Хорин — владыка небосвода, верховное божество пантеона. Старец с бородой из облаков и ликом, что вечно нависает над миром. Он видит всё, что происходит внизу, под сводами своих небесных чертогов, и знает каждое слово, оставленное кем-либо и когда-либо.

Самый мудрый и рассудительный среди первозданных, он предпочитал наблюдать и никогда не вмешиваться. Но именно это бездействие и стало причиной гибели многих его собратьев. Ведь когда боги нуждались в решении, Хорин выбирал ждать.

Вихар — отец стихий. Его облик не имел постоянной формы и менялся, как сама погода: то — громадный ястреб, чьи глаза вспыхивают молниями; то — воин, чьё тело соткано из ветра и пламени; то — сама буря, лишённая формы и начала.

Его голос звучал, словно раскаты грома, а присутствие наполняло пространство неукротимой силой. Вихар считался одним из сильнейших и самых почитаемых первозданных.

Риш — грозный бог сражений, предпочитавший являться в облике парящего алого клинка. Он не был ни добрым, ни злым божеством — лишь воплощением самой сути войны.

Риш одинаково почитал смелость, решимость и дисциплину, как и безумие битвы, хруст костей и крики умирающих. Для него всё это было частью цельной сущности войны. Ходят легенды, что именно он тайно покровительствовал оркам, считая их идеальными воинами и восторгаясь ими.

Амния — великая мать жизни и рождения, самая чуткая и добрая из первозданных. На ней лежала священная обязанность забирать энергию из Мишта, владений смерти, и ткать из неё новые души, даруя миру дыхание и движение.

Амния любила всех живых существ, от величайших духов до крошечных насекомых. Для неё не существовало случайного рождения — каждая жизнь, появившаяся под небом, имела смысл.

Напившись, Ларс отыскал глазами зеркало. Подкрутил усы, расчесал рыжие волосы и поскреб щеткой бороду. Придирчиво вгляделся в отражение. Увы, но ржавая растительность на лице, вместе с расплывшимся носом, делали его похожим на спившегося трубадура, а не на известного в воровских кругах афериста.

Приведя себя в порядок, Ларс облачился в потертый дуплет. Дополнил образ высокими сапогами, приспустил торчащую из кармана посеребренную цепочку. В зеркале красовался то ли наемный охранник, то ли приказчик гильдии – тех и других в Тальграфе была тьма тьмущая. Необходимость в маскараде объяснялась важным делом, сулившим неплохой барыш.

…Ближе к полудню ветер сменился на южный, принеся со стороны доков запах водорослей и стылый дождь. Видимо, где-то в недрах Брюха, как еще называли район речных причалов за способность без остатка переваривать человеческие судьбы, какой-то чернокнижник решил поиграться со стихией.

Пожелав недоумку скорой встрече с имперскими мистиками, Ларс бродил под навесами стихийного рынка и бросал взгляды в сторону трактира, где подавали горячий грог. Увы, но из питейной не просматривалась калитка во вратах казарм Святого Мартина.

В обитель порядка шли за защитой и справедливостью. Наружу «Конура» – как ее прозвали горожане – выплевывала отряды стражников. В блестевших от влаги серых плащах, они отчего-то напоминали Ларсу злых ос, которых могло спровоцировать одно неосторожное слово.

Нервозность стражи объяснялась просто – война между соседями Кальфарской империи превратила расположенный на стыке трех государств Тальграф в эпицентр событий.

Город наводнили беженцы из воюющих государств. Не имея работы и крова, голодранцы сбивались в общины и подминали под себя окраины. На улицах то и дело вспыхивали схватки. Стражу никто не звал. Победители забирали трофеи, проигравшие – тела товарищей.

Город стал перевалочной базой для отрядов наемников, желающих поучаствовать в сваре соседей. Нарваться на клинок благородного или кого-либо из его свиты стало привычным делом. Преступления расследовались стражей туго из-за титулов обвиняемых и их скоротечного убытия на войну.

Неразбериха стала маяком для проходимцев всех мастей. А потом поползли слухи о ритуальных убийствах, почти в центре города. Очевидцы шептали про нечестивые алтари, которые душегубы сооружали из сожженных тел. Кто и зачем это делал – было неведомо. Но слухи про адептов чернокнижия ходили самые душераздирающие…

– Дядь, а дядь! – рядом с Ларсом возник чумазый малец. – А не найдется ли у вас пенни для больной матушки?..

– Пшел вон! – замахнулся Китобой. Пацана как ветром сдуло.

От криков продавцов закладывало уши; насыщенный влагой воздух пропитывал тяжелый запах рапсового масла; под башмаками хрустели гниющие объедки. Дождь мешал обзору, капюшоны скрывали угрюмые лица.

