Детектив + Хочу критики

В гостиной столичного особняка князя Касаткина царило оживление. Вечер был в самом разгаре. Гости уже успели разбиться по группам и интересам, где-то велись тихие задушевные разговоры, где-то кипели страсти политических споров.

Сам хозяин, князь Пётр Сергеевич, сидел в роскошном кресле перед небольшим столиком с закусками, вокруг которого расположились несколько мужчин и женщин, внимательно слушая рассказ человека, сидевшего напротив князя.

Рассказчик весь состоял из контрастов. Одежда его была простой, но понимающие люди сразу оценивали её шик. Движения его были скупыми и ленивыми, но в них угадывалась затаённая, как бы дремлющая до поры сила. Речь его тоже была необычной. В ней чередовались изысканные и красочные обороты с просторечием и профессиональными терминами, от которых рассказ его обретал особую образность. Часто серьёзные и драматичные построения сюжета сменялись острой шуткой и весёлой самоиронией, отчего его повествование неотрывно удерживало внимание слушателей.

На вид ему было около сорока. Однако, если приглядеться, становилось понятно, что рано исчертившие лоб и уголки глаз морщины, а также густая борода и усы несколько старили его, и на деле он лет на пять моложе.

Слуги принесли напитки как раз к тому моменту, когда он закончил рассказ. Образовалась небольшая пауза, пока все разбирали бокалы, а потом беседу начал пожилой граф, сидевший по правую руку от хозяина.

– Скажите, Никон Архипович, а вам доводилось бывать в краях, где осталась проклятая усадьба Стужиных? – обратился он к прежнему рассказчику.

– Проклятая усадьба Стужиных? Впервые слышу.

– Какая жалость. Я ж понадеялся услышать взвешенную версию событий той загадочной истории, которая уже обросла таким количество небылиц, что и не знаешь, как воспринимать её.

– А что за история?

– Ну как же. Был такой очень преуспевающий промышленник – Михаил Николаевич Стужин. Владел рудниками и заводами в Сибири. Вы, наверняка, слышали о нём.

– Что-то не припомню.

– А я помню, – присоединился к беседе князь Касаткин. – Это тот, кто пропал в своей загородной усадьбе, где-то в тайге. Давняя история. Десять лет как прошло.

– Точно, – подтвердил старый граф. – Как раз десять и прошло.

– А вас не затруднит развлечь нас этой историей?

– Ну что вы, Никон Архипович! Я с удовольствием изложу вам всё, что знаю, уж очень мне интересно узнать, что вы об этом думаете. Если остальным гостям это интересно, я расскажу.

В кругу собравшихся за столиком послышались одобрительные возгласы. Мистические истории были очень популярны в то время, а потому все с предвкушением уставились на старого графа. Тот отпил из своего бокала, откинулся в кресле и принялся излагать.

Случай этот произошёл двенадцать лет назад. Я тогда по службе находился в Сибири и был знаком со многими значительными людьми. А Михаил Николаевич Стужин был в высшей степени таковым. Он владел несколькими рудниками, плавильными заводами, солеварнями и был одним их самых состоятельных людей, пожалуй, во всей Империи.

Это был человек выдающихся способностей в управлении делом, имел живой интерес к естественным наукам, а также прослыл патриотом и меценатом, сочетая свою коммерческую жилку с интересами государства и нуждами простых людей.

Единственная причина, по которой его не сильно знали в столице, – его нелюбовь к свету и петербургской жизни, полной, по его мнению, фальши, бестолковой суеты и соблюдений формальностей.

Ему в то время было чуть больше сорока, точно не припомню. Сыновей у него не было. Жена его умерла от чахотки, оставив лишь трёхлетнюю дочь Софью, в которой он просто души не чаял. А жениться второй раз он не надумал.

Стужин любил путешествовать и регулярно отправлялся в дикие места со своими геологами-разведчиками. Понятное дело, не в дальние походы, но вполне мог посетить вновь открытое месторождение или какое-то интересное место, чтобы лично осмотреть.

В этом случае он снаряжал масштабные экспедиции, в которые он непременно брал маленькую Соню, которая обожала отца и организованные им приключения. Он же считал, что она должна быть привычной к его образу жизни и разбираться во всём, так как свою промышленную империю он собирался передать ей.

Когда девочке исполнилось девять, в обществе стали ходить слухи, что Соня нездорова. У неё случались «странности» и припадки. Однако, из уважения к её отцу, слухи высказывались всегда кулуарно и не особо обсуждались, скорее, упоминались в контексте сочувствия к Михаилу Николаевичу.

Стужин отправил дочку в столицу к докторам, но через год она вернулась, и, по всей видимости, лечение не увенчалось успехом.

Как раз в этот год я и прибыл по службе в те края и познакомился с промышленником. Тогда же и произошло судьбоносное для их семьи событие.

Во время одной из экспедиций, куда Стужин поехал с Соней, был разбит привал у красивого озера. И, уж не знаю подробностей как, но Михаил Николаевич обнаружил, что вода озера облегчает нежелательные состояния его дочери. В общем-то, слухи, скорее всего, были верными, потому что по возвращении обратно Стужин тут же занялся обустройством усадьбы на берегу того озера.

Проект был грандиозным. Но средств промышленник имел с избытком, так что стройка шла с наибольшей возможной поспешностью.

Когда была жива его жена, Михаил Николаевич бывал с ней за границей в санаториях, куда столичные врачи рекомендовали ездить, так как больным чахоткой показано проживание на курортах.

Как я и говорил, Стужин был человеком государственным и благотворителем. Он решил создать усадьбу, пригласить учёных, врачей и, если удастся вылечить дочь, то создать на берегу озера санаторий особого типа, для болезней душевного характера. Поговаривали даже, что он думает продать свои заводы и посвятить жизнь управлению таким санаторием. Не знаю, правда ли это, но слухи такие ходили.

Так или иначе, стройка шла, к месту даже проложили дорогу. Не из города, правда. Часть пути грузы и люди преодолевали по реке, так было проще, обычное в Сибири дело. В тайге даже пристань со складами возвели как опорную базу для строительства.

Строящуюся усадьбу назвали Ирием, так в старинных преданиях называли рай наши предки до принятия христианства. Стужин увлекался фольклором и часто говаривал, что Ирий должен был находиться где-то в этих краях.

Для возведения усадьбы пригласили известного архитектора и лучших мастеров из столицы, а мебель и обстановка частично привозились из Европы. Оттуда же привезли и оборудование для лаборатории, в которой планировалось изучать свойства воды и местного климата.

Также Стужин пригласил известного медика, профессора Вернера, обрусевшего немца, приехавшего из Марбурга преподавать в Россию. Уж не знаю, что предложили учёному, но кафедру он свою оставил и принял приглашение уехать в глушь на край света. Впрочем, как я упоминал, в средствах Михаил Николаевич стеснён не был, а потому, думается мне, предложение было весьма щедрым.

Два года ушло на то, чтобы завершить строительство. Я тогда ещё оставался там по службе и был свидетелем переезда. Сначала в усадьбу отправились работники: управляющий, конюх и три семьи, мужья были охранниками, разнорабочими и охотниками, а их жёны занимались поддержанием порядка в усадьбе. Они обустроили быт, после чего управляющий вернулся, доложил, что к переезду всё готово, и отбыл в Ирий вместе со Стужиными и Вернером.

Некоторое время дела шли хорошо, от переехавших постоянно приходили вести, которые привозил управляющий вместе с распоряжениями хозяина относительно его дел на заводах, на которых у промышленника были поставлены руководить надёжные люди.

Но в какой-то момент связь оборвалась. И надолго. Беспокоиться было не о чем, это всё же не столица – путь дальний. Но местная публика начала шептаться, как бы там не случилось беды. Вестей не было месяц, потом ещё месяц.

Местные власти уже хотели было послать туда уездных стражей полиции, но, пока собирались, из Ирия вернулся Фёдор, конюх Стужиных. Его прибытие, слухи о котором немедленно расползлись, немало поразило и озадачило местную публику.

Он прибыл измождённым, оборванным и полубезумным. Рассказы его были сбивчивыми и настолько фантастическими, что сперва подумали, что он помешался. Он толковал о каких-то языческих обрядах, демонах леса и проклятии места, где построили Ирий. Но главное – он заявил, что все, кроме Стужиных, профессора и одной из служанок, либо таинственно исчезли, либо мертвы.

Это, конечно, переполошило общественность, и в Ирий был срочно отправлен отряд уездных полицейских из трёх человек, чтобы проверить показания конюха.

Представители власти вернулись через две недели и сказали, что всё проверили и ничего особенного не обнаружили, а конюх просто выжил из ума, и претензий у Михаила Николаевича к нему нет, он лишь сожалеет, что с беднягой случилось подобное расстройство. А вестей особых нет, так как владелец Ирия сильно занят своими изысканиями, а распоряжения по ведению дел дал заранее и доверяет своим управляющим на заводах.

Народ в городе успокоился. Прошёл ещё месяц. И тут неожиданно объявился немец. Профессор тоже был измождённым и явно потрясённым пережитым в последние несколько недель и подтвердил, что Ирий, за исключением Стужиных, вымер, а сам Михаил Николаевич, похоже, повредился рассудком и выгнал Вернера из усадьбы, удерживая там насильно дочь. И ехать с ней обратно отказался, сказав, что они остаются на неопределённый срок и больше ни в ком не нуждаются.

На этот раз шум поднялся сильный, и даже до столицы дошли вести об этом происшествии. Второй раз в Ирий отправился большой отряд с местным урядником во главе.

Когда они вернулись, мы узнали, что усадьба безлюдна. Никаких следов Стужиных найти не удалось. В окрестностях обнаружено несколько могил. Они были вскрыты, и полицейские убедились, что там тела слуг. Нашлись не все. Везти тела обратно не стали без воли наследников и перезахоронили. Поиски отца и дочки не дали результатов, и их объявили временно пропавшими.

В столицу были отправлены донесения, а также уведомления ближайшим родственникам, так как в случае, если Михаил Николаевич и Софья не появятся до истечения положенного срока, нужно было определить порядок наследования.

Потом я покинул те края по долгу службы. Правда, остались друзья, с которыми я до сих пор веду переписку. Из их писем я узнал, что Стужины так и не нашлись. Наследники вступили в права, но Ирием особо не интересовались, начав делить заводы и примерять на себя неожиданно свалившуюся роль промышленников. На фоне их хлопот и новой роскошной жизни заброшенная в глубине тайги усадьба казалась ненужным грузом, о котором они просто предпочли забыть.

