Глава тридцать седьмая. Чужой в аду.
Утром я решил уехать немедленно, даже с растянутой цепью, которую можно было купить по пути. Когда я собирал вещи, руки у меня сильно дрожали, непонятно почему болели ноги. Я чувствовал себя тяжко раненым после всего пережитого за тот месяц, и понимал, что в Англии мне придется биться за место под солнцем, что там мне тоже будут трепать нервы и лучше не показывать своей слабости, потому что люди вроде Александры просто звереют, если видят, что кто-то не в силах им сопротивляться. Да и не хотелось мне жить в Англии, в этой перенаселенной стране, где практически нет дикой природы, где везде заборы, ограждающие главную святыню – частную собственность. Там нельзя путешествовать на велосипеде и бесплатно ночевать в лесу, за такое там могут и наказать. Перспектива работать год в замкнутом пространстве, чтобы на месяц выйти в отпуск и покататься на континенте меня не очень грела.
Я сокрушался по поводу того, что я так и не научился рисовать портреты на улице и играть на каком-то музыкальном инструменте, чтобы зарабатывать деньги на пропитание, странствуя на велосипеде по Европе. Кочевая жизнь была моей мечтой, от которой мне вечно приходилось отказываться. Перед отъездом я зашел в магазин и купил себе новые брюки и теплую майку с длинными рукавами, стоило это слишком дорого, но я отвык смотреть на ценники и считать деньги, пока жил в Норвегии. Цепь я купил в первом попавшемся на моем пути городке и тут же поставил её на велосипед. В Конгсингере я купил побольше норвежских продуктов, которые успел очень сильно полюбить, да и надо было потратить оставшиеся норвежские кроны. Шведские кроны я купил заранее в банке, когда закрывал свой счет. Я часто останавливался и ел бруснику, которой в том году было очень много. Вечером я пересек границу с Швецией и оказался в Шарлоттенберге – городе супермаркетов, в котором принимали так же и норвежские деньги, потому что туда на выходных ездили затариваться по дешевке норвежцы.
Проехал я в тот день немного больше сотни километров, ночевал недалеко от совсем маленькой реки в лесу. Почти всю ночь я не спал, терзаемый невеселыми мыслями, было прохладно. Под утро пошел дождь и к палатке прилипли первые желтые опавшие листья. Долго мне пришлось ехать под дождем, и сушить палатку то под мостом, то на ветвях деревьев у дороги, пока ненадолго выглядывало солнце из-за туч. Я выехал к городу Омоль и поехал по сорок пятому европейскому шоссе, которое шло вдоль берега огромного озера Венерн. С одной стороны я любовался красотами природы, скалистыми горами, реками и озерами, с другой стороны я прощался со всем этим, понимая, что неизвестно когда я в следующий раз вот так покатаюсь на велосипеде, посплю в палатке.
Впрочем, одной ночью я в том путешествии палатку не ставил, а переночевал под мостом через очень грязную реку. А на следующий день я встретил шведского велотуриста, который побывал и в Америке, и в Африке, не говоря уже про Азию и Европу. Какое-то время мы ехали с ним вместе, за обедом он угостил меня своим картофельным пюре с котлетами. Он рассказал мне, что в одном из своих путешествий он искал в Украине следы шведских солдат воевавших на стороне нацистов во время Второй Мировой войны, и его поиски увенчались успехом, он нашел нескольких стариков, которые ему рассказали о шведах и даже вспомнили несколько шведских слов. Потом он принялся рассказывать, как опасно было путешествовать по Африке, но зато какие там красивые и добрые женщины. И ему, как и многим велотуристам не понравилось в США, особенно на Юго-Востоке страны. Прощаясь, он дал мне свой адрес и телефон, просил позвонить, если еще раз судьба занесет меня в Стокгольм.
