"Почему женатые парни такие активные в плане знакомств? Холостые себя спокойнее ведут, высокомернее. А если парень активен, остроумен, все для женщины, делает подарки, активно приглашает в опочивальню - 100% женат. Хотя же наоборот должно быть."
Холостые на свободе от брачных уз (оков). Холостые окружены вниманием – любовью. Холостые купаются в любви. Поэтому «себя спокойнее ведут, высокомернее». Женатые сидят в тюрьме брака – лишены любви. Жёны после замужества автоматически становятся спокойными и высокомерными «снежными королевами».
Лишённость любви заставляет, вынуждает женатых мужчин становиться более активными в плане знакомств. Женатым (=лишённым любви) не до спокойствия, не до высокомерия. «Не до жиру, быть бы живу». Женатые ужасно голодны любовью и легко (не раздумывая, с жадностью ) знакомятся с «первой встречной».
Хотите изголодаться по любви? Становитесь женатым из холостого (из сытого). Женатый (голодный любовью) парень - активен, остроумен, все для женщины (для любовницы), делает подарки, активно приглашает в опочивальню.
Казалось бы, должно быть наоборот. Женатые должны быть сытыми – спокойными и высокомерными, а холостые должны быть голодными - активными, остроумными, все для женщины, делать подарки, активно приглашать в опочивальню. «Хорошее дело браком не назовут». Брак - бесплатный сыр в мышеловке. "Хотели как лучше, получается как всегда".
Собственно, по РФ начали реализовать проект строительства МегаКолоний, одна из них выпала на мой родной город.
"Строительство мегаколонии на 3 000 мест запланировано в районе ТЭЦ-2 города Улан-Удэ. Это решение было принято на публичном слушание 06.12.2023 года в городе Улан-Удэ, о чем не уведомили жителей надлежащим образом. Мы, местные жители, против строительства колонии, требуем переноса учреждения за черту города для избежания криминализации города, обеспечения безопасности детей и жителей города, сохранения лесополосы для поддержания экологии города, избежания миграции в город криминальных структур."
Правительство не нашло ничего умнее, чем построить мегаколонию в новом жилом секторе в 500 метрах от школ, детских садов и жилых домов. Собственно почему так? Да, чтоб не подводить коммуникации и не тратить лишние средства на эти статьи затрат.
Планируют вырубить 160 ГА леса "Бурятия находится в топе по грязному воздуху", вырубить последнее.
Народ выступает против, воз и ныне там. Просто пытаюсь привлечь, как можно больше внимание к этой проблеме. ДВ достаточно депрессивный регион и все уезжают, местная власть только этому и способствует.
Подавить. Сломать. Лишить желания, сопротивляться. Любой прямой взгляд воспринимается ключниками Кейна, как и вызов. Натренированные в армии цепные псы. Вчерашние школьники, не знающие отпора и нашедшие в садизме смысл жизни. Все они находили в пытках наслаждение. Адреналиновый раж растягивал в улыбке, их лица заставлял стучать кулаками по стенам, вырывался из глоток воплем ненависти. Ключники лихачили, хвастали друг перед другом— “Посмотрите, как я ловко отобрал у этого заключенного пакет чипсов он даже не пикнул. Пускай благодарят моих, что мы их вообще кормим.” Иногда такие заявления можно было воспринимать буквально. Арестантов, “завалившихся” на сканере в RnD направляли на промывание. Сухая камера располагалась на нашем продоле рядом с камерой сковки. Редкая неделя проходила без “гастрономических” противостояний. ”Кушай кашку детка, и обязательно допей молочко.” Такая забота со стороны ключников об арестантском желудке была вызвана необходимостью круглосуточного дежурства перед дверью камеры. Пока детка не сделает “ду-ду” три раза. Бетонная полка посреди камеры. Голый матрас. Бумажные “ползунки”. На матрасе ёрзает, изнывая от скуки 100 килограммовой малыш. Дверь в камеру постоянно распахнута. В дверном проёме стул. На стуле, проклинающей неудачную смену ключник. В его обязанности входит не спускать глаз с арестанта и не позволить тому избавиться от подозрительных предметов по настоянию Черной Вдовы находящихся в естественных углублениях его тела. Между ключником и арестантом решётка. Прикрученной спиной к решётке стул. В стуле круглое отверстие. Под стулом ведро. Когда детка захочет “ду-ду”, ключник обязан по рации вызвать лейтенанта. Последнему не позавидуешь. В его обязанности входит собрать доказательства и провести их анализ. “Руки держи так, чтобы я их видел. Мразь. Если вздумаешь гадить на моей смене, ты это съешь!” Лейтенанту полагается полностью закрывающая лицо маска, какие используют ключники после применения баллончиков, и перчатки. Несмотря на это, судя по доносившимся из сухой камеры, репликам, продукты своей жизнедеятельности исследуют сам малыш. Причем всегда голыми руками. Причем угрозу “ты это съешь!” как минимум в четырёх случаях из десяти стоит воспринимать буквально. Как правило, на три “ду-ду” уходит 72 часа. Даже если в желудке арестанта не оказываются ничего запрещённого, банда Кейна запускает конвейер. “Только попробуй выйти в зону, мы тебя сразу в коляску посадим.” Такие угрозы не пустой звук. Осмелившихся после конвейера выйти из карцера, в тот же день вызывали в офис лейтенанта и прямо там избивали до потери сознания, после чего снова обвиняли в попытке нападения на СО. Твои слова против слов ключников.
