Саргон основал новый город, чтобы сделать столицей, и назвал его Аккаде (или Агаде), именно поэтому его империю называют Аккадской. Это было мудрое решение, построить новую столицу в новом месте, ведь выбрав для этой роли любой из уже существующих шумерских городов, Саргон бы автоматически выбрал "любимчика". А так он показал, что все шумерские города ему одинаково отвратительны. К тому же, вряд ли приятно править в городе, где на тебя со всех стен смотрят осуждающими взглядами твои шумерские предшественники, в чьё тысячелетнее правление ты влез своей аккадской мордой.

Все даты правлений, которые я привожу, условны. Есть разные варианты, и чуть ли не каждая книга и каждый сайт даёт немного разные, с разбросом. Давайте сойдёмся на том, что большая часть событий в этой статье приходится на XXIII-XXII вв. до н.э.

Сын Саргона по имени Римуш (2261-2252 до н. э.) оставил вскоре после смерти отца жалобную надпись: "все страны, которые оставил мне мой отец Саргон, восстали против меня и ни одна не осталась мне верной". Звучит довольно грустно, но Римуш был сыном своего отца, не разбазарил гены и воспитание, поэтому смог отбиться, наказать виновных, после чего ему даже хватило сил смотаться в Элам, где тоже не были в восторге от аккадской власти, и убедить всех, что лучше сидеть спокойно. По желанию можно было при этом ненавидеть аккадцев, но молча.

Увы, на десятом году правления Римуш был убит своими же. Причем, судя по всему, Римуш знал, что вероятность такого исхода для него ненулевая, поэтому запретил приходить к нему в покои с оружием. Этот запрет обошли, забив его насмерть глиняными табличками (или печатями). Очень месопотамская смерть.

Следующим на трон сел некто Маништушу (2252-2237 гг. до н. э), то ли сын Римуша, то ли ещё один сын Саргона (и тогда брат Римуша). Был он связан с убийцами Римуша или нет - неизвестно (он в любом случае, наверное, должен был их устранить, после того как стал царём). По уже старой доброй традиции ему пришлось подавлять восстания под предводительством недобитых Римушем товарищей, и он тоже держался довольно неплохо. И на дальние походы ему времени тоже хватало - горные, и даже морские, через Персидский залив. В заграничных землях он тоже подавлял местных, если они были против торговли с ним, а как только они заинтересовывались торговлей, вывозил ценные и редкие для Месопотамии вещи - камень, металлы и древесину (как будто хотел поиграть в камень-ножницы-бумагу). В конце концов, он тоже был убит в результате заговора придворных, но как именно, история умалчивает.

Первым, кто почти достиг славы Саргона, стал его внук Нарам-Син (2237-2200 гг. до н. э.). Вероятно, вы уже и раньше слышали его имя, в отличие от имён Римуша и Маништушу.

Имя Нарам-Син означает "Возлюбленный Сином", где Син (или Шин) - это аккадский бог Луны, а Нарам происходит от общесемитского корня R-Ḥ-M, связанного с любовью, милостью и всяческим благом. Например, роднёй сюда приходится казахское слово "рахмет" ("спасибо"), которое происходит от арабского رَحْمَة [raḥma] ("сострадание, милость").

Нарам-Син, видимо, пошёл характером в своего деда, Саргона, потому что если Римуш и Маништушу сражались как львы, то Нарам-Син сражался как сто разъярённых львов. Естественно, сначала он тоже подавил все восстания, которые возникли сразу после смерти Маништушу, это даже не обсуждается. И как будто бы он даже при этом пытался не делать различий между аккадцами и шумерами, во всяком случае, по сравнению с отношением своих предшественников, при которых шумеры считались скорее бедными родственниками, чем полноправными гражданами. Правда, в процессе своих геройских дел Нарам-Син умудрился разрушить храм в Ниппуре, а это была главная шумерская святыня, в связи с чем потом скажут, что Аккад посыпался именно из-за этого. Но мы-то знаем, что рано или поздно любая цивилизация сыпется, и храмы тут не при чем (или...?). Кроме того, возможно, храм разрушил вовсе и не Нарам-Син, а приписали ему это уже после его смерти, когда он точно не мог обидеться.

Далее, тоже по традиции, он пошёл наказать Элам, а с ним и всех, кто попался по пути и\или оказался неподалёку (субареи, луллубеи...). В память об этом осталась стела, на которой Нарам-Син изображен в несколько раз более крупным, чем все остальные. Потом сломал традицию не ходить на запад, и стал первым правителем Месопотамии, дошедшим до Средиземного моря. Там он наказал западных семитов в городе Эбла.

Кроме того, титул "Царя Вообще Всего" показался ему тесен, и он назвал себя сначала "Царь Четырёх Сторон Света", видимо, чтобы уточнить, где находится это "Вообще Всё", а потом и вовсе стали появляться надписи, намекающие на то, что он бог. Кстати, если вы рассмотрели стелу, на ней он изображён в рогатой тиаре, что до сих пор было божественным атрибутом.

