CreepyStory

Губы девушки задвигались быстрее, но на Эфраима она не взглянула.

- Лиля, ты меня слышишь?

Девушка не отвечала. Под соседним кустом зашуршала трава и оттуда на полянку выбрался кряжистый взъерошенный мужик с клочкастой бородой. Он был одет в темный спортивный костюм, драный и засаленный от грязи. С удивлением взглянув на Эфраима, мужик характерным жестом приложил к губам два растопыренных пальца и просипел:

- Сигаретки не будет?

Эфраим откликнулся:

- Нет. Курить вредно.

- Не учи курицу, ты, яйцо! Сам-то давно с наркотой завязал? Стоит тут, с пустотой базарит. Разуй глаза: нет там никого! – победоносно взглянув на Эфраима и почесав клочкастую бороду, сказал мужик.

- Сам знаю, что нет, – откликнулся Эфраим и легко коснулся пальцем лба своего невежливого собеседника. – Так, понятно…

В правом легком у мужика обнаружилась злокачественная опухоль.

- Пора, мужчина, менять привычки, - сказал Эфраим. - Бросишь пить и курить – четыре года жизни еще выиграешь.

- Да это разве жизнь?! – обиделся мужик. – А!

Он махнул рукой и полез обратно под куст, на другую сторону полянки.

Эфраим вздохнул и снова заговорил с девушкой.

- Лиля, понимаешь…, - как можно мягче сказал он. - Тебя убили два дня назад. Я должен помочь тебе упокоиться, отправить тебя в рай.

Девушка приоткрыла рот и издала похожий на протяжное мычание звук. Скулы ее напряглись, и, словно борясь с зубной болью, она сказала:

- Он… Не хочет… Не отдаст…

Эфраим ощутил саднящее чувство в груди.

- Кто не отдаст? Твоя душа никому не принадлежит.

Девушка неразборчиво зашептала. Острый слух Эфраима уловил три слова:

- Я… Его… Вещь.

- Ты ошибаешься. Давай поговорим? — стараясь говорить спокойно, он взял ее за руку. И тут же пожалел об этом. Мрачный, холодный поток темной силы ударил в грудь. В голове зашумело, спину пронзила боль, словно в позвоночник влетела молния. Нет – цепи. Шипастые, ледяные. Лязгая, они обхватили девушку и медленно душили, впиваясь железом в мягкое тело.

Эфраим отшатнулся. Он ощутил, как где-то в городе зашевелилось темное нечто - голодное, ненасытное, оно хотело только одного: жрать. Вкусно и помногу, а еще – расти, расти… Как темная грозовая туча. Брр! Эфраим невольно зажмурился, а когда открыл глаза – девушки уже не было.

Давешний бомж лежал на полянке, распластавшись, словно морская звезда, раскинув руки и ноги. Он был без сознания.

На ватных ногах Эфраим подошел к рассохшейся облезлой скамейке и присел. Удар темной энергии был так силен, что ему казалось - он все еще чувствует боль.

Пока Эфраим приходил в себя, рядом, прямо из воздуха возникла высокая тонкая фигура: молодой человек с холодным и колючим взглядом синих глаз. Если б не этот примечательно бездонный взгляд, во всем остальном молодой человек выглядел совершенно обычно: короткая стрижка с аккуратно выбритыми висками, светлая футболка, темные джинсы. Пройдешь мимо – не заметишь.

- Ого! Брат Михаил. Как-то слишком быстро! А в чем проблема, архангел? Я ведь только приступил к делу? – поинтересовался Эфраим.

Михаил смерил собеседника надменным взглядом.

- Меня послали предупредить тебя, - сказал он. – Зверь пожрал не только ее тело, но и часть души. Это серьезное нарушение воли нашего отца.

- Зверь за все ответит, - откликнулся Эфраим.

- Конечно. Но ты должен быть осторожен.

- Я всегда осторожен. По крайней мере, стараюсь. Скажи, брат, мы сможем исцелить покалеченные им души?

- Я не готов ответить сейчас, – голос Михаила обжигал холодом как горная река или лезвие остро заточенной сабли. – Тебе поручено обнаружить Зверя и уничтожить на месте, пока его деяния не поколебали баланс сил.

- Уничтожить? Я?! Но…

- Я послан предупредить, Эфраим: твой враг силен. Страшнее всех, с кем ты сталкивался до сих пор. И вот еще что. Если произойдет нечто худшее… Ты понимаешь, о чем я? Так вот, если это произойдет, тебе придется уничтожить не только Зверя, но и то, что он создал, нарушив волю нашего отца. Ты меня понял? И кстати, - с явной неохотой добавил архангел. - Начальство разрешает при необходимости воспользоваться помощью нечистых.

- Да ну? Зачем же нечистые станут мне помогать?! – удивился Эфраим.

- У них в этом деле свой интерес, - пожал плечами архангел.

- Какой? А впрочем, я догадываюсь, - воскликнул Эфраим с горечью. – Порченые души… И я должен буду их уничтожить? Послушай, неужели никого из вас там, наверху, все это не трогает? Вот эта девочка… Она была художницей. Рисовала обложки для детских книг. У нее был жених и обожающие ее родители. Все, что надо для счастливой жизни! Но однажды вечером она возвращается домой через этот сквер и… И теперь даже после смерти ей нет покоя - одни мучения! И начальство хочет, чтобы ее…

- Развоплотили. Да. Ты же знаешь, что будет на девятый день? Если ты не справишься, она застрянет здесь, а потом трансформируется в злой дух, и он натворит еще немало зла до того, как его усмирят инквизиторы.

- Неужели ничего нельзя сделать?! Ведь она жертва. А вы хотите, чтобы я… чтобы от нее осталась только пустота. Навечно. Разве это справедливо?! Разве не каждый имеет право на божий суд?!

- Всякое действие нашего Отца справедливо, ибо он – высшая справедливость. Если он задумал так, значит, в этом заложен смысл.

- Ведомый только ему?

- Да, ведомый только ему. Он посылает нам испытания. Считай, что ее спасение – твое испытание. Знаешь, я даже рад, что ты так горячо сочувствуешь ей.

- Хорошо! – Эфраим разозлился и потерял терпение. - Испытание так испытание, – пробормотал он, поднимаясь. Ноги его тут же налились тяжестью, словно прилипли к земле. Воздух вокруг сделался вязким и густым. Тогда он представил, что воля его – железные кулаки, которыми он рвет на части змею – свои эмоции. Это помогло. Стало легче. Архангел взглянул на него с сочувствием.

- Милосердие – высшее благо, - качая головой, сказал он. – Помни: посылая испытание, Отец доверяет тебе. Будь достоин этой чести.

***

Здание, которое искал Эфраим, располагалось в самом конце Ручейной улицы. Уже стемнело, число прохожих поубавилось. Эфраим остановился у серого трехэтажного дома с покатой крышей и облупленным фронтоном. С древних архитектурных деталей осыпалась лепнина и места, где она могла упасть, огородили красно-белой полосатой лентой. Из двери центрального входа, украшенного официальной табличкой, вышла группа полицейских. Они недовольно покосились на ангела. Он широко улыбнулся в ответ и сделал вид, что переходит на другую сторону.

План действий Эфраим особенно не продумывал: идея созрела за несколько минут, и он начал действовать. Хотя уверенности, что все сработает как надо, у него не было. Но и других, более перспективных вариантов, тоже не было.

Эфраим разместился с теневой стороны здания, у входа в подвал, стараясь не привлечь случайно чьего-либо внимания. Вынув из ближайшей переполненной урны пластиковую бутылку, он отрезал у нее донышко, наполнил импровизированную чашку пивом, купленным в стекляшке поблизости, сунул туда же корочку свежего хлеба. Острым ногтем царапнул кожу на ладони и обагрил хлеб несколькими каплями крови. Подвинул сосуд ближе к зарешеченному подвальному окну с частично разбитым стеклом, присел рядом на корточки и произнес два слова. С минуту ничего не происходило, потом темнота за оконцем колыхнулась.

- Чего надо, гражданский? Здесь режимный объект, посторонним вход запрещен! – пропищал тоненький детский голосок. Свет фонарей на секунду высветил худощавую фигурку ростом не более полуметра, завернутую в серую хламиду. Современными постройками домовики брезговали, зато дрались насмерть за право обитать в тихом особняке с историей. Тем, кто не выдерживал конкуренции, приходилось довольствоваться компромиссными вариантами - старыми административными зданиями: шумно, грязно, зато тепло и дело всегда найдется.

- Если хочешь покушать, придется выйти, – произнес Эфраим как можно дружелюбнее. С домовиками никогда не знаешь, чего от них ждать: капризны, своенравны и до жути упрямы.

- Я при исполнении. Ужин – по распорядку!

- Но перекусить-то всегда охота?

- И то правда… - невысокий человечек, похожий на старого мальчика со сморщенным личиком, приоткрыл окно, легко преодолел решетку, вгрызся в хлеб и, высунув язык, лизнул пива. – Ох, хорошо!

Он принялся шумно хлебать, как собака. Тощее тельце скрывала серая вязаная кофта с заплатами неопределенного цвета, а голову украшала детская фуражка-капитанка со сломанным козырьком. Живот он набивал с завидной скоростью.

- Как тебя зовут, домовик? Меня - Эфраим.

- Эфраим? То-то я смотрю, странный ты какой-то! Стало быть, ангел? Хех! Давненько я не видывал никого из вашего брата! Почитай, уж лет сто! А меня Игошкой кличут. Так чего тебе, крылатый, надобно? Чего хошь?

Эфраим аккуратно подлил из бутылки еще пива домовику.

- Слышал про девушку, которую убили два дня назад?

- Хех, еще бы! Об том весь город талдычит. Ее ж еще и не нашли целиком – ну, знаешь, не все кусочки собрали, – хлюпая пивом, сказал Игошка. – А народ волнуется – третье нападение за два месяца! Начальство всех следаков за яйца обещает подвесить, если не найдут маньяка к сентябрю. Весело сейчас в убойном, скажу я тебе!

- Ты, похоже, все знаешь о расследовании?

Игошка выпрямился. Маленькие бесцветные глазки горделиво блеснули.

- А то! На совещания полковника Попова хожу. Только информация эта служебная. Ты сначала разрешение главного прокурора получи, чтобы узнать ее.

Домовик сыто икнул, вытер губы тыльной стороной ладони. С разочарованием посмотрел на опустевшие бутылку и плошку.

- Может, хочешь еще пивка? Хорошего, немецкого? – спросил Эфраим.

Игошка подозрительно прищурился.

- Да ты уж не взятку ли мне предлагаешь, друг перелетный?!

Эфраим неопределенно пожал плечами.

Домовик решительно замахал руками.

- Э, нет! Взяток у нас не берут! Тем более так дешево… Служебное преступление! От пяти до двенадцати, и штраф в стократном размере от размера взятки, смекаешь? – подбоченясь, сказал Игошка и подмигнул ангелу.

Эфраим поднял бровь и сказал:

- Аппетиты у тебя… Ну, ладно. А если как коллега коллеге? Так сказать, межведомственная кооперация и сотрудничество. Ты же знаешь, чем занимаются ангелы?

- Ну, как? Это… Того. Души спасаете, – неуверенно ответил Игошка, почесываясь. – Всякое такое.

- Не только. Видишь ли, я тоже своего рода следователь. Когда случается, чья-то душа задержится после смерти на земле – дело какое-то не завершила, или вот, как с этой погибшей девушкой – с ней большая беда случилась… Мне приходится разбираться.

- Это как? – опасливо покосился Игошка.

- Да по-разному. Иной раз достаточно с родственником пообщаться, уговорить на прощение. А случается - надо убийцу отыскать. Покарать его, восстановить справедливость. Чтобы душа жертвы могла упокоиться. Как видишь, я тоже следак, но из другого ведомства. И оно повыше местного прокурора, сам понимаешь. А теперь мне нужно узнать все, что связано с убийством той девушки.

- Хорошо сказал. Возразить нечего… - Игошка бросил взгляд на пустую улицу, словно ища там поддержки, но не дождавшись ее, решительно кивнул.

- Ладно. Что хочешь знать?

- Расскажи все, что тебе известно.

- Ну, значит… Потерпевшая – Лилия Алексеевна Яшина, 24 года. Средние фаланги пальцев левой руки, левая ступня, часть печени и селезенка на месте убийства не найдены, - затараторил домовик. – Способ, которым расчленили тело, не удалось выяснить. Эксперты предположили, что разорвали голыми руками, хотя это кажется совершенно невозможным. По крайней мере, для человека.

- Свидетели были? – уточнил Эфраим.

- Одна. Ненадежная, – поморщился домовик. - Старая бабулька, зрение минус 7. Говорит, видела какую-то темную фигуру на месте нападения – огромную и, по ее словам, бесформенную, как туча. Бабка так ничего и не поняла бы, если б не крик жертвы. Очень сильно кричала. Бабка напугалась до холодного пота – потому и в полицию не сразу позвонила: руки тряслись.

- А что насчет других жертв? – спросил Эфраим.

- Одну до сих пор не опознали – слишком мало осталось от нее. Или от него. Вторую тоже знатно распотрошили, но родственники по родимому пятну узнали. Родимое пятно очень характерное было…

Эфраим глубоко задумался. Он перебирал в памяти всех известных ему сверхъестественных извергов - ни одно существо не поступало таким образом. Волколаки любят выгрызать у людей кишки и печень с сердцем, но разрывать свои жертвы на части… да еще так, чтобы кусков не найти? Нет, не они это. Зомби? Они теперь большая редкость. Разве что какой некромант–новичок напортачит и потеряет контроль над поднятым мертвецом. Но некроманты сегодня тоже вымирающий вид. Демоническая сущность? Неужто инквизиторы проморгали вызов? Самой бы ей тут вроде и неоткуда взяться. Эфраим пока и представить не мог, с каким видом зла пришлось столкнуться. И это слегка напрягало: как бороться с тем, чего не знаешь?

- Как насчет моего немецкого пива? Будет? Ты обещал! – пискнул Игошка, возвращая Эфраима к реальности.

- Конечно. Как договорились. Покажешь мне, что твои сыщики нарыли по этим убийствам – и все будет!

Морщинистое личико домового просияло. С деловым видом он сдвинул капитанку на затылок.

- Годится. Нам есть, что обкашлять.

Ударив по рукам и получив каждый свое, они разошлись: довольный Игошка нырнул в свой подвал, а Эфраим, быстренько пролистав материалы дела (не так-то много и успели здешние полицейские) решил вернуться в парк, чтобы еще раз побывать на месте убийства последней жертвы.

Может быть, есть причина, почему монстр выбрал именно это место?

***

Жажда. Когда это случилось в первый раз? Наверное, пару месяцев назад. Мне теперь трудно определять время – чем сильнее Жажда забирает меня, тем дальше я ухожу от привычного мира. Жажда погружает меня внутрь вечности. Прежде это делала Боль. Потому-то мне и не удалось различить их с первого раза. Когда Жажда впервые распахнула свою черную бездонную пасть внутри меня, она была так сильна, что мне показалось, будто это всего лишь другая ступень боли – следующая за теми, что уже были. Но ступени эти не к смерти меня ведут - смерти я не боюсь. Они низводят в Ад. В обитель бесконечной боли.

Сильнее всего страшит оказаться там в одиночестве… Боль терзает человека всегда один на один. Никто не встает между мной и болью! Между палачом и жертвой… А мне повезло: между мной и болью появилась Жажда! Ее проявления тоже болезненны. Но чем больше спутников присоединяется ко мне - тем легче мне становится. Я перестаю чувствовать. Приходи, Жажда. Веди меня!

***

Ночь выдалась светлая, хотя и безлунная. На западе все еще горели торжественными лампадами медно-вишневые облака, а на востоке небо светилось, как зеленое бутылочное стекло, подсвеченное из-за горизонта лучами солнца, нетерпеливо напоминая о том, что скоро восход, что тьме власть отдана совсем ненадолго и будто бы даже понарошку.

С несчастной Лилей Яшиной расправились возле аллеи – там, где не было фонарей. Этот совсем небольшой отрезок пути от дороги к дому жертвы днем отлично освещен и просматривается отовсюду. Но вечером тень от ближайшего дома, его величавой старинной входной арки ложилась как раз на этот участок, скрывая даже от самых внимательных глаз все, что могло там происходить.

