Согласно сюжету, в годы Большого террора, когда в числе прочих арестовывали и влиятельных партийных деятелей, очередь дошла и до Семёна Будённого. Когда к его даче подъехал «чёрный воронок», маршал выставил в окна один или несколько пулемётов и, по разным версиям, то ли сам начал стрелять, то ли приказал это делать своим ординарцам. После этого Будённый позвонил по телефону Сталину и сообщил, что его «хотят захватить враги». Он продержался полчаса, пока к даче не подъехала уже вторая машина и сидевшие в ней люди не остановили своих коллег. В ещё одной вариации истории вместо пулемёта фигурирует пистолет.

Об этом писали «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», некоторые развлекательные сайты, а также пользователи соцсетей. Эпизод был показан в многосерийном фильме «Сын отца народов».

Семён Будённый — один из создателей советской кавалерии, командовавший Первой конной армией в годы Гражданской войны. Маршал и трижды Герой Советского Союза вошёл в историю также как человек, давший своё имя головному убору, и обладатель знаменитых усов. Несмотря на отсутствие среднего образования, долгие годы он занимал высокие посты в государственной иерархии.

Как показывает анализ источников, в советской печати этот случай начал фигурировать только в годы перестройки. Один из самых ранних таких примеров — книга Юрия Борева «Сталиниада» (1990), основанная на  «притчах, легендах и апокрифах», связанных со Сталиным. Именно в качестве одной из многочисленных баек эта история фигурирует там вместе с комическими подробностями.

«Во второй половине 30-х годов к загородному дому Будённого подъехали машины. Из них стремительно выскочила группа захвата и оцепила дачу. Маршал приказал своим ординарцам и адъютантам занять круговую оборону. В окна выставили пулемёты, из которых открыли огонь. Прибывшие залегли, прячась за деревья. Сам Будённый побежал к телефону и доложил Сталину обстановку. Сталин спросил:

— Полчаса продержишься?

— Думаю, продержусь.

— Хорошо.

Через полчаса прибыла ещё одна машина, и гости были отозваны. Сталин позвонил Будённому и, узнав, что всё в порядке, сказал:

— А пулемёты ты сдай.

Два пулемёта Будённый сдал, но четыре всё-таки оставил на чердаке».

В 1990-е эта история активно распространилась по разным книгам и периодическим изданиям, однако с исторической точки зрения к этому рассказу есть много вопросов.

«Проверено» не нашло упоминаний остросюжетной истории о попытке арестовать Будённого в авторитетных биографических источниках советского периода, таких как книга из серии «Жизнь замечательных людей» (1983), написанная старшим адъютантом Будённого Александром Золототрубовым, а также собственные мемуары маршала под названием «Пройденный путь» (т. 1 — 1958, т. 2 — 1965, т. 3 — 1973). Нет её и в биографии полководца на сайте Российского военно-исторического общества, а также на сайтах музеев, посвящённых Великой Отечественной войне.

В 1930-е годы Будённый наряду с другим полководцем — Климентом Ворошиловым — стал одной из главных опор Сталина в вопросе чисток в политических и военных рядах. В отличие от некоторых советских деятелей, он не выступил против коллективизации, одним из последствий которой стал голод, унёсший жизни нескольких миллионов человек. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, возвестившем начало Большого террора, Будённый активно участвовал в обсуждении дел Николая Бухарина и Николая Рыкова, поддакивал клеймящим их другим партийным деятелям, голосовал за их исключение из партии, предание суду и расстрел.

В том же году маршал был одним из судей на процессе об антисоветской троцкистской военной организации — группе высших советских военачальников во главе с маршалом Михаилом Тухачевским, которую по сфабрикованному обвинению уличили в организации военного заговора с целью захвата власти. В итоге все подсудимые (кроме Яна Гамарника, покончившего с собой накануне ареста) были осуждены и немедленно расстреляны, а Будённый в своём письме наркому обороны Ворошилову назвал их патентованными шпионами, которые «с точки зрения мужества производили весьма жалкое впечатление» и «выглядели ничтожными слюнтяями».