Благодаря одному указателю я узнал, что шоссе Е-45 идет до самой Сицилии. Мне было очень жаль, что на острове Сицилия для меня нет работы, и английский там знают, вероятно, не очень хорошо. Мне с этого шоссе надо было съезжать в центре полуострова Ютландия. Поздним вечером, когда лил дождь, а на шоссе шел ремонт, я подъехал как можно ближе к Гётеборгу, в котором я уже бывал однажды. Я заночевал на вершине скалы, там нашлась небольшая площадка, чтобы поставить палатку. И справа и слева от этой скалы были дороги, от которых меня слегка заслоняли кустики. Однако, когда я проснулся утром и вылез из палатки, то мне стало ясно, что кустики меня совсем не заслоняют, и дорожные рабочие мне даже приветливо помахивали руками. Пока я доехал до центра Гётеборга меня изрядно облило холодным дождем. Мне не хотелось мочить ноутбук, чтобы посмотреть в карту, и поэтому я очень долго плутал пока нашел морской вокзал, там у меня не хватило шведских крон для того, чтобы купить билет, пришлось ехать искать обменный пункт, чтобы купить сто крон, которых мне не хватало.
В Дании, когда я сошел с парома, который шел через пролив совсем не долго, была хорошая солнечная погода. День пути был потерян на блуждание по Гётеборгу, но я все-таки немного отъехал от Фредериксхавна в сторону Ольборга и хотел, было, заночевать в небольшом лесу, но какая-то старуха с собакой зорко следила за мной, никуда не уходя. Я психанул в итоге и пошел ночевать в кемпинг за восемьдесят датских крон. За пару дней я проехал без каких-либо приключений города Виборг, Хернинг в котором видел огромный памятник Ленину, лежащий на огромных козлах. Потом узнал, что это был антикоммунистический музей. Традиционных датских мазанок с соломенными крышами и мансардами попадалось немного. Вдоль дороги тянулись сплошные возделанные поля, в некоторых местах убирали картофель. Впрочем, на моем пути встретились и настоящие грибные леса, где я вволю наелся брусники.
В Эсбьорг или Эшбьёрг я прибыл утром, очень спешил, чтобы успеть на паром, но на морском вокзале меня ждал неприятный сюрприз, оказалось, что паром на этом маршруте только один, то есть он отходил из Ешбьёрга через день и в тот день он был в Харуиче, касса была закрыта, и мне пришлось остаток дня шляться по городу. Впрочем, пока я осматривал город мне удалось набрать целый пакет банок и бутылок, которые я сдал и купил в немецком супермаркете Алди несколько бутылок дешевого пива. Так же я там купил несколько готовых блюд. С утра и до вечера я ничего не ел, просто забыл об этом. Кемпинг там был шикарный даже с бассейном, хотя микроволновой печи для готовых блюд там не оказалось. Пришлось разогревать их в кипятке, и они были отвратительны на вкус, но я съел все, что купил. От дешевой еды мне стало дурно, но я все равно выпил пиво и пошел под душ, после чего мне стало совсем плохо, в результате чего я совсем не выспался ночью. Вообще датская еда мне как-то не очень понравилась, даже дорогая. Я скучал по норвежской и шведской еде.
Не особенно торопясь, утром поехал я к кассе на морском вокзале, и там меня ждал совсем неприятный сюрприз – судно было очень слабо загружено, и мне пришлось купить билет на целую каюту с четырьмя койками. В итоге билет мне обошелся в триста пятьдесят фунтов. Конечно, я мог найти трех попутчиков, чтобы разделить с ними плату за каюту, но где я их мог найти в незнакомом городе? Я грубо прикинул, сколько я потратил на паром в Гётеборге, сколько ушло на еду за десять дней пути, за кемпинги в Дании и понял, что долететь на самолете было бы гораздо дешевле, особенно, если бы я заказал билет заранее. Паром отходил только вечером, у меня было много времени, чтобы пофотографировать город. Особенно меня впечатлили огромные белые истуканы на пляже, которые сидели в своих белых креслах и смотрели в морскую даль. Я опять заехал в этот дешевый супермаркет и купил там литровый пакет дешевого вина, которое пил, сидя на пляже, греясь на солнце.
На паром я вошел изрядно пьяненький, и с еще одним пакетом противного дешевого вина, который взял с собой в каюту, как и другие ценные вещи. Я долго там мылся в душе, потом гулял по палубе, чувствуя себя совсем несчастным, среди веселящихся людей. Я не мог понять, чему они радуются, ведь утром они окажутся в Англии. Где только фабрики, фермы, пабы, супермаркеты и немного парков и к тому же левостороннее движение. На мягкой койке я почему-то очень долго не мог заснуть, пришлось втащить из сумки свой спальный мешок с матрасом и лечь на полу.
