В криминальных сводках я что-то не вижу как безумные татары-христиане устроили резню в среде мусульман, под крики Аве Мария, Деус Вульт! Как радикальный тувинец-буддист избил и ограбил ребенка. А европеец-пастафарианец, или (о боже!) атеист, подорвал бы себя в толпе людей, во славу Его Спаггетейшества, науки, электролиза, Шаихулуда, Богов Хаоса, etc...

А вижу я - как на полигоне чурки устроили стрельбу по сослуживцам, как водитель хач утопил автобус с людьми, как радикалы устраивают терракты и режут головы детям, а теперь ещё и священнослужителей забивают и режут в храме... Слов нет, одни эмоции.

В исламе, вроде как, запрещено употребление любых омрачающих сознание веществ, что не мешает ценным специалистам бухать и упарываться своим говном до шайтана в глазах, видимо Аллах не видит в этот момент. Убийство, в целях нападения, даже неверного, большой грех. Твари вы лицемерные. Нихуя вы не мусульмане даже, ебучие показушники. Если ад есть, вам там самое место.

Я думаю, что в обществе больше негативное отношение к ценным специалистам, чем даже нейтральное. В чем наши гости, без сомнения, сами и виноваты. Почему не запретят ебучие диаспоры - ну видимо криминал, угрозы, коррупция и наркотрафик. Банально это кому-то выгодно. К полиции вообще нет никакого доверия, хорошо что хоть наши спецслужбы ещё хоть как-то работают и ворошат этот улей.

На Пикабу же и читал про уже собственные экономические экосистемы мигрантов для своих. Такой город в городе, где свои районы, свои магазины, свои услуги. Например стрижка для таджиков 200р для русских 1000р. Свои кафе, где тебя вряд-ли даже пустят, свои бордели и т.д. Русскому Ивану в этих экосистемах не рады, а финансы там крутятся вне общей экономики да и уходят в какой-нибудьстан, а не в бюджет РФ. Зато пособия, пенсии, медицина и жилье гостям за наши налоги пожалуйста.

Считаю нужно пиздец как ужесточать миграционную политику, даже за малейший косяк - депортация в аул и запрет на въезд всей родне. За криминал - на урановые шахты, махать киркой, а не в российские тюрьмы на подработку в Сбербанк. Хочешь заехать в РФ - сдай вступительные экзамены, максимум с 3х попыток с интервалом в полгода, имей депозит миллиона в три на спецсчете, высшее образование, не судимых родственников и лицензию/приглашение на работу как для востребованного иностранного специалиста, курьеров тут достаточно. Но кого волнуют мои фантазии, имеем то, что есть. По факту, какой-нибудь дилдожон, с iq под 80, ловелас парнокопытных из своего аула, и злобой на неверных - незаконно проникает в РФ (попутно пронося в очке пакет хмурого) и потом прячется в мегаполисе, ищи его как иглу в поле. С таким отношением, это все ничем хорошим не закончится. Ненависть порождает ненависть. Для меня, каждый ценный специалист - это личность как минимум мутная, как максимум потенциальный террорист.

-Как это - не надо, Никита?

-Да так, Владимир Сергеевич – люди обманули Анну, а не Библия и тем более не Бог.

Председатель человеком был мудрым и добрым по душе человеческой, тем более с отцом Никиты – Валентином они были друзьями и к детям погибшего друга он имел некую привязанность. Он посмотрел печально на Никиту, потом на Анну в гробу. Над кладбищем стояла напряжённая тишина, многие недоуменно поглядывали на Никиту.

-Ну, не будем, так не будем.

Вид Никиты тронул председателя за сердце: полные серъёзности глаза под сдвинутыми в задумчивости бровями словно раскрывали для окружающих переживания его сердца – сейчас это был не тот молодой и симпатичный парень, гордость всей деревни: вот, какие у нас есть ребята! Теперь же перед ним стоял грубый и уставший мужик и в глазах блестели не прежние искорки молодого задора, а тяжёлые мужские слёзы.

Председатель сказал последние, прощальные слова, колхозный плотник – дядь Матвей, забил обухом топора по гвоздю в каждый угол гроба, приколотив крышку, молодые парни спустили его в яму, каждый бросил по горсти земли...