Подобная экспозиция говорит о том, что существо напало не спонтанно. Не стоит тешиться мыслью, что Зверю просто повезло: ведь это было уже не первое нападение, а свидетели ни разу не заметили ничего существенного. И это в маленьком городке, где всегда полно народу, а в сезон даже по ночам гуляют толпы отдыхающих!

Нет, Зверь, скорее всего, терпеливо выждал, пока жертва окажется в нужной точке. Тварь, несомненно, разумна. Тем хуже для нее, подумал Эфраим.

На дорожке возле сквера шевельнулась тень. Эфраим подошел ближе и увидел могучего мужчину, ростом почти под два метра, широкоплечего, в черных джинсах и такой же куртке. Его длинные черные волосы были собраны в хвост. Для полноты образа не хватало байка поблизости. Брутальный незнакомец склонился над асфальтом и скоблил ножом неровную поверхность. Эфраим попытался рассмотреть его сущность, но, к своему удивлению, обнаружил, что она крепко защищена – скрыта в темном, непрозрачном коконе.

- Кто ты такой? – спросил он.

- А ты кто? Чтобы мне вопросы задавать… – усмехнулся незнакомец. - Отправив соскобленные частицы в пластиковый пакет, он окинул Эфраима презрительным взглядом и встал. – Явно не следователь…

- Да и ты не криминалист! – не остался в долгу Эфраим. Чужак, несомненно, представлял человеческий род, но его инаковость смущала. Колдун? Видимо да, но какой-то нетипичный. – Чего тут ковыряешь?

- Знаешь, мучила бессонница, я и вышел погулять, асфальт поковырять, чтобы лучше спалось. А теперь ухожу обратно, баиньки.

- Ты наверняка знаешь, что стоишь сейчас рядом с местом зверского убийства. Я хочу знать, почему. И кто ты такой - я тоже хочу знать!

Колдун спрятал руки в карманы куртки и прищурился, глядя на Эфраима. Эфраим напрягся: боевых амулетов он не учуял, но с таким скользким типом ухо лучше держать востро. За углом послышался дикий ор – два кота сцепились в битве за территорию. Эфраим вздрогнул, а его собеседник внезапно рассмеялся и хлопнул себя по коленкам.

- Ах, вот оно что! Как это я сразу не допер?! Ангел, да?! Ну так и есть. А меня ведь предупредили, что Белый совет в кои-то веки решил пошевелить задницей. Конечно. Не мою же душу же ты сюда… того… ну, спасать приперся. Я, знаешь, в чудеса перестал верить еще в подростковом возрасте. Слушай, ангел, я не хочу проблем. У меня лицензия на убийство монстра от самого Администратора. Мы тоже чтим законы Баланса.

Он окинул взглядом мешковатую фигуру Эфраима, будто оценивая шансы, и рассмеялся:

- Только не говори, что и тебя послали убить монстра.

- Так и есть, – спокойно подтвердил Эфраим и присел взглянуть, что за пятно давеча ковырял на асфальте этот нахальный ведьмак. – Но это не единственное мое задание. Так что интересного ты тут нашел? Кроме следов черной магии. Они тут наверняка есть, потому что иначе ваши не заинтересовались бы таким делом, верно?

Тонкие губы колдуна разъехались в ехидной усмешке.

- Ну, как тебе сказать… Всяко бывает.

- Ты еще скажи, что ходишь искать корень мандрагоры из семени повешенного. Или слюной отцеубийцы интересуешься.

Колдун рассмеялся вполне искренне. Почесал шею и сказал:

- Так что, предлагаешь сотрудничество?

- Почему бы и нет? Мне пригодится любая помощь. Есть у тебя хорошие идеи?

- Кой-что имеется. Как и на предыдущем месте убийства здесь кровь не только жертвы. Немного, но есть.

- Почему полиция этих следов не нашла?

Колдун презрительно фыркнул:

- Полиция!

Далее он не счел нужным комментировать.

- Ладно, полиция не нашла – ты нашел. Допустим. И что? Жертва ведь не могла поранить убийцу?

- Не могла, – согласился колдун. – Но все равно это хороший знак: если у него есть кровь, значит, этот монстр – существо, по крайней мере, реальное, из плоти и крови.

- И это все твои идеи?

- Пока да.

- Не густо.

Колдун пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Эфраим окликнул его:

- Эй, ведьмак! Как тебя зовут?

Колдун обернулся. На лице его играла волчья ухмылка.

- Я не ведьмак. Я скромный алхимик. Зовут Измаил. И учти: моя помощь не будет бесплатной. Даже для тебя, пернатый друг.

Он сделал несколько шагов и ночные тени скрыли его от Эфраима.

***

Все случилось ночью - ближе к утру, пока Эфраим спал, устроившись на скамейке возле пляжного променада. На рассвете море успокоилось, облака отступили за горизонт. Вода сменила цвет с серо-стального на лазурно-зеленый. Сбились в крикливую стаю чайки. Расправив крылья, они попеременно кидались вниз, к поверхности воды, и возвращались наверх с добычей. Пахло солью и водорослями. Свежий ветерок шевелил волосы на голове спящего Эфраима, отгоняя тревожные сны.

Он открыл глаза, когда на променаде показались первые одинокие туристы. Сел, потянулся и почти сразу вблизи раздалось оглушительное карканье: на спинку скамьи приземлился ворон и уставился на Эфраима. На шее у птицы висел полотняный мешочек. Эфраим догадался, что это, должно быть, послание от Игошки – стало быть, домовик держал уговор.

Вынув из кармана кусок подсохшего хлеба, ангел предложил его ворону, и пока тот разбирался с угощением, взял из мешочка записку. Корявым детским почерком на огрызке линованной бумаги был написан адрес и два слова: «мужчина» и «опять». Последнее было трижды подчеркнуто и сопровождалось тремя восклицательными знаками. Эфраим ощутил, как в груди разливается холод отчаяния и жгучее чувство вины. Не почувствовал. Не предотвратил.

Он погладил птицу по голове и поспешил на место нового убийства.

***

Криминалисты толклись возле помойных баков. Рядовые полицейские держались поодаль, бдительно отслеживая порывы граждан приблизиться и посмотреть, что происходит. Никаких специальных заграждений не было, самых любознательных останавливали криками.

На этот раз монстр превзошел самого себя: убитого мужчину словно пропустили через мясорубку. Даже пол жертвы определили не сразу, а только после того, как обнаружили мошонку, лежащую отдельно, в стороне. Она прилипла к картонной коробке из-под велосипеда.

Все сотрудники следственной бригады были заняты тем, что собирали части трупа, разбросанные по площадке для мусорных контейнеров и внутри них: искали, соскребали, складывали в пластиковые прозрачные пакеты. Судя по обилию пятен крови, размазанных вокруг, работы у них оставалось еще не на один час.

- Конструктор собирают! – пошутил парень лет семнадцати с сигаретой в зубах. Он и два его приятели торчали поблизости от Эфраима, и каждые пятнадцать секунд нервно хихикали.

Эфраим огляделся. Площадка с контейнерами располагалась в отдалении от жилых домов, в десятке метров от задней стены магазина и решетчатой ограды детского сада, закрытого на лето. Вряд ли кому-то здесь могло посчастливиться стать свидетелем убийства. А если и да – любой нормальный человек испытает такой шок, что единственный способ избавиться от него – это стереть кошмарное зрелище из своей памяти навсегда. Забыть, как страшный сон. И никогда никому не распространяться об этом.

Эфраим ощутил свое бессилие: время идет, а зацепок – где искать монстра – всё нет. Михаил за провал не погладит по головке, скорее, отрубит ее с каменным выражением лица и прикажет убрать мусор.

В толпе кто-то жалобно всхлипнул. Эфраим поискал глазами и увидел импозантного мужчину средних лет в темно-синем костюме. Из всех присутствующих он единственный был одет так, словно хоть сейчас готов к аудиенции у английской королевы. Или выступать на публике. Кто он? Артист? Политик? Профессор в университете? На интеллигентном лице незнакомца были написаны ужас и отчаяние. Такое выражение резко контрастировало с лицами других, кто собрался поглазеть на работу полиции. Их сжигало любопытство, а этот человек был напуган.

Ощутив на себе пристальный взгляд Эфраима, мужчина вздрогнул и повернувшись, принялся выбираться из толпы. Эфраим слышал, что убийцы часто возвращаются на место преступления, но чувства, которые испытывал этот человек, не особенно походили на то, что мог бы испытывать убийца. «Хотя откуда мне знать, что там ему испытывать?» - одернул себя Эфраим, и всё же, повинуясь импульсу, двинулся вслед за ним. Наверняка этот тип что-то знает.

На всякий случай Эфраим использовал защиту - накинул на себя легкую вуаль незаметности. Стоило окружающим отвести взгляд или просто моргнуть – и даже те, кто успевал увидеть ангела, забывали о его присутствии.

«Профессор» шел быстро, явно давно знакомым маршрутом. Эфраим держался за ним и потому не запомнил дороги. Он оторвал взгляд от спины в синем пиджаке, только когда та исчезла за тяжелой парадной дверью с металлическими решетками. Эфраим поднял глаза и увидел над выходом стеклянную вывеску – «Дивноморский филиал МГПУ».

Выждав минут пять, он тоже зашел в здание. И вскоре уже все знал о своем подозреваемом: Альфред Анатольевич Ларин, историк-медиевист, источниковед, специалист по средневековью. Профессорского звания еще не заслужил - ограничился ролью доцента и заведующего кафедрой, но, судя по научной активности, рассчитывал вскоре получить новые регалии.

- Меня сложно удивить, но ты сумел это сделать! – на плечо Эфраима легла тяжелая рука.

Эфраим обернулся. Колдун – он же алхимик по имени Измаил - сменил байкерский прикид на обычные летние брюки и рубашку поло. Но они тоже были черного цвета. Какое-то нездоровое пристрастие одеваться как гробовщик, поморщился Эфраим.

- А ты как здесь оказался?

Ухмылка расплылась на лице колдуна.

- Я ткнул пальцем в небо!

- Чего?!

- Ну, знаешь… Решил проверить всех, кто в наших краях интересуется оккультизмом. У нас за этим присматривают, видишь ли, довольно строго. В последнее время самым активным оказался доцент Ларин. Скупал старинные гримуары, магические фолианты, травники. Даже некромантией не гнушался. Не знаю, откуда у него такие деньги – небось, все свои сбережения потратил и еще в долги залез. Удовольствие-то не из дешевых - мне ли не знать? Как я понял, основной интерес у него – защита от проклятий, контролирующие заклинания, такое, значит.

- Вызвал демона и теперь пытается его сдержать?

- Как вариант.

- Мне надо с ним поговорить!

- Да? И под каким соусом ты намереваешься к нему нагрянуть? – ехидным тоном спросил Измаил. – Сообщишь благую весть, обернувшись голубем, или начнешь вещать из горящего куста?

- Не богохульствуй! – рассердился Эфраим.

- Окей, молчу, молчу! - Колдун поднял руки вверх, словно бы сдаваясь, и послушно замолчал. Эфраим задумался: и вправду - как быть? Явиться как ангелу, всей мощью, на глаза простого смертного, да еще, вероятно, запятнанного сильным грехом –потрясение может ненароком и убить несчастного. А если прикинуться обычным человеком, то будет ли этот простой смертный ему отвечать? Какие у него, собственно, основания?..

Алхимик Измаил с насмешкой наблюдал за мыслями, которые отчетливо отражались на лице озадаченного ангела.

- Ладно, не парься, пернатый, - сказал он. Достал из пиджака коричневую книжицу и развернул ее перед глазами Эфраима.

— Вот. Удостоверение следака из убойного. Не отличишь от настоящего. Дай мне пятнадцать минут - сделаем «корочку» и для тебя. Качество будет хуже, но на один раз сгодится.

И он нахально подмигнул Эфраиму:

- Счет за мою помощь становится длиннее!

***

Согласно легенде, Измаил звался теперь капитаном Терентьевым, а Эфраим стал лейтенантом Озеровым. Охранник на входе в институт почему-то не особенно удивился визиту представителей правозащитных органов. Только спросил:

- К кому?

Услышав ответ, еще раз окинул взглядом полицейские «корочки» и махнул рукой в сторону лестницы:

- На второй этаж поднимайтесь! Он на кафедре у себя.

Кафедра истории представляла собой большую мрачноватую комнату, заставленную пыльными книжными шкафами с тремя массивными деревянными столами под зеленым сукном.

Войдя, следователи-самозванцы застали доцента Ларина одного. В отличие от захламленных столов коллег, стол доцента отличался вылизанной чистотой и чопорным порядком: каждая вещь - на месте, карандаши заточены, блокноты и тетради разложены аккуратными стопочками. Присутствовал даже малахитовый с золотом набор для письменных принадлежностей с чернильницей и пресс-папье – абсолютно не нужный, но монументальный и явно дорогой. Он занимал место по центру стола так, чтобы не мешать современному и тоже дорогостоящему ноутбуку.

В отличие от бывалого охранника, доцент удивился появлению на его рабочем месте следователей.

- Чему обязан? Отчего вдруг моей скромной персоной заинтересовалась полиция? – светски улыбаясь, спросил Ларин. А он актер, удивился Эфраим. Он-то видел, как душа этого немолодого человека трепещет от беспокойства и волнения, но внешне тот ничем тревоги не выдавал. Измаил даже не пытался рассматривать Ларина насквозь, а просто с ходу решил сыграть в злого следователя. Подойдя ближе, он навис над доцентом всей своей двухметровой глыбой и рявкнул чуть ли не в ухо:

- Вы же в курсе, что недавно в городе были совершены три жестоких убийства?!

- Да. Телевизор смотрю. В новостях гово…

- Одна из жертв – Лиля Яшина. Ваша бывшая студентка!

Измаил даже не пытался рассматривать Ларина насквозь, а просто с ходу решил сыграть в злого следователя. Подойдя ближе, он навис над доцентом всей своей двухметровой глыбой и рявкнул чуть ли не в ухо:

- Вы же в курсе, что недавно в городе были совершены три жестоких убийства?!

продолжение

— Заходи. Не шуми. Кто сказал пароль? Мы не всех пускаем в трактир.

Парень пожал плечами.

— Не знаю. Оно как-то само.

— Ладно, найди место, где сесть, принесу тебе чего-нибудь поесть.

С "найти место" молодуха, конечно, загнула. В трактире было всего три стола, за каждым сидело по шесть мужиков. Были среди них и не очень крупные, но все же их не сдвинуть на лавке, не вместишь худосочное тельце.

— Иди к нам, — сжалился один бородач, двинул тазом и скинул соседа на другой стороне лавки.

Тот упал, свернулся калачиком и захрапел.

— Ему уже хватит, — пояснил он свое действие. — Как зовут-то тебя?

Парнишка было приоткрыл рот, чтобы представиться, но бородач уже отвернулся и взял в руки кружку. Не нужен был ему ответ, для чего тогда спросил?

— Принесите худышке похлебку, слышу, как кости его бьются друг о друга. И выпить. Всем. Обновите же наши кувшины!

— Да!

Поддержали соседи по столу, стукнув по нему кулаками. Действо повторили мужики и с других столов.

— Несите нам рому!

— Дайте рому.

— Глотки засохли уже!

— Сколько можно?

Дверь трактира с грохотом растворилась, на улице мелькнула молния, порог переступила троица.

— А ну-ка, налейте же для сугреву путникам. Проявите же гостеприимство.

Бородач ответил вместо хозяев.

— Не вовремя вы. Нет ничего.

— Как? Как же так? — один из новых гостей засуетился, напоминая шелудивого пса. — Как это нет? Почему?

— Выпили сцуки ром? — громыхнул верзила, видимо, главарь троицы.

Из каморки, отодвинув плотную занавеску, выплыла, по-другому не скажешь, молодуха с подносом, поставила похлебку перед худым парнишкой и прошептала.

— Ну вот какого ты пришел, а? Слишком рано, все уже спали, мы не успели наварить новую порцию, запасы закончились. А теперь…

— Так это он виноват? — услышал молодуху верзила, подошел к парнишке, взял за шиворот. — Так, значит, тебе и все и исправлять.

Бородач смахнул руки верзилы.

