Лига историков

Поражение «повелителя всех гуннов» в сражении с коалицией федеративных народов, вестготов и римлян

Битва за Мауриак (Maurica) 451 года, больше известная как сражение на Каталаунских полях, стала важным событием поздней античности. Это было противостояние, с одной стороны, гуннов во главе с легендарным Аттилой, их союзников и подчиненных им народов, а с другой стороны – римской армии под командованием генерала Флавия Аэция и федератов Римской империи, включая вестготов с королем Теодорихом.

Есть много источников, из которых можно почерпнуть сведения о событиях до и после этой битвы, но Иордан в своей книге «Гетика» («История готов») дает наиболее подробную информацию об этом сражении.

События до битвы

Перед битвой существовали разногласия между римской властью и повелителем гуннов. В 450 году Аттила объявил, что сестра Валентиниана III Юста Грата Гонория пообещала выйти за него замуж. Поэтому он потребовал приданного – ни много ни мало – полцарства, но император отказался. Между римлянами и гуннами и так было много других споров, в том числе о правопреемстве у франков: после смерти франкского короля два его сына не могли решить, кто из них будет сидеть на троне. Одного поддерживал Аттила, а другого – Аэций. Более того, считая, что эта часть империи отныне принадлежит ему, а также желая подчинить вестготов, Аттила стал готовиться к походу в Галлию. Он собрал большую армию из народов, подконтрольных гуннам. В его армию вошли остготы, гепиды, герулы, руги, тюринги... и, конечно, сами гунны, которых все так боялись.

Вместе с тем король гуннов готовился к войне с помощью дипломатии. Аттила «до войны, хитростью сражался» (Иордан, Гетика , XXXVI, 186). Аттила «послал послов в Италию [...], чтобы сеять раздор между готами и римлянами и ослаблять внутренними ссорами те народы, которых он не мог победить в бою» (там же, XXXVI, 185). Валентиниану III Аттила объявил, что собирается сразиться с вестготами; а Теодориха, короля вестготов, уверил, что его враг – Римская империя.

Гунны идут!

Гунны покинули земли к северу от Дуная, пересекли Рейн в начале весны 451 года и захватили много городов на своём пути, такие как Трир, Мец и Реймс. Что касается Парижа, по легенде, святой Женевьеве удалось убедить жителей не бежать, утверждая, что Аттила не пройдёт через город.

В Житии св. Женевьевы (написанном более чем через полвека после события) говорится, что она молилась вместе с другими женщинами, чтобы Бог защитил город. Горожане не верили ей и даже хотели убить, но из Осера в Париж прибыл архидиакон и взял на себя защиту Женевьевы. Подействовали молитвы или нет, но Аттила и в самом деле не пошёл через Париж, он отправился другим путём, чтобы достичь Орлеана.

Аэций, генерал римских армий, потребовал поддержки других народов против гуннов, потому что у него не было достаточно сил, чтобы справиться в одиночку. «Он терпел усталость от войны и имел исключительную природную склонность служить Римскому государству, тот, кто после великой резни заставил варварского франка повиноваться Римской империи» (Иордан, Гетика, XXXIV, 176). Аэций собрал армию, составленную из федератов: «...франки, сарматы, арморицианы, литицианы, бургундионы, саксоны, рипариолы, брионы – бывшие римские воины, а тогда находившиеся уже в числе вспомогательных войск, и многие другие как из Кельтики, так и из Германии» (там же, XXXVI, 191-192).

Вестготы, имеющие больше людей с оружием, не хотели присоединяться к римлянам (они уже достаточно сражались в предыдущие годы). Тогда, по словам Сидония Аполлинария, Аэций поручил префекту Авиту провести переговоры с Теодорихом I, королем вестготов. Тот принял предложение и пришёл с двумя старшими сыновьями, Торисмондом и Теодорихом

Аттила прибыл к Авреалиану (Орлеану) в конце мая 451 года и осадил город, находившийся под контролем аланов. По мнению большинства источников, гунны взяли Орлеан, а затем отступили 14 июня в связи с приходом римлян и вестготов. Они ушли в сторону Труа, где стали лагерем на Мориакских (Каталаунских) полях.

Битва

Современные историки уверены, что битва произошла летом 451 года в Галлии, называется дата 20 июня, в землях нынешней Франции. Но источники не могут прийти к единодушию о точном месте, если на самом деле не было нескольких мест и сражений за несколько дней.

Каталаунские поля первоначально именовались «Duro Catalaunum», этноним, который в то время обозначал современную область Шалон-ан-Шампань. Согласно Иордану, эти «поля» имели размеры 100 на 70 галльских лиг (что соответствует примерно 220 на 150 км).