И, видимо, действительно с каждым днём Аккадская Империя уходила всё дальше от бога (богов), потому что в один не самый прекрасный день с гор Загроса на неё устремились полчища диких кочевников - кутиев (их также называют гутиями или гутеями). До сих пор шумеро-аккадским землям всерьёз угрожал только Элам, но и Элам представлял собой довольно определённую землю, на которой находились довольно определённые города, в которые тоже можно было прийти и объяснить там кому надо, что так делать не стоит. Кутии же хлынули как лавина, и городов у них не было, поэтому отбив одну волну, было бесполезно идти искать источник этого зла, чтобы перекрыть его. Источником, казалось, были сами горы.

"Кутии - всадники, люди с уздечкой, - писали в Месопотамии, - с умом мужчины, но с собачьей душой и чертами обезьяны. Над землёй несутся птичьими стаями. Ничто не спасётся от их когтей, никто не спасётся от хватки их..."

Кутии нападали и раньше, но теперь они будто озверели: не просто налетали и грабили, они начали захватывать города, один за другим. Они устанавливали контроль над дорогами, над реками и каналами, больше нельзя было охотиться и ловить рыбу. Они устраивали блокаду так, что местным приходилось бросать поля и спешно разводить огороды внутри городских стен, если на них ещё оставалась надежда. Тут-то и припомнили, что Нарам-Син разрушил храм Энлиля, и решили, что кутии - это гнев божий.

Судя по всему, кутии были в состоянии захватить страну, но были не в состоянии поддерживать то, что веками работало до них, поскольку в поэме "Проклятие Аккада" звучат следующие строки: "высокая трава выросла на берегах канала, где когда-то бечевой тянули лодки, трава скорби поднялась на дорогах". Кутии не знали оседлой жизни, поэтому, например, по полям просто пускали пастись свой скот, так же как пасли его раньше, у себя в горных краях. Полям, определенно, это приносило отличные удобрения, но если ничего не сажать, то даже с удобрениями ничего не вырастет.

Нарам-Син поступил очень мудро в данной ситуации: чтобы избежать проблему, он умер. На трон сел его сын Шаркалишарри (2200 — 2176 гг. до н. э), его имя переводится как "Царь всех царей". К этому времени кутии уже отгрызли половину империи и продолжали вгрызаться дальше. Впрочем, до своей смерти Шаркалишарри продержался живым целых 25 лет.

Зато после него начался период адской борьбы за власть. Царский список в этом месте немного проседает (после Шаркалишарри идёт фраза: "Кто был царём? Кто не был царём? Четверо правили за три года"). Вскоре кутии добираются до стольного града Аккаде, и так качественно добираются, что не остаётся следов ни самого города, ни даже примерного места, где он был. До сих пор мы этого не знаем (есть вероятность, что в стирании города с лица земли поучаствовали и шумеры, которые ненавидели Аккаде как символ собственного угнетения).

Полвека кутии царили в Месопотамии, разрушая и не созидая ничего взамен. Они не принесли с собой ничего ценного и не переняли ничего здесь - ни письменность, ни земледелие не были им интересны. Не оставили они о себе никакой информации - кому поклонялись, на каком языке говорили, чем жили, - неведомо.

Сама Месопотамия за последние пару веков очень сильно обаккадилась. За время существования Аккадской империи шумерский язык активно и успешно вытеснялся аккадским, и тому было несколько причин. Во-первых, десятилетия престижа, когда аккадцам доставались лучшие места на службе, а шумерский оставался языком простого люда. Во-вторых, близость аккадского к другим семитским языкам, на которых говорили многочисленные соседи. Этим соседям было намного проще худо-бедно разобраться в аккадском, имевшем ту же грамматику, те же звуки и схожие слова, чем лезть в дебри шумерского, этого языка-изолята с его извращённым эргативным строем и неизвестно откуда взятыми словами. Это как сейчас нам проще выучить английский, чем китайский (даже если по факту китайский не сложнее английского, его непохожесть на привычные нам языки многих отпугивает).

Сбрасывать иго кутиев начали в Лагаше, где у одной шумерской храмовой жрицы родился персонаж по имени Гудеа (2142-2122 гг. до н. э.), который сказал: "Хватит это терпеть!", объявил себя царём и начал отстраивать заново шумерские храмы, разрушенные аккадцами и кутиями. Скорее всего, имя себе он тоже придумал сам, поскольку 𒅗𒌤𒀀 [gu₃-de₂-a] переводится с шумерского как "Тот, Кого Позвали".

Также он возобновляет торговлю с Эламом (Лагаш находился недалеко от эламских земель, и, видимо, в этих краях кутии уже ослабили контроль за границами). Свои статуи Гудеа приказывал выполнять в самых набожных позах, возможно, чтобы подчеркнуть разницу с Нарам-Сином, которого считали виновником падения из-за его гордыни, - Гудеа же показательно молился и каялся.

Кстати, возможно, он вовсе и не сбрасывал кутиев, а просто лучше всех платил им дань, что обеспечивало Лагашу какую-никакую лояльность со стороны захватчиков (примерно как делали и многие наши князья при татаро-монголах). Тем более, что в Лагаше, как и в любом другом шумеро-аккадском городе того времени, постоянно находился наместник от гутиев, которого называли поэтически-прекрасным словом "суккаль" (𒈛 [sukkal]).

А вот кто уже совсем точно стряхнул с себя морок, это город Урук, во главе с царем Утухенгалем (2112-2104 гг. до н. э). Царём он, кстати, тоже был не наследным, начинал как мастер по вялению рыбы. Однако сделал головокружительную карьеру, собрал войска и с ними освободил Ур и все соседние земли, и даже пошли к центру, в сторону Ниппура.