Проснулся я поздно, пришлось перевести часы на час вперед, в Англии было другое время. Я поел все датские продукты и не насытился, потому первым делом, как сошел на берег поехал в супермаркет, где накупил хамона, мёда, мюсли, орехов, сухофруктов и все это я торопливо ел буквально на ходу. Времени было мало, а дорога предстояла сильно запутанная и долгая. Иногда лил дождь, впрочем, не очень долго. Ноутбук пришлось доставать постоянно, чтобы сориентироваться на местности. Из-за того, что движение было левосторонним, пару раз я повернул не в ту сторону и намотал лишние километры. Очень трудно было проехать город Ипсуич, но я все-таки справился с этим. Только к полуночи я въехал в Норидж и еще час искал там вокзал, на котором меня должен был встретить сын Александры Андрей. Только когда я выехал на вокзальную площадь я позвонил и сказал, что на месте и он может меня встретить и проводить до её дома. Хотя мне было бы проще найти сразу её дом. По дороге я пару раз порывался заночевать в кустах на обочине, но Александра требовала, чтобы я приехал именно вечером.
Прямо на пороге она раскритиковала мой наряд, сказала, что мужчинам нельзя носить трико, даже если они ездят на велосипеде. Она предложила мне поесть супа из куриных ног и фасоли. Чтобы её не особенно раздражать, я согласился есть её ужасный суп. Я переоделся в другую свою одежду, но и её она раскритиковала. Категорически сказала, что для начала я должен купить ту одежду, которую одобрит она, иначе она ничего мне про работу и все остальное не расскажет и вообще выпрет из дому. К тому же я должен был ей заплатить за неделю вперед за жилье и питание семьдесят фунтов. Спать я должен был на коротком диване в гостиной, на другом диване там спал её внук Ричард. Относительно работы она сказала, что надо будет сначала сделать номер национальной страховки, потом открыть счет в банке и только потом можно будет идти регистрироваться в агентство, которое со временем направит меня работать на фабрику.
Её дочери с внуком и новым зятем не было, но они должны были со дня на день вернуться из Латвии. На следующий день она, как и обещала, потащила меня в магазин, чтобы купить мне там за мои деньги ту одежду, которая ей нравится. Этот большой магазин одежды назывался «Праймарк», там одевались английские маргиналы и гастарбайтеры. Пару часов препирательств со старой советской женщиной из глубинки, восемьдесят фунтов и я был одет, как гастарбайтер. Осталось только снять свои серебряные кольца и сбрить усы, и я бы уже совсем не выделялся из толпы. Потом она зачем-то долго ходила по магазину женского нижнего белья, а я ждал её снаружи. На обратном пути, она захотела, чтобы я пригласил её в паб. Я безропотно повел её в тамошний ирландский паб, но там было слишком шумно, она в последний момент засмущалась и решила, выпить со мной пива дома. В супермаркете я взял пару связок ирландского пива, и мы пошли домой.
Ирландское пиво ей совсем не понравилось, она сказала, что я очень глупо поступил, потратив на это пойло столько денег, лучше бы купил сладкого вина по три фунта за бутылку. Я зачем-то начал ей объяснять, что то, что она пьет – это не совсем вино, что нормальное вино просто не может столько стоить. Её возмутил тот факт, что я заговорил без её разрешения, и сказал не то, что она хотела слышать. После этого разговаривать мне совсем расхотелось, и я принялся молча пить пиво. Но тут она сказала, чтобы я слишком много пива не пил, ведь Андрей ушел на работу, и она хотела бы, чтобы я её ублажал часок-другой, как раньше. В тот момент мне стало очень плохо, но я старался этого не показывать. Я упомянул о том, что мы с ней договорились о том, что ничего интимного между нами не будет, что у неё в конце концов отношения с каким-то англичанином и скоро дойдет до свадьбы. На это она мне сказала, чтобы я не выкаблучивался, что немного секса для здоровья это очень хорошо.
Я понял, что отвертеться у меня никак не получиться, и начал жадно поглощать пиво, заявив, что это мне просто необходимо для повышения потенции. Сначала она отправила меня в ванную, но не включила горячую воду, так что пришлось мне мыться еле теплой водой. Во время соития она, как раньше, говорила всякие пошлости, но тогда она начала еще и приказывать то одно, то другое, и постоянно напоминала, что закончить я должен только по её команде. Но ни по её команде, ни по собственному желанию закончить я не мог, никак. Пришлось притвориться, что это якобы произошло и прекратить акт изнасилования наконец, который длился пару часов.
