Подарок вампира. Часть первая⁠⁠

В квартире громко хлопнуло дверью – и Лена проснулась. Свет полной луны просачивался сквозь неплотно занавешенную штору, освещая письменный стол с книгами и стул с высокой спинкой, скрывшейся под наваленными на неё вещами.

Звук больше не повторялся, а тишина в комнате была обычной для жаркой летней ночи, но Лена отчего-то продолжала с тревогой прислушиваться, предполагая, что, может быть, это прошумела пришедшая домой Марина, нечаянно хлопнув входной дверью? Но старшая сестра всегда возвращалась тихо, даже пьяной и за полночь.

Вставать, чтобы проверить свою догадку, Лене не хотелось, потому что она поздно легла и сейчас глаза буквально слипались. И едва Лена зевнула, закрывая глаза, как услышала всхлип из коридора. В нём было что-то такое глубокое, болезненно задевающее за живое, что девушку пробрало ознобом, а адреналин в крови резко зашкалил.

Лена встала с кровати и как спала в длинной футболке, так и вышла в коридор, где, нашарив в темноте на стене выключатель, щёлкнула им, включила свет.

На полу и правда лежала Марина. Она тихонько стонала, вся сжавшись в позе эмбриона: голые колени прижаты к груди. Красивое вечернее платье с блёстками было высоко задрано, на бедре – глубокий, кровоточащий порез.

- Марина, Мариночка?! - нервно прохрипела Лена, подбегая поближе, спрашивая: - Что случилось? Тебе плохо?

Светлые волосы Марины оказались спутанными и влажными, лоб в бисеринках пота, а кожа на лице белая, как мел. В расширенных голубых глазах сестры Лена рассмотрела огромные чёрные зрачки. Лена сглотнула, не в силах выносить затравленный, выворачивающий душу, расфокусированный взгляд сестры.

- По-мо-ги мне, - внезапно коряво, по слогам произнесла Марина, слегка приподняв голову и добавив, что ей нужно в ванную, и всхлипнула. И тут Лена увидела, что на сестре нет белья.

От жуткой догадки Лене поплохело, но она не нашла в себе сил и решимости вот так, сейчас, прямо спросить сестру о своих подозрениях.

Лена сглотнула ставшую вязкой слюну и ласково пробормотала Марине что-то успокаивающее. Затем помогла сестре подняться и опереться на своё плечо, чтобы дойти до ванной комнаты.

Марина дрожала, пока Лена помогала ей снять платье, затем залезть в ванну. И, пока сестра трясущимися руками включала душ, Лена собиралась было задёрнуть пластиковую шторку, но Марина тихим голосом попросила помочь ей вымыться, уточнив, что ноги её не держат.

Затем Марина тяжело плюхнулась на дно ванны и охрипшим, надломленным голосом начала шептать что-то неразборчивое.

В шуме горячей воды Лена чётко расслышала фразу: «Он сказал молчать, и я забыла, как это вообще говорить, забыла, что вообще могу издавать звуки». Сказанное сестрой неожиданно цепко задело Лену за живое, осело льдом в животе и нутряным чутьём родного человека уверило её, что Марина, у которой враньё при надобности легко слетало с языка, сейчас не лжёт.

Затем Марина снова захныкала, закрывая красивое лицо руками.

- Тише, тише, - приговаривала Лена, аккуратно смывая пену от шампуня с густых волос сестры.

Сестра вдруг зашипела, напряглась, схватилась руками за низ живота. Вместе с водой с её тела из промежности Марины потекла чёрная, густая, пахнувшая едким мускусом жижа.

- Я вызываю скорую, Марина!

- Нет, прошу, не надо… Просто помоги.

Сестра смотрела прямо в глаза Лены, от боли выдавливая из себя с придыханием каждое слово. Прежде Марина никогда её не умоляла.

- Но у тебя это… - запнувшись, не договорила Лена и добавила: - Не кровь.