Ларс рискнул перебрался поближе к воротам. Из них должен был появиться курьер, который относил рапорты стражи в канцелярию Тальграфского университета, к мистикам.

Всего лишь нужно подделать одно из донесений. Плевое дело, хорошая плата – в Брюхе можно месяц кутить без продыху. Одно условие – курьер не должен ничего заподозрить и доставить рапорты без задержки.

Пришлось принять задаток и обязательства тонкой игры.

Аферам он научился еще в юности, когда бороздил моря на грузовой шхуне в составе театральной труппы. Тогда все казалось простым и понятным, а счастье – легко достижимым. Обман приносил деньги, простакам доставались шишки и уроки, которые они все равно не могли усвоить…

Внезапно Ларс узнал мальчишку-курьера. Школяр крепко сжимал плоскую кожаную сумку и держал курс в сторону Тальграфского университета. Надвинул на глаза промокшую шляпу, Китобой пристроился у него в фарватере.

Вопреки скверной погоде, кровь бурлила в жилах – первый акт пьесы шел как по маслу. Ларс часто именовал аферы «пьесами», их невольных участников – актерами, а самого себя скромно определял в драматурги, не гнушаясь отыгрывать и главные роли.

Курьер свернул в переулок – Ларс подал знак. Юношу окликнула миловидная женщина в кокетливой шляпке, отороченной мехом накидке и червонной юбке. Несмотря на слегка потрепанный облик, женщина обладала манерами и статью. Она напоминала бывшую леди, которую судьба загнала в такие жизненные условия, где ради выживания пришлось поступиться частью моральных принципов.

Расчет оправдался, парочка скрылась в доме напротив. Выждав положенное время, Ларс ворвался следом.

– С делами ужо к обеду расквитался, разрази меня гром! – рявкнул он на пороге. – Эк расхлябало же небеса! А ну-ка, жена, плесни стаканчик для сугрева!

Школяр попытался бежать через окно, но мешали спущенные штаны. Взревев белугой, Китобой кинулся наперерез. Удар вышел смачным – кулак врезался в подбородок с глухим хрустом, тело отлетело под стол, как сломанная марионетка.

Ларс стрельнул взглядом в сторону женщины. Подобный «удар плавником» он отрабатывал годами, согласно принципу – «бей и беги».

Но напарница равнодушно поправляла одежду. Ларс раздраженно хлопнул по столу.

– Лили, черт бы тебя побрал! Принеси чернила и перья, которые сказывал купить.

– Получишь тогда, как молодого императора увижу, – хрипло отозвалась Лили, в миг разрушив образ бедствующей леди.

– Жадная стерва, – пробормотал Китобой и швырнул на стол пару монет.

Деньги тут же исчезли в недрах декольте.

– На полке в шкатулке все найдешь, – глаза Лили умаслились. – А ты держишь себя в форме, Ларс. Приходи вечером в Оловянный Горшок – обещаю, только с тобой буду.

– Не откусывай больше, чем сможешь проглотить, – проворчал Китобой.

Переложив из кулака в карман свинцовый брусок, Ларс придвинул свечу и просмотрел донесения.

– Ага…

Развернув документ, он пробежался глазами по строкам, налету запоминая подчерк и стиль писаря. Приготовил чистый бланк с печатью, купленный у сержанта стражи, который любил подзаработать. Зачиркал пером. Без изменений переписал некий адрес лавки антиквара, по которому стража Конуры требовала провести проверку, затем продублировал номер распоряжения и подделал роспись.

Оставалось главное.

Строку:

«Антиквар подозревается в чернокнижие, требуется тщательная проверка мистиком высокого ранга».

Ларс переписал как:

«Антиквар торгует оккультными подделками, требуется практикант или студент для изъятия оных».

Расправив письмо, Ларс дал чернилам просохнуть и вернул корреспонденцию в надлежащий вид. Проще было бы уничтожить рапорт, но ему запретили. Видать, что-то задумали. Что там грозило школяру Ларса не интересовало – за достойную плату он сплясал бы с самим морским дьяволом.

Приближая эпилог, Ларс плеснул водой на лицо курьера.

– Вставай, парень! Обмишурился я – свояченицу за свою русалку принял, снасти дырявые. Иди своей дорогой.

Тот и бровью не пошевелил. Китобой ухватил парня за ухо, но остановился, заметив кровь. Рассечение оказалось несильным, но оклемается ли до вечера, вот в чем вопрос…

Ларс ощутил неприятный холодок в холке. Если университет не получит поддельный рапорт сегодня – труп Китобоя в лучшем случае всплывет где-нибудь в Брюхе… кверху брюхом.

