунулась, чтобы посмотреть вниз. Прямо под стеной тоже сидели кошки. Катя даже не удивилась этому. Она медленно подняла голову и уставилась вперед невидящим взглядом. Будто в задумчивости, только вообще без мыслей. Взгляд сфокусировался, вернув ее в реальность из абсолютного вакуума в голове. Что-то, что до этого билось и дрожало где-то внутри, лопнуло, разлив ледяную слизь по животу и груди – в доме напротив практически в каждом окне виднелось по кошке.
«Просто игра воображения… Что-то, ведь наверняка цветочный горшок или какая-нибудь игрушка… Ведь наверняка!»
Из глаз потекли слезы, падая с пятого этажа на асфальт между силуэтами застывших маленьких хищников.
В каком-то нездоровом азарте Катя, чуть ли не вываливаясь из окна, оперлась на водоотлив, нагнулась и, выкручивая шею, попыталась рассмотреть стену собственного дома. Большинство окон были закрыты в непогоду, но несколько остались распахнутыми. В них на мокрых железных пластинах всем телом или лишь передними лапами расположились кошки. В окнах справа животные смотрели влево. В окнах слева – вправо.
Девушка засмеялась и, развернувшись, выгнулась, вжимаясь в раму лопатками и рискуя выпасть. Сверху тоже торчали кошачьи морды.
Кате стало не хватать воздуха, она беззвучно открывала и закрывала рот, а потом истошно завопила, таращась на бездушные зеленые глаза, которые следили за ней с седьмого этажа. Продолжая кричать, девушка ввалилась в комнату, рухнула на колени, проползла два метра на четвереньках, прямо с пола стала залезать под одеяло родительской кровати и, оказавшись в темноте, свернулась в позе эмбриона и затихла.
Через какое-то время в ее совершенно пустой голове начал вырисовываться образ распластанного на земле человека. Кадр за кадром орды кошек подступали к телу со всех сторон, запрыгивали на него, вцеплялись острыми зубами в губы, пальцы, щеки, уши… Абстрактный человек превратился в Сережу. Джинсовая куртка, которую мама заставила его надеть, ведь по утрам еще было прохладно, вся пропиталась кровью. Он рыдал и звал ее, Катю, пока сотни клыкастых ротиков выгрызали из него по кусочку, пока его жрали заживо.
Девушка лежала под одеялом не в силах шевельнуться, не в силах плакать, но жуткая сцена потихоньку расплывалась, уступая место крохотной здравой части Воронецкой.
«Позвони кому угодно. Хоть в полицию. Пусть кто-то приедет. Объяснение найдется. Ведь есть собачьи свистки, которые люди не слышат, а собаки…»
Пум! Брык! Что-то упало с подоконника.
«Ты не закрыла окно», – прокомментировала здравая часть с беспощадным равнодушием и исчезла под натиском новой волны безумия.
Мягкие, но тяжелые лапы наступили через одеяло на ее голени. Горячее мускулистое животное уселось у нее на боку.
– П-п-пожалуйста…
Как быстро кошки могут съесть тело целиком?
«…никому никогда не говори…» «…заберут…»
– Я не скажу… Никому не скажу… Пожалуйста…
Сколько их нужно, чтобы от человека не осталось и следа?
Пам! Прыг! Лапы надавили на спрятанное под одеялом лицо.
Сколько кошек живет в одном доме? Сколько бродячих в одном дворе, подвале, на чердаке?
– Заберите его… Оно в ванной… Оно ваше… Пожалуйста…
Они были со всех сторон. Ходили, прижимались, терлись.
– Никому не скажу! Никогда не скажу!
Знают ли они, где именно находится сонная артерия, чтобы ее перегрызть? Что еще они знают? Что еще могут?
– Пожалуйста!
Мокрый нос дотронулся до руки.
«Они под одеялом!»
Катя потеряла сознание.
На следующий день девушка проснулась намного раньше будильника. В раковине ничего не лежало, окна были закрыты, а случившееся накануне казалось дурным сном. Только Катя Воронецкая понимала, что сном оно, увы, не было. В школе она помирилась с Игорем и старалась вести себя как обычно. Даже ближе к полудню, когда все только и говорили о том, что пятиклассница Юля Чиренькова пропала.
