Явится Белый Дракон – пламя изначальной магии,

Чистейший свет, сияющий ярче тысяч солнц,

А мощь превзойдёт любого, кто ходил по земле или парил в небесах.

Но не в одиночестве дано будет ему обрести полноту силы.

Среди земной плоти, среди тех, чья жизнь коротка,

Вспыхнет искра, предназначенная для вечного союза.

Имя его еще не произнесено, кровь его проста,

Но сердце отзовётся на зов света.

Лишь в союзе с этой смертной искрой,

В единстве душ и воль,

Родится сила, не знающая равных,

Способная бросить вызов даже небесным чертогам.

Их деяния сотрясут основы мироздания,

Переписывая судьбу, что казалась неизменной,

Ибо великие дела, что изменят лик Ривалдиса

И превзойдут мечты богов, будут творить они –

Белый Дракон и смертный, единые в своей силе.

Белый дракон? — в глазах Валораза читалось неподдельное изумление. — Кто это ещё такой? Я о таком никогда не слышал. Никто из старейшин не упоминал иных аспектов, кроме тех, что издревле населяют Этаризу. Лишь Ультраза, сама Изначальная, отличалась серо-коричневым окрасом, но её природа была совершенно иной.

Пророчество вызвало в нём не просто недоумение — глухое, рычащее раздражение. Валораз, уже считавший себя венцом силы и средоточием всей мощи этого мира, не мог принять услышанного.

И что за мощь, способная превзойти любого? — продолжал он размышлять, впиваясь когтями в камень под лапами. — Сильнее моей, дарованной самой Ультразой?

Сама идея, что кто-то может сравниться с ним — а тем более, превзойти — была немыслима. Для Валораза, Владыки, которому предначертано править, это звучало прямым вызовом. Он не потерпит появления того, кто способен оспорить его господство и, быть может, свергнуть его с трона.

Но злость быстро сменилась холодным, острым анализом. Ведь не зря он пропадал все эти месяцы в библиотеках, впитывая знания предков.

Зачем тогда это пророчество? Для чего может понадобиться эта невероятная сила Белого Дракона, если Ультраза, а теперь и я сам — воплощение безграничной мощи?

Новая мысль ударила, как вспышка молнии.

Портал.

Что, если врата, разорвавшие ткань мироздания, распахнутся вновь? Кто тогда защитит Ривалдис и Этаризу? Ультраза погибла. Чёрный Аспект уничтожен. А Изначальные Враги — Черепаха и Телепат — наверняка выжили в том хаосе. Мир оказался уязвим, как никогда.

Осознание абсолютной незащищённости перед будущими опасностями обернулось невыносимой, жгучей болью, что сдавила грудь Валораза. Если бы чёрным драконам были ведомы слёзы, он бы зарыдал.

А потом нахлынули другие образы.

Мрачные и печальные. Его род… Братья и сёстры, павшие в битве, всё ещё лежали непогребёнными на чужих землях. Он тянул слишком долго. Они заслуживали покоя — заслуживали вернуться на священную землю предков - Этаризу.

В тот же миг, словно сбросив невидимые оковы, Валораз принял решение. Медлить больше нельзя.

Он должен вернуть их.

Расправив могучие чёрные крылья, он метнулся в небо — к полям недавнего кошмара.

***

Валораз рассекал воздух могучими крыльями, пока не приблизился настолько, что различил очертания полей, где произошло грандиозное сражение.

Поля… Когда-то зелёные равнины теперь был смердящей могилой. Воздух гудел тяжёлой, удушающей вонью — смесью тления, засохшей крови и горечи утраты. Этот запах въедался в лёгкие, обжигал изнутри. Даже камни, казалось, пропитались смертью. Кругом царила гнетущая тишина, которую разрывало лишь карканье стервятников да протяжный вой ветра — будто сама стихия оплакивала павших.

Повсюду валялись перемешанные трупы: дракозиды, никсы, виверны, орки… И среди них — тела драконов: синих, зелёных, красных и последних в мире золотых. Их чешуя тускло поблёскивала под серым небом, глаза, когда-то полные ярости и жизни, теперь остекленели, уставившись в пустоту. Одни были разорваны в клочья, другие обуглены до неузнаваемости. Каждый мёртвый дракон был для Валораза не просто сородичем — частью его самого.

Но тех, ради кого он прилетел, здесь не было. Ни одного чёрного дракона.

В замешательстве он кружил над полем, заходя снова и снова, вглядываясь в каждую складку местности, в каждую тень. Десять раз, сто, тысячу… Напрасны были все попытки. Ни одного тела его аспекта.

И тогда он осознал нечто ещё. С поля боя пропали не только чёрные — не было и следов черепах. Ни одной. Он отчётливо помнил, как многие из этих тварей отступали к порталу, как сам сразил нескольких, зачищая поле. Теперь же их не было и в помине.

Мысли метались, сталкиваясь, как буревестники в шторм. Кто посмел тронуть тела его сородичей? Зачем? Как вообще возможно, чтобы они исчезли? Почему он сам не пришёл раньше? Почему не похоронил их сразу, с честью? Кто мог посягнуть на последнее, что осталось от владык Ривалдиса?

Кто-то осквернил их тела.

И он этого не простит.

Боль распирала его изнутри, гнев сжимал сердце тугой петлёй — и, не в силах сдержаться, Валораз с рёвом изверг из пасти поток чёрного пламени, пронизанного алыми молниями. Огонь пожирал тела, плавил доспехи, обращал в пепел всё, до чего мог дотянуться. Не оставляя после себя ни следа.

В слепой ярости он носился над полем, охватывая пламенем огромные участки, не задерживаясь ни на мгновение. Он потерял себя, растворился в безумном порыве уничтожения. Смысл исчез — остались только сила, огонь и всепоглощающее разрушение.

Он сжигал всё подряд, не разбирая, где павший враг, а где сородич. Не думая. Не жалея. Даже не глядя.

Когда тела исчезли под огнём, он направил пламя на кусты, деревья, валуны — на саму землю, что хранила память о битве. Он кружил в небе с бешеной скоростью, выжигая всё новые и новые участки, будто пытался стереть с лица мира само это место.

Его не волновало ничего, кроме собственного рёва и шипения огня. Он был слеп к происходящему, глух к треску горящего леса и вою ветра. Всё его существо свелось к ненависти, жгучей боли и отчаянию.

Но если бы Валораз хотя бы на миг вынырнул из своего безумного порыва разрушения, если бы повернул голову и всмотрелся в окружающий мир — то увидел бы нечто поистине странное.

В нескольких шагах от очередного всплеска пламени, у подножия древнего, полуобгоревшего дерева, внезапно появилась фигура. Просто появилась. Без вспышки, без звука — как будто всегда была здесь, просто пряталась от глаз.

Огненная струя прошла в считанных сантиметрах, опалив край бордового плаща. Фигура вздрогнула, с коротким вскриком отпрянула в сторону, торопливо сбивая пламя. Ткань трещала, дымясь, казалось, ещё мгновение — и незнакомец исчезнет в огне. Но он справился. Сбил пламя, оторвал обугленный край и выпрямился.

Его лицо скрывала глубокая тень капюшона, но от всей фигуры веяло скрытой силой и ледяной сосредоточенностью. Он стоял неподвижно, наблюдая за безумствующим в небе драконом.

Если бы Валораз обернулся в этот миг, если бы его разум хоть на мгновение оторвался от всепоглощающей ненависти — он увидел бы невозможное.

На поле, буквально на том месте, где секунду назад не было ничего, возникли тела. Все тела чёрных драконов. Обугленные, сломанные, величественные даже в смерти. И разбросанные рядом — грузные туши вражеских черепах, рухнувшие, как опрокинутые холмы. Они лежали, как полагается павшим — тяжело, гордо, молча.

Фигура проворно нагнулась, подняла что-то с земли, затем, собравшись, вытянула вперёд руку.

В её ладони лежала массивная чаша, выточенная из цельного алмаза — идеально гладкая и прозрачная. По её граням пробегали разноцветные всполохи, складываясь в калейдоскоп картин.

Незнакомец прошептал слова на древнем языке; его шёпот сливался с треском горящих деревьев и шорохом ветра.

Мир вокруг вздрогнул.

В следующее мгновение тела исчезли. Пропала и сама фигура.