- Я… - не находя слов, резко замолчала Марина. Затем вздохнув, сказала: - Мне просто нужна прокладка.

Лена мысленно выругалась и подала сестре полотенце, а после помогла выбраться из ванны.

- Что с тобой случилось, скажи мне как есть, сестрёнка! – вскрикнула Лена больше не в силах молчать, сорвавшись на хрип.

- Я не знаю.… Не помню, - покачала головой Марина, опустив взгляд в пол.

Она никогда прежде не выглядела так жалко, испуганно и неуверенно, как сейчас. Лена не узнавала свою эгоистичную красавицу сестру, которой всегда гордились родители и которую все любили.

- Я боюсь за тебя, поэтому вызову скорую, - честно сказала Лена.

- Нет, - бессильно потребовала Марина. - Я тебя умоляю, не надо звонить, - резко схватила за руку.

Ужас на лице сестры поколебал решимость Лены вызвать скорую помощь.

- Пожалуйста. Мне уже лучше, честно. Давай я посплю, а утром решим, - обнадёживающе сказала Марина, глядя Лене в глаза.

Марине, вопреки ситуации, очень хотелось верить – и Лена поверила, выдавив из себя: «Ладно».

Накрыв Марину одеялом, Лена уселась на кровати рядом, не в силах оставить сестру одну. В свете маленькой лампы на тумбочке лицо Марины выглядело болезненным, бледно-желтушным, а под запавшими глазами залегли глубокие тени.

Лена нехотя задремала. А проснулась от стонов сестры. Лицо Марины пылало, а лоб на ощупь был жаркий, как раскалённая печь. Отдёрнув ладонь, Лена попробовала разбудить сестру и с ужасом поняла, что не получается. По коже пробежал колючий холодок страха. Накатила паника.

Вдруг Марина перестала стонать и задышала хрипло и тяжело.

Пальцы Лены дрожали, оставляя влажные следы на смартфоне, пока она лихорадочно набирала номер скорой помощи.

В больницу Лена ехала как сопровождающая сестры, в пижаме и ветровке поверх неё, обув на босые ноги кеды да захватив сумку. Врачи сразу увезли Марину в реанимацию, а родители, работавшие в ночную смену на заводе, не отвечали на звонки Лены.

Больничный коридор, где Лена в одиночестве ждала вестей от врачей, пустовал. Страх, волнение за Марину накатывали холодными волнами тошноты, не давая сидеть на месте. Поэтому, поднявшись, Лена нервно ходила по коридору, попутно звоня родителям и отправляя им сообщения.

А когда внезапно дозвонилась до матери, мучительно долго не могла выдавить из себя нужные слова и всхлипывала, сжимая пальцы в кулаки, пока, наконец, не сказала.

В горле сразу разросся противный ком, нос заложило от слёз, и последующие вопросительные слова матери будто шли до Лены сквозь воду. Мама говорила, что сейчас приедет. Но первым пришёл отец – русоволосый, голубоглазый мужчина, бледный, с поджатыми губами. В его взгляде проступали решимость и страх одновременно.  

Он сразу направился искать врача, затем пошёл к завотделению. А стройная моложавая красавица-блондинка, мама, по приезде крепко обняла Лену, погладила по спине, шепча, что всё будет хорошо.

Лене так сильно хотелось ей верить, но, когда вернулся отец, мама перестала шептать, отстранившись, разомкнув объятия. Мама всегда хорошо умела читать по его лицу. Взглянув на отца, Лена тоже сразу поняла, что нет, ничего хорошего не будет. Внутри сразу что-то болезненно оборвалось, по спине волной прошла холодная и гадкая дрожь, а на сердце будто бы лёг камень.

Хоть с Мариной они с детства не ладили, но, повзрослев, больше не конфликтовали. Все обиды на сестру сейчас остались для Лены в прошлом.

Не выдержав, она первой спросила у отца: что с Мариной? Он не ответил и выжидательно посмотрел на мать. Как бывало, когда хотел, чтобы Лена оставила их наедине.