О суровом быте дореволюционных мест лишения свободы написано немало. У меня и самой был подробный пост. Однако обычно речь идет о сидельцах мужского пола. О женщинах упоминают обычно вскользь. О них и будет сегодняшний рассказ.
По статистике большая часть женщин была осуждена за преступления на бытовой почве. Среди крестьянок и мещанок было довольно много «мужеубийц». Связано это не с кровожадностью, а с суровыми юридическими реалиями того времени. Расторгнуть брак на практике было очень сложно, так как для этого официально было лишь несколько поводов: доказанная измена, долгое безвестное отсутствие, сумасшествие супруга, или если муж так и не вступил с женой в интимные отношения. Развод был делом хлопотным и дорогим даже для дворян. При этом жена по закону была обязана проживать вместе с мужем и не могла уехать куда-либо без его разрешения. Если жена сбежала, то муж мог подать заявление в полицию, и при установлении ее местонахождения, женщину возвращали назад. К тому же в крестьянской среде к бытовому насилию относились двояко. Его осуждали, но к распускающим руки мужчинам относились лояльно. В итоге, если женщине не посчастливилось выйти замуж за подобного персонажа, то бытовые конфликты могли приводить к летальному исходу. Из воспоминаний Митрополита Вениамина Федченкова: «Например, моя нянька Арина, помогавшая нашей многодетной матери выпестывать детей, терпела смертные побои от мужа - пастуха Василия, уходившего чуть не на полгода с чужими овцами в степь. На вид симпатичный блондин, он почему-то всегда хмуро молчал, как я помню его: мы потом жили в его избе. Или Арина была виновата неверностью, или еще что, но у нее рубцы от его побоев перекроили все лицо... Потом началась великая революция, и она в ссоре зарубила его топором. Сослали на каторгу». Примечательно, что к мужеубийцам отношение в обществе было хуже, чем к женоубийцам. Из других преступлений часто встречались случаи краж и поджогов. Встречались и детоубийцы.
Стандартный путь дореволюционных «плохишей» - сначала полицейская часть, куда приводили задержанных, затем тюрьма/ тюремный замок, где ждали приговора и отбывали незначительные наказания, затем, в случае сурового приговора, каторга. В стандартный набор одежды арестантки входили белая косынка, кофта, суконная юбка, халат, зимой овчинная шуба.
В дореволюционной России тюрьмы не делились на мужские и женские. Мужчины и женщины находились в одних и тех же заведениях, но обычно на разных этажах или в разных частях здания. При этом они могли пересекаться во время служб в тюремных церквях, прогулок (это зависело от правил каждого конкретного заведения). Иногда это приводило к «богомерзкому» флирту и даже «романах» по переписке. «Ромео» и «Джульетты» передавали друг другу романтические послания, скрашивавшие унылый тюремный досуг. Вместе мужчины и женщины шли по этапу на каторгу. Подобную ситуацию можно увидеть в произведении Н. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда».
"Заковка в ручные кандалы знаменитой Соньки Золотой Ручки",фотограф Иннокентий Игнатьевич Павловский
До того, как Россию опоясали железные дороги, осужденные добирались на каторгу своим ходом. При этом мужчины шли пешком (некоторые, заплатив, ехали на подводах), а женщины чаще ехали. В отличие от мужчин, к женщинам официально не применяли физические наказания. За плохое поведение их могли отправить в карцер, не давать свиданий или лишить иных немногочисленных радостей. Уголовных каторжанок могли заковать в кандалы. Однако на практике случаи насилия встречались, в том числе сексуального. Знаменитая террористка Мария Спиридонова утверждала, что ее изнасиловали, и это только добавило ей популярности.
Мария Спиридонова
Особенно часто насилие и домогательства случались во время движения по этапу. В тюремных замках за женщинами следили надзирательницы, а на каторгу сопровождали конвойные, которые были исключительно мужчинами. Из воспоминаний террористки М. М. Школьник: «Но каково бы ни было наше положение, положение уголовных каторжанок было еще хуже. Сибирская администрация боялась до некоторой степени делать с политическими то, что она делала с несчастными уголовными женщинами. Напротив тюремной стены стоял барак, где жили уголовные вольно-командки, отбывшие тюремный срок. Одна половина этого барака была занята солдатами, которые, следуя примеру своего начальства, совершали всяческие насилия над беззащитными женщинами. В течение последнего года моего пребывания там две женщины умерли почти одновременно вследствие такого обращения с ними. Бывали случаи, когда женщин убивали, если они сопротивлялись. Одна татарка, имевшая двухлетнего ребенка, была задушена в первую же ночь по ее выходе из тюрьмы. Я не знаю ни одного случая, когда администрация или солдаты были бы наказаны за эти преступления. Мы доносили о таких случаях губернатору, но он ни разу не назначил следствия, и я уверена, что наши жалобы не шли дальше тюремной канцелярии. Эти ужасы страшно мучили нас, и мы всегда жили под их впечатлением».