Уже все почти разошлись. Никита так и стоял чуть в стороне от могилки. К нему подошёл председатель:

-Я понимаю, Никита, что тебе тяжело сейчас, но..., твои слова о Боге, как бы это ни было понято неправильно. Ты ведь знаешь наших людей – ты их хлебом не корми – дай только кого-нибудь во врагов записать. А ты у них и так на языках чешешься из-за всех этих прогулок в Ручьи. По-моему, это как-то непонятно получилось...

-Что? – Внимательные глаза Никиты остановились на председателе.

-Ну, ты так выразился, что Бог как будто бы существует. - Председатель немного растерялся и отвёл взгляд.

-Если бы не существовал Он, то не существовали бы и мы, Владимир Сергеевич.

-Но разве ты не видишь, - председатель глазами показал на могилку Анны, - что творит религия с людьми.

-Религия, Владимир Сергеевич, а не Бог. А Бог любит человека, очень любит и мы это сможем понять, когда сможем в это поверить.

Председатель посмотрел на выпрямившегося Никиту и ничего не смог сказать в ответ – перед ним стоял человек взвесивший сказанное.

-Я вечером зайду к тебе, Никита. Ты уж, дождись меня. 

Никита, посмотрев ему признательно в глаза, кивнул и медленно пошёл домой. Когда он проходил по деревне, люди, собравшиеся местами в кучки и обсуждавшие похороны, смотрели ему в след и перешёптывались. Всем было интерессно, что ж теперь будет с этим парнем? Вернётся ли к нему рассудок?..

Длинный всю дорогу отхаркивался и сплёвывал себе под ноги, а его старший напарник, засунув руки в карманы пальто и откинувшись назад на стенку борта, то ли спал, то ли просто сидел с закрытыми глазами. Было жутко холодно, стены и потолок крытой машины были покрыты инеем, но Архип дрожал не от холода, а от страха. Куда делись его вера, его самообладание духовное - он не мог понять. Ещё сегодня вечером он был так уверен в себе, в своей правоте, он с нетерпением ждал своих допросов, суда. Ему виделся тот ореол мученика, который прославит его среди этих некогда его единоверцев, но отвергших его, а вот теперь-то он смог бы им доказать - кто есть кто! Но за всю неделю, он не видел ни одного человека, кроме того, который приносил ему скудную похлёбку; и вот теперь за ним пришли неожиданно и куда-то везут. Куда? Архип знал куда и поэтому он дрожал всё сильнее и сильнее. У него даже не находилось сил спросить: почему без суда?

Машина остановилась перед какими-то воротами, которые через минуту, отворяемые выпрыгнувшим из кабины шофёром, заскрипели. Они въехали во двор и остановились. Длинный резко соскочил и открыл дверцу. Другой безразлично толкнул нерешающегося выходить Архипа в бок и, когда тот обернулся на него, кивнул на выход. Архип с трудом встал на ватные ноги и протиснулся к двери.

Это был двор полуразрушеного, но с оставшимися высокими стенами монастыря на окраине города. Они прошли между мрачными и заснеженными зданиями обители в самый её конец. Здесь находилось монашеское кладбище. Архип приблизительно знал устройство монастырей, да и заснеженные холмики говорили уже за себя. Помотавшись по тюрьмам, Архип был наслышан, о том, где часто находятся у властей места нешумных устранений неугодных им личностей.

Место ему приготовили прямо у стены – там стояли двое, опёршихся на лопаты заключённых, которые курили и были под присмотром двух, закутавшихся в тяжёлые тулупы, милиционеров. От них как раз отошёл еще один, интеллигентно одетый, мужчина и пошёл к ним навстречу.

-Ну, что ж, - сказал он, ёжась в модное пальто, - вам, Данилов, наверное, объяснять не нужно, зачем вас сюда привезли?

Архип только тупо посмотрел ему в глаза: «Что, что это? Неужто всё? Я не хочу! Слышите, вы, все? Я не хочу! Боже, где ты? Я ведь столько сделал для тебя! Неужели ты не вступишься?» - Он хотел всё это прокричать, обращаясь и к этому холодному и такому безучастному к нему небу и к этому жестокому человеку; но у него только вырвался хрип.

