Предыдущие части: Пролог ; Глава 1(1) ; Глава 1(2) ; Глава 1(3) ; Глава 1(4)

Изматывающая духота, липкая и жужжащая, не собиралась отступать даже к вечеру. В перелеске березовые тени дарили успокоение, но здесь, на широком поле, ничто более не спасало Следопыта от тяжёлого, раскаленного за неделю воздуха. В конце мая для вышеградских земель такая погода — событие. Слишком рано пришла в этом году жара, воспламенив мир кровью и золотом. На фоне ярко-красного горизонта, лижущего сумерки языками закатного пламени, замок казался далеким маревом, черным и неживым. Вот-вот коснутся его стен ржавые лучи, обуглят камень, превратят во прах, и память о старом аббатстве останется жить в дыму зарождающихся легенд. Огонь доберется и до травы, высушит ее, оставив поле бледно-желтого цвета дожидаться иных, ласковых вёсен.

Мир горел под аккомпанемент усталых сверчков.

- Вот и думай потом, что лучше: мёрзнуть, как Калленберг, или помирать от зноя. Не очень-то погода благоволит едущим сюда, - процедил Следопыт голосом хрустящим и сухим, как трава из фантасмагорических картин, явившихся ему при виде Вистенхофа. - В кровавый закат приходит упырь, каждая старуха это знает.

Высоко над головой ворон догонял двух собратьев. Рандольф понимал язык птиц и различал их голоса. В затихающем карканье слышались ему и усталость, и настороженность, и желание скорее прильнуть к воде. Следопыту и самому хотелось бы окунуться, но на его долю выпало удовольствие иного рода - взмокшее сальмонтское тряпье, липнущее к телу. На пот слетались мухи, Рандольфа тряс перед носом свободной от поводьев рукой, но тщетны были попытки отогнать одуревших тварей, так и норовивших покусать лицо. Чародею приходилось хуже: он фыркал, потряхивал головой и возмущённо махал хвостом. Следопыт как мог помогал, только мухи все равно не отставали, роились и противно жужжали, провожая утомленного всадника и его измученного коня навстречу пылающему зареву. Оставалось терпеть и надеяться, что под крышей обители докучать им станут одни лишь крысы да пауки.

Путь оказался труднее, чем он предполагал изначально. Стоило выехать за ворота, как жара вцепилась мертвой хваткой; конь плелся вялый и недовольный, да и сам всадник трижды проклял момент, когда согласился вырядиться в дрянной костюм, до того неудобный, что сподручнее было бы ехать нагишом. Ткань жала в плечах, затрудняла дыхание, мешала рукам и, в добавок, плохо пропускала воздух, создавая внутри парник. Следопыт обливался потом, его мучила жажда. В поисках ручья они съезжали с дороги, Чародей пил, как в последний раз, Рандольф наполнял флягу, осушал ее залпом, и вскоре все повторялось сызнова.

Изредка мимо них пылили на скрипучих телегах раздевшиеся по пояс мужики, иногда попадались пешеходы, чем дальше от Ланзеца, тем реже. К настырным птахирцам местные жители успели привыкнуть. Относились они к южанам настороженно, но чем-то удивительным такое соседство для вышеградских крестьян не являлась. Другое дело - сальмонтец. Встречные путники глазели на диво, разинув рты, другие отворачивались, нашептывая что-то себе под нос, и украдкой бросая в сторону Следопыта перепуганные взгляды. Он не обращал на них внимания. Неподалеку от деревушки Хютэ одна девица, одетая в грубую домотканую рубаху с перепачканной сажей длинной юбкой, увидав его до того всполошилась, что бросила навьюченного холщовыми мешками осла, которого с великим трудом тащила под уздцы, и побежала прятаться в высокой траве, росшей вдоль дороги. Следопыт видел ее белую косынку, но, в отличии от истинного сальмонтского вильё, не собирался вызволять незнакомку из колких зарослей, куда ей угораздило попасть по его вине. Он с радостью проехал бы мимо, буде вздорный осел не удумал пуститься наутёк, прихватив с собой драгоценную поклажу. Девчонка не шелохнулась, от страха позабыв о наказании за утрату груза. Ему вдруг стало жалко эту молодую пугливую дуру. Досадуя на собственную мягкосердечность, он поспешил за ослом, по дороге посылая тому на голову самые страшные проклятия. Клубы пыли оглашало неистовое ржание и тяжёлое дыхание Чародея. Солнце жарило беспощадно - ни дать ни взять картина. По счастью действо продлилось недолго, и ни один художник не успел его увековечить. Спустя минуту галантный вильё привел брыкающуюся скотину обратно, только девицы к тому моменту уже и след простыл. Пропала белая косынка. Злобно плюнув, он привязал осла к берёзе, напоследок отвесив тому хорошего пинка. В ответ подонок что было сил лягнул его. Ощущая себя набитым дураком, Рандольф потёр ушибленную ногу и подумал, что пора бы успокоиться. Лицедейский наряд впервые за день радовал его - сражаться с ослом от своего имени было бы краем, за которым настойчиво звонили скоморошьи бубенцы.

В свете сложившихся обстоятельств ехать в деревню более не казалось ему разумной затеей. Шанс встретить разозленных крестьян, сбежавшихся на вопли страдалицы, рос с каждой минутой. Поразмыслив, Следопыт принял решение объехать злосчастную Хютэ стороной сквозь невозделанные поля. Как и принято в подобных случаях, крюк по незнакомой местности вылился для него в двухчасовые попытки разыскать ближайший брод через речку, преградившую путь в самом конце маршрута. Местные звали ее Крапивицей не с проста - оба берега покрывали густые заросли жгучей травы. Так на долю бедного Чародея выпало новое испытание, заметно усложнившее и без того утомительные поиски переправы. 

Когда копыта вконец измотавшегося коня ступили на ровную дорогу в версте от деревни, солнце уже клонилось к закату. Рандольф не сомневался, что нынче же вечером слухи о его упражнениях в дрессировке ослов обрастут небывалыми подробностями, превратив забавную дорожную историю в жуткую сцену встречи девицы с отрядом вражеских фуражиров. От избы к избе поползут предостережения не пускать женщин бродить окрест в одиночку, ибо враг притаился поблизости, ожидая сигнала к атаке. Особо суеверные старухи наверняка додумаются и до того, что никакого авангарда сальмонтской армии здесь, конечно, не проходило, а похититель ослов есть не кто иной, как голодный баргул, поселившийся в теле соседском. Они накрепко запрут двери, захлопнут ставни, и всю ночь будут читать молитвы, освещая избу последними огарками, сыскавшимися в заваленном старым хламом сарае.

- Вот была бы потеха сменить одежду, воротиться в деревню и вызваться поймать баргула. Дело проще некуда, правда, плут? - подмигнул Следопыт Чародею.

Отсветы разгоравшегося костра заплясали на укрытой от посторонних глаз поляне.

- Говорят, баргул овладеет кем-угодно, коли в лесу задержаться. Для них и здесь-то глухомань...Сегодня осла уволок, завтра человека притащит. Староста будет рад заплатить, а дальше тыкай пальцем в кого угодно: вот он - баргул. Взмах рукой, и нет нечистого. Не придерешься! Ослов красть никто не будет, и люди пропадать не станут. Держу пари, Косги не упустил бы шанс. На кону сушеное яблочко, дружок, будешь ставить? - ласково спросил он коня, но Чародей лишь недоверчиво фыркнул и продолжил щипать траву.