Но, естественно, нашлись те, кто помнил о богатстве заброшенной усадьбы и имел желание к этому богатству приобщиться. То есть попросту разграбить Ирий. Люди это были лихие. Бывшие преступники, авантюристы и просто любители лёгкой наживы.

Насколько мне известно, трижды собирались группы таких искателей приключений. Первая отправилась в Ирий и не вернулась. Вторая вернулась, но объявила, что не смогла найти путь к усадьбе, дескать, дорога заросла. Им не поверили, но проверять было некому. Дело было закрыто, властям это было неинтересно, а желающих отправиться в место с такой репутацией не нашлось в том году. Годом позже, правда, снова нашлись желающие отыскать Ирий, но и эта группа сгинула.

С тех пор, насколько мне известно, никто больше не пытался найти проклятую усадьбу. А судьба Стужиных обрастала пугающими слухами и догадками, превратившись в местную легенду.

Граф закончил свой рассказ и несколько мгновений помолчал, давая понять, что история завершена.

– Потрясающе! – заметил кто-то из слушателей. – И неужели до сих пор никто так и не разгадал тайну этой проклятой усадьбы?

Старый граф развёл руками, показывая бессилие людей перед этой загадкой, и, повернувшись к своему собеседнику, ради которого он это всё рассказал, спросил:

– Ну? Что думаете, Никон Архипович?

Никон Архипович Суздалев был «главным блюдом» этого вечера. Известный путешественник, писатель, человек очень необычной биографии и редких талантов. Он недавно вернулся из очередной одиссеи по Центральной Азии, в которой участвовал в качестве врача и помощника начальника экспедиции. И, естественно, многие организаторы светских вечеров желали его заполучить, чтобы развлечь своих гостей удивительными историями, которых у Суздалева всегда было в избытке. До этого он побывал в нескольких экспедициях по Крайнему Северу, бывал на Камчатке и в Уссурийском крае и, благодаря своим книгам, написанным в виде дневников, живо и образно описывающих его странствия, быстро стал человеком с репутацией знатока азиатской части Империи.

Собственно, это и было причиной, по которой графу хотелось узнать его мнение о той мрачной таёжной истории, так нашумевшей десять лет назад.

Суздалев немного помедлил, окинул взглядом присутствующих и повернулся к графу.

– История ваша – крайне примечательная. Но я затрудняюсь назвать её мистической. Это, безусловно, драма – пропажа и даже смерть людей. Но почему она мистическая?

Граф горячо возразил:

– А как же рассказ конюха? Таинственные ритуалы, демоны и проклятие этого места?

– Да, но вы сказали, что позже вернулся профессор, который лишь упомянул о том, что Стужин повредился рассудком. Я представляю себе жизнь в тайге, и если в усадьбе остались душевнобольные дочь с отцом, то благополучный финал возможен только по счастливому стечению обстоятельств. Учёный упоминал о демонах и проклятии?

– Нет, не упоминал. Но он был явно подавлен и что-то не договаривал. Вполне возможно, он просто боялся выставить себя в неловком свете в научных кругах. Ведь он собирался вернуться в столицу и снова заняться преподавательской деятельностью.

– Конечно. Допустим, это так. Но ведь вы говорили, что на месте был урядник со своими людьми. Они видели что-то странное?

– Кое-что странное видели. Могилы нескольких человек были действительно осквернены. На них нашли камни со странными знаками и какие-то фигурки из сплетенных веток.

– А что с телами? Выяснили, отчего умерли обитатели усадьбы?

– Хороший вопрос. Скажу откровенно, урядник, который занимался этим делом, был человеком честным, исполнительным, добрым служакой. Но Пинкертоном его назвать трудно. С его слов, тела не имели следов насильственной смерти. Но, так как они не были доставлены в город и не обследованы доктором, трудно судить о достоверности его выводов.

– Знаете, Матвей Александрович. Мне трудно судить об истории, не зная всех фактов и не побывав на месте. Вряд ли мнение моё будет весомым, если я просто приму рассказ конюха за действительное и объявлю сейчас, что согласен с тем, что обитателей Ирия погубили злые духи леса. Боюсь показаться прозаичным, но лично мне не довелось встречать ни в одном из моих странствий нечто убедительно сверхъестественное.

– Понимаю вас, Никон Архипович. Было бы интересно, если бы лично вы занимались расследованием этого дела. Возможно, история получила бы достоверное объяснение. Я признаю, что мрак невежества зачастую порождает чудовищ и духов, но согласитесь, что в мире нашем осталось немало необъяснимых событий и белых пятен на картах.

– Соглашусь. И в этом прелесть нашего бытия – иметь возможность прикоснуться к тайнам. Ваша история заинтересовала меня. Возможно, я сумею отыскать профессора в столице, переговорить с ним и раздобыть дополнительные сведения. Да и переговорю с моими товарищами по экспедициям. Кто знает, может быть, в следующий раз, когда мы увидимся, я представлю вам мою версию событий. Ну а пока, извините, –Суздалев виновато развёл руками, – я знаю не больше вашего.

– Вот было бы чудесно, – воодушевился старый граф. – Надеюсь, доживу до следующего свидания с моей подагрой.

Вся компания весело рассмеялась…

Продолжение следует

Предыдущая глава

-

Поддержать онлайн роман можно по ссылке ниже. Поощрение читателей не позволяет рукам автора опускаться.

Сделать донат для ускорения следующей главы. 😉

Аня... Роман горько усмехнулся, вспомнив об Ане. Все девчонки любят подарки и угощения, а где ему взять деньги на это.

Роман свернул в какой-то переулок, который никогда раньше здесь не замечал. Впрочем, это к лучшему, привычные сумрачные пейзажи уже порядком поднадоели, и пусть глаза увидят хоть что-то новое.

Старое кирпичное здание 19 века с витиеватым фасадом, большими арочными окнами и небольшой пристройкой (флигелем) рядом выделялось среди прочих домов маленького переулка. Над массивной дверью, также обрамленной кирпичной кладкой в форме арки, висела большая вывеска с надписью: СОЮЗ ВОЛЬНЫХ КАМЕНЩИКОВ.

Выше надписи находился странный, но красивый символ серебристого цвета - сверху раскрытый циркуль, а внизу угольник, соединённые между собой.

Рома остановился, завороженный увиденным.

"Наверно, это какая-то строительная организация, - подумал он. - И вполне солидная, не то что та "шаражка", где я раньше работал. Терять мне всё равно нечего, зайду и спрошу насчёт работы".

Он поднялся по ступенькам крыльца, украшенного изящными перилами, подошёл к двери, на которой висело массивное кольцо, и постучал этим кольцом в дверь..

Дверь открылась, и Рома увидел седовласого, но совсем не выглядевшего стариком мужчину в солидном костюме, среднего роста, с ярко-синими глазами, подтянутого и крепко сложенного. Мужчина не выказал никакого удивления, а только вежливо поздоровался и предложил войти, что Роман и сделал.

По всей видимости, вы к нам по какому-то важному делу, - с улыбкой произнёс мужчина, выжидательно глядя на Рому.

- Да.. Ну то есть для меня оно важное, - сбивчиво начал Роман и смутился.

- Продолжайте, - ободряюще кивнул мужчина, заметив смущение Ромы.

- Я после школы.. Ищу работу. Раньше уже поработал на стройке и есть кое-какой опыт.. Я, правда, не работал каменщиком, был только подсобным рабочим. Но я могу научиться...

Мужчина слегка улыбнулся, слушая сбивчивый и немного нервный рассказ Романа. Но его улыбка длилась лишь мгновение, и тут же лицо снова стало серьёзным.

- Понимаю, - кивнул он. - Время сейчас тяжёлое. Это очень похвально, что вы стремитесь научиться чему-то новому... Кстати, как вас зовут?

- Роман... Роман Ермишин.

- Очень приятно, Роман, - произнес мужчина, теперь уже не скрывая улыбки, и протянул Роме руку, которую тот и пожал.- А я Даниил. Можно просто Данила. Родители так назвали в честь библейского пророка

- А по отчеству? - спросил Рома, привыкший к вежливому обращению к старшим.

- У нас простое обращение как к своим братьям, так и к добрым путникам, - немного странно ответил Даниил. - Называй меня Данила. И будем на "ты". Ты ведь не против, Рома?

Роман смущённо кивнул.

- Впрочем, чего же мы стоим в коридоре. Пройдём в мой .. так сказать, кабинет. Там и продолжим беседу, - Данила показал жестом вглубь помещения.

Роман прошел следом за Даниилом с любопытством разглядывая стены здания, которые были украшены гобеленами с сюжетами из греческих мифов и Ветхого завета.

Они дошли до двери, на которой красовался еще один непонятный Роману символ - глаз в треугольнике.

- Прошу, - Данила открыл дверь.

Помещение впечатляло размерами и убранством. У одной из стен стоял огромный дубовый стол, на котором громоздились книги в кожаных переплетах. На стенах висели картины с пейзажами и портретами людей из прошлого, лица которых были незнакомы Роману, кроме одного - его он часто видел в школе, в кабинете литературы.

- Пушкин?! - удивленно произнёс Роман, взглянув на этот портрет.

- Да, - утвердительно кивнул Данила, - Александр Сергеевич наш брат.

- В каком смысле брат? - недоуменно спросил Роман.

- Он был одним из нас - вольных каменщиков, - ответил Даниил. - Тебе не рассказывали об этом на уроках литературы?

- Нет, - развел руками Рома.

- Жаль, - ответил Данила, - хотя, может, и правильно. Не всякая информация нужна в школьной программе. Ты не стой, в ногах правды нет, - он с улыбкой кивнул на большое кожаное кресло.

Роман погрузился в кресло и сразу почувствовал волну неги и расслабления. Это было так здорово, после бесплодных шатаний по организациям с самого утра, и он подумал, что не встанет отсюда, пока его не попросят.

Всё в этой просторной комнате было каким-то большим, громоздким и тяжеловесным, но вместе с этим успокаивало и создавало чувство уюта, комфорта и защищенности - того, что так не хватало Роме в его повседневной жизни.

- Ты знаешь, - сказал Даниил, - наше кредо: случайностей не бывает. То, что ты сегодня к нам пришёл, это никакая не случайность, а часть великого замысла.

- Замысла Бога? - спросил Роман.