— Пусть поест для начала, — и всучил парнишке ложку.

Но как есть в таком состоянии? Ложка стучала о край тарелки, похлебка проливалась, рубаха промокла, причем не только от пролитой похлебки. Верзила решился помочь, взял тарелку, нажал парню на щеки, раскрыв челюсти, и влил остатки.

— Все. Готов. Вставай к стене, развлекать будешь нас. А ты хозяюшка или, доваривай то, что доварить не успели.

Мужики повеселели, давай предлагать идеи. Сверкнули ножи.

— Яблоко есть? Давайте, в меткости соревноваться.

— Да куда тебе, ты окосел совсем. Дайте тыквы, в нее попади для начала.

Молодуха спустилась в подвал, там все пыхало жаром, заполнилось дымом.

— Матушка, там…

— Да слышу я. Пусть народ веселится, это даст нам еще время. Ты топливо мне привела?

— Ой.

Метнулась молодуха в зал, подхватила мужичка, которого спихнул бородач, утащила к лестнице — откуда только сила взялась, ведь с виду хрупка, а мужик-то крепок да с пузом.

Пока в подвале варился напиток хмельной, в зале народ развлекался. И ножи в ход пошли, и топоры, даже лук со стрелами нашлись. Кровь залила пол, но разве ее вид остановит разгоряченным спорами и азартом мужиков?

— А вот и ром, — вынес огромный чан с бурлящим напитком хозяин таверны.

— Да какой это ром? — возмутился верзила.

— Обмануть нас захотел? — вторил ему бородач.

— Позвольте, не надо ругаться, вы попробуйте, оцените, за уши вас не оттащишь, поверьте.

Заработал половник, наполнял кувшины, кружки, бокалы и даже тарелки. Пили мужики и крякали довольно. Молодуха же подошла к парнишке.

— Ну вот зачем ты к нам постучал? Ехал бы дальше. А теперь…

— Ничо, ничо, станет не топливом. Нет. Одним из лучших ингредиентов, — подошла в молодухе мать. — Понесли, нужно успеть до рассвета, а то силушки вон сколько у мужиков, не угомонить иначе никак.

Никто не выходил из трактира того, обходи лучше его стороной…

*Навеяно песней КИШа

Автобус остановился на площадке в центре поселения недалеко от продуктового магазинчика, возле которого Семен без особого удовольствия увидел соседа Ваську Лешего, вливающего в себя маленькую водки. С соседом, по сути прозябающим тут неудачником с непомерными амбициями этакого деревенского заводилы, в прошлом отслужившим в ВДВ, 30-тилетним мужиком, активно пропивающим свои жизненные активы, но не имеющего желания или сил вырваться из этого болота, Семиков поцапался в том году вот по какой причине. Василий, после смерти четы Семиковых, и знать не знал, что так скоро объявится наследник, а потому довольно внаглую оттяпал себе кусок земли, передвинув забор. Простой этот забор год-другой, авось всё бы заросло травой, и никто бы ничего и не заметил, не приди в голову занять межеванием.

Вот только Семен всё увидел, и сразу дал понять, что плевать ему на хотелки соседа, на его угрозы, и весь их местный уклад. Дело довольно быстро дошло до драки, инициированной Лешим, отчего-то не пожелавшим признать свою неправоту, и начавшим что-то лепетать про то, что, мол, Семиковы ему должны были денег, и вот... В общем, был бит сначала Вася, а потом снова был бит Вася, но уже с дружками. Так что, увы, мирной жизни не вышло. Но Семену на это было откровенно плевать: чего стоит злобное тявканье маленькой собачонки? Да, может укусить сдуру. Но этот же укус и будет последним перед последующим чувствительным ударом ботинком в бок.

Протопив основательно дом, Семен залез в тайник, откуда и достал ящик с пистолетами и ножами, откованными им лично, крепкими, острыми и надежными, и принялся чистить оружие и снаряжать патронами магазины.

«Удавчики» имели несколько приятных особенностей. Во-первых, самозарядные пистолеты автоматически досылали боеприпас в патронник при каждой смене магазина, что обеспечивало равноценное применение оружия стрелками, использующими обе руки. Для Семена, поклонника стрельбы по-Македонски (2), это являлось хорошим подарком. Во-вторых, планка Пиккатини позволяла крепить лазерный целеуказатель или тактический фонарик. И, в-третьих, усиленный патрон, пробивающий бронеодежду класса Бр2. Ну, и магазины на 18 патронов тоже радовали.

После пары кружек горячего чая, Семен взял лыжи и выехал подальше в лес, где и отстрелял по нескольку магазинов. Руки вспомнили, привычно сжав рукояти Удавов, как работать. Организм прогрелся, окончательно вернув ему уверенность в собственных силах. Вообще, Семиков был поклонником так называемой интуитивной стрельбы (3), бравшей свои истоки в практиках НКВД СМЕРШ – так не нужно было тратить время на прицеливание, мастерски качал маятник (4) и мог вести огонь из любого положения. Спасибо деду, имевшему большой практический опыт, за науку!

Отлично проведя время, мужчина основательно проголодался, но перед посещением магазина решил посетить местную церковь, где помолился, помянул родителей и немного пообщался с отцом Николаем. И уже после, оставив дома лыжи и пистолеты, отправился закупаться.

Купив печенья к чаю и лапши быстрого приготовления с майонезом и сосисками (вкусно, питательно, но не полезно для уровня холестерина в крови), уже на выходе он столкнулся с Васькой Лешим. Компанию Лешему, придавая тому уверенности, составляли аж пять человек – всё крепкие, хоть и пьяные, местные мужики, у которых, по сути, какие могли быть претензии к Семикову? Да никакие! Но водка и подначивания Лешего сделали своё дело: они все свояки, а этот – «пришлый», обидевший ни за что ни про что такого замечательного человека как Василий.

Семен отлично владел приемами самбо, много лет занимался боксом, а сейчас больше для развлечения увлекся славяно-горицкой борьбой (5). Всё это он и применил против напавших на него с дубьем мужиков, стараясь никого не калечить, а просто отправляя в нокауты, в грязь и снег, остававшийся по краям дороги.

- Что тебе всё неймется, Вася? – спросил он поверженного противника с разбитым носом. – Угомонись ты, Бога ради! Не кончится это добром!

- Пошел ты! – злобно прошипел Леший. – Слишком правильный нашелся! Тебе тут не жить.

К сожалению, это было правдой. Житья ему не дадут. Натравят полицию: а что он всё дерется? Да вон ножи куёт. Ни к чему лишнее внимание. А если и это не поможет, подожгут дом. Так что, как не жаль, а придется его продавать. С учетом уже имеющегося аванса в полмиллиона, всё выглядело не так уж и грустно: можно будет прикупить домишко поближе к северной столице, где-нибудь в коттеджном поселке. Надо будет только друга попросить, чтобы на ГАЗельке вывез кузнечное оборудование.

В Питер Семиков возвращался на попутках, иначе бы его просто-напросто задержали на автовокзале.

Небо над городом привычно хмурилось, низкие темные облака, казалось, задевали шпили - это шпиль собора Петра и Павла в Петропавловской крепости, шпиль Адмиралтейства, названный с легкой руки А.С. Пушкина «Адмиралтейской иглой», и финальная точка Невского проспекта – Александро-Невская Лавра.

Семиков решил, чтобы найти поскорее того бойца с видео, покалечившего мажоров, обратиться в Союз ветеранов. Это своё особое братство людей, спаянных единым опытом, когда ты полностью доверяешь свою жизнь сослуживцу, и готов спасать его жизнь, волоча раненого под вражеским огнем. Закрытый клуб, куда нет доступа чужим. А вот своим тут всегда помогут – тем более что председатель Союза был старым другом Топаза. Именно он даст добро на поиск. И это уже очень скоро принесет результат: искомый субъект был обнаружен инвалидом Лёней, лишившимся ног во вторую Чеченскую, и колесившим в любую погоду по своему району. Лёня многих знал, был в курсе всех местных дел, и потому это был лишь вопрос времени.

Семён решил с ним встретиться и направился к станции метро.

***

Нынешний день принес колдуну Чернову одно расстройство. Всё дело было в двух телефонных звонках, и той информации, которая за ними стояла.

Сперва в обед позвонил Савелий Голощёкин и поделился тем, что успел узнать про алхимика. По его словам выходило, что Артур Волонтир вероятнее всего являлся учеником известного графа Сен-Жермена (6). А если это так, то ему явно больше двух сотен лет. Сам граф согласно некоторым данным был сыном князя Ракоци из Трансильвании. И, что довольно интересно, Волонтир тоже был родом из Румынии. Выдвигалось предположение, что этих двух людей связывало кровное родство. Но от этой информации Чернову не было, ни горячо, ни холодно. А вот тот факт, что он, по сути, перешел дорогу опытному алхимику, чьи знания наверняка давали фору его знаниям на сто лет вперед, радости не добавлял. Тем более, если у Волонтира был такой учитель или даже отец, как Сен-Жермен!

Куда как более опасной стала информация о досуге самого Артура. Согласно полученным данным Савелием от европейских коллег, Алхимик развлекался тем, что ездил по большим городам, стравливал между собой самые сильные группировки и кланы, а сам под шумок снимал сливки, и был таков. Неуловимый и бессмертный! Опасный, опытный и искушенный противник. Впервые за всё время своей многообразной практики Чернокнижник испугался по-настоящему. Не на того он рот раззявил, возомнив себя местным боссом колдовского мира и подлинным ценителем древних знаний, по его мнению, не должных принадлежать недостойным. А, выходило, что это сам Чернов и есть основное блюдо: вероятнее всего Алхимик пришел за его коллекцией редчайших колдовских и магических книг.

Но только он слегка дрожащими руками раскурил трубку, как телефон пространной мелодией возвестил о звонке неизвестного. Слегка вспотев, Чернов ответил на вызов.

- Привет, Чернов! – раздался звонкий молодой голос Алхимика. – Не ожидал?

- М-да уж…э-э-э, - начал мямлить колдун, пытаясь взять себя в руки и делая длинную затяжку ароматным табаком с присадками. – Что, м-м-м, тебе… вам надо, Артур?

Алхимик мелодично рассмеялся.

- Твой подручный уже раскопал кое-что, я вижу? Хорошо! Но вопрос, Илья Андреевич, стоит иначе: что тебе от меня надо?

- Знания – как что? – голос колдуна окреп. – Я думал, что в город приехал очередной, как бы это выразиться, своего рода нувориш (7) из мира магии. А оно вон как всё оказалось! Я, собственно, готов извиниться и заплатить за ущерб. Или, - тут колдун побледнел, - вам нужны мои книги?

Волонтир фыркнул.

- Что за вздор? У тебя нет ничего, чего бы ни было у меня, не льсти себе! Дело тут в другом. Мне нужна Оскверненная Чаша.

- Нет…

- Да! – Волонтир снова рассмеялся. – Не мытьем, как у вас принято говорить, так катаньем, но артефакт будет мой, даже если мне придется поставить на уши весь город. Так что, будем договариваться? По-хорошему? Взамен я, так и быть, готов поделиться кое-какими трудами моих коллег и предшественников – ручаюсь, ты такого никогда и нигде не найдешь.

Чернов замолчал, сдерживая дрожь. Вот же сука! А, может, это и вовсе уловка? Угрозы эти – просто пустые звуки? На понт, что называется, берет. Что с того, что ему больше двухста лет? И не таких, так-то, ломали. А вот Чаша – уникальный предмет из тьмы веков, осколок древних могущественных цивилизаций, не имеющий аналогов: по легенде это могло быть именно тем, что позднее преподнесли общественности как Чашу Грааля.

Наконец, как следует посопев трубкой (Артур терпеливо и молча ждал), взвесив все за и против, Чернов ответил:

- Я не могу.

- Дело ваше, - спокойно отреагировал Алхимик. – Но я понимаю. Кто ж откажется от обладания столь ценным предметом? Вот только сложность в том, Илья Андреевич, что артефакт живёт своей жизнью, он сам выбирает владельца. Чаша меня позвала, появившись, наконец, из глубины веков – Бог ведает, где она пропадала столько времени, и кто ей владел! (8). Не мешайте мне. А лучше даже помогите! Еще раз говорю: по-хорошему, - и за мной не станет в благодарности. Итак?

- Простите, но я вынужден отказаться.

Ожидаемо, Волонтир рассмеялся.

- Ну, так даже интереснее! Тогда до встречи! Пока.

Трясущимися руками Чернокнижник налили себе полный, до краев, бокал бурбона, и выпил его залпом будто стакан яблочного сока. Постепенно колдун успокоился. Волонтир умный мужик, и просто играет на слабостях и страхах других – не более. Будь он действительно так могущественен, давно бы забрал эту Чашу – и дело с концом! Или просто играет от скуки? Долголетие имеет свои минусы, как говорят. Кто знает!

Но факт есть факт: стоило подготовиться к серьезной игре, и достать свои козыри. Во-первых, это, конечно, Седовласый (9) и его армия демонов, который собственно и является заказчиком на артефакт (а бодаться с ними Чернов не стал бы при всем желании, предпочтя сразиться с десятком алхимиков). Во-вторых, Подземники (10) – закрытый народец, полный непонятных сил и возможностей, кое-как контролируемый армией, но легко обходящий заслоны, если в том была нужда; Подземники испытывали нужду в кое-каких товарах, и такие ушлые люди, как Чернов, шли им в этом навстречу. И, в-третьих, это сам колдун, - так-то, самый сильный маг всего Северо-западного федерального округа (11). Другое дело, что сам он давно отошел от дел, и слегка «заржавел». Плюс можно и нужно привлечь ковен ведьм. Нет, подумал Чернов, поешь говна и загнись, Артурчик! Не на того напал.

Ради интереса и спокойствия больше для он позвонил Виконту, но тот демонстративно не ответил, сбросив звонок. Понятно.

Тогда стоило сейчас же позвонить Седовласому – пусть пришлет своих людей в помощь, коль общее дело делаем! И, на всякий случай, наладить через посредника контакт с Подземниками, узнать о предмете торговли – вдруг им срочно что-то необходимо? Вот тогда можно было бы договориться, попросив помощи.

А сейчас, отменив все дела, колдун поехал в Башню, где у него была устроена тайная мастерская. Пришло время растрясти жирок и усилить возможности тела, напитавшись древним темным колдовством, а также вспомнить самые мощные разрушительные заклинания. Да, если вы подумали о том, о чём и я, то отвечу: Чернов подражал по мере сил Саруману, как бы смешно это не звучало. Слава Тьме, у него хватало мозгов не ходить с посохом, длинной седой бородой и в белом плаще. Но, взяв самую суть, как он думал, подлинного колдовства, Чернов довольно далеко заходил в своих фантазиях. Отчасти для того, чтобы создать нечто вроде своей мрачной империи, он и распространял колдовские книги, создавая в городах подконтрольные ему клубы, секты и организации, планируя в будущем получить с тех свои дивиденды.

(Тут стоить развеять возможные сомнения читателя. Дело в том, что автор знал Чернова еще тогда, когда тот торговал на книжных развалах и ездил иногда на первые игры толкиенистов. С тех пор, да, его психика претерпела значительные изменения. Но кто из нас может сказать уверенно, как на нем могла бы сказаться подобного рода профдеформация? Прямое столкновение с потусторонним миром, чуждым человеку по своей сути, меняет раз и навсегда, неодолимо и  неизбежно. Поэтому не стоит заигрывать с теми силами. Назад дороги не будет).

Заранее он позвонил смотрителю Башни, увечному колдуну  Карлу, пострадавшему в своё время от Инквизиции, с наказом готовить человеческие жертвы.

***

С Альбиной Ингерид встретилась загодя в том самом кафе, где они и познакомились. Светловолосая ведьма выглядела крайне эффектно, одетая в белые брюки-палаццо (12), белую блузку, кремовый пиджак и украшенная малой парюрой (13) из жемчуга – ожерельем, серьгами и брошью.

Новая подруга буквально вся светилась изнутри, производя впечатление здоровой, энергичной и богатой женщины. Инге не могла не поинтересоваться, чем та живёт. Ведьмочка охотно пояснила.