Мария Школьник, 1910-е
Самое тягостное время для нас было, когда высшее начальство приезжало осматривать нашу каторгу. Эти посещения не приносили нам ничего хорошего; чтобы показать, что в тюрьме проводится строгая дисциплина, мы должны были одевать к приезду начальства кандалы, прятать книги и т. д. Единственное преимущество для нас от этих визитов было то, что за несколько дней до их приезда наша пища обычно улучшалась, так как в это время местная администрация боялась присваивать деньги, которые отпускались на содержание тюрьмы. Обкрадывание заключенных в сибирских тюрьмах было традицией и практиковалось в большой мере. Начальник Мальцевской тюрьмы Покровский продавал не только полотно и одежду, предназначавшиеся для заключенных, но даже пищевые продукты и дрова. Для ремонта тюрьмы присылались значительные суммы, но мы продолжали мерзнуть, так как начальство предпочитало прикарманивать эти деньги, вместо того, чтобы производить ремонт».
При тюрьмах традиционно работали мастерские, где был добровольно-принудительный труд за минимальную плату. Оплаты хватало, чтобы покупать продукты, не входившие в тюремное меню. Женщины, как правило, работали в швейных мастерских, где довольно часто размещали заказы на пошив военной формы. На каторге работа была обязательна. Помимо мастерских в тюрьмах обычно была школа, где по желанию могли учиться заключенные. Программа была примитивной, но, с учетом того, что большинство крестьянок (и, соответственно, большинство арестанток) были неграмотными, это было полезно.
Женщина, имеющая маленьких детей, могла брать их с собой в тюрьму. Обычно в тюремных замках для матерей выделялись отдельные камеры. На картине Н. Ярошенко «Всюду жизнь» можно увидеть в вагоне в числе заключенных женщину с ребенком. Ярошенко придерживался радикальных оппозиционных взглядов, и картина на политическую тему, так что далека от реальности, но то, что женщина ехала на каторгу с ребенком - не редкость. Хотя обычно детей старались передать родственникам.
Заключенные делились на уголовных и политических. В 18 веке политзаключенных среди женщин было мало. Самая известная из них – несостоявшаяся невеста Петра II княжна Долгорукова. Девушку сослали в монастырь, где были отдельные камеры для так называемых колодниц. Как видно из названия, их действительно могли помещать в колодки. Они были лишены возможности вести переписку. Условия жизни колодниц были хуже, чем в современной тюрьме строгого режима. В 19 веке число политзаключенных женского пола неуклонно росло, а к концу 19 века вольнодумство стало даже модным. Общество относилось к политзаключенным, особенно женщинам, с сочувствием. Политические обычно сидели в отдельных камерах и имели послабления. Им разрешалось не носить тюремную одежду, они могли не работать. Уголовные заключенные должны были участвовать в уборке помещений и выполняли другие хозяйственные поручения. Абсолютное большинство уголовниц были крестьянками и мещанками, в то время как политические – дворянками. Таким образом сословное неравенство проявлялось и в местах лишения свободы. Иногда в качестве наказания политических отправляли в камеры к уголовницам. Отношения между ними складывались по-разному. Иногда уголовницы могли задирать барышень, иногда относились уважительно, а иногда политические даже разводили бурную деятельность по «просвещению народных масс».