В этот момент Утухенгаль поверил в себя и принял такой же титул как у Нарам-Сина - "Царь Четырёх Сторон Света", и ещё придумал свой личный титул - "Царь, Приказы Которого Нельзя Отменить". В общем-то, имел право, потому что ему удалось захватить основного вождя кутиев, которого шумеры называли "змеёй с гор", привести в канадалах к себе во дворец и "поставить ногу ему на шею". Когда делаешь что-то полезное, можно и крутой титул взять, никто не осудит.

Однако настоящая змея притаилась у Утухенгаля прямо за пазухой - его зять Ур-Намму, оставленный наместником Ура, отправил войска против своего тестя. Правда, когда Утухенгаль в итоге был убит, Ур-Намму сказал писцам зафиксировать смерть от падения в канал и утопления. Что ж, может так оно всё и было. Эти предшествующие правители постоянно погибают, такие хрупкие.

В любом случае, Ур-Намма (2112-2094 гг. до н. э.) стал царём и тут же продолжил избавляться от кутиев, частично выбивая их силой, частично договариваясь с ними. Восстановил храм Энлиля, тот самый, который якобы развалил Нарам-Син.

Именно правление Ур-Намму считается шумерской лебединой песнью: при нём восстанавливали каналы и дороги, заново отстраивали города, вокруг них возводили стены, и на какое-то короткое время шумерский язык и культура снова приобрели престиж. Условно этот период плюс правление нескольких преемников Ур-Намму называется Третьей династией Ура или Новошумерской империей.

А ещё во времена Нарам-Сина в Уре, вероятно, родился аккадец по имени Фарра. Он женился, завёл троих сыновей, застал вторжение кутиев. Когда Утухенгаль вёл освободительную войну, а его зять в Уре задумывал свержение, Фарра с семейством решили, что становится уж слишком жарко, и пора валить. Направлением выбрали Ханаан, побережье Средиземного моря, пока свободное и от шумеров, и от эламитов, и от кутиев, и от египтян. Жили там только западные семиты, чьи города и поселения существовали относительно спокойно, торгуя между собой и с Египтом: Иерихон, Библ, Эбла, Мегиддо, Сихем. Однако как раз в это время то ли из-за засухи и голода, то ли из-за других причин, огромная часть населения этих городов снялась с мест и ушла на юг, в Египет, и, вероятно, Авраам с семьёй был частью этого пути.

Продолжение следует

Первыми инженерами этого гидроузла были отец и сын Али Януф и Ата Амр. Они точно оценили расчётные расходы воды и правильно рассчитали пропускную способность водосбросов, заложение откосов в условиях 9-балльной сейсмичности (что и обусловило надёжность сооружений гидроузла), а также ирригационные системы. И всё это задолго до формулы Шези, методов расчётов каналов и водосливов, устойчивости откосов, а также теории вероятности, которая используется в настоящее время для гидрологических прогнозов.

Первая плотина была простой земляной структурой, длиной 1900 фт (580 м) и высотой ок. 13 фт (4 м), построенной между скалами на южной стороне вади и скальным уступом на севере. Её расположение немного ниже по течению самой узкой точки вади высвободило пространство для постройки естественного водосброса и шлюзов. Около 500 г. до н.э. была построена вторая плотина высотой 23 фт (7 м). Она имела треугольное сечение; обе стенки имели наклон в 45°, а верхняя сторона была облицована камнем, уложенным в раствор.

Свой окончательный вид плотин Мариба приняла при химьяритах, которые построили новую облицованную камнем глинобитную стену длиной 2350 фт (720 м) и высотой 46 фт (14 м), включающую сложные гидравлические системы. При толщине почти 200 фт (60 м) у основания, она была построена на каменном фундаменте и образовывала озеро площадью около 1,5 кв. миль (4 кв. км). На каждом конце стены были шлюзы, через которые вода направлялась в обширные ирригационные сети по обе стороны дна долины. Южная система шлюзов с расходом воды до 15 куб. м/с имела водосброс шириной 10 фт (3,5 м) примерно на 23 фт (7 м) ниже вершины плотины. Северная система с расходом до 30 куб. м/с включала в себя катастрофический водосброс автоматического действия и массивный канал между водосбросом и земляной стеной. Он перенаправлял воду через 3300-фт (1-км), 40-фт (12-м) каменный глиняный канал, прямоугольный в поперечном сечении, к распределительному узлу, который питал 12 оросительных каналов. Сброс, шедший по трубопроводу, контролировался парой ворот; он также проходил через большой отстойник.

Сбросная вода направлялась в соседнюю долину, где орошала засеянную землю, что позволяло получать дополнительный урожай. Кроме водосброса автоматического действия, на обоих водовыпусках имелись водосбросные отверстия, сброс через которые регулировался каменными балками — шандорами. Гидроузел орошал 10 тыс. га земли.

По мере эксплуатации гидроузла наносы заиляли водохранилище. Иногда это вызывало экстремальные наводнения, особенно в эпоху войн химьяритов с Аксумом. Значительные ремонтные работы, тем не менее, старались проводить регулярно, как в 450, 542 и 557 гг. н. э. Время от времени сооружения наращивались.