Я оделся и попросил у неё код от вай-фая, а она сказала, что не знает, что это такое, но хочет, чтобы я показал ей фотографии Норвегии и это можно сделать, войдя в свою социальную сеть с её компьютера. И я вошел и показал, а потом забыл выйти из своего аккаунта, когда пошел спать. Денег у меня осталось совсем мало, на обратную дорогу уже могло и не хватить, да и ехать в Латвию ни с чем было просто недопустимо, как и ехать туда вообще, даже в отпуск. Ситуация у меня тогда была очень отчаянная и раскиснуть я себе не позволил, хотя и было совсем тошно.
На следующий день сначала мы зашли к её польской подруге, которая хорошо знала английский и местные порядки, и та сказала, куда надо идти, чтобы записаться на интервью для получения номера национальной страховки. Там надо было заполнить какие-то бланки, и указать свой домашний адрес в Англии и потом ждать звонка на домашний телефон по этому адресу и письменного приглашения, которое должно прийти по почте. С этим приглашением мне надо было потом явиться на интервью, после которого опять ждать пока примут решение о присвоении мне этого номера. Отвела она меня и в банк, чтобы я открыл там счет. В банке на нас как-то странно смотрели и сказали, что счет я могу открыть только предоставив справку с работы. Она английский знала очень плохо, и не поняла, почему я не могу открыть счет и повела меня в другой банк, где мне тоже было отказано в открытии счета.
Я очень сильно занервничал из-за того, что попал в некий порочный круг – на работу я не мог устроиться потому, что у меня не было банковского счета, а банковский счет мне не открывали, потому что я не работал. Но она сказала, что мне все-равно надо ждать, пока мне присвоят номер национальной страховки, потому торопиться некуда. В тот вечер приехали её дочь с зятем и внуком. Мне как-то совсем не хотелось в тот момент ни с кем знакомиться и общаться, но пришлось поговорить с её дочкой о её рисунках, сказать, что талант у неё определенно есть. С зятем я поговорил о том, как живется в Эстонии, он был из Нарвы и похвастался тем, что совершенно не говорит по-эстонски. А с её внуком Ричардом пришлось даже пойти погулять. Впрочем, я был рад уйти из дому, и погулять по старому городу вечером. Пацан оказался вполне любознательным и с удовольствием слушал и комментировал все, что бы я ему ни рассказывал. Оказалось, что он постоянно скучал по своему отцу, не мог подружиться со своим отчимом, а маме часто было не до него.
Александра сразу сказала мне, что пока я не работаю, мне надо будет заниматься с Ричардом, так же помогать ей по хозяйству – убирать в квартире, готовить есть, носить ей сумки, когда она будет ходить в супермаркет. Ходить с ней по магазинам было самой неприятной повинностью, потому что с ней надо было постоянно о чем-то разговаривать, а она часто не понимала, что я говорю, и начинала меня упрекать в высокомерии. Раньше она как-то прятала свое невежество, а тогда она начала возводить его в ранг своей главной добродетели. О чем я только ни говорил, рано или поздно это приводило её к приступу раздражения, то из-за слова, значения которого она не понимала, то из-за того, что становилось очевидным то, что она не знает элементарных вещей. К примеру, она не понимала, чем деревья отличаются от травы, после раздумий она решила, что высотой. Или она не понимала, что означает слово достоинство, ей казалось, что это мужские гениталии.
Код от вай-фая мне все-таки дал Виктор, её зять, он даже предложил мне бесплатно сделать вебсайт, на котором я мог бы публиковать свои произведения, когда узнал, что я печатаю рассказы. Я вежливо отказался, долго объяснял ему, что чтобы на вебсайт начали заходить, нужна очень серьезная реклама, что выгоднее публиковать свои произведения в группах социальных сетей. Я спросил его на счет работы и он сказал мне, что на том фармацевтическом складе, где работает он, его жена и Андрей, требуется человек на двадцать часов в неделю, по четыре часа в день, зарплата пятьсот фунтов в месяц. Мне такая зарплата показалась слишком маленькой, и я отказался, хотя работа была не через агентство, а по контракту. Так же он обещал мне показать другие агентства, но потом. Человеком он был не злобным, простоватым, изредка грубым, когда его жена начинала его пилить. Ему было трудно поддерживать беседу с Ричардом, который привык получать познавательные сведения от своего отца.