Следопыт усмехнулся.

- Нет в тебе азарта, старина, но может статься, оно и к лучшему. Не хочешь спорить, а яблочко-то все равно получишь, морда плутовская. Помяни мое слово: вздор шепелявых бабок - подлинная власть в деревнях. Исконная и непререкаемая, - закончил он устало, подперев спиной кряжистую сосну и стягивая с ног сапоги.

На потемневшие небо выплыла полная луна. В ее свете ночные птицы затянули извечный спор: они ухали, граили и тараторили, обсуждая новости об опасном чужаке, забравшемся к ним домой. Следопыт слушал птичье вранье и точил верный нож, придаваясь бестолковым мыслям вместо того, чтобы улечься спать.

- Птицы - те же сплетники и вруны, ничем от нас не отличаются. Пронырливая сорока или купечья женка - обе одного замеса. Только сорока не жрет в три горла и ведёт себя поприличнее. Тем и славно за ними наблюдать, на свою породу глаза разувши.

Ему представилось, как в Хюте перемалывают кости вильё Артуа, и ещё неделю будут поминать того со злобою. В этом птицы у людей выигрывали: каждый день в их жизни происходило что-то новое, и поводы для разговоров бывали разные, и видели они больше, чтобы об этом врать. Наконец, он вообразил, как вечером в таверне вместо мужиков собираются огромные в человеческий рост полуночники: совы садятся поодаль ото всех, в кружок, напоминающий собрание мудрецов, их тихое уханье, никому более не понятное, не несёт в себе тайных знаний, о, нет! Они сплетничают о филине, что украл секрет формулы у родного брата-карлика, серого сыча; соловьи громогласно свистят, развлекая собутыльников пошлыми виршами, а вороны ждут, покуда кому-то вусмерть не подурнеет, дабы поживиться на горе свежим мясом, а после, уже сытые, сипло выкрикивают невпопад пророчества одно другого невероятнее и пьянее.

Люди-птицы получились у него гадкими. И не просто гадкими, а за счёт человечности гадкими. Человечность птичий образ пачкала. Теперь приравнивать сороку к купчихе показалось емуопрометчивым. Пригляделся к деталям, и всего-то общего нашлось - сплетни да серебро. Всё же в пакостях люди поболе толк знают.

Зачем он думал обо всем этом, Следопыт и сам не знал. Так уж ему хотелось: дышать затухающим в ночь костром, разглядывая силуэты ветвей на фоне луны, и воображать отвратительных людей-птиц. Правда, по прошествии часа от последнего пришлось отказаться. Так оно и случилось: уродцы покинули мысли, шелест листвы заполнил все сущее, и Рандольф сам не заметил, как уснул.

Выехали они за час до рассвета. Обыкновенно Следопыт легко просыпался и любил предрассветье за тишину (и за то, что другие это время терпеть не могли), но в то утро глаза его были тяжёлыми, и он тут же пожалел о ночном увлечении прокля́тыми людьми-птицами. Чародей же, напротив, был всем доволен - он получил сушеное яблочко и нетерпеливо перетаптывался на месте, подгоняя хозяина скорее трогаться.

- Окажись мы в Краснолесии, ты бы так не радовался, плут, - буркнул Рандольф, проверяя седло. - Ньёггурова пора - утренние сумерки, а нам в них ехать. Чувствуешь, как все затихло? Хорошо, что он далеко сейчас, плывет сквозь туманы по безымянной реке...По какой? Не узнаешь, пока не попадешься, да уж поздно будет. Поехали, морда. В Краснолесие вернуться успеем.

Выбравшись на большак, Следопыт взял хороший темп и не останавливался до восхода. Сумерки дарили возможность покрыть большое расстояние. Вчера они достаточно намучились, и повторять езду на солнцепёке ему не хотелось. Вокруг витало предчувствие небывалой жары, ощутимое в тяжёлом воздухе, не успевшем охладиться за ночь. Поля межевались полосками леса, все более густыми и широкими; равнинная местность уступала место холмистой. Дорога медленно набирала высоту и так же неспешно сбегала вниз по пологим склонам, поросшим диким разнотравьем, ландышем и одуванчиком. Сверху Следопыт видел, как впереди по левую руку небо окрасилось голубым, и золотисто-оранжевая заря воссияла над верхушками далёких кленов.

Едва расцвело, они миновали последнюю в округе деревню. Два десятка домов неподалеку от сосновой опушки уже пробудились ото сна; их обитатели занимались обычными утренними делами: растапливали печи, доили коров, кормили скотину, но стоило Рандольфу показаться в зоне видимости, как взгляды разом устремлялись на него одного. Подобное внимание Следопыта раздражало, хотя за годы он привык справляться с чувствами, оставаясь невозмутимым. Так и сейчас, покуда за ним наблюдали из окон, Рандольф с непринуждённым видом насвистывал сальмонтскую песенку и поправлял ворот плаща, под которым на груди был спрятан любимый нож. На удачу большак огибал поселение по краю, позволяя путникам без надобности не докучать местным. 

На краю деревни, неподалеку от мельницы, он заприметил однорукого лысого мужичка, околачивающегося близ приземистого амбара. Человек этот вел себя необычно: хватал прислоненную к стене лопату, пытался раз-другой копнуть ею землю, вновь ставил лопату на место, отходил шагов на десять в сторону, опасливо озираясь по сторонам, затем возвращался и вновь брался за лопату, после чего все повторялось по кругу. Дело было саженях в пятидесяти от дороги — пустяк для зрения и слуха Следопыта. Будто в трёх шагах от себя видел он округлое туловище в льняной рубахе, морщины на гладком безбородом лице и клеймо в форме двух заключённых в круг точек на лбу незнакомца.

- А вот и следы войны, - шепнул Рандольф Чародею, аккуратно натягивая поводья. - Выдохни, плут. Подождем развязки. Видишь, бабенка спешит на подмогу? Вместе яму копать, поди, сподручнее...

Подоспев к однорукому, дерганая женщина схватила его за шиворот и, не переставая ругаться, потащила за собой, подальше от лопаты и амбара. Тот и не думал сопротивляться, покорно следуя в указанном направлении. На фоне пения птиц брань крестьянки была особенно неприятна.

- Опять! Опять за старое, Гронн! - в тихой ярости выговаривала она пленнику, попутно ускоряя шаг. - Клянусь, однажды я придушу тебя подушкой! Мочи нет терпеть! Ты - посмешище, приди уже, наконец, в себя!

- Клара, тише, они могут услышать нас! - еле поспевая за мучительницей, скулил однорукий высоким, хныкающим голоском. - Пусти...нужно скорее закопать знамя...

- Какое знамя, болван? Сколько раз тебе повторять, нет никакого знамени.

- Оно дома, говорю тебе, оно там! Если его найдут - нам конец, а у амбара никто искать не будет...

- Гронн...

- Тише, Клара, молю тебя! Я все придумал. В амбаре зерно, пусть выгребают...от жадности у себя под носом не заметят...