В наши дни участок земляной плотины сохранился у северного (левобережного) водосброса. Плотина выполнена из супесчаного (по внешнему виду) материала с креплением верхового откоса каменной мостовой. На переднем плане хорошо видны каменный южный (правобережный) устой и водосброс; вдали профиль плотины и за ним северный водосброс. Даже учитывая, что Марибская плотина после 570 г. не восстанавливалась и простояла так почти полторы тысячи лет, этот памятник древней цивилизации имеет настоько высокую сохранность, что В.Г. Ганчиков и З.И. Мунавваров, обследовавшие Марибский гидроузел в конце прошлого века, предлагали его восстановить (это несмотря на то что в 3 км выше по течению в 1986 г. построена новая Марибская плотина высотой 40 м в составе гидроузла).

Телеграм канал "Механика истории".

Источники:

• Hubert Chanson. Hydraulics of Open Channel Flow. с.533-535.

• V. G. Ganchikov, Z. I. Munavvarov. The Marib dam (History and the present time), 1991.

• Marib Dam by architecturalguidance.blogspot.com.

• Dam Safety: General Considerations.

Оазис окружён вулканическими долинами Хашаба, песками пустыни Рамлат и известняковыми отрогами Джабаль Балака. Вади Дана разделяет оазис надвое: северный оазис Абйан и южный — Йасран. Древний Мариб находится на севере вади Дана в центре ирригационных полей, тогда как современный город Мариб располагается ещё севернее. Территория древнего Мариба усеяна значительным числом древних поселений, мест поклонений, кладбищ, сельскохозяйственных построек и ирригационных систем. Согласно радиоуглеродному анализу, первое поселение на территории Мариба возникло около 1900 г. до н. э. История Марибской плотины начинается в 1750 — 1700 гг. до н.э. Первоначально она была построена для регулирования вод вади Садда, называемого в древности Вади Саба, и представляла собой невысокий земляной вал с примыкающей к нему сетью каналов для орошения близлежащих полей.

С 1200 г. берёт своё начало Южноаравийская культура, примерно тогда же было основано Сабейское царство. В VIII в. до н.э. жители Сабейского царства на месте земляного вала возвели из раствора и камня плотину пирамидальной формы в поперечном сечении. Именно тогда она приобрела всю свою колоссальность — длина конструкции составила 580 метров при высоте в 4 метра. Она пересекала большой овраг среди холмов Балак Вади Адхана, проходила между двумя группами скал по обе стороны реки и была связана со скалой значительной каменной кладкой. Положение плотины позволило построить водосброс и шлюзы между северным концом плотины и скалами на западе. У неё были огромные каменные и известковые опоры, соединённые по периметру каменной кладкой. Эти опоры сохранились по сей день.

Самая ранняя надпись на плотине — та, которая была помещена там во время её строительства или ремонта частей плотины, предпринятой Ятхой Амаром Ватаром I, сыном Яды Эль-Зариха I, который правил в 760-740 гг. до н.э. Следующий ремонт был во времена Яда Эль-Байни II, который правил в 740-720 гг. до н.э. Реконструкция была проведена Дхамаром Эль-Зарихом I и Карабом Эль-Байином, которые правили в 700-680 гг. до н.э. Все ремонтные работы были незначительными, состоящими из необходимого технического обслуживания, такого как удаление грязи, открытие водотоков или удаление зазоров. Макриб Самах Эль-Януф II, сын Дхамара Эль-Ватара II, вырезал свое имя в некоторых частях плотины, чтобы отметить завершение её ремонта.

Плотина была необходима, чтобы накапливать воду во время сезонных дождей и затем использовать её в засушливые периоды, которые для Аравийского полуострова являются обычным явлением. Со временем в Марибском оазисе выросла обширная ирригационная сеть, состоящая из десятикилометровых дамб, нескольких сотен шлюзов, сложной системы колодцев и многочисленных каналов. В центре этой системы была Марибская плотина. Средневековый арабский географ Якут аль-Хамави описывал эту систему следующим образом:

Это между тремя горами, и все паводковые воды текут в одно место, и из-за этого вода сливается только в одном направлении; и древние перекрыли это место твердыми камнями и свинцом. Вода из источников собирается там, а также паводковые воды, собирающиеся за плотиной, как море. Всякий раз, когда они хотели, они могли орошать свои посевы из него, просто выпуская столько воды, сколько бы им нужно, из шлюзовых ворот; как только они использовали достаточно, они снова закрывали ворота, как им заблагорассудится.

Вода в пустыне — это процветание. Она дала региону возможность собирать богатые урожаи, выращивать великолепные цветущие сады и даже разводить рыбу. Но не ради хлеба и фиников строился и поддерживался этот гигантский комплекс исполинских гидротехнических сооружений — ради торговли.

Долгое время Мариб был монополистом на рынке двух самых редких и ценных продуктов древности — ароматических смол ладана и мирры. Их добывали из сока коммифоры и босвеллии, которые росли в горном Йемене, прибрежном Хадрамауте и на острове Сокотра. Благовония широко использовались в древнем мире в ритуальных и медицинских целях. Божественный аромат ладана и мирры использовали при царских дворах по всему миру. Эти деревья чрезвычайно засухоустойчивы, но, тем не менее, требуют очень тщательного ухода. Пользуясь возможностями, которые давала плотина, жители Мариба обустраивали целые сады деревьев, дающие ароматические смолы, что вместе с финиковой пальмой и верблюдом, приручённым около 1300 года до н. э., составило основу невероятного богатства и процветания Сабейского царства.