- Деньги мы все сами зарабатываем своими талантами. Ковен после посвящения даёт беспроцентную ссуду. А дальше занимайся, чем душе угодно. Кто-то гадает, кто-то лечит – всё в таком духе. Я вот амулеты продаю. Заряженные и рабочие. Всякой там элите, чинушам и прочим, у кого бабки есть. Цена от двух тысяч долларов. Есть магазин сувениров у меня. Наши также держат известную в городе лавку для ведьм «Хозяйка ночи», где продают эксклюзив. – Альбина засмеялась и процитировала, слегка изменив голос на более официальный: «Вы найдете здесь магические приспособления, инструменты и расходные материалы для практической магии и предметы ведьминского обихода: ритуальные принадлежности для алтаря и домашнего храма,  инструменты для гадания и многоe другое.» (14) Вот так и живем. Ни от кого не зависим.

Ингерид кивнула. Это ей понравилось.

- А посвящение?

- Да, конечно! – Альбина жестом подозвала официанта и сделала заказ. – Я тут для того, чтобы тебе рассказать, кто мы. Мы следует учению, которое называется Викка.

Марко помимо воли шумно и демонстративно выдохнула, широко улыбнувшись. И с удовольствием выслушала небольшую лекцию. Так, выходило, что современные прогрессивно мыслящие ведьмы примкнули к неоязыческому течению, называемое Викка, поклоняясь Рогатому богу, ассоциируемому с кельтским богом Кернунном (15), и – в особенности – его супруге Триединой богине, полной символизма и скрытого значения. Триединая богиня объединяла в себе Артемиду, Селену и Гекату, соответствуя трем ипостасям женщины: Дева, Мать и Старуха; равно как и трем стадиям лунного цикла.

- То есть, никаких тебе ритуальных жертвоприношений и крови христианских младенцев?

Альбина закурила и хитро посмотрела на подругу.

- Кровь будет, и её нужно будет выпить. Но там всего пару капель, растворенных в вине. Это будет кровь ведьмы, которая возьмет над тобой шефство. По преданию так передается кровь самой богини.

На том они и расстались, чтобы снова встретиться около полуночи. Альбина заехала за Ингерид на такси и вместе они отправились на эсбат. По дороге молчали. И если блондинка была полна радостного предчувствия, то Марко погрузилась в свои мысли, отключившись от реальности, очнувшись лишь тогда, когда подруга её слегка толкнула локтем.

И тут у начинающей ведьмы закружилась голова. Такси остановилось возле настоящего дворца. Двухэтажное здание горело огнями, протянувшись длинной сверкающей лентой, к которой примыкала длинная парадная многомаршевая лестница, ведущая сразу на второй этаж. Площадь перед дворцом была заставлена автомобилями. Среди декоративных кустов прогуливались женщины разных возрастов, красиво и со вкусом одетые. Всюду мелькали вооруженные охранники в каком-то невероятном количестве, - казалось, что снимают кино.

У входа всех встречала хозяйка, эффектная дама под пятьдесят, увешанная изумрудами. Она с интересом взглянула на Ингерид каким-то особым проникновенным взглядом и улыбнулась.

- Добро пожаловать! Я – Анжелика.

Хозяйка тут же отвлеклась на прибывающих гостей. Инге легко представилось, как больше сотни лет назад сюда вот также могли съезжать кареты, привозя первых красавиц Петербурга на бал.

Двери дворца открывались малым залом, сейчас заполненным гостьями, прохаживающимися вдоль столов с угощениями. Среди них сновали официанты с подносами, заставленными бокалами с шампанским. Две подружки не преминули выпить.

- И что дальше? – спросила Инге.

- Скоро все соберутся, и мы пойдем переодеваться. О, ничего такого! Просто плащ и полумаска. Потом собственно обряд и инициация.

Малый зал давал начало двум анфиладам комнат, в одну из которых, минуя картинную галерею, Альбина и провела подругу. Там уже переодевались участницы эсбата. Инге обратила внимание, что все девушки и женщины выглядели холеными и властными – даже совсем юные девочки с едва оформившейся фигурой и пожилые дамы в возрасте. Все они снимали, не стесняясь наготы, одежды и украшения, складывали их, как попало, и брали с вешалок темные легкие плащи в пол и полумаски, украшенные перьями.

Переодевшись, ведьмы следовали дальше, к входу в помещение, где и должен был состояться эсбат.

Длинные коридоры, заставленные пальмами и скульптурами древнеримских красавиц, квадратом охватывали главный зал, который, скорее всего, в те далекие времена и служил залом танцевальным. Но сейчас тут расположилась алтарная.

Когда распахнулись деревянные глухие двери, украшенные позолотой, Инге поразил контраст между – можно так сказать – экстерьером и интерьером. Внутреннее помещение, размером превосходящее обычный спортивный зал в школе, тонуло в полутьме, освещенное лишь свечами и жаровнями, установленными на металлических треногах. Жаровни перемежались курильницами. От запахов ладана, мирры (16) и, вероятнее всего, сандала закружилась голова. В алтарной было очень жарко, и Марко оценила преимущество легкой одежды.

Зал был украшен с претензией на античный стиль – а, на деле, просто дикая эклектика, смесь классики, барокко и ампира. Стены подпирали колонны, в альковах виднелись статуи, посвященные древним богам и богиням. Остальное пространство было декорировано тканью – драпировка состояла в основном из жаккарда (17). Во множестве висели шпалеры (18), опять же, повторяющие сюжеты античных мифов. По краям зала стояли диваны. У дальней стены находился большой фонтан с херувимом. Перед фонтаном виднелся неглубокий бассейн, орнаментированный по краю цветочными барельефами. А в центре помещался массивный алтарь, украшенный высокими фигурами Рогатого бога и Триединой богини. Сверху через большое зенитное окно в потолке проникал лунный свет. Вкупе с играющей музыкой, в которой Ингерид легко узнала Daemonia nymphe (19), всё это производило определенное впечатление.

Но главное, конечно, было не это.

В зале клубилась Сила. Ею буквально можно было дышать, можно было ощутить на языке или прикоснуться рукой.

Когда, повинуясь сигналу Анжелики, ведьмы встали в два круга, держась за руки, вокруг алтаря и запели что-то на незнакомом языке, то – казалось – завибрировал воздух. Всё тело стало легким и невесомым, будто наполненным светом. Настоящая беспримесная эйфория захватила Ингерид, и не отпускала всё время, пока длилось песнопение – это было так сильно, что банальные оргазмы казались теперь плевками убогих на пожухшую траву против живительной родниковой воды.

Когда молитвы закончились, Анжелика обратилась к собравшимся:

- Сегодня мы посвящаем новую сестру. Кто возьмет на себя ответственность за её обучение и будет чутко наставлять?

Вперед выступила Альбина, так и не отпустившая руку подруги.

- Я возьму такую ответственность.

Анжелика сняла с алтаря три предмета: два ритуальных ножа – атам с черной рукояткой и болин с белой, а также искусно сделанную чашу (возможно хрустальную), но, судя, по виду, очень древнюю. В эту чашу главная ведьма налила вина и, сделав на руках молодых женщин надрезы, добавила туда крови.

- Пейте, - властно произнесла хозяйка. – Кровь от крови Триединой богини!

Инге и не предполагала, что та эйфория, что она испытала во время обряда, это лишь игра сил, разминка. Подлинный экстаз она ощутила сейчас, едва вкусив вина из чаши. Её Дар пробудился и ожил, потянувшись навстречу богине, сейчас незримо присутствующей рядом. Её будто кто-то слегка коснулся, поладив по голове, - некто могучий и огромный, разумный и заботливый. Ровно столько по времени, сколько Ингерид смогла выдержать. В противном случае, скорее всего бы отказало сердце. И… она заплакала. От счастья, от чистоты, от познания подлинного женского начала, от ласки богини, от ожившего и налившегося силой Дара. Вокруг раздался смех, ведьмы подходили, чтобы обнять новую сестру и поздравить.

В полной прострации она позволила увлечь Альбине себя на диван. Все вокруг также рассаживались вдоль стен, брали со столиков шампанское и вино. Вновь заиграла притихшая на время обряда музыка.

А потом из боковой неприметной дверцы вышли двое: обнаженные мужчина и женщина. Голову мужчины украшали рога, а лицо женщины скрывала маска с тремя лицами. Не трудно было догадаться, кого они изображают.

Пройдя через бассейн, эта парочка улеглась на ковер и … дальше последовал длительный акт физической близости, который явно символизировал единение Рогатого бога и Триединой богини. Не чувствуя никакого возбуждения, Ингерид с интересом смотрела на представление. У неё возникло ощущение, что в этих людей снизошло благословение свыше, и что наблюдаемый ею секс куда как нечто большее, чем простая физиология и обмен жидкостями. Дар позволил взглянуть на изнанку происходящего и узреть два жизненных начала, переплетающихся воедино и дающих начало бытию: вечная игра, трансформация, ужас и экстаз запредельных глубин и тайн Вселенной.

Пользуясь случаем, Инге спросила, на каком языке пели.

- Кельтский, - ответила Альбина.

После символического единения двух начал ведьмы – всего около сорока человек - снова встали кругами вокруг алтаря и запели. И если первая их песня больше напоминала призыв, то сейчас в словах и интонациях слышался восторг и восхваление, благодарность и грустное прощание. Вместе со всеми новообращенная ведьма испытала все эти чувства, наполнившись силой и энергией, радостная от подобной встречи столь многих мыслящих в одном ключе людей, и ликующая от предстоящего следующего эсбата.

Так Инегрид прошла посвящение. Но, когда она немного пришла в себя, что-то ей не давало покоя. Слишком всё было идеально – так не бывает. Она откинула эти мысли, ибо свойственно человеку сомневаться.

Остаток ночи ведьмы общались и делились планами. Инге с трудом запоминала имена. Луна скрылась за облаками и участницы эсбата принялись расходиться.

***

- Ну, чем займемся, - спросила Альбина, когда они вышли, уже под утро, с эсбата и вызвали такси. Их обеих переполняла энергия.

- Да хотелось бы кое-кого навестить, - ответила новообращенная ведьма. – Поможешь?

Днём ранее у неё состоялся своего рода сложный разговор со свекровью, переведенной из стационара домой, где за ней поочередно ухаживали то сын, то соседка, то приходящая сиделка.

Разговор осложнялся тем, что Валерию Львовну хватил удар, и пенсионерка не могла разговаривать, а лишь мычала как животное.

Когда они остались вдвоём, что не сложно было устроить, Инге поставила рядом с кроватью больной банку компота. Валерия Львовна задергалась – она всё поняла.

- Странная штука жизнь, не правда ли? – полувопросительно сказала Ингерид. – Если бы не провидение в лице моей тёти, я бы сейчас лежала на твоём месте, а то и вовсе бы умерла! Так что, я вот тут попить принесла – не пропадать же такому замечательному напитку! Хочу очень, чтобы ты знала, мама, - тут женщина добавила яду в свои слова, - что тебе уже не выкарабкаться. Но очищения совести ради ты должна сказать мне, к кому, к какой такой ведьме обращалась, чтобы меня сгубить? Тогда я, так и быть, уберу компотик.

Свекровь пустила слезу, всем своим видом изображая раскаяние. Последовал странный диалог, где Инге задавала вопросы, а болезная мычала, давая понять правильность поиска. Опытным путем было установлено, что телефон ведьмы записан в блокноте.

- И ещё, - прошептала Инге тихо, - хочу, чтобы ты знала, что благодаря своим действиям лишила своего сына наследника, а себя внуков. – Голос её приобрел пугающую глубину. – Тебе уже не выкарабкаться никак. Я так решила в больнице.

На какое-то мгновение Марко была готова простить свекровь, увидев в залитых слезами глазах раскаяние. И тогда история могла бы пойти по другому пути. Но… что-то её дернуло использовать Дар. И тогда ложные покровы слетели окончательно. Бесноватая пенсионерка дико ощерилась и попыталась плюнуть.

Инге рассмеялась и налила полный бокал компота. Кто, собственно, и как узнает об этом?

- Момент истины!

И уже позднее она вместе с Альбиной навестила ту самую ведьму, которая навела на неё порчу и проклятие. Это оказалась мерзкая старая цыганка, чьё невежество соответствовало её нечестивой душонке.

- Как снять проклятие, ты, тварь? – спросили викканки строго, объединив свои Дары и как следует прижав мерзкую лицемерную старуху.

- Только Чернов поможет! Он сильный колдун!

- Кто это? Ты знаешь такого? – Инге повернулась к Альбине. Та кивнула, закусив губу.

- Сотрудничаем.

- А со мной что будет, девочки? – запричитала цыганка. – Я же не знала, не хотела! Прости, дочка!

Ингерид рассмеялась. Она заранее приняла решение.

- Сдам тебя, блядь, Инквизиции!

И Альбина, и цыганка вздрогнули от ужаса. Но блондинка ничего не сказала, она целиком была на стороне подруги. Да и указание от руководства ковена было однозначным: всеми силами чистить ряды, не милосердно избавляясь от подобного рода мусора, гнид и кровососов, имеющих наглость причислять себя к ведающим.

***

Установить слежку за собой было не сложно: инквизиторы особо и не прятались, поставив свой микроавтобус во дворе с краю. Инге, закурив, отстраненно смотрела из окна, как один из инквизиторов пошёл отлить за гаражи, но уже не вернулся.

А чуть позднее рядом с автомобилем появился Эйнар…

Волчий не стал рассусоливать, вести профилактические беседы было не в его манере. Он просто ткнул кукри сквозь стекло в дверце водителя, поразив того в шею. А когда из салона, резко откинув раздвижную дверь, выскочил второй инквизитор, смело протягивая свои загребущие ручонки, Волчий одним круговым движением отрезал тому кисти, и втолкнул открывшего было рот, чтобы закричать, мужчину обратно в микроавтобус, ударив в подбородок рукоятью мачете.

В салоне Волчий перевязал кое-как разорванной рубашкой руки инквизитора и похлопал того по щекам. Тот стонал и подвывал, с ужасом глядя на обрубки.

- Короче, человек, запоминай и передай своим: кто еще сунется к Ингерид, будет ей угрожать, пугать, да даже дышать в её сторону! – порежу на куски, пропущу через мясорубку и выброшу псам. До тебя доходит?

Инквизитор кивнул, мелко дрожа и покрываясь мелким липким потом.

Боргер вытащил у того из кармана телефон и бросил рядом на сиденье.

- Вызови себе скорую, болван.

- Но как? – прошептал раненый, воздев картинно окровавленные культи к небу.

- Жить захочешь – сделаешь! – жестко ответил скандинав. – Хоть хером номер набирай, мне плевать.

Ингерид видела сверху, как от авто отходит раздраженный и злой Эйнар (не по нутру ему было, когда угрожают беззащитной женщине). Она докурила сигарету и отправила ему смс: «Спасибо, Волчий! Я твоя должница».

(продолжение следует...)

П.с. пора приступать к конкурсной работе. Это займет время. Если процесс пойдет, то к этой теме я вернусь уже позднее. Прошу это принять во внимание и понять.

п.п.с. ссылки в комментах.

— Чего они всей деревней взбеленились?

— Говорят, вампиры мы, упыри. Две пустотелки разом померли в деревне.

— За детьми не доглядели, Мане давно пора на покой, не слушаются её дети.

Мигнуло, и по небу разлилось синее холодное зарево. Всё кончилось, на зубах заскрипело время, осыпавшись песком. Нина поёжилась, не успела уйти к своим, теперь выбраться отсюда можно только одним способом.

Сектанты выругались и пошли в сторону реки, проверять не захватил ли вывертень деревенских.

Нина встала и прокралась в сторону дома Старшей, может, и к лучшему, что она осталась здесь. Выкрадет нужное и сбежит, тогда эти твари не смогут вернуться в деревню никогда.

Машина остановилась у съезда на грунтовку. Вокруг раскинулись заброшенные колхозные поля, заросшие молодыми сосенками. Саша вылез из машины и пошёл к багажнику. Арина осталась в машине поговорить с отцом.

Саша вытащил свой рюкзак и сумку Арины, очень тяжёлую и плотно набитую. И чего она набрала на два дня в деревне? У Сашки в рюкзаке болтались зубная щётка, сменные носки с трусами и читалка, ну, ещё зарядники, куда без них. Он бы и сменку не стал брать, если б не надежда перевести отношения с Ариной из дружеских в более близкие.