Семья Александры проживала в социальной квартире в многоэтажном доме, квартира была двухэтажной – на первом этаже кухня и гостиная, а на втором санузел и три спальни. Зачем было делать в многоэтажке двухярусные квартиры я так и не понял, ведь лестница занимала очень много места. Насколько я понял, отношения с дочерью у неё были не очень тёплые, после истории с её бывшим мужем, но она её пригласила в Англию с ребенком, чтобы быстрее получить государственное жилье, чтобы это жилье было большой квартирой, а не какой-то студией. Поразило меня то, что за воду ничего не надо было платить, а за газ и электричество нужно было расплачиваться картой предоплаты, которая вставлялась в счетчик и пополнялась в магазинах. Она похвасталась мне, что, когда год сидела на пособии по безработице, то вообще ничего за квартиру не платила, и получала шестьдесят пять фунтов в неделю, мне такого пособия показалось маловато.
Наконец, где-то через неделю, мне пришло приглашение на интервью. Я пришел в государственную контору в назначенное время, меня направили к столу, за которым сидела не очень опрятная тетка, которая взяла у меня паспорт, долго его разглядывала, а потом положила его в ящик своего стола. Она первым делом спросила, нужен ли мне переводчик и с какого языка. Я ответил, что могу говорить на английском, что, как сказала подруга Александры, дает мне больше шансов получить этот номер страховки. Потом она спросила, были ли у меня судимости, и предупредила, что информацию эту она может проверить. Потом спросила почему я прожил с женой только один год и развелся. Я ответил, что до свадьбы моя бывшая жена скрывала от меня свое психическое заболевание, а в процессе совместного проживания это выплыло наружу, что и стало причиной развода. Напоследок она у меня спросила будет ли мой сын жить со мной в Англии. Я ответил, что очень хотел бы этого, но бывшая жена никогда не допустит, чтобы я его вывез из Латвии. На этом интервью закончилось, но я не собирался уходить без паспорта, а служащая, как ни в чем ни бывало, сказала, что я смогу забрать его через несколько дней, но пошла сделала его копию и вернула мне его, когда увидела, что я запаниковал. Еще через несколько дней я получил конверт с обычным печатном листом, на котором был мой номер национальной страховки.
И только тогда Александра повела меня в агентство, через которое работала на фабрике, которая занималась разделкой индюков и индюшек. И там от меня потребовали рекомендательного письма с последнего места работы и положительные характеристики от трех друзей. Пришлось мне связываться с Олегом по Скайпу и попросить его рассказать Сигбьёрну о том, что мне нужно рекомендательное письмо. Олег сказал, что передаст шефу мои пожелание, но сильно сомневается в том, что тот мне что-то пошлет. И тогда я связался с мамой и попросил у неё, чтобы она написала мне рекомендательное письмо и дала его подписать своему директору. Письмо было сделано в тот же день, подписано, и отправлено мне по почте.
Чтобы написать положительную характеристику для меня Александра пригласила своего коллегу и жениха Кена. Не знаю, как они общались наедине, но пока я был рядом, мне почти все приходилось переводить, чтобы они поняли друг друга. Он часто залезал в гугловский переводчик, пока писал это письмо, чтобы узнать, как пишется то или иное слово. Его невеста, увидев это, начала говорить мне на русском, что он совсем безграмотный и не удивительно, что он работает за пять фунтов с копейками в час через агентство на фабрике, называла его идиотом и говорила, что английские школы очень плохие. Я не совсем понял, почему она не могла попросить написать письмо вместо себя своего сына или зятя, а потребовала это делать своего суженого. Оказалось, что Кен тоже жил в Дублине и в том же районе, что и я. Меня он не узнал без панковской одежды, и прически, а я вспомнил, что пару раз видел его в супермаркете. Он восклицал, что мир чертовски тесен, что наша встреча – это нечто невероятное. Я в этом ничего удивительного не видел, мне в тот момент было совсем не до этого.
