Король повернулся к вошедшей Ардолинн, его лицо озарила улыбка.

— Моя дорогая спутница вернулась, — произнёс он, голос его был тёплый, почти ласковый. — Как путешествие? Пошло на пользу? Ты выглядишь собраннее, и печали на лице нет.

Её глаза видели улыбку, заботу. Но аура короля пылала блёклым оранжево-жёлтым раздражением. Правду о его чувствах можно было узнать лишь одним способом. Ардолинн впилась взглядом в глаза короля — и услышала его подлинные мысли.

— Зачем она так рано вернулась, совершенно не вовремя, надо поскорее от неё избавиться. Скоро обещала зайти Алария.

Алария? Малолетняя эльфийка из третьего дома? Король предпочитает развлекаться с другими… Фалинара оказалась права?

Вслух же Ардолинн ответила спокойно:

— Всё было замечательно, Ваше Величество. Я, как вы и советовали, направилась к Сердцу Вод, провела много дней в одиночестве и раздумьях. Вы оказались правы — морской воздух и впрямь полезен для избавления от горьких мыслей.

Дальнейшие слова и мысли короля вмиг заставили Ардолинн забыть об изменах, любви и прочих мелочах. Цвет его ауры сменился на стальной, циничный серый, хотя с лица так и не сходила любезная улыбка.

— Рад, что ты прислушалась к моим советам. Воздух и созерцание величия воды и впрямь творят чудеса. С твоим возвращением я вижу — Свет Эльдории вернулся во дворец. Не желаешь ли отдохнуть после дальней дороги? — Всё это он произносил вслух, но Ардолинн уже ловила поток его мыслей, повергавший её в ужас.

— Я и не думал, что девчонка так ловко врёт — даже не покраснела. Докладывали, что она едет к морю, но потом пропала. Хитрая. К тёмным эльфам, надеюсь, как я и планировал.

— Сирифай должен поступить правильно. Тролли отправятся в Дувартис, начав конфликт с гномами и ослабив подгорный народ. Орки нам благодарны, а у тёмных эльфов займут поля и начнут охотиться в их лесу. А хоббитами прикроем Эльдорию от орков. На всякий случай. Хоть бы девчонка убедила Сирифая. План гениальный.

Ардолинн сдержанно вздрогнула, ощущая холодную волну ужаса от его цинизма. Благородный эльфийский король Эльрион, призванный помогать и наставлять низшие расы, так легко обрекал их на гибель. Неужели её визит к тёмным эльфам был всего лишь частью его игры? Эта мысль пронзила её, как острие клинка.

Эльрион умело играл на её идеалах, намеренно подбрасывая всё новые, всё более жестокие подробности — лишь бы подтолкнуть её к шагу. К шагу, который она представляла, как спасение чужих жизней. Тогда как король жаждал лишь масштабных конфликтов и ослабления соседних королевств.

Пауза затягивалась. Король ждал ответа на свой вопрос, но тот вылетел у Ардолинн из головы. Она тихо выдохнула и аккуратно переспросила:

— Простите, Ваше Величество, я не расслышала ваш вопрос.

— Я спрашиваю, дорогая, не хочешь ли отдохнуть после дальней дороги, — повторил он, и в его улыбке скользнула едва заметная напряжённость.

— Благодарю, но я уже отдохнула и теперь горю желанием служить своему повелителю. — Она сделала шаг ближе, удерживая взгляд на его лице. — Как продвигаются дела в Тагбабаре? Удалось ли договориться с главой лесной стражи Второго Дома? И что мой господин решил насчёт нового главы Первого Дома?

Она должна была узнать всё, что можно — чтобы помешать. Его мысли расскажут правду, а она попытается изменить будущее своей страны.

Цвет ауры Эльриона сменился на тусклый фиолетово-серый — цвет подозрения. Внутренний голос хлестнул:

— Зачем ей это? Я и так делился планами… но они вызывали у неё отвращение. Сирифай подговорил её выведать побольше? Хотят сорвать всё!

— Глава Первого Дома? — продолжал думать король, а его пальцы бессознательно стучали по столу. — В нём живут одни идеалисты, неспособные принять мои методы. Его следует уничтожить, ни один не согласился стать лояльным короне. Так же, как и второй, следует очистить и тогда сильных врагов не останется.

Эльрион, что то говорил вслух, но Ардолинн уже не слушала его слова — в них не было ничего, кроме лжи. Выспрашивать дальше стало опасно: король и так насторожился.

— Когда она уже уйдёт? Алария вот-вот придёт.

Мысли Эльриона снова унеслись к низменному, увлекая за собой и Ардолинн. Помимо достоинства главной эльфийки Эльдории, была задета её женская гордость. Король не просто растоптал идеалы — он растоптал и её любовь, предпочтя другую. И от этой горечи эльфийка совершила ошибку.