Поле вновь опустело. Всё, что осталось — это едкий запах гари и безумный, неутолимый огонь Валораза, уже тающий вдали. Дракон улетал обратно на Этаризу — не оглядываясь, унося с собой неистовство, пепел и пустоту.

***

В голове Валораза не утихали вопросы — они множились, роились, разъедая изнутри. Кто? Зачем? Как? И главное — куда исчезли тела павших драконов и черепах? У кого в этом мире хватит на это сил, возможностей… или наглости?

Ответов не было. Лишь тихий, унизительный гул незнания.

И вдруг Валораз с неприятной ясностью осознал: он катастрофически мало знает о Ривалдисе. О мире, который должен был защищать и над которым теперь был поставлен владыкой. Это надо было исправить. Срочно. Учиться. Понимать. Проникать в самую суть вещей. Но как?

Спрашивать у глав других аспектов казалось ему невозможным — почти оскорбительным унижением. Он — Валораз. Опора, сила, воплощённая мощь Этаризы. Показать свою слабость, незнание, пусть даже в таком, на первый взгляд, незначительном вопросе — непозволительно. Нет. Он не мог этого допустить. Не перед ними.

А что, если те, кто забрали тела, — не из нашего мира? — внезапная, леденящая мысль пронзила его сознание. Ведь не все захватчики погибли. Портал закрылся слишком быстро. Не все из них были в той армии, которую мы уничтожили. Некоторые могли остаться…

В нём зародилось беспокойство — едва уловимое, ещё неоформленное, но пугающее. Мысль пока не обрела чётких очертаний, но Валораз чувствовал: он на правильном пути.

— У почти каждой расы этого мира был свой Изначальный… — начал он вслух, будто проверяя нить размышлений. — У нас — праматерь Ультраза. У орков — Торак. У эльфов — Фолиандрель. У гномов — Ардатри. У кентавров — Фенгарат. Тёмные эльфы откололись от светлых, у них нет своего Изначального. Гоблины… они и вовсе будто обмельчавшие орки, о прародителе их никто никогда и не упоминал. Люди — слишком молоды, малочисленны и разобщены, вряд ли им был положен свой прародитель. Тролли?..

Валораз задумался, припоминая обрывки древних упоминаний.

— В кристаллах памяти было имя… Тагрун. Высшая сила троллей. Но вряд ли он их Изначальный… Надо изучить подробнее.

Он хмуро уставился в пространство, бормоча:

— Неясно, есть ли ещё Изначальные в этом мире…

В глубине его глаз на миг мелькнула тень — не сомнения, а чистого, мимолётного страха. Неоформленного, но пугающе реального. Валораз тут же подавил это чувство, сжав челюсти.

А были ли Изначальные у никсов, дракозидов, виверн? — продолжал он мысленно. — Пали ли они, или вообще не сражались с нами?

Он ясно помнил Изначальную Черепаху — её необычайно прочный панцирь не смогла пробить даже сама Ультраза, хоть и заставила отступить её к порталу. Но помнил и её детей, сотнями лежавших на поле.

Что-то всё равно не давало покоя.

А если был Изначальный Хаосраптор?.. Где же его род? Не мог он быть единственным. Не остались ли другие в нашем мире?.. — как змея, заползла догадка. — Если да, то они, скорее всего, обладают теми же гипнотическими способностями. И кто знает, сколько бед ещё принесут…

Нет, эту мысль нельзя считать безумной и просто так отбросить. Это уже не просто догадка — это угроза, к которой нельзя быть равнодушным.

Нельзя ничего исключать.

Надо быть готовым ко всему. А чтобы быть готовым — нужно учиться.

Без знаний одна лишь сила, унаследованная от Ультразы, бесполезна.

Снова запереться в одиночестве… или, отбросив гордость, обратиться к главам аспектов?

Ответа на этот вопрос у него пока не было.

Взгляд его скользнул по величественному ландшафту Этаризы, драконьего сердца мира. С его вершины открывалась захватывающая панорама скал, где каждая стая владела уникальной горой, отражающей их дух.

Справа, увенчанная сверкающими пиками, грозно возвышалась гора синих драконов. Её вершины касались небес, притягивая молнии и мощные ветра. Эти грозы питали их силу, делая синих необычайно быстрыми и позволяя им извергать молнии вместо огня.

Левее, окутанная маревом жара, краснела гора красных драконов. Это был действующий вулкан, над которым дрожал раскалённый воздух, а языки пламени взмывали ввысь. Её клокочущее сердце давало красным драконам их буйный нрав и неукротимую мощь огня.

Чуть дальше, теряясь в изумрудной дымке, виднелась гора зелёных, чьи скалы были увиты древними лесами из редчайших пород деревьев. Эти леса дарили зелёным драконам невероятную живучесть, быструю регенерацию и способность управлять ростом растений, создавая живые преграды и хитроумные ловушки.

Он остановил взгляд на горе, что должна была сиять золотом. Она по-прежнему стояла на своём месте, величественная и неизменная. Только теперь солнечные лучи ложились на её склоны без ответа — не осталось никого, кто мог бы наполнить её жизнью. Этот гордый род, чей цвет был отражением чистоты помыслов, чести и великих деяний, исчез. Их опустевший дом лишь разжёг чувство одиночества Валораза, ведь самые прочные связи у чёрных драконов всегда были с золотыми.

И, наконец, его взгляд метнулся к горе жёлтых драконов, что маячила на горизонте. Её скалы были изрыты сотнями пещер. Недавно здесь кипела жизнь — шумная, суетливая, вечно снующая туда-сюда. Жёлтые драконы были мельче других, но многочисленны, хитры и ловки. Они не обладали особой мощью, зато умели выживать.

И предавать.

Одиночество вновь сменилось вскипающим гневом.

Он ненавидел их. Ненавидел за слабость, за трусость, за то, что они заставили его стать палачом.

Но в глубине мыслей уже разгорался один простой, мучительный вопрос:

Стоило ли это того?

В ответ сознание Валораза погрузилось в хаос, где сплетались гнев и раскаяние.

Нет. Определённо, нет. Мне следовало пощадить жёлтых драконов, оставить им шанс, пусть даже они заслужили смерть. Зачем я изувечил всех? Моей целью был Церрук, его вина, его высокомерие, его насмешки, что разожгли злость внутри. Но я сорвался на всю стаю. Уничтожил или покалечил всех, до единого. Даже если не сам, то по моему приказу.

Или всё-таки стоило? Но тогда почему я не довёл дело до конца? Почему оставил их страдать, вместо того чтобы закончить всё, не оставив даже памяти о них?

Но зачем? Зачем эта бойня? Откуда взялось это неконтролируемое желание мести и кровожадности? События последних дней, надо признать, сильно изменили меня. Сознание не справилось с утратами и внезапно свалившейся ответственностью. Последние сдерживающие барьеры рухнули под лживыми, провоцирующими словами Церрука.

Нет, они не заслужили жалости, — вновь резко переходя от жгучих терзаний к ярости, подумал Валораз. Получили всё, что заслужили. И даже меньше. Они же предали! Предали наш род, нашу праматерь. Церрук — лишь их предводитель. Они сами сделали свой выбор. Аспект мог прилететь и без него, если бы захотели! Помочь Ультразе — священный долг всех драконов, а они проигнорировали его. Я был слишком мягок. Или это не мягкость, а лишь мстительное злорадство? Подарить Церруку желаемое им царство — жёсткий сарказм?

Как жаль, что вместе с мощью Ультразы ему не перешли её знания и её мудрость. Она-то знала. Знала, как принимать такие решения.

Переключившись на погибшую Изначальную, в его голове вспыхнуло ярким пламенем её последнее слово – Скрижали. Что же это такое? Он впервые слышал это слово, даже не понимая, что это и для чего. Раз Ультраза посчитала это столь важным, следовало разобраться.

Загадка и жажда действий вырвали его из круговорота безумия, что непрестанно прокручивался в его сознании. Расправив свои величественные чёрные крылья, он мощно оттолкнулся от скалы и направился в древнюю драконью библиотеку — искать ответы.

***

Несколько недель Валораз провёл в самом сердце горы Золотых Драконов, где располагалась Великая Библиотека — сокровищница знаний Этаризы. Его тяжёлые шаги эхом отдавались в опустевших, прежде величественных, чертогах. Каждый визит сюда напоминал о горькой утрате: гора, что должна была сиять жизнью и наследием Золотых, теперь хранила лишь безмолвные секреты.