Однако археологические раскопки, доказывающие факт сражения, отдают предпочтение местам недалеко от города Труа ( в 7,5 км к западу ) – «Campus Mauriacius» («Поля при Мориакусе»). Таким образом, эта двойная гипотеза вполне могла бы подтвердить третью гипотезу о нескольких местах и полях сражений... Как бы там ни было, в истории её именуют «Битвой на Каталаунских полях» – скорее для удобства, чем ради точной географический реальности.

Иордан утверждает, что армия Аттилы насчитывала 500 тыс. человек, но это число представляется неправдоподобным и преувеличенным (считается, что было 20 или 30 тыс. воинов, т.е. в 20 раз меньше). Тем не менее, Иордан пишет, что две армии состояли из примерно равного числа бойцов.

Первые боевые действия начались с неожиданного сюрприза. Франки Меровея, хорошо вооруженные, закаленные и экипированные Аэцием, столкнулись с крупным отрядом армии Аттилы, в основном состоящим из гепидов. Это произошло вечером накануне первой ночи битвы.

Но схватка приобрела невероятные масштабы, и, как сообщается, с обеих сторон сошлись около 30 тыс. бойцов, которые кромсали друг друга до утра, оставив на поле боя почти 15 тыс. убитых и раненых!.

Замедленный большим количеством скота, который гнали с собой и кормили им армию, и огромной добычей, заполняющей множество телег, Аттила был застигнут врасплох прибытием армии Аэция, которая частично окружила его и отсекла любое отступление. Вождь гуннов расположил свою армию в долине, Аэций – на холме напротив.

Боевой порядок армии Аэция был следующим: в центре находились аланы (Сангибан), фланги заняли римская (Аэций) и вестготская (Теодорих) армии. Что касается противостоящей армии Аттилы, она была составлена из гуннов в центре; слева от них, вероятно, находились остготы и гепиды, а справа – другие союзные народы.

Битва началась во второй половине дня натиском вестготов на остготов – два короля сражались друг с другом, и Теодорих умер под мечом Валамира. По другой версии, старый король не удержался на коне, свалился и его попросту затоптали.

Войска Аэция отступили, а затем снова ринулись в атаку, поддерживаемые бургундами и аланами. Аланы понесли ужасные потери.

Это была настоящая бойня: Иордан описывает ужасную, кровавую, но вместе с тем великолепную битву.

Войска франков под предводительством Меровея прорвали линии германцев. Аттила решил, что конец уже близок, и даже велел сложить костёр, чтобы броситься в него, но не сдаться!

Иордан сообщает о 165 тыс. погибших в обоих лагерях. Исходя из первоначальной численности, по Иордану, в 500 тыс. бойцов, можно подсчитать, что в ходе этой битвы погибло около трети задействованных сил.

Конец ночи прошёл в грохоте мечей, затем наступило туманное утро, которое должно было показать, кто – Аэций или Аттила – получит славу победителя...

Загадка

Но финального боя не было! Хотя лагерь, в котором находился Аттила, был осажден. Именно в это время обнаружили тело Теодориха: его сын, Торисмонд, был назначен преемником.

Торисмонд, желая отомстить за отца, подготовил своих людей к атаке на позиции гуннов, защищавших Аттилу. Но Аэций посоветовал Торисмонду, согласно Иордану и Григорию Турскому, не атаковать, а вернуться в Тулузу, чтобы провозгласить себя королем.

Что ещё более странно, к утру исчезла армия франков во главе с Меровеем. На поле боя остались гунны Аттилы с немногочисленными германскими союзниками, а с другой стороны – Аэций с легионерами и вспомогательными силами, а его союзники, вестготы, в свою очередь, тоже ушли...

И Аэций отпустил Аттилу! Это остается главной загадкой битвы. Почему Аэций не стал добивать своего врага и главного врага империи?

Или просто слава Аттилы теперь померкла, и его величие было запятнано, смерть Аттилы превратила бы его в мученика для германцев, которые могли бы таким образом воссоединиться? Во всяком случае, Аэций позволил Аттиле покинуть Галлию и вернуться в свою империю за Дунаем.

Источник

Автор: Виталий Илинич.

САУ Грилле. Короткая 150-мм то ли пушка, то ли гаубица, то ли мортира. По-немецки просто «орудие». Зачем оно нужно? Как применялось? Был ли вообще смысл в нем или, лучше было поставить 105-мм гаубицу? Как это вообще может наступать? Эти вопросы, вместе с непониманием тактики действий танковых дивизий, заставляют людей даже думать, что машина была бесполезной и не нашла своей ниши. Разберемся?

В первую очередь я должен сказать о неправильном понимании места этого орудия. Нет, это не немцы сделали что-то, а потом не знали куда это приткнуть. К моменту, когда Грилле создали, ее место уже было давно определено. Только для буксируемой пушки. Гриль был всего лишь установкой такой пушки на самоходное шасси.