Мария Спиридонова, Александра Измайлович, Анастасия Биценко, Лидия Езерская, Ревекка Фиалка и Мария Школьник в Сибири
Из воспоминаний революционерки и террористки П. С. Ивановской: «Ближайшее начальство проявляло какую-то внешнюю суетливую суровость. Вскоре оно, однако, нашло некоторое удовлетворение, компенсацию за понесенный престижем власти ущерб, настроивши против нас уголовных женщин, сорганизовав в тюрьме черную сотню, тогда уже по всей России проявившую себя весьма недвумысленно… Для оборудования этой организации была достаточная почва, созданная нашим привилегированным положением, — не нами, конечно, созданным, — и несколько небрежным отношением, свойственным вообще культурному человеку по отношению к „черному брату“. А если принять в соображение слишком молодой тогдашний состав арестованных, их неопытность, то ошибки и промахи в отношениях к уголовным станут весьма понятны. Мы пользовались их услугами, их работой в силу созданных правительством для нас условий, которые большинство сидевших охотно бы изменило, от которых отказалось бы при возможности самим выполнять работу. Но и при созданной не нами обстановке необходимо было помнить, что около нас, тут же рядом, живут чувствующие, равно страдающие люди. Натруженные, усталые, они часто нами, — неумышленно, разумеется, — игнорировались, их самочувствие вовсе не принималось в расчет. Им рано нужно было вставать на работу, а у нас затягивалось пение, разговоры, ночные вызовы привозимых. Чрезвычайная перегруженность уголовных общих камер по мере умножившихся политических арестов едва ли не послужила главным стимулом для образования „черной сотни“. После примирения одна из уголовных коноводок, в оправдание своих гнусностей, приводила это переполнение, как главный мотив. К скученности в камере еще присоединились противоестественные отношения двух уголовных женщин, предававшихся своему пороку тут же, на глазах у всех, даже днем. Камерницы много раз призывали начальство, прося убрать этих двух куда-нибудь и разредить камеру. Начальство указывало, что виновницы скученности — политические, занявшие все камеры, а впереди, быть-может, ждет еще горшее от все возрастающих привозов арестуемых. При таком положении достаточно было бросить в среду уголовных искру, чтобы вспыхнуло пламя. Все теперь принятые нами меры предосторожности, все внимание уже не могли затушить поднятого черносотенного движения. Стоило начать петь в те часы, когда они сами раньше просили и охотно слушали, как поднимался ураган самой отвратительной ругани, самых скверных угроз. Даже дневное пение, разговор с гуляющими заглушались криками и свистом. А тут еще ближайшее начальство подливало горючего материала в огонь по мере своих сил. Происходивший в какой-то осенний праздник крестный ход ходил и по всем нашим галереям. Предуведомленные раньше об этом торжестве, политические галереи хранили полное молчание, ничем ненарушаемую тишину при шествии духовенства. Но изобретательное начальство не посовестилось шепнуть уголовным женщинам о нашем будто бы богохульстве во время хода с „хоругвями и крестами“. Вдруг все женское отделение воспылало жгучими монархическими чувствами и фанатической набожностью. Упрекаемые в эксплуатации труда арестанток, мы прекратили отдавать в стирку белье, требовали назначить нам день в прачечной, чтобы самим мыть белье. Понятно, начальство отказало в этом, не стесняясь в то же время указывать уголовным на наше барское положение, всею тяжестью ложившееся на их плечи, на скудно оплачиваемый нами их труд. Помимо всей этой лжи, оно сулило в ближайший праздник накормить их пирогами и наградить каждую по 50 коп. Поход против нас дошел до крайнего напряжения. Однажды в гулявших и певших марсельезу уголовные покушались бросать бутылки с кипятком. Было похоже на то, что им, как казакам, идущим в бой, выдавали по чарке водки. Ничем другим нельзя было объяснить их лютости». Позже политические и уголовные все-таки помирились.
В разных заведениях режим мог иметь свои особенности. В некоторых местах заключенным разрешали в дневное время покидать камеры, и они могли друг с другом общаться. Так было, например, в Литовском замке, который называли петербургской Бастилией. В книге «Петербургские трущобы» В. Крестовского довольно подробно описан тюремный быт. Колокол звонил в 7 утра. Далее в камеры заходили и пересчитывали количество заключенных. То, сколько их должно быть в камере, указывали на табличке над дверью. Иногда случались побеги. Политические часто жили в одиночных камерах, где пересчитывать обитателей не требовалось. Далее заключенные умывались и шли на работы. В Литовском замке в конце 19 века арестантам показывали «туманные картины». «Волшебный фонарь» - проектор, предшественник кино.