Сама библиотека представляла собой необъятный, изменчивый лабиринт, высеченный в камне, где десятки проходов вели в многочисленные залы и ниши. Здесь не было папирусов или пергаментов. Драконы не умели писать, зато обладали магией. Знания хранились в кристаллах, каждый из которых вмещал определённые объёмы информации, вплетённой в его структуру. Достаточно было прикоснуться к грани и произнести слова силы — и мгновенно поток чужих голосов и видений пронзал разум.

Валораз погрузился в этот океан информации, игнорируя всё, что происходило за стенами библиотеки. Он не правил стаями, не вмешивался в их дела, оставив их на произвол судьбы. Его сознание металось между древними языками, позабытыми легендами и картами мира, пытаясь отыскать хоть малейший намёк на Скрижали.

Валораз погрузился в этот океан информации, игнорируя всё, что происходило за стенами. Он не правил стаями, не вмешивался в их дела. Его сознание металось между древними языками, позабытыми легендами и картами, пытаясь отыскать хоть намёк на Скрижали.

Однажды, когда Валораз сидел в одном из самых отдалённых залов, его покой нарушила Фалинара. Её обычно яркие изумрудные глаза были омрачены глубокой печалью, движения казались тяжёлыми.

— Валораз, — её голос был низким, почти шёпотом. — Мои глаза не высыхают от слёз. Я не перестаю оплакивать наших братьев и сестёр, павших в войне.

Чёрный дракон поднял на неё взгляд. Он хотел сказать что-то, но Фалинара продолжила, не дожидаясь ответа:

— Содеянное с жёлтым аспектом до сих пор леденит душу. Мы выполнили твой приказ, но я его не поддерживаю. Это было безжалостно, бессмысленно и даже вредно для нашего выживания.

Услышав обвинения, Валораз отвернулся, никак не реагируя и даже не пытаясь заговорить.

— Мои мысли далеки от управления зелёным аспектом, и я не могу обеспечить ему лучшее будущее. Моя душа требует исцеления. Мне нужно удалиться в самые глубокие чащи, раствориться в природе. Лес исцелит меня и подарит покой и прощение.

За её спиной стоял другой зелёный дракон. Его чешуя была цвета свежей листвы, глаза светились спокойствием и силой. Фалинара кивнула в его сторону:

— Ларизаал поведёт наш аспект. Он умён и желает лишь лучшего своей стае. Ему можно доверять.

Валораз выслушал, не перебивая. В его душе не было ни малейшего желания спорить или отговаривать её. Ему было всё равно. Мысли занимал только поиск, лишь он сохранял его сознание от безумия. Но никаких упоминаний о Скрижалях он так и не нашёл.

Фалинара возглавляла зелёный аспект многие века. Возможно, она что-то знает? — мелькнула отчаянная мысль.

Но он тут же подавил её. Нет. Никому нельзя доверять. Ультраза не хотела бы, чтобы я раскрывал эту тайну. Это мой путь. Только мой.

Напоминание о жёлтых драконах вызвало в памяти сотни образов. Они там до сих пор извиваются? Страдают? И Церрук... он всё ещё жив?

— Позови ко мне Калитразу, — глухо произнёс Валораз, обращаясь в пустоту.

***

Ждал Валораз недолго. В зал ворвались потоки раскалённого воздуха, пахнущие серой и пеплом. Словно выкованная из расплавленного металла, в проёме появилась Калитраза. Её поступь сотрясала пол, а каждый вдох наполнял пространство зноем. Алые всполохи играли на её тёмно-багровой чешуе, а глаза горели необузданной силой. Она была воплощением гнева, но сейчас в её взгляде читалось лишь ожидание приказа.

— Ты звал меня, Валораз? — её голос был глубок, подобно подземному гулу, предвещающему извержение.

Валораз медленно обернулся. Его взгляд, до этого отстранённый и погружённый в древние знания, стал острым, как отточенный клинок. Он указал крылом в сторону юга.

— Калитраза, ваш Аспект — воплощение сокрушительной силы в открытом бою. Отправь самого сильного из своих драконов в Резегеш. Туда, где были сброшены жёлтые.

Воздух вокруг него сгустился от напряжения.

— Пусть он доложит мне, что там творится. И самое главное — пусть убедится, что ни одна из этих тварей не представляет угрозы. Если они начнут выбираться или проявлять хоть малейший признак неповиновения, пусть сожжёт их дотла. Никто не должен покидать это место без моего разрешения.

Он сделал паузу, и его голос стал низким, почти змеиным шипением:

— Особое внимание уделите поиску Церрука.

Калитраза кивнула без лишних слов. В её глазах вспыхнул знакомый, неумолимый огонь, и пламя на мгновение вырвалось из ноздрей.

— Будет исполнено, Валораз. Если потребуется, всё сгорит дотла.

С таким же грохотом, как и появилась, она развернулась и исчезла за дверями, оставляя за собой лишь волны жара и ощущение испепеляющей мощи.

В наступившей тишине Валораз снова повернулся к молчаливым кристаллам. Его мысль, тёмная и ядовитая, пронеслась в сознании:

Если ты уже сгинул, Церрук, то тебе, пожалуй, повезло.

***

Калитраза, покинув Валораза, направилась в самое сердце своей горы — клокочущего вулкана. Каждый её шаг, тяжёлый и уверенный, отдавался гулким эхом в раскалённых туннелях, где плавился камень и звенел воздух.

Она остановилась на краю огромной пещеры, где клубились багровые пары, а лава медленно текла, освещая причудливые узоры на стенах. Здесь, среди первозданного огня, спали, зарывшись в горячий пепел, самые могучие воины Красного Аспекта.

Её рык, глубокий, как извержение, прокатился по пещере. Головы поднялись. Огромные, багровые, с чешуёй цвета застывшей крови и глазами, горящими, как уголья. Десятки пар глаз уставились на неё, ожидая.

— Мне нужен самый сильный. Тот, чьё пламя способно испепелить гору, а взгляд — обратить в прах. Тот, кто не знает жалости, когда исполняет приказ.

Один из драконов, самый крупный и тёмный, с чешуёй, опалённой битвами, поднялся. Его огненные глаза, обычно пылавшие яростью, сейчас горели лишь холодным, внимательным ожиданием. Это был Караг, ветеран бесчисленных войн, чьё имя было синонимом беспощадности. Он двинулся вперёд, каждый его шаг рождал волны жара.

Калитраза приблизилась к нему, её голос понизился до глухого рокота, который, казалось, вплетался в сам пульс вулкана.

— Валораз требует отчёта о жёлтых. Ты полетишь в Резегеш, Караг. Твоя задача — выяснить, что там происходит. Доложи мне об их состоянии, их числе. Но главное... — её голос стал ледяным, несмотря на окружающий жар, — ...главное — проследи, чтобы ни одна из этих тварей не пыталась выбраться. Если увидишь попытку неповиновения, хоть малейший признак угрозы... сожги их дотла. Никто не должен покинуть этого места без разрешения Валораза. Особое внимание удели поиску Церрука. Если он жив, захвати и принеси сюда. Его ждёт судьба хуже смерти.

Караг лишь коротко кивнул. Его каменное лицо не выражало никаких эмоций, лишь абсолютную готовность выполнить приказ. Он развернулся и, не произнеся ни слова, двинулся к выходу из пещеры, его силуэт растворился в клубах раскалённого пара.

Калитраза проводила его взглядом, полным удовлетворения.

В глубине одного из соседних туннелей, скрытый за массивным сталагмитом из застывшей лавы, другой дракон, с чешуёй ярко красного цвета, притих, вслушиваясь в каждое слово. Его голова низко опустилась, а взгляд, обычно полный пламени, теперь был полон тяжёлой, почти невыносимой тоски. Он не издал ни звука, лишь поспешил скорее выскочить наружу, пока Караг не прошёл мимо.