Не зная места этих орудий в системе немецких войск, многие пытаются сравнивать их с Веспе и Хуммелями – 105-мм и 150-мм самоходными гаубицами «полноценного» размера. Резонно приходя к мнению, что по дальности огня Гриль им уступает раза так в два, если не больше, а значит и непонятно зачем нужен. Ну ведь правда, распространено мнение, что наиболее важный параметр – это дальность стрельбы, и пушка просто может стоять максимально далеко от линии фронта, стреляя на предельную дистанцию, тем самым будучи неуязвимой для ответного огня. Это же так работает?

Нет. Задача орудий не в том, чтобы быть максимально неуязвимыми. Нет, оно неплохо, но не самоцель. Задача орудий в том, чтобы поражать какие-то цели в интересах того подразделения, в котором они служат. И чем дальше пушка (гаубица, мортира) будет стоять от линии условного «фронта», тем меньше целей она сможет поразить, причем как в глубину, так и по фронту. Ведь радиус поражения гаубицы – это, черт побери, круг с центром в самой гаубице. Так вот именно в этом, в том, что орудие поражает цель в интересах подразделения, а не просто абы как, и есть разница между Веспе и Грилле, Хуммелем и Грилле.

Веспе и Хуммель – это орудия артиллерийского полка танковой дивизии (я буду рассматривать именно танковую дивизию, хотя они, как и Грили, могли быть и в других местах). А значит действуют они в интересах ВСЕЙ ДИВИЗИИ. Всех ее подразделений. Или хотя бы значительной их части. Да, конкретно Веспе и Хуммель будут скорее всего действовать с бронегруппой, но сами орудия, которые на них стоят, — это классические дивизионные орудия. Таких в артполку куча – в буксируемом варианте. И, следуя этой логике, дальность стрельбы этих орудий должна позволять им поражать цели в рамках задач ДИВИЗИИ. А это значит и бóльшую глубину, и бóльшую ширину фронта.

Грилле же, а вернее, 150-мм тяжелое пехотное орудие, – это орудие мотопехотного полка. И действует оно в интересах полка, входящего в состав танковой дивизии. А там и спектр целей, и зона ответственности намного меньше. Поэтому можно иметь меньшую дальность огня. Да, конечно, неплохо иметь бОльшие возможности, но это не обязательно. Поэтому, действуя в интересах меньшего подразделения и имея за спиной поддержку дивизионной артиллерии (в лице тех самых Веспе и Хуммелей), тяжелым пехотным (полковым) орудиям просто не очень нужна большая дальность стрельбы. Они поражают цели, непосредственно мешающие продвижению мотопехотного полка и в рамках его задач. Дальние же цели (контрбатарейная борьба и пути подхода резервов) – сфера ответственности дивизионной артиллерии, вон в танковых дивизиях вообще есть 105-мм пушки с дальностью 19 км. Куда там до них Хуммелям и Веспе с их 12 – 13 км дальности обычными ОФС. Но почему-то армия не спешила заменить 105-мм гаубицы 105-мм пушками. У каждого орудия своя цель. Гриль, как таковой, —это лишь способ придать 150-мм пехотному орудию броневую защиту и подвижность, сравнимую с подвижностью танков и БТР, чтобы орудия полка не отставали от его именно «стрелковых» частей.

С тем, зачем вообще пушка с такой дальностью, и почему ее не заменить на 105-мм гаубицу, мы разобрались. Теперь перейдем к тому, а как оно вообще действует. Многие удивляются, как можно применять такие машины на прямой наводке, мол, это какие-то самоубийственные банзай-атаки на высоких и легкобронированных машинах. А значит и смысла в них нет. Тут есть два важных нюанса. Первое – далеко не обязательно стрелять именно прямой наводкой. Можно поражать цели с закрытых позиций, дальность у Гриля порядка пяти км, ну пусть четыре. Вполне можно стрелять через холм, через лес, из-за укрытия. Маленький возимый боекомплект тут вообще не будет никакой проблемой – ввиду наличия откидной задней стенки с лотком для выстрелов Гриль вполне может удобно питаться «с земли». За укрытием это не представляет большой проблемы. Фотографий того, как Грили стоят на позициях с орудиями на больших углах возвышения, хватает.

А второе – людям сложно себе представить какой-то способ участия в атаке, кроме как «ура вперед». В таком применении логично, что Грили просто будут уничтожены. Но посмотрите на другие виды вооружений! Минометы в атаке участвуют? Как? С ними бегут на врага? А станковые пулеметы? Кстати, многие уверены, что не участвуют, потому что с ними нельзя бежать на врага. Так вот они не бегут, они устанавливаются на позициях и ведут с них огонь, поддерживая атаку. Что у нас еще? Су-76. Как она, по-вашему, действует в наступлении? Вперед едет, а пехота за ней? Так пробовали, но САУ быстро закончатся. А сами по себе полковые орудия, не Грили, а просто буксируемые, на колесном лафете, они как в атаке действуют? Никак? Бегут впереди всех? Нет, они занимают позиции, как те же станковые пулеметы примерно, поражают цели, мешающие продвижению пехоты и танков, а когда атака достигает определенного успеха, и надо продвигаться дальше, орудия по очереди, под прикрытием друг друга и других огневых средств, перемещаются рывками от укрытия к укрытию вперед до следующего рубежа стрельбы. Легкие пушки расчеты даже могут перекатывать «на руках».