- Мы говорим: Великий Архитектор Вселенной, - ответил Даниил. - Он всегда опекает своих строителей - каменщиков и, - он с улыбкой взглянул на Рому, - пока еще подсобных рабочих.

- А как же Пушкин? - спросил Роман. - Ведь он погиб на дуэли.

- И тем самым подтвердил высокое право быть частью нашего братства, - ответил Даниил, - поскольку жил согласно принципам истины и чести, а это для нас - а главное , для Него, - важнее всего.

- Любопытно, - ответил Рома. - Знаете... Знаешь, Данила, я, конечно, не Пушкин, но от отчаяния готов на многое. Ваша фирма... То есть союз, мне нравится, и я хочу в него вступить.

- А ведь я это предчувствовал, - ответил Данила.

Он прошел к старинному шкафу в дальнем углу комнаты, открыл дверцу и достал оттуда какие-то предметы. Приглядевшись, Роман увидел, что это были белые перчатки и белый кожаный фартук.

- Это твоя спецодежда, подмастерье, - улыбнулся Данила. - Носить это надо на рабочем месте.

- А где мое рабочее место? - заинтригованно спросил Роман.

- Там же, где и мое, и остальных братьев, - ответил Данила. - Мы называем его место для собраний, или попросту ложа. Она во флигеле.

- А когда... приступать? - неуверенно подбирал слова Роман.

- Приходи завтра к десяти. Подходи сразу ко мне. Я познакомлю тебя с остальными братьями..

Глава 2

- Вас называют известным авторитетом, - произнес капитан Баринов, внимательно глядя на задержанного, высокого массивного мужчину по фамилии Сиротин. - Вы не могли бы рассказать подробнее о своей деятельности?

- Я занимаюсь коммерцией, и никаким авторитетом себя не считаю. Я учредитель двух фирм, - ответил тот, отводя взгляд в сторону.

Баринов иронично улыбнулся и повертел авторучку в руках, задумчиво его изучая. Эта привычка осталась у него еще со школьной скамьи, когда примерный ученик, отличник Лёня Баринов также вертел в руке ручку или карандаш, что помогало ему сосредоточиться на хитрой математической задачке, или глубже вникнуть в смысл текста из учебника.

- Скажите, с какой целью вы возите в машине оружие?

- Оно, наверное, случайно там оказалось, - нисколько не смущаясь и не мешкая, ответил Сиротин.

- Автомобиль принадлежит вам?

- Да, - кивнул Сиротин.

- Как же в ваш автомобиль может случайно попасть оружие?

- По-разному может, - развел руками тот. - Может , подбросили недоброжелатели.

- В машине найдены стреляные гильзы. Вы применяли это оружие? - продолжал допрос капитан.

- Нет, - ответил Сиротин.

Лицо Бегемота (таково было прозвище Алексея Сиротина в криминальной среде) в этот момент, казалось, выражало самое неподдельное недоумение и досаду.

"Артист", - подумал Баринов.

- Я вообще к этому оружию отношения не имею, - добавил Бегемот.

- Вы когда-нибудь были судимы?

- Нет.

Как ни странно, но на этот раз Бегемот не соврал. Ни разу еще 28-летний Сиротин не привлекался по уголовным делам.

"Чудные дела, - подумал, вздохнув, Баринов. - Столько дел натворил, и до сих пор как будто чист перед законом. Ну ничего, Бегемот. Сколько веревочке не виться, а конец настанет. Теперь мы тебя прижучим..."

В кабинет вошел лейтенант Игумнов.

- Леонид Романович, там у нас новые страсти.

- Что еще? - печально вздохнул Баринов.

- Стрельба на Заводской улице. Есть раненый. Надо ехать.

- Надо - значит, надо, - ответил Баринов, вставая. - Задержанный Сиротин, пройдемте в камеру предварительного заключения. Потом продолжим нашу задушевную беседу.

- Товарищ капитан, - сказал вдруг Бегемот, глядя на Баринова с каким-то удивительным, совершенно искренним на вид непониманием. - Вы хоть объясните причину задержания.

- Уважаемый предприниматель, учредитель двух фирм, между прочим, ехал по делам имея при себе автомат Калашникова и две гранаты - наступательную и оборонительную, - весело ответил капитан. - А мы его остановили, ну зачем же мы так сделали? Ай-яй-яй, нехорошо-то как. Видимо, надо извиниться и отпустить на все четыре стороны, чтобы деловой человек успешно завершил свои незаконченные дела

Игумнов широко улыбался, слушая ироничную реплику капитана, которого молодой лейтенант чуть ли не боготворил - не только за опыт и практическую смекалку, но и за эту способность отпускать колкие и смешные реплики. А вот лицо Бегемота оставалось совершенно серьёзным и хмурым.

- Что ж, пойдемте, - мрачно вздохнул он.

Все трое вышли из кабинета.

Милиционеры вышли из здания и направились к видавшему виды "уазику" Игумнов сел за руль.

- И вот как нам, Валера, на эдаком старье догонять этих крутых ребятишек, у которых сплошь *мерсы" да "бумеры", - устало и несколько зло вздохнул Баринов.

Игумнов, светловолосый молодой старлей, ростом чуть выше среднего, ответил в такт напарнику:

- Времена такие, товарищ капитан. Лихие девяностые, как говорят.. Может, когда-нибудь государство о нас и вспомнит.

Баринов посмотрел на напарника с лёгкой усмешкой в глазах, но ничего не сказал.

"Старательный парнишка, и в общем, не без способностей, - подумал он. - Не надо убивать его энтузиазм..."

Глава 3

Милиционеры направились на место происшествия на Заводскую. Уже было известно, что ранили бандита по прозвищу Каратист из группировки Устина, враждовавшей с бандой Бегемота. В Каратиста стреляли из проезжавшего автомобиля, когда бандит шёл по тротуару возле одного из домов.

Из досье Ясногорского ОВД.

Сиротин Алексей Дмитриевич, рост 193 см, вес 115 кг. Прозвище Бегемот получил за свою комплекцию и физическую силу. Занимался тяжёлой атлетикой, участвовал в областных соревнованиях. В армии служил в спецназе, хорошо владеет рукопашным боем и всеми видами стрелкового оружия. Вернувшись из армии, сколотил преступную группировку, костяк которой составляют, помимо самого Сиротина, его близкие друзья - Фролов ("Фрол") и Левицкий ("Профессор") - мозговой центр группировки. Рядовых бойцов ("быки", " пехота") в банде не менее 20 чел. В последнее время заметна тенденция банды к вхождению в легальный бизнес (продажа автомобилей и запчастей, кафе и прочие заведения общепита), по настоянию "Профессора".<..>

Улица Заводская на получила свое название, поскольку находилась на самой окраине Ясногорска, и далее уже начиналась промзона. К Заводской вела целая сеть небольших улочек и переулков. Проезжая по одному такому переулку с названием Кленовый, милиционеры обратили внимание на старое величественное здание, резко выделявшееся среди прочих зданий переулка. Над его дверью красовалась странная вывеска: "Союз вольных каменщиков", а сверху необычный серебристый символ - раскрытый циркуль и угольник, соединённые между собой.

- Уже и под масонов косить начали, - весело сказал Игумнов.

- Да как знать, Валер, косят или нет, - задумчиво проговорил в ответ Баринов.

Из дверей здания вышел худенький парнишка, по виду вчерашний школьник, и быстро зашагал по тротуару, бережно прижимая к груди какой-то свёрток. От цепкого взгляда капитана Баринова не укрылось восторженно-мечтательное выражение лица паренька...

<...>

Глава 4

... Роман вышел из здания и зашагал по тротуару, бережно прижимая к груди сверток, в котором были перчатки и фартук, переданные ему Данилой. В голове крутился ворох самых разнообразных мыслей, и волнение мешало сконцентрироваться на чем-то одном.

По дороге проехала милицейская машина. Рома мельком глянул на нее и подумал, что где-то опять, видимо, произошли криминальные разборки, которых в Ясногорске стало что-то непомерно много.

Впрочем, это была лишь мимолётная мысль. Совсем другое занимало сейчас его голову. Раз за разом Рома прокручивал в голове разговор с Данилой и те удивительные вещи, о которых тот говорил.

- Скоро произойдёт много удивительных вещей в России и мире, Рома, - говорил он. - Уйдет Борис Ельцин и вместо него придёт человек, которого пока никто не знает. Он будет властвовать очень долго. Две огромные башни в Америке рухнут...

- Башни-близнецы? - несколько скептически спросил Рома, обожавший фильм "Кинг-Конг".

- Они самые, - кивнул Данила. - Затонет Курск...

- Курск?! - ошеломленно переспросил Рома, у которого были хорошие оценки по географии. - Кажется, этот город далеко от моря, да и от больших рек...

- Это будет не город, - ответил Данила, - это огромная подводная лодка. Президентом США станет Буш, и американцы вторгнутся в Ирак...

- Данила, - улыбнулся Роман, - это уже было.

- Будет еще раз, - спокойно отвечал Данила. - Европа объединится в союз, и большинство их национальных валют исчезнет. Не будет больше дойчмарки, гульдена, французского франка...

- Но зная такую информацию, можно... можно сделать много вещей, - сказал Роман. - Можно предупреждать катастрофы... Можно заработать очень много денег...

- Можно. Но в то же время нельзя, - покачал головой Данила. - Нам запрещено вмешиваться.

- А что будет, если нарушить этот запрет?

- Поверь, Рома.. Даже думать об этом не следует, - покачал головой Данила. - Коротко: будет катастрофа. Для всех.

- И ты доверяешь мне эту информацию..

- Потому что знаю - ты не нарушишь запрет, - утвердительно кивнул Данила.

..

Дождь тем временем прекратился, и солнце делало робкие попытки пробиться сквозь облака. Роман смотрел на дома в переулке, это были обычные для рабочей окраины Ясногорска кирпичные трехэтажки. Наконец на одном из домов он увидел вывеску:

ПЕР. КЛЕНОВЫЙ 5

"Переулок Кленовый, ага. Ну ясно, кленов здесь много... Странно, я ведь не в первый раз тут на отшибе лазаю. Почему я раньше этого переулка не замечал..."

... Милицейский УАЗик выехал из переулка. Баринов задумчиво смотрел на Игумнова, который вел машину.

- Слушай, Валер, а ты же на этой окраине вырос?

- Да, - ответил Игумнов, - отсюда недалеко, на улице Весенней.

- А этот переулок знаешь? Кленовый.