Предыдущие части:

Пролог

Глава 1(1)

Глава 1(2)

Глава 1(3)

Калленберг в сердцах стукнул кулаком по столу, отчего пустая кружка подпрыгнула на месте. Следопыт не повел и глазом. Быстро возобладав над собой, хозяин продолжил прежним спокойным тоном:

- Прости мою несдержанность, Рандольф. Меня раздражает наглость этого доморощенного павлина, графа Гоффмарка. Какой бы стройной не была теория, любой изъян, способный ее разрушить, заслуживает особого внимания! Только так мы сумеем упредить ошибку, опознав за ликом пресвятой девы ведьмины черты. Что вышло в истории с Лаурой? Ничего! Посетив замок, я застал племянницу в относительном здравии - она очаровательна, воспитана и носит траур. К ней обращаются со всем почтением, в этом граф Вильгельм не соврал. Лаура ждет сопровождения в Сальмонт, и ничего не помнит сверх того, что рассказала графу. Гоффмарку же проще списать все странности на волю Господа и внезапно проснувшиеся в теле тринадцатилетней девчонки силы. Закрыть глаза и ждать незнамо чего, а если ничего не прояснится, оставить всё как есть и забыть. Таков ход мыслей нашего дорожайшего Вильгельма. Если бы я думал схожим образом, ты не сидел бы здесь. Но я - не он, а ты - здесь, лучший в своем деле. С того и начинаем предприятие, согласен?

- Допустим.

- Прекрасно. Времени на рассуждения у нас больше нет, слишком долго тебя искали. Божьи Судьи со дня на день перейдут к закрытому процессу, результатом которого станет подтверждение одержимости. Им, как и графу Вильгельму, нет дела до правды. Им нужен материал для изысканий, ему - избавиться от неприятного дела. Я склонен верить, что Бруно безумен, но намеренно упускать из вида необъяснимое не могу. Если хотя бы на миг допустить, что вздор моего племянника - не вздор, а правда истинная, кем стану я, коль не сравняю Вистенхоф с землей ради спасения Франца? Кем стану я, буде не избавлюсь от сомнений? Покуда есть ничтожный шанс, что дух моего брата жив, я не познаю покоя. Мне снятся кошмары, Следопыт, кошмары о конце света. Это началось после поездки в аббатство, после встречи с Бруно. Тревожные, гиблые сны и ужас в конце. Считай, что ты просто помогаешь старику успокоить голос его совести и перестать просыпаться в холодном поту. Это же по твоей части, я не ошибся?

"Он верит. - подумал Рандольф, - И вера его крепнет. Тревога растет из веры, но не в одержимость, а сразу в переселение душ. На меньшее не разменивается."

- Господин Калленберг, - произнес он вслух, - а вы не думали, что брат ваш мог разговаривать во сне? Бруно подслушал, а затем повторил его бессознательные воспоминания. Опросите прислугу Франца, слуг и стражу графа, всех, кто имел общение с Бруно. Может статься, парень щедро сыпал глазками Берты, не выбирая слушателя. Коли опрошенные о том не вспомнят - это ещё ни о чем не говорит. Фраза могла утонуть в потоке, ей могли не придать значения, забыв сразу, как услышали. Ваши сомнения вертятся вокруг этих глазок, верно? Ну так вот, я только что объяснил все без привлечения духовидчества, как вы сами ранее изволили выражаться. - Следопыт кашлянул. - Понимаю, вам хочется верить, что брат жив, но раз уж обратились ко мне и хотите знать мое мнение — я не ведаю силу, способную вершить такое колдовство, как не встречал и примеров оного. Переселение душ...Нечто, могущее расколоть гармонию природы, должно быть сравнимо с Богами. Возможно ли это? Если угодно, можем порассуждать под пиво. Что касается опыта, я склонен соглашаться со взглядами графа. При расследовании нет нужды выискивать колдовство там, где все решается без него. Обычно это работает. Вы только не подумайте, что я торгуюсь, отнюдь. Колдовство существует. В загадочных, порой страшных формах оно проявляется в разных местах, но вовсе не так часто, как принято считать. Из десяти моих заказов восемь окажутся игрой воображения, один - ловушкой недоброжелателя, и лишь в последнем обнаружится колдовство. Мои собратья по цеху любят кормить невежд выдумками. Я так не поступаю, но и аванс не возвращаю. Сами решайте, хотите ли платить ни за что. Проникновение в аббатство представляется мне делом опасным. Храм не терпит язычников, преследует следопытов, и я среди них — первый в очереди на экзекуцию. Риски требуют золота, господин Калленберг, а результат вас может разочаровать. Подумайте об этом. Если вы желаете, чтобы я подтвердил вам безумие племянника, будьте готовы к хорошему задатку. В противном случае я не возьмусь за это дело.

Рандольф откинулся на спинку стула, согнул руки в локтях и соединил пальцы так, чтобы получившаяся фигура походила на пирамиду- символ веры Господней. Он знал, что с Калленберга не убудет щедро заплатить, и не мог определиться, радует его это или нет. Подвергать себя опасности ему казалось опрометчивым, но в случае успеха риски окупались сторицей. Задача и в правду была проста, не требуя ничего, кроме осторожности в общении с братией.

Тем временем, сам господин Лотар так и лучился довольством.

- Деньги не имеют значения! - Воскликнул он в сердцах. - Тебя устроит десять, может быть двадцать тысяч? Мало? Думаю, сорок придется по вкусу. Половину получишь сегодня же. - Он хлопнул в ладоши. - Внутрь попадешь под чужим именем. Я обо всем позаботился, бумаги готовы. По требованию деда Бруно, сальмонтец Жиль Артуа предоставит настоятелю документы за личными печатями Его Величества Вальбера, дающие оному Жилю право на встречу с узником. На твой счет ни у кого не возникнет подозрений. Франк Тюрель - могущественный человек со связями в Вышеграде. Его книгопечатные дома уверенно обосновались в Гардарии, а Высокий Храм — главный его заказчик. Личному помощнику вильё Тюреля проход в подземелья Вистенхофа откроется по первому требованию. Сальмонтское произношение вильё Артуа придется нам особенно кстати. Твоя речь чиста, но уверен, в разговоре с настоятелем ты сумеешь вспомнить особенности родного языка. Подходящую титулу одежду предоставит мой камердинер. За деталями я прослежу самостоятельно, нельзя допустить, чтобы глупая мелочь навела на тебя подозрения. После можешь выкинуть платье. - Калленберг улыбнулся. - Помнишь, я говорил, что менее рискованного дела тебе давно не встречалось? Я не врал. Для тебя создана лучшая легенда, все документы в надлежащем порядке. Разговори Бруно, загляни ему в глаза, доложи мне об увиденном и забирай оставшуюся половину награды. Все просто. Главное - избегай восточного крыла. Оно навевает дурные мысли, а тебе понадобится ясный ум.

- Пусть так - спокойно ответил Следопыт. - На словах все гладко. Я готов к спектаклю, но позвольте вопрос: почему мне нужно говорить от лица Тюреля? Зачем такие пляски? Боитесь, что Бруно не захочет говорить со мной, если узнает, что меня прислали вы?

- Боюсь, что Франц не захочет. - Калленберг подошел к окну и . Серьезно ли он говорил, или потешался над собой, понять было невозможно. - Бруно будет счастлив дедову заступнику. Насколько мне известно, Леонору он любил больше Франца. Мальчик восторгался Франком Тюрелем и собственным сальмонтским происхождением. Быть может, с ними он будет откровеннее, чем со мной?

- Может быть, - пожал плечами Следопыт. - А что сам вильё Тюрель? В курсе ли он вашей задумки? Случится конфуз, буде, потрясая бумагами, Жиль Артуа с изумлением узнает, что истинный Жиль Артуа отбыл из аббатства час назад, и уже несется в Вышеград отправить патрону письмо с отчетом.

- Хочешь узнать, не подделан ли документ? Какая, право, оскорбительная мысль. Все бумаги подлинные. Я имел срочную переписку с Франком Тюрелем, известил того о состоянии Бруно и предложил план действий. Вильё Тюрель идею одобрил, пообещав содействие. Упоминал он и о том, что ждёт от графа Гоффмарка известий о Лауре. Коль скоро девушка наберётся сил, вильё пришлёт за ней вооруженное сопровождение. Франк Тюрель - достойный человек. При жизни Франца у него не было возможности близко узнать внуков, но ради спокойствия родной дочери вильё Тюрель пойдет на все, включая подмену Жиля Артуа. Упомянутый Жиль лично передал мне бумаги. Сюда он добрался неделей ранее, остановившись под моей крышей в ожидании дальнейшего развития событий. Если ты берешься исполнить мое поручение, вильё Артуа надлежит не показываться на людях, покуда его новое воплощение, побывав в аббатстве, не возвратится назад. Если тебя не могут найти, либо ты отказываешься от работы, вильё Артуа самостоятельно отправляется в Вистенхоф. Второй вариант не оставляет мне шанса на достижение главной цели, но таково было условие Франка Тюреля, и мне пришлось рискнуть в надежде, что тебя сыщут вовремя и мы найдем общий язык.