Точно так же должны бы действовать и Мардеры (самоходные ПТО), если их поставить в поддержку пехоты. Такой вариант немцами предусматривался. Машины стоят в условной «второй линии», за укрытием, выезжая только для поражения конкретной цели, и затем уходят за укрытие (например, частично выезжая на холм и после выстрела уезжая обратно). Продвигаются за пехотой/танками/БТР-ами рывками от рубежа к рубежу, от укрытия к укрытию, в идеале еще и пользуясь экраном местности. Это, в смысле, движутся так, чтобы местность закрывала их от противника – по низинкам, за какими-то гребнями, зданиями, растительностью. Зачем вперед ломиться-то? Их задача – поразить мешающие продвижению цели, а не кидаться вперед в банзай-атаку. Что мешает Грилям делать то же самое, если уж хочется их вывести на прямую наводку?

Еще одна распространенная ошибка — это мнение о том, что в условной второй половине 1943-го года ситуация поменялась, и немцам вдруг стало не нужно …да что угодно, на что фантазия укажет. То преодоление танками глубоких бродов им стало не нужным, якобы потому что они вот только отступали. А когда отступаешь, реки-то не преодолеваешь, это известное дело. Мосты ж всегда целы, да? То танки и БТР, и вообще подвижные действия, им стали не нужны, потому что они в обороне стояли. То вот такие машины поддержки им не нужны, видимо, по тем же причинам. Так вот, это зачастую очень большое заблуждение.

Всё дело в том, что танковая дивизия (да и мотопехотная, но мы сейчас не о ней) – это в первую очередь средство нанесения удара. Что в наступлении, что в обороне. И немцы это раз за разом нашим показывали. Далеко не всегда успешно, но сами попытки были постоянно и регулярно. Да и наши своими танковыми и мехкорпусами наносили удары что в наступлении, что в обороне. Иногда танковые соединения могут занимать фронт, но это не предпочтительное использование. А если ты наносишь удар или контрудар, то тебе порой надо и реки преодолевать вброд, и танки с БТР для бронегрупп нужны, и машины поддержки, типа Грилей, для мотопехоты очень и очень сгодятся.

Таким образом выходит, что для понимания того, как техника применяется, и какая техника нужна, очень полезно знать не только то, какие у техники ТТХ или как она появилась, но и какое место в дивизии занимала, зачем вообще нужна и как применяется. Не судите о технике по голым табличным данным и строчкам о недостатках в отчетах, есть куча нюансов в ее применении и месте на поле боя, которые надо знать, хотя бы в общих чертах. Воюют не танки, не пушки и даже не люди. Воюют организационные структуры более-менее в соответствии с определенными установленными порядками.

Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Обычным началом служебной карьеры русского дворянина XVII века было верстание поместными и денежными окладами по достижении им 15- летнего возраста, в этот момент он становился "новиком". Отметим возможные варианты новичного верстания: 1) при составлении разборных десятен (списки служилых людей по отечеству) и раздаче денежного жалованья, 2) во время специально организованного верстания новиков и, как исключение, 3) непосредственно в полках.

Вступая на службу, дворяне и дети боярские принимали присягу, целуя крест царю и его детям. Главными воинскими преступлениями считались отъезд или агитация в пользу другого государя, участие в «скопе», «заговоре» или «умысле» на царя и его семейство и измена. В крестоцеловальной записи новики обещали служить:

«Не щадя головы своей, до смерти; и в Крым, и в Литву, и в Немцы, и в иные ни в которые государьства не отъехати и из городы, и ис полков, и ис посылок без государева указу и без отпуску не съехать, и города не здати, и в полкех воевод не покинуть, и с их государевыми изменники не ссылатися, и ни на какие прелести не прельститца... прямити и добра во всем хотети вправду, безо всякие хитрости и до своего живота».

Получив свои первые оклады, новик начинал обладать всеми правами и обязанностями служилого человека, ему выдавалось денежное жалованье и он претендовал на обеспеченье своей службы поместьем. Еще два-три года его имя писалось в служилых списках в перечне новиков, ближайших ко времени составления списка лет. Но постепенно, по мере накопления новиков следующих лет, имена «старых» новиков записывались наряду с именами других детей боярских в конце соответствующего списка по мере убывания поместных окладов.