— Мой король, — голос её прозвучал неестественно и отстранённо, — мне требуется новая служанка. Нынешняя постарела и стала нерасторопна. Я возьму молодую эльфийку Аларию из Третьего Дома. Возможно, вы знаете её? Я пошлю за ней гонца.

Лицо Эльриона вспыхнуло. Аура на миг стала огненно-алой, почти чёрной от ярости, но тут же побледнела до молочно-серого испуга.

— Как она смеет даже думать забрать мою Аларию! Только с ней я расслабляюсь душой и телом … Или она знает про нас? Но откуда? Королю нельзя иметь связи с эльфийками своего дома. Это запрещено. Если узнают — лишусь всего.

Он пристально вгляделся в лицо Ардолинн и, не обладая даром чтения мыслей, всё понял. Она знает.

— Пришла пора поменять Свет Эльдории, - жёстко подумал Эльрион. — Тем более сейчас, когда Первый дом ослаблен и почти разрушен. Этот союз мне больше не выгоден. Проследить, чтобы ни с кем не общалась. Приставить стражу.

Ардолинн, осознав, что выдала себя, заговорила сбивчиво и поспешно:

— Нет, не Алария… Её зовут Элария, из Четвёртого дома. Мне её рекомендовали, я уже говорила с ней. Прошу прощения, память на имена у меня очень плохая.

— Или не знает?..

Она пыталась унять предательски колотящееся сердце, ожидая ответа. Король вновь расплылся в дежурной улыбке, а аура его стала светло-голубой, с лёгким оттенком мятного облегчения. Ардолинн тихо выдохнула.

— Конечно, дорогая, ты можешь взять любую служанку, какую пожелаешь. — Он мягко, но твёрдо указал на дверь. — А теперь оставь меня одного, мне нужно поработать.

Эльфийка низко поклонилась и на всё ещё ватных ногах покинула зал.

Отойдя от дверей, она замерла в тени колоннады, решив дождаться Аларию. Просто посмотреть ей в глаза. Что король нашёл в этой девочке такого, чего не было в ней? Или он и правда взял Ардолинн лишь ради укрепления власти? Думать об этом было невыносимо.

Король не зря торопился выпроводить её: не прошло и пяти минут, как в коридор впорхнула юная эльфийка. Она шла легко, грациозно, слегка подпрыгивая на ходу. От неё исходил яркий, рубиново-красный цвет любви.

Заметив Ардолинн, Алария замедлила шаг. Цвет её ауры изменился, стал более сложным тёмно-пурпурный с вкраплениями ядовито-зелёного злорадства. Мысль прозвучала ещё ядовитее:

— Когда же король, наконец, вышвырнет эту? Он никогда её не любил. Только меня.

Она озорно подмигнула застывшей Ардолинн, и обрывки мыслей, долетевшие до сознания, ранили ещё сильнее:

— Эльрион смеётся над её верой в Фолиандреля… Обещал взять меня в жёны, когда разберётся с непокорными и отменит старые дурацкие законы. Король всегда говорит, я озаряю дворец куда ярче.

Ардолинн почувствовала на губе кровь, лишь когда та уже начала невыносимо ныть. Она прокусила её почти насквозь. Глаза застилали слёзы обиды и унижения, но внутри разгоралось пламя гнева и жажды справедливости.

Эльфийка не знала, что ранило сильнее: интриги или интрижка. И то, и другое било по самому больному. Если жестокий план короля разрушал веру в учение Фолиандреля и истинный путь эльфов, то его связь с Аларией — и её вызывающий взгляд — ранили Ардолинн как женщину, растоптав чувства и любовь.

Долго она сидела в своих покоях, представляя, чем сейчас заняты сейчас король и его юная фаворитка. Возникающие картины жгли изнутри.

Душа и сердце требовали мести — разрушить планы Эльриона. Но сил у неё не было: она не умела воевать. А годы, проведённые спутницей короля, не оставили рядом никаких союзников. У неё не было ни друзей, ни близких.

Может, главы Высших домов смогут оказать сопротивление? Иллиан поможет с ними связаться. Бояться было уже поздно: если Эльрион что-то заподозрил, от неё избавятся в любом случае.

Выход из дворца находился рядом с её покоями, но Ардолинн выбрала дальний путь — мимо королевских апартаментов. Проходя мимо, она не сбавила шаг, но до неё всё равно донеслись громкий, довольный смех Эльриона и игривое, ласковое урчание Аларии. От этого стало лишь больнее — но шаги решительнее.