Ситуация складывалась совсем не выгодным для меня образом. Я не очень хотел работать на одной и той же фабрике с Александрой, и совсем не хотел жить у неё в гостиной, где жил Ричард, куда заходили посидеть все, кто хотел и когда хотел. А где снять жилье и сколько это стоит она мне не говорила. Как-то раз, когда я гулял с Ричардом, я зашел в одно легальное агентство, которое занималось продажей и сдачей жилья в аренду. Сдавались там только дома с тремя и более спальнями не меньше чем за тысячу фунтов в месяц, причем за услуги агентства надо было заплатить около сотни и еще внести залог за два месяца вперед. В интернете я никакой полезной информации об этом найти не мог. И чувствовал, что выберусь из этой западни не скоро. Деньги кончались, а банковского счета у меня не было и из агентства никаких звонков.
Мне казалось, что я пропал до тех пор, пока не произошло еще одно просто фантастическое совпадение. Как-то вечером, когда я сидел в кухне за своим компьютером и переписывался с одной подругой по интернету, и описывал ей все свои злоключения, Александра вдруг зашла туда и скомандовала мне уйти в гостиную, потому что должна явиться её подруга портниха, чтобы снять с неё мерки и взять на перешивку какую-то её куртку. Я взял компьютер и вышел, и вернулся, когда она меня позвала обратно. Зачем-то она решила мне сказать, что эта её подруга Люба ходит все время подвыпившая, так же что муж у неё курд, который женился на ней, только для того, чтобы зацепиться в Англии. Без какой-либо задней мысли, я спросил, как фамилия у этой Любы. Александра назвала её фамилию, а я спокойно, сообщил ей, что это моя родственница, что у неё еще есть сестра двойняшка, которая тоже замужем за курдом, только еще и ислам приняла и родила дочку.
Александра долго повторяла, что этого не может быть, а потом позвонила Любе, попросила её вернуться, обещав ей сюрприз. В Латвии я видел Любу только раз на дне рождения у её тёти, сестры моей бабушки. А вот с её сестрой я виделся много раз, мы даже вместе гуляли, и я хотел познакомить её в Покемоном. Про Любу я услышал много нелестных отзывов от её сестры, знал о том, что она жила с каким-то уголовником и наркоманом, который в итоге сел надолго в тюрьму. У них был маленький сын, которого она оставила бабушке этого наркомана, поехала в Англию к сестре, где вышла замуж за курда и только потом приехала забрать сына. Общаться с этой родственницей мне не очень-то и хотелось, потому я не очень-то удивился и обрадовался этому совпадению поначалу. Но когда она зашла, мне ничего другого не оставалось, кроме изъявления бурной радости. Александра по такому случаю вытащила из своих запасов бутылку бренди, и мы эту бутылку выпили, поражаясь тому, как тесен мир.
Люба сказала, что, когда у неё будет выходной, она ко мне зайдет и окажет помощь в поиске работы. Этот день быстро настал, и первым делом она повела меня в клиентский центр телефонной компании, где собиралась купить мне телефон с английской сим-картой, объяснив, что англичане не станут звонить на иностранный номер. От нового телефона я отказался, как и от постоянного подключения, сам купил себе анонимную карту предоплаты.
Потом она сказала мне очень важную вещь, оказалось, что можно было зарегистрироваться одновременно хоть во всех агентствах сразу. Александра сказала мне, что это недопустимо, вероятно она осознанно дезинформировала меня, чтобы я работал именно на её фабрике. И вот я зарегистрировался в еще двух агентствах, в других в еще двух меня регистрировать не стали, в одном сказали, что уровень знания английского у меня слишком низок, а в другом сказали, что я им не нужен потому, что у меня нет автомобиля. Причем в тех агентствах, где я зарегистрировался никаких рекомендательных писем с последнего места работы, у меня не просили, как и характеристик от друзей.
Люба сказала, что на индюшачей фабрике платят минимальную зарплату – пять фунтов в час с какой-то мелочью и условия работы там не очень хорошие, и потому что там надо работать фактически в холодильнике, рабочий день длиться десять часов и только три перерыва по двадцать минут, за которые можно успеть или только поесть или только покурить. Публика там была не самая интеллигентная, часто происходят скандалы и даже драки. И супервайзеры там не самые добрые могут не засчитать час, если, к примеру лишний раз в туалет сходишь. После её рассказов о любимой фабрике Александры, я как-то расхотел там работать. И решил узнать у Виктора адреса других агентств и тоже там зарегистрироваться.