Широкое применение благовоний на древнем Востоке создавало большой спрос на них и, следовательно, вызвало обширную торговлю этими товарами, что и вызвало появление этого торгового пути. Торговля благовониями началась, по-видимому, во II тысячелетии до н. э. Тогда же сформировался путь благовоний (он же путь ладана или путь пряностей) — торговый путь, который в древности и античности связывал юг Аравийского полуострова со странами Средиземноморья и Ближнего Востока и которого просто не могло бы возникнуть без верблюда — животного, способного нести груз, составляющий до 50% от его собственного веса без вреда для здоровья (для лошади этот параметр находится в пределах 20-30%), повышать температуру тела, чтобы не получить тепловой удар в пустыне, и обходиться до двух недель без воды и еды. По пути благовоний из древних царств на территории современных Йемена и Омана, а также с Африканского рога и острова Сокотра, доставлялись в Средиземноморье, Междуречье и Индию южноаравийский ладан, смирна, а также африканские специи.

Торговля ладаном превратила Мариб в один из богатейших городов своего времени, т.н. «Париж древнего мира». Благовония из Мариба стали поступать в города Средиземноморья ещё до основания Рима. Экономический подъем способствовал росту населения, в ту эпоху Мариб насчитывал около 20000 жителей, т. е. был крупнее, чем Иерусалим. К 500 году до н.э. потребности города в воде значительно выросли, а потому высоту плотины увеличили до 7 метров, водосброс был усилен покровом камней, а орошение было расширено. Однако, золотые времена Сабейского царства уже прошли, сабейские цари стали терять контроль над окрестными территориями и, вместе с ними, монополию на торговлю.

Около 115 г. до н. э. после нескольких столетий войн, в ходе которых то сабейские цари разрушали соперничающую с Марибом Шабву, то химьяритские цари зу-Райдана повреждали Марибскую плотину, Мариб перешел под контроль Химьяритского царства, которое смогло объединить все источники добычи благовоний в регионе и тем самым снова монополизировать торговлю. Химьяриты захватили большинство пунктов морской торговли на юго-западном побережье Южной Аравии, а также подчинили себе Ма'инское и Катабанское царства и западные области Хадрамаутского царства, которое, впрочем, сохранило свою независимость и было завоёвано химьяритами только в IV в.

Цари Химьяра увидели в Марибской плотине большой потенциал и начали проект её масштабной реконструкции. Высота плотины увеличилась до 14 метров, а кроме того, был построен целый ряд гидротехнических сооружений, среди которых пруд-отстойник, 5 водосбросных каналов, пара шлюзов и километровый канал с распределительным резервуаром. Работы были настолько масштабными, что завершились только к 325 году н.э. В итоге площадь орошения достигла 25000 акров или ~ 100 км², что сопоставимо с площадью Пятигорска. Это позволяло в разы увеличить производство ладана и мирры.

В начале нашей эры римляне сделали то, что так и не получилось у Птолемеев — взяли в свои руки морской путь в Индию по Красному морю и тем самым поставили под угрозу торговлю благовониями в прибрежных районах, которая велась через Аден. Торговлю благовониями химьяритам пришлось перенести вглубь полуострова, и значение важного торгового центра приобрела Шабва - город, расположенный в западной части гор Хадрамаута и заселённый на рубеже VIII-VII вв. до н.э. сабеями, мигрировавшими из перенаселённого Марибского оазиса на восток и смешавшихся с местным населением. Поэтому ароматические смолы отныне приходилось доставлять в порт Кани (древний порт Хадрамаута на аравийском побережье у подножья горы Хусн аль-Гураб), а оттуда — в Шабву. В Кани шли также благовония с Сокотры, а также из Сомали и Эфиопии. В I в. до н. э. Диодор Сицилийский писал:

Сокотра является главным в мире поставщиком ладана и мирры. Остров является начальной точкой Аравийской „дороги благовоний“: отсюда драгоценные смолы и другие ценные товары морем доставляются в Аден и Кани.

Насколько серьёзно оберегалась эта торговля, можно судить по принимаемым мерам. Если начальники верблюжьих караванов отклонялись от установленного маршрута по единственной дороге из Набатейского царства на северо-западе Аравии через Наджран в Шабву, и далее в порт Кани, им грозила смертная казнь. В пустыне разрешено было перемещаться только организованными караванами по строго отмеченным путям. Любое отклонение от этих правил (незарегистрированные караваны, «левые» дороги и контрабанда) считались самым тяжким преступлением и наказывались смертью. Караваны были источником жизни региона, и поэтому только одни ворота Шабвы были отведены для прохода караванов.

Весь годовой сбор ароматических смол население было обязано приносить в храмы Шабвы, и никому не разрешалось вывозить за пределы страны ни одного кусочка смолы. Однако попыток нарушить этот запрет, вероятно, было немало. Например, индийские купцы стремились скупать смолы на местах их сбора. Если эти нарушения получали огласку, то смертью карались продававшие смолу. Рассказывают, что, лишь после того как священник изымал десятую часть всего урожая ароматических смол «для бога», то есть в пользу государства, царь разрешал свободную продажу этого товара. Вот тогда торговцы могли покупать и продавать священный товар.