- Нет, я не уйду. Я должна знать.

- Хорошо, - со вздохом ответил отец.

Решимость в его в голубых глазах заметно поблекла, остались лишь страх и растерянность. «Отец сейчас выглядит так, - подумала Лена, - словно тонет».

- Врачи борются за её жизнь. Диагноз неясен, - добавил отец и сел на кушетку, прислонившись к стене.

Мама вдруг разрыдалась, и Лена с папой утешали её, как могли.

Утром папа принёс всем кофе из автомата и батончики, но Лена с мамой есть не могли.

К обеду им разрешили по очереди на пять минут повидать Марину. Измученный ночной сменой врач сказал, что её состояние стабильно.

Лена пошла первой в палату к Марине, потому что врач позвал родителей из коридора на разговор в свой кабинет.  

Марина пришла в себя, но говорить не могла. Она выглядела ужасно, но, главное, была жива.

Лена взяла её за руку, легонько сжав пальцы.  

- Ты поправишься, Марина, вот увидишь, - ободряюще прошептала Лена и заставила себя улыбнуться.

А Марина беззвучно заплакала и едва ощутимо стиснула в ответ пальцы сестры.

- Время посещения истекло, - холодно поторопила вошедшая в палату медсестра, и Лена ушла.

Молчаливых, словно ушедших в себя после долгого разговора с врачом, родителей уже не пустили к Марине.

До дома они добрались на такси.

Родители сразу закрылись на кухне, а Лена сидела в комнате сестры. «Марина, позавчера приехавшая на летние каникулы из университета, такая неряха», - подумала Лена. Сестра еще не разобрала свои вещи по полкам шкафа. Чемодан и дорожная сумка стояли нераспакованными.

Чтобы убить время, Лена начала раскладывать по полкам вещи Марины, но тишина в комнате угнетала. А раньше, в детстве, было наоборот, и Лена любила тишину, особенно когда старшая сестра приводила домой шумную компанию и мешала учить уроки. Ведь собирались они в гостиной, чтобы громко петь под караоке и смотреть фильмы по кабельному. Друзья сестры тоже раздражали Лену: девчонки, вызывающе накрашенные, пустые куклы из богатых семей, а парни – большей частью спортсмены, но при этом ужасно развязные и нахальные. Королевская свита звезды Марины – так называла друзей сестры Лена. Они плясали под дудку сестры и нарочно обидно обзывали Лену. Хихикали, если Марина прилюдно и унизительно называла сестру серой мышью, воблой или хуже...

Лена, как могла, давала отпор, обзывалась, ехидничала в ответ, но над её попытками постоять за себя просто смеялись и так, численным превосходством, побеждали.

Это сейчас Лена выросла, изменилась внешне и уже ничем походила на тощую серую мышь. Разве что так и осталась необщительной. Она научилась стильно одеваться и краситься, ненавистные прыщи на лице прошли, благодаря рекомендациям косметолога. А её худощавое тело вытянулось и приобрело красивые, плавные изгибы.

…Лена тряхнула головой, отмахиваясь от неприятного воспоминания, понимая, что сейчас оно уже не приносит сильной душевной боли. И вообще, она давно перестала обижаться на эгоистичную, шумную и яркую сестру.

Она включила ноутбук, решив послушать новости. В браузере Лена запустила ютуб и вернулась к раскладке вещей. Монотонный женский голос ведущей новостей успокаивающе вещал о городской выставке молодых художников, грядущем благотворительном концерте местной филармонии для сбора средств дому инвалидов, об отремонтированном мосте на перекрёстке Вильямса и новых крытых остановках...

Лене оставалось освободить дорожную сумку, как изменившийся взволнованный голос ведущей привлёк её внимание. Ведущая объявила, что сегодня утром бегуном с собакой было обнаружено в лесополосе два изуродованных женских тела. Затем, согласно найденным документам, назвала имена погибших: Серпухова Галина и Федотова Светлана. И обратилась ко всем, кому что-либо было известно об убитых женщинах, попросив в бегущей строке экрана звонить на полицейский номер.  