Из книги Ф. Радзиловской и Л. Орестовой «Мальцевская женская каторга 1907–1911 гг»: «Наш тюремный день начинался часов в 8 утра. Проверяли нас утром в 6 часов в то время, как мы спали. Надзиратель входил в камеру и считал издали количество тел на кроватях. Мы так к этому привыкли, что шум отпираемой двери не будил нас, и мы продолжали спать. Если бы вместо кого-либо из нас положили чучело, то утренняя поверка не могла бы этого выяснить. Обслуживала каждую камеру своя дежурная, причем дежурили по очереди. От дежурства освобождались только больные и слабые, к числу которых принадлежали Письменова, Езерская, Маруся Беневская, Окушко и др. На обязанности дежурных было — встать раньше других, убрать камеру, вынести парашу, разделить белый хлеб и поставить самовар. В тюрьме было два больших самовара; один “Борис”, названный по имени Моисеенко, другой “дядя”, присланный дядей Нади Терентьевой. Кроме того, было несколько сибирских “бродяжек”, напоминающих собой приплюснутый жестяный чайник, с ручкой и двумя отделениями — для воды и углей. Разжигается “бродяжка” так же, как самовар. Пользуются им, обычно, во время этапа в виду его портативности и большого удобства. Утренний чай пили по своим камерам. После чая дежурная мыла чайную посуду, и в камере водворялась тишина. Конституция, т. е. часы молчания, по взаимному соглашению устанавливались в камерах в утренние часы до обеда и в вечерние после того, как камеры запирались. В первое время камеры в Мальцевской были открыты целый день, и благодаря этому прогулка не была ограниченной. Летом даже почти все время до вечерней поверки проводили на дворе. Однако, постепенно эти льготы отменялись. В течение длительного периода, наиболее характерного для Мальцевской 1908–1910 гг., мы гуляли в определенные часы 2 раза в день по 2 часа, перед обедом и перед ужином. В остальное время дверь, отделявшая нас от коридора уголовных, запиралась, и мы проводили большую часть нашего времени в камерах или в коридоре, куда выходили наши общие камеры. Обед и ужин был у нас по звонку. Обедали мы в час дня, причем обед представлял собой очень интересную картину. Дежурные приносили обед, и все сходились в одну камеру. Ели, большей частью, стоя, наспех, так как не хватало сидячих мест. Позже этот порядок изменился, и обед стали разносить по камерам. Посуды также не хватало и мы, обыкновенно, объединялись по двое для еды супа. Объединение происходило не по дружбе, а по любви к соли. Были пары “соленые”, любившие здорово посолить суп, и «несоленые», объединявшиеся на почве нелюбви к соли. И это вошло в такую привычку, что когда прибавилось посуды, еще долго оставались “соленые” и “несоленые” пары. После обеда дежурные мыли посуду, подметали камеры и освобождались до ужина. Ужинали мы зимой в 6 часов, а летом в 7, так как летом камеры закрывались на час позже. После ужина в наш коридор, где в углу висела большая икона Николая чудотворца, приходили уголовные и пели молитвы. Для уголовных это было обязательным. Пропев свои молитвы, они расходились по своим камерам, а мы высыпали в коридор и устраивали здесь прогулку. Было очень людно, шумно и оживленно в эти последние минуты и особенно летом нам хотелось отдалить время закрытия камер. После поверки, производившейся по камерам, нас запирали, и вечерний чай мы пили уже в запертых камерах. Мытьем чайной посуды кончался день дежурной».
На каторге принудительный труд был тяжел и для мужчин, и для женщин. Политические жили по местным меркам с комфортом, могли свободно передвигаться по всем помещениям и даже иногда покидать место заключения, чтобы прогуляться или сходить в ближайшую деревню. После 1907 года правила ужесточили. После нескольких лет заключения при хорошем поведении уголовные каторжане и каторжанки могли получить право выходить за периметр и навещать близких, если таковые имелись. Им могли разрешить жить за стенами места заключения. Позже они становились поселенцами и фактически вели крестьянский быт. Если наказание было не бессрочным, они по истечении срока могли вернуться в родные края.
Группа слепых ссыльно-каторжных богадельщиц в Александровской богадельне. Альбом Нерчинской каторги (1903)
Примечательно, что в Сибири и на Сахалине по очевидным причинам женщин было намного меньше, поэтому они становились объектом повышенного внимания и легко находили себе мужей, даже если овдовели при криминальных обстоятельствах. На Сахалине, который считался самым неприятным местом отбывания наказания, мужеубийц и просто убийц было особенно много (туда посылали за самые тяжкие преступления). Политических на Сахалине практически не было. Нехватка женского общества там ощущалась особенно остро. По этой причине женщин не сажали под замок, а находили им сожителей из числа местных сидельцев, которым разрешили жить в своих домах.
В конце 19 века известный публицист Влас Дорошевич совершил поездку на Сахалин, изучив быт его вынужденных обитателей: «Женская тюрьма. Всего один “номер”, человек на десять. Женщины ведь отбывают на Сахалине особую каторгу: их отдают в сожительницы поселенцам. В тюрьме сидят только состоящие под следствием. При нашем появлении с нар встают две. Одна – старуха-черкешенка, убийца-рецидивистка, ни звука не понимающая по-русски. Другая – молодая женщина. Крестьянка Вятской губернии. Попала в каторгу за то, что подговорила кума убить мужа.
– Почему же?
– Неволей меня за него отдали. А кума-то я любила. Думала, вместе в каторгу пойдем. Ан его в одно место, а меня в другое.
Здесь она совершила редкое на Сахалине преступление. С оружием в руках защищала своего сожителя. Он поссорился с поселенцами. На него кинулось девять человек, начали бить. Тогда она бросилась в хату, схватила ружье и выстрелила в первого попавшегося из нападавших.
– Что ж ты полюбила его, что ли, сожителя?
– Известно, полюбила. Ежели бы не полюбила, разве стала бы его собой защищать, – чай, меня могли убить… Хороший человек; думала, век с ним проживем, а теперь на-тко…
Она утирает набежавшие слезы и принимается тихо, беззвучно рыдать.
– Ничего ей не будет, – успокаивает меня смотритель. – Осудят, отдадут на дальнее поселение опять к какому-нибудь поселенцу в сожительницы… Женщины у нас на Сахалине безнаказанны.