Служба делилась на дальнюю, ближнюю, осадную или городовую. Полковая дальняя служба была связана с необходимостью для служилого человека оставлять свое поместье на полгода и больше и, с окончанием весенней распутицы и половодья, выходить на службу, например, в Украинный разряд.

Обычно эта дата приходилась для дворянства украинных уездов на начало апреля (иногда до наступления Пасхи), а для замосковного — на время после окончания Великого поста и колебалась в пределах двух-трех недель после Георгиева дня (23 апреля).

Служилый человек должен был явиться в полки с тем вооружением и на том коне или мерине, как он был записан в разборной десятне. Обычное в армейской среде стремление выделиться из «строя», хотя бы отличиями в амуниции и форме одежды, присутствовали и тогда. В зависимости от своего материального положения, городовые дворяне выезжали на службу на ногайских лошадях (обозначалось, как служба «на коне» в десятнях), на турецких и польских лошадях («на аргамаке») и, самое распространенное, на местных лошадях («на мерине»).

Более богатые и заслуженные выборные дворяне приезжали на службу в латах и шишаке, с саблею и пищалью, которую постепенно заменяла пистоль. Большинство рядовых детей боярских как служило, так и продолжало служить в стеганых тягиляях, вооруженное лишь луком с саадаком, несмотря на «пороховую революцию» середины XVII в. С собою служилые люди обязаны были поставить даточных людей по нормам Уложения о службах 1555/56 г., брали слуг, живших в полковом обозе («кошу»), и везли приготовленные за зиму съестные запасы и корм для лошадей.

Полковая служба кончалась в конце сентября — начале октября каждого года и служилых людей распускали по домам, так как начиналась осенняя распутица, страховавшая границу от набегов не хуже вооруженного войска. Хотя служилых людей могли и задержать в войске «по вестям».

Впрочем пограничная служба не прекращалась никогда, в отсутствие войска в Туле и других городах Украинного разряда несли «ближнюю» службу гарнизоны из состава дворян и детей боярских местных дворянских обществ. Аналогичную «ближнюю» службу местные дворяне и дети боярские несли в пограничных городах от Немецкой и Литовской украйны, в Северских и Польских городах (от "поле", в городах на степной границе) .

Приехавшие на службу дворяне и дети боярские расписывались по сотням, выбирались головы «добре-добра из дворян или из детей боярских», чтобы руководить этими подразделениями. Назначения в сотенные головы учитывались в местнических счетах служилых людей. Из воеводских наказов и других документов узнаем о существовании в русской армии XVII в. противопоставления «старых» и «молодых» служилых людей.

Воеводам предписывалось «во всякие посылки посылать дворян выборных и детей боярских лутчих, чтоб дворяне и дети боярские во всякие посылки ездили, а даром на службе не жили». Делалось это по причине того, что тяжести службы нередко перекладывались на служилых людей меньших статей и недавно поступивших в службу. «А меншие б статьи дети боярские болших статей дворян выборных и детей боярских лутчих не ослуживали, чтоб перед дворяны и перед детми боярскими лутчими детем боярским молодым на службе посылок лишних однолично не было».

Если служилый человек пропускал указной срок явки на службу и смотр в полках, то его имя после этого попадало в списки нетчиков, а сведения об отсутствовавших на службе отсылались в Разрядный приказ. В приказе составляли и отсылали грамоты городовым воеводам с наказом разыскать нетчиков и наказать их за неявку в полки.

За неоднократное уклонение от службы сын боярский мог растерять свой оклад и лишиться значительной части поместного и денежного жалованья, что вело к потере им своего сословного статуса, превращению в неделыцика, кормящегося от служебных посылок из приказов или съезжих изб, а то и вовсе — в ярыжку, скитающегося «меж двор» и «кормящегося Христовым именем».

Уехать со службы по какой- либо причине (смерть близкого родственника, свадьба сына или дочери, пожар в поместье) он мог, только после утверждения Разрядным приказом специальной челобитной. Соборное уложение 1649 г. установило норму, по которой городовой дворянин мог покидать полки только по самым «нужным делом», в числе которых указаны «домовное разорение» и «людской побег».

Характер службы московских служилых людей был предметом удивления иностранцев. Шведский агент Петр Петрей писал об этом: «В военное время все они, сколько их ни занесено в великокняжеский список, старые и молодые, должны идти в поход; никто не избавляется от того, как бы ни был он дряхл, слаб и болен; он все-таки должен идти, несмотря на то, что едва ноги таскает. Ничто не спасет от этого; не дозволяется даже ставить другого вместо себя. Тут не поможет никакое оправдание: ни старость, ни болезнь, ни слабость; даже кто лежит и уже борется со смертью, и тот должен идти в поход, хоть едва ли проживет больше трех или четырех дней, если только не хочет, чтобы описали поместья у него и наследников и отдали их другому.

