Погибших сложили у дальней стены. Семь душ навсегда остались в Шахте.
Старатели праздновали победу. Достали несколько кувшинов дрянного вина – всё, что уцелело – и расползлись по лобному месту, что гордо называли «площадью». Радовались, как могли. Шутили и смеялись, некоторые рыдали в сторонке.
– Да, уже. Всё написал. К утру будет ответ, уверен.
– Хватит ругаться. Мы же отбились.
– Окс, а что нам ждать теперь? Ты Старший, ты скажи!
Он встал во весь немалый рост, и остальные притихли. Кто-то даже отполз в сторонку, чтобы лучше видеть. Окс обвёл всех взглядом и заговорил:
– Как бы ни было темно под горой, мы помним о солнце. Вал, Энс и другие… Навсегда останутся с нами.
Многие взглянули в сторону погибших, и тишина сдавила сердца живых.
– Кто это был? – продолжил Старший. – Мастеровые. Каменщики. Маслобои. Мясники. Коробейники. Кожевники. Простые люди. И солнце видят каждый день. Мы с вами живём во тьме. Работаем и спим во тьме. Мы сильнее!
Старатели внимали, но и бутылка с пойлом шла из рук в руки. Хорошее зелье – и пить, и раны прижигать.
Теперь, когда всё закончилось, Арк тяжело дышал и прятал дрожащие руки. Он будто сдулся, стал меньше и прятался за спинами товарищей. Страх не отпускал, и юноша, чтобы прогнать его прочь, прислушался к голосам сидящих перед ним.
– А что слушать? Нам не слова нужны, а дела, ну.
– Нет вечности для гор. Сам тогда. Давай, говори дело, раз умный такой!
– Уверен, эти больше не сунутся, – продолжал Окс. – Они хотели увидеть, кто мы. Насмотрелись до слёз. Хотели пощупать камень, из которого мы сделаны. Пощупали так, что руки в кровь.
– Старшой, – встал вдруг один старатель. Нестарый, жилистый, шишковатая макушка поблёскивала в свете фонарей. – Старшой.
Все замолчали. Рослый Окс взглянул товарищу в глаза. Тот уставился в пол, сжал кулаки.
– Окс, – всё же заговорил он. – Ты хорошо говоришь. Сильные слова, ну. И работаешь с нами вместе. Крепкие руки. Но что делать-то, Окс, ну? Все знают, в городе слухи ползут от стены к стене. Мол, под Тривратом сама Бездна открылась. И чудища засели, ну. Эти ж вернутся, – он неопределенно махнул рукой.
– Эти не вернутся. Малыш Арк им показал, насколько крепки у нас кости. А другие… Ты что-то предлагаешь, Имп? Говори.
Названный Импом глубоко вдохнул.
– Надо делать. Ставить, ну, охрану. Наверху. Запирать вход в Муравейник. Иначе, борго… Он, Он же обещал, ну! Потребовать у Хозяина…
– Хозяин знает, Имп. Крысу-почтаря я послал. Уверен, Он уже знает. Нам надо верить Ему. Это всё, что прошу.
– Но как же те, кто обитает в городе? – спросили из толпы. – У нас дети в городе…
– Слушайте! – обратился Старший ко всем, повысив голос. – Луна видна даже днём. Хорошо, что у вас есть дом. Но большинство живут прямо здесь, в Муравейнике. Я, Арк, Али и многие-многие. Поверьте. Не мне – Хозяину. Он платит, он помогает. Он защитит.
– А как нам по улицам ходить, Окс? Пока что, слава горе, не дёргают. Тут все вместе отобьёмся. Но там?
Все посмотрели вверх, упёрлись в свод большого зала, над которым сотни и сотни людей ходили каждый день. Они там просыпались, пили-ели, работали, играли. Жили.
– Там, – указал Окс на свод, – такие же люди. Не все злые. И также живут во тьме, как мы. Ну, в полумраке.
Старший улыбнулся, и некоторые старатели вторили ему смешками. Триврат не зря назывался Город-в-горе, ведь солнце было роскошью в их мире.
– Они такие же. Но Хозяин – иной. Я верю. И вы поверьте. Есть секрет. Расскажу, и тогда – вы поверите. Но признаюсь. Слова не твёрдые, сам слышал краем уха.
Они зашикали друг на друга, хотя и до того помалкивали. Имп так и стоял, но уже не отрывал глаз от Старшего. Тот прокашлялся.
– Хозяин повёл дела с Лордами. Есть люди, и им без разницы, кто работает в Шахте. И Он, – Окс поднял палец, – скоро откроет Шахту для всех. Под Палатой Лордов, под их рукой. Никто тогда не посмеет сказать нам и слова! Хоть здесь, хоть наверху!