Из Шабвы караваны в три тысячи верблюдов, нередко растянувшись километров на тридцать, отправлялись раз или два в году, вскоре после окончания дождей. Их путь лежал через семьдесят населённых пунктов, в том числе через Мариб, Неджд, Мекку, Джидду, Ясриб (так в те времена называли Медину), Петру и другие, в Газу к Средиземному морю. Такой переход продолжался в среднем не менее семидесяти дней. В лавках средиземноморских портовых городов, таких, как Александрия, работников в конце дня раздевали и обыскивали, чтобы они не унесли домой ни кусочка смолы. С целью сохранить в тайне дорогу к хранилищам перед воротами торговых контор работникам завязывали глаза тряпкой или надевали на голову густую сетку, поэтому лишь немногим был известен путь к сокровищам.

К IV в., когда химьяритские цари покорили последние остатки древних южноаравийских царств, стали заметны изменения климата. В Аравии стало более влажно, и для плотины это было нехорошо — изменился режим выпадения осадков. Можно винить христианство, которое в те времена не спешило вводить в литургическую практику языческие благовония, можно сетовать о том, что инженерные знания и сложные методы гидротехники, которыми так славилось Сабейское царство, стали забываться, но факт остаётся фактом — прорывы Марибской плотины происходили в 449, 450, 542 и 548 годах. Содержать плотину в должном состоянии становилось всё труднее и труднее. На плотине сохранились каменные стелы, в надписях на которых йеменские цари V—VI веков описывали, каких усилий стоило им восстановить плотину. Окончательно Марибская плотина рухнула в 570 году. Последний крупный ремонт был произведен в 557 году, а спустя 13 лет Марибская плотина была разрушена и более её никто не пытался восстанавливать. Причины разрушения достоверно неизвестны. Предполагается, что это могло быть воздействие землетрясения или затяжных проливных дождей. К тому же последние два столетия истории Химьяра его цари вели кровопролитнейшие войны с Аксумом, Византией, Сасанидским Ираном и даже соседним Хадрамаутом. Не раз страна бывала захвачена и разорена, а то и вобще становилась полем битвы соседних империй.

Ирригационная система вышла из строя — за ней действительно некому и некогда было смотреть. Разрушение плотины и приход в упадок связанных с ней ирригационных сооружений привели к тому, что Мариб утратил своё превосходство на рынке мирры и ладана. Постепенно город начал приходить в упадок и на какое-то время перестал существовать. Население, насчитывающее к тому времени ~ 50 000 человек, мигрировало в другие города Аравийского полуострова и Ближнего Востока. Коран утверждает, что таким образом сабейцы были наказаны за неблагодарность. В суре Саба (34: 15-17), упоминается разрушение Марибской плотины:

У сабаитов, в их поселении, Было поистине великое знамение: Два великолепных сада — Справа и слева от их поселения. И было им сказано: «Вкусите от даров Господа вашего И возблагодарите Его. Страна ваша благолепна, Истинно покровительствуема Владыкой приснопрощающим».
Они отвернулись от Нас, И Мы низвергли на них воды плотины, Заменили оба их сада другими — В колючих зарослях с горькими плодами, В тамариске, а кое-где — и дикой ююбе. Так воздали Мы сабаитам за неблагоданость: Караем ли Мы иных, кроме непризнательных?!

Только в 1980-х годах с целью поддержания сельского хозяйства в регионе была возведена новая плотина. Она находится на 3 км выше по течению, чем руины древней плотины, имеет высоту 37 м и длину 763 м.Сегодня в Марибе выращивают лишь немного пшеницы, а в сезон дождей - сорго, кунжут и разновидность люцерны, которую скармливают животным. Старый город по большей части лежит в руинах и выполняет роль памятника под открытым небом. Современный город, который возник рядом, является лишь тенью своего тёзки. Он служит всего-навсего тихим эхом величественной славы и сказочного процветания аравийских царств древности.

Телеграм канал "Механика истории".

Источники:

• Hill, Donald (2013) [1984]. A history of engineering in classical and medieval times.

• Avi Shoket. Historical routes in the Middle-East.

• Incense Route - Desert Cities in the Negev.

• Marib Dam: An Engineering Wonder of the Ancient World.

• Maʾrib ancient dam, Yemen (Britannica).

• Exploring Marib: Yemen’s Ancient City of Wealth and Mysteries.

• Dam Safety: General Considerations.

• Пиотровский М. Б. Южная Аравия в раннее средневековье. Становление средневекового общества.

• Коротаев А. В. Социальная история Йемена, X в. до н. э. — XX в. н. э. Вождества и племена страны Хашид и Бакил.

• Лундин А. Г. Государство мукаррибов Саба'.

Ветер, пропитанный запахом прелой листвы и сырой земли, трепал полы старого тулупа. Иван, сгорбившись, шел по узкой тропинке, ведущей к затерянной в лесной глуши деревеньке Ханка. Название деревни, как и сама она, казалось, было высечено из древних времен, забытых и полузабытых. Иван не был местным, он приехал сюда из города, привлеченный слухами о странных событиях, происходящих в Ханке. Говорили о пропавших людях, о необъяснимых звуках, доносящихся из леса по ночам, о том, что сама земля здесь будто бы дышит. Иван, журналист по профессии, искал сенсацию, историю, которая всколыхнет его скучную городскую жизнь.