- Господь милосердный, да за что же нам такое горе? Столько лет срама... Шевелись, дурак, там человек на дороге, не хватало, чтобы сюда поехал, - шипела Клара, оглядываясь на большак, по которому, в лучах раннего солнца ехал в сторону пустошей всадник на черной лошади.

- Это они! Скорее, скорее, нужно спрятать знамя! - в ужасе завопил Гронн, но в тот же миг Клара уволокла его за угол соседской избы, и голоса их умолкли.

Убедившись, что представление завершено, Рандольф поторопил коня. Мельница осталась за спиной, в полуверсте впереди начинался лес, и стайка воробьев, подняв возбужденный свист, неслась туда, разнося известия по округе. Ему показалось, что птицы жалеют однорукого скопца Гронна, до того пронзительными были их крики.

- А сестрица только и знает кричать. Мало ей прока от калеки, да и соседи потешаются, кто за глаза, а кто и в лицо. Такие судьбы у вышеградских героев: одного сын зарезал, другого сестра в могилу сведёт.

В годы Реставрации южные земли Вышеграда превратились в арену кровопролитных боев между рыцарями Черного Ордена и союзными короне войсками Великого Наместника. Разбив силы Гоффмарка, исхигианцы удерживали Южный тракт, замедляя ход птахирских подкреплений к столице. Иные деревни вырезались под корень, буде герру Ульво Стордэ становилось известно про сношения поселян с вражескими солдатами. Некоторым везло отделаться свиным пятачком — клеймом вышеградского сообщника; набравшимся наглости роптать рубили руки, в насмешку кастрируя, женщинам - ломали колени. 

"Гронн выглядит стариком, - думал Следопыт, - но ему не больше тридцати пяти. Лет в двенадцать мальчишку словили. Может за дело, а может и случайно. Кто бы разбирался. Так и спятил от боли."

Вскоре их ждал развилок. Большак сворачивал правее, тогда как дорога в аббатство вела прямо, к очередному перелеску.

После привала у верстового столба они пересекли наполовину пересохший ручей, погрузившись в тенистую тишину утреннего бора. В распутицу преодоление такого препятствия стало бы для них делом долгим и трудным, но жара, как бы Рандольф к ней не относился, успела позаботиться о гостях малолюдной дороги.

После войны люди не часто пользовались этим маршрутом. Они, глядишь, и рады бы, сыщись кто живой по ту сторону перелеска, да никого там не осталось на многие версты. Одни бежали к замку графа, другие - в Вышеград. Многих предали мечу, пожгли деревни. Пережившие власть Ордена ушли за расторопными предшественниками, и никто не желал возвращаться назад, где раньше был их дом. Потому наезженная колея густо заросла сорняком, молодая поросль вдвое сузила дорогу, а волки почувствовали себя свободно.

Конь - не телега, везде пройдет. А Чародей - не чета обычному коню, нет в нем страха перед волками, шагает себе вперёд и будет идти, покуда хозяин не остановит. Чуть что случится, убежит легко, только бы жарить не начало, вот тогда постараться придется. Тяжело Чародею на жаре, и Следопыту не весело. Но утро на то и утро, что тени в бору длинные, а в них - прохлада; воздух свежий, хвойный, не тот, что на полях; дышится легко глубоко и сладко; солнечные лучи пробиваются меж стройных деревьев, поблескивают в каплях росы, на паутинках, на траве; и только скрип стволов да стук дятла - единственные звуки, отличные от переливающейся гармонии певчих птиц, слагающих баллады о людях и нелюдях, любви и жестокости...О весне.

Так и ехали они, углубляясь в заброшенные земли. Дикие поля, холмы, березы - пышная природа быстро отвоевала свое, расцвела на пожарищах трижды против прежнего, заиграла красками ромашек и васильков, ароматами душицы, зверобоя и полыни. У росшего в глубине луга раскидистого ясеня глаз Рандольфа видел косулю, вышедшую из леса пощипать траву. Охотнику ничего не стоило подстрелить зазевавшегося оленя, но Следопыт предпочитал наблюдать за живыми. Убитые звери не доставляли ему радости.

Месяцем ранее Калленберг мок здесь под дождем, замерзал на ветру и поминал одержимых. Согласно легендам друидов, каждый пейзаж - есть особенный ключ к вратам духов, близость коих ощущается тем сильнее, чем больше бродит их вокруг по пустынным лесным дорогам, залитым светом лугам, у заледенелых рек и заснеженных лощин. У каждого сезона, у каждого часа, у каждой погоды - свои ключи, свои врата и свои духи. Приближаясь к человеку, они воздействуют на душу: одни рождают в ней мечтания, другие - порывы, третьи - страх и тревогу. Закрыв глаза, прислушайся к биению сердца. Участилось оно, побежали мурашки — берегись! Беги отсюда, ибо где-то рядом бродит нечто, коему нет имени, кроме кошмара. Возможно, и не дух вовсе, а то, чего духи боятся.

Безымянный создатель "Плоти Рода" - отшельник, годы напролет слушавший листопады Краснолесия, на страницах труда своего отважился намекать о сущностях, называемых Нъйулле - Старейшинами, чью природу понять немыслимо, а представить облик невозможно, ибо нет у них ни природы ни облика в человеческом понимании. Неизвестно, откуда являются они, алчущие пожрать пространство, подменив его собой, стать привычным ландшафтом — лесами, озерами, горами, и одновременно ключом и вратами, сквозь которые духи попадают в их страшные утробы. Не стоит рисковать, блуждая по дебрям, ибо может статься - идешь не по земле, но по телу Нъйулле, принявшего вид оной земли, и вглядываешься не в чащу, но в глаза враждебной силы, а вскоре и вовсе сгинешь, ибо душу человечью Старейшины высасывают с особенным наслаждением.

В свое время Рандольфу довелось прочесть подлинную "Плоть Рода", столетиями оберегаемую Кланом Вяза в Черном Чертоге Адауэль. Все известные ее копии содержали ошибки, в некоторых отсутствовали главы, а рисунки мало походили на жуткие картины, сотворенные рукою автора. Посему прикосновение к подлиннику стало для Следопыта событием. Будучи памятником первобытных верований, книга описывала невыполнимые обряды противоестественных форм, требуя от заклинателя воссоздания законов глубины, исторгнувшей Старейшин из лона — океана Нъяфх. 

"Плоть Рода" - странная и малопонятная, производила впечатление, но не воспринималась всерьез из-за сложности формул, выдуманных как будто для другого мира с иными законами. То же касалось и Старейшин. Друиды не думали о них в отрыве остального, называя образами стихии. Нигде, кроме "Плоти Рода" упоминаний о Нъйулле более не встречалось.

- Скоро, плут, жара нас доконает. Давай-ка поищем тень, чтобы как вчера не вышло. Тут у графа мест хватает, и везде будет лучше, чем на дороге, - сказал Рандольф Чародею, когда время перевалило за полдень, и солнце, поднявшись в зенит, напомнило о давешних злоключениях. Они проделали немалый путь и теперь могли позволить себе передышку. До Вистенхофа оставалось не более двадцати верст. В вечерних сумерках аббатство встретит их тишиной, спокойствием и смиренными молитвами. К посетителю возникнут вопросы, но, если верить Калленбергу, брат Орхио — дурак дураком. С ним проблемы не возникнет. Аббат Тибо - дело другое, но и на него управа найдется, если быстро перейти к сути. 