- Вижу, вокруг мальчика созрел целый заговор. - Следопыт поднялся со стула и вслед за хозяином подошел к окну, про себя отдавая должное архитекторам поместья, сумевшим добиться лучшего вида на вышеградские просторы, полные зелени трав и небесной лазури. Художнику Бруно пришелся бы по вкусу здешний пейзаж. - Не знаю, в какую игру вы играете, господин Калленберг, и знать не хочу. Сомневаться в вашей порядочности у меня нет ни поводов ни желания. То, как вы встретили меня, о многом говорит. Я подойду к делу со всей ответственностью. Вероятнее всего, в Вистенхофе мне придется провести не один день. Я не хочу сходу наваливаться на заключённого, выворачивая того наизнанку. Также, я не могу гарантировать вам, что наверняка разговорю Бруно. Учтите это, но знайте - я прибегну к любым известным средствам, дабы начатое увенчалось успехом. Если останутся сомнения, поеду в усадьбу Эскальд. Единожды свершившееся колдовство надолго оставляет следы. Их не различит обычный человек, но следопыты не случайно именуются следопытами.

Мы видим тени ритуалов; слышим отголоски голосов, когда-то певших в алых всполохах заката, при свете звёзд и луны, в городах или деревнях - не важно. Если в Эскальде звучали заклятия, я определю это, доложу вам, и вы сами решите, идти ли мне по следу, продолжать ли искать виноватых, или бросить это дело, оставив вас наедине с горечью ваших утрат. Вы согласны на такие условия?

Лотар Калленберг был согласен. Отвернувшись от окна, он протянул Следопыту руку в знак того, что договор их вступает в силу, и Рандольф пожал ее, подтверждая готовность Жиля Артуа отправиться в путь.

- Вильё Артуа, в течении ближайшей недели я буду ждать вас здесь. После мне придется вернуться в столицу. Нужно подготовиться к приему гостей по случаю собственного дня рождения. Не могу сказать, что повод приятный, но Вышеград требует политеса, а я и без того зачастую им пренебрегаю. Буде ваша миссия затянется, вы без труда разыщете мой дом в Верхнем Городе. Для вас он всегда открыт, друг мой. А пока отобедайте перед тяжкой дорогой. За время трапезы камердинер успеет подготовить подходящий наряд. Предупреждаю заранее, составить компанию я вам не смогу - мои люди давно заждались внизу.

- Премного благодарен за приют, господин Калленберг, - произнес Рандольф с эталонным сальмонтским произношением, - я отобедаю. Находиться подле нет нужды. Я привык к одиночеству, и оно меня вполне устраивает. Отправляюсь, как только получу мне причитающееся.

- Да будет так! - хлопнул Калленберг Следопыта по плечу. - У вас, вильё, прекрасный нордианский, но, позвольте заметить, опытное ухо без труда различит в нем выходца с запада. Так пусть же в наших краях вам всегда сопутствует удача! В добрый путь. Furlua!

- Furlua sole vilo Kallenberg! (удача придет, господин Калленберг (сальм.)) - ответил Следопыт.

Вдвоем с хозяином они проследовали к выходу. Снаружи по стойке смирно их ждал немногословный стражник.

...Спустя три часа, из восточных ворот усадьбы Ла́нзец выехал всадник, наряженный в диковинный пурпурно-золотой дублет с широкими рукавами - неудобный наряд для путешествий, но таковы западные щеголи, готовые терпеть неудобства, лишь бы покрасоваться. Хотя капюшон бардового плаща скрывал лицо чужеземца, у караульных не возникало сомнений, что перед ними важная шишка. От таких лучше держаться подальше. Не просто так вильё гостил у господина всю неделю. Очевидно, обсуждались вопросы важные. Мешать исполнению господских поручений? Ищите дураков! Пускай себе едет, да подальше и всего краше - навсегда.

Сам упомянутый Жиль Артуа был удовлетворен сложившимся положением. Ему нравилось, что к нему не лезут.

Продолжение следует.

О том, как пройдет дорога Следопыта в аббатство можно будет узнать в следующей части уже в среду. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя

Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry

— Хотя я тоже не слышал, чтобы Чаши или Кубки имели свою волю, — едва слышно признался Малрис.

Одновременно и маг, и дракон повернули головы к статуе. Оживший дракон начинал шевелиться всё активнее. Задние лапы и крылья наливались силой, глаза неистово вращались, выхватывая детали мира. Хвост уже едва заметно отрывался от земли, а пасть будто пыталась разомкнуть невидимые путы.

Внутри новый ледяной дракон бурно наполнялся силой. Малрис видел, как созданное им сердце распределяет энергию по всему телу.

Мощные челюсти с глухим хрустом разомкнулись. Первые слова были бессвязны и непонятны:

— Ккздс… чтлс… Кт…

Заргулон неспешно открыл свою могучую пасть и выпустил из неё поток ледяного пламени. Древний страж сделал это осторожно, почти ласково. Струя аккуратно окутала голову новорождённого. Следующие несколько дыханий были направлены на лапы, крылья и туловище.

Пламя Заргулона помогло ожившему обрести полный контроль над телом. Движения становились увереннее, плавнее.

— Как наречёт его Страж Севера? — почтительно спросил Малрис.

— Ты оживил его, — невозмутимо молвил Заргулон. — Тебе и нарекать.

Малрис хотел было возразить, отказаться от этой чести, но губы сами выдохнули:

— Зардалазар.

Получивший имя дракон мощно расправил крылья. Его следующий шаг отозвался в земле глухим гулом, словно малое землетрясение. Он изогнул шею и издал громоподобный рык. Его голос прокатился по окрестностям, оповещая всех — на Севере появился ещё один Страж.

Жители поселения уже давно высыпали на улицу и стояли вдалеке, перемешавшись. В их глазах читался чистый, незамутнённый восторг. Они стали свидетелями рождения божества.

— Как я здесь очутился? — прорычал, наконец, обретая ясность, Зардалазар.

Малрис невольно улыбнулся. Размерами и величественным видом оживший дракон не уступал Заргулону. А вот голос… Он был звонкий и высокий, напоминая треск ломающегося льда. Хрустальный звон, обёрнутый в морозное дыхание.

— Ледяной сапфир и слеза, — начал Малрис, но Заргулон его перебил:

— Слишком долго. Есть другой способ.

Древний дракон приблизился к Зардалазару и встал напротив.

— Поклонись, — приказал он.

Молодой дракон беспрекословно повиновался. Заргулон тоже склонил голову и прижался к нему лбом.

Два исполина замерли, соприкоснувшись — их чешуйчатые гребни едва не цеплялись друг за друга, а из ноздрей клубился лёгкий морозный дымок, смешиваясь в воздухе.

Заргулон медленно закрыл глаза, и в точке соприкосновения вспыхнул ледяной свет. Он исходил из самой глубины сердца древнего стража. Малрису показалось, что Заргулон делился не мыслями — а самой своей сутью. Как отец наделяет сына всем, что знает сам.

Зардалазар вздрогнул — в его сознание хлынули реки чужих воспоминаний. Ледяные пустыни, по которым он ещё не летал, но уже узнавал; гул далёких битв; узоры льда и песнь ветров.

Дым из их ноздрей закрутился в спираль, и дыхание обоих стало биться в одном ритме. Так Заргулон обучал нового члена своей стаи.

Когда свет погас, Зардалазар отстранился на шаг — его зрачки были расширены, а по чешуе пробежали голубые искры усвоенных знаний. Он ещё не понимал всего… но теперь знал дорогу.

А Заргулон лишь кивнул — урок был передан. Не словами. Тем, что важнее слов.

— Я навеки у тебя в долгу, — заставил вздрогнуть Малриса утробный голос Заргулона.

Его массивная голова слегка склонилась, ледяная чешуя на шее дрогнула — жест, несвойственный гордому дракону.

— Никогда не надеялся встретить себе подобных. Требуй, что хочешь.

— Нет, нет, я… — маг запнулся. — Я не смею ничего требовать у тебя. Лишь просить.