И наконец Люба завела меня в банк, чтобы сделать мне счет, там на нас начали как-то недобро смотреть после того, как Люба вместо меня обратилась к консультанту и сказала, что мне нужен банковский счет. В итоге мне дали какие-то бланки, которые я должен был заполнить и отправить по почте в этот же банк. Вслед за банком мы пошли в поликлинику, где я зарегистрировался у какого-то врача терапевта. После всего этого я в качестве благодарности купил родственнице несколько банок её любимого крепленого сидра, а себе пару банок пива. Все это мы распивали у неё дома. Её муж практически круглосуточно работал у земляков в точке общепита. Она предложила на закуску несвежие блюда, которые её муж принес с работы.
Её сын ластился к ней, а она его грубо отпихивала и ругалась на него нецензурными словами. Чем больше она его отталкивала и орала на него, тем настойчивее и грубее он к ней приставал, тем сильнее она его пинала ногами. Вскоре он привык ко мне и начал лезть уже ко мне, настойчиво требовал, чтобы я с ним поиграл. В отличии от Ричарда, этот Никита был груб и часто не понимал, что творит, было видно, что у него мало опыта общения. Русский язык он как бы уже начал забывать, английский еще не освоил. В общем рос весьма трудный подросток. Насколько я понял, он часто и надолго оставался заперт дома один, что было запрещено в Англии. В квартире было очень сильно накурено, а окна закрыты наглухо, мне тяжело было дышать, но Люба сказала, что нечего открывать окна, а то станет холодно.
Потом она рассказала, как приехала к сестре, как муж сестры нашел ей жениха из своих земляков. Она рассказала, что за свадьбу она получила полторы тысячи фунтов, но вскоре их пришлось потратить на оплату жилья, потому что у мужа кончились деньги. Своим браком она была не вполне довольна, так как подозревала, что в Иране он совершил какое-то серьезное преступление, и в Англии живет под чужим паспортом. Оказалось, что и её паспорт и паспорт её мужа уже год находится у адвоката, который занимается видом на жительство для её мужа. В Англии почему-то считалось нормальным оставить где-то свой паспорт и всюду ходить с его копией. Потому чиновница и удивилась тому, что я занервничал, когда он захотела оставить мой паспорт себе на какое-то время. То есть, его пребывание в Англии было еще под вопросом.
Английский язык она знала не очень хорошо, как и её муж, непонятно, как они общались. Она сказала, что он совсем не молится, и часто пьет алкоголь. Рассказала, что они часто ссорятся из-за того, что она ходит по городу с сигаретой в зубах и банкой сидра наперевес на виду у его земляков, а как-то раз она даже врезала ему при его родственниках, который пришли к ним в гости. И тут же она начала хвастаться золотыми украшениями, которые он ей подарил на свадьбу, рассказала, что брак у них церковный и свадьба была пышной в лучших курдских традициях. Похвасталась она и тем, что в отличии от сестры она не принимала ислам, потому что узнала, что возможно заключение браков между мусульманами суннитами, православными или католиками. Далее она сказала о том, что спят они с мужем в разных комнатах, потому что у мусульман так принято. И заявила, что курдские мужчины совсем никудышные любовники, и она из-за этого страдает.
Пить с ней под русскоязычную эстрадную музыку было тяжело, да еще её сын постоянно требовал, чтобы я с ним поиграл, а ей не нравилось, когда я слушаю её невнимательно. Но мне нужно было еще многое у неё узнать. Выпивка кончилась, и я побежал в магазин за добавкой. Мне очень хотелось получить информацию о том, где можно снять студию или комнату в квартире. Она обещала поговорить на счет квартиры с мужем, сказала, что один его земляк сдает пару квартир в центре и недорого берет. Я откровенно сказал, что её подруга обошлась со мной не самым лучшим образом, и уже успела меня конкретно достать, что мне надо куда-нибудь срочно от неё уйти, как только я найду работу. Она поначалу попыталась сказать, что Александра очень приятная и интеллигентная женщина. Я спросил в чем заключается её воспитанность и интеллигентность и Люба ничего мне ответить не смогла. Я рассказал, что она вопреки нашему уговору угрозами заставила меня с ней заниматься сексом, а Люба была удивлена тому, почему я этого не делал по собственному желанию.