Быстро дойдя до Первого Высокого дома, она в нерешительности застыла у порога. Входить или нет? О её визите тут же доложат королю. Но о возможных будущих встречах с главами домов ему сообщат ещё быстрее — а здесь, возможно, она сможет найти хоть какое-то убежище. Сделав глубокий вдох, она вошла.

Поток воспоминаний обрушился на неё с первым же шагом под знакомые своды. Всё здесь было знакомо — и в то же время чуждо. Она помнила этот дом иным — или это прошлое уже стёрлось за долгие годы?

В этой комнате она пряталась в детстве. Здесь рыдала, узнав, что родители пропали без вести. А в том зале радовалась, когда король выбрал её из всех эльфиек, пообещав стать ей опорой и спутником.

Но все эти мечты разбились о холодный прагматизм Эльриона. Он делал лишь то, что помогало удержаться на троне. Их союз был лишь частью расчёта. А она выдумала себе глубокую и чистую любовь.

Чем больше Ардолинн анализировала их отношения, тем сильнее корила себя за слепоту. Любовь застила глаза, и самые очевидные вещи она не замечала или списывала на сан возлюбленного. Король редко поддерживал её, никогда не утешал, не говорил о чувствах. Зато к себе требовал постоянного внимания и ласки.

Какая же я дура, — разозлилась сама на себя эльфийка, сжимая кулаки.

Ардолинн думала, что просто блуждает по дому, но ноги сами вынесли её к покоям Иллиана. Задержавшись у двери, она сжала кулаки, затем подняла дрожащую руку и постучала тихо, почти неслышно.

Дверь отворилась мгновенно, будто её уже ждали. На пороге стоял лекарь — в тех же белоснежных одеждах, с лёгкой усталостью в уголках глаз, но взгляд его был ясным и внимательным.

— Ардолинн? — его брови чуть приподнялись. — Ты так быстро придумала название для моего эликсира? Говори же скорее!

Но затем он заметил её опущенные плечи, пустой, ушедший в себя взгляд — и голос его смягчился, стал тише и глубже. Мягко, но настойчиво Иллиан взял её за локоть и ввёл в комнату, притворив дверь. Другим не нужно было видеть её сломленной.

Не говоря ни слова, он просто обнял её — крепко, по-дружески, но без жалости, одной рукой прижимая к себе, а другой гладя по волосам. Ардолинн задышала прерывисто, сдавленно, а потом разрыдалась — тихо, но так, что слёзы текли ручьями, пропитывая ткань его одежды. Вся накопившаяся боль, горечь и предательство вырывались наружу. Она вжалась в его плечо, ища опоры, которой так долго не было.

Сколько они так простояли — она не знала. Но когда рыдания наконец стихли, и она отстранилась, плечо Иллиана было мокрым насквозь.

— Садись, — тихо сказал он и пододвинул к ней кресло, сплетённое из гибких ветвей молодого эвкалипта. — Принесу успокаивающий эликсир. Ты голодна?

Отчаяние постепенно отступало, уступая место чему-то простому и телесному — голоду. Ардолинн молча кивнула, всё ещё не доверяя своему голосу.

Иллиан скрылся за резной дверью, оставив её одну. Комната была наполнена запахами — сушёных трав, лесных ягод, горьковатый аромат свежих зелий. Ардолинн провела ладонью по подлокотнику: дерево было тёплым, почти живым, и ветви слегка сжимались в ответ на прикосновение.

Вскоре Иллиан вернулся, неся круглый поднос из белого дерева. На нём стояла глубокая чаша с золотистым супом, тарелка с хрустящими лепёшками, усыпанными семенами, фруктовый салат с орехами и кувшин с напитком, прозрачным, как утренняя роса.

— Не смог выбрать что-то одно, — усмехнулся Иллиан, ставя поднос на низкий столик между ними. — Это суп из солнечных тыкв — хоббиты их выращивают. Покупаю постоянно. А это…

Он отломил кусочек лепёшки, и воздух наполнился ароматом базилика и свежеиспечённого хлеба.

— Выпечка по специальному рецепту. Говорят, придаёт сил и бодрости. Не знаю, насколько это правда, — он мягко улыбнулся, — но он вкусный и хорошо утоляет голод.

Ардолинн почти жадно взяла лепёшку. Та буквально таяла во рту, оставляя после себя лёгкое травяное послевкусие. Суп оказался лёгким, почти воздушным, и с каждым глотком по телу разливалось тепло — будто она глотала маленькие кусочки солнца.

Иллиан налил ей из кувшина в высокий прозрачный бокал.

— Эликсир от всех тревог и забот. Он…

Не дожидаясь, пока он договорит, Ардолинн сделала глоток — и замерла. На вкус это было холодно, свежо, с лёгкой сладостью и ярким фруктовым ароматом, который будил забытые воспоминания.