Когда он наконец добрался до деревни, его встретила тишина, густая и давящая. Дома, покосившиеся и обветшалые, казались пустыми, словно их покинули давным-давно. Лишь из одного окна, тускло освещенного керосиновой лампой, доносился слабый свет. Иван направился туда, внутри его встретила старуха, вся в черных лоскутах, с глазами, глубоко запавшими в морщинистом лице. Она сидела у очага, где тлели угли, и что-то тихо бормотала себе под нос.

- Здравствуйте - осторожно произнес Иван.

Старуха подняла голову и ее взгляд, казалось, пронзил его насквозь:

- Иван ... - прошептала она

Он вздрогнул - ведь не называл своего имени:

- Откуда вы знаете? - спросил Иван, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

- Здесь все и всё знают - ответила старуха, ее голос был сухим, как осенний лист - земля знает, лес знает ... и Ханка знает.

Иван попытался расспросить ее о пропавших людях, о странных звуках, но старуха лишь качала головой, ее губы шевелились в беззвучной молитве:

- Не ищи того, чего не следует искать, сынок. Ханка не любит чужаков, которые копают там, где им не положено ...

Но Иван был упрям - провел в Ханке несколько дней, пытаясь разговорить немногочисленных оставшихся жителей. Они были замкнуты, пугливы, словно боялись собственной тени, говорили загадками, намеками, но никогда не отвечали прямо. Иван чувствовал, что за этой тишиной скрывается что-то огромное, древнее и возможно, опасное. Однажды ночью Иван услышал глухой, ритмичный стук, исходящий откуда-то из глубины леса - это было похоже на биение огромного сердца. Иван, забыв о страхе, схватил фонарь и отправился на звук, тропинка, по которой он шел, становилась все более заросшей а деревья все более густыми, воздух становился тяжелее, пропитанный странным, сладковатым запахом.

Стук становился громче, настойчивее.

Наконец, он вышел на поляну, в центре которой, освещенная лунным светом, стояла огромная, древняя сосна, ее корни, толстые и узловатые, казалось, впивались в самую сердцевину земли - именно оттуда, из-под земли, исходил этот стук. Иван подошел ближе, его сердце колотилось в груди, опустился на колени, приложив ухо к земли - стук стал еще более отчетливым, мощным, словно кто-то или что-то билось в неистовом ритме под толщей почвы, он почувствовал вибрацию, проходящую сквозь землю, сквозь его тело.

Это было не просто биение сердца, это было дыхание самой земли, ее пульс.

Внезапно стук прекратился и наступила абсолютная, звенящая тишина, Иван поднял голову, оглядываясь по сторонам. Лес вокруг казался живым, наблюдающим, тени деревьев сгустились, приобретая причудливые формы. И тут он увидел, что у основания сосны, там, где корни уходили в землю, появилась трещина - она медленно, словно живая, расширялась, обнажая черную, влажную пустоту а из трещины потянулся тот самый сладковатый запах, только теперь более сильный, почти удушающий. Иван почувствовал, как его ноги прирастают к земле, он хотел бежать, но не мог, его взгляд был прикован к расширяющейся трещине. А из нее начал пробиваться слабый, пульсирующий свет, похожий на светлячков, но гораздо более интенсивный.

Затем, из темноты показалось нечто, что не имело четкой формы, но излучало древнюю, первобытную силу - оно было похоже на переплетение корней, но двигалось, извивалось, словно живое существо и медленно поднимаясь из земли.

Иван с ужасом понял, что это не просто корни - это были жилы, артерии самой Ханки.

Старуха из деревни была права, Ханка не любила чужаков, не любила тех, кто пытался раскопать ее тайны. И сейчас, Иван чувствовал, как сама земля, сама Ханка, решила показать ему, что такое настоящая сенсация - сенсация, которая не всколыхнет городскую жизнь а поглотит его самого.

Он почувствовал, как что-то холодное и влажное обвивает его лодыжку, посмотрел вниз и увидел, как тонкие, но невероятно сильные нити, похожие на корни, оплетают его ноги, они тянулись из трещины, из самой глубины земли. Иван попытался вырваться, но было поздно, нити сжимались, притягивая его к земле, к пульсирующему свету, он крикнул, но его крик утонул в нарастающем гуле, который теперь исходил отовсюду.

Это был не просто гул - это был шепот, тысячи голосов, сливающихся в единый, древний хор.

Он почувствовал, как его тело начинает растворяться, сливаясь с землей, с корнями, с самой сущностью Ханки, его мысли становились туманными, его личность размытой - больше он не был Иваном, журналистом из города а становился еще одним элементом Ханки и ее вечной, темной тайны. Последнее, что он увидел, прежде чем его сознание окончательно померкло, был внезапно появившийся в ночном небе кроваво-красный диск луны, отражающийся в черной, влажной земле, которая теперь была его домом и где то в глубине, он услышал тихий, довольный шепот, который, казалось, исходил от самой деревни:

- Ханка приняла тебя, Иван ...