Знакомы они давно, с общей компании во дворе. Частенько гуляли вместе и, как повзрослели, связь не потеряли, регулярно переписывались и встречались. Сашке Арина нравилась, только учёба в институте занимала много времени, и думать о девушках было некогда. Арина быстро вышла замуж, прожила в браке два года и вот пару месяцев назад развелась. Вся компания отметила это событие в кафе, а у Сашки появилась мысль, что Арина вполне себе подходящая для отношений женщина. Только поэтому он согласился поехать с ней смотреть прабабушкино наследство. Предложил отвезти, но Арина заявила, что до деревни разве что на тракторе проедешь, а у нормальной машины подвеска отвалится. Так что привёз их её отец на стареньких жигулях и то остановился, когда нормальная дорога закончилась. Оставшийся путь придётся пройти пешком.

— Ну чего ты там застрял, пошли, — крикнула Арина. — Отец за нами через два дня вернётся забрать. Думаю, пару дней, чтобы бабушкины вещи разобрать, хватит.

— А долго туда топать?

— Минут двадцать по грунтовке, а потом через поле километров пять.

— Ничего себе.

— Всё нормально, мы каждый год так в детстве ездили.

Идти по грунтовке оказалось не слишком утомительно, вдалеке виднелись распаханные поля.

— Отсюда в другую сторону километрах в десяти большое село. В Большом Крякове ферма, магазин есть. Так что, если что-то понадобится, можно дойти. Оттуда два раза, утром и вечером, автобус ходит до областного центра. Не такая уж глушь, — усмехнулась Арина.

— Верю. Ну и чем мы будем заниматься?

Арина хихикнула и повела плечами. Сашка тащил её тяжеленную сумку, и ответ ему хотелось услышать более определённый. Новые кроссовки натёрли ноги, а впереди ещё пять километров по подлеску. Идти оказалось дольше. Когда позади остались молодые сосенки, потянулась почти заброшенная деревня, лишь у пары домов Сашка заметил стариков, провожающих их с Ариной взглядами. Они прошли мимо руин элеватора, чьи тонкие ноги подломились, и кирпичных обломков колхозного хозяйства.

— Тут клуб был раньше, — указала Арина на печь, торчащую среди горы кирпичей. Брошенные сады разрослись, скрыв мёртвые дома с провалившимися крышами.

— Зачем сюда ехали, тут точно никто дом покупать не будет. Думаешь, у бабки что-то ценное осталось?

— Ну кто знает. Может, повезёт. Я хотела с детством проститься, раз появился повод ещё разок сюда съездить.

Сашка тяжело вздохнул: ноги он натёр, а руки болели от сумки. Вот чего Арина себе рюкзак не взяла. А если им надо будет какие-то вещи забрать, как они их потащат? Эта мысль испортила настроение Сашки окончательно. Неприятное место, словно пахнет смертью, а взгляды последних жителей неприветливые. Кокетливые заигрывания Арины начали раздражать, чего он в городе с ней не переспал, стоило тащиться в такую даль. Вечно старается всем помочь, а от этого одни проблемы и никакой благодарности.

Дом прабабки Арины стоял в самом конце деревни. Обычный, деревянный, выкрашенный синей краской, с палисадником, заросшим сиренью и иргой. Внутри всё как и положено: печь, стол, металлические кровати и тряпичные коврики на полу. В доме пахло гнилыми яблоками и отсыревшими тряпками. За домом начинался настоящий лес.

— Там тропинка до реки. Мелкая, в овраге течёт. На той стороне, говорят, когда-то тоже жили, но давно. Ладно, давай я воды нагрею, помыться. Вёдра в сенях, можно на колодец в начале деревни сходить или к реке.

Сашка чуть не взвыл, единственное, чего ему сейчас хотелось, это снять кроссовки и вытянуть ноги. Пришлось взять два ведра и топать к колодцу. Редкие местные смотрели недобро и подходить с разговорами не спешили. Сашка вспомнил свою деревню, там к чужаку сразу пристали бы бабка или дед и выпытали о нём всю подноготную до седьмого колена. Ну и хорошо, что не лезут, сил на разговоры всё равно нет. Колодец оказался далеко, и всю дорогу Сашке слышался недовольный шёпот местных. Понятное дело, шёпот он сам придумал, просто проход по деревне его нервировал. Следующую ходку с вёдрами он сделал к реке. Спустился на дно оврага и посмотрел наверх: на другой стороне виднелись дикие яблони и поваленные доски забора. Вода в реке оказалась желтоватой, с запахом тины. Выбираться с вёдрами из оврага тяжело и неудобно. Арина воду забраковала и отправила выливать в рукомойник в саду. Сашка ещё пару раз сходил к колодцу и бессильно рухнул на скамейку в сенях.

Арина действительно нагрела воды на плитке и начала демонстративно мыться, но уставший Сашка лишь отмахнулся, когда она предложила потереть ей спинку. Ноги и руки гудели, а ещё безумно хотелось есть. Впрочем, плюсом оказалось то, что половина тяжёлой сумки Арины оказалась набита продуктами, из которых она приготовила вкусный ужин, а ещё сходила в деревню и купила там банку солёных огурцов и две банки маринованных рыжиков. Сашка, увидев кастрюлю гречки с тушёнкой, подобрел и простил подруге и тяжёлую сумку, и прогулку в пять километров. Перед ужином Арина устроила ему экскурсию по участку и дому. Осматривать особо было нечего. Сад и огород заросли, а дом состоял из сеней, маленькой кухоньки с кладовкой и большой комнаты с печью. Пара сараев и бывший хлев с курятником, где сейчас хранился весь садовый инвентарь. Самым интересным местом Сашке показалась кладовая. Там стоял огромный деревянный комод со множеством ящичков, такой вроде назывался картотекой и встречался раньше в советских учреждениях. Интересно, откуда его взяла прабабушка Арины.

— Крутой? Я бы забрала, только огромный, не вывезешь отсюда, — пожала плечами Арина.

— А внутри что?

— О, сейчас покажу. — Арина выбрала один из ящиков и выдвинула.

В руках у неё оказалась высохшая лапа лягушки, размером сантиметров двадцать.

— Здоровая, от жабы, наверно. Бабке твоей она зачем была?

— Нет, не угадал, это лапа болотницы. Так нам бабушка Нина говорила. Я этот шкаф в детстве называла сундук со сказками, стоило открыть любой ящик, и бабушка такую историю расскажет, закачаешься. Правда, пускала она в кладовку редко.

— Может, и правда лапа болотницы, — улыбнулся Сашка, — вон какая здоровая.

— Да дед, скорее всего, жабу весной выкопал большую. Какая болотница, у нас тут и болот нет, только речка мелкая. Ладно, пошли обедать.

Арина вышла из кладовой, а Сашка остался разглядывать волшебный комод. Жалко такой бросать в умирающей деревне. То, что дом в таком захолустье купят, маловероятно, а значит, сгниёт со всем добром. Сашка выдвинул один из ящичков, внутри лежал мешочек, сшитый из цветных лоскутков.

— Арин! — крикнул он. — А что за цветной мешочек? Не знаешь?

Арина вернулась и взглянула на мешок в руках Саши.

— Вывертень.

— Что?

— Ну, не знаю, баба Нина его так называла. Стишок у неё такой про него: Свет и тень, вывертень, выверни да погляди, что снаружи, что внутри. Так вроде. Клади на место, его трогать нельзя, — строгим голосом сказала Арина. — Пошли.

Саша сам не мог понять, чем его так привлёк этот маленький потрёпанный мешочек из лоскутков. Пальцы нащупали внутри что-то твёрдое, но вытряхнуть это не удалось. Саша вывернул мешок, он оказался двойным: подкладка сшита из белого и чёрного лоскута, а на дне пришита круглая металлическая пуговка — ничего особенного. Дверь открылась, и появилась серая тень.

— Вот опять тут лазит по чужим вещам. Чего лазит? Как же он меня раздражает. Думает, наверно, что я ему дам в этой поездке, пусть держит карман шире. Кому нужен такой валенок и неудачник, уж точно не мне, — сказала тень голосом Арины.

Мешочек выпал из рук Сашки, и он с трудом сдержал крик ужаса.

— Иди, чего встал, жри. Зря, что ль, готовила на плитке, сам, чай, не додумался продуктов взять, — тень, сказав это, скрылась.

Есть Сашка не пошёл, а осторожно, чтоб тень не заметила, скользнул мимо кухни. Оттуда повеяло гнилью, Сашка заметил на столе две тарелки, наполненные каким-то месивом.

На улице Сашка остановился и осмотрелся. Все вещи и телефон остались в комнате в доме, чтоб их забрать, надо пройти через кухню, в которой хозяйничала тень с голосом Арины. Может, тут у кого-то есть телефон позвонить? Вспомнив, у каких домов Сашка видел жильцов, отправился туда. И сразу понял, что изменилась не только его подруга. Вместо людей во дворе бродили такие же тени и беспрерывно что-то говорили глухими голосами.

«Опять ходит, смотрит. Чей? Купили дом? Вот же не хватало. Молодёжь, шум один. Компании, шашлыки, музыка до утра, никакого покоя», — донеслась до Сашки речь одной из теней.

Что теперь делать? Добраться до большого села и попытаться позвонить оттуда. Тени, словно почувствовав его мысли, остановились и, повернув свои длинные головы в его сторону, двинулись наперерез. Сашка отступил обратно к дому Арины, заметив, что ещё несколько теней приблизились к тем двум, что он увидел первыми. Подумав, что если из дома Арины выйдет тень, от которой он сбежал, то они его окружат со всех сторон, Сашка бросился к реке. Успел. Когда пробежал мимо дома, увидел, как в дверях появилась тень Арины. Затормозил только на краю оврага, тяжело дыша. Что теперь? Перейти речку и надеяться, что тени не смогут последовать за ним. Где-то он слышал или читал, что нежить и злые духи боятся проточной воды. Не успел он вспомнить точно, как заметил, что на другой стороне оврага появилась деревня: аккуратные домики, палисадники, огороды. Но самое удивительное — Сашка рассмотрел там людей. Они занимались обычными делами: кто-то копался в огороде, кто-то рубил дрова, у колодца стояли самые обыкновенные старушки и болтали, вокруг них бегала детвора.

Сашка вчера отлично видел, что на месте этих домов стояли поросшие деревьями и травой развалины. Так куда его забросило? В прошлое? Но откуда тут странные тени? Варианта было два: пройти десять километров до большого села или перейти овраг и попробовать выяснить, что происходит в появившейся деревне.

Сашка спустился в овраг, тут всё дышало сыростью, река хоть и неширокая, но пришлось раздеться и переплыть, понадеявшись, что трусы похожи на плавки. Шорты Сашка завязал на манер тюрбана на голове. Разговаривать с незнакомыми людьми, стоя в мокрых трусах, не хотелось. Когда он выбрался из оврага на другой стороне, в деревне произошли изменения. Люди скрылись в домах, а у колодца его встретила одна девушка лет двадцати, одетая в лёгкий сарафан в красный горох. Стройная и симпатичная, разве что старомодная немного, совсем без косметики и с двумя заплетёнными косами.

— Привет, — смущённо обратился к ней Сашка.

— Ну, привет. Ты откуда тут взялся? — немного нервно поздоровалась девушка, крутя в пальцах кончик светлой косы.

— Меня Саша зовут, я с той стороны. Я вас вчера тут не видел, — решил признаться Сашка, надеясь, что тому, что произошло сейчас, найдётся разумное объяснение.

— Не видел, значит. Меня Анна зовут. А на той стороне сейчас что?

— Там… Ну, не знаю, как объяснить, странное что-то вижу. Может, у меня солнечный удар.

— Или перепил, — продолжила Аня.

— Я не пью, — буркнул Саша.

— Не пьёшь. Это хорошо.

Разговор выходил какой-то странный и нервный, словно не только Сашка, но и Анна с трудом подбирала слова. Несколько томительных секунд они молчали, и Саша подумал, что пора, наверно, к первому плану: добраться до большого села и на автобусе в город, к врачу. Потом созвонится с Ариной и всё ей объяснит. Анна неожиданно прервала тишину и сказала:

— А что ты сделал перед тем, как появились тени?

— Да ничего. Стоп! Откуда ты знаешь, что я вижу тени?

— Пустотелки это. Ну, это когда у человека тело есть, а души нет.

— Как это?

— Ну, вроде живёт человек, ест, спит, дела делает. Только зачем живет, не поймёшь. Ничего ему не надо, интересов никаких. Всё он по шаблону и указке других делает. Пустой. Так, значит, ничего не делал? В руках ничего не держал?

Сашка задумался. Пустотелки? Арина ему всегда казалась весёлой и общительной. Но если подумать о её жизни, то и правда особо интересов у неё не было. Поступила в институт за компанию с подружкой, замуж вышла за первого, кто предложил, хотя парочка из них была так себе. Муж Арины старше неё на пять лет, никаких общих интересов. Впрочем, а есть у Арины какие-нибудь интересы? От неё он слышал только про то, что смотрела и делала вся остальная компания.

— Они опасны? Эти тени?

— Опасны, любят чужую жизнь сосать, ну, такую, что настоящая. Только мало таких с душой. Людей-то всё больше рождается, а душ число постоянное, кому хватит.

— Странно всё это. А почему все попрятались, когда я пришёл?

— Слушай, ты на мой вопрос не ответил. А с меня объяснение требуешь. Если сейчас правильно ответишь, то всё расскажу, а если нет — уходи обратно. Что случилось перед тем, как ты тень увидел?

Сашка задумался. Он стоял в кладовой, они с Ариной собирались обедать. Лапу болотницы смотрели, потом он мешочек нашёл. Как его Арина назвала — «вывертень». Он его вывернул, а потом появилась тень.

— Там в доме кладовая, я в комоде нашёл мешочек и вывернул. Там пуговка внутри пришита.

— Пошли в дом, чего на солнце разговаривать, — Анна кивнула, похоже, ответ её устроил.

Дом Анны оказался недалеко от колодца, большая изба с обстановкой словно из тридцатых годов, хотя всё выглядело довольно новым. Сашка покрутил головой и не заметил ни компа, ни телека. Интересно, чем они тут развлекаются. Впрочем, в большой комнате нашёлся книжный шкаф, пара книг лежала и на покрытом белой скатертью столе у окна. Анна показала на пару стульев у стола, и они сели.

— Слушай, история, наверно, покажется тебе сказочной, но тени ты видел, так что постарайся мне поверить. Давно, девяносто три года назад, мы жили на берегу, но однажды пришли пустотелки и напали на нас. В нашем селе хранился один старый артефакт, если им воспользоваться, то можно уйти на изнанку мира. Это тот мешочек, что ты вывернул, если его вывернуть обратно, то окажешься снова в нормальном мире.

— Но как он оказался у прабабки Арины? — удивился Сашка.

— Не знаю, артефакт потеряли сразу после перемещения. У меня к тебе просьба. Ты бы мог помочь нам, а мы тебе. Принеси артефакт, и мы все сможем вернуться в нормальный мир.

— А почему вы сами не сходите за ним?

— К сожалению, мы слишком долго пробыли на изнанке, и мир нас отторгает. Не можем выйти за границу деревни. Мы уже почти стали частью этого мира за столько лет. Да что говорить, только мне удаётся разговаривать с тобой, остальных ты бы обжёг, подойди они поближе. Вон смотри, — Арина указала на пол, — та реальность, что ты несёшь, прожигает эту.

Саша опустил взгляд и вскочил со стула, вокруг его ступней на полу появились горелые пятна, вязаный коврик на стуле тлел.

— Поможешь нам? Пока мы не вернёмся в реальный мир, не сможем отсюда никуда уйти. — Анна посмотрела на него с мольбой. — Ты хороший парень, я вижу. Совсем не пустотелка. Если ты нас спасёшь, поверь, я в долгу не останусь.

Мысли при взгляде на девушку в голове Сашки родились самые пошлые: вот что значит давно ни с кем не общаться организмами. А что? Вдруг и правда отблагодарит. К тому же сам он не знал, как вернуться в реальный мир, что если не сможет сам справиться с артефактом.

— Зачем нести сюда, может, я его там обратно выверну?

— Нет, это сработает только для тебя. Нет у тебя нужных сил и заклинаний, чтоб целую деревню с изнанки призвать.