Следопыт скривил губы.

- Проберемся у них под носом, да так, что кланяться станут. Не все боголюбивым отцам шутки шутить, правда, дружок? Найдется, кому и над ними посмеяться. Бряцать именем Тюреля и золотом Калленберга - скорейший путь в восточное крыло.

Чародей одобрительно фыркнул.

- Вижу, тебе задумка в пору пришлась, - смеясь, погладил Рандольф черную холку. - Ты только не скучай, пока меня не будет. За голод не тревожься, на хлеб и воду никто не посадит. Нет в тебе духа, считают монахи, а значит, закалять ничего не надо. Это удобно. - Он призадумался. - Еще имя сменить придется. Чародей в аббатстве - плутовские штучки. А чей конь такой плут? Всем известно чей. Так и разоблачат нас, морда. Раз конь, что смолой облили, зваться должен подобающе. Грешник или Скитник - не лучше Чародея, а вот Смо́лушка подошло бы. По сальмонтски - Нирси́н. Запомнил? Смотри не перепутай!

Повернув голову, конь посмотрел на седока большим влажным глазом, шевельнул ухом, пытаясь отогнать приставучую осу, стукнул копытом и что было мочи заржал. Так он смеялся, и Следопыт смеялся вместе с ним посреди безлюдной дороги на заросшем севере Гоффмаркского графства, в поисках лучшего места для спасения от палящего солнца. 

Вскоре они нашли тихий березняк, остановившись на привал перед вечерним переходом, должным вывести их к назначенному месту.

Когда он уснул, ему приснилось поле полынь-травы. Ненормальное поле, бесконечное, казавшееся порождением воспоминаний о прожитых жизнях, апофеозом тоски по ним. Едва ли у поля могли существовать границы за пределами грез, но стоило сновидцу сделать несколько шагов, как впереди появился обрыв, а за ним восхищающая могуществом река всех рек. Широкая и полноводная, она мерно несла свои воды с золотого запада на вечный восток, покуда с севера приточной линией в нее вливались сами горизонты, вытекающие из неба молочного цвета, неба без солнца, луны и звёзд, без туч и облаков, будто задернутого вуалью безвременья в моменте.

Сновидец ступил снова, и полынь-трава заволновалась, одуряя тяжёлым ароматом посмертия. Шагать было нелегко, ноги не слушались, не хотели идти к реке и дальше, к молочному небу, за которым было что-то, чего увидеть он не мог. Прислушиваясь к тишине, он научился различать в ее гармонии тонкие, едва уловимые колебания непонятного, неземного шепота. То шептала полынь-трава, зазывавшая отринуть сиюминутные сомнения и двинуться дальше.

Нужно из последних сил постараться, подойти поближе, и тогда он все увидит и все поймет…

Поколебавшись, сновидец сделал ещё один шаг. Все различимые цвета поблекли. Огромное, величественное небо от края до края мира покрылось рябью, заколыхалось, подобно портьере на ветру, как будто нечто чудовищное дышало на нее с той стороны. Ничего похожего наблюдать сновидцу не приходилось, и ему стало страшно, невыносимо страшно от осознания собственной ничтожности и размеров того, что скрывалось за небом, вот-вот готовое явить себя. Некуда бежать. Никто не спасётся. Полынь-трава не соврала, теперь он понял: сто́ит пасть вуали - их мир обречён. В подтверждение по ту сторону пространства взревел громогласный, оглушающий, нестерпимый звук, и поддаваясь ему, молочное небо затрепетало сильнее, колоссальное в своей безграничности, но абсолютно немощное в сравнении с тем, что обитало за ним. Страх сковал сновидца, сжал мертвой хваткой. Лопнули барабанные перепонки, кровь потекла из прокушенного языка, но он ничего не замечал. Сердце бешено колотилось, подступала тошнота.

"Нет, пожалуйста! - закрыл он лицо руками, хныкая, подобно беззащитному ребенку. - Я не хочу видеть это. Лучше смерть, чем такая участь"

Но жестокая, заманившая невесть куда полынь-трава тотчас потребовала у него открыть глаза и приветствовать правду мира. Трясясь, сновидец подчинился, ибо не мог больше противиться королевским повелениям, и когда пред взором его на мгновение промелькнуло разорванное, как ветхая тряпица, молочное небо и вырывающийся из недр небытия черный всеобъемлющий кошмар, он закричал, в надежде навсегда позабыть увиденное.

Закричал и лишился чувств.

О том, какие еще невзгоды ждут Рандольфа по дороге в аббатство можно будет узнать в следующей части уже в субботу. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя

Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry

Он резко развернулся, подняв клинок в блок. И вовремя.

Вторая клешня, скрытая тенью, со всего размаха врезалась в катану. Сталь взвыла, высекая сноп искр. Удар был чудовищной силы. Хикару отбросило через всю крышу, как щепку. Он больно приземлился на спину, и воздух вырвался из его легких с хрипом.

Над ним навил тот самый силуэт. Сверху — хитиновый каркас богомола-убийцы, снизу — длинное, извивающееся змеиное тело, заползающее на крышу. Тварь шипела, и ее пустые глазницы смотрели на легкую добычу.

Хикару поднялся, отряхнулся. Боль пронзала ребро, но его лицо было спокойно.

— Слияние, — произнес он тихо, почти беззвучно.

И его аура “взорвалась”.

Волна чистой, необузданной силы вырвалась из него, заставив пыль на бетоне разлететься кругами. Внутренний резервуар наполнился энергией только что поверженного чудища. Он не стал больше, мускулы не вздулись. Он остался тем же худощавым юношей. Но от него теперь исходила мощь спящего вулкана.

Чудовище на мгновение замерло, его примитивный разум фиксировал аномалию: добыча стала *опасной*. Но разум проиграл звериному инстинкту. С оглушительным шипением оно ринулось в новую атаку, клешни рассекали воздух, целясь так, чтобы разрезать его пополам

Хикару даже не сдвинулся с места. Он лишь выбросил руку вперед, не держась за катану. Волна силы, эффект слияния, ударила в грудную клетку твари с оглушительным хрустом. Хитиновый панцирь треснул, как скорлупа ореха. Существо завизжало — впервые издало звук — и отлетело назад, тяжело рухнув на бетон.

Прежде чем оно успело подняться, Хикару был уже над ним. Его катана, окутанная сгустком черной энергии, описала длинную дугу и отсекла одну из клешней. Ослабленное проклятие, которое всё ещё пыталось сопротивляться, со свистом втягивало воздух. Его пустые глазницы смотрели на мага, будто впервые осознавая свой конец.

Хикару холодно смотрел на тварь. Он направил на нее раскрытую ладонь.
— Конвертация.

Воздух затрепетал. Тело чудовища начало распадаться не на пепел, а на вихрь искрящейся, темной субстанции — чистую ману, лишенную формы. Вихрь сгустился в тонкую струйку и устремился к ладони Хикару, впитываясь в нее. Он чувствовал, как резервуар внутри него наполняется чуждой, но покорной силой.

Тишина снова вернулась на крышу, нарушаемая лишь далеким гулом города и его собственным ровным дыханием.