— Но это же вино. Я знаю этот вкус. Это…

— Да, — тихо сказал Иллиан, наблюдая, как к ней возвращается живость взгляда. — Это “Звезда Эльдории”. Лучшее вино Светлого Леса. Иногда вино — лучшее лекарство. Моим зельям до него далеко.

Она опустила глаза, но углы губ дрогнули, выдавая слабую, почти невидимую улыбку.

— Спасибо, — прошептала Ардолинн, и это было не только за еду.

Иллиан откинулся в кресле, задумчиво наблюдая за игрой света на ветвях за окном. Когда эльфийка закончила трапезу, он повернулся к ней, и его взгляд стал серьёзным, почти суровым.

— Так что привело тебя сюда, Ардолинн? Что заставило нарушить все правила? Ты же знаешь, Эльрион так просто это не оставит.

Объятия и еда успокоили её. Теперь она дышала ровнее, а мысли выстроились в чёткую, пусть и горькую, цепь. Вначале эльфийка бесшумно закрыла окно, затем, понизив голос до шёпота, поведала Иллиану всё — о кровавых планах короля, о своём беге в Слышащий Лес, о юной любовнице Эльриона, о своём отчаянии и страхе. Страхе быть изгнанной, как Лихлас… или убитой.

Лишь об одном она умолчала — о даре читать мысли. Как сказать о таком? Да и стыдно было признаться, что заглядывала и в его, Иллиана, разум.

С каждым её словом лицо лекаря хмурилось всё сильнее. К концу рассказа на его обычно спокойных чертах застыла тень гнева, так несвойственного его изысканным чертам. Ардолинн не удержалась и бросила взгляд на его ауру — насыщенную красно-оранжевую, с алыми всполохами. Его мысли, как и до этого, не расходились с выражением лица. Это успокаивало.

Эльф размышлял долго, слишком долго. Его тонкие пальцы бессознательно комкали складки одежды, а взгляд, обычно такой пронзительный, был упрямо устремлён в пол. Ардолинн могла бы попытаться поймать его глаза, прочесть мысли… Но не стала. Она ждала.

В груди, рядом с едва затянувшейся раной от слёз, теплилось что-то хрупкое и наивное — надежда. Что вот сейчас он поднимет голову, скажет одно-единственное слово, и все её беды разрешатся.

Где-то за окном с резким криком сорвалась с ветки птица. Ардолинн вздрогнула — но Иллиан всё так же молчал.

Наконец он заговорил, и слова его падали тяжело, словно камни в глухой колодец:

— Значит, король избавляется от всех неугодных глав Высоких домов и попутно сеет смуту среди соседей. Первый дом никогда не поддержит отказ от учения предков… вот он и решил нас устранить. Его советник искал преемника Лихласу. Но в Первом доме нет предателей. Никто не согласился.

Последнюю фразу он произнёс с гордостью, но следом голос его стал ещё суше, жёстче:

— Высокие дома слишком разобщены. Даже если собрать четыре дома, как Лихлас, этого мало, чтобы скинуть короля. Нужно как минимум шесть или семь. Только численный перевес охладит пыл Эльриона и его сторонников. Никто не хочет междоусобицы — она будет стоить слишком дорого.

Он резко рубанул воздух ладонью и закончил, пристально глядя на Ардолинн:

— Тебе нельзя нигде появляться. Это смертельно опасно. Я сам поговорю с главами домов. Оставайся здесь.

Не дав ей вставить и слова, Иллиан стремительно вышел, прихватив со стола несколько старых свитков.

Ардолинн осталась одна.

Тишина в комнате внезапно стала давящей, почти звенящей. Пальцы сами потянулись к бокалу, где золотистым светом мерцала "Звезда Эльдории". Она опрокинула его одним движением — сладкий нектар обжёг горло, разливаясь по телу тёплыми, обманчиво успокаивающими волнами.

На мгновение она ощутила во рту сладковатый привкус надежды. Слабой, но живой. Может, Иллиану удастся убедить других? Может, ещё не всё потеряно?

Но следом накатило другое — острое, колючее. Она сжала бокал так, что хрусталь жалобно зазвенел.

А если не сумеет?

Король не просто так затеял эту игру. И его советник — не глупец. А Иллиан… он лекарь. Не политик. В тонкой интриге против трона у него нет шансов.

А она сидит здесь, как перепуганный ребёнок, прячась за чужой спиной.

Ардолинн резко встала, отодвинув кресло с таким шумом, что оно грохнулось о пол.

Нет. Так не пойдёт

Она не была беспомощной. Не была. Даже если весь мир считал иначе.