Олег Станиславович Михайлов
Директор Тульского академического театра драмы Заслуженный работник культуры РФ Олег Станиславович Михайлов в театральном мире человек известный. Он занимал должность директора Тульского ТЮЗа, руководил МХАТ им. М. Горького и Московским государственным академическим Камерным музыкальным театром им. Б. А. Покровского. С первых же спектаклей при новом директоре стало заметно, что театральная жизнь в нашем городе меняется. О новых постановках заговорили…
«Тульской молве» показалось интересным и важным рассказать читателям о том, что нового в театральной жизни ждет туляков. А узнать это мы решили непосредственно у Олега Станиславовича.
— Олег Михайлович, первый вопрос: как Вам коллектив Тульского театра? Удалось ли найти единомышленников для воплощения замыслов, с которыми Вы пришли в Тулу?
— По поводу театра. Тут, понимаете, единомышленники, не единомышленники… Я привык работать профессионально. И все люди в нашей труппе хотят работать профессионально. А свой профессионализм мы доказываем делом. Не тем, что нравится нам или не нравится. Мы доказываем свой профессионализм своим отношением к работе. Придя в этот театр, никакого противостояния и противоборства я не ощутил. Наоборот, я увидел поддержку труппы, ощутил её и, в общем-то, у меня хорошее отношение с коллективом. Встречаемся, советуемся, разговариваем и конкретно о творческих планах, и конкретно о постановках, которые идут.
В принципе, нас объединяет профессионализм, и, в общем-то, мне очень комфортно, я надеюсь, и артистам тоже комфортно работать со мной.
— На моей памяти это второй случай, когда о тульском театре в Туле стали говорить, обсуждать постановки. Первый был, когда у нас поставили «Грех». Г. Тростянецкий ставил. Это был вообще очень удачный сезон. «33 несчастья». «Кони привередливые» (по Шукшину), «Земля Эльзы»… Это было лет 5–6 назад. И вот теперь второй случай, когда после первых же постановок этого года, после первых спектаклей, я слышу, что в театре происходит что-то замечательное…
— Да, действительно происходит. И, в общем-то, когда я пришел, я сказал, что мы будем проповедовать русский репертуарный театр с его традициями, с его порядком работы, с его любовью к русской литературе и классическому спектаклю. И поэтому то, что можно было поменять, я поменял. Например, спектакль «Обыкновенное чудо» должен был идти в Новомосковске. Я перенёс его премьеру сюда и, в общем-то, удачно, потому что спектакль сразу по-другому «заиграл», появилась глубина театральная, появился объём, чего, конечно, в Новомосковске добиться было сложно в связи с размером сцены, которая там имеется.
Я очень хотел много музыки в театре. Это стало появляться. Хотя и прежде было, но немножко в другом контексте. Например, мы выпустили замечательную постановку «Собака на сене» по Лопе де Вега. Среди замены спектаклей, которую я начал делать уже основательно, у нас, конечно, «Пиковая дама». Планировалось режиссёром Зурабом Нанобашвили поставить другой спектакль, я сейчас не буду говорить какой, но, по моему мнению, в год Пушкина не ставить Пушкина — это неправильно. Мы поговорили с Зурабом, нашли общий язык и пришли к общему мнению, что будем ставить «Пиковую даму». И сегодня на этот спектакль, уже ноябрьский, все билеты проданы. Под ноль. Это говорит о том, что наш выбор был абсолютно правильный. Мы с ним оговорили музыку, что это должна быть музыка Шнитке, что, в общем, это должен быть такой спектакль: мистический, зрелищный.
В общем, дай Бог, благодаря труппе, нашим артистам, которым я очень благодарен, что они согласились на такие замены, хотя могли бы быть и другие разговоры. Но результат оправдал все наши ожидания, и самое главное, подтвердил наше направление, убедил, что мы идём нужным путём.
Мне говорили, вот на те спектакли зрители не пойдут, вот на эти не придут… А я отвечал, что обязательно придут, только другая публика придёт, понимаете, придет умная публика, которая хочет думать, которая хочет сопереживать, которая хочет чувствовать этот контакт с артистами, с труппой, со сценой, со спектаклем, с режиссером, а не прийти на, так сказать, ну... на «Смехопанораму», выпить коньячку, извините меня. Это тоже нужно сделать, но... понимаете, в каких условиях? Это огромная разница, да?
— Да. Потому что в нашем театре была такая концепция, что театр-то один, а зрители разные, уровень разный, и надо всем угодить. И поэтому ставились и американские комедии, и приглашались серьёзные режиссёры для серьёзных спектаклей...
— Я не буду сейчас обсуждать то, что было. Что я планирую дальше делать? У нас будет «Тартюф». У нас будет «Дядя Ваня»: у нас появится, наконец, Чехов. У нас появится Горький, «Форма Гордеев». И в то же время современная драматургия. Водолазкин с его «Чагиным» на малой сцене будут. Мы тоже хотим показать весь спектр театральной драматургии, но более в классическом, наверное, виде и более современными постановочными средствами.
Самое главное, чтобы у нас декорации соответствовали ощущению театра, понимаете? До этого были какие-то спектакли с очень плоскостными декорациями. Что-то там на авансцене... Это может быть, но, на мой взгляд, это моё ощущение, то есть я проработал в опере почти 40 лет, у меня ощущение, что должны быть объём, воздух, атмосферность, много света, интересные световые решения.