Действительно, с одной стороны – как будто безнаказанность. Но какое наказание можно придумать тяжелее этой «отдачи» другому, отдачи женщины, полюбившей сильно, горячо, готовой жертвовать своей жизнью. Не пахнуло ли чем-то затхлым, тяжелым на вас? Отжитым временем».
Альбом Нерчинской каторги (1903)
Нередко на Сахалине женщинам предлагали идти в прислугу, а по факту стать еще любовницами местных чиновников или полицейских. Востребованы были даже те, кого «на большой земле» мужчины обходили бы за версту. Но нехватка женщин имела и обратную сторону. Так как способов хоть немного заработать на Сахалине было мало, а условия жизни были суровы, то некоторые женщины были вынуждены заниматься оказанием интимных услуг. Иногда сводниками становились новые сожители. При первой же возможности вынужденные обитатели старались уехать.
Другие мои посты о криминальном мире Российской империи:
Мэр Кингстауна (Mayor of Kingstown) от Paramount+, 2 сезона. 2021 - 2023г. Продлен на 3 сезон.
Провинциальный Кингстаун находится в полном упадке, единственная приносящая доход отрасль — тюремный бизнес. Городком неофициально управляет семья Макласки, которая контролирует и заключенных, и полицию, и местную власть.
Продолжаем расширять географию рассказов про маньяков и сегодня мы снова переместимся в лихие 90-е. Разгул преступности, тяжёлые наркотики, проституция, грязь, разруха и тотальная безнадёга. Но даже посреди всей царившей в то время чернухи, можно выделить отдельный эпизод, ярко выбивающийся из общей картины. Позвольте же мне поведать Вам о запутанном деле «Свинофермы смерти».
Да, как Вы все, наверное, уже поняли из описания в начале, речь пойдёт про Канаду. Эта история берёт своё начало в 1949 году в западной части Британской Колумбии, удалённой от Ванкувера на расстояние около 30 километров. На достаточно крупной свиноферме, площадью порядка 4.5 гектаров, появился на свет человек, который в будущем наведёт шороху в рядах доблестных Канадских копов. И имя ему – Роберт Уильям Пиктон.
Семья будущего преступника состояла из требовательного и властного алкоголика отца по имени Леонард, глуповатой матери Луизы, всю жизнь проработавшей на ферме, старшего брата Дэвида и сестрёнки Линды, которой повезло больше всех, ведь родители верно подметили, что юной леди не пристало жить на свиноферме, а потому её быстро отправили жить в город к родне. В общем, типичное семейство рэднеков из глубинки – тяжёлый ручной труд, самогоноварение, презрение к городским, слабоумие и отвага.
Примерно такой пейзаж парни лицезрели большую. часть свой жизни
Двое братьев с самого раннего детства начали трудиться «на земле», ведь как знает любой человек, когда-либо работавший на сельхоз предприятии – дел там хватает. Отец парней был не особо заинтересован в воспитании отпрысков, свято считая, что лучшая наука для сопляка – это бацькин подзатыльник, да и мать больше интересовалась свиньями, чем сыновьями. Из-за этого мальчишки часто ходили в школу грязными, постоянно получая насмешки от сверстников за исходивший от них отвратительный запах навоза и неряшливый внешний вид.
Впрочем, это не стало большой проблемой, ведь по причине того, что с ребятами никто не занимался, каждый из них сначала попал в специальный коррекционный класс для отстающих, а в 1963 братья и вовсе бросают школу, предпочитая уделить больше времени работе на ферме. Так, Роберт становится забойщиком скота, посвятив этому нелёгкому труду следующие 14 лет своей жизни.
Но уже в 1978 году всё изменилось, ибо в период, длившийся немногим больше года, сначала умирает их отец, а сразу после него и мать. Унаследовав семейную ферму, парни решают продать часть земли, что они успешно и делают, наварив на этой сделке немногим более 5 миллионов канадских долларов. После смерти родителей Роберт становится нелюдимым и закрытым. Работники фермы описывают его, как жутковато выглядящего деревенского забулдыгу, привлекающего внимание окружающих своим одиозным поведением.
Впрочем, несмотря на свою эпатажность, вплоть до конца 80-х он практически не попадал в поле зрения полиции - трижды обвинялся в нарушении правил ПДД, каждый раз решая все вопросы в досудебном порядке. Но вот в 1991 Роб превзошёл сам себя, ведь получил обвинение в сексуальном насилии. Якобы, мужчина заманил проститутку на свиноферму, после чего попытался надругаться над жрицей любви, но та оказалась проворнее и смогла убежать, впоследствии подав иск против незадачливого рэднека. Видимо, всё тоже получилось замять, ведь за содеянное Пиктон получил штраф в размере 1000 долларов и 30 дней испытательного срока.