— Хорошо, постараюсь достать, он ведь и мне нужен, чтобы вернуться.

Анна встала и вывела его из избы. Улица всё так же была пуста, похоже, Сашку действительно считали опасным. Анна проводила его до берега и смотрела, как он спускается в овраг. Только снимая шорты, он подумал, что понятия не имеет, как прокрасться в дом мимо тени Арины. Он же не поинтересовался, как защищаться от пустотелок. Что, если они нападут и высосут его душу? Да и что значит «высосут душу», не совсем понятно. Он умрёт или просто жить без цели начнёт? А разве сейчас у него есть цель? Живёт себе с матерью, работает продавцом-консультантом и перебивается связями с легкодоступными женщинами из приложений для знакомств. Арина стала его единственной попыткой завести серьёзные отношения. Все эти мысли набросились на него, словно рой злых пчёл, как только ноги коснулись холодной воды. Мелькнула мысль вернуться и выяснить все подробности. Вот только вспомнились умоляющие глаза Анны. Это будет выглядеть, словно он испугался, и явно не добавит ему очков. Не хочется выглядеть трусом перед красивой девушкой, возможно, он единственная надежда этой деревни. Наконец выпал шанс сделать что-то героическое в своей жизни. Может, это и есть показатель наличия души.

Подниматься оказалось трудно, глина скользила под мокрыми ногами. Темнело, из осоки вдоль берега поднимались тучи комарья. Проклятым кровососам оказалось наплевать, что Сашка находится на изнанке мира, они жужжали над ухом и лезли в лицо. Отмахиваясь от гадов шортами, Сашка вышел к деревне и осторожно осмотрелся, не покидая подлеска рядом с домом. Стояла тишина, в избе Арины бормотал телевизор. Она что, его не ищет? Вот это подруга, вдруг он в реке утонул. Сашка натянул шорты и полез в палисадник под окном, в котором виднелся отсвет телека. Пустотелка сидела в комнате в кресле, удобный момент пробраться в кладовую, где он бросил мешочек. Бормотал, кстати, не телевизор, а сама пустотелка, но слов разобрать не удалось.

Сашка вылез из палисадника и осторожно открыл дверь в сени, молясь, чтобы старые петли не скрипели. В кладовой стояла непроглядная темень. Сашка спустился на колени и завозил руками по полу, надеясь, что мешочек всё ещё валяется и Арина не убрала его обратно в комод. Ладони тут же стали грязными. Одна рука, наконец, нащупала ткань мешочка, а вот вторая уткнулась во что-то упругое и холодное. Сашка схватил мешочек, подскочил и увидел напротив жутко светящиеся в темноте глаза пустотелки. Взвыв от ужаса, Сашка толкнул тень в грудь, руки обожгло, но Сашка не обратил на боль внимания, бросился к выходу из кладовой. Бежал он, не останавливаясь, до самой реки, боясь обернуться и увидеть летящие за ним тени с горящими глазами.

В деревне на другой стороне стояла тишина, окна не горели, лишь у колодца Сашка заметил знакомую фигуру. Анна побежала к нему навстречу, он раскрыл объятия, думая, что она волновалась за него. Но Анна его жест проигнорировала и протянула руку за мешочком.

— Давай, не будем терять время. Тебе опасно долго здесь оставаться, — сказала Анна и махнула рукой, — увы, сил дома и имущество перенести у меня сейчас нет. Будем спасать жителей.

Из домов вышли люди и подошли к колодцу, сторонясь Сашку. Анна прижала вывертень к груди и запела утробным голосом. Жители песню подхватили. Звук напомнил гудение пчелиного роя. Сашке стало жутко, вокруг деревни пробежали синие искры, запахло озоном.

Они проявились среди заросших травой и кустами руин. Сашка ожидал услышать радостные выкрики, слова благодарности за спасение. Но все стояли в полной тишине, словно принюхиваясь к ночному воздуху. В следующую секунду жители исчезнувшей деревни бросились к реке. Сашка удивлённо смотрел на удаляющиеся спины нечеловечески быстрых стариков и детей. Ещё секунда, и все они скрылись в овраге, Сашка спохватился и побежал за ними.

Когда он спустился, никого уже не было, Сашка переплыл реку в очередной раз и, теряя последние силы, выбрался наверх. Никого вокруг, никто его не ждал ни с благодарностями, ни с объяснениями. Сашка разозлился и отправился домой к Арине, убедиться, что та стала нормальной и они действительно вернулись в реальный мир. Дверь в дом оказалась открыта.

Анна стояла в комнате, длинная тень от неё падала на грудь замершей в кресле Арины. Сашка вздрогнул тень оказалась огромной пиявкой, чьё тело сокращалось, совершая глотки. Едва сдержав вопль, Сашка схватил стоящее в сенях ведро и запустил в голову Анне. Та легко увернулась и повернулась к нему лицом.

— А, это ты. Прости, не удержалась. Обычно мы делаем всё аккуратно и незаметно, но почти сто лет голода совсем заглушили рассудок. Хорошо, что ты привёл меня в чувство, надо остановить остальных, пока не случилось непоправимого. Нам не нужно лишнее внимание, если кто-то из людей погибнет.

Сашка лихорадочно думал, чем можно ударить идущую к нему Анну, в свои кулаки он не особо верил. Броситься бежать и оставить наедине с вампиршей бедную Арину он не мог. Сам выпустил этих тварей в деревню.

— Не переживай, тебя я не трону. А твоя подруга скоро очнётся и ничего не вспомнит. Хотя тебя оставлять с памятью о нас тоже не следует.

Тень с чмоканьем отделилась от груди Арины и метнулась к Александру. Тот взвыл и ударил голой пяткой по ползущему мраку.

— Не получишь моей крови, гадина!

— Дурачок, мы пьём не кровь, а жизнь. Зачем пустотелкам жизнь, они, по сути, не живут, а бессмысленно существуют, — пожала плечами Анна. — Да и пьём мы чуть-чуть. Не бойся, так пару дней заберу, чтобы память твою стереть.

— Ты же говорила, что у меня душа есть, — сказал Сашка, отступая в сени, шаря руками в поисках второго ведра. Пиявка уже доползла до колена и стремилась к сердцу, громко бухающему о рёбра в ужасе.

— А ты, я смотрю, доверчивый, — хмыкнула Анна.

Тут Сашка заметил, как торчит из кармана вампирши знакомый мешочек. А что если… Сашка, наконец, нащупал на лавке второе ведро и замахнулся им в голову Анне. Та дёрнулась в сторону, Сашка сделал шаг к ней и выдернул мешочек из кармана. Ведро полетело в уклонившуюся Анну, а Сашка быстро нащупал в мешочке пуговку и вывернул. Во рту захрустело, словно зубы раскрошились, не выдержав напряжения. Анна в тень не превратилась, а исчезла, на изнанке осталась видна только пиявка. Похоже, Анна и есть тень этой твари в реальном мире. Поборов брезгливость, Сашка ухватил тварь за жирный гладкий хвост и тут же отпустил. То место, где он держал, высохло и скукожилось, словно прижгли горячим. Значит, ещё работает, не успели вампирюги как следует с реальным миром слиться. Пиявка заворочалась, открыла круглую пасть, похожую на анус, усыпанный мелкими зубами, и засвистела. Сашка глубоко выдохнул, бросился к ней и заключил в объятия, надеясь, что не вырвет от омерзения. Повалил дым, пиявка задёргалась, вереща от боли. Держать вертлявое, скользкое тело оказалось непросто, но Сашка пальцами пробил кожу и держал тварь за её скользкое нутро изо всех сил. Тело высохло, а потом выпало из его рук кусками, превратившись в горку серой пыли на полу. Сашка в изнеможении упал рядом, подняв пыль в воздух, и из последних сил вывернул мешочек. Отдышавшись, Сашка с трудом поднялся и вернулся в комнату. В кресле сидела Арина и подскочила, когда его увидела.

— Где ты был? Я всю ночь с ума сходила, думала, ты в речке мог утонуть. Куда ты сбежал? Отец утром приедет, я его вчера попросила помочь тебя искать.

— О, отлично. Собирай вещи, с утра валим отсюда. Не деревенский я житель, не привык к такому быту.

Сашка подумал, что пусть она посчитает его нытиком, чем их сожрут местные вурдалаки или кто там они. Да, ему удалось обезвредить одну из них, но могут явиться и остальные.

— Да что происходит?

— Я тебе в городе расскажу, считай, что у меня случилась паническая атака, а теперь я хочу домой.

— Псих!

Арина всё-таки собралась. Рано утром, пока она запирала сараи и проверяла калитку в огороде, Сашка пошёл в кладовку. По очереди вытряхнул всё, что было в комоде, себе в рюкзак. Дома разберётся, что там к чему. Если одна вещь из этого барахла оказалась опасным артефактом, то и остальное не стоит оставлять, мало ли кому в руки попадёт. Вывертень Сашка сунул себе в карман джинсов.

Не стоило, конечно, оставлять разгуливать тварей на свободе, но кто ему поверит, что в заброшенной деревне завелась нечисть, и доказательств у него нет. Следов от пиявки на Арине не осталось, чувствовала она себя хорошо и, понятное дело, не помнила, что случилось. Свидетель из неё не получится. Возможно, в эту ночь кого-то высосали намертво оголодавшие за девяносто лет вампиры, да только тут всем жителям глубоко за шестьдесят, так что смертью стариков вдали от хороших больниц никого не удивить.

Обратная дорога показалась Сашке короткой, он почти бежал, не ощущая тяжести вещей. Вначале он нервно оглядывался на деревню, нет ли погони, чем окончательно убедил Арину в своей невменяемости, а потом, выйдя на знакомую грунтовку, успокоился. «Пережрали гады и теперь отсыпаются, поди», — подумал он, бросив последний взгляд в сторону деревни.

Отец Арины встретил его недовольно, но до города довёз, а остальное Сашку не волновало. В городе страх стал меньше, но Сашку стали мучить два вопроса: есть ли у него на самом деле душа и какие твари бродят поблизости. Вещи из рюкзака он переложил в коробку и задвинул на антресоли, пообещав себе, что постарается с ними разобраться или просто сжечь на даче у родителей.

В компании о его поведении посплетничали, посчитали наркоманом, неудачно наевшимся грибов, но вскоре эта тема себя изжила. Через полгода Сашка набрался смелости и спросил Арину про дом.

— Да говорят, все дома в деревне какая-то секта выкупила. Наш тоже, недорого, конечно, но хоть так. Сейчас полно дураков, которые на природу уходят жить, типа натуральное хозяйство, подальше от города. Пусть их.

Сашка вздрогнул и подумал, что как бы к нему эта «секта» ни заявилась за потерянным имуществом. Впрочем, стоило давно разобраться с коробкой и тем миром, что ему открылся. Доказать себе, что он не пустотелка.

А мама посмотрела на Лену, затем на отца и обратилась к нему, но слова предназначались для Лены:

- Нужно, чтобы она готовила. Я одна не справлюсь, ты же знаешь, дорогой. Пора Лене начать помогать семье. К тому же мы скоро переезжаем.

Папа в ответ кивнул. А на гневный вопрос Лены, куда и почему они должны уехать, родители промолчали.

Затем мама детально объяснила Лене, какой ей сегодня следует приготовить ужин. А ещё попросила оставаться дома с Мариной: мало ли той что-то понадобится.

И они с отцом переглянулись, как какие заговорщики.

Лена не стерпела и вскочила со стула, сжимая руки в кулаки, и, повысив голос, заявила, что ничего делать не будет. Мама изменилась в лице, но спокойно, ледяным тоном сказала:

- Будешь.

Ее слова прозвучали с откровенной и страшной угрозой: мол, не то заставим. Затем она улыбнулась и как ни в чём не бывало поручила Лене помыть посуду, а перед уходом добавила, что теперь все домашние дела будут на ней.

Едва мама с папой ушли на работу, как Лена тоже отправилась на прогулку, проветриться. Она не могла заставить себя быть наедине в квартире с Мариной.

Вернулась через час, а сестра поджидала ее в коридоре и молча сверлила недобрым, пристальным взглядом. Затем Марина попросила помочь ей помыться в ванной и набрать ей воду, хотя выглядела способной сделать это сама. Но её тяжёлый взгляд напугал Лену, и она не осмелилась отказать.

Пижама под халатом Марины местами заскорузла от крови, и Лена дрожащими руками помогала сестре раздеться, осторожно отлепляя приклеившуюся ткань от плеч, груди и шеи сестры.

Мылась Марина в прохладной солёной воде, без мыла. И, едва она улеглась в ванну, вода окрасилась розовым цветом.

Лена заметила, что никаких порезов и ран на коже сестры не было видно. Так чья же это кровь? Словно читая её мысли, Марина сказала:

- Я неаккуратно ем мясо.

"Ложь!" - подумала Лена, но смолчала.

Она помогла вымыть длинные волосы сестры шампунем и после сполоснуть их душем. После Лена вытерла Марину полотенцем, отметив, что кожа сестры была неприятно холодной, намного холоднее воды в ванне.

Затем Лена помогла облачиться Марине в халат и сопроводила в её комнату, спросив, хочет ли сестра есть.

Марина покачала головой и попросила посидеть с ней. Лена осталась.

Сестра внезапно подошла к шкафу и достала чёрный парик, с виду – из натуральных волос, и сказала, что скоро они все уедут. Спросила:

- Ты рада этому, Лена?

Лена сглотнула комок в горле, уточнила:

- Куда мы поедем?

- Ты и я вместе начнем новую жизнь за границей.

- Но у нас нет денег! - растерялась Лена, ибо сестра так уверенно говорила о переезде.

- Вот увидишь. У нас будут и деньги, и паспорта. Не волнуйся, я никогда не брошу свою похорошевшую любимую сестричку. - Карие глаза Марины на мгновение засветились желтым.

Лена вздрогнула, и ей нестерпимо захотелось крикнуть: «Кто же ты?!» Но она сдержалась и тихо спросила:

- А мама с папой согласны переехать?

Марина в ответ усмехнулась и промолчала.

Лена вдруг, шестым чувством, поняла, что сестра чего-то важного недоговаривает.

А Марина неожиданно встала и крепко обняла её, сильно прижимая к своему холодному телу под халатом. Затем легонько поцеловала в щёку. Губы сестры были ледяными. Отстранившись, Марина равнодушно сказала:

- Знаешь, это ведь он решил оставить тебя, не я. Увидел через мои воспоминания, какая ты хорошенькая, невинная маленькая овечка, и не позволил мне обижать тебя, приказал любить. И я люблю.

- Что ты такое говоришь? - воскликнула Лена, отступая от сестры.

Слова Марины ввели её в дикий ужас, мурашки пробежали по коже, волосы на затылке зашевелились.

- Иди, готовь ужин и приберись. Ненавижу бардак, - ласково, как ни в чём не бывало сказала Марина и улыбнулась оцепеневшей от страха сестре.

Лена вздрогнула и пулей выскочила из комнаты.

Лена умаялась готовить плотный мясной ужин: то и дело терзали навязчивые мысли, незаданные вопросы и то, что ей срочно, необходимо их озвучить родителям. Сегодня.

Закончив с ужином, она вымыла ванну с хлоркой, надев перчатки. После купанья Марины даже необходимость здесь принимать душ вызывала омерзение. Словно ванна после мытья в ней сестры стала заразной.

Родители пришли с работы как обычно. Переоделись, помыли руки. Лена следовала за ними из комнаты в комнату, как приклеенная. Настойчиво спрашивала: куда они уезжают? И почему?

Папа молчал и поглядывал на маму. Мама в спальне, наконец, соизволила ответить, что в сентябре они продают квартиру и все вместе переезжают в Беларусь.

- Ну почему? Вы меня спросили, хочу ли я уезжать? И как быть с Мариной? Она же по документам мертва?! - вскипела Лена.

- Ну и что, - спокойно ответила мама своим ровным, спокойным голосом, которым стала говорить ещё с похорон сестры.

Затем она почесала запястья, где под длинными рукавами блузки синяки в виде отпечатков пальцев практически сошли.

«Но какая она стала худая и постаревшая...» - отметила Лена. Заметно поредевшие, поседевшие волосы мамы давно пора было красить. И ещё про привычную раньше косметику мама будто забыла либо это у неё от нездоровой усталости.