Потому что когда будет смотр, назовут его имя, а его нет, делающие смотр бояре спросят о нем; если им ответят, что он болен, стар, не может больше исправлять никакой службы, а прислал вместо себя другого это не принимается в уважение, он подвергается немилости великого князя и поместья у него отбираются. Русские говорят, что он провинился и согрешил против великого князя: коли он болен, стар и слаб, то летом велел бы положить себя на телегу, да так и везти, а зимою в сани, так бы и ехал и умер бы на службе великого князя, тогда и не был бы виноват, сохранил милость великого князя и удержал за собою поместья для своих наследников».

Вообще угроза впасть в бедность, если не сама бедность, часто преследовали служилых людей, и без понимания этого трудно понять мотивы, по которым даже смертельно больной человек ехал на службу, только для того, чтобы не попасть в число нетчиков. «Крепостнические» наклонности рождались прежде всего из страха бедности. Вопрос исправности небольшого поместья или вотчины, наличия в нем крестьянских рук означал при отсутствии регулярного денежного жалованья за службу одно — это было необходимым условием существования служилого человека.

Государство долго не отпускало человека со службы. Понятия «пенсия» для уездного сына боярского, практически, не существовало. До семидесяти лет и старше дворяне оставались в строю и несли тяготы службы наравне с молодыми детьми боярскими и совсем нередко родные дедушка и внук служили вместе одну и ту же полковую службу. Впрочем, когда речь шла о службе с одного и того же поместья, то по специальной челобитной могли разрешить службу сына, племянника или внука, заменявшего отца, дядю или деда при посылке на службу.

Только прослужив лет по пятьдесят и шестьдесят служилый человек мог проситься в отставку, но после обязательного освидетельствования его немощи и увечий от ран воеводами или разборщиками. Вот характерный пример одной из таких челобитных костромича Г. А. Кафтырева в 1644 г., прослужившего 60 лет, раненного в боях под Тулою с болотниковцами и под Новгородом при царе Михаиле Федоровиче. Он просил об отставке и записи на службу сына Филона: «и от тех, государь, ран я холоп твой стал увечен и стар, и болен обдержим нутреною болезнью грыжею, рук и ног нет и на лошадь садитца не смогу».

Даже попадая в разряд отставных дворян, служилый человек был обязан служить осадную (городовую) службу в своем уездном центре. При нехватке рассыльщиков, отставных дворян могли посылать в разные «посылки» из съезжей избы городовые воеводы. В случае проведения разбора они должны были явиться для нового переосвидетельствования и иногда дети боярские, уходившие в отставку по болезни, снова возвращались в строй.

«Честной» считалась у дворян конная, а не пешая служба (этим можно объяснить неудачу первых солдатских полков под Смоленском в 1632 — 1634 гг., хотя дети боярские сами писались «к ученью ратного дела»). Как заметил еще П. Петрей, дворяне ревниво оберегали свой служебный статус, гнушаясь другими видами работ, обычными для посадских людей и крестьян:

«Дворяне, разорившиеся от войны, пожара и других несчастных случаев и не имеющие чем кормиться и содержать себя, считают большим срамом работать на себя своими руками или добывать что-либо работою на других. Когда это предложат кому-нибудь из них, он отвечает: «Это не совместно с моим званием»».

Представления городовых дворян разделяла и поддерживала власть, дававшая привилегии служилому дворянству перед торговым и земледельческим «чином». Призывая на службу костромских новиков в 1653 г., не спешивших к верстанью, их упрекали тем, что они «государские милости и чести себе не ищут, в службу не пишутца, не памятуя дедов и отцов своих службы». Как видим, понятие службы за поместное и денежное жалованье трансформируется и к середине XVII в. означает еще и долг служилого человека в поддержании «чести» своего рода и преемственности со службами предков «прежним государям».

Таким образом, полковая служба являлась главным занятием дворянина, источником его благосостояния (и бедности также). Все основные события жизни уездного сына боярского были так или иначе связаны с военными походами, вне полковой службы он десоциализировался или менял сословный статус. Исключением были служебные назначения уездных дворян на малозначительные должности в городовом и дворцовом управлении, служба во главе стрелецких, казачьих, татарских отрядов.

С точки зрения службы городовой дворянин действительно являлся государевым «холопом», обязанным служить там, где прикажут и сколько прикажут. Это и было основным принципом комплектования войска, плохо понятным иностранным наблюдателям. П. Петрей осуждающе писал по этому поводу, что «служилые люди должны каждый час быть готовы, по его [государя] требованию отправляться в то место, куда он пошлет их и не смеют сказать, как делают наши воины: «Не хотим-де идти, пока не дадут нам вперед за столько-то месяцев жалованья, и хотим жить в такой роскоши, чтобы все у нас было с сахаром, да с перцем».

По материалам: Козляков В. H. Служилый «город» Московского государства XVII века (От Смуты до Соборного уложения).