Эту историю не стали основательно и подробно расследовать, а очень зря, ведь к тому моменту Роберт успел отправить на тот свет по меньшей мере 7 проституток. Схема всегда была одинаковой – Пиктон знакомился с очередной скучающей жрицей любви, после чего приглашал её проследовать на свою ферму, дабы немного поразвлечься. Девушки, большинству из которых было очень необходимо наскрести денег на очередную дозу, охотно соглашались пойти с неотёсанным деревенским парнем.
Роберт собственной персоной
После того, как ночные бабочки залетали на огонёк, Роберт нападал на своих жертв, связывал их, многократно насиловал, а затем убивал любым удобным для себя способом, в основном отдавая предпочтение удушению руками, либо ножу. Потом он перетаскивал тела в место для разделки туш, где подвешивал их на мясницкие крюки и разрезал на куски, которые впоследствии скармливал свиньям. Всё, что зверушки не могли съесть, он просто выплёскивал в первое попавшееся место фермы, представлявшей из себя одно огромное, зловонное болото навоза.
Но не буду кривить душой – что – то сотрудники полиции всё-таки делали. Например, в 1991 году Роберта поставили на учёт, как сексуального преступника. И не зря, ведь вскоре братьев Пиктон посещает новая гениальная идея – открыть на территории свинофермы огромный бар, дабы проводить в нём различные увеселительные мероприятия. К 1995 году строительство было полностью завершено, после чего перед фермерами встала новая проблема – спустя пару вечеринок, местные жители стали жаловаться на то, что сельскохозяйственные земли используются не по целевому назначению.
Впрочем, этот момент получилось быстро урегулировать – братцы просто оформили благотворительную организацию, которую назвали «Поросячий дворец для хорошего времяпрепровождения», а целью создания своей конторы они назвали «организацию танцев и прочих увеселительных мероприятий для спортивных организаций и прочих достойных групп населения». Юридические моменты были решены и заведение начало функционировать.
Первой и единственной «группой достойных людей», постоянно обитавшей в новоиспечённом баре, стали представители печально известной по всему миру байкерской банды со звучным и таким умиротворяющим названием, как «Ангелы Ада». Эти ребятишки в разные времена обвинялись в совершении всех возможных преступлений, которые знает человечество, начиная от торговли оружием и наркотиками, и заканчивая чёрной трансплантологией. Деревенский маньяк. Дешманская сельская рыгальня. Организованное преступное сообщество байкеров. Что вообще могло пойти не так?
Следующие два года жизни семейства Пиктонов прошли в чаде кутежа. На территории «Поросячьего замка» проходили мероприятия, собиравшие в общей сложности порядка 2 тысяч человек. Дичайшие попойки, оргии, наркотики россыпью, самогон рекой, нелегальная торговля оружием, проститутки, как неотъемлемый атрибут царящей кругом вакханалии. В общем, очень похоже на что-то из раннего творчества «Коррозии металла», но в реальной жизни.
Часть женщин, которых, предположительно, убил Роберт
Но Ванкуверская полиция не дремала, ведь им было известно о череде пропаж жриц любви, регулярно происходивших в окрестностях злосчастной фермы. На момент 1997 года число только тех случаев, о которых заявили близкие жертв, равнялось 17 эпизодам. Было решено отправить на ферму информатора, состоявшего в «Ангелах Ада», дабы разведать обстановку. То, что он поведал, вернувшись оттуда, очень сильно озадачило сотрудников органов.
Он рассказал о том, что видел на ферме личные вещи ранее пропавших девушек. Пообщавшись с Робертом, он узнал от того о готовности фермера избавиться от любого трупа, который ему привезут друзья из банды байкеров. А вскоре случился новый эпизод, окончательно развеявший сомнения копов в необходимости более плотной разработки Пиктона.
В том же 1997 году с фермы сбежала проститутка с множественными ножевыми ранениями. Она рассказала полицейским, что Роберт пытался её убить, но она смогла вырвать у убийцы нож, ранила его и смылась. Рассказ жрицы любви подтвердился, ибо вскоре сам Пиктон обратился в местную больницу с ножевыми ранениями. Фермера поместили под арест, но вскоре выпустили под залог. А в 1998 году и вовсе оправдали, ибо проститутка, на которую напал Роберт, страдала от проблем с героином, а потому прокурор посчитал, что её слова не могут быть веским основанием для обвинения мужчины.
Терпение местных властей лопнуло сразу после масштабной вечеринки, посвящённой новому 1999 году. Она вновь собрала порядка 2000 антисоциальных элементов и навела такого шороху, что блюстители закона вышли в суд с предложением расформирования благотворительной организации Пиктонов. Основанием выступило то обстоятельство, что братья не вели никакого финансового учёта, а потому попросту не могли предоставить в компетентные органы налоговую отчётность.