Игумнов некоторое время ничего не отвечал. Потом обернулся к капитану.

- Товарищ капитан... Я же тут всё облазил еще в детстве... Не помню Кленового!

- Ну.. Тут такая сеть этих мелких улочек и переулков, что немудрено, - успокаивающе сказал Баринов. - Не загоняйся. Сейчас не об этом думать надо.

Глава 5

Ярославу Мезину по прозвищу Каратист извлекли пули из тела, и теперь он лежал на больничной койке в палате, охваченный невеселыми мыслями. На этот раз бронежилет спас его от серьёзных ранений, но везение не может продолжаться бесконечно, а "быки" Сиротина его точно в покое не оставят.

Да и ходить всё время в бронике... Такое себе удовольствие!

"Вот она, расплата за красивую жизнь, Ярик, - усмехнулся про себя Мезин. - А как всё многообещающее начиналось..."

Карате было когда-то значительной частью жизни Ярослава, и он добился неплохих успехов на местном уровне, за что и получил своё прозвище. Именно бойцовские качества юного тогда 17-летнего Ярика, не побоявшегося вступить в бой с двумя здоровенными амбалами, "быками" местного главаря Устина, привлекли внимание самого Устина. Конфликт возник на местном рынке, когда Ярик заступился за торговца, на которого "наехали" бандиты.

- Эй, дядя, за место здесь платить надо, - тряс за плечо пожилого торговца один амбал по кличке Сиплый. Второй "бык" стоял рядом, поигрывая четками в руке, и ухмылялся. Проходившие мимо старались не обращать внимания на неприглядную картину, как будто ничего и не происходило.

- Я заплатил. У меня договор с администрацией рынка, - торговец робко показывал бумагу.

- Да мне плевать на твою бумажку, - отмахнулся Сиплый. - Мне заплати, здесь и сейчас.

- Эй ты, оставь его в покое, - выкрикнул Ярик, подходя.

- Че? - обернулся к нему Сиплый. А второй амбал загоготал. - Вали отсюда, пацанчик, пока я тебя в асфальт не укатал, - усмехнулся он, глядя на Ярослава.

Тут же кулак Ярика пролетел рядом с лицом Сиплого и замер в сантиметре от его носа

- В следующий раз мой кулак полетит немного дальше, - улыбнулся Ярик.

- Ну, ты нарвался, сопляк, - ошарашенно просипел бандит. Он отпустил торговца, повернулся к Ярославу и замахнулся своей огромной лапищей

Его движения были слишком медленными для Ярика. Сместившись, в прыжке он нанес ему резкий удар коленом в живот, от которого Сиплый охнул, отступил и скрючился, постанывая от боли

Ярик добавил классическую боксерскую двойку руками - правый прямой, левый боковой в голову, и бандит рухнул на пыльный асфальт рынка.

Второй амбал тем временем наконец-то пришёл в себя от изумления. Он подошёл к Ярику, развернул его к себе и влепил увесистую плюху в челюсть, от которой у паренька помутнело в глазах, он закачался и еле удержал равновесие. А разъярённый Сиплый тем временем поднимался с асфальта, полный решимости уничтожить юного нахала. Ситуация становилась критической для Ярослава. Несмотря на свою подготовку, он не смог бы противостоять двум таким здоровым бугаям и был бы жестко избит... Но в это время к ним подошёл какой-то невзрачный с виду мужичок.

- Стоп, ребята. Оставьте его, - властно сказал он амбалам.

К изумлению Ярика и собравшихся вокруг зевак, амбалы нехотя, но отошли от него, как будто ничего и не случилось.

Устин (это был он) подошёл к Ярику и одобрительно похлопал его по плечу.

- Ты настоящий боец, парень. Мои ребята подготовленные бойцы, но ты им задал жару.

Слова авторитета задели чувствительную струну в парнишке и вызвали в нем гордость за свою смелость и навыки...

Вскоре Ярослав влился в группировку Устина. Поначалу он был рядовым "быком" и наводил шороху на разборках вместе с тем же Сиплым, с которым они стали чуть ли не лучшими друзьями. Но Устин видел потенциал в Ярике и вскоре приблизил его к себе, подтянув для решения более серьезных дел.

Да, Устин был хитрым лисом и умелым манипулятором. Был... Что в итоге стоит твоя хитрость против такого жесткого и безжалостного врага, как группировка Бегемота. Киллер ликвидировал Устина из снайперской винтовки, когда авторитет подходил к своему бронированному Мерседесу, но так и не успел под защиту брони. Никто не видел, кто стрелял и откуда. Ходили слухи, что никакого киллера и не нанимали, а своего врага исполнил сам Бегемот, бывший спецназовец. Кажется, слухи совсем не беспочвенные...

Так что пусть Устину простится на том свете его хитрожопость. Ярослав тяжело вздохнул и закрыл глаза.

В палату зашёл врач.

- Как себя чувствуете?

- Вполне. Спасибо, доктор.

- Пришли из милиции. Я сказал им, что проверю ваше состояние...

- Пусть заходят, - ответил Каратист. - Мне есть что им сказать.

В палату зашли двое...

<...> Игорь Левицкий был совершенно нетипичным бандитом. Вряд ли кто вообще заподозрил бы в нем закоренелого преступника. В разборках он не участвовал, кабаки и пьянки не любил, был примерным "женатиком" и не ходил по девицам легкого поведения. Физической силой, как Сиротин или другой лидер группировки Максим Фролов ("Фрол") - бывший борец, Левицкий не отличался. И несмотря на всё это, "Профессор" пользовался большим уважением в группировке Бегемота, и на то были свои причины. Все финансовые вопросы в группировке решал он, выпускник универа с красным дипломом. Вся стратегия банды, всё направление её, так сказать, деятельности определялось Левицким, которому Сиротин-"Бегемот" доверял безгранично.

И сейчас, оставшись один в КПЗ, Сиротин, достав из кармана своего широкого плаща мобильную Моторолу, первым делом набрал номер Игоря и, отойдя в угол камеры, тихо заговорил в трубку.

- Игорек? Есть проблемы. Менты задержали. Да, сейчас в участке. Проблема в том, что в машине было оружие... Ну вот так вляпался. Я знаю, Профессор, ты парень умный и такого бы себе не позволил.. Есть ниточки к этому Баринову? Да правда, что ль... Неподкупный мент. Не шутишь? И что нам теперь... Человека из мэрии подтянешь? Ну вот это дело. Бывай.

Завершив разговор, Бегемот убрал мобильник в карман и выдохнул с облегчением. Видный чиновник мэрии Ясногорска должен решить вопрос с его освобождением...

Упомянутый Ваханский коридор представляет из себя узкую полоску территории Афганистана, длиной в 257 и шириной не более 60 километров. С севера – советский Таджикистан, с юга — Пакистан, а с востока — Индия и Китай. Уникальное место, где раньше проходил великий шёлковый путь, а сейчас с заоблачных пиков одновременно просматриваются горные вершины сразу пяти стран, политически оформили и передали Афганистану в 19 веке, как буфер между двумя империями: Российской, с её Туркестаном и Британской, с её индийской колонией. Учитывая небольшую ширину коридора, несколько загранобъектов советских погранвойск, встали прям у афганско-пакистанской границы, через которую шёл поток оружия для бандформирований, и, по сути, взяли этот участок под охрану.

В апреле и мае 1983 года, как раз на один из таких гарнизонов Хорогского погранотряда, и совершила двойное нападение вышеуказанная банда отморозков… район горный, зимы суровые, поэтому данный эпитет к ним вполне подходит. Сначала на душманском фугасе подорвалась разведпоисковая группа. Погибли трое пограничников. Причём одного, нелюди, ещё раненным пытались унести с собой в Пакистан, но, отрываясь от преследования, просто порубили руки и ноги басмаческой шашкой, бросив умирать на тропе. А через месяц, при посадке на пост обстреляли и повредили вертолёт, тяжело ранив лётчика. И опять, в ходе скоротечного боя, бандиты успели укрылись на территории Пакистана. Как правило, в подобных ситуациях командованием принималось однозначное решение о проведении операции возмездия. Разведка вычисляла инициаторов и исполнителей нападений, после чего наступало время страшной мести. Авиацией и десантно-штурмовыми группами уничтожались десятки причастных и, к сожалению, зачастую непричастных, афганцев. Но всегда операция сопровождалась активной спецпропагандой о недопустимости нападения на пограничников или советскую территорию. В большинстве случаев любой местный чётко понимал, почему конкретно это ущелье выжжено зажигательными баками, и за что этот дом в родовом кишлаке лидера племенного формирования моджахедов, стёрт с лица земли бомбово-штурмовым ударом.

Однако на это раз, душманы укрывались в соседней стране. Установить участников банды не получалось. Известен был лишь её командир, некий Вахид, да и он сидел за кордоном, где достать гада не было никакой возможности – послать вертолёты в Пакистан, не решался даже генсек Андропов.

Ситуация изменилась в июле, когда разведчики Кузнецова дознались о конкретном пакистанском кишлаке и доме, где отсиживается главарь, а также получили подробное описание его внешности. Одновременно на участке комендатуры отряда в селе Ишкашим, что охраняет советско-афганскую границу, как раз на входе в Ваханский коридор, был задержан гражданин СССР. Двадцативосьмилетний ваханец, уже на той стороне напоролся на «секрет», что выставили с другого загрангорнизона.  Он зачем-то шёл в Афганистан, переправившись через чуть обмелевший летом Пяндж. Откровенно говоря, пересекать горную реку на колёсной камере от грузовика, ещё та затея! Но, как ни странно, нарушитель лично потом продемонстрировал, где он это сделал, и, главное, в ходе следственного эксперимента, продемонстрировал свой трюк повторно. Да так, что даже опытные разведчики уже не сомневались в его безбашенной смелости и недюжинном самообладании. При этом подспудно понимая, что такие навыки просто так не появляются и для парнишки, данная ходка за речку, явно не была первой. Вместе с тем, как ни бился с ним дознаватель, как не крутили его опера, нарушитель хитрил, извивался, менял показания, но о цели своего незаконного перехода границы, молчал. И вообще, был крайне немногословен. На угрозу «пришить» ему пособничество душманам, или, того страшнее – измену Родине в виде бегства за границу, он лишь отвечал: «Иншаллах», то бишь по-русски: «На всё воля Аллаха».