Скрипнула дверь.
– Ты совсем рехнулся?! – отпрянула Лили, увидев кровь. – Ты не говорил про убийство!

– Живой он, дура! – Ларс сжал кулаки, чувствуя, как пот стекает по спине. – В обмороке. На руках Китобоя никогда не было невинной крови. Перевяжи потуже его дурную башку. Я сам отнесу эти чертовы письма.

***

…Университетский квартал Тальграфа состоял из комплекса аудиторий с огромными винтажными окнами, мужских и женских дортуаров, библиотек и архивов, квартир администрации и кучи других строений, о предназначении которых Китобой мог только догадывался.

Наступало время обеда, внутренние дворики пестрели от студенческих мантий.

Ларс почесал затылок. И где ему швартоваться?..

Внезапно его внимание привлек высокий сухощавый сеньор в длинном черном сюртуке с блестящими пуговицами. Простые кожаные штаны, удобные сапоги без излишеств – практичный образ дополняла шляпа с широкими полями и значком скарабея на тулье.

Высокий лоб, хищный нос с горбинкой и заостренные скулы выдавали в незнакомце бывшего лейтарского аристократа. Судя по отрешенному взгляду серо-голубых глаз – сеньор был полностью погруженным в свои мысли.

Мужчина шел в одиночестве, помахивая тростью.

Ларс не раздумывая двинулся на абордаж. Незнакомец показался ему беженцем из Лейтарии, которому повезло устроиться в университет. Обедневший дворянчик, бежавший от войны. Такой не станет болтать со стражей, даже если запомнит его усатую физиономию.

Поравнявшись с мужчиной, Ларс осознал, что обманулся в догадках – что случалось нечасто. Пуговицы на сюртуке оказались из настоящего серебра, лоб незнакомца пересекал глубокий шрам от ожога, а нос не единожды страдал в крепкой кулачной драке.

Ощущая себя карасем, нарвавшимся на щуку, Ларс тем не менее не отступил.

– Денечек выдался! Небеса прохудились – что парусина дешевая.

– Это вы мне? – переспросил сеньор с неуловимым лейтарским акцентом, хоть в чем-то подтверждая предположение Ларса.

– Дождливо, не находите?.. – Ларс ткнул пальцем в небо.

– А, вы про погоду, – наконец понял сеньор. Его зрачки внезапно расширились, будто пытаясь рассмотреть за пеленой дождя что-то недоступное человеческому глазу. – Мне нравится, когда дождливо. Вода смывает пепел.

Ларс не стал уточнять, какой пепел имеется ввиду. Он приподнял шляпу и с ходу представился именем одного стражника, которого знал.

– Сержант Девин Бойл, городская стража. Я спешу знаете ли…

– А торопится не надо, – взгляд сеньора сделался осмысленным. – Мистик Вир Талио, в настоящее время – магистр-практик.

– Подскажите, где у вас здесь канцелярия?.. Направьте, так сказать, ветер в мои паруса.

– Это туда, – показал магистр.

Откланявшись, Ларс рысцой проследовал у указанном направлении. Он не оглядывался, но шкурой чувствовал, как странный мистик буравит его спину взглядом.

За столами трудились клерки с черными пальцами. Китобой помахал сумкой.

– Рапорты из Конуры…, э-э-э, то есть из канцелярии городской стражи. Кто примет бумаги?

От него отмахнулись, как от мухи.

– Прямо по коридору, третья дверь налево.

Смахнув с лица пот, Ларс вломился куда было сказано.

– Документы от секретаря стражи! Заберете, наконец?!

Среди стеллажей в одиночестве трудилась симпатичная девица. Ее бровки съехались к переносице.

– Вы еще кто такой? А где…

– Сержант Девин Бойл. Ваш тупоголовый школяр… э-э-э… попал под лошадь. Живой, но слегка помятый. Меня отправили доставить документы до адресата. Будьте любезны, не тратьте мое время!

Девица потянулась к журналу учета, но Ларс резко хлопнул ладонью по столу:

– Некогда! – и добавил. – Мне в патруль через час!

Подействовало. Девица быстро перебрала письма, сверилась с формуляром, заверила росписью какой-то корешок и вручила тот Ларсу. Китобой выскочил из канцелярии вон, будто за ним гнался сам морской дьявол, едва не сбив в дверях какого-то школяра.

Дело сделано – поддельный рапорт доставлен, на проверку антикварной лавки отправят какого-нибудь недотепу. Остальное Ларса уже не заботило.

***

Анны думала о пострадавшем, когда ее вновь отвлекли. Белобрысый школяр обвел взглядом пустой кабинет и игриво подмигнул.