-Да, Данилов, здесь вам последнего слова не дадут. Поэтому можете не стараться, что-либо выговорить. А почему всё это так? - Интеллигент обвёл рукой, в театральном жесте, монастырскую запущенность. Ему, видать, нравились такие мероприятия, и он старался вытянуть из этого приятную для себя изюминку. – Так это потому, что подобные вам люди не заслуживают большего – суда, к примеру.

Архип опустил голову и заметил, как длинный, стоящий за его спиной, вытащил из кармана револьвер.

«Я не хочу умирать! Боже, я не для этого тебе служил, чтобы умереть вот так, как собака!»

-Пошёл. – Длинный больно ткнул его в спину, и они пошли к стене.

«Боже, где ты? – Внутри Архипа всё рычало и неистово билось. – В чём моя вина  перед тобою? Я верою служил тебе, а ты меня в смерть? Я не хочу туда! Нет, там не могила, там – ад!!!».

Его подвели к стене, рядом с ямой. Один заключённый остался стоять на месте, а другой, неловко чувствуя себя, отошёл в сторону и отвернулся. Архипа повернули спиной к стене. Перед ним находилось, в пяти шагах от него, бледное лицо длинного.

-Знаете, Данилов, мы не зря выбрали это место: покойнички вокруг вас будут все «святые» - ума разума, может, наберётесь за время, так сказать, тления своего, да и батюшку, для благословения на то свет, тревожить не надо, место-то и так уже «святое». - Интеллигент улыбнулся своей шутке, показав мелкие и острые зубки.

Длинный за это время ещё раз откинул барабан револьвёра и проверил наличие патронов. Архип, с полными ужаса глазами, посмотрел в могилу – там полыхал видимый только ему пожар ужасающей бездны. Алчущие языки преисподней поднимались всё выше и выше, доставая его ноги, а оттуда уже дальше впивались в его душу, которая начинала пылать в нём невыносимыми муками, заставив закашляться от ядовитых паров жжённой серы пекла. Он отшатнулся от неё, прижавшись спиной к стене. Ему хотелось, чтобы стена растворилась, и он мог бежать, бежать от этого места, бежать от себя. Нет, нет - ему надо вырвать этот огонь из себя. Вырвать и выкинуть свою душу - будь она проклята!

Архип принялся драть на своей груди одежду, не отрывая глаз от разверзшейся бездны перед собой.

-Что ж это вы, Данилов, там такого увидели? - Интеллигент удивлённо посмотрел на него. - Да, холодновато там вам будет, но не так ведь ужасаться-то.

Пистолет длинного был наведён Архипу на оголённую грудь, но он сейчас не слышал ни слов интеллигента, ни щёлкнувшегося на взводе револьвёра. Оттуда, из могильной ямы, вырывались ужасные стоны и крики пытаемых адом людей – их вопли разрывали даже воздух вокруг. «Боже, ты не посмеешь..., я… я проклинаю тебя!» - Архип в ярости рванулся вперёд на целющегося в него палача.

Интеллигент нервно вскрикнул: «Стреляй!»

Длинному пришлось расстреливать его почти уже в упор.

-В первый раз у меня такое – чтоб так дёргались, - удивлённо проговорил длинный, выковыривая стрелянные гильзы из револьвёра.

Но Архип этого уже не слышал, как и того, как меланхоличный напарник длинного подошёл к его телу и, не меняясь в лице, сделал для контроля выстрел в его, вопросительно запрокинутую к небу, голову. 

-Человек приедет за ними и поведёт их к месту, - добавил Никита. - Я думаю, что это всё-таки тот самый скит, где Анна.

-Выходит, они сами дороги не знают.

-Получается так.

-Я, что думаю: взять бы этого человека, да и без всей этой делегации отправиться туда. А там – тебе Анна, а нам – Архип. – Павел, словно ища согласия у Никиты, посмотрел ему в глаза.