Все сроки дознания по уголовному делу истекали, а мотив преступления так и не прояснился. В воскресенье, когда Кузнецов заступил ответственным по отряду, дознаватель уже прямо высказался об угрозе получить всем по башке за нарушение социалистической законности, если к четвергу не передать материалы в следствие, или не выяснить до этого цель нарушения границы.

Вопрос серьёзный. Кузнецов вытащил на службу в выходной капитана Колесникова, что работал с нарушителем, и вместе с дознавателем, начал разбираться в деталях уголовного дела. Примерно сформировав для себя общую картину, он решил лично допросить задержанного, нутром понимая, что парень непростой, и мотив перехода границы для него был действительно жизненно важным. При этом говорить о цели прорыва ваханец отказывался точно не из-за страха. Складывалось впечатление, что им двигали иные, нежели меркантильные интересы контрабандиста, или идеология душманского пособника.

Привели задержанного. Нарушителем оказался необычно рослый для высокогорных жителей мужчина. Когда с его головы сняли мешок, то опытный разведчик тут же уловил важную деталь: парень был светловолосым и зеленоглазым. Где-то в европейской части России, его бы вполне приняли за русского. Причём в конкурсе «русскости», он спокойно бы победил из десятка среднестатистических жителей Брянщины или Вологодчины. В центре Средней Азии, где чернявость неотъемлемый признак почти всего населения, располагается Горно-Бадахшанская автономная область Таджикистана и её столица, город Хорог. И в этом вот эпицентре брюнетов и смуглых лиц с тёмными глазами, подобный типаж, как ни странно, встречается довольно часто. Высокогорный Бадахшан и прилегающие к нему районы Афганистана, в этом плане представляют вообще уникальную территорию. Какие этнические группы здесь только не проживают! Причём некоторые насчитывают всего по несколько сотен человек, но имеют свой диалект, непонятный другим, и чётко позиционируют себя отдельным этносом. О причинах подобного разнообразия есть множество версий, начиная от долгого изолированного проживания отдельных крупных кланов в горах, и закачивая экспансией эллинской крови, обильно разнообразившей местный генофонд в период прохода здесь армии Александра Македонского. Хотя близкое соседство сразу пяти государств, само по себе порождает кровосмешение. Поэтому Кузнецов никогда не удивлялся, встречая среди памирцев и кудрявых китайцев, и рыжих пуштунов, и голубоглазых белуджей.

— Салам аллейкам! — поздоровался Сергей.

— Аллейкам ассалам, командон джан, — ответил задержанный, испугано, поклонившись большому начальнику.

Кузнецов прекрасно знал фарси и его родственный диалект дари, ввиду чего, спокойно общался с узбеками, таджиками, киргизами и подавляющим числом представителей иных местных этнических групп. В высшей краснознамённой школе КГБ давали неплохие основы языка, а многолетняя практика отточила навык почти до уровня носителя.

Поинтересовавшись здоровьем, жалобами на содержание и возможными просьбами, Кузнецов внезапно замолчал и пристально посмотрел собеседнику в глаза. Тот взгляда не отводил, но длинные ресницы на левом веке слегка подрагивали, выдавая то ли волнение, толи страх. По крайней мере, той самоуверенности, которую Сергей ожидал встретить в выражении лица ваханца, сейчас не было точно. Пауза затягивалась, а разведчик продолжал просто молча смотреть… и лишь когда парень заёрзал на стуле, офицер неожиданно на русском языке спросил:

— Али. А зачем ты на допросе солгал, что по вере являешься суннитом? 

Зрачки у собеседника расширились, что хорошо было видно на фоне зелёной роговицы глаз. Левое веко дёрнулось, и волнение собеседника стало очевидным: «Точно понял!».

— И что по-русски не говоришь, тоже соврал. Зачем? Ты же шиит. Имя Али, типично шиитское. Да и в камере ты молился лишь дважды в день, до рассвета и после заката, а не пять раз, как принято у мусульман – суннитов. Я уж не говорю, что свою молитву читал, то лицом к двери, то к решётке на окне. Значит, ты не просто шиит, а исмаилит, для которого Бог везде и неважно направление на Каабу, — Сергей опять пристально посмотрел ваханцу в глаза, оценивая его реакцию.

Тот, не моргая, уставился на офицера, а Кузнецов продолжил:

— Шиитский Имам Хасан Аскари сказал: «Вся мерзость, гнусность и порок заточены в комнату, ключом от которой является ложь». Даже я, иноверец, согласен с этим полностью. А ты, нет? — офицер встал со стула и отвернулся к окну: — Али, согласен, или нет? — повторил он, специально не глядя на собеседника, чтобы не задевать его самолюбие уличением в очевидной лжи.

— Да… — тихо и по-русски вымолвил Али, — согласен, но я не обманывал… это была такийя.

Сергей повернулся, налил в пиалы чай и скептически покачал головой:

— Такийя? Благоразумное сокрытие веры? От кого? От русских? — он поставил пиалу перед собеседником. — Зачем? Я хоть и коммунист, но исмаилиты для нас ничем не хуже и не лучше любых иных конфессий и традиционных течений, по крайней мере сейчас, — видя, что ваханец, возможно, не настолько хорошо владеет русским, чтобы понимать сложные речевые обороты, Сергей решил перемежать родной язык с дари. — Вроде немалая часть памирцев – исмаилиты, и никто при русских не практикует такийю. Ну да ладно, скрывал свою веру, а с незнанием русского, зачем обманывал? Сколько знаком с исмаилитами, честнее их среди правоверных, не встречал, — Кузнецов изобразил на лице гримасу искреннего разочарования. — Твои единоверцы ещё столетие назад вынуждены были прятаться из-за религиозных гонений. В 483 году, после переселения пророка Мухамада в Медину[1], великий Имам Хасан Ибн Сабах, да благословит обоих Аллах, создал свой тайный орден убийц, хашашинов. Так, даже эти фанатики, после приведения в исполнение приговора своей жертве, имели право скрыться с места тайной казни, только когда появятся свидетели того, что именно хашашаин Великого Имама, зарезал врага исмаилитов. Каким честным нужно быть, чтобы, будучи одному, остаться верным этому принципу, несмотря на неминуемую гибель? И они были честны: восемь из десяти хашашинов, погибали прям на месте казни, или принимали мученическую смерть, будучи схваченными.

Али перепугано – удивлённым взглядом уставился на офицера, так и не притронувшись к пиале. Сергей, в свою очередь, делал вид, словно он сам был свидетелем этих историй тысячелетней давности, и абсолютно невозмутимо, шумно отхлебнул горячий напиток:

— Пей, очень хороший чай. Вот молоко, — он подвинул маленький графинчик, — если любишь по-памирски. Но я бы посоветовал сначала попробовать «без ничего». Такой зелёный чай в магазинах не сыскать, китайский, настоящий улун.

Собеседник двумя руками взял пиалу:

— Фидаин… только принятый в орден неофит, должен был так поступать. А если удавалось оставаться живым после нескольких исполнений, то он становился рафиком. И тогда ему уже позволялось оставить на месте казни лишь свой клинок, с той же целью.

Теперь пришло время удивляться Кузнецову, и самими познаниями Али, и почти чистому русскому произношению ваханца. Впрочем, свою реакцию разведчик умудрился скрыть, по-прежнему равнодушно отхлёбывая чай:

— Рафик? Это же по-русски – товарищ. Имам Хасан, вроде когда отменил для исмаилитов законы шариата, всех людей назвал рафиками. Как Иисус, всех назвал братьями.

— И это, верно тоже. Но среди хашашаинов рафиком называли второго по иерархии члена тайного ордена, — Али сделал маленький глоток.

Сергей улыбнулся, почуяв, как собеседник уже проникся к нему симпатией и готов к дальнейшим откровениям:

— Ты знаком с историей своей веры? Уважаю людей думающих, а не слепо исполняющих букву закона и следующих проповедям мул, имамов, попов или раввинов. Хотя исмаилиты, наряду с суфиями, всегда были интеллектуальной основой мусульманской теологии… да и вообще, просвещённым меньшинством, — он уже тихо, культурно, отпил из пиалы глоток чая. — Тем не менее откуда такие познания о хашашинах – курителях гашиша.

Впервые с начала разговора, Али улыбнулся:

— Ты комондон джан, наверно, очень хорошо учился в своей школе КГБ. Но твои учителя по философии, или истории мировых религий, тоже не смогли избежать европейских мифов и легенд о тайных наёмных убийцах, коих крестоносцы боялись пуще дьявола, — ваханец хитро прищурился, уже сам наблюдая за реакцией офицера.

Тот не стал скрывать интереса к такому повороту беседы и вопросительно приподнял брови:

— Меня зовут Сергей, — он, улыбнувшись, протянул руку. — Ну, Али, просвети, в чём мои учителя заблуждались?

— Я знаю твоё имя, но позволь называть тебя командон. Ты большой начальник и уважаемый человек. Мне, сыну простого дехканина, негоже обращаться по имени к такому достойному чиновнику.

— Да, без проблем! Как будет удобней, — засмеялся Сергей, сам, всё больше подпадая под обаяние необычного памирца и одновременно напрягаясь от проявляемых им способностей, знаний и качеств: — «Кто ты такой, Али? Откуда такая наблюдательность и языковые навыки у обычного горского пастуха? Сука, грохну своих! Как они его проверяли? Хотя ещё не все материалы пришли… Но всё же, понять, что он прекрасно владеет русским, можно же было?! Расхерачу дознавателя с Колесниковым!».

— Курителями гашиша, хашашины, или ассасины – как их назвал Марко Поло, никогда не были. Слово хашишийя означало нищий, а европейцам слышалось «гашиш». Вот они и пеняли на наркотики, в ужасе, не находя объяснения фанатическому самопожертвованию ассасинов, кои не имели вообще никакого имущества и привязанностей. В некоторых обрядах, конечно, использовались одурманивающие средства, но тогда это повсеместно был маковый опий. Невозможно быть под «кайфом» и неделями, а то месяцами, выстраивать сложнейшие комбинации по проникновению в окружение визирей, царей или влиятельных вельмож, чтобы в нужный момент воткнуть в сердце жертвы фирменный кинжал, — Али поставил пиалу на стол: — Очень хороший чай, никогда такого не пил. Имеет сам по себе привкус молока. Благодарю за угощение командон, — он приложил руку к сердцу и качнулся в лёгком поклоне. — Что касается этих знаний, то я приобрёл их в Душанбе, в Таджикском госуниверситете. Факультет философии. Там же и овладел русским. Правда, прошло уже четыре года, и навыки не те, в кишлаке не с кем говорить на языке Достоевского.