Анна потупила взгляд.

– Стефан, я занята! Зайди позже…

Он подскочил к Анне, усадил прямо на стол и расцеловал щеки и губы.

Документы разлетелись по комнате будто сухие осенние листья.

– Блаженный? – пискнула Анна. – Я работаю!

– Гулять пойдешь вечером? – спросил Стефан. – Пара лекций и я свободен как ветер в поле.

– Погоду видел? Вот еще!

– Отец денег прислал. Купим белого вина, козьего сыра и…, – он хитро прищурился. – Настоящий ананас!

Анна задумалась, огляделась с сомнением.

– Работы полно. Да и вечером еще холоднее будет…

Юноша жестом фокусника выудил из кармана связку ключей.

– От флигеля профессора Альриха. Он в экспедиции… и очень просил приглядеть за библиотекой, – Стефан понизил тон. – Видела бы ты, Анна, какой там огромный камин! А ковры! А диваны! Развалишься на таком у огня, вино откупоришь, ноги в ковровый ворс окунешь – благодать охватывает, настоящим герцогом себя ощущаешь. Всю ночь можно просидеть!

– Врешь как дышишь! – засмеялась Анна. – И что мы там будем делать всю ночь-то?.. Наскучит, небось.

Стефан молча схватил ближайший листок, оторвал половину и принялся водить пером. Когда Анна догадалась – прыснула и залилась краской.

– Убери это, наглец! Х-м… камин и вино, говоришь?

– Не забудь! – расправив плечи, школяр вышел вон, не забыв сунуть в карман скабрезный рисунок.

Анна собрала разбросанные документы. В руки попал порванный Стефаном листок – рапорт с адресом антикварной лавки. Но, что требовалось людям Дрейкфорда – осталось загадкой. Именно нижняя половина листа оказалась оторвана.

Чертов Стефан! И что там было?..

Анна решила перестраховаться. Положив перед собой чистый бланк, девушка настрочила внутренний приказ о проверке мастерской антиквара. Указала сегодняшнюю дату – успеют, до вечера еще далеко.

Дойдя до графы с именем проверяющего, девушка решительно вписала имя мистика, заходившего недавно по личному вопросу.

Магистр-практик Вир Талио.

Если там что-то серьезное – этот странный лейтарец быстро разберется. Если потратит вечер в пустую, можно похлопать ресницами и сослаться на досадную ошибку.

Всегда срабатывало.

Анна мимоходом попыталась вспомнить, зачем к ней сегодня заходил сеньор Талио. Ах да, просил сделать запрос в канцелярию стражи об одном наемнике по имени Крешник, получившим кличку «Капеллан» во время службы в имперской гвардии.

Вспомнив глаза лейтарца во время просьбы, девушка поежилась. Чтобы там не натворил этот наемник, дорогу мистику он перешел зря.

– Я от сержанта, – пояснил Вир. – Который Бойл. Не томись.

Небритая харя просветлела.

– Наверху, с Лили. Пятый номер.

Вир поднимался, и впереди него по ступеням ползла его же тень – сгорбленная, будто под непомерной ношей. Безмолвные крики выдавливали виски изнутри. Пальцы в перчатке до хруста сжимали набалдашник трости. Серп, примеряясь, вспарывал воздух. Его острие подрагивало.

За нужной дверью – мужские голоса. Натянуты, будто тетива перед выстрелом.

Вир покрутил запястьем, разгоняя кровь.

– Рапорт… отнес в канцелярию. К мистикам! Подделал, как просила баба эта – клянусь морским дьяволом! – первый растерянный, принадлежал Китобою.

– Прислали не того, – скрипел второй голос, будто стекло толкли в ступке. – Криворукий дурак. – И тут тембр неожиданно изменился, став на полтона выше и ядовитее, хотя исходил из той же груди. – Дьявола к ночи помянуть – дурная примета. Безбожник. Тебя надо… очистить.

– Я отдам – все, и сверху!

Вир положил руку на дверь, но вдруг замер.

– Спуск в тюрьму оказался походом в чистилище. Там души вопят, – голос вновь огрубел. – Уходили через катакомбы, по пояс в дерьме. Я устал… – и опять потек патокой. – Антиквар сказал – чтобы понять знаки на руке, мне нужно излиться. Пора начинать, – он вдруг забормотал что-то, похожее на молитву. – И не будет покоя... и не будет сна… и не будет лица…

Первый возразил, но поперхнулся.

Послышалась возня.

Услышав достаточно, Вир плечом рванул дверь.

Ларс Китобой едва доставал пола ногами. Его шею капканом удерживал лысый бугай. Шум не испугал его. Он лишь дернулся, как хищник треплет свою жертву, когда прервали расправу.