Все эти старания, конечно, не гарантировали Будённому защиту от репрессий. Многие из активных участников Большого террора впоследствии также были расстреляны по различным обвинениям. Однако не существует хотя бы одного убедительного свидетельства того, что арест серьёзно грозил самому Будённому. Да, в августе 1937 года была арестована и впоследствии сослана в Красноярский край его вторая жена, актриса Ольга Михайлова, которую обвиняли в шпионаже и связях с иностранцами. Однако о подозрениях в её адрес маршалу в доверительной беседе сказал сам Сталин, а впоследствии и глава НКВД Николай Ежов, при этом никак, судя по воспоминаниям Будённого, не намекая на опасность для самого военачальника.

Более того, силовые органы со своей стороны определённо собирали компромат на Будённого. Согласно справке Третьего управления НКО СССР, занимавшегося борьбой с контрреволюцией, шпионажем и другими антисоветскими проявлениями, после 1937 года против Будённого дали показания экс-заместитель наркома обороны СССР, маршал Александр Егоров, командующие войсками Ленинградского, Северо-Кавказского, Забайкальского военных округов, Приморской группой войск Особой Краснознамённой Дальневосточной армии, Бакинского района ПВО, несколько других высокопоставленных кадров из РККА и супруга самого Будённого Ольга. Согласно этим показаниям, он руководил «антисоветской организацией правых» в Красной армии и готовил к восстанию контрреволюционные формирования, состоящие из казаков, лояльных ему ещё со времён Гражданской войны.

Это очень серьёзные обвинения, и в те годы даже в куда менее острых ситуациях репрессии, как правило, не заставляли себя ждать. Большинство давших показания были расстреляны, поэтому отказаться от своих слов они уже не смогли бы. Однако Будённый не просто остался на свободе — он был одной из ключевых фигур силового блока и после окончания Большого террора: командовал Московским военным округом, во время войны принимал парад 7 ноября 1941 года на Красной площади, входил в Ставку Верховного главнокомандования, не попал в опалу даже после провального руководства сначала Резервным фронтом, а потом и Северо-Кавказским. Влияния Будённого, Георгия Жукова и Семёна Тимошенко хватило для того, чтобы успешно ходатайствовать перед Сталиным об освобождении Константина Рокоссовского, также арестованного в 1937 году и проведшего три года под следствием и пытками. Всё это говорит о том, что Будённый определённо пользовался покровительством Сталина, с которым познакомился ещё в 1918 году, во время обороны Царицына. Будённый отвечал на это покровительство взаимностью — даже после разоблачения культа личности Сталина на XX съезде КПСС он ни разу не выступил с критикой вождя и не признал его роли в репрессиях. По свидетельству военного историка Василия Поликарпова, в начале 1960-х годов редактировавшего второй том мемуаров Будённого, в ответ на критику необъективности его оценок в отношении ряда репрессированных деятелей маршал сначала назвал тех троцкистами, а потом начал оправдывать своё участие в их деле приказом Сталина.

Учитывая, что аресты высокопоставленных лиц обычно проводились с ведома Сталина, вероятность такого визита на дачу Будённого можно считать минимальной.

О том, случилась ли эта история на самом деле, лучше большинства биографов могли бы знать самые близкие люди Будённого — его дети. В 2021 году дочь Будённого Нина в программе «Судьба человека с Борисом Корчевниковым» на вопрос о достоверности рассказа заявила: «Легенда, конечно. Байка. Не было такого».

Намного раньше писатель и военный журналист Александр Бондаренко встретился со старшим братом Нины — Михаилом. Тот дал более развёрнутый ответ:

«Эта байка относится к хрущёвскому периоду, к тому времени, когда Никита Сергеевич выпер отца из армии… Возвращались с учений, и Тимошенко, а с ним был ещё один товарищ, пригласил его к себе в вагон. Посидели. Отец произнёс тост за Президиум ЦК КПСС, выпили, а потом он и говорит: "Вот Президиуму, как органу, я верю, а каждому члену Президиума в отдельности — нет". Как о том узнал Никита Сергеевич, остаётся догадываться. Отец был зачислен в Группу генеральных инспекторов — это была почётная маршальская отставка. Но вернёмся к анекдоту… Отстрелявшись, отец позвонил Сталину, тот спрашивает: "Ты что это оружие после Гражданской не сдал?" А Семён Михайлович отвечает: "Ещё кого пришлёшь — пушчонку отрою!"… Ещё и такой анекдот: отцу докладывают, что покушение на Никиту Сергеевича произошло, из пистолета в него стреляли. "Чего же шашечкой не пробовали?" — спросил Будённый. Это из той же серии… Так что не стоит верить слухам. Хотя Семёну Михайловичу потом показали 12 томов компромата на него. Собирать-то собирали, но тронуть боялись. Вокруг Москвы тогда стояла конница, и неизвестно, чем бы всё закончилось… Сталин понимал, что за Будённого любой бы голову подставил».