Со временем Катя превратилась в Катерину, а потом и в Екатерину Николаевну. Она научилась жить каждый день, каждую секунду ощущая взгляды: предостерегающие, испытующие, любопытные, насмешливые, угрожающие, желтые, оранжевые, зеленые, голубые, смотрящие из-под машин, из-за подвальных решеток, с веток деревьев, с заборов, из окон домов, из теней, сбоку, снизу, сверху.
Теперь она знала: человека, невольно вмешавшегося в их дела, кошки могут простить, но не оставить без присмотра. К тому, кто рискнет разболтать хоть один кошачий секрет, они будут беспощадны.
Этот и другие рассказы Анастасии Голиковой (меня ^_^) в бесплатном сборнике "Истории, в которых точно кто-то умрет"
Продолжение 1-й. части.
5 февраля - Метель не стихла, связь с базой отсутствовала, помощи ждать было не откуда, вертолёт в такую погоду не долетит. Начали с Игорем искать еду. Но ничего кроме стеклянных банок с не понятными засолками не нашли. Вскрыли одну из банок. Меня сразу стошнило. В банке были маринованные человеческие уши. Это в голове не укладывалось. Банок были сотни! И не надо быть ясновидящим чтобы понять, что в остальных. Теперь я начинаю понимать куда пропало девять туристов и альпинистов за последние три месяца.
6 февраля - Погода не улучшилась. Виктор очень плох. У него высокая температура и он постоянно бредит. Мы поочерёдно сидим с ним.
7 февраля - Все тоже самое. Виктор сегодня два раза терял сознание. Водка кончилась.
8 февраля - Мне кажется, что непогода ещё больше ухудшилась. Если Виктору не помочь в ближайшее время он может умереть. Но идти в нижний лагерь до которого около десяти километров в такую погоду и в мороз это верная смерть. Это страшно когда ты видишь, что человек может умереть а помочь не можешь.
9 февраля - На улице без изменений. У Виктора скорее всего гангрена. Все плечо до локтя и часть груди начало приобретать черно - коричневый оттенок и омерзительный запах. Очень хочется есть.
10 февраля - Погода плохая. Виктор без сознания.
11 февраля - Виктора не стало сегодня утром. Мы оба очень слабы ели смогли его вынести на улицу. У Игоря к вечеру поднялась температура, видимо от голода.
12-19 февраля - Погоде так и не наладилась.
20 февраля - Чувство голода начинает туманит разум Игоря. Ему видится всякая чертовщина. Сегодня он разговаривал со стеной, будто в ней он видел свою покойную мать. Он пугает меня.
21 февраля - Погода по прежнему плохая. Я встал сегодня очень бодрым, но к обеду силы меня покинули и я еле двигался по дому. Игорь пол дня молился перед иконами. Я думаю он сходит с ума.
22 и 23 февраля - Все без изменений.
24 февраля - Я уже ели встаю. Сегодня Игорь предложил нечто страшное. Съесть кого-нибудь из тех кого мы вынесли на улицу. Я был в шоке! Я выругался на него и ушёл к себе в комнату.
25, 26 и 27 февраля - Я ели смог встать с кровати. Игорь опять молится и с кем-то разговаривает.
28 февраля - Я его застрелил. Выйдя по стенке, передо мной открылась страшная картина. Он сидел на кухне за столом, перед ним были две открытые банки а сам он грыз отрубленную морозовую ногу Виктора. Да простит меня бог.
1 марта - Я уже путаюсь во времени и трудно писать, меня сильно знобит, каждый шаг даётся очень тяжело.
2 марта - Проклятая погода так и не прояснилась. Сегодня лёжа в кровати я видел на столе около себя голову Виктора на подносе обложенную лимонами и петрушкой. Она мне говорила, что она очень вкусная, съешь меня.
3 марта - Я больше не могу лежать в кровати и ждать смерти. Я решил уйти. Пусть я погибну, но ждать когда мой разум помутится и я совершу бесчеловечный поступок как Игорь я не хочу. Сил практически нет. Но я ухожу. Я вряд ли дойду, но лучше уж так.