Лена замерла, внезапно ощутив, как кожа на руках покрывается мурашками. В ушах вдруг зазвенело. Забыв про упавший из рук на пол свитер, на ватных ногах она подошла к ноутбуку. В голове снова и снова крутились услышанные фамилии. И её осенило: Серпухова и Федотова – это же одноклассницы и лучшие подруги Марины. А лесополоса как раз проходила рядом с кафе "Гараж", любимым местом для посиделок сестры в шумной компании. "Надо срочно сказать родителям", - подумала Лена – и тут в комнату зашёл папа. Она вздрогнула, услышав его голос.

- Котёнок, поговорим, - сказал отец и сел на кровать.

Вздохнул и положил руки на колени. Котёнок – так в последний раз он называл её лет в двенадцать. Позднее центром родительского внимания стала успешная во всём Марина.

Лена подошла и села рядом, чувствуя, как колотится от волнения сердце.

- Марина умирает, - прямо сказал отец.

Внутри похолодевшей от страшной новости Лены родился крик, который вырвался наружу хриплым возгласом:

- Что ты сказал, папа? Не ври. Этого не может быть!

Она дышала тяжело и часто.

А отец, всегда скупой на слова, взял её за руку и прошептал, глядя в глаза: "Крепись".

Его глаза сейчас были как у раненого зверя – влажные, глубокие омуты боли. Лена не находила в себе сил в них смотреть. В ушах зашумело, а в мыслях крутился внутренний протест: «Нет, нет, нет...» Оттого последующие слова отца доходили до Лены отрывками. «Врачи не могут поставить диагноз. Предполагают неизвестную форму рака. Или ВИЧ? Соберётся консилиум. Пойми, лекарства Марине не помогают. Её органы, кровь разлагаются, будто кто-то невидимый сжирает нашу девочку изнутри».

Отец всхлипнул и резко встал. Пребывающая в шоке Лена слышала, как тихо щёлкнула дверь комнаты.

Она легла на кровать отупевшая, оглушенная, не верящая, что Марина, её сестра, красавица и звезда-спортсменка лёгкой атлетики, здоровая, кипящая энергией, может вот так умереть.

Нужно было что-то делать, сказать родителям о своих подозрениях насчёт убитых подруг сестры. И, когда Лена нашла в себе силы встать с кровати, обнаружила, что мама совершенно раскисла и ушла в спальню, а на пустой кухне остро пахло валерьянкой.

Ещё на столе стояла наполовину пустая бутылка водки. Папа в коридоре громко разговаривал по телефону. Из расслышанных обрывков фраз Лена поняла, что говорил он о продаже квартиры.

Она тяжело вздохнула. Сейчас родителям не до разговоров с ней. Стоит начать говорить – и они просто отмахнутся от дочки, как от назойливой мухи, что привычно. Словно Лена – несмышлёный маленький ребёнок. А вот если бы на её месте была Марина… Мнение старшей сестры всегда имело в их семье вес. Ей во всём потакали, прислушивались к её суждениям. Что тут сказать, родители до сих пор не знали, как жестоко в детстве травила Лену Марина. Не верили жалобам и объяснениям Лены, что не она виновата в очередной ссоре с сестрой. И наказывали при случае только её, а не Марину. Словами не передать, как была рада Лена, что сестра уехала учиться в столицу.

Желудок заурчал, требуя еды. Поэтому Лена заварила чай и сделала себе бутерброд, который медленно жевала, не чувствуя вкуса. Больше не хотелось думать, особенно о плохом.

Родители в спальне громко ругались, не стесняясь выражаться крепкими матерными выражениями, хоть затыкай уши. Доев бутерброд и допив чай, Лена помыла посуду. Затем пошла к себе в комнату, легла на кровать и, обняв подушку, заснула.