Бланке портрет короля Кастилии очень приглянулся: приятный молодой человек с доброй улыбкой. Стоящий рядом двоюродный брат принцессы, а, по совместительству, король Франции, удовлетворенно кивнул:

"Рад, дитя, что жених веселит твою душу. Ты очень поможешь родине этим браком".

Бланка счастливо улыбнулась, представляя, как она поплывет на корабле в солнечную Испанию к своему суженому Педро..

Она еще не знала, что у ее жениха было прозвище Жестокий, и к столь юному возрасту Педро совершил немало леденящих душу злодеяний.

Увы, о жестоких наклонностях молодого короля бедняжка узнала лишь после того, как глухонемые слуги затворили за молодоженами двери опочивальни.

В 1339 году в знаменитом Венсенском замке во Франции родилась девочка, назвали которую очень популярным в средневековой Европе именем - Бланка. Отцом малышки был Пьер де Бурбон, герцог Бурбонский, матерью - Изабелла де Валуа, дочь Карла I, графа Валуа, титулярного короля Арагона. По материнской линии новорожденная Бланка приходилась двоюродной сестрой королю Франции Иоанну II Доброму.

Пьер I де Бурбон унаследовал герцогство Бурбон после смерти своего отца, Людовика I Хромого. Пьер с юных лет был посвящен в рыцари и верно служил герцогу Нормандскому Жану задолго до того, как Жан сел на французский престол под именем Иоанна II.

Король относился к де Бурбону и к его семье с большим уважением. Впрочем, это не мешало Его Величеству распоряжаться дочерьми Пьера по своему усмотрению. Так, в 1350 году Иоанн выдал старшую дочь герцога Бурбонского, 11-летнюю Жанну, за своего 12-летнего сына, первого дофина Франции Карла (будущего короля Карла V Мудрого).

Определенные планы король Иоанн вынашивал и относительно Бланки.

Девочка была нужна Его Величеству, чтобы заключить союз с Кастилией. Этим средневековым испанским королевством правил с 1350 года 16-летний подросток Педро I, вошедший в историю под прозвищем Жестокий.

Педро, едва вступив на престол, казнил Леонору де Гусман - официальную фаворитку своего отца, короля Альфонсо XI. Леонора была матерью четырех королевских бастардов - Энрике, Фадрике, Тельо и Санчо Альфонсо. Казнь де Гусман состоялась в 1351 году в замке Талавера-де-ла-Рейна на глазах у ее сына Фадрике.

Единокровные братья Педро, получившие от короля Альфонсо огромные владения, деньги и титулы, решили отомстить за мать и подняли восстание в своих родовых владениях. После нескольких кровопролитных сражений Педро I Жестокий заключил с братьями временное перемирие.

Междоусобная война в Кастилии на некоторое время прекратилась, и кастильская знать во главе с матерью Педро, королевой Марией Португальской, задумались о том, что необходимо поскорее женить короля.

При этом, все знали, что у Педро Жестокого есть конкубина - шестнадцатилетняя красавица Мария де Падилья. С де Падильей короля свёл знатный португальский аристократ Хуан Альбукерке, фаворит королевы-матери Марии Португальской.

В свое время Мария и Хуан через де Падилью надеялись повысить свое влияние на совсем еще мальчика Педро, но уже в 1353 году королева и Альбукерке стали настаивать на необходимости выгодного династического брака - только так, по их мнению, можно было пресечь претензии бастардов Альфонсо XI на престол.

Педро Жестокий внял уговорам и согласился жениться. Дело обстояло за малым - за невестой.

Бланке де Бурбон было 14 лет, когда ей сообщили о желании 19-летнего короля Кастилии Педро взять ее в жены. Двоюродный брат девочки, король Франции Иоанн Добрый был прекрасно осведомлен и о жестокости кастильского монарха, и о его распутстве, и о наличии метрессы, с которой, по слухам, Педро тайно обвенчался.

Все эти обстоятельства не помешали Его Величеству согласиться на этот брак, укрепляющий притязания Франции на кастильский престол.

Девочке не стали сообщать о жестоких наклонностях Педро. Бланке был предложен портрет жениха, который ей очень понравился.

Портрет Педро привёз во Францию его единокровный брат, 19-летний бастард Фадрике Кастильский. В период перемирия между братьями Педро назначил Фадрике королевским эмиссаром и приказал тому сопроводить невесту из Франции в Испанию.

В конце весны 1353 года Фадрике доставил Бланку в Вальядолид, где 3 июня она стала законной супругой Педро I Жестокого.

Во Франции Бланка считалась красавицей, однако кастильскому королю она совершенно не приглянулась. Тем не менее, сразу после свадьбы Педро повез юную супругу в свой замок для консумации брака, которую от него требовали все: и мать, и сеньор Альбукерке, и весь королевский двор.