На этом записи обрываются. Когда мы прибыли в "Приют 321" мы не нашли там никого живого. А этот дневник лежал на столе в кухне. Он и стал доказательством и свидетельством уголовного дела. Лейтенант милиции Евгений П., писавший записи найден не был. Он наверное сделал так как написал в дневнике - он ушёл. В его состоянии в метель и мороз он вероятнее всего погиб, это мы уже узнаем весной.
Дело это сразу взяли под контроль КГБ и тут же засекретили. Оно было рассекречено совсем не давно. Поэтому я и рассказал вам эту чудовищную историю. В то время такое естественно было немыслимо, мы же строили социализм и шли к светлому будущему страны, где все было прекрасно и не было преступлений. Но всегда бывают исключения...
История с канала Мистик
Автор: Самигуллин Руслан
Перед Вами жуткая история о любящем отце, разбитым ужасным горем. Пьяницей - следователем, терзаемым душевной травмой давно ушедшего детства. Что есть для них дорога в вечную тьму? По всей стране вдоль федеральных трасс пропадают люди. Под подозрение попадает некий грузовик, но какие ужасы он таит внутри и кто на самом деле чудовище?
Когда агенты вышли из дома, Лейн удивленно посмотрел на своего напарника.
— Что случилось? Ты сам не свой.
— Будь ты чуть умнее, вопросов бы не задавал. Они не агенты, удостоверения фальшивки, а в нашем отделе никогда не работали никакие Моники и Оттавы, — отрезал Эттин, отключив сигнализацию, и с кнопки открыл багажник, — грузи системник и валим отсюда.
Лейн выполнил указание, закрыв багажник с системным блоком, и устроился на пассажирском сидении. Эттин завел двигатель, отъехал вглубь двора, чтобы развернуться, а вдалеке послышался рев сирен.
Преградив дорогу легковому автомобилю, к дороге подъехали два военных грузовика, и с шипением тормозов остановились. Кузова открылись, из них начали спрыгивать люди в защитных костюмах. В руках у них были стальные пушки, а за спиной красные баллоны.
— Не понял… — Лейн сглотнул, смотря на отряд из двадцати человек, что не обращали внимания на полицейских, — откуда здесь военные? И зачем им… огнеметы?
Эттин же, смотря на все это, потер глаза. Но ничего не изменилось, а испуг нарастал все сильнее.
Один из огнеметчиков повернулся в сторону автомобиля агентов, и через защитное стекло Эттин увидел его лицо. Нет, оно было не человеческое, явно нет! Эти стрекочущие жвала, несколько десятков маленьких глаз бусинок, все это было на человеческом лице! От костюмов всех солдат отходили сотни плавающих в воздухе тонких, белых волосков, а их тела буквально дымились белым. Полицейских он видел такими, какие они есть на самом деле. А вот грузовики…
Вместо кабин этой машины были головы! Настоящие головы свирепых насекомых, огромные головы! Они громко стрекотали, заставляя Эттина морщиться, а кузов был покрыт огромным, гладким ворсом. Эти адские грузовики дымились сильнее всего, складывалось ощущение, что в них горят тонны сена.
Вскоре Лейн увидел выходящих из дома агентов в черном, которые дали команду, и десяток огнеметчиков зашли внутрь.
— Какого хера тут происходит? — выругался Лейн, когда увидел, что внутри дома все начали поджигать эти солдаты. Пламя лилось настоящей, беспощадной рекой, пожар начал разгораться с неведомой, молниеносной силой.
Эттина уже давно не интересовал дом. Он смотрел на агентов в черном. Из их тел повсюду торчали плавающие, белые волоски, а лица…
Лучше бы он не смотрел.
Их лица были похожи на человеческие, только как будто загримированы белоснежной пудрой, красные белки глаз и черные зрачки смотрели прямо в душу агенту. Сальные волосы до плеч были небрежно растрепаны, а губы будто накрашены яркой помадой. Их рты застыли в зловещей улыбке, обнажая десятки острейших зубов, а в отличие от огнеметчиков, их «волоски» изредка пульсировали белым светом, а тела так же дымились, как у огнеметчиков, только дым был черным, а не белым.