- У Марины есть влиятельные друзья, - загадочно уточнила мама, словно это всё Лене объясняло, и сказала: - Я такая голодная. Пошли ужинать, дочка.

А Лене при взгляде на неухоженные волосы мамы внезапно вспомнился чёрный парик сестры, и в голове, словно сложился недостающий пазл. Она предположила, что Марина в этом парике неузнанной может уходить из дома по ночам. А ещё Лена вспомнила, как не раз среди ночи, проснувшись от кошмара, слышала щелчок дверного замка.

Но она так ничего больше и не спросила: мама уже вышла из спальни.

В разгар ужина к ним в гости явилась соседка.

С кухни Лене был хорошо слышен их с мамой разговор у двери. Соседка спрашивала, не болеют ли они, мама отвечала, что всё хорошо.

А соседка не отставала, прямо говорила, что мама очень плохо выглядит и Олег тоже. Пояснила, что видела его недавно в мясном отделе, и сразу полюбопытствовала: мол, раз мяса много покупаете, то, наверное, гемоглобин низкий? Или что другое случилось? А Олег не ответил.

- Вот я и пришла, волнуюсь, соседи как-никак.

- Не ваше дело, - разом закончив разговор, холодно ответила соседке мама и резко захлопнула дверь квартиры.

Напрасно Лена ждала объяснений случившемуся от мамы, та сделала вид, что вообще ничего не произошло.

- Нужно уехать раньше, - расправляясь с огромной порцией сырого мяса, заявила Марина.

Папа с мамой кивнули и, одарив дочку обожающим взглядом, жадно набросились на еду.

Лена специально не ложилась спать, решив проверить свою догадку о Марине, а затем поймать её с поличным в коридоре. Но что дальше? Об этом Лена не задумывалась, сидя на своей постели, с выключенным светом и прислушиваясь, но в квартире было тихо.

Она таки задремала и резко проснулась, что-то услышав в коридоре. Тихонько поскрипывал пол, и Лена осторожно, стараясь не шуметь, встала – и, прокравшись к двери и осторожно открыв её, выглянула в коридор.

Там был включён светильник, у полки с телефоном, и в его тусклом жёлтом свете Лена увидела отца. Он стоял возле комнаты Марины, сцепив руки на груди, нервно переминаясь с ноги на ногу. Лицо отца было сильно напряжено, словно в неком томительном ожидании, а челюсти, как и губы, крепко сжаты.

Что происходит? Лене захотелось окликнуть его, но она сдержалась, продолжая стоять и наблюдать.

Вскоре дверь Марининой комнаты открылась, и оттуда, пошатываясь, как пьяная, вышла мама и кивнула ему. Папа в ответ нетерпеливо взвизгнул и пулей заскочил в комнату Марины, закрыв дверь.

Лена наблюдала, как мама томно застонала, затем неистово провела руками по животу и груди, вверх к шее и опустила руки. Затем причмокнула губами. На её одуревшем, расслабленном, словно с тяжёлого глубокого сна, лице внезапно появилась блаженная, придурковатая улыбка – подобное выражение однажды Лена видела в документалке про наркоманов и сейчас вздрогнула от ужаса.

Мама продолжала постанывать и медленно, с неохотой направилась в свою спальню. Лена едва сдерживала рвущийся из груди пронзительный крик, но, сжав кулаки, заставила себя бесшумно закрыть дверь и лечь в постель, где в отчаянии разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку, а после заснула.

Утром Лена проспала, и никто не разбудил её, чтобы она приготовила завтрак. Тихая квартира выглядела пустой, а все ключи от входной двери исчезли, поэтому из дома ей было не выйти.

- Марина, ты спишь?

Чувствуя себя запертой в ловушке, из отчаяния она постучала в дверь сестры, но та не отозвалась.

- Марина, открой, пожалуйста? - напрасно просила Лена, затем ушла на кухню.

В холодильнике, кроме жирного мясного рулета, – пусто. Пакет с молоком, четвертинка белого хлеба, яйца исчезли, как и мешок из-под мусора.

- Я не буду это есть! – громко, со злостью сказала Лена, на глазах выступили слёзы.

Она заварила себе сладкого чая и выпила, но к двум часа дня голод взял своё. Лена сдалась.

А Марина в это время незаметно подкралась на кухню и ласково со спины сказала:

- Кушай, кушай.

Лену сразу затошнило. Она отложила вилку в сторону, отодвинула тарелку. Марина села на табуретку рядом, дотронулась до плеча сестры, вновь ласково попросив доесть.

- Нет! - воскликнула Лена, резко убрала руку сестры и встала, вытаскивая из-под домашней кофты серебряный крестик.

- Не заставишь!

Марина рассмеялась и холодно сказала:

- Напрасно мне дерзишь! - Затем ловко и быстро сорвала крестик с цепочкой с шеи Лены и переломила его.

- Сука! - не сдержала чувств Лена. Ярость клокотала внутри.

- Ешь! - приказала Марина. Непривычно-карие, изменившиеся со дня возвращения с кладбища, глаза сестры мгновенно пожелтели и теперь ярко светились изнутри.

- Сядь и ешь!

И Лена, вопреки своей воле, подчинилась. Её ноги и руки заледенели, а пальцы дрожали.

Сквозь слёзы и рвущийся изнутри крик ужаса она стала быстро есть под пристальным взглядом сестры, пока не расправилась с большей частью рулета на блюде из холодильника.

Только после этого Марина сказала:

- Хватит!

Затем приказала помыть посуду и наполнить ей ванну, а потом начисто выдраить квартиру.

Лена после приказа сестры вся внутри словно заледенела. Голос пропал, тело не слушалось собственных мысленных команд.

Она, как ни старалась, но не могла воспротивиться воле сестры. «Неужели это конец?» - безумно страшилась своей новой, подобной родительской участи Лена, механически, как робот, начав мыть посуду.

На этот раз Марина мылась самостоятельно, не требуя помощи сестры.

Лена не знала, нужно ли сегодня убирать у неё в комнате, а спрашивать у Марины не хотела.

Так и решила убраться, а заодно, пока сестра моется, осмотреться. Потому что с прошлого визита к сестре случайно заметила тётушкины чемоданы, выглядывавшие из-за кресла у шкафа.

Положив взятую для уборки мокрую тряпку на подоконник, она сразу направилась к креслу, за которым сейчас, к досаде, было пусто.

А вот телефон Марины, к удаче, лежал на кровати.

Лена знала её пароль: сестра никогда с ним не заморачивалась, остановившись на собственном дне рождения, и раньше постоянно часто лазила в телефоне на виду у Лены. Сейчас Лена сразу взяла телефон, открыла и, проверив контакты и сообщения, к огорчению, ничего не нашла.

Лена выключила телефон, положила на место.

Затем подошла к окну за тряпкой, удивляясь, тому, что Марина не занавешивала шторы, чтобы прятаться от света.

Этот факт разбивал все представления Лены о кровожадных ночных чудовищах вдребезги.

Кем же или чем тогда новая Марина была?

Спросить Лене было не у кого.

Она принюхалась, внезапно уловив в комнате едва ощутимый кислый запашок. Запах усилился возле встроенного в стену шкафа-купе.

Не раздумывая, Лена открыла его и среди вещей сестры сразу увидела тётушкины чемоданы.

Тут же от недоброго предчувствия ёкнуло сердце, а в голову закралась мысль, что нужно немедленно вызвать полицию. Запах кислятины в шкафу усилился. И пахло от чемоданов.

Она с огромным трудом достала первый, коричневый, тётушки Варвары, не понимая, отчего он такой тяжёлый, словно набит кирпичами.

Открыла и громко вскрикнула. В нос резко дохнуло тухлятиной.

По полу из чемодана покатилась сморщенная, ссохшаяся голова тётушки Варвары.

Там, где раньше находились ее глаза, зияли влажные провалы, а рот был широко раскрыт, словно в крике. Там копошились личинки.

Лена отпрянула, к горлу подступила желчь, затем живот скрутило от рвотного позыва. Она согнулась и вытошнила на пол.

- Как ты посмела зайти в мою комнату и рыться в вещах! - разъярилась незаметно вошедшая Марина и, подойдя к Лене, крепко дёрнула сестру за волосы. - Немедленно убери за собой это и выметайся! - ядовитым от злобы голосом сказала Марина, указав на рвоту на полу, и направилась к окну, чтобы открыть его.

Затем села на кровать и включила фен, наблюдая, как позеленевшая Лена, крепко стиснув губы, тряпкой вытирает пол.

Закончив с уборкой, Лена ушла, а за её спиной Марина закрыла дверь своей комнаты на защёлку.

От пережитого Лену трясло, и она умывалась холодной водой, пока не отступила тошнота. Затем она решительно направилась к телефону в коридоре, чтобы вызвать полицию. Телефон оказался сломан, как и её смартфон в спальне.

От отчаяния Лена закричала, заметалась по квартире, собираясь открыть окно в гостиной и позвать на помощь. Марина ей этого не позволила. Она тихо подошла, когда Лена уже залезла на подоконник. Сестра схватила её за талию и с лёгкостью подняла, зашипев по-змеиному в ухо:

- Запрещаю, запрещаю!

И, игнорируя сопротивление Лены, лишь стискивала её за талию всё крепче, пока та не успокоилась.

- А теперь забудь, что видела, и спи! - приказала Марина, глядя в упор на Лену своими жёлтыми светящимися глазами.

Девушка задрожала и, обмякнув, рухнула на пол у дивана, заснула.

- Нет там уже никого в живых, - она вспомнила вчерашний день и устало села. Тишина давила.

- Может это сон? - Тамара пыталась успокоится. Голова раскалывалась от мыслей и бессонной ночи. Она закрыла глаза и тут же их открыла - слишком тяжело было. События вчерашнего дня вертелись перед глазами кровавыми пятнами. Тамара сжала голову ладонями и уткнулась в колени. С тихим шорохом осторожно отворилась дверь из спальни, и Тамара подняла голову.

- Как он? - шепотом спросила она, близоруко пытаясь разглядеть вышедшую из спальни Лену.

- Спит, - Лена посмотрела в окно. Рассветало, утро обещало быть солнечным, - что там, узнали?

Тамара потерла виски и наморщила лоб.

- Артем и Юра пытаются докричаться до Федоровича, - Тамара посмотрела на спящую в кресле Татьяну, - но пока ничего. Наверно все. Уже все.

Она замолчала. В тишине слышно было, как с хрипами дышит спящая Татьяна и глухие голоса со стороны балкона.

- Странное ощущение, - Тамара перевела взгляд на пол, - странное.

Лена молчала.

- Странно, да? Там убивают, а мы здесь. Как мыши спрятались. - Тамара встала и поправила кофту, - у вас есть это ощущение? Такое мерзкое, такое липкое. Понимаете? Я знаю, что их там убили, но почему внутри гадкое чувство.

Тамара закрыла лицо руками и тяжело вздохнула.

- Такое гаденькое чувство, что хорошо, что не меня, понимаете? - она пригладила волосы, криво улыбнулась Лене и кивнула на кресло, - вот кто спокойно спит. Села и моментально уснула.

Лена подняла с дивана плед и накрыла вздрогнувшую во сне Татьяну.

- Знаете, - Лена облизала сухие губы, поправляя плед, - когда мы возвращались сюда, я очень боялась. Очень боялась, что она умрет, и никто не откроет дверь. А сейчас я боюсь, что Петя умрет там, пока я здесь разговариваю или если я усну.

Лена обернулась к дверь спальни, откуда только что вышла.

- Я всегда всего боялась, - ее голос сбился и задрожал, - особенно сейчас. Да я даже и одна никогда не жила, всегда с кем-то, то с родителями, то с Петей. А сейчас никого нет.

Она повернулась к окну.

- Всего лишь один день прошел, - она села на диван и о чем-то задумалась на минуту. Тамара походила и тоже села рядом. Погладила осторожно Лену по плечу - страх и паника понемногу отступали.

- В любом случае мы живы, - слишком бодро сказала она в воздух, - и нам надо это пережить. Пока нас не спасут.

Лена кивнула.

- Думаете, нас спасут? - столько надежды было в Ленином голосе, что Тамара немного смутилась.

- Я не знаю, - она постучала пальцем по коленке, - но в любом случае нас много, у нас есть ружье и врач, так что будем разбираться. Давайте, - Тамара встала и размяла руки, - займемся делом. Сидеть и думать не могу. И не усну.

Лена кивнула.

- Отлично, - Тамара пропустила вперед Лену и вышла следом в коридор, - мальчики с балкона пришли, слышите? Вот на кухне посидим, обсудим все.

В коридоре они столкнулись с Юрой.

- Девочки, - Юра галантно махнул рукой, - кто еще не спит?

- Все здесь, - Лена прошла к плите и привычно поднесла чайник к крану.

- Мда, - она осторожно поставила чайник обратно и повернулась к сидящему Артему, - никак не привыкну, что воды нет.

- К этому сложно привыкнуть, - согласилась Тамара и села около окна, - гляди, совсем светло стало.

Юра придвинул табурет Лене и сам сел у двери.

- Дело плохо, никто не отвечает оттуда, - Артем потер виски, остальные молчали, - уже утро, и, кажется, что спасать нас никто не собирается.

Юра икнул и извинился. Лена вздохнула.

- Все согласны? - Артем перевел взгляд на Лену.

- Послушайте, - Лена помялась, но Тамара ее поддержала, - мы не согласны. Нас должны спасти, была же полиция, Петя говорил, что в доме была. Должны приехать. Должны разобраться.

Артем выразительно посмотрел в сторону окна.

- Разберутся и приедут, - Тамара сердито взглянула на икавшего Юру.

- Что? - Юра снова икнул и дальше говорил, зажав нос, - говорят, от икоты помогает. Я не специально же. Слушайте, ну кругом же лес, кто придет спасать? Лесник? Эльфы? - Юра разжал нос и говорил уже обычным голосом, - девушки, включите мозги. Придут - отлично, а если не придут?

Артем усмехнулся.

- Нам все тогда, - в завершении Юра еще раз икнул и чертыхнулся. Оглядел недовольную Тамару и расстроенную Лену, - хорошо, давайте тогда попытаемся выжить до прихода спасателей. Так лучше?

Женщины кивнули.

- Давайте посчитаем что есть, - Лена вспомнила Асю и поежилась, встала, - тут у меня записи. Воду вы принесли. Еще дома немного воды было.

- Это хорошо, - Артем взял протянутый лист бумаги и положил его на стол, - но тут у нас немножко другие проблемы.

- Так, они прорвались в квартиру, где был Федорович, - Юра обернулся в сторону коридора, - значит надо хорошо укрепить двери.

- Там ружье, - напомнила Лена, - и патроны есть у Пети в сейфе. И они пытались прорваться, но не смогли.

- Сколько патронов? - Артем взял ручку, - не знаете?

Лена покачала головой.

- А ты стрелять умеешь? - Артем посмотрел на Юру, - я не умею, если что.

Юра снова икнул.

- Наверное, вспомню, - неуверенно сказал он, - честно не знаю.

- Понятно, значит ружье за Петром Васильевичем, - Артем что-то дописал на листке, - что по туалету?

Лена покраснела.

- А что с туалетом? - Тамара подняла голову со стола, - с ним все нормально.

- Сколько мы тут будем сидеть? - Артем кивнул на окно, - никто не знает, правильно? Давайте так - если мы хотим выжить, то делаем все по правилам. Кто не согласен, говорите, обсудим.

- Туалет, значит, - Юра побарабанил пальцами по столу, - туалет пока будет на балконе.

- Стоп, - прервала его Тамара, - это вообще ты как представляешь? Ладно вы, встали и свои дела сделали, а мы?

- Там решим, Тамарчик, - Лена покраснела еще больше и отвернулась к окну, - это же ненадолго. Тем более есть ведро.

Артем кивнул и взял ручку.

- Тогда будем считать норму, - Артем нагнулся над списком и задумался, - и на сколько дней считаем?

Третий дом.

Пахло вкусно. Квартира встретила Валерия Ивановича гулом голосов и веселым смехом Мики.

- Валерий Иванович, - Саша подвинул ему стул и поставил тарелку с омлетом, - завтрак должен быть плотный и питательный.

Валерий Иванович устало сел и придвинул тарелку.