-А, ты уверен, что он покажет тебе, где скит? Даже если назавтра от него этого всё же добьёшься – это будет поздно, а ты уже знаешь, как бегать за Архипом. – Никита всё переминался у двери, торопя этим действовать и брата. - Давай, Павел, бери кого-нибудь и, как договорились, не теряй нас из виду, и вечером будешь у Архипа. Но, дай мне быть первым в этом скиту, а потом – делай, что хочешь, а я уже поехал – время, Павел.

-Постой. - Павел встал из-за стола. - Мы тебе лошадь обменяем, а то загубишь свою.

Они вдвоём выскочили из дверей и побежали во двор. Время торопило. В сани Никиты запрягли свежего, из милицейской конюшни, жеребца, а за это время Павел приказал запрягать себе сани, тут же побежав искать Елисеева, чтобы взять его с собой на задержание Архипа. Так они потом и двинулись: спереди Никита, а сзади, на милицейских санях и на расстоянии видимости - Павел с оторванным от завтрака и ничего не понимающим Елисеевым.

-Ты, начальству хоть доложил, что я с тобой еду, а то искать будут. На целый день ведь, да?

Елисеев, говоря это, кутался в тулуп и обкладывал себя сеном, сгребая его со всех саней, но тут же спохватился:

-Стой, Павел, я того, обед свой в кабинете забыл, жена сегодня полкурицы отвалила.

Павел лишь обернулся на него и этого хватило, чтобы Елисееву начать оправдываться: 

-Да я ведь, того, подумал только – как это без обеда весь день. Говорят, и язву от этого заработать можно, не обедавши-то.

Елисеев парнем был толковым и Павлу нравилось работать с ним вместе. Когда советы давал, то всегда дельные, попусту никогда не советовал. Если не знал, что к чему, то просто молчал или вспоминал, что было вчера на ужин, и на какой обед в последний раз его приглашала тёща. Короче, если к его помощи прибегали по ходу дела, то от него можно было не ждать проблем и навязчивости. Что надо, Павел ему объяснил и теперь Елисееву оставалось только вслух размышлять под каким гарниром была курица и как, этот самый гарнир, готовила жена. Но это он рассказывал самому себе, Павел же правил лошадью и следил за далеко едущим Никитой, чтобы не потерять его из вида, и переживал, как всё будет. Архип для него не был простым убийцей, с которыми Павлу часто приходилось иметь дело, изучая его, знакомясь с ним по следственным бумагам, со слов знавших его людей, он представлялся для него чем-то злым, хищным для человеческой личности, что ли. Павел преследовал его ни как простого преступника, а как какой-то кошмар, чтобы вырвать его из нормальной человеческой жизни. Изо дня в день он становился почему-то его личным врагом. Ему пришлось встречаться с теми, которые вырвались из его рук или по своей воле, или когда раскрыли один его скит. Павел и сейчас задаётся этим вопросом: ну, почему эти люди так верили этому Архипу, учителю веры, что готовы были добровольно умереть для созданного им самим бога. Да не верит он тому, что Бог, пускай он даже и есть, хочет этого. Где такое может быть написано в Библии? Никита ведь прочитал её раз пять и ни где не вычитал подобного. Врёт, значит, Архип – ему нужны эти смерти, его религии, его гнустной душёнке. Он выжигает ложью волю людей, пользуясь их слабостями. Ведь нормальный человек просто рассмеётся этому мракобесию, да и только. Павел аж ёрзал на сене от распирающего его гнева, предвкушая тот момент, когда Архип попадётся ему в руки.

Когда Ручьи показались, Павел съехал в лес, наблюдая из-за деревьев за деревней. Там была видна некая возня, но выезжать ещё никто не собирался. Видать, ждали начало темноты - благо темнеть начинало рано. Темнота тоже была под руку милиционерам – следить было безопасней. Когда солнце начало заходить, с противоположной стороны в деревню въехали сани, за ними бежала большая собака. Скорее всего это и был тот человек, который должен был вести сектантов к скиту.

Ближе к темени редкий свет в избах стал гаснуть и по одним, или по двое саней, соблюдая дистанцию и так, чтобы не потерять друг друга из виду, стали выезжать из деревни люди.

-Ну, что, Володя, - обратился Павел к Елисееву, - готовь револьвер - скоро чёрт появится.