Пламя, охватившее дом, тем временем вознеслось уже на сотню метров, жар от пламени уже нагрел воздух в салоне автомобиля, и Эттин больше не ждал. Он нажал на педаль газа и выехал на дорогу, аккуратно объехав грузовики, жвала которых угрожающе клацали в его сторону.
Эттин тут же разогнал автомобиль выше ста километров в час, в голове пульсировало, сердце бешено колотилось и он крепко держал руль, постоянно озираясь в зеркало заднего вида. Ему казалось, что вот-вот он увидит догоняющие его грузовики. Они будут непременно быстрее его автомобиля, и больше их никто, никогда не увидит.
— Ты чего так гонишь? — сглотнул Лейн.
— Что ты видел? — ответил вопросом на вопрос Эттин.
— Грузовики, огнеметчики спалили этот дом к чертям, и этих двух в черном, — нахмурился Лейн, — ты уверен, что их действия были, скажем так, законные? Они сожгли место преступления с кучей трупов!
— Больше тебя ничего не смутило? — спросил Эттин, утерев со лба холодную испарину.
— Что меня могло смутить? Ну, грузовики странные, без номеров, — задумался Лейн, вспоминая, как выглядели машины. Отсутствие марки и номеров не вгоняли Лейна в такой ужас, как его старшего напарника.
— Эттин, все в порядке? — встревожился Лейн.
— Д-да, возможно, просто показалось, — ответил Эттин, выдохнув, — я в отдел сейчас, пробивать этих двух, и компьютер изучу, а ты возвращайся, и узнавай у жильцов про детей Баннакеров.
— Понял, — сказал Лейн.
Эттин, в очередной раз посмотрев в зеркало заднего вида, немного сбросил скорость, чуть-чуть расслабившись. Всю оставшуюся дорогу они ехали молча.
Эттин вернулся в отдел, а его напарник отправился обратно по указанию наставника.
Пройдя в скромный кабинет с блоком в руках, агент поставил его под стол, и открыл свой ноутбук. Вскоре, как он ожидал, в кабинет вошел солидного вида мужчина лет пятидесяти в очках и сером костюме. Эттин тяжело вздохнул, когда этот мужчина с покрасневшим от злости лицом пошел в разнос.
— Что за всполох, Эттин? Кто позволил спалить весь дом Баннакеров? Меня уже задолбали тут звонками, грозятся мне эти огнеметы в жопу засунуть! Но учти, если это сделают, твой зад сразу же встает в очередь! Этот дом не просто кучка жилплощади! Как ты это мог допустить!?
— Мистер Гемини, — Эттин терпеливо сжал губы, нахмурившись, — там что-то было не чисто, я все объясню.
— Теперь там пиздец, как чисто. Все дотла спалили! — съязвил Гемини, начальник отдела службы разведки и безопасности.
— В доме мы столкнулись с двумя агентами в черном, они представились Моникой и Оттавой. Удостоверения фальшивки, но с нашего отдела. Потом два военных грузовика приехали, а из них десяток огнеметчиков в костюмах химзащиты. Начали они сразу, еще даже не зайдя в дом огнеметами махали в разные стороны, я уже не мог подойди к этим агентам. Опасно было это, а полицейские… у них там власти вообще не было, — соврал Эттин. Он мог подойти к этим двум в черных костюмах, но справедливо испугался, видя их уродливые лица.
Выслушав Эттина, начальник задумался, внезапно остудив пыл.
— Военные? — спросил точно в озарении Гемини, а когда Эттин кивнул, тот вышел из кабинета, хлопнув дверью, и напоследок рявкнул, — пиздец им.
Тихо выругавшись от действий начальника, Эттин вскоре сам задумался, вспоминая эту дикую картину.
И ведь действительно, два федеральных агента никак не могли запросить военную помощь, да и не одобрили бы сверху, спалить такую реликвию дотла, к тому же вместе с трупами. Место преступления, как-никак.