— Всё решено, — пророкотал Заргулон. — Я буду служить тебе. У тебя ещё есть шесть слёз. Создашь больше драконов. Моих детей. Мою стаю. Великий Хранитель Льда.

— Никогда не было у меня слуг и не будет. А вот… — Малрис смутился, на лице заискрилась тень улыбки. — А вот от друга не откажусь.

Грубые черты древнего дракона едва дрогнули.

— Слёзы есть, а где взять Ледяной Сапфир? — невесело закончил маг.

— Там же, где и первый, — с невозмутимостью статуи произнёс Заргулон.

— Я даже не знаю, где его взял! — вскипел маг. — Что это за поселение? Кто эти жители? Откуда у них камень? Где добыть новый? Почему тут стояла твоя статуя?

— Сам и спроси, — махнул в сторону толпы почти прозрачным крылом Заргулон.

Малрис внимательно вглядывался в жителей. Как он и заметил с неба, они сильно напоминали людей. Но лишь на отдалении, вблизи различия были огромными.

Жители были более узкие и вытянутые. Они оказались выше Малриса на две-три головы, но сильно меньше в плечах. Их тела были закутаны в грубые шкуры, с лохматыми клоками меха на плечах и головах. Некоторые стояли без головных уборов, и маг разглядел жёсткие, курчавые волосы, растрёпанные ветром и застывшие от холода.

Но больше всего поражали руки — непропорционально длинные, свисающие ниже колен. Пальцы были тонкими, с чётко проступающими под кожей суставами, а их кончики заострялись в плотные ороговевшие пластины, больше похожие на когти. Не ногти, а настоящие инструменты: изогнутые внутрь, с шершавой, испещрённой микроскопическими зазубринами поверхностью.

Когда одно из существ невольно пошевелило пальцами, Малрис отметил, как те изгибались с неестественной, почти звериной гибкостью. Скорее, как лапы роющего зверя, готовые в мгновение ока вгрызться в плотный лёд. Кончики слегка поблёскивали на свету — возможно, природная защита от обморожения.

Это были руки тех, кто поколениями долбил замёрзшую землю. Они были заточены лишь под одно: рыть там, где другим не под силу.

Пока маг рассматривал их, от толпы отделился самый высокий житель и приблизился тягучим, скользящим шагом.

— Мы — велиры, — произнёс он неожиданно глубоким, вибрирующим голосом. — Меня зовут Яргидос.

— М-Малрис, — сбивчиво выдохнул маг, чувствуя на себе множество любопытных взглядов.

— Для меня большая честь познакомиться с Великим Хранителем Льдов, — плавно склонил голову велир. — На какие вопросы ты ищешь ответы?

Малрис ощутил, как жар пробежал по его щекам от нового прозвища. Он не желал его, но выяснять это сейчас было не время — вопросов накопилась масса.

— Как вы тут очутились? Когда?

— Велиры живут на Севере с самого начала времён, — мягко, но твёрдо перебил Яргидос. — Мы никогда отсюда не уходили. Никто из нас даже не подозревал о других существах этого мира.

Малрис вздрогнул. Они смотрели на него так же, как и он на них — изучающе, с тихим изумлением.

— Мы знали лишь нашего Стража — Заргулона, — почтительно кивнул велир в сторону дракона. — Он помогал нам, защищал от напастей и непогоды. Охранял наше поселение. В его честь лучшие мастера-велиры и выточили эту статую.

В голове мага возникла чёткая картина: бушующие ветра, нескончаемый холод и велиры, словно муравьи, ползающие по огромной глыбе льда. Малрис был уверен — инструменты они не использовали. Все работы выполняли своими невероятными когтями. Он потупил взгляд, изучая руки собеседника. Вблизи они впечатляли ещё сильнее. Эти ногти могли служить одновременно и инструментом, и оружием.

Яргидос, не прерываясь, продолжал свой рассказ:

— Наш народ долгие годы вытачивал её изо льда. Постоянно совершенствуя и дополняя…

— Что это был за камень? — невежливо встрял в повествование маг. — В чьей комнате он лежал?

— В моей, — с бесхитростной прямотой ответил велир. — Ты верно сказал — ледяной сапфир. Но не обычный. Ты же видел его форму. Кроме этого, я никогда не встречал подобных.

— Откуда он у тебя?

— Достался от Первого Велира. Огранил он его или нашёл таким — не знаю. Камень хранился в нашем народе как реликвия. Одна из двух вещей, оставшихся после него.

— А что вторая? — не сдержал любопытства Малрис.

— Небольшой плоский обломок плиты с непонятными символами. Могу показать после.

Маг прикрыл глаза в знак согласия и вернулся к главному:

— И как добыть новый ледяной сапфир такой формы? Ты знаешь?

Яргидос печально покачал головой:

— Эти знания утеряны. Ещё с тех пор, как мы жили в недрах горы.

— Вы жили в горе? Как гномы? — воскликнул Малрис.

— Как кто? — непонимающе хлопнул ресницами велир. — Да, мы жили в недрах горы. Велиры искусно роют любые ходы. Нашим пальцам под силу дробить гранит и базальт.

— Зачем же вы ушли? Внутри ведь теплее, чем здесь? — поёжился маг.

— Землетрясение, — горестно вздохнул Яргидос. — Многие остались погребены заживо, придавленные камнями. Мы ушли. Камень был добыт там.

Малрис проследил за направлением его пальца. Велир указывал на тот самый исполинский пик, что маг видел с высоты. Кто бы сомневался.

— Если я помогу вам расчистить завалы… — медленно, взвешивая каждое слово, произнёс маг, — …вы сможете найти ещё шесть ледяных сапфиров такой формы?

— Боюсь, что нет, — понуро склонил голову Яргидос, и его длинные пальцы бессильно сомкнулись. — За столько поколений мы утратили навыки огранки. Да и пальцы наши уже не так крепки для горных пород. Слишком долго мы дробили ими лишь лёд.

— Я что-нибудь придумаю, — уверенно, почти бодро отозвался Малрис, хотя в голове тут же зароились сомнения. — Для начала мне нужно там осмотреться.

— Мы готовы помочь, чем сможем.

— Вам пора строить новую статую, — загадочно усмехнулся маг. — Возможно, и не одну.

— На это могут уйти годы, — не споря, а констатируя, отчеканил велир.

— Вместе у нас получится быстрее. А пока я отправлюсь к горе.

— Хорошо, а мы начнём приготовления.

Они обменялись короткими поклонами. Яргидос развернулся и зашагал обратно к толпе своим скользящим шагом. Малрис направился к Заргулону и Зардалазару. Драконы, склонив головы, о чём-то перешептывались, и их низкое гудение вибрировало в холодном воздухе.

— Узнал, что хотел? — Заргулон повернул к нему массивную голову, и ледяные глаза сузились.

— У них нет больше камней.

На невозмутимых чертах дракона на мгновение отразилась тоска. Он уже видел перед собой стаю своих детей. После этих слов надежда рухнула.

— Но, похоже, я знаю, где их можно найти, — весело подмигнул ему Малрис.

— Веди! — с такой силой рыкнул Заргулон, что маг инстинктивно присел, а эхо прокатилось по долине, заставляя содрогаться лёд на скалах.

— И ещё… велирам нужен лёд. Много льда. Нам придётся задержаться здесь. Без нас им не построить новые статуи.

— Хорошо. Указывай.

— Я здесь впервые, мне нужно сначала осмотреться.

— Садись, — неожиданно предложил Заргулон, опускаясь пониже и подставляя спину.

Маг, оценив жест, ловко вскарабкался на чешуйчатую спину. Дракон таким образом показал своё признание. Несколько взмахов огромных крыльев и Малрис опять оказался в небе на ледяном драконе. Теперь он осматривал местность вблизи, в поисках необходимого.

— Я видел подходящие ледяные скалы неподалёку, — выкрикнул Малрис, когда они уже приземлились обратно у поселения.

— Говори, что нужно, маг, — пророкотал Заргулон. — Мы сделаем.

— Для начала… мне надо отдохнуть, — голос мага дрогнул от усталости. — Надеюсь, велиры позволят мне переночевать. Очень давно я не спал на кровати.

Выражение его лица было настолько измученным, что даже Заргулон смягчился.

— Ладно, — выдохнул он, и дымка от его дыхания окутала мага. — Отдыхай.