Виб-виб!

В кармане загорелся экран телефона. Хикару достал его. Яркий свет подсветил его спокойное лицо.

[Угроза нейтрализована.
Рейтинг эффективности: 92%.
Вблизи нет доступных заданий.
Можете возвращаться в общежитие.
Начислено: 257 очков.
— Magical Anomaly Navigation Assistant]

...Хикару потушил экран. Дело сделано. Можно идти домой. Обычный вечер в Эпохе роста проклятий.

Спустившись на лифте и выйдя на безлюдную ночную улицу, он увидел знакомый черный седан с тонированными стеклами. Машина системы. Его доставили на базу — огромный, похожий на бункер комплекс, скрытый за фасадом ничем не примечательного государственного учреждения.

Пропуск через сканеры, длинные стерильные коридоры. Общепит был почти пуст. Он молча заказал два ролла «ромен» у сонного повара. Один съел, уставившись в стену, второй унес с собой в каморку, больше похожую на камеру, чем на комнату в общежитии.

Сон пришел мгновенно, тяжелый и без сновидений. Его прервал резкий, тревожный гудок планшета MANA в 2:46 ночи.
[ЧП. АКТИВИРОВАНА ГРБ. КОД 7. Культисты. Жилой сектор. Координаты приложены. Выдвигайтесь немедленно.]

Хикару протер лицо ладонью. Группа быстрого реагирования. Он подписался на нее из-за стабильного оклада, который капал даже в тихие дни. Но в ночи как этот он означал, что ты — пушечное мясо, которое кидают на острие атаки.

Через двадцать минут он уже был на месте в составе группы. Тихий спальный район, одно из зданий оцеплено. Приказ — штурм. Зачистка. Хикару, используя накопленную энергию («Слияние»), рванул вперед, оторвавшись от группы. Его задача — найти и обезвредить источник аномальной активности.

Снаружи дом казался обычным семейным особняком, но переступив порог, Хикару почувствовал знакомое давление искаженного пространства. Внутри он был больше, бесконечно длиннее, с лабиринтом коридоров, которых не могло быть снаружи. «Проклятый дом», — мелькнуло в голове. Культисты устроили здесь гнездо.

Повернув налево, он ворвался в просторный зал, похожий на переделанную гостиную. Вместо мебели — нарисованный на полу мелом сложный круг, чаши с тлеющим пахучим ладаном и семь фигур в длинных багровых мантиях. Их лица скрывали капюшоны, а в руках они сжимали примитивное, но оттого не менее опасное холодное оружие: серпы, кинжалы, цепы. На шеях у каждого поблескивали амулеты из кости и черного дерева, источающие тошнотворную энергию.

— Чужой! — просипел один из них, и вся группа развернулась к нему, движения неестественно плавные и синхронные.

У Хикару не было времени на церемонии. Волна силы от «Слияния» придавала его мышцам скорость и мощь стальной пружины. Он не дрался — он рушил. Увернулся от свистящего серпа, ответным движением локя с хрустом отправил первого культиста в стену. Поймал запястье с кинжалом, провернул его — кость хрустнула, культист с криком рухнул. Он двигался как торнадо, его удары были быстры, точны и неотразимы. Катаной он пользовался как молотом, плашмя сбивая с ног, а не убивая — протоколы все-таки предписывали по возможности брать живьем для допроса.

Через сорок пять секунд в зале стоял только он. Шестеро cultists были в бессознательном состоянии, седьмой, прижатый к стене лезвием у горла, хрипел от страха.

— Где источник? — голос Хикару звучал глухо, как скрежет камня. — Где тот, кого вы пытались вызвать?

Культист что-то беззвучно прошептал, его глаза закатились. Из амулета на его шее повалил черный дым. Хикару отпрыгнул, как тело cultists обмякло, а из амулета с хрипом вырвалось и рассеялось в воздухе крошечное, слабое проклятие. «Меры предосторожности на случай провала», — с отвращением подумал Хираку. Допрос сорвался.

Он оставил группе зачистки сигнал на MANA о пленных и двинулся дальше, вглубь искаженного лабиринта дома, следуя за нарастающим гулом чужой энергии.

И вот, в одной из задних комнат, в луче своего фонарика, он увидел не культиста. Он увидел мальчика...

...Он осторожно, стараясь не задеть пульсирующие печати, поднял мальчика. Его собственное сердце билось чаще обычного — не от усилий, а от странного щемящего чувства в груди. Сняв свою куртку, он мягко завернул в нее ребенка, скрыв от глаз жуткие символы. Мальчик был легким, как пушинка, и неестественно горячим.

В этот самый миг пространство вокруг содрогнулось и щелкнуло, как переключившаяся передача. Давящая тишина сменилась отдаленными криками его команды и воем сирен с улицы. Искажение пространства рассеялось. Дом сжался, вернувшись к своим нормальным, уютным размерам. Коридоры стали короче, а комната, в которой он стоял, оказалась обычной детской спальней с игрушечным динозавром на полу.

Хикару быстро вышел, почти столкнувшись с двумя другими магами из ГРБ, которые уже заканчивали прочесывать первый этаж.
— Нашел источник? — бросил один из них, его взгляд скользнул по свертку в руках Хикару.
— Нашел. Одержимый. Жив, — коротко ответил Хикару, не останавливаясь.
За его спиной прозвучал одобрительный, облегченный возглас: «Чисто! Работа сделана».

Через несколько минут он уже передавал мальчика санитарам в чистом белом фургоне с логотипом MANA. Один из них кивнул Хикару, деловито делая пометку на планшете.
— Принято. Хорошая работа, Кайоши. Оформляем как успешную экстракцию угрозы уровня «Бета».

Хикару молча кивнул, глядя, как дверцы фургона захлопываются, увозя тихого, запечатанного ребенка в неизвестность. На душе было тяжело, но он загнал это чувство подальше. Работа есть работа. Протокол.

Он развернулся и пошел к своей машине, глупо надеясь, что наконец-то выспится.
[Задание выполнено. Начислено: 410 очков. Статус: Успешная экстракция. Отчет загружен автоматически.]

Проигнорировав уведомление, он уснул еще по дороге в общежитие.

...Открыв глаза, он проснулся в своей комнате. Сделав короткую утреннюю зарядку, он пошел в уборную, умылся ледяной водой, стараясь смыть остатки тяжелого сна. Привел себя в порядок — черная форма без опознавательных знаков, аккуратно зачесанные волосы. Маска нормальности.

В общепите уже кипела жизнь. Дежурный повар швырял на сковороду яйца, маги за соседними столами обсуждали вчерашние вызовы, смеялись. Хикару молча съел тарелку риса с рыбой, не слыша разговоров вокруг. Вкус был как у картона.

Его ноги сами понесли его туда, куда он не планировал идти, — в медицинский блок, в крыло, обозначенное скромной табличкой «Каталог “А”». Здесь содержались и изучались необычные пациенты. Дети.

Войдя в здание, он услышал не тишину больницы, а смех. В просторной игровой комнате за группой малышей присматривал молодой маг. Он улыбался, и на его ладонях расцветали маленькие, пушистые фигурки из чистой маны — лисята, зайчата. Они прыгали по полу, тыкались носами в детские ладошки и таяли в воздухе, вызывая новый взрыв восторженного смеха. Один мальчик лет четырех с восторгом смотрел, как плюшевый мишка на его ладошке пляшет джигу, а потом исчезает в облачке блесток.