Эттин вскоре вынул из системного блока жесткий диск, и принялся подключать его к ноутбуку через переходник, а сам тихо ругался, уже изучая содержимое накопителя.
— Военные в костюмах химзащиты, огнеметчики? Что за бред, блять, — поморщился Эттин.
На жестком диске он никакой полезной информации для дела не нашел, и серьезно задумался.
— На кой хрен вообще кусок железа потащили, — Эттин распалялся в шоке от себя самого. Лари же сказал, что записи хранятся на сервере, а они тратили время на этот системник. А ведь могли и не успеть выйти из дома, когда ворвались огнеметчики.
Эттин открыл ноутбук, встряхнул головой, надев свои антибликовые очки с черной, пластиковой оправой и такими же дужками. Очки нужны были для долгой работы за компьютером, и это утро обещало быть долгим. Он пытался отгонять эти мрачные мысли, а что же было бы, если БЫ. Да, возможно, уйди они раньше, так и не столкнулись бы с подозрительными агентами Оттавой и Моникой. Он бы не увидел их мерзкие, лица, нагоняющие на все существо липкий страх, а так же эти насекомоподобные дымящиеся огнеметчики и грузовики. От этих мыслей шли мурашки, и мерзкий холодок пробежал по спине.
С ноутбука подключился к серверу, на котором хранились все записи с камер. К сожалению, емкость сервера, на котором было их облачное хранилище, позволяло хранить лишь записи давности четырех месяцев, поэтому пришлось довольствоваться тем, что имелось.
Целыми днями напролет толком ничего не менялось. Глава семейства Баннакеров а так же его супруга сновали туда-сюда по первому этажу дома, изредка заходя на кухню и еще реже — выходили из дома. А самый главный объект, удостоенный их внимания — был подвал. Туда они спускались чаще всего, и только вдвоем. К сожалению, камера в подвале а так же заветная камера на втором этаже были уже не в рабочем состоянии, не передавая изображения.
Одно Эттин заприметил точно. За все время, что он смотрел записи, на кадрах ни разу не мелькнули дети Баннакеров. Ни разу.
— Ну, точно, сука, — Эттин в возмущении втянул воздух сквозь зубы.
И его возмущение было вполне справедливо. За год никто даже не почесался. Ни одного заявления о пропаже трех человек! Ни одного обращения в полицию!
Эттин проматывал скучные будни Баннакеров, которые сновали туда-сюда как запрограммированные. Они как куклы, которых в один момент резко включали и вели куда-то. На выход из дома или в подвал. Не мог он не заметить то, что эти куклы каждый день садились вдвоем на диван в холле, и просто сидели. Неподвижно, безжизненно. Они могли смотреть телевизор, но он всегда у них был на кухне. Они не занимались любовью, ни обнимались, ни целовались, даже не разговаривали друг с другом. Они сидели неподвижно, и «включались», уходя в подвал или к входной двери, делая вид, что они вполне обычные люди. Сразу появлялись улыбки, какие-то осознанные действия, телодвижения. Ночевали Баннакеры в подвале, потому что с позднего вечера, как они уходили вниз, до позднего утра они не выходили.
Он проматывал записи среди недели, пока не остановился на вечере первой пятницы. А ведь там было на что посмотреть.
Баннакеры весь вечер провели в подвале, и ближе к одиннадцати вышли, но уже совсем в другом виде. Они были в черных балахонах, и с капюшонами, что скрывали их лица. На руках у Амалы была стопка аккуратно сложенных, черных тряпок, с которой она подошла к входной двери, и камера в холле ее уже не видела.
Эттин переключился на камеру во дворе, что висела на столбе, и оттуда уже мог увидеть, что происходит на пороге. У крыльца дома Баннакеров столпились почти с два десятка людей, которые терпеливо ждали приглашения в дом. Они вели себя абсолютно спокойно, тихо и непринужденно. Остин открыл дверь, и по очереди приглашал людей в дом.
Каждый вошедший брал с рук Амалы черную тряпку, раскрывая ее черным балахоном, в который облачался и проходил строго по направлению в подвал, где и скрывался. Контингент столпившихся у дома был абсолютно разный. Молодые парни, мужчины и женщины. Было даже две девушки и парень, который показался Эттину знакомым. В черных джинсах и дорогой кожаной куртке.