Ехать пришлось часа три, пока не въехали в самый лес и здесь пришлось держаться совсем близко, чтобы не потерять последние сани из вида. Хорошо, что под конец вся процессия плотно скучковалась, чтобы тоже не потерять друг друга. Здесь уже ехали медленно и осторожно – совсем узкая, между могучих сосен дорога, была тяжело проезжаема и петлява. В её конце лес отражал заревом многих костров. Они поняли, что цель достигнута и решили оставить лошадь с санями здесь, заведя их немного в лес.

-Волки не сожрут? Казённая всё-таки, - запереживал Елисеев.

-Да не сожрут, - успокоил его Павел, - огня близкого побоятся. Да и не долго мы там будем – концерта у них сегодня не получится.

Павел скинул на сани тулуп и остался в лёгком милицейском полушубке. Елисеев, чуть подумав, тулупа снимать не стал. Так они и пошли в сторону огней по свеженакатанной дороге...

Никита ехал в середине всей размеченной цепочки, и сколько не старался разглядеть, при ярком месяце, саней Павла, но кроме, иногда появляющихся вдали задних саней их процессии, ничего не видел. Но это его так не беспокоило – Павел был где-то сзади, и он это знал, но вот встреча с Анной – как вести себя? И Архип – узнает ли его среди других мужиков Павел? Когда они въехали в лес, его сердце стало биться ещё быстрее – что будет?

Костры, разложенные посреди огромного двора большим кругом, внесли в сердце Никиты беспокойство. А когда они все въехали на огромный двор и, сойдя с саней, вошли в этот освящённый огненный круг, из большого дома стали вереницей выходить какие-то женщины со странным унылым песнопением. У каждой в руке было по большой толстой свече, которые освящали их бледные лица. Никита понял, что это и есть скрытницы и тут он стал внимательно вглядываться в лицо каждой из них, ища Анну. Но вот вышла и последняя, а Анны среди них не было. Никита вытер рукавом испарину, выступившую у него от волнения на лбу.

«Где ж Анна, куда он дел её?» – пронеслось у него в голове и тут из дома вышел сам Архип. Он молча спустился с крыльца и прошёл между приехавшими из Ручьёв единоверцами, собравшимися в толпу, к самому большому, но в стороне ото всех и не в кругу других кострищев, костру. Все повернулись за ним. Чувствовалось нарпряжение каждого из стоящих рядом с Никитой. Женщины со свечами, легко одетые в черное, кончив пение, пристроились в стороне от Архипа, но лицом к приехавшим.

-Сердцу радостно моему видеть вас, братья и сестры, здесь, в этом святом месте, где заключается чудная общность человека с его создателем. Откуда многие души вознеслись к высотам, неизмеримыми никакой человеческой наукой. Я хочу рассказать вам сегодня о том мгновении, когда душа соприкасается с вечным. О сладостном мгновении отделения чистой души, от нашего зловонного от греха тела. Я расскажу вам о смерти и о начале новой жизни...

Жар от разложенных кругом костров начинал согревать тело. Люди с замиранием слушали Архипа. А тот говорил всё вкрадчивее и слаще... приглашая умереть. Какая-то энергичная женщина неустанно бегала и подбрасывала поленья в костры, но на неё никто не обращал внимания - все были увлечены проповедью. Но Никита, не переставающий осматриваться кругом, заметил, как она бросала какие-то порошки на уголья. «Спирт сухой?» – пронеслось в голове у Никиты. Потом Архип стал немного удаляться назад, но голос его не стих, а наоборот приобрёл ещё большую силу и уверенность. Он говорил об ангелах, о рае. Некоторые из собравшихся стали садиться прямо на снег, становилось всё жарче и тяжелее стоять. Сколько они уже здесь час, два, всю ночь? Никита снял шапку и расстегнул тулуп – дышать становилось тяжелее.

...-Одна из сестёр ваших уже в радости великой и в общении с небесами пребывает, но тело её, в назидание нам, ещё с нами.

Никита, мутными глазами, попытался разглядеть ту, которую или привели, или принесли - тот самый мужик, провёдший их в скит и женщина, жгущая костры. Они заскочили в круг костров и, небрежно сбросив с рук тело, вынырнули обратно из едкого, голубоватого дыма, наполнившего пространство с людьми, окружённых пляской огненных всполохов.