Таким образом, по всей вероятности, популярная история о Будённом, который отстреливался от агентов НКВД у себя на даче, представляет собой исторический анекдот. Об этом говорят и дети маршала, и реалии тех лет. При этом у появления анекдота могли быть предпосылки — по свидетельству писателя Бориса Раскина, в одном из телевизионных интервью внучка Будённого Анастасия подтвердила, что пулемёт у деда на даче действительно был и до сих пор зарыт где-то там. Есть и другие упоминания этого факта.

Наш вердикт: скорее всего, неправда

«Проверено» в Телеграм
В сообществе отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла)

- Вопрос состоит в том, что мы все были под властью идей наступления на Советскую власть. Фашизм наступает. Фашизм ведет антикоммунистическую линию. Еще были во власти того, что борьба идет внутри страны, и борьба эта может кончиться восстанием, гражданской войной. Так оно и было бы. Так и было бы.

И фашизм победил бы наверняка, потому что раскол бы внесла гражданская война. Далее. Были политические группировки - правая и троцкистская. Троцкий имел корни в армии. Правые имели корни в армии своей политикой правокулацкой. И в армии, конечно, были настроения антипартийного порядка.

И все-таки какая-то группировка командного состава была. Не могла не быть. Она была. Вся эта верхушка в Германии проходила учебу, была связана с немцами. Мы получили сведения, у Сталина были данные, что у нас есть связанная с фашистами группа. Называли Тухачевского и Якира. Тухачевский когда-то был в плену в Германии и бежал из плена. Есть какая-то группировка. Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона - это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать.

- Вы, наверно, знали Якира по Украине…

- Я из этого секрета не делаю. Дело было так: я с Якиром дружил. Он был моим другом. Я к нему очень хорошо относился в последние годы. В первые годы я к нему относился подозрительно. В двадцать пятом году меня послали генеральным секретарем ЦК Украины. На Украине были Петровский, Фрунзе, Раковский… Я тогда молодым был. Мне трудно было. Освободилось место командующего Украинским военным округом. На Украине тогда поднимали голову троцкисты, рабочая оппозиция и зиновьевцы.

В ЦК Украины большие колебания были, Квиринг был секретарем, старый большевик, хороший человек. В шестнадцатом году его жена приехала в Екатеринослав из-за границы, Ленин ее послал. Я ее знал. Квиринг колебался, Петровский колебался, решили туда послать Кагановича. И я поехал, повел борьбу за спасение организации на платформе ЦК. Они присылали ко мне своих людей, пробовали меня.

Предложили Якира на округ. Я Якира знаю. Проявлял колебания троцкистские. Поэтому, если мы его возьмем командующим округом… Я написал Сталину. Сталин мне прислал большое письмо, в котором писал: «Якира мы знаем. Фрунзе его особенно знает. И ручается за него. Я прошу вас не отказываться от него». Это предисловие.

В тридцать седьмом году, когда было дело Тухачевского и Якира, меня вызвали в ЦК. Там Ворошилов, Калинин, Молотов. Сталин меня спрашивает: - Как вы относитесь к Якиру? - Я говорю: - Я - хорошо. - Что же это - хорошо? - Я знаю его как крепкого командира.

Я говорю: - Вы, товарищ Сталин, хорошо помните, что я возражал против Якира в двадцать пятом году, и вы мне писали письмо, в котором просили принять Якира командующим, и что Фрунзе за него ручается. Вы знаете, как я отношусь к вашему слову. Я ему поверил, бывал у него на военном совете, он бывал у меня. Я ему доверял.

Сталин так посмотрел: - Верно, верно. Я писал письмо. Вопрос исчерпан.

Где данные для реабилитации?

- Сейчас пишут, что документы, на основании которых их репрессировали, были фальшивыми, их подбросила разведка…

- Это еще вопрос, - говорит Каганович. - Я не имею данных, на основании которых их реабилитировали. Я не имею данных. Однако, все теперь им кланяются! Приветствуют! Это не так просто, как изображается дело. Пишут вранье.

«Так говорил Каганович», Феликс Иванович Чуев, 1992г.