Спустя пять минут вся толпа была уже в доме, последний вошедший парень, как раз «знакомый» Эттину, взял последний балахон с рук Амалы, накинул его на себя и прошел в подвал. Остин закрыл входную дверь, и вместе с супругой они ушли в подвал.
Все закончилось в три часа ночи. Амала и Остин вышли первые, подойдя к двери. С уличной камеры было видно, как Остин, открывая дверь, осматривается во дворе.
Люди начали постепенно выходить из подвала, направляясь к выходу, и так же отдавали балахоны Амале, покидая жилище Баннакеров. Это была нихрена не дружеская сходка, потому что люди даже не здоровались и не прощались друг с другом. Они словно приходили на деловую встречу, и все действа разворачивались в том злосчастном подвале, где не работала чертова камера, самая нужная из всех четырех. Эттин надеялся увидеть лицо того самого парня, которого видел только в профиль во дворе, но он снял капюшон аккурат в ту секунду, когда камера в холле перестала его видеть.
Так же за пять минут, все присутствующие покинули подвал, и дом, разбредаясь кто куда, но камера на улице их дальнейших передвижений не видела вне своего поля обозрения.
Баннакеры с одеждами направились в подвал, и вышли оттуда лишь в ближе к восьми часам утра.
Далее Эттин уже мельком просматривал записи дальнейших дней. И в следующую пятницу все повторилось.
Ближе к одиннадцати Остин и Амала вышли из подвала, где провели весь вечер, а у дома уже собралась толпа. Только сейчас, вроде как, было на одного человека больше. Да, точно, Эттин заметил, что к их компании присоединился подросток лет шестнадцати, кудрявый парнишка в серой куртке и черных, спортивных штанах. В общей сумме людей было семнадцать, и все они вскоре скрылись в подвале.
Эттин промотал запись до трех часов ночи, и смотрел на выходящих из подвала людей.
Пятнадцать, шестнадцать, и за последним парнем уже никто не выходит. Баннакеры как ни в чем не бывало закрывают двери за последним гостем, и так же уходят в подвал, покидая его только поздним утром.
И в голове агента точно бьют в колокол.
«Куда делся подросток…?»
Эттин начал проматывать запись, ожидая, что до конца всего этого пиздеца он сам выйдет из дома, убежит, что в принципе и надо было сделать, но нет. Ни до, ни после парнишка так и не покинул подвал.
— Вы куда ребенка дели, уроды, — прошипел Эттин, смотря на ноутбук с откровенным шоком.
Агент свернул сервер, и на сайте службы разведки и безопасности быстро нашел дело четырехмесячной давности. Нет, его не передали федералам, а оповестили в следующем, что белокурого, кудрявого подростка Арнеста Э. правоохранительным органам найти не удалось, и он считается пропавшим без вести.
Приметы: кудрявые волосы, серая куртка и спортивные штаны. Среднего роста, 16 лет. Вечером ушел погулять, так и не вернулся домой. Родительской кредитной картой оплатил такси за город, и больше от него никаких новостей не было.
Неделя за неделей, Эттин просматривал записи лишь по пятницам, но вместо шестнадцати людей, приходило на один больше лишь через раз. И каждый раз, каждый! Никто из «новеньких» больше не выходил из дома. За неделю до роковой резни посетителей было шестнадцать, значит, следующая жертва будет через неделю.
— Гребаные сатанисты, — злобно фыркнул Эттин.
Смотря записи каждую пятницу, складывалось впечатление, что он смотрит одну и ту же, продублированную. Разница лишь в том, что через раз людей приходит на один больше, и никогда семнадцатый, роковой гость не покидает злополучный подвал. В целом все было одинаково. Каждые движения были словно программой, которая действовала как идеально слаженный механизм. Осмотр двора, впуск гостей, раздача одежды. Ближе к трем часам ночи: осмотр двора, выпуск гостей, забор одежды и спуск в подвал. Агент даже заметил, что Баннакеры ходили, словно по протоптанной на снегу дорожке, и никак иначе. Маршрут был выстроен заранее, и они не могли от него отклоняться. Шаг в шаг, все повторялось без каких либо изменений.