«Сука Колесников, точно прибью! Тёмный, неграмотный дехканин, блин…» — подумал Кузнецов, но вслух спросил: — Ничего себе, а почему вернулся в кишлак?

Али помрачнел, вероятно, погрузившись в тягостные воспоминания, но после непродолжительной паузы, пояснил:

— Умерла моя мама. Отец тоже болен. У него онкология, радоновые источники - причина. Раньше не знали, что горячие воды, бьющие из скал, при частом омовении могут быть опасны, а он лечил ими экзему. Хорошо помогало, но, видать, Аллах послал болезнь не для скорого выздоровления. Ему тяжело справляться с хозяйством, но уезжать в город нельзя. Родился и всю жизнь прожил в родном кишлаке Зонг, около трёх тысяч метров над уровнем моря. Сейчас ниже 2500 метров спускается, сразу давление скачет, кровотечения открываются. А я, единственный сын, обязан жить в родительском доме. Две сестрёнки на мне тоже. А сестра с третьей сестрёнкой… — он замолчал и неожиданно уткнулся лицом в ладони.

Сначала Кузнецов не понял, в чём дело, но потом сообразил, что парень прячет глаза. В местных наречиях, старший и младшие братья и сёстры по-разному называются. Поэтому на вопрос о количестве братьев и сестёр, вам могут ответить трое, а на вопрос о составе семьи можно услышать - десть человек. Просто сестра – это старшая, а сестрёнка – младшая. Также с братом и братиком.

— Али, что с твоими сёстрами? Они тоже больны? — Сергей учтиво налил ещё чаю и подвинул пиалу собеседнику.

— Их убили, — он поднял голову. Слёз не было, но глаза покраснели, а нижняя губа еле заметно подрагивала. — Повесели… вместе с мужьями.

У Сергея по спине побежали мурашки. Для мусульманина повешение - самая страшная и позорная смерть, потому что оно закрывает душе вход в рай. Так казнят за вероотступничество или иные тяжкие преступления против веры. Он никогда не слышал, чтобы в Советском Таджикистане случались подобные факты. А тут сразу четырёх человек.

— Где и когда это случилось? — офицер явно недоумевал и, естественно, отнёсся к информации профессионально скептически, но эмоции собеседника были столь выразительны, что не поверить в его слова, оказалось сложно. 

Али молчал. На лице явно читалось сомнение и нерешительность. Он взял пиалу и стал заметен тремор рук: то ли от волнения, то ли от страха. Потом поставил чашку на место, так и не пригубив её.

— Моих сестёр убили полтора месяца назад, в Лангаре.

Кузнецов задумался, вспоминая топоним, но, кроме афганского кишлака в десяти километрах от границы, ничего на ум не приходило. Поэтому уточнив, что за место собеседник имеет в виду, окончательно опешил от ответа:

— Афганский Лангар? А чего они там потеряли? И вообще, они наши, советские?

— Да. Советские, — ваханец опять замолчал, уставившись отрешённо в окно.

— Али. Давай уже, рассказывай! Начал, так заканчивай. Не бойся, мы без протокола общаемся. Даю слово офицера, против тебя это использовано не будет. Говори, — у Сергея в голове уже начали проступать очертания одной из версий незаконного перехода границы.

— Они вышли замуж. Там живут наши дальние родственники, и сёстры были сосватаны ещё в детстве, когда была жива мать, — Али вдруг переменился в лице и решительно насупился. — Командон, я тебе расскажу всё, но ты обязан поклясться своим Богом, что не навредишь этим ни мне, ни моей семье, ни моему племяннику.

Кузнецов заулыбался:

— Я коммунист и атеист, и не верю в Бога.

— Человек без веры – пустой. А ты веришь, я чувствую, пока в коммунизм и своего бога – Ленина. Но это ненадолго, так как страждущий и умный всегда найдёт путь к истинной вере… если успеет. Поэтому клянись своим нынешним богом.

Если бы не этот собеседник, контекст беседы, её место и обстоятельства, то Сергей бы сейчас расхохотался до слёз. Однако ваханец выглядел таким убеждённым в святости подобной клятвы, что офицер чуть было с ходу не поклялся. Но вовремя остановился:

— Ленин давно уже умер, зачем им клясться? — он улыбнулся: — Я дал тебе слово офицера, оно вернее клятвы любому богу.

— Ничего страшного. Православные русские дорожат мощами и образами своих святых.  Вон, висит икона твоего нынешнего святого, — Али сначала посмотрел на бюст Дзержинского на столе. Потом передумал и указал на портрет Ленина, который со знаменитым прищуром наблюдал со стены за странным спором. — Поклянись им.

— Ну, хорошо, — ухмыльнулся коммунист Кузнецов: — Клянусь перед ликом вождя мирового пролетариата, что всё услышанное сейчас, не использую против тебя и твоих близких, — как не старался подполковник, но улыбки не сдержал, хотя успел её спрятать, отвернувшись к портрету Ильича: «Завтра же понедельник, партсобрание как раз. Может, там сразу и покаяться? Как думаете, Владимир Ильич?».

Но рассказ ваханца быстро затмил комичность эпизода, и даже вождь теперь смотрел не хитро, а вроде как с тревогой и укором.

Со слов задержанного, его старшая сестра была уже лет десять, как замужем за афганцем. Полтора года назад, Али лично переправил и младшую сестру на ту сторону, после того как в родном кишлаке сыграли свадьбу, на которую жених, также незаконно прибыл с Афгана. А потом ещё дважды ходил к ним в гости: на афганскую свадьбу и на рождение племянника. Всё так же через речку и мимо пограничников. Крайний четвёртый раз, он был там месяц назад, уже после смерти сестёр и их мужей, когда забрал племянника и привёз его в свой кишлак, сюда в Союз.

Али рассказывал, а Кузнецов тихо «прорастал» от услышанного, понимая, сколько дыр этот ваханец пробил в государственной границе и каковы будут последствия, узнай об этом наверху. Он, как начальник разведки отряда, вместе с самим начальником, однозначно слетят с должностей, и это будет ещё не худший исход. В кабинете было жарко, но по спине Сергея покатились капли холодного пота. Он зачем-то взглянул на портрет Ленина. Тот с гневным укором смотрел прямо в глаза: «Ну, что, товарищ чекист?! Теперь вас, голубчик, надобно отдать под революционный трибунал!». «Расстрелять к чёртовой матери, без суда и следствия!» — вторил свирепо бюст железного Феликса на столе.

Али по-своему интерпретировал это залипание взгляда офицера на иконе своего «святого»:

—  Командон, ты поклялся…

Кузнецов вышел из лёгкого ступора и глотнул чаю, стремясь снять нервный спазм в горле: «Дело нельзя передавать в следствие. Если там его поколют, то этот проходной двор на границе, нам не простят. А нарушитель вроде не врёт. И не факт, что прорывов было не больше… вот это задница!». Сергей молча наполнил обе пиалы и задумчиво посмотрел на собеседника:

— Не переживай. Он, — разведчик кивнул на образ вождя, — не прощает клятвоотступников. А теперь рассказывай, кто и почему столь жестоко расправился с сёстрами, и зачем ты в очередной раз полез за кордон? Да, ещё… мне по-прежнему неясно, почему ты всё же сообщил о приверженстве суннитскому исламу и скрывал владение русским языком? 

Али помрачнел ещё больше:

— Я знаю лишь то, что их мужей и ещё троих мужчин с кишлака, хотели забрать в свой отряд моджахеды. Сперва удалось откупиться, но через некоторое время, требование вступить в бандформирование повторилось. Они отказались, а выкуп им назначили непосильный. Тогда в назидание, застрелили одного из мужчин. Остальные успели скрыться, но мужей моих сестёр, поймали. Поняв, что все они исмаилиты, а их жёны ещё и шурави[2], всех объявили кафирами, то есть предателями Аллаха, и повесили.

— Кто эти касапы[3], ты знаешь? — Сергей напрягся, опасаясь услышать подтверждение ранее полученной информации о расправе над несколькими афганскими семьями, якобы совершенное «договорной» бандой Наби Фаруха.

Договорными называли формирования, которые обязывались не нападать на советских пограничников, и воспрещали использование подконтрольной территории для враждебных целей другими душманами. Кузнецов лично встречался с Наби. Тот, конечно, был ещё тот урод, но тонна соляры в месяц, в довесок к лояльности русских, считалось невысокой платой за тишину вдоль сорока километров границы. Главарь слово держал, при этом шурави ненавидел точно, хотя и боялся их не меньше. Сергей в этом не сомневался, однако достигнутый статус-кво ценился намного выше справедливой пули в башке головореза. Поэтому иезуитская практика пограничной разведки хранилась в строжайшей тайне. А творимый порой такими бандами беспредел в своей вотчине, «сливался» местной службе безопасности ХАД – пусть сами разбираются, это их страна, их нравы. 

— Пока лишь знаю, что они пуштуны, а значит – сунниты. Бандформирование привержено афганской партии «Парчам». Для выяснения имени убийцы я и шёл туда. А когда был задержан… твой майор дознаватель, тоже суннит. Мне бы не выбраться тогда, если б признался ему, что исмаилит.

— Поэтому ты и прибегнул к такийе, и вообще, закосил под неграмотного дурачка?

— Да, — Али виновато посмотрел в глаза.

Кузнецов чуть улыбнулся:

— Дорогой мой. Дознаватель, он таджик, и, конечно, соблюдает культурные обычаи мусульман. Но в первую очередь он советский человек, коммунист и офицер. Для него не важны твои вера, племя или род. Он беспристрастно расследует совершённое преступление. И всё!

— Тогда зачем он выспрашивал о той ветви ислама, которую я исповедую? Разве это важно для выяснения обстоятельств моего дела? Когда я убедил его, он так и сказал: «Хорошо, что ты не исмаилит». До сих пор эта враждебность к нам сохраняется в исламском мире. Многие невежественные мусульмане каждую пятницу посещают свои мечети, исполняют массу ритуалов и обрядов, будучи дальше от Аллаха, чем… ты – коммунист и христианин. И дознаватель твой, он лишь сверху коммунист, а внутри, он мусульманин. Какой он коммунист, я не знаю, но мусульманин он – пустой: вместо Аллаха в своей душе, держит страх перед кем-то, кого сам не знает. А ты командон, христианин. В твоём сердце уже поселились сомнения. Пусти внутрь Христа. Тебе проще именно ему довериться, чем принять истину от Магомеда, Будды, Зардушта или Моисея. Хотя, по сути, неважно, кто наполнит сердце, лишь бы истинной...