- По запасам, - Саша протянул ему лист бумаги, исписанный вдоль и поперек, - сложить решили наверху, на всякий случай.

- Он спортсмен, - Николай кивнул в сторону стоявшего около стола Саши, - за питание будет отвечать, распределять, чтобы все в норме было.

Валерий Иванович взял вилку.

- Мы с Денисом все снизу еще раз пересмотрим, там, - Николай почесал подбородок, - что нужно перетащим вверх, на чердаке оборону держать легче, чем на этажах.

- Хорошая идея, - Валерий Иванович доел омлет и вытер тарелку куском хлеба, - еще момент, парни. Николай, ты с Саней будешь, договорились?

Мика фыркнула. Николай кивнул.

- Парни, - повторил Валерий Иванович, - потому что ты, Мика, холодильники таскать точно не будешь.

- Зачем холодильники таскать? - Саня отставил кружку и вытер рот, - вообще поспать бы всем надо.

- В гробу отоспишься, - Валерий Иванович достал пачку и положил ее на стол, - все, что не горит, стаскиваем вниз и заваливаем подъездную дверь. Укрепляем окна первых этажей.

- Подождите, - Денис прекратил гладить кота, - а вы о последствиях подумали?

- Каких? - Николай закурил сигарету.

- Нас же всех посадят, - Денис оглядел сидящих людей и поморщился от дыма.

- А вот когда нас придут сажать, тогда и будем решать, - Саня стряхнул пепел, - слышал крики ночью? Думаешь, там был концерт?

Денис промолчал.

- Вопросы есть? - Валерий Иванович посмотрел на Дениса. Тот покачал головой, - значит пока идет спать Саша. Через три часа спит Николай и Денис. Мика, - девушка повернулась, - можешь идти спать хоть сейчас.

- Я тоже могу что-то носить, - Мика встала, - я сильная, между прочим.

Саша хмыкнул.

- Короче, идите спать, Сашка, ты поближе к низу устройся, чтобы если чего, слышать, понял? - Валерий Иванович потушил сигарету, - потом назначим всех по дежурствам. И разберемся с остальным. Мика, обед из скоропорта готовь, как проснешься - все отложи и запиши, что в первую очередь съесть останется.

Мика кивнула.

- Слушаюсь, босс, - Саша шутливо поклонился Валерию Ивановичу и вышел вслед за Микой.

- Начнем? - Денис разглядывал свои руки.

- Мы с Денисом наверх, вы вниз, - подытожил Валерий Иванович, встал и задвинул стул.

- Смотри, - Саня нагнулся, уперся ногой в открытую дверь квартиры и потянул ее вверх, - ща если получится, то снимем двери и окна закроем.

Он поднатужился и дернул дверь рывком вверх.

- Аккуратнее, - Николай поймал падающую дверь и они вдвоем оттащили ее к стене. Саня повернулся к соседней квартире и с сомнением ее осмотрел.

- Это немного тяжелее будет, - Николай проследил за его взглядом и тоже оценил вид двери, - справимся потихоньку, ломать не стоит.

Саня кивнул.

Вторую дверь хоть с трудом, но тоже сняли. С грохотом спустили вниз.

- Дураки, - на первом этаже Николай выругался и пнул несильно дверь, - надо было с первых этажей двери снимать, а не с четвертого тащить.

Саня посмотрел на Николая и ничего не ответил. Следующие двери снимались легче. Работали молча.

- Хорошо, что застройщик на дверях экономил, - на седьмой двери наконец начал разговор Николай, - без нормальных инструментов фиг бы сняли.

Двери перенесли в подъезд и стопкой сложили на пол около свернутого матраса. Притащили последнюю снятую дверь со второго этажа. Саня вытер лоб, футболка была мокрая от пота, Николай тоже обтирал лицо взятым в одной из квартир полотенцем.

- Сколько время? - спросил он у Николая, тот пожал плечами, - перекур давай сделаем.

- Печет, - Николай взял сигарету и подошел к входной двери подъезда, - утро еще, если не ошибаюсь. Торопишься куда?

Саня засмеялся и закашлялся.

- Шутник хренов, чуть не подавился, - он почесал голову.

- А то ж, - Николай осмотрел пустую улицу и брошенные машины. Солнце резало глаза - до такой степени было ярко на улице.

- Слушай, может эти ушли? - Николай еще раз вгляделся в окно около двери, - не, вон там один ошивается. Еще и дрын таскает с собой.

Он вгляделся - да, человек с палкой неторопливо ходил около угла второго дома между машин.

- Вчера ночью тут один все высматривал, - Саня тоже подошел к окну и пригляделся, - есть мысли, где мы?

- Да нет, - Николай затянулся и стряхнул пепел на пол, - сказал бы где, да материться не охота.

Саня засмеялся.

- Один, говоришь, значит тут ходил? - Саня кивнул и Николай продолжил, - значит они ночью или первый дом или второй грабили.

- Думаешь? - спросил Саня, снова поворачиваясь к окну.

- Крики вчера всю ночь слышали, - Николай потушил сигарету, - ну как всю, к рассвету ближе. Да и там с Дениской пока таскали наверх, смотрели. Они от костров туда-сюда ходили. Тащили что-то, не разглядели сверху.

- Думаешь, там все? - Саня тоже докурил и скинул окурок в банку. И тут же отлетел к стене - толкнувший его Николай на коленях стоял на полу. Раздался звон и грохот - по бетону разлеталось мелкими каплями стекло.

- Блять, - в голове звоном отозвался голос Николая, на доли секунды у Сани все поплыло перед глазами - пол, окно солнце и Николай, с трудом встающий с пола, - сука, еб твою мать.

Саня повернулся - в противоположной от двери стене торчало копье. Николай матерился - по лицу у него стекала тонкими струйками кровь. Осколки стекла блестели яркими пятнами на полу - влажный воздух обдувал лицо. Саня перевел взгляд на улицу - к ним медленно приближался человек.

- Дверь, - заорал Саня и Николай бросился к лежащим на полу дверям.

- Быстрее, быстрее, Сашка, - кричал Саня вверх, таща дверь и закрывая ее дыру в окне, - Сашка подъем, тревога.

Они в один рывок подняли дверь и прислонили ее на место разбитого окна.

- Маленько порезало, - Николай держал дверь, прислонившись к ней плечом. Сверху слышались торопливые шаги и, когда Саня поднял вторую дверь, Саша уже ему помогал.

- Ставь, ставь, - Николай глазами показал место, нагнулся и взял молоток, - Саша, держи здесь.

Он одним ударом вбил гвоздь, второй - Саня подхватил второй молоток и вскоре весь подъезд был наглухо заколочен.

Николай вбил последний гвоздь и рухнул на пол. Саша побежал наверх. Саня сполз вслед за Николаем и закашлялся. Посмотрел на копье - оно неподвижно торчало из стены. Посмотрел на руки - они тряслись мелкой дрожью, скула болела и ныла.

Снова появился Саша и чем-то тыкал в лицо.

- Отстань, - Саня почувствовал жжение на щеке, что-то потекло за ворот, - Сашка, блин.

- Надо обработать, - Саша аккуратно приложил смотанный в комок бинт еще раз, - держи.

Встал и пересел к Николаю.

- Сашка, блин, - Николай взвыл, - ты чего водку переводишь?

Саня оперся на стену и с трудом поднялся. С лестницы слышались встревоженные голоса - кто-то бежал вниз.

- А босс где? - Николай тоже встал с отобранной у Саши бутылкой.

- Смотрит там, - раздался голос Дениса, - наверху. Что это?

Николай неразборчиво буркнул под нос и, пошатываясь, пошел к лестнице.

- Холодильники притащите, укрепить все нужно, - уже с лестницы сказал он, - я к Валерию Ивановичу сгоняю.

- А если они начнут сюда рваться? - в полумраке было видно сомнение на лице Дениса, - что нам делать тогда?

- Что делать, что делать, - Саня прислушался к матерящемуся на лестнице Николаю, - что делать. Давайте на первый, там стоят шкафы и холодильник. Укреплять будем.

Он подтолкнул к лестнице засмотревшегося на копье Сашу и пошел в сторону квартир.

Второй дом.

Давида резко дернули вверх и втащили в комнату. Покрутили. Подняли и зачем-то потрясли. Чей-то силуэт загородил балконную дверь - что-то выкрикнула Анжела и тут же замолчала. Комнату прорезал луч солнца - пыль оседала медленно на пол, пока Давида крутили и разглядывали. Сбоку что-то сказали и сверху над Давидом ответили. Холодные руки вдруг оказались на животе Давида, дернули штаны. Голые ноги обдало прохладным воздухом. Раздался негромкий смех. Давида отпустили и он неловко натянул штаны обратно.

- Анжелы не видно, - Давид осторожно сделал шаг в сторону стены и огляделся. Около балкона стоял человек, рядом, спиной к окну - парень, и сзади кто-то ходил. Давида развернули и толкнули в сторону стоящего у двери комода.

- Это светильник, - Давид поднял небольшой светильник и включил его. Повертел в руках и выключил. За ним наблюдал парень у окна. Давид еще раз включил светильник и парень хмыкнул.

- Это духи, - Давид обернулся к комоду и побрызгал на запястье, понюхал, - женские духи, можете подруге подарить.

Он протянул духи стоящему рядом человеку и жестом показал брызнуть и понюхать. Человек взял духи и бросил их парню у окна. Парень повертел духи в руках, понюхал, засмеялся и бросил духи на пол.

- У каждого свой вкус, - Давид слегка успокоился и снова повернулся к комоду, открыл его и замолчал. В ящике лежали деньги - две аккуратные пачки, перетянутые резинкой. Он взял одну пачку, повернулся и тут же отпрянул - парень неслышно подошел сзади.

- Это деньги, - голос Давида дрожал, - много денег, возьми.

Парень нагнулся, заглянул в лицо - ткнул пальцем в подбородок Давида, потрогал нос и несильно нажал на него. Поднял его за воротник вверх. Внимательно и осторожно потрогал серьгу на ухе и цокнул языком. Дернул, и Давид заорал от неожиданной боли. Парень осмотрел серьгу, вытер и убрал в карман.

- Может они отпустят? - Давид смотрел в ярко-стальные, нечеловеческие глаза парня и попытался улыбнуться. Получилось так себе - воротник впивался в шею, ухо горело, ноги безостановочно тряслись в воздухе. Его протащили в коридор. Кинули на обломки мебели. Давид выдохнул - обломок шкафа резко впился в бедро, правую ногу придавило что-то тяжелое и Давид задергал ногой.

- Да что это? - Давид приподнялся на руки и рывком попытался освободить застрявшую ногу. Сверху снова негромко засмеялись. Давид обернулся - над ним стоял человек в черной кожаной куртке и сапогом давил на ногу Давида.

- Пусти, пожалуйста, - Давид жалко улыбнулся и снова дернул ногой, - пожалуйста.

Человек в коридоре как будто понял Давида - навалившаяся тяжесть исчезла и Давид подтянул ноги к себе, развернулся и спиной пополз в сторону выхода.

- Я просто уйду, - шептал он, не сводя глаз с неподвижного человека, натыкаясь на куски валяющихся обломков холодильника, - я просто уйду, чувак.

По спине пробежал небольшой ветерок. Давид уже нащупал рукой порог квартиры, когда человек в коридоре шагнул вперед. Давид заорал - человек с размаху пнул его по ноге. Боль оглушила и ослепила - Давид от ужаса прижал руки к голове.

- Я спрятался, - повторял он себе, - я спрятался.

Еще удар, перед глазами потемнело. Коридор расплывался красными тонами - в легких кончился воздух и оборвал крик. Его снова подняли и встряхнули - сознание плыло. Перед глазами возникла какая-то руна в серебряном круге и тут же пропала.

- Я ее помню, как она называется? - мелькнула дурацкая мысль, - амулет, амулет.

Давида еще раз тряхнули так, что с кармана выпал телефон и ключи.

- Хагал, - зачем-то выкрикнул Давид в грудь человека, услышав как в комнате визжит Анжела, - хагал.

- Хагал, - и ткнул пальцем в грудь державшего его человека - прямо в центр серебряного диска с изображением руны, - хагал.

Давид выкрикнул еще дважды название руны и дико засмеялся. Человек засмеялся следом, и, обернувшись в сторону комнаты, что-то сказал.

- Может отпустит? - боль отошла на второй план, - отпустит?

Тут Давида качнуло, и его выбросили на площадку к лифтам. Он с трудом приподнялся - и моментально упал. Боль пронзила правую ногу.

- Надо бежать, - Давид старательно игнорировал крики Анжелы из квартиры, подняв штанину и рассматривая торчащую кость в ноге, - надо бежать.

Он пополз в сторону окна. Кто-то вышел из квартиры. Давид с трудом обернулся - парень, который рассматривал его в комнате, стоял около двери лифта и пальцем нажимал на кнопку вызова. Давид вжался в стену. Парень обернулся.

- Лифт не работает, - шепотом сказал ему Давид, прислушиваясь к затихающим крикам из квартиры, - не работает, понимаете?

Парень достал нож. Давида трясло.

- Пожалуйста, - шептал он, - у меня ничего нет, у меня ничего нет, ничего нет.

Парень вставил нож в створки лифта и нажал. Ничего не произошло. Он снова посмотрел на Давида.

- Руками, - Давид руками показал как раздвигаются створки лифта, - руками.

Парень кивнул и повернулся к лифту.

- Жми, - Давид смотрел, как парень раздвигает двери лифта, заглядывает внутрь, наклоняясь все ниже и ниже. Раздались еще шаги и на площадку вышел человек с амулетом. Подошел к открытому лифту и тоже посмотрел вниз. Что-то спросил и парень кивнул в сторону неподвижно сидящего Давида. Потом подошел ко второму лифту и раздвинул двери. Тоже заглянул туда и пожал плечами. Снова повернулся к Давиду и показал пальцем внутрь.

- Лифт, - медленно повторил Давид, и помахал рукой вверх и вниз, - лифт.

Парень кивнул, повторил движение и крикнул в сторону квартиры. Человек с амулетом подошел к окну - и Давид вжался в стену. Человек стоял и молча смотрел в окно - Давид почувствовал, как его отпускает напряжение.

- Раз не убили, - давно Давид не чувствовал такого облегчения, - значит не убьют, правильно? Остальных же убивали сразу, а меня нет. А меня не убили, значит. Значит с ними можно договориться.

Тихий звук отвлек Давида - еще один человек втащил на площадку тихо стонавшую Анжелу. Он кинул ее на пол около парня и ушел обратно. Давид посмотрел на парня, перевел взгляд на Анжелу и сжался - ее лицо было словно разрублено наполовину, плечо неестественно выгнулось и белой костью торчало наружу.

- Не надо, - Давида снова подняли и подтащили к лифту, - не надо, пожалуйста.

Он вцепился в руку человека с амулетом. Тот улыбнулся.

- Пожалуйста, - голос сорвался на крик, когда человек резко отпустил его над шахтой лифта и тут же его поймал - втащил захлебывающегося слезами Давида и кинул в сторону стены. Он уткнулся в пол - над головой о чем-то резко говорили и что-то глухо стукнуло. Давид поднял голову - Анжелы у лифта уже не было, вместо нее у ног парня лежал Федорович - он был еще жив, его грудь тяжело поднималась, изо рта струйкой текла кровь. Парень пинком подвинул Федоровича к лифту и столкнул ногой вниз. Прислушался - раздался глухой стук.

- Твари, - неожиданно для себя завизжал Давид, пытаясь подняться, - твари.

Парень обернулся и пинком вбил Давида обратно к стене. Следующий удар пришелся по спине - что-то хрустнуло и Давид замычал.

- Спина, - Давид пытался подтянуть ноги к животу и перевернуться на бок. Еще удар. Руки Давида дергались, боль пропала, перед глазами появился сапог. А потом пришла темнота.

Залез. Сидит и смотрит в стену. Вот куда смотришь комок шерсти? Нет же там ничего. Молчит. Смешной.
Помню холодильник привезли, дай думаю побалуюсь. Коробка большая. Как раз поместился в полный рост. Ну и оставил я его там, уж больно понравилось мне быть человеком. А ты жди, жди. Коробку то я выкинул.

Ещё от автора:
Сказка на картинке - Зима
Теперь ты знаешь... [1]