***

Следующие дни прошли в знакомстве с культурой велиров и их бытом. Малрис с удивлением обнаружил, что общих черт у них куда больше, чем различий.

Это казалось странным, учитывая слова Яргидоса об их изоляции. Ведь велиры прожили всю жизнь на бескрайнем Севере, в холоде, вечно борясь с суровой природой.

Высокие и худые жители напоминали ему странную смесь эльфов и гномов — закалённость и трудолюбие одних, отзывчивость и миролюбие других.

Все в поселении наперебой пытались угодить гостю: кормили, поили, рассказывали истории своего народа. Малрис, как ни странно, наслаждался общением. Но не забывал о главной цели. Как бы ни хотелось задержаться, пора было двигаться к горе.

Когда с помощью магии Чаши и двух драконов им удалось переместить ближе несколько ледяных скал, у велиров появилось работы на месяцы вперёд. Основные куски льда обрубила магия, сильно сократив время, но все мелкие детали могли сделать лишь велиры.

— Нам пора, Заргулон, — обратился к дракону маг. — Оставим Зардалазара помогать им со статуями. А мы отправимся к горе.

— Садись, — Заргулон наклонился, позволяя магу взобраться на спину, и взмыл в воздух.

Малрис долго молча сидел, ёрзая на чешуйчатой спине. Его терзали вопросы, на которые не было времени раньше.

— Что за сила сокрыта в слезах, что они способны оживить лёд? — наконец выпалил он.

Заргулон долго молчал, лишь крылья мерно рассекали воздух. Малрис смотрел на его мощный затылок и видел в нём себя — ту же отстранённость, то же одиночество. Только он провёл в одиночестве десятки лет, а Заргулон — сотни. Или тысячи.

— В этих слезах — не сила, — наконец пророкотал дракон. — Память. Скорбь. Любовь. Вся мощь чувств.

Слова были скупые, сухие, но Малрис ощущал бушующую за ними гамму эмоций.

— Не просто два артефакта. Эмоция и идеальная форма, — нехотя, будто выполняя долг, продолжил Заргулон. — Родилась душа. Зардалазар родился из моей скорби. Скорби о матери.

Дальнейший путь они проделали в тишине. Малрис потрясённо молчал.

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Когда Малрис проходил под сенью исполинской горы, взгляд зацепился за странное сияние.

Светящийся кристалл, наполненный пульсирующей магией, летел вниз, оставляя за собой яркие следы. Второй и третий не заставили себя ждать и тоже упали на землю.

Завороженный, Малрис задрал голову и замер. Наверху, на ледяном утёсе, сидело огромное крылатое существо.

Его тело, казалось, было высечено из векового льда, и каждая чешуйка переливалась всеми цветами северного сияния. Живое воплощение морозной магии.

В его глазах отражалась древняя печаль, а кристаллы срывались с его ресниц. Осколки разбитого сердца падали вниз.

Неведомая сила толкнула мага вперёд. Он почти не помнил себя, доставая Чашу Чистого Льда и подставляя её под падающие слёзы. Один, другой, семь… И тогда крылатая глыба льда развернулась, обнажив пасть.

— Как ты посмел! — грянуло эхом, и в сторону Малриса ударила струя ледяного пламени.

Малрис едва успел прошептать заклинание — и Чаша Чистого Льда жадно вобрала в себя струю ледяного пламени. По её стенкам пробежал мягкий голубой свет, она вздохнула от насыщения.

Один взмах исполинских крыльев — и существо, ещё мгновение назад сидевшее на скале, оказалось рядом с волшебником. Мощный хвост, высеченный из векового льда, обрушился на мага — но тот ответил вспышкой защитного заклятья, и удар отскочил от сияющего барьера.

Малрис помнил свою прошлую ошибку — одной защиты мало. Следующий удар должен был быть его.

Воздух вокруг Чаши сгустился, застыл, вытягивая всю влагу из морозного воздуха. Сформировалось огромное ледяное копьё, заряженное магией, и ринулось в грудь противника.

Маг уже видел, как остриё пронзает ледяного дракона — но заклятье просто впиталось в его тело, без единой царапины. Лёд не мог повредить льду — лишь усиливал его. Чешуя стража засветилась изнутри леденящим голубым сиянием.

После взаимных бесплодных атак дракон замер, склонив голову. Он отступил на шаг, рассматривая мага пристальным, пронизывающим взглядом.

— Магов с их артефактами мне только не хватало здесь, — раздался низкий, гулкий голос, больше похожий на скрежет льдин. — Никогда твои сородичи не заходили так далеко на Север. Что ты забыл здесь? И как посмел собирать священные слёзы?

Малрис отпрянул — не от угрозы, а от самого звука этого голоса. Даже атака была не так пугающа, как это воплощённое эхо зимы.

— Я… я не забыл, — мрачно выдохнул маг, всё ещё крепко сжимая Чашу. — Меня изгнали. И вот я здесь.

— Изгнали? — в голосе дракона зазвучало недоверие. — И в утешение подарили такую безделушку? Она насквозь пропитана магией льда.

Ледяной страж распахнул крылья — от этого жеста захватило дух. Малрис смотрел на них со смесью ужаса и восхищения.

— Никто не станет вручать изгнаннику ледяной артефакт для выживания! — рёв дракона заставил с вершин посыпаться снежные лавины. Малриса окатило волной невыносимого холода. Он сжался, но не опустил глаз.

— Неожиданный союзник… старый друг спас мне жизнь, — твёрдо ответил маг, глядя прямо в синие, бездонные глаза дракона. — Мне незачем лгать. Я теперь узник Севера. А ты кто?

— Хммм, — нахмурился дракон. — Я ощущаю в тебе запах горя и вины. А ещё… раскаянья. Я Заргулон. Страж Севера.

— А я — Малрис, — тихо отозвался маг.

— И что же ты натворил, Малрис?

Волшебник замешкался, но груз ошибок давил слишком сильно. Пришло время признаться.

— Я открыл пор…

— Впрочем, неважно, — перебил его дракон, и его голос прозвучал как скрежет льда. — Ваши проблемы неинтересны. Сами решайте. Зачем ловил слёзы?

Заргулон вновь напрягся. По его прозрачному ледяному телу пробежали разноцветные искры. Он был величественным памятником всем льдам этих пустошей. И сейчас этот памятник злился.

— Это не я, — неуверенно пробормотал маг. — Чаша сама направила меня к твоим слезам. Видимо, почувствовала их силу и решила напитаться ею. Они растворились в ней, гляди.

Малрис поднял висящую в опушенной руке Чашу, собираясь показать её дракону, но вдруг едва слышно вскрикнул. На зеркальной поверхности артефакта плавали, переливаясь, острые ледяные осколки. Семь драконьих слёз покрылись тончайшей ледяной коркой и мирно покоились на дне. От них исходило ровное, притягательное белоснежное сияние. Малрис кожей чувствовал заключённую в них мощь.

— В-вот… — маг ошарашенно повернул артефакт к Заргулону, и слова застряли в горле.

То, что он увидел на лице ледяного дракона, поразило его ещё больше, чем застывшие слёзы. На невозмутимых чертах читалось полнейшее смятение. Казалось, древний змей удивлён сильнее самого мага.

— Невероятно, — выдохнул дракон, и его голос прозвучал приглушённо, почти с благоговением. — Такого не может быть.

Малрис интуитивно понимал, о чём говорит Заргулон. Драконьи слёзы — не слёзы в обычном смысле. Это концентрированные сгустки магии, явление крайне редкое. Мало кто видел такое. Существо столь древнее и могучее могло “плакать” лишь в одном случае — при потере того, кого всем сердцем любил.

— Ультраза, — глухо подтвердил его мысли Заргулон. — Она создала меня. Была мне матерью. Теперь её нет.

Малрис низко склонил голову, сжимая в пальцах Чашу. Дракон отвернулся, и в его молчании стояла вся тяжесть утраты.

— Отдать их тебе? — маг вытряхнул слёзы на ладонь и протянул руку.

— Нет, — твёрдо проговорил Заргулон, не глядя. — Неспроста ты выбран. Ищи ответ.

— Ответ на что? — Малрис сжал кулак с драгоценной мерцающей россыпью. — Выбран для чего?

— Сам разберись, — лениво бросил дракон. — А мне пора.

— Постой! — маг вскричал, делая шаг вперёд. — А как же я?

— А что ты?

— Что мне делать тут одному?