Сергей задумчиво покачал головой:

— Я подумаю о твоих словах, Али. Спасибо за совет. Но давай закончим сначала мирскую часть нашей беседы. Итак, узнал бы ты имя убийцы. И что потом?

Собеседник посмотрел в потолок:

— Когда пришла весть о смерти сестёр, то я спросил совета у халифа: «Что делать с новостью, что сегодня принесли в мой дом?», — ваханец опустил голову и спокойно посмотрел на офицера. — Глава исмаилитской общины ещё не ведал о нашем горе. Он долго читал священную книгу «Ихтиорат», по-русски – это книга «Выбора», где расписано, чему благоприятствует каждый день в году. Потом что-то долго вычислял и дал мне ответ: «Новость требует от тебя отмщения. И благоволить ему будет любой понедельник, до момента осеннего равноденствия». Через несколько дней отец поведал халифу о страшном событии, и они вместе принялись отговаривать меня. Халиф говорил, что «Ихтиорат» может ошибаться, и вообще, многое в древней книге сейчас уже сложно понять… — Али опять замолчал, уставившись в окно.

— Ну а ты? — разведчик, лихорадочно пытаясь обречь в мыслительную форму то ощущение, которое, наверное, испытывает хищник, почуявший добычу.

— Я исполню волю «Ихтиората», даже если не успею до истечения благоприятного срока.

Кузнецов молча подошёл к двери и позвал выводных, что приконвоировали задержанного из изолятора временного содержания. В кабинет зашли два вооружённых солдата.

— Али, посиди здесь. Я через пятнадцать минут вернусь, — офицер зна́ком показал, чтобы конвойный надел нарушителю наручники, сам вышел в коридор.

[1] 1080 год.

[2] Граждане СССР.

[3] Мясники, палачи.

*** Что в фамилии твоей? ***

Сразу, чтобы не было какого-то взаимонепонимания, скажу, это не сам рассказ Константина Оборотова "Записки младшего следователя", а всего лишь рецензия на этот рассказ. Если после прочтения рецензии (а может и до прочтения или во время прочтения) у вас возникнет желание прочитать-послушать сам рассказ, то ссылки ниже. Сам рассказ довольно короткий, в текстовом измерении 4867 байт и это с учетом пробелов, которых, поверьте мне на слово, не мало. А если вы предпочтете прослушку, то в данном случае вам придется затратить 6 минут своего времени. Шесть минут, шесть минут, это очень, очень много. И вот автора судить я сейчас здесь буду строго.

Впрочем, это шутка. Автора судить я не буду никак ни строго, ни снисходительно, поскольку в целом рассказ мне понравился хотя бы тем, что он очень короткий.

Суть рассказа простая. Некий "младший следователь" пишет протокол расследования преступления о похищении из банка крупной суммы денег. Похищение состоялось путем взятия жульнического кредита. Проблема в том, что непонятно, кто является ответственным за погашение кредита. Все действующие лица отказываются от обязанностей по кредиту, обвиняя друг друга в жульничестве и подлоге. Следователь предлагает свой способ разрешения проблемы, который никак нельзя признать приемлемым.

Вот и вся фабула рассказа.

Очень тонкий авторский юмор (где тонко, там и рвется) заключается в том, что из самого протокола становится все ясно всем: и читателям, и слушателям. Загадка остается неразгаданной только для самого следователя, который составлял протокол.

Дело в том, что следователю следовало бы (интересная получилась тавтология!) слегка приподняться над стандартами ведения следствия и взглянуть на это дело с необычной точки зрения.

Да, эта точка зрения необычная, но, тем не менее, любому человеку, далекому от юриспруденции, она была бы очень близка, а выводы напрашивались бы сами собой.

Все дело в фамилиях действующих лиц. Конечно, такие забавные фамилии как, например, Жуликов, Лопухов, Тормозов, Грязнова, Сторнова, Недосчетова и т. п. встречаются довольно часто и никакого удивления не вызывают.

Но когда персоны с такими одиозными фамилиями сливаются воедино в одном деле, выводы напрашиваются сами собой.

Например, гражданка Грязнова. Не случайно у нее такая фамилия. Вероятно, ее далекие предки получили такую фамилию по причине своей нечистоплотности, а далее, по генам передали особенности своих натур своим потомкам.

Вот следователь и должен был хотя бы поверхностно проанализировать генологическое древо каждого участника процесса, тогда бы пазл у него успешно сложился.

*** Сигналы вселенной ***

Часто бывает так, что мы принимаем решения исходя не из логических расчетов, а исходя чисто из интуиции. Как говорится, срабатывает "чуйка".

Представьте себе такую ситуацию. Вы собрались жениться. И девушка вам очень нравится, и она вроде как не против. Но вдруг вы выясняете, что ее фамилия "Грязнова". Как такой поворот?

Только не надо тут кричать, что вам все равно, какая фамилия у вашей невесты. Осторожнее! А то я тут такую придумаю фамилию, что вам станет не по себе. Поэтому, как культурные люди, остановимся на вполне приличной фамилии "Грязнова".

Так вот, конечно, я не утверждаю, что вы сразу перестанете жениться. Но призадумаетесь основательно. Как минимум, заставите невесту пройти тест драйв, предложите ей вымыть посуду, пропылесосить ковры. А может, даже тайно поставите веб камеру в ванной комнате. Чтобы проанализировать, достаточно ли тщательно она моется.

А если бы фамилия невесты была, например, Чистова, то вы, конечно, такой ерундой заниматься не стали. Сразу женились бы, даже ни разу не засомневавшись.

Вот так это работает!

Спасибо Константину Оборотову, который в своей чисто развлекательной миниатюре раскрыл необычные психо-изотерические грани нашего социума.

А мораль отсюда проста и важна: надо смотреть на вещи шире, а копать проблему глубже. А также обращать внимание на мелкие детали в коих кроется суть, а иногда даже сам дьявол.

...

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00050/

#############

### Конец ###

#############

— Не дай мне повода сомневаться в напрасном спасении тебя от варваров. Не зря же они хотели сжечь мага, оживляющего мертвых.

— Они верят в древние легенды, когда магия умела оживлять только тела, но не сохранять души.

— Зачем же нужны такие тела? — удивился его величество.

— Для войны. Они практически не уязвимы. Самые лучшие воины.

— Он знает, кто убил его тело? — кивнул на магического двойника король Гарнет.

— Конечно, нет. Даже если бы он увидел это, то ничего не понял. Двойник является всего лишь сгустком воспоминаний, которые могут не передаться телу в новой жизни.

— Он забудет обо всем?

— О, нет. Он забудет лишь то, кем был прежде. Вернее, он будет знать то, что скажете ему Вы в первые несколько минут. Свежие воспоминания затемнят прошлое.

— Как раз это мне и необходимо, — рассмеялся король Гарнет. — Создать нового человека.

— Разве он не стал бы Вашим без казни и оживления?

— Очень в этом сомневаюсь. Кондр желал вернуться в Ассасуар.

— Следует помнить, что любое столкновение человека с людьми из прошлого может вернуть это прошлое.

— Об этом не стоит беспокоиться. Все знающие Кондра очень далеко. Я позаботился об этом.

— Очень хорошо. Смотрите, тело приобретает цвет живого человека.

Мертвое тело Кондра уже не было телом мертвеца. Оно приобретало живой цвет кожи. Голова срасталась с телом. В то же время магический двойник угасал на глазах. Сквозь него уже виднелась стена. Еще через пару минут от магического двойника остались лишь очертания. Тело же наоборот наполнялось жизнью. На столе лежал уже не мертвый, а спящий человек. Король Гарнет подошел к столу.

— Он дышит! — воскликнул его величество. — Вы смогли оживить мертвеца!

— Сейчас он откроет глаза и заговорит.

В подтверждение слов мага Кондр еще раз глубоко вздохнул и открыл глаза. Он внимательно стал оглядывать потолок камеры, затем повернул голову к магу, осмотрел его, насколько мог видеть. Потом медленно повернул голову к королю Гарнету. На лице отразилось смятение.

— Ваше величество, простите мне не подобающее положение, — Кондр попытался встать, но силы еще не вернулись к нему.

— Конечно, — мягко проговорил король Гарнет. — Я рад, что с тобой все в порядке. Ты помнишь, что произошло?

Кондр напряг память, но в голове была пустота.

— На тебя напали и чуть не убили.

— Не помню. Кто напал?

— Его еще не нашли. Видимо, причина в твоей службе защитником королевства.

— Ничего не могу вспомнить, ваше величество, — Кондр был обеспокоен провалом в памяти, но не верить королю Гарнету не мог.

— Потом вспомниться обязательно. Лежи, отдыхай.

Его величество покинул камеру с чувством огромного облегчения. Теперь младший страж закона Ассасуара Кондр Ирин безраздельно принадлежал ему.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В малом королевском зале собрались все те, кто управлял Шерданшаром вместе с королем Гарнетом. Присутствовали люди, от кого напрямую зависела спокойная и благополучная жизнь подданных королевства. Все собравшиеся имели право советовать королю Гарнету, хотя далеко не все были рады восседающему на троне мальчишке. За два прошедших года его величество доказал, что юный возраст вовсе не мешает управлять твердо королевством. Среди приглашенных находилось несколько защитников королевства, в том числе и Кондр Ирин.

Месяц назад в Шерданшаре начались необъяснимые возгорания посевов на полях. Сгорает полностью спелое зерно, но дальше огонь не распространяется. Все признаки магического вмешательства. Выставленные в полях разъезды никого не захватывают, кроме своих же деревенских жителей. Никаких чужаков человеческого либо магического родов. Маги же королевства не наблюдают никакого возмущения. Магии иного происхождения нет. Люди волнуются за свое будущее. Потерянный урожай грозит голодным годом. Население требует немедленного устранения невиданного бедствия. Одного за другим допрашивают схваченных мнимых поджигателей, но никто ничего не рассказывает. Каждый из них ложился в кровать у себя дома, а потом каким-то образом оказывался в поле, схваченным сторожами. Люди не могли больше терпеть бездействие властей. В некоторых деревнях произошли самосуды. Сторожа тоже не избежали участи пойманных.