Это зрелище почему-то сжало сердце Хикару сильнее, чем вчерашний бой.

Он подошел к стойке диспетчера — женщине в белом халате с усталым, но добрым лицом.
— Извините, — его голос прозвучал хрипло. Он прочистил горло. — Вчера вечером доставили мальчика. С печатями. С ночного вызова в жилом секторе. Как он?

Лицо диспетчера мгновенно изменилось. Улыбка исчезла без следа. Она бросила быстрый, почти испуганный взгляд на играющих детей и наклонилась к нему так, чтобы говорить максимально тихо. Ее шепот был едва слышен.

— Кайоши-сан... Его случай был переквалифицирован. Инцидент исчерпан.
— Переквалифицирован? Что это значит? Он в изоляторе? Я могу его...
— Его здесь нет, — она перебила его, еще тише, и в ее глазах читалась неподдельная жалость, смешанная со страхом. — Пожалуйста, не задавайте вопросов. Обратитесь к своему куратору.

Холодная волна прошла по его спине. Он все понял. Понял по ее лицу, по ее испуганному шепоту, по этому взгляду.

Он даже не помнил, как вышел из игровой. Перед его глазами снова стояло пустое лицо мальчика, а затем — восторженные глаза того малыша, что играл с плюшевым мишкой.

Одна и та же система. Одних она развлекает игрушками. Других — стирает в порошок.

И его руками эта система доставила мальчика на казнь.

В его груди что-то громко и окончательно сломалось.

Слова диспетчера висели в ушах оглушительной тишиной, сквозь которую пробивался смех детей. Этот контраст резал по живому.

Полную главу можете найти написав "Проклятый век: Современности" в любом браузере

Прошло 13 лет. Многие уже забыли звуки техники былых лет, как вдруг, в воздухе с давящим нарастающим звуком появился вертолёт. Люди одной небольшой общины с удивлением и опаской смотрели, как из приземлившейся машины выходили четыре хорошо вооружённых и экипированных воина.

– Не советую провоцировать нас на жёсткие меры! – громко начал один из пришельцев, когда стих рёв машины. – У нас иная цель. Мы хотим дать вам работу с достойной оплатой.

Застывшие от происходящего люди оживились и начали оглядываться друг на друга, но по-прежнему не сходили с мест. Их напряжение от неизвестного перешло в напряжение любопытной настороженности.

– Я могу продолжать говорить со всеми или у вас есть лидер? – продолжал пришелец.

– Бурый! Меня зовут Бурый, – стоящий у ржавого каркаса автомобиля мужик лет сорока с пожарным топором начал спокойно двигаться к ним. – Многие вопросы решать приходится мне, но говорить можешь со всеми. Скрывать не буду.

Остальные общинные тоже зашевелились и как-то непроизвольно собрались в более плотную толпу-стенку позади Бурого, держась от него примерно в паре шагов. Такое естественное поведение аборигенов облегчило задачу пришельцам. Говорящий опустил автомат из рук на ремень вдоль правого бока и принял позу умиротворенного католического пастора, держа свою правую кисть левой чуть ниже живота. Двое других, что стояли по обе стороны, не опуская оружия, перестали водить стволами по сторонам и замерли в направлении толпы. Четвертый боец, тоже не опуская оружия, присел на колено. Он продолжал контролировать другую сторону вертолета.

Остановившись перед оппонентом в пяти шагах, Бурый опустил топор обухом на землю, слегка опираясь на длинное топорище.

– Как ты собираешься платить за работу? Мне интересно оружие и боеприпасы, например, – слегка осклабился Бурый, надеясь, что такой вопрос сразу провалит сделку.

– И не только это, друг мой, – растянулся в улыбке пришелец. – Звать меня Капитан Штульц. Я собираюсь привезти вам ещё технику и сопутствующие оборудование, которое в разы облегчит вашу задачу. Также буду регулярно поставлять снаряжение, оружие, боеприпасы и некоторую провизию. Эта плата вас устроит?

– Хм… – удивившись, состряпал задумчивую гримасу Бурый. Толпа позади него оживлённо, но вполголоса обсуждала предложенное. – Такая плата, да в такое время, требует серьезной работы. Чем брать будешь?!

– Ресурсом, – Штульц позволил себе один шаг навстречу, проверяя реакцию аборигенов. – Мне нужен только один Ресурс.

– Редиску тебе поставлять?! – перебил его Бурый, и толпа за его спиной взорвалась хохотом. – У нас другого ресурса вообще нет!

– Дружище, я дам тебе достаточно провианта, чтобы все твои люди перестали думать о добыче пищи и занимались лишь основной задачей. В этом суть наших условий. Я лично гарантирую, что только за первую сделку ты получишь значительную прибыль для своей общины.

– И что же это за дерьмо-то такое, что твои ребята не соберут его сами?!

– Теперь мне понятно, почему тебя тут за главного держат, ты далеко неглупый, – Капитан приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и продолжил гораздо тише. – Не вижу смысла скрывать, что мы и сами ограничены в человеческом ресурсе. Каждый человек у нас – специалист своей отрасли, и потом, мы серьезно заинтересованы в жизни и развитии других общин.

– Ну да, прям верю, как себе, – заулыбался Бурый, приглаживая левой пятернёй свою тёмно-рыжую густую бороду. – И всё же интересно, продолжай-продолжай…

– Если честно, мне плевать, веришь ты мне или нет. Главное, чтобы ты знал – мы хорошо платим за это, как ты сказал, дерьмо. И что мы даже поможем всем необходимым для его добычи оборудованием. Хотя, на то, где и как ты будешь его собирать и в чем доставлять нам тоже плевать. Главное ресурс.

– Ну и что же это такое? Нефть?

– Кхе!!! – хохотнул Штульц. – В этом дерьме у нас нет потребности.

– Что тогда? Уголь поди?

– Названия ему нет, есть лишь номер, как и у прочих ресурсов. Так что обозначай его как «Ресурс-9». Я не учёный и умничать не умею, поэтому объясню по-военному просто. Эта полужидкая дрянь легко улетучивается на воздухе даже при низкой температуре. Находится она под землёй, не сильно глубоко, как нефть, но зато и залежи её тоже небольшими порциями. Хорошим оборудованием можно собрать всю с одного месторождения за пару суток. Одно успокаивает, что таких капель на нашем потрёпанном шарике до хрена. И мало того, наши «головастики» теперь утверждают, что капельки эти со временем накапливаются вновь.

– Вот оно значит, как… – Бурый, задумавшись, на пару мгновений ушёл в себя. – Значит, говоришь у тебя людей маловато, так? – в одно мгновение лезвие топора замерло возле шеи вояки. – А ну как вот это и есть все твои люди?! И …

Незаконченная фраза прервалась одиночным выстрелом и точным попаданием в правое плечо Бурого. Он отшатнулся назад, но устоял. Пуля прошла навылет, и кто-то сзади повалился подкошенный. Многие, правильно оценив обстановку, бросились в укрытие, но пара молодых и крупных парней остались стоять в полный рост. То ли интеллект подвёл, то ли воспитание.