Старатели сперва замерли, опешили, но миг спустя загомонили наперебой.
– Неужели, прямо так всем расскажет?
– Нет вечности, и тут толстозадые Лорды влезли…
– Эт как же, борго, работать теперь? Половину им отдавать?
Кто-то вскочил, иные заспорили. Сразу дюжина человек полезла к Старшему с вопросами. Имп присосался к пузатой бутыли в стороне. Другие радостно обнимались и смеялись.
Никто не заметил, как давешний герой, малыш Арк, тихонько покинул суету. Он прошёл тенями до стены, постоянно оглядываясь, затем повернул вдоль, чтобы меньше глаз видели, куда направился. Частично его скрывали наспех поднятые и кое-как закреплённые палатки. По пути прихватил фонарь.
Незамеченный, он миновал великие Врата. Они именовались Третьими, были вечно открыты настежь и вели в недра горы. Прямой проход раздавался вширь и через пятьдесят ударов сердца выходил в Гнездо. То была полость-перекрёсток, из неё шло два квершлага, не коридора – так говорили старатели.
Посреди располагалось нечто, похожее на остатки крохотного дозорного пункта с тремя полуразваленными стенами. Это и называлось Гнездом. Его использовали как перевалочное место, где хранили часть инструмента и запасы воды, чтобы не таскать всё из Муравейника в выработку и обратно.
Гнездо пустовало, потому что подземную Шахту не от кого было охранять. До сегодняшнего вечера.
Малыш Арк свернул в правый квершлаг, спустился вниз на один пролёт и вышел в новый горизонт. Первая выработка, где день ото дня старатели добывали руду. Тут и там лежали позабытые инструменты. Высились кучи битого камня, что не успели убрать. Видно, что работали живые. Но задерживаться Арк не стал и двинулся дальше.
В дальнем конце первой выработки зиял проход – вытесанные в скале ступени. Они вели глубже, поворачивали и открывали глазам вторую выработку, нижнюю. Гораздо чище и просторнее, без лишнего мусора.
Они хаотично стояли повсюду, куда доставал неровный свет. Застыли без движения, в полужестах, словно странные кривые деревца. Пожелтевшие кости, гладкие черепа, пустые глазницы. Истинный костяной лес.
Куклы Арка не страшили. Они не были способны двигаться сами без приказа живых. Их словно выставили так ради жуткой красоты, а не работы. Старатели инстинктивно не прикасались к ним, не подходили близко, не работали рядом и не трогали их – кукол – инструмент.
Арк шёл и иногда проводил по костям кончиками пальцев. Одного погладил по гладкому черепу, другому закрыл рот, надавив на челюсть. У третьего аккуратно опустил руки с киркой, которой тот собирался расколоть ближайший валун. Он не знал истоков магии, что заставляла их повиноваться и выполнять команды, но костяки отвечали на движения и повиновались, будто суставы их крепились на шарниры.
Впереди раздался стук. Кость о кость, а точнее – клацанье зубов. На мгновение он замер. Осторожно посмотрел по сторонам. Звук повторился. На долю мгновения его прошиб холодный пот. Отблески фонаря заметались по костям, удлиняя тени и заставляя их плясать.
Вся огромная полость вновь погрузилась в тишину. Арк уверенно пошёл дальше, больше не отвлекаясь на мёртвых. Только его шаги расползались по выработке. В самом конце находился небольшой закуток: край скалы скрывал от чужих глаз маленький мирок, где юноша бывал почти каждую ночь.
Он поднял фонарь и осветил нишу. Два скелета, застывшие в таких позах, будто их неожиданно застали на месте преступления, пусто смотрели на него.
Так продолжалось краткий миг, а затем куклы шевельнулись, двинулись, сделали синхронный шаг к Арку. Он попытался было отступить, но те уже протянули к нему костлявые руки. Хрустнул камешек под пяточной костью одного из мертвецов. Парень успел лишь открыть рот…
Куклы в один момент приблизились и обняли Арка, застыли. Одна похлопала его по плечу. Так они вместе стояли какие-то время, но Арк совсем не боялся. Он тоже обнял их в ответ.
Вскоре один скелет отстранился, клацнул несколько раз челюстью и сделал пару жестов.
«Мы испугались», – перевёл юноша.
«Все побежали. Мы слышали. Борьбу. Драку», – так выразился другой.
– Сейчас расскажу. Давайте сядем.