Иван, вернее, то, что от него осталось, теперь был лишь крупицей этой древней, живой сущности, время потеряло свое значение в этом вечном цикле и дыхании земли, его сознание, некогда острое и жаждущее сенсаций, теперь было размыто, растворено в коллективном разуме Ханки. Он чувствовал приток новых ощущений - тепло земли, влагу корней, шелест листьев, которые теперь были его собственными и ощущал присутствие других, тех, кто тоже был поглощен Ханкой, их страхи, их надежды, их вечное, безмолвное существование. Иногда, когда ветер приносил с собой запах прелой листвы и сырой земли, он чувствовал легкое, почти неуловимое воспоминание о своей прошлой жизни, о городе, о журналистике, но эти воспоминания были как далекие, тусклые звезды, неспособные пробиться сквозь плотную завесу настоящего.

А в деревне жизнь продолжалась своим чередом, хотя и очень медленно. Старуха у очага все так же бормотала себе под нос, ее глаза, глубоко запавшие в морщинистом лице, теперь казались еще более древними, еще более знающими. Жители, замкнутые и пугливые, продолжали жить в своей изоляции, оберегая тайну Ханки от внешнего мира, они знали, что земля помнит, что лес наблюдает и что Ханка всегда найдет способ защитить себя.

Иногда, в особенно тихие ночи, когда луна висела над лесом кроваво-красным диском, из глубины леса доносился слабый, ритмичный стук - это было биение сердца Ханки, ее вечное, неумолимое дыхание. И те, кто жил в деревне, знали, что это не просто звук а напоминание о том, что скрывается под землей, о силе, которая питает их деревню и о цене, которую пришлось заплатить за ее покой.

А Иван стал одним из тех, кто теперь шептал в ветре и наблюдал из теней деревьев, кто чувствовал пульс земли и так продолжалось век за веком, в этой затерянной в лесной глуши деревне, где земля дышала а лес хранил свои древние, темные тайны.

И каждый, кто осмеливался искать то, чего не следует искать, рисковал стать еще одним шепотом в вечном хоре Ханки ...

---

По вашему желанию вы можете отблагодарить писателя Отто Заубера, если вам понравилось его творчество а так же для дальнейшей возможности писать книги, перечислив любую выбранную вами сумму денег перейдя по этой ссылке: yoomoney.ru/to/410015577025065

В тот день мы посетили три объекта. Про один я уже написала. Небольшой и довольно хорошо сохранившийся римский храм. Я смогла попасть в него со второго захода. В первую поездку не смогли найти, просто. Указателей никаких. Спросить некого было. А сейчас выяснилось, что не доехали всего метров 200 от силы.

Так вот. Как я уже написала, я вообще считала, что храм в Айн Хирша находится уже внутри приграничной зоны и туда для иностранцев нужны разрешения от силовиков.

Оказалось, что это мое мнение было ошибочным. Проехать туда можно без проблем. Вернее, доехать до поселка, за которым он находится. Доехали. А дальше начались приключения и квест. Мы пытались на машине заехать наверх по петляющим по горе дорожкам поселка. Как ни во что не врезались и вниз не улетели, до сих пор не знаю. Витя спас ситуацию, реакция потрясающая, не каждый водитель бы в таких условиях сохранил самообладание и вырулил бы. В итоге, выехали наверх к цистернам с водой и там поставили машину. Наверх только пешком или какиминить квадроциклами. Ну, или ослами. Туда когда шла, поздно вспомнила, что неплохо бы шаги сосчитать. Назад получилось около 2000. Я думала, не взять ли мне с собой кроссовки. Лучше бы взяла, много колючек. Но я дошла. Хотя и изранилась, и колючки меня задерживали.

Вот, с места, откуда на храм открывается такой вид, топать еще минут 10. Феерично, да?

В левой части на горке с деревьями видны белые цистерны для воды. Машина там. Наверх идти минут 10. Это вид на часть юга долины Бекаа. Людей в этом районе мало. Далеко до Бейрута, 170 км или около того.

И вот храм уже рядом. Валящиеся вокруг фрагменты намекают на то, что тут поработало землетрясение. Многие из камней были частями храмового комплекса. Но, в целом, храму повезло, он слишком далеко расположен от более поздних поселений. И рядом только одна деревня, в основном, строившаяся недавно. Проще было купить бетонные блоки, чем что-то выламывать из храма или собирать на земле валяющееся. Это спасло сооружение от уничтожения. В целом, здание почти цело. Хотя ему около 1800 лет.

Храм сравнительно небольшой. Но тут, видимо, в древности людей жило еще меньше, чем сейчас.

Наверху изображение божества. Это изображение Луны.

Вот так он выглядит с противоположной восточной стороны. Там вход. Над ним Гелиос - солнце. На него лучи утром падают. На восходе.

Под храмом есть помещения. Сверху один из коридоров был закрыт перекрытием, но оно обрушилось. Также завалено большое помещение в подвале под храмом. Сам храм явно немного отреставрирован. Поэтому, я не возьмусь сказать, устроили ли эти завалы силы природы или это археологи, чтоб никто не лазил внутрь так закрыли. Н

Я получила огромное удовольствие, прямо скажу. И думаю туда потом еще выбраться. Обуться соответствующе. Взять горелку туристическую, чай, кофе, еду. Посидеть там и хорошо полазить. Первый визит это было экспресс знакомство.

В общем, место реально пять баллов. Для тех, кто любит такое. Не засиженное туристами и не попсовое. Вход, опять же, бесплатный.

Я потом про этот храм еще пару подборок фото сделаю. Например, про найденные мною там надписи. Или про всякие детали. Я в восторге и хочу им с вами поделиться. Дадада, прямо распирает от удовольствия