— Не знаю. Тебя же изгнали.

Заргулон нетерпеливо ударил хвостом по земле. От удара снег вздыбился волной, и Малриса слегка подбросило в воздух.

— Ты же Страж Севера! Возьми меня с собой. Я смогу помочь, если что…

— Не люблю болтовню. Без тебя жил. Мне не нужен никто, — отрубил Заргулон, и в его голосе зазвенела отстранённая холодность.

— Я буду молчать. Обещаю, — затараторил Малрис, спешно делая шаг вперёд. — Просто покажи мне Север. Пешком я не смогу всё увидеть.

— На мне летать? Не бывать этому, — дракон резко расправил крылья, осыпав мага градом снежной колючей крупы, и отвернулся.

В тот миг, когда ледяной гигант оттолкнулся от земли, Малрис прошептал в Чашу Чистого Льда заклинание. Из её горловины выстрелила прозрачная ледяная нить и туго обвилась у основания могучего хвоста.

Маг вцепился в Чашу изо всех сил. Когда нить натянулась, его с невероятной силой рвануло вверх. Он летел, болтаясь, как марионетка на невидимой нити, белые поля мелькали внизу.

Заргулон не почувствовал нового груза. Для его исполинских размеров Малрис весил меньше, чем одна его чешуйка.

С такой невероятной высоты не хотелось бы упасть, - подумал маг. Чаша может и не спасти.

Пальцы его побелели от мёртвой хватки, с которой он вцепился в артефакт. Изначально длинная магическая нить постепенно укорачивалась, подтягивая его всё ближе к летящему дракону. Теперь он уже почти мог дотронуться до чешуйчатого хвоста. А дракон даже при желании не смог бы его заметить.

А внизу разворачивались поистине невероятные пейзажи.

С земли эти владения казались безжизненными и пустынными: бескрайние равнины, укрытые вечным льдом, да редкие острые скалы, торчащие из снега. Но с высоты Север преображался.

С одной стороны, он сверкал, словно вырезанный из чистого хрусталя. Белоснежные просторы переливались под холодным солнцем, ослепляя яркими бликами. С другой — небо играло сияющими мазками. Бирюзовые, лиловые, изумрудные всполохи застыли и на небе, и на земле. Природа не пожалела открыть здесь свою палитру.

Горы вблизи были невысокие, припорошенные рыхлым снегом — округлые и сглаженные ветрами, они тянулись длинной цепью. Но когда взгляд скользнул направо, дыхание перехватило.

Там, разрывая горизонт, вздымалась монументальная гора. Перед этим исполином даже Друвар, величайшая вершина гномьего королевства, показался бы холмом. Её склоны были чёрными, иссечёнными ледяными прожилками. Вершина терялась в облаках, дерзко пронзая небо. Рядом жались множество пиков поменьше, образуя невероятно длинную и мощную гряду, уходящую за горизонт. Как верные стражи, замерли они в вечном поклоне своему владыке.

Маг оторвался от созерцания гор и посмотрел налево. От охватившего его изумления он едва не разжал пальцы. Внизу раскинулось чьё-то огромное поселение. Люди?

Город стоял, вросший в лёд, будто кто-то сумел высечь его прямо из вечной мерзлоты.

Низкие, приземистые здания теснились друг к другу, спасаясь от ветра. Стены — грубые, вытесанные из тёмного камня; крыши — покатые, заваленные снежными шапками. По узким тропам, пробитым между домами, медленно брели фигуры, закутанные в шкуры. Малрис всё больше утверждался в мысли, что это люди. Но как они оказались и выжили здесь?

Сбоку от поселения волшебник увидел гигантскую статую. Она была целиком вырезана изо льда. Её пустые глазницы, казалось, следили за всем вокруг. Размер идола впечатлял — наверняка его ваяли с натуры. Поставь изваяние рядом с оригиналом, и Малрис не заметил бы разницы.

С земли на него смотрел ещё один Заргулон.

Чаша Чистого Льда в руках мага вдруг ожила. Артефакт потянул Малриса и несущего их дракона вниз, к подножию статуи. Заргулон зарычал, пытаясь вырваться из чар, но его тело неумолимо снижалось.

В последний момент Чаша ослабила хватку, позволив дракону приземлиться самостоятельно. Нить, связывавшая их, оборвалась. Но из недр артефакта вырвалась новая — яркое голубое свечение потащило мага вперёд, к огромному длинному дому на краю поселения, ближайшему к ледяному изваянию.

Малрис уже не слышал рёв Заргулона. Дракон что-то яростно выкрикивал, но все звуки поглощала Чаша. У артефакта была своя цель, и всё подчинялось ей.

Волшебник перестал сопротивляться. Им овладело невыносимое любопытство — он никогда не слышал, чтобы Чаши жили собственной волей. А инцидент со слезами списал на свои действия.

Малрис ворвался в длинный дом, выбив дверь ударом плеча. Внутри застыли существа, похожие на людей, но не люди. Впрочем, не это было главное сейчас.

Минуя сидящих, Чаша тянула его наверх, на второй этаж. Длинный коридор со множеством дверей. Вторая, третья, седьмая… Снова седьмая?

Убранство внутри оказалось скудным: кровать, сундук, несколько больших ящиков и множество маленьких.

Малриса потянуло к одному из самых маленьких, стоявшему в дальнем углу. Руки сами открыли его, и он охнул.

Лицо волшебника озарил мягкий голубой свет. В ящике лежал драгоценный камень невероятной красоты.

Прозрачно-голубой, почти белесый, с внутренними переливами, словно застывшие языки ледяного пламени. Он был обработан в обтекаемой, плавной форме, напоминающей сдвоенную у основания каплю, сужающуюся кверху.

Его контуры дышали необычайной симметрией. Сложно было понять, природа или рука гениального мастера создали эту форму.

Одна из драконьих слёз рванула навстречу камню. Они встретились в левой руке Малриса и закружились в причудливом танце, описывая в воздухе идеальные зеркальные дуги.

И всё затихло. Слеза и камень слились воедино. Слеза исчезла, а камень изнутри запылал ослепительным ледяным сиянием. Малрису пришлось зажмуриться — настолько ярким был этот свет.

Волшебник сжал в кулаке получившийся артефакт и энергия камня пронеслась по его телу.

Глаза мага вспыхнули бело-голубым пламенем. Грязь и лохмотья на его теле рассыпались ледяной пылью. Теперь его плечи покрывала великолепная тёмно-синяя мантия, расшитая золотыми узорами.

И в тот же миг всё старое — боль, страхи, тяжёлые мысли — сдуло пронизывающим ветром Севера. Чувство вины, гложущее Малриса изнутри, замёрзло и треснуло, осыпавшись с него, как старая кора. Замкнутость — та хрупкая скорлупа, в которой он прятался долгие годы, — покрылась инеем и рухнула, не выдержав безжалостного холода.

А потом снег — не мягкий и укутывающий, а острый, колкий, как тысячи игл — запечатал всё, что было до этого. Каждая снежинка жалила кожу, но не причиняла боли, а скорее стирала, шлифуя душу до первозданной ясности.

И когда лёд окончательно сковал его прошлое, оставив лишь хрустальную пустоту для нового, Малрис расправил плечи. Север не прощает слабости. Но тем, кто выстоит, он дарит свою непоколебимость.

Малрис чётко понял, что нужно делать дальше. Это знание пришло само, непонятно откуда. Он вдруг осознал, что оказался на Севере неспроста. Вся его судьба вела его к этому моменту.

Величественно и неспешно двинулся он к выходу.

Заргулон продолжал распалять свою ярость. Чувствовалось, что ещё немного — и ледяной дракон снова нападёт, даже ощущая, что силы равны.

Но когда Страж Севера увидел камень, зажатый в руке Малриса, он мгновенно затих. В глазах величественного существа плеснулся ужас. Ужас надежды.

Малрис уверенно прошёл мимо остолбеневшего дракона. Его путь лежал к статуе, стоявшей неподалёку. Камень в руке наливался теплом, радуясь и ликуя.

Приблизившись вплотную к идолу, Малрис поднял левую руку. Камень грациозно взлетел с ладони и плавно поплыл к груди застывшей фигуры. Достигнув того места, где должно было биться сердце, он вошёл внутрь.

— Кхх… кхх… — ледяной кашель разрезал тишину.

Статуя ожила.

Ледяной дракон родился.