За несколько часов, просидев за просмотром этих камер, уже с замыленными глазами агент начал понимать, что уже хочет в туалет, да и банально поесть, или хотя бы выпить кофе. Но отступить уже не мог, ведь он просматривал запись с последней пятницы, вчерашний день, когда все случилось. И казалось, что он только выйдет из кабинета, все записи с сервера сотрутся, исчезнут и больше он никогда не найдет никакого доказательства того безумия, которое лицезрел последние несколько часов.
Поэтому он продолжал смотреть.
Вот Баннакеры привычно выходят из подвала, готовые облачать гостей в черные балахоны. На крыльце столпились люди, которых Эттин по привычке пересчитал, и выгнул одну бровь, пересчитав еще раз.
«Шестнадцать… почему шестнадцать? Сейчас должна быть жертва, семнадцатый человек» — думал Эттин, когда дом Баннакеров любезно впускал гостей. Впускал в самый последний раз, готовя им кровавую расправу.
Дальше все было как обычно, никаких подозрительных движений.
Перемотав запись на полночь, за час до предположительного, рокового события, агент начал постепенно засыпать, часто моргая, и чуть ли не клевал носом. Но примерно на двадцатой минуте первого, он что-то увидел.
Маленький блик, совсем незаметный, казалось бы, но глаз агента даже в полусонном состоянии из этой запрограммированной обыденности уловил его. Неожиданный заряд бодрости наполнил тело, и Эттин во все глаза смотрел за тем, что происходит в холле. Из подвала выходил, прихрамывая и покачиваясь тот самый парень, казавшийся Эттину до боли знакомым. Его голову скрывал массивный капюшон, и он медленно, как полумертвый брел к выходу.
За ним, судя по полному телосложению, вышел Остин, что-то говоря, и догнал, ухватив того за локоть. Парень отреагировал с поразительной резкостью, развернулся и точным ударом попал в нос Остину. Даже без звука Эттин поморщился, представляя себе, как нос с влажным хрустом проваливается в череп, и человек начинает истекать кровью.
Остин отшатнулся, не устояв на ногах, а из-за удара с парня слетел капюшон, и он опустился на колени. Судя по тяжелому вздыманию груди, он был вымотан, уставший, или наоборот, еще не набрался сил.
Эттин округлил глаза, увидев, как этот парень посмотрел в камеру. Он готов был поклясться, что узнал этого парня, и в тоже время рьяно это отрицать, ведь его лицо было уже совершенно другое. Волос уже не было, нет, на его бритой голове была вырезана пятиконечная звезда, а глаза…
Глаза были широко раскрыты, признаков зрачков даже не было, это были сплошные бельма, и они держались раскрытыми благодаря стальным скобам, которые пронизывали веки, и врезались в череп и щеки, не давая глазам закрываться. Они точно готовы были выпасть из орбит, напрягись он чуть сильнее.
«Вот, кто устроил резню» — сглотнул Эттин, смотря как парень встает на ноги, и скидывает с себя балахон, — «сейчас он разорвет Баннакера, и спустится в подвал…»
Но вопреки самым кровавым ожиданиям этот парень не набросился на Баннакера. Скинув балахон, он так же покачиваясь и прихрамывая, побрел к двери, и вышел из дома, а с улицы было видно, как он, оставляя дверь открытой, будто на втором дыхании бросается прочь.
В холле видно, как раненый Остин поднимается на ноги, и в это же мгновение запись обрывается.
Вот и все. Смотреть уже больше нечего, это были последние минуты жизни Баннакеров и всей сатанинской процессии, которую запечатлели камеры в холле и на улице.
Всем привет! Я Дикий Лис, веду свой тру крайм блог на просторах интернета. Предлагаю вместе со мной окунуться в этот жуткий и ужасный мир криминала!
Первое дело, происходит в Аргентине, где 40-летняя Лаура Ривера, у которой 5 детей, живет сложной, бедной жизнью. Но в тоже время встречается с очередным партнером, который и становится ее кошмаром.