В дороге Педро допытывался у дрожащей от страха Бланки, когда ее двоюродный братец-король отправит в Кастилию обещанное приданое в 300 тысяч. флоринов. Бедная красавица не знала, что ответить грозному юноше, ведь она никому никаких денег не обещала.

В замке раздосадованный отсутствием информации о приданом Педро приказал Бланке идти в опочивальню.

Вскоре Педро покинул Бланку и отправился к своей возлюбленной Марии де Падильи. Матери король заявил, что не желает больше видеть жену.

Но Педро Жестокий не ограничился оставлением юной супруги на произвол судьбы. По приказу короля бедную Бланку заточили в замке Аревало.

При дворе шептались, что монарх заподозрил невесту в неверности: Педро считал, что на корабле у Бланки был роман с его братом-бастардом Фадрике.

Узнав о том, как Педро поступил с его двоюродной сестрой, Иоанн II Добрый обратился к папе римскому Иннокентию VI. Французский король попросил Понтифика повлиять на зарвавшегося кастильского монарха, и, если он не согласится освободить жену из застенков, отлучить Педро от церкви. Иннокентий, не желавший портить отношения с Кастилией, мягко отказал Иоанну.

В 1354 году, находясь в заключении, юная королева Бланка родила мертвого младенца.

В 1354 году Фадрике Кастильский и его брат-близнец Энрике Трастамарский подняли новое восстание против Педро Жестокого. На этот раз к бастардам присоединились мать короля Мария Португальская и его бывший первый советник сеньор Хуан де Альбукерке. Мария и Хуан попали в опалу за то, что навязали Педро неудачный брак с Бланкой.

Энрике Трастамарский попросил помощи у короля Франции, и тот согласился прислать своих солдат. Клещи вокруг Педро Жесткого сжимались, но он снова сумел выбраться, заключив очередное перемирие с незаконнорожденными братьями.

В 1358 году король Педро предложил 24-летнему Фадрике должность в правительстве, и пригласил того в Севилью для переговоров. Неосторожный бастард явился по зову монарха, и был убит на севильской улице по дороге во дворец.

В 1361 году Педро приказал перевести его жену Бланку Бурбонскую в замок Медина-Сидония, подальше от театра военных действий. Король опасался, что войска Франции и Арагона, объединившиеся против него, могут освободить Бланку.

Немного позднее Педро Жестокому удалось расколоть сформировавшуюся против него коалицию и заключить мирный договор с королем Арагона Педро IV Церемонным. Возвратившись в Севилью, кастильский монарх задумался о том, чтобы окончательно избавиться от ненужной жены.

Вскоре Иньиго де Суньига, тюремщик замка Медина-Сидония, получил королевский приказ умертвить узницу Бланку де Бурбон. По словам хрониста Педро Лопеса де Айяла, Иньиго пришел в ужас. Де Суньига отказался убивать 22-летюю, ни в чем не повинную королеву, которая с 14 лет была брошена в темницу. Государь был взбешен отказом и немедля казнил несговорчивого тюремщика.

Приказ был переадресован королевскому арбалетчику Хуану Пересу де Реболледо. Тот прибыл в замок Мадина-Сидония и хладнокровно исполнил поручение жестокого государя. Арбалетный болт, выпущенный де Реболледо, вошел прямо в сердце несчастной Бланки...

Очередное злодеяние Педро Жестокого привело к тяжелым для него последствиям. Во-первых, произошел раскол среди кастильской знати, во-вторых, король Франции окончательно разорвал отношения с Кастилией.

Педро и здесь нашел выход. Он восстановил дипломатические отношения с Англией, и начал активно привлекать в свои войска английских наемников.

В 1366 году братья-бастарды Энрике, Тельо и Санчо Альфонсо с помощью французских наемников захватили Севилью, Бургос, Толедо и Бривиеску.

5 мая 1366 года в Бургосе прошла коронация Энрике Трастмарского, в ходе которой он был провозглашен королем Кастилии и Леона Энрике II. Педро Жестокий, разумеется, объявил брата узурпатором и заочно приговорил его к смерти.

Благодаря помощи англичан, руководил которыми талантливый полководец Эдуард Черный Принц, 3 апреля 1367 году Педро Жестокому удалось одержать свою последнюю большую победу: войска Энрике II были разбиты в битве при Нохере.

Вскоре казна Педро опустела, и он не смог платить наемникам. Энрике немедленно напал на ослабленные войска сводного брата и в битве при Монтьеле нанес тому решительное поражение. Педро укрылся в замке, но был настигнут Энрике и собственноручно убит. Вот как рассказывает об этом средневековый хронист Жан Фруассар:

Так Педро Жестокий ответил за свои многочисленные злодеяния, прежде всего, за смерть бедной Бланки.

Так сложилась судьба юной королевы, которую двоюродный брат-король отправил на верную погибель, а сердобольные жители Кастилии называли "девочкой, которая никогда не видит солнца".

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо!

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...