– Ты мудрый и умелый руководитель, – подойдя к раненому, вернул топор Штульц. – Не допускай впредь ненужных потерь, – он взглядом указал на лежащее за ним тело.

– Твою же мать!!! Это больно!!! – оскалившись, Бурый пытался удержать кровь ладонью.

– Сейчас мы уйдем, чтобы скоро вернуться. Но прежде мне нужно знать, что привозить с собой – оборудование с оружием и едой или десяток таких же умелых солдат? – Капитан, не дожидаясь ответа, развернулся и спокойно пошел к вертолёту.

Момент молчания взорвал дикий и стремительно нарастающий крик со стороны поселения. Отважный юноша с боевым криком: «Бей гада!», нёсся напролом с охотничьей двустволкой через кустарник. Пуля, выпущенная тем же стрелком, остановила его в момент прыжка через корягу. Затылок бедолаги растворился в багряных брызгах. Не выпуская ружья, тело шмякнулось ниц, потом спазматически дернулось, дважды выстрелив. Дробь подняла пыль с земли и прозвенела по металлолому рядом с Бурым и двумя его парнями.

– Перестань валить моих людей! – надрывая связки проорал Бурый, явно психуя от неизбежной ситуации. – Вези своё барахло! И уже вали отсюда!

Прошло дней восемнадцать, как ожидаемый рокот вертолёта собрал на площадке всех мужчин поселения. На этот раз вертолёт был грузовым и осуществил выгрузку контейнера без посадки и сразу же улетел обратно. Стандартный портовый контейнер был закрыт.  На двери приписка маркером: «Приеду – сам открою. Капитан Штульц». Так он простоял нетронутым ещё дней восемь.

– Я думаю – это выжившие пендосы, – напугал задумавшегося у контейнера Бурого голос сморщенного старичка. – Вряд ли бы наши на такое сподобились…

– Ты чего, Сергеич, не спишь?! Ночь глубокая, поутру детвору учить, а ты… – Бурый повернулся, поправляя повязку на плече.

– А что мне, старику? Топором не махать. Ты б сам пошёл поспать…

– И так лежу целыми сутками, всё бабка твоя. Лежи, лечись. Поссать лишний раз не пускает.

– А ты слушай её, слушай. Хоть и баба, но не дура, в своё время и пострашнее тебя на ноги ставила.

– Ладно тебе. Начал опять…

Даже под утро Бурый не смог толком уснуть и потому вышел на улицу чуть начало светать. Утренняя тишина и безветрие слегка разбавлялись пением ранних пичуг. С крыльца своего жилища ему хорошо просматривалась та самая поляна с контейнером. Немного задержав на нем взгляд, он решил всё-таки до него прогуляться.

– Ох ты ж блядь!!! Как вы тут оказались-то?! – перепуганно удивился рыжебородый внезапной картине, нарисовавшейся перед ним. С каждого угла контейнера стоял полностью экипированный боец Штульцевской бригады. – Вашу ж мать! Вы чего молчите-то?! Где ваш командир?!

– Ты чего кричишь?! Детей разбудишь, – раздался голос Штульца где-то со спины. – Я как раз пошел тебя будить, а ты вон уже тут. Способный ты мужик, тихо так передвигаешься, разминулись даже. Скажи честно, ты видел, как мы заходим, да? На чём спалились? Пиздец вам, сынки, с завтрашнего дня тренировки обнуляю, начнем с первого уровня!

– Да пропади ты пропадом, чертяка! – Бурый так и не понял, зачем этот спектакль.

– Ладно, как ты? Заживает? Кстати, тут аптечка тоже есть и инструкция простая, ребёнок разберётся.

– Да нафиг, подорожник помог уже.

– Ну да! Молодец. Да, не перестаю ценить твои качества! Выдержка отличная! Контейнер не открывал, меня дождался. Приятно иметь с таким человеком дела.

– Ты закончил? А то зрителей-то всё равно нету.

– Ладно, пойдем.

Капитан снял замки, развернул засов и открыл контейнер. Внутри стояли деревянные ящики, картонные коробки, пластиковые боксы. Все пронумерованы и подписаны строгим образом.

– Так, где она? – сам себя спросил Штульц, что-то высматривая среди коробок. – А, вот она, упала просто, – он поднял с пола пластиковую папку для бумаг и протянул её сельчанину. – В ней подробная инструкция ко всему, что здесь есть, чертежи даже кое-какие, также планшет с видео-уроками на каждую штуку, но если аккумулятор зарядить будет нечем, то поэкономнее с ним, лучше почитай бумаги сперва, – он заглянул в глаза бородачу и уточнил. – Читать-то есть кому? А то может надо как-то по-другому тогда?

– Все грамотные, не бойся.

– Класс! Удачно так мы на вас наткнулись. Другим вот пришлось репетитора привозить, ну и охранять его, конечно. Потому и к тебе задержались. Но с тобой думаю будет в разы проще.

В этот момент на поляну выбежали те самые два удальца, что при прошлой горячей встрече остались стоять со своим предводителем.

– Сыновья? – кивнув на парней, спросил Штульц.

– Почти, сиротами взял, одному семь было, другому – четыре. Все тут родные мне, по большому счёту. Денис, – обратился он к старшему. –  Сходи, пусть соберут нам с гостем на стол чего-нибудь. Мы здесь в беседке присядем, – Бурый указал одновременно и Штульцу, и пареньку на слившуюся с заросшим скальным останцом деревянную постройку со столом и лавками. – Пойдём, диверсант, гостя из тебя делать буду.

– Я знаю, у тебя есть куча вопросов, – продолжил Капитан, усевшись за стол. – Но послушай сначала меня, а потом я отвечу на оставшиеся вопросы.

– Бога ради, – с сарказмом ответил хозяин. – Мне торопиться некуда. А вот выдержат ли твои бравые хлопцы?

– Вот заодно и проверим. Косяк за ними сегодня, пусть поразмыслят пока.

В беседку аккуратно прошли две женщины средних лет в свободных платьях, хорошо скрывающих фигуры. Они проворно накрыли на стол, настороженно поглядывая на гостя, и удалились. Из разнообразия принесённых угощений Штульц узнал только миску с творогом.

– Ого! Скотину даже держите?! Богато для нынешних времён, – искренне оценил военный. – Но вот творог лучше бы детям отдали, не стоит угощать им гостей.

– Это тёртая репа, Капитан! Скотины нет давно – бесплодные все были. Ты угощайся, небось всю ночь крались-пробирались…

– Гхм, гхммм… – виновато прокашлялся Штульц. – Вот и ещё одна ошибочка в мою копилку.

Тут к сидящим подошёл Денис с глиняной крынкой и с нескрываемой гордостью поставил её на стол.

– Благодарю, Денис! Сами-то сыты? – Бурый взял крынку и стал наливать гостю содержимое.

– Да, папа, только из-за стола.

– Вот, возьмите-ка, почитайте пока с братом букварь этот, – отец указал на толстую пластиковую папку, что лежала на краю стола. – Инструкция к подаркам от гостя нашего.

– А чего читать-то? – возмутился парень. – Чего мы автомата не видали, что ли?!