В следующий миг раскосые глаза бугая округлились. Не страх – растерянность. Отшвырнув обмякшее тело, он выхватил уродливое распятие, почти огрызок.

– Ты жив… – смятение уступило место чистому ужасу, смешанному с отвращением. – Ты не должен быть жив! Горишь же… до сих пор горишь!

Он шагнул вперед, будто хотел коснуться. Убедиться, что перед ним не призрак.

Вир угрожающе поднял серп.

Лысый будто беса узрел во плоти. Издав визжащий клекот, он отшатнулся к окну и рухнул вниз, во тьму. Брызги стекла и ошметки рамы полетели следом.

Что-то щелкнуло в сознании Вира. Сдвинулось с места, но не встало на свое. Лицо… знакомое до тошноты. И чуждое, будто кошмар. Этот осколок распятия… он был уверен, что видел его раньше.

На лестнице застучали каблуки сапог. Много. Дурак изрядно нашумел. У стены замерла шлюха в меховой накидке – она стояла здесь все время.

Пускай, не помешает.

Вир ухватил рыжего за волосы, рывком оголил шею. Тот открыл глаза, еще не зная, что делает это в последний раз.

Вир процедил.

– Узнаешь.

Китобой вгляделся в его лицо, увидел острую сталь. Неуверенно хихикнул, потом еще, громче и громче. Он смеялся навзрыд, тряс горлом, давился слюной.

И хохотал, как безумец.

Серп взметнулся, вдруг – визг! За спиной, женский, истошный. Вир обернулся – женщина стояла вполоборота, таращилась не на них – в зеркало. И кричала, пока не кончился воздух.

В зеркале – тоже Вир, но другой. Вцепился когтями в раму, высунулся – смотрел. В глазах алчность, нетерпение. Трепетал, ждал, когда упадет лезвие. Перерубит ниточку.

Вир – как держал – швырнул серп. Осколки зеркала разлетелись дождем, острие застряло в стене.

Отшвырнул слюнтяя. Схватился за голову.

– Не так, – прошептал. – Все не так.

Отер лицо, посмотрел на мокрые ладони, спросил:

– Ты кто?

Рыжий смог уловить суть вопроса.

– Никто. Мелкая вошь, – он отерся рукавом. – Ты чего?!

– Лысый с распятием – зачем?

– Я ошибся… то есть нет, – Ларс заморгал. – Он так считает.

– Кто? Антиквар?

– Да.

– Пойдешь со мной.

В дверь сунулось любопытное лицо – и мгновенно исчезло, получив тычок тростью.

– Следующий – лишится глаза, – Вир не крикнул, а прошипел так, что слова обожгли воздух. На лестнице мгновенно стало тихо. – Мы уходим.

p.s. Есть на author.today

Святослав шагнул к ней, его серые глаза, все еще пылающие холодным огнем, смягчились, увидев ее дрожь. Он осторожно подошел и, не говоря ни слова, обнял ее за плечи, его руки, сильные, но сдержанные, старались не напугать.

— Тише, девочка, — произнес он, его голос, тихий и низкий, был неожиданно мягким. — Все кончено. Они не тронут тебя.

Диана вздрогнула от его прикосновения, ее тело напряглось, но затем, словно плотина рухнула, она разрыдалась, уткнувшись лицом в его потертый кожаный доспех. Слезы, горячие и неудержимые, текли по ее щекам, пропитывая его плащ, и рыдания сотрясали ее. Она чувствовала себя разбитой, ее чистота, ее гордость, ее вера в Люминора — все казалось раздавленным под тяжестью того, что чуть не произошло.

«Пожалуйста, не дайте им сломать меня… Отец… Роберт…» — ее разум повторял мольбу, а воспоминания о словах кузнеца — «Оружие — это защита, принцесса» — резали ее, как нож, ведь кинжал, ее защита, лежал бесполезным на полу всего несколько мгновений назад.

Святослав не отстранился, его рука мягко гладила ее по спине, пока рыдания не начали стихать. Он молчал, давая ей время на то, чтобы успокоиться.

— Спасибо, — наконец выдавила Диана, ее голос, хриплый от слез, дрожал. Она отстранилась, вытирая лицо тыльной стороной ладони и все еще сжимая кинжал.

— Не благодари, — ответил Святослав, его суровое лицо смягчила тень улыбки. Он поднялся, опустил руки и остался рядом, чтобы не пугать.

Дыхание Святослава было все еще тяжелым после схватки. На деревянном полу валялись осколки глиняных кружек, а в углу стонали поверженные противники. Диана, дрожащая, но с гордо поднятой головой, стояла рядом. Ее одежда, изорванная в клочья, едва прикрывала тело, а на бледных щеках алели свежие ссадины и синяки. Толпа зевак, которая ранее гудела и подбадривала насильников, затихла после речи Святослава.