«Поросячий дворец» прикрыли, но полиция даже не думала переставать следить за Робертом. Новые информаторы приносили с фермы всё более и более тревожные вести. Так, одна из девушек, помогавших Пиктону подбирать проституток для своих утех, божилась, что видела в сарае маньяка женское тело, висящее на крюке и искренне удивлялась тому, что «человеческий жир имеет жёлтый цвет». Было решено допросить фермера.
Знаете, а он и сам был не против. На допросе мужчина не сказали ничего компрометирующего, более того, он спокойно отдал ключи от фермы полицейским. Его самоуверенность произвела на копов такое неизгладимое впечатление, что они отказались от идеи обыска. Благодаря столь вопиющей халатности, за следующий год на ферме было замучено и убито ещё по крайней мере 14 проституток. Да и поймать маньяка помогла не работа органов, а нелепая случайность. Вот как было дело.
Маленькая деталь, но такая важная!
Зимой 2002 года сотрудники Конной полиции Ванкувера, в чьей юрисдикции находилась злополучная ферма, прибыли в гости к Пиктонам, дабы провести досмотр их владений на предмет хранения незарегистрированного огнестрельного оружия. Ха-ха-ха три раза. Незарегистрированное оружие у рэднеков. Сложнее найти лёд в Антарктиде. Но внимание офицеров привлекло не это. Совершая променад по отходам жизнедеятельности свиней, один из сотрудников нашёл в грязи ингалятор от астмы, на котором было написано имя.
Это имя принадлежало проститутке, недавно пропавшей в этих краях. Когда ингалятор показали фермеру, тот повёл себя странно, ведь обычно он был спокоен, как бык, а тут начал орать о том, что копы всё равно ничего не докажут. Естественно, Роберта сразу упаковали в машину и увезли в участок, а на ферму отправили команду криминалистов для проведения обыска. В комнате Роберта нашли личные вещи, принадлежавшие пропавшим проституткам, но самые страшные находки были ещё впереди.
Эксперты начали копать. Буквально. И что же они нашли? Правильно - фрагменты человеческих костей, женские украшения, зубы, обрывки тканей с гнилостными изменениями разной степени и так далее. Естественно, Пиктона сразу же упекли за решётку, дабы тот никуда не сбежал, а его семейная ферма превратилась в настоящий археологических полигон.
За период с января 2003 и по середину 2004 года правительство Канады потратило на различные исследования, связанные с делом «Убийцы-свинопаса», как его окрестила пресса, порядка 70 миллионов долларов. Благодаря упорной работе криминалистов были найдены косвенные доказательства причастности Пиктона к по меньшей мере 3 десяткам убийств. Сам же он хвалился подсаженным сокамерникам, что «до полтинника мне не хватило всего одной».
Но судебный процесс над маньяком превратился в настоящий юридический фарс. То - ли адвокаты ему попались очень хорошие, то –ли прокуроры проделали плохую работу, но вменить Пиктону по итогу смогли лишь 6 жертв из возможных 49. Более того, представители защиты дошли аж до самого Верховного Суда Канады, дабы подать апелляцию на первоначальное решение о назначении их клиенту пожизненного заключения. В общем, сразу видно куда пошло наследство семейства Пиктонов.
Роберт и рядом на дощечке весь список его жертв
По итогу окончательным наказанием для Роберта, с учётом всех юридически значимых сроков, стало ПЖ с возможностью прошения УДО не ранее, чем через 25 лет. Что касается реакции общественности, то она была столь бурной, что дабы погасить волну народного гнева, официальные извинения пришлось принести заместителю начальника полиции Ванкувера Дугу Ле Парду:
«Я от всего сердца хотел, чтобы мы поймали его раньше. Я старался сделать так, чтобы несколько задействованных агентств могли добиться большего успеха. А сейчас я желаю, чтобы все ошибки, которые были допущены, мы могли исправить. И я хотел бы, чтобы было спасено больше жизней. Поэтому от своего имени и от имени полицейского управления Ванкувера и всех мужчин, и женщин, которые работали над этим расследованием, я хотел бы сказать семьям жертв, как мы все сожалеем о ваших потерях и о том, что мы не поймали этого монстра раньше».
На данный момент Роберт Пиктон всё ещё жив и содержится в одной из тюрем строгого режима, расположенной в Канадской провинции Квебек. В содеянном он не раскаивается, каждый год подавая прошения о пересмотре дела, с выплатой компенсации в размере 10 миллионов долларов. К слову, он получил право на прошение об УДО в феврале 2024 года, но подавал он его или нет – мне неизвестно.
За период с 2002 года и по наше время дело «Убийцы-свинопаса» стало одним из самых известных преступлений в истории Канады. О нём снимают сериалы, по нему ставят пьесы, а в 2011 году даже был выпущен достойный документальный фильм «Свиноферма», рассказывающий о расследовании и сопутствовавших ему внутренних междоусобицах в Канадской полиции. Весьма достойная работа, рекомендую.
Такие дела.
Ну и по классике, лучшей поддержкой будет Ваш плюс и подписка - они очень мотивируют меня продолжать писать дальше. До новых встреч!