– Давай-давай! Глупее уж точно не станете, – слегка повысил тон Бурый. – А ну-ка, погоди. Дайка сюда… – он взял папку и вынул из неё электронный гаджет. – Всё, ступай.

– Это алкоголь?! – принюхиваясь к налитому, спросил военный. – Не пойму… Или какой-то морс из мёда что-ли? Ну мёдом явно пахнет.

– Правильно. Это хмельной мёд. По крепости не более пяти градусов. Мёд натуральный, диких пчёл в наших краях достаточно, собираем, стало быть. Попробуй.

– За последний год я видел дюжину выживших общин, на вроде твоих, но с таким широким прогрессом, как здесь, нет ни одной, – Капитан достал из нагрудного кармана аптечку, вынул одну пилюлю. – Нет, где-то кто-то преуспевает тебя, но только в чём-то одном, в остальном им догонять тебя года три придётся, – он заметил, что собеседник обратил внимание на его машинальное действие. – А, это доктор прописал, перед едой… Старею, знаешь ли.

– С виду крепок, а ливер испорчен?

– Мугу… – Штульц запил таблетку из собственного гидратора.

– Ну теперь-то доктор разрешил? – улыбнулся Бурый. – Угощайся давай.

Нужно отметить, что вояка действительно был голоден. Даже высоко оценив напиток, Капитан больше налегал на еду, а потому принесенная вторая крынка оказалась поспешной. Собеседники, слегка разомлев на скамеечках, после еды допивали первую, закусывая какими-то сухофруктами, похожими на изюм.

– Короче, суть твоей работы проста. Собирай «девятого» со всей своей окраины в накопитель, а мы раз в месяц будем обменивать его на вещи, имеющиеся у нас и необходимые вам.

– Ну и как я узнаю, где именно есть эти «капли девятого»? Или ты предлагаешь мне делать пробы под каждым пеньком?

– О, друг мой, здесь как раз всё просто. У нас есть своя геологоразведка. В твоей окрестности нам уже известны семь таких мест. Они указаны на подробной карте, так что, найти их будет нетрудно. Далее устанавливаешь на этом месте автоматическую буровую. В этой поставке их пока три, и учти – они одноразовые, хорошенько сверяйся с картой. Потом, когда скважина будет готова, можешь собирать «девятку» в накопитель. Кстати, он у тебя сейчас один, на десять тонн правда, это второй по величине. Есть трёхтонные ещё, но они кончились пока. Трубопровод не предлагаю – дорогое это сегодня удовольствие. Вместо этого разработана целая система транспортировки. Тебе для начала предоставлен первый вариант – рюкзаки. Каждый из них прост и надёжен, как кувалда. В нём есть только ёмкость и вакууматор. Способен вобрать в себя «девятки» до пятидесяти килограмм, так как тащить его придётся человеку. Этих устройств сейчас у тебя тоже три. У нас разработаны устройства и для более объёмной транспортировки, например, телеги для гужевой тяги. Понятно, что скотины сейчас такой не найти, но пара или тройка человек смогут за раз утащить уже до полутоны. Потом идёт моторизированная техника, но тут уже надо понимать, что топливо для неё тоже ресурс, хоть и другой. Скажу больше, наши «головастики» не стоят на месте, развивают новые технологии и дорабатывают имеющуюся технику.

– Ну так, коротко по техническим вопросам всё понятно. Остальное из документации и по опыту…  Меня сейчас интересует другая информация.

– Так-так… – глаза Штульца заиграли.

– Ты же не зря говорил мне о предыдущей проблемной встрече с подобной общиной, как наша?  Из этого я вижу прямой намек на то, что у нас уже есть и будут конкуренты.

– Думаю, что нет. Они все довольно далеко от вас, и транспорта нет ни у кого. И потом, того «девятого», что народилось на их подконтрольной территории, им собирать можно будет очень долго, если правильно, конечно, всё делать.

– Ну что ж, послушай теперь меня, – положил локти на стол Бурый. – Мы для простоты меряем расстояние не в километрах, а во времени его преодоления – сутках, часах. И вот, чтоб ты понял, в радиусе шести дней пути, пешком разумеется, мы не встречаем ни одного следа человеческой жизнедеятельности – это примерно километров триста, плюс-минус от условий ландшафта. Ближайший город-воронка от нас – в четырёх с половиной днях ходьбы на северо-запад. Откуда первый раз прилетел ты, и куда после улетел твой грузовик. Я знаю, что эти машины способны пролетать не больше пяти сотен километров в одну сторону, и столько же обратно, ибо птицу надо кормить. И лучшего места, как воронка, для заправочной точки не сыскать. Туда ни одна живая душа не суётся. Гибнут все, если не сразу, то за полгода точно. А вот вам, чертям, что в пекло, что в лёд – один исход. Вот пилюльки-то и жрёте потом…

Штульц поначалу даже и ухом не вёл, но теперь с нескрываемой долей восторга внимательно слушал расклад умозаключений местного предводителя.

– Так как ты пришёл сейчас налегке, в пыльном обмундировании и изрядно проголодавшийся, могу допустить, что ты шёл до меня уверенный в том, что именно сегодня за вами прилетит птица. Уходить отсюда пешком будет неправильным – хвосты.

– Очень совпадает с реальным моим планом, – одобрительно перебил Капитан. – Я не делаю из этого особенной тайны. К чему ты ведёшь?

– Да к тому, что, исходя из всего мне на сей момент известного, наши конкуренты расположены максимум в двенадцати днях пешего пути от нас и в сегментном направлении от запада до севера.

– Вот сразу ты мне как-то понравился, Бурый! Отдаю должное твоим способностям и возможностям! – с нескрываемым удовольствием военный откинулся на спинку скамьи. – Но, друг мой уважаемый, я вообще не собираюсь скрывать от тебя подобную информацию. У тебя наверняка есть своя карта окрестности, давай я отмечу на ней всех ближайших твоих конкурентов. Мало того, я даже подскажу, кто из них для тебя более опасен, скажу имена предводителей, опишу нравы, взгляды и устои…

– Вот оно как! – удивлённо задумался Бурый. – Этим душевным разворотом ты хочешь показать значительное превосходство своей общины над всеми нами остальными.

– И это тоже, друг. Но всё же, мне лично хочется сделать для тебя что-то больше того. Что-то, что дало бы тебе преимущество пред остальными.

– Пилот у вас сто процентов сейчас один. Хоть и вертолётов возможно больше, чем два, которые я видел. Это ясно из следующих фактов. Первое – он не выходил из машины ни разу, при том, что остальной личный состав покинул броню без каких-либо опасений. Второе – это подтверждает отсутствие в небе сразу двух машин, как минимум известных мне. Иначе бы ты появился у меня гораздо раньше, – Бурый на миг задумался. – Хотя, ты и твои парни, вертолёты и так далее — это всего лишь отряд, действующий над выделенным регионом. Случись нужда, вашего брата здесь может оказаться гораздо больше.

– Ну, почти так. И переубеждать тебя не вижу смысла, да и желания нет. Всё, что нужно, ты без труда поймёшь сам и в разы быстрее прочих. Нам по барабану, кем и как вы нас себе представляете – богом ли, чёртом. Важно одно – вы всегда чётко должны знать, что мы очень хорошо платим за Ресурс №9.