В этот момент двери таверны резко распахнулись, и в помещение ворвался холодный осенний ветер, принеся с собой запах сырости и опавших листьев. В дверном проеме показался начальник городской стражи, высокий мужчина с широкими плечами и шрамом, пересекающим левую бровь. Его кольчуга тускло блестела в свете факелов, а за ним, нервно теребя край передника, стоял трактирщик, чьи глазки бегали от страха.

Святослав прищурился, вглядываясь в вошедшего. Лицо казалось знакомым, но годы и шрам сделали его почти чужим. Внезапно память вспыхнула: Рагнар, старый товарищ по службе на границе, с которым они делили хлеб и опасности.

Рагнар, похоже, тоже не сразу узнал Святослава: его взгляд задержался на воине, прежде чем в глазах мелькнуло узнавание.

— Святослав? — Рагнар нахмурился, его голос дрогнул от удивления. — Ты? Здесь?

— Рагнар, — Святослав кивнул, его тон был сдержанным, но в нем чувствовалась тень старой дружбы. — Не ожидал тебя встретить.

— И я тебя, — ответил Рагнар, но тут же собрался, вспомнив о долге. — Прости, у меня приказ. Тебя и девушку нужно доставить к городскому главе. Сдай оружие и следуй за нами. Эйрик хочет поговорить с вами и узнать, что здесь произошло.

Святослав молча отстегнул клинок от пояса. Его пальцы, все еще сжимавшие рукоять, потемневшую от времени и пота, медленно разжались. Он передал меч Рагнару, не сводя с него глаз. Начальник стражи кивнул, принимая оружие, и сделал знак своим людям. Стражники, чья кольчуга позвякивала в такт шагам, начали окружать Святослава и Диану, отрезая им путь к отступлению. В дальнем углу таверны другая группа стражей поднимала с пола трех громил — быкообразного, кривоносого с разбитым до крови лицом и толстяка, чье пузо тяжело колыхалось, пока его волокли к выходу. Они все еще не пришли в себя после встречи с кулаками Святослава.

— Этих троих — в яму, — приказал Рагнар, указывая на громил. — Остальных, кто глазел на происходящее, — в темницу. Каждый будет допрошен.

Толпа загудела. Некоторые зеваки, до этого молчавшие, начали возмущаться. Один бородатый мужик с красным лицом, пропахший элем, замахнулся на ближайшего стражника, но тут же получил удар дубинкой по голове и рухнул на колени, выкрикивая проклятья. Другой, худощавый парень в дорожном плаще, попытался проскользнуть к выходу, но был схвачен за шиворот и отброшен к стене. Стража не церемонилась — порядок в Кривом Логе поддерживался железной рукой, особенно в такие неспокойные времена, когда осенние дожди и слухи о набегах делали людей нервными.

— Трактирщика оставьте, — добавил Рагнар, заметив, как хозяин таверны, с трясущимися руками, жался к стойке. — Он сбежал и позвал нас, как только это началось. Кривой Лог — не место для насильников, убийц и тех, кто нарушает порядок.

Святослава и Диану вывели из таверны под конвоем. Холодный ветер ударил в лицо, заставив Диану съежиться — обрывки ее одежды не спасали от холода. Ее ноги ступали по мокрым доскам крыльца, и Святослав увидел, как она вздрагивает от холода. Их кони — Ворон, черный жеребец Дианы с лоснящейся шкурой, и серый мерин Святослава, покрытый дорожной грязью, — стояли у коновязи. Рагнар отдал приказ отвести животных в конюшни, накормить и вычистить. Святослав, заметив, как Диана ежится, взял ее за руку. Его ладонь была теплой, уверенной, и на мгновение ее пальцы сжались в ответ.

— Не бойся, — тихо сказал он, наклоняясь к ней. — Все будет хорошо.

Рагнар, заметив ее состояние, снял свой темно-зеленый плащ, пропахший кожей и дымом факелов, и накинул ей на плечи. Диана благодарно кивнула, плотнее укутываясь в шерстяную ткань. Под конвоем стражников их повели по улочкам Кривого Лога.

Городок, несмотря на позднюю осень, выглядел ухоженным. Мощёные дороги, блестящие от сырости, вились между домами, словно ленты. Булыжники, отполированные временем и ногами путников, отражали свет пробивающегося из-за туч солнца, создавая иллюзию, будто город светится изнутри. Дома, старые, но крепкие, стояли очень близко друг к другу. Их выбеленные стены украшали резные деревянные ставни, потемневшие от времени, но все еще хранившие следы мастерства местных плотников. На некоторых фасадах виднелись узоры из дубовых листьев и колосьев — символы Кривого Лога. Из труб поднимался дым, а в окнах мерцал теплый свет очагов. Улочки, то сужаясь, то расширяясь, вели к центру города, где возвышалась резиденция городского главы.