То была странная беседа, какую вряд ли кто-то из живых мог себе представить. Арк говорил и говорил, махал руками, вскакивал в самые острые моменты. Он показывал, как дрался с погромщиками, как махал цепью. И удивительное дело: мертвецы слушали его. Они послушно сидели на удобных валунах, будто поставленных здесь специально, следили за его жестами, иногда приоткрывали зубастые рты или кивали. Пару раз даже поворачивали головы и смотрели друг на друга, будто переглядывались.
Когда история подошла к концу, и Арк присел рядом, тяжело дыша, один из скелетов застучал челюстью, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.
«Думаешь, это был. Мор?», – понял Арк.
– Мне так показалось. Его волосы… я видел, – задумчиво кивнул он.
Имя человека мертвец «произнёс», стукая зубами и делая паузы. Стук и пауза в разном порядке означали разные буквы. Потому, если приноровиться к принципу и запомнить все сочетания, то можно вполне сносно выражать сложные, длинные или непонятные слова, имена и названия. Например, чтобы «сказать» букву А, скелет делал «тук» зубами один раз, букву О – «тук-тук» дважды и так далее.
Арк всё это знал и понимал без особых проблем. В конце концов, сам и придумал такой способ общения с мёртвыми.
«Мне было страшно. Много звуков. Крики», – сказал второй и сделал намёк на жест, будто так по-человечески хотел обнять себя за плечи.
Арку захотелось обнять друга, успокоить, но он считал себя уже мужчиной, пусть ему и было всего семнадцать лет. А мужчины всегда серьёзны и суровы, не как бабы, и по пустякам не обнимаются. Потому он просто улыбнулся и сказал:
– Не бойся, Кло. Эти явно приходили не за вами. Они нас били да палатки ломали.
Оба друга умерли мужчинами и должны были ими оставаться.
«Я слышал. Их крики. Ваши. Им было больно. Всем было больно». Кло вздрогнул. Совсем как человек.
Парень всё же поддался порыву и положил руку на плечо скелета.
«Нет, малыш Арк, – покачал головой другой скелет и поднялся. Ростом он не уступал Старшему старателей. – Это только начало».
Целое обращение «Малыш Арк» тот выразил привычным жестом: щёпотью коснулся груди и одновременно стукнул «А», не договаривая имя.
– Я тебе не малыш, – по привычке буркнул Арк в ответ. – Я уже мужчина, Эл!
«Что сказал Окс?» – вероятно, Эл не хотел вновь заводить старый спор, потому сменил тему.
– О! Окс сказал, что Хозяин собирается открыть Шахту для всех! Он сделает так, чтобы нас не трогали. Тогда можно будет больше не бояться ходить по городу. Здорово, да?
Кло отвлекся на что-то на стене, отошёл и ковырял пальцем. Эл стоял без движения, молчал. Арк знал, что друг задумался. За годы общения он чувствовал, какое выражение лица могло бы быть сейчас на месте голого черепа, застывшего в вечном оскале.
«Думаю, это плохо. Для нас с ним, – Эл указал на Кло. – Может быть плохо».
– Да ты что?! Хорошо же. Люди в городе перестанут беспокоиться. Никто больше не придёт… бить. И денег будет больше.
Он вскочил, поднял кулак. Рядом с Элом он казался сам себе ребёнком и всё больше злился.
«Подумай. Открытый Муравейник. Больше людей. Придут работать. Мы не сможем прятаться. Долго. Найдут».
Эл следил за ним, поворачивая голову.
– И пусть! Я защищу вас. Да. Буду больше тренироваться. С цепом вон как уже управляюсь! С дубинками ты мне помог…
«С цепью. Цеп – другое», – поправил его скелет.
– Да, с цепью. Ну, ещё меч раздобуду. Хоть какой. Сражаться научусь. А потом денег накоплю. Договор свой выкуплю. Вас выкуплю. И уедем. Втроём, сами. Далеко-далеко.
«Это хорошая мечта, малыш. Но. Они приходили за нами. За всеми. И придут снова».
Арк стал на месте и хмуро взглянул на Эла. Повернулся к Кло:
Тот будто не услышал и пытался сложить из нескольких мелких камешков пирамидку.
«Мёртвые должны быть. В Бездне. Ты знаешь. Живые нас не примут», – закончил Эл.
Теперь замолчал и задумался Арк.
Кло вдруг отвлёкся от камней и поднял голову:
«Хочу увидеть небо. Эл сказал. Оно глубокое. Боюсь в него упасть».
Парень сперва опешил, пытаясь понять смысл фразы, затем звонко рассмеялся.
– Я покажу вам небо. Обещаю.
Эл только покачал головой и ничего не ответил.