Вот, например, в «Пиковой даме» это сработало полностью, в «Обыкновенном чуде» сработало замечательно. Понимаете, появился театр, ощущение театра.
— Вы вернули театру театральный язык, сменив стиль, как это называлось-то… «бедного театра»? Европейского, схематического?
— Нет, вы понимаете в чем дело… это же разное. Есть, допустим, великая постановка Бориса Покровского: опера «Нос» Шостаковича.
Там на сцене поставлены две решетки, четыре кубика. Всего! Понимаете? Над этой оперой он работал два с половиной года вместе с Шостаковичем. Понимаете, там каждый такт выверен, там уже невозможно по-другому. А здесь люди хотят увидеть вот это... Вот как раньше, помните? Вот были такие моменты, особенно в Большом театре, когда Головин там еще работал. Значит, это вот занавес открывается, еще ни одной ноты, ни одного слова нигде не сказано, а уже аплодисменты.
— Это обаяние театра. Это картина, которая вызывает восторг. Это можно только приветствовать…
— У нас замечательные художники. У нас замечательные мастерские. Я таких мастеров в Москве уже сто лет не видел, потому что все работают другими технологиями. А здесь наши прекрасные мастера делают всё руками, всё это делают от души, красиво, ну просто, знаете, именины сердца смотреть на их работу. И поэтому, конечно, такими ресурсами надо воспользоваться и работать, и такими приёмами, которыми возможно именно показать Театр, понимаете? Нам не надо, так сказать, вот эту эстраду, там ещё что-то. Нам нужен вот именно Театр.
— Я много на эту тему в своё время писал. Я был председателем Клуба друзей Тульского драмтеатра. Мы, кстати, его возродим по-новому.
— Давайте, с удовольствием. Я только за. Честно говоря, вначале я столкнулся здесь с таким ощущением, что театр никому не нужен. А вот когда мы поставили немножко другие спектакли, я увидел, что в Туле театр необходим. Что люди идут в театр. Они идут как на праздник. Я уже забыл, когда женщины меняли сапоги на туфли, в сумках приносили. Понимаете, это отношение. Это отношение к театру.
— Я помню 60-е годы, когда наш театр вообще гремел едва ли не по всей России...
— И будет греметь. Будет греметь, потому что... Потому что тут такая синергия образовалась, понимаете? То есть, я говорю, то, что я предлагаю, я вижу, люди воспринимают это, у них есть отклик. Они тоже хотят хороший профессиональный театр, понимаете? Труппа замечательная, артисты замечательные.
С ними можно ставить все — от легкой, то есть детской, комедии до серьезнейшей драматургии, до Чехова, Горького, потому что театр сейчас остался единственной такой площадкой, где идет прямое общение не через экран, не через гаджет, а непосредственно.
И вы знаете, вот сейчас я стараюсь привозить и московские театры, вот сейчас были гастроли Марка Розовского. Разные театры, МХАТ, но чтобы люди видели вот это разнообразие, чтобы люди понимали: это вот авторский театр Розовского, русский мюзикл, это одна ниша. Приезжает МХАТ Дорониной — это другая ниша. И наши спектакли. То есть люди начинают при этом думать. И сравнивать. И вот это самое главное. То есть воспитательную функцию театра никто не отменял. Особенно для молодежи.
— Хочу задать Вам еще один вопрос. С чего начинается театр? Понимаю уже, что у Вас театр начинается со зрителя.
— Конечно. Мы для него работаем. Это наша главная задача. Надо найти зрителя — и тогда будет театр. Все очень просто. Потому что я хочу, чтобы люди приходили, думали, размышляли, смеялись, плакали, грустили, чтобы они испытывали настоящие человеческие чувства и ощущения, посетив наш театр. Театр — это институт.
— Вот у нас есть замечательный спектакль. «Машенька»…
— Да, мне говорили про это. Жуков блестящий артист. Блестящий. Сама скромность, сама такая интеллигентность, это артист редкостный. Ну и вообще, я говорю, что труппа замечательная, труппа как-то откликнулась на мои призывы.
— Это ведь ещё и от Вас зависело, насколько Вы себя поведете с труппой, так чтобы они откликнулись?
— Ну, опыт работы у меня большой, поэтому, в общем-то, артист для меня главный в театре, понимаете? Как театр главный для зрителя, артист для меня главный... Да, я понимаю, у каждого бывают какие-то, так сказать, моменты, вопросы, но артист — это основа... На артиста приходят, на артиста смотрят.
— Ну, раньше так было, ходили на Асфандиярову…
— А сейчас ходят на Савченко. И слава Богу, что такое есть, что есть такие традиции, что молодые люди, которые приходят в театр, видят вот этих корифеев, и волей-неволей они учатся, они воспринимают их эстетику, их профессионализм. Ну, вот Жукова слышно, даже когда он говорит шепотом. И Савченко слышно, и Ананьина. Я всегда, когда он выходит, думаю: вот начинается театр. Сразу всё по-другому. Могу назвать и других…
— Спасибо вам огромное. Мы с вами по всем вопросам поговорили?
— Спасибо. Да. Приходите на новые спектакли!