Резиденция выделялась среди прочих построек, но не кричащей роскошью, а строгой элегантностью. Двухэтажное здание из серого камня казалось теплым и уютным, несмотря на холодный ветер, гулявший по площади. Высокие окна, обрамленные деревянными рамами, были закрыты ставнями, но сквозь щели пробивался мягкий свет. Над входом висел герб Кривого Лога, вырезанный из темного дерева, — дубовый лист, окруженный венком из колосьев. Широкая лестница из потемневшего от времени камня вела к массивной двери, украшенной коваными петлями в виде листьев. Факелы по обе стороны входа отбрасывали теплый свет, создавая ощущение спокойствия и порядка, несмотря на суету вокруг.

Внутри их встретил городской глава, Эйрик. Диана, все еще кутаясь в плащ Рагнара, внимательно разглядывала мужчину — на вид ему было около пятидесяти лет, среднего роста, с грузной, но не лишенной силы фигурой. Его карие глаза, глубокие и проницательные, изучали гостей, словно читая их мысли. Седеющие волосы были аккуратно зачесаны назад, а борода, подстриженная с тщанием, подчеркивала его властный, но в то же время добрый вид. Когда он улыбнулся, приветствуя их, Диана заметила, что его зубы были на удивление белыми и ровными для человека его возраста, это придавало ему неожиданную привлекательность.

— Добро пожаловать, — голос Эйрика был низким, но мягким, с ноткой искреннего радушия. — Святослав, тебя проводят в твою комнату. Отдохни. А ты, юная леди, позволь моим слугам позаботиться о тебе. Твоя одежда… ее нужно заменить.

Он сделал знак, и двое стражников увели Святослава по широкому коридору, устланному темными деревянными полами. Две женщины, одетые в простые, но опрятные платья, подошли к Диане, неся в руках сверток с новой одеждой. Эйрик, проводив Святослава взглядом, повернулся к Диане. Его глаза скользнули по ее фигуре, отметив прямую осанку, гордый взгляд и силу, скрытую за синяками и ссадинами.

— Ты держишься с достоинством, несмотря на все, — заметил он, и в его голосе чувствовалась искренняя заинтересованность. — Это редкость. Отдыхай, мы еще поговорим.

Женщины, стоявшие рядом, увели Диану в предназначенные для нее покои.

***

Поздний осенний вечер опустился на Кривой Лог, укрыв город холодным покрывалом. Туман сгустился, и свет факелов казался размытым, словно город утопал в серой дымке. Святослав, вымывшись и переодевшись в чистую льняную рубаху и темные штаны, ждал в своей комнате. Помещение было скромным, но уютным: деревянная кровать с шерстяным одеялом, небольшой стол, на котором стояла глиняная кружка с водой, и окно, выходившее на площадь. Сквозь щели в ставнях проникал холодный воздух, и Святослав невольно думал о Диане. Ее глаза, полные ужаса, когда он спас ее от насильников, не выходили у него из головы. Он знал: она сильнее, чем кажется, но все равно беспокоился за нее.

Вскоре пришли слуги, и он последовал за ними в столовую. Одновременно с ним по коридору вели Диану. Святослав невольно замер, увидев ее. Простое серое платье облегало ее стройную фигуру, подчеркивая изящные линии. Ее шелковистые черные волосы, еще влажные после купания, мягкими волнами спадали на плечи, отражая свет факелов. Синяки на ее лице и шее проступили еще сильнее, словно напоминая о тех ужасах, которые она пережила днем, и в теплом вечернем свете она казалась еще красивее, чем прежде. Святослав поймал себя на мысли, что любуется ею, и быстро отвел взгляд, чтобы не выдать своих чувств.

Столовая была небольшой и теплой. Длинный стол из темного дуба был накрыт скромно, но с достоинством: жареное мясо, приправленное травами, свежий хлеб с хрустящей коркой, кувшины с элем и вином, а также миска с печёными яблоками, чей аромат смешивался с запахом дров, тлевших в камине. Эйрик уже ждал их, сидя во главе стола. Он жестом пригласил гостей сесть, и его взгляд, как всегда, был внимательным, но доброжелательным.

— Святослав, — начал он, поднимая кубок с вином, — прими мою благодарность. Ты пресек беззаконие в моем городе, и это не останется незамеченным. Кривой Лог ценит тех, кто стоит за порядок.