-...Вот она, сестра ваша Анна, подойдите, поприветствуйте её... – пригласил Архип, удаляясь всё дальше от набирающей силы ядовитой стены из жгучего полымя.

Но подойти или хотя бы сделать шаг никто не смог. Никита, собрав последние силы, заставил себя думать – где он, что с ним?!

Из оставшихся стоять он был последний, все уже сидели или лежали. Огонь, набирая силу, шипел всё сильнее порошком, распространяя ядовитый угар вокруг себя. «Анна, ведь это Анна! Что с ней?» – Никита, заставляя себя, делал неимоверно тяжёлые шаги, переступая и наступая на свалившихся в огненном кругу людей, в сторону Анны.

Вдруг в нём пронеслась чистая и ясная мысль, что Анна мертва. Вот она, лежит совсем рядом с ним, с неестественно широко раскрытыми глазами, в грязной накидке на худое измождённое тело, на растопленном и мёртвом снегу.

Женщина, суетившаяся с порошками, плотно прикрывая платком нос и рот, подскочила к Никите и позвала за собой:

-Пошли отсюда - Архип требует тебя к себе! – И тут же поспешила вон из бани огненной.

Оглянувшись на застывшего у тела Анна Никиты, она, выругавшись, снова устремилась к нему, схватила за рукав и попыталась утянуть прочь из дымного котла:

-Пошевеливайся, дурень! – взвизгнула она. – Архип милует тебя! Зелье и тебя скоро свалит, а огонь пожрёт!

Никита, из последних сил, оттолкнул злую тётку. Его сердце разрывалось от скорби, впитывая в себя застывшие в чертах лица Анны душевную боль и предсмертные муки.

-Да, и чёрт с тобой! – выкрикнула тётка. – Сгорай в этой геенне! – И, лихо перепрыгивая через детей и их родителей, помчалась вон от надвигающегося пламени.  

Голос Архипа давно уже затих, но слышались какие-то крики, прогремел выстрел, один, другой. А Никита хотел только одного – хотя бы прикоснуться ладонью к её щеке. Неожиданно кто-то влетел из темноты в огненный круг и, грубо схватив его, потащил за шиворот прочь от ядовитого дыма. У Никиты даже не было сил сопративляться, он только слышал знакомые голоса:

-Я говорил ведь тебе, Павел - не нравится мне эта вонь от костров! — Это был голос Елисеева. – А где этот гад?!

-Да вот, лежит, не видишь, что ли?

-Жив?

-Жив. Я ему ноги связал даже. Тащи Никиту дальше, и других давай – ни неба, ни ада сегодня никому не будет. А где лесничий?

-Нет его, он чуть пальнуть не успел, но я его вовремя догнал, не достал он ружья. А ведь какой мужик был – на дрова не скупился!

-Все они хорошие, когда не знаешь кому молятся. А что с девчёнкой той?

-Да мёртвая она, конечно! Видел ведь, как её из сарая волоком тащили! – Елисеев опустил Никиту на снег и побежал вытаскивать других.

-Смотри, не дыши там этой дрянью, - крикнул ему вслед Павел и присел над Никитой, растирая снег на его лице. – А ты, давай, дыши братишка, свободно дыши!

Никита, приходя в себя на свежем воздухе, тяжело дышал и еле слышно шептал брату:

-Анна..., Анна...

-Нет её, забрал её у тебя Архип. – Брат отечески хлопал его по щекам, почти гладил. - Но ты отходи, давай, быстрей - поможешь других спасать!

Павел резко встал и пошёл к кострам – там были люди, которых можно было ещё спасти. Он шёл и плакал, и крупные, толкаемые большим сердцем мужские слёзы катились по его щекам. Он прошёл рядом со связанным Архипом, лицо которого было всё в крови от схватки с милицей. Его глаза сейчас были подобны глазам загнанного зверька, быстро бегающие и отражающие огонь… Поверженный «пророк».

-Сатана, если он и есть – он твой бог! И ты, после суда, уже точно пойдешь к нему! –пообещал ему Павел.

Елисеев, волочащий за воротники сразу двух человек, удивлённо посмотрел на сослуживца...