Святослав кивнул, принимая слова, но его взгляд скользнул к Диане. Она сидела напротив, внимательно слушая, но ее лицо оставалось непроницаемым, словно она старалась скрыть свои мысли.

— А ты, Диана, — Эйрик повернулся к ней, — расскажи о себе. Откуда ты? Куда держишь путь?

Диана помедлила, подбирая слова. Ее голос был спокойным, но в нем чувствовалась осторожность.

— Я издалека, — ответила она, глядя Эйрику в глаза. — Моя семья… они купцы. Я решила проехаться, но заблудилась, а потом попала в Кривой Лог. Ничего особенного.

Эйрик прищурился, и в его взгляде мелькнула искра недоверия. Его ум, острый, как лезвие, сразу уловил ложь в ее рассказе, но он решил не давить. Вместо этого он откинулся на спинку стула, задумчиво постукивая пальцами по кубку.

— Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете, — продолжил он. — Кривому Логу нужны такие воины, как ты, Святослав. Наши земли уязвимы. Король Эрденвальда, Хротгар, не дает нам покоя. Его отряды совершают набеги на близлежащие деревни, и с каждым разом они становятся все наглее. Я отправлял гонцов в Вальдхейм, к королю Всеволоду, с просьбами о помощи, но ответа нет.

Диана, слушая Эйрика, нахмурилась. Она знала: ни один гонец из Кривого Лога не добрался до Вальдхейма. Скорее всего, в этом был виноват Совикус, советник короля, чья тень давно нависла над Альгардом. Его интриги, словно паутина, опутывали королевство, и Диана чувствовала, что ее собственная тайна может быть раскрыта, если она не будет осторожна. Ее легенда — дочь купца, заблудившаяся в пути — слишком проста. «О, Люминор, как же глупо это прозвучало», — подумала она, стиснув зубы. Нужно придумать что-то убедительнее, и поскорее. Но она промолчала, лишь крепче сжала кубок в руках, чувствуя, как холод металла леденит пальцы.

— Прошу прощения, — Диана подняла взгляд, ее голос был вежливым, но твердым. — Могу ли я уйти? Я благодарна за гостеприимство, но мне нужно продолжить путь.

Эйрик покачал головой, его тон оставался спокойным, но он не терпел возражений.

— Дороги сейчас опасны, — сказал он. — Разбойники повсюду, особенно с наступлением осени, когда путники становятся редкостью. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Я могу за себя постоять, — возразила Диана.

— Всё, разговор окончен, — отрезал Эйрик, его голос стал жестче. — Святослав — свидетель, как ты «постояла» за себя в таверне. Если бы он не оказался рядом, страшно представить, что могло с тобой произойти. Останьтесь на несколько дней, пока мы не разберемся с угрозами. Вы не пленники, но я настаиваю.

Святослав и Диана переглянулись. Их взгляды встретились всего на мгновение, но этого хватило, чтобы понять друг друга без слов. Они знали: оставаться нельзя. Эйрик, несмотря на свое радушие, был слишком проницателен, и его интерес к Диане настораживал.

***

После ужина стражники проводили их обратно по комнатам. Коридоры резиденции были темными, освещенными лишь редкими факелами, чей свет отражался от полированных деревянных панелей. Холод осенней ночи проникал сквозь щели, и Святослав чувствовал, как мороз пробирает до костей. Когда стража на мгновение отвлеклась, он наклонился к Диане и тихо шепнул:

— Сегодня ночью. Уходим.

Она кивнула, нужно будет бежать, пока не стало слишком поздно. Они разошлись по комнатам, но оба знали, что время на исходе.

Святослав лежал на кровати и смотрел в потолок, мысленно прокручивая план побега. Он не сомневался: стража будет бдительна, но осенний туман и темнота могут стать их союзниками.

Тем временем в своем кабинете городской глава Эйрик сидел за столом, освещенным единственной свечой. Пламя дрожало, отбрасывая длинные тени на стены, увешанные картами и гербами. Перед ним лежал лист пергамента, на котором он торопливо написал несколько строк. Его рука двигалась уверенно, но в глазах читалась тревога. Он свернул письмо, привязал его к лапке почтового голубя и подошел к окну. Холодный осенний ветер ворвался в комнату, едва он распахнул ставни. Голубь взмыл в ночное небо, унося с собой послание, адресованное Вальдхейму: «Появилась девушка, похожая на дочь короля».

Птица исчезла в тумане, а Эйрик остался стоять у окна, глядя в темноту. Его ум, привыкший взвешивать каждое решение, подсказывал, что этот шаг может изменить судьбу Кривого Лога — и не только его.