То тут, то там начали вспыхивать восстания. Никакие уверения местной знати в скором решении проблемы не помогали. Пришлось прибегнуть к крайним мерам и силой ответить на силу. Несколько жестоких казней не охладили разъяренное население. Наоборот, люди с новой яростью пошли громить замки и наполненные прошлогодним зерном амбары. Король Гарнет отправил войска на подавление мятежей.

Сейчас король Гарнет принимал доклад командующего войсками Шарагдела Догнеша — человека уже немолодого, но опытного, начавшего свой путь простым воином. О битвах говорили исказившие лицо несколько шрамом. Выправкой Догнеш еще мог похвастаться. Шарагдел стоял перед его величеством с прямой спиной.

— Таким образом, воины подавили три восстания, — говорил Шарагдел. — Казнено около ста человек.

— Это остановило людей? — задал вопрос король Гарнет.

— Не совсем.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Помилованные немедленно объединились и снова напали на нас.

— Им дан отпор?

— Да, ваше величество.

— Сколько предано смерти?

— В бою убито около двухсот человек. Пленных столько же.

— Пленные казнены?

— Нет, ваше величество.

— Что значит нет?! — громко спросил король Гарнет. — Ты нарушил мое распоряжение?

— Мы воины, а не палачи, ваше величество, — с достоинством ответил Догнеш. — Мы призваны защищать людей.

— Защищать людей от врагов. Восставшие же приравниваются к внутренним врагам. Разорены Салакдан и Ролш. Замок Нерига осажден. Завтра они пойдут на Данеш. Скажи мне, как воин, ты хочешь милости для этих людей?

Шарагдел молчал.

— Тебе нечего возразить, потому что в душе ты признаешь мою правоту.

— Вы совершенно правы, ваше величество. Больше подобного не повторится.

— Очень надеюсь. Пленных доставили в Данеш?

— К сожалению, не смогли. На одной из ночевок все убежали.

— Плохо. Воины действительно способны лишь на сражение с врагами. Пора создавать отдельное войско для подавления восстаний. Ими должны руководить защитники королевства. Что скажут защитники?

Защитники единодушно согласились с идеей его величества. Войско же должно набираться из новых людей.

— Поручаю немедленно заняться набором.

— Шарагделу поручаю наказать воинов, упустивших пленников.

— Ваше величество, виновных много, — проговорил командующий. — Они были слишком уставшими для несения караула.

— В любой ситуации караул должен быть выставлен, — напомнил король Гарнет. — Иначе враги застанут врасплох. Вы знаете это правило не хуже меня.

— Пленники не воспринимались в качестве врагов.

— Тем не менее ты немедленно накажешь виновных. Выбери десяток.

Командующий Догнеш преклонил левое колено, чего не делали воины. Только им было позволено всегда стоять перед его величеством.

— Мне легче умереть самому, чем предать смерти своих подчиненных.

— Я буду вынужден передать воинов гражданским палачам. Ты хочешь этого?

— Нет, ваше величество, — Шарагдел поднялся.

— Иди и исполняй приказание.

Догнеш повернулся и пошел к выходу из зала.

— Стой.

Командующий развернулся.

— Думаю, следующий бой снимет вину с людей.

— Спасибо, ваше величество, — просиял Догнеш. — Они будут драться с новой силой.

— Иди.

— Кондр, — обратился король Гарнет к Ирину. — У тебя появились соображения насчет возгорания полей.

— Вашему величеству стоит обратиться к магическим народцам, — Кондр занял место ушедшего командующего.

— Я и сам думал об этом, но все они твердят о полном неведении. Ведающие полями существа давно перестали отзываться на мой приказ. Полевики ушли с наших полей еще перед первым пожаром. Меня беспокоит их отсутствие. Они словно предчувствовали грядущие события.

— Возможно ли полевику еще жить где-либо, кроме поля?

— Маг Араус, вопрос к тебе.

— Ушедшие с полей существа могут впасть в спячку, — откликнулся со своего места мужчина лет тридцати. Он был специалистом в области полевиков. — Просмотрев записи двухсотлетней давности, пришел к выводу, что полевики находят убежище в лесах. Оттуда родом их предки. Лесовики принимают их и укладывают спать.

— В данном случае лесовикам ничего не известно, — сказал король Гарнет. — Полевики исчезли из королевства, как будто их не существовало.

— Магический народец не может исчезнуть, — возразил Араус.

— До настоящей минуты мы не думали, что возможен пожар в поле, сжигающий лишь посев.

— Вы правы, ваше величество. Однако, нигде нет упоминаний об исчезновении магического народца. В природе все взаимосвязано и любое отклонение от прежнего образа грозит отрицательными последствиями.

— Каковые мы наблюдаем вот уже в течении месяца и не видим средств предотвращения.

Кондр повернулся к Араусу.

— Полевики могли предупредить людей о скором бедствии?

— Думаю, что могли, если бы знали, о чем именно нужно предупреждать.

— Означают ли эти два события простым совпадением? Как только исчезли полевики, на полях все зерно сгорает.

— Не думаю, Кондр, — возразил маг. — Магический народец исчез разом, а посевы горят по одиночке.

В зал ворвался Шарагдел.

— Ваше величество! — Догнеш чуть не сбил Ирина с ног. Тот успел посторониться.

— Что случилось? Мятеж в столице?

— Нет, здесь все спокойно, — Шарагдел не мог отдышаться.

— Тогда что тебя так напугало? Ты белый.

— Ваше величество, воины, прощенные Вами, мертвы.

— Хочешь сказать, убиты? — король Гарнет подался вперед.

— Нет, они именно убиты, при чем друг другом.

По залу пошел ропот. Массовое самоубийство воинов!

— Как могут столько людей сговорится и покончить с собой?

— Правильнее сказать, воины закололи друг друга.

— Маг Эгнош, Кондр, немедленно провести расследование. Обо всем докладывать лично мне.

Король Гарнет встал.

— Происходят необъяснимые вещи, а маги королевства утверждают о полном магическом спокойствии, — один взгляд в сторону стоящих особняком магов. — Мне следует набрать новых магов? Ассасуар сможет прислать пару сотен.

Маги промолчали. Им нечего было сказать в свое оправдание.

Казарма представляла собой ужасающее зрелище. Больше сотни воинов, как будто сговорившихся умереть, лежали на полу в лужах крови, своей и друга. У каждого из груди торчал кинжал. Лица воинов не выражали ни ужаса, ни скорби, только полное спокойствие исполненного долга.

Маг Эгнош прошел через всю казарму, выявляя остатки магии. Командующий с Кондром остались у дверей. Возле казармы никого не было. О произошедшем никому не сообщалось. Даже командир убитых воинов ничего не знал.

— Можете заходить, — разрешил Эгнош.

Командующий с Кондром в свой черед направились на осмотр.

На Догнеша больно было смотреть. Многих он знал лично, мог рассказать об личных качествах, некоторых даже обучал сам. Шарагдел любил подчиненных, как отец любит своих сыновей, бывал у многих дома, знал родителей. Теперь его воины лежали мертвыми, но не на поле боя, где умереть естественно, а здесь, в казарме, во время отдыха. Не может этого быть!

— Проклятие! — не удержался от возгласа командующий.

— Здесь не было применения магии, — спокойно ответил маг.

— Нет! Было! — Шарагдел выплюнул слова в лицо Эгноша.

— Уверяю вас в обратном, — маг старался сохранять спокойствие. — Прошло мало времени для полного рассеивания магии.

— Хочешь сказать, что воины убили друг друга?! — не унимался командующий.

— Именно, хотя мне непонятны причины.

— Они бы никогда так не поступили, маг, — Шарагдел презрительно посмотрел на Эгноша. — Тебе не понять воинской дружбы.

— Хватит вам спорить, — вмешался Кондр. — Мне нужны ответы на многие вопросы.

Шарагдел с Эгношем обратили внимание на него.

— Шарагдел, здесь все, кто упустил пленников по дороге в Данеш?

— Да, все собрались здесь по моему приказу в ожидании приговора его величества. Я запер казарму.

— В каком они пребывали состоянии? Страх перед наказанием?

— Да, некоторые говорили о немилости за упущение мятежников, но большинство верило в прощение короля Гарнета.

— Эгнош, ты сможешь показать первую пару убивших? С кого все началось?

— Да, сейчас попробую, — маг направился к двери. Возле одного воина остановился. — Он сказал другу, чтобы тот его заколол.

Кондр с Шарагделом подошли.

— И друг не стал возражать, а просто исполнил просьбу?

— Да, не вижу никаких душевных колебаний.

— Сейчас, Шарагдел, я задам странный вопрос. Прошу хорошо подумать над ответом.

— Спрашивай о чем угодно, Кондр, лишь бы это помогло установить истину.

— Его величество приказал выбрать нескольких виновных. Ты бы выбрал эту пару?

Догнеш задумался.

— Мне трудно ответить.

— Подумай, я не тороплю.

— Какое имеет значение выбор командующего? — спросил Эгнош.

— Пока еще смутно представляю причину совпадения обоих событий. Но не исключаю, что оно имеет место быть.

— Повторяю. Здесь нет никакого магического вмешательства. Напомню, что даже магу не подвластно мысленно приказать убить.

— Я понимаю, — кивнул Кондр, — но магия развивается стремительно. Вы хотя и следите за проявлениями способностей, но могли упустить из виду какого-нибудь человека.

— Нет, Кондр, данное обвинение нелепо. Любое проявление способностей немедленно фиксируется. Принимаются соответствующие меры.

— Это лишь мое предположение, — примирительно сказал Ирин. Он знал об обидчивости Эгноша, когда заходила речь о магическом наблюдении.

— Я бы выбрал обоих воинов, — Шарагдел вмешался в разговор.

— Почему?

— Оба были не приспособлены к воинской дисциплине. Спорили по многим вопросам с командиром, нередко устраивали самовольные отлучки. Никакие выговоры не помогали. Я уже хотел выгнать обоих. Как раз после возвращения намеревался. Не успел, — командующий оглядел казарму, глубоко вздохнул. — Некоторые воины только хотели жениться. Найди убийц, Кондр, очень тебя прошу.

— Сделаю все возможное.

— Кстати, оба выходцы из тех мест, где и подавляли восстание.

— Ценная информация. Мне необходимо побывать там и как можно скорее.

— Но там еще не спокойно, — напомнил маг. — Его величество не позволит отправиться туда.

— Защитнику королевства не привыкать к опасностям, — Кондр снова обртился к Догнешу. — Среди казненных были родственники этих двоих?

— Нет, кажется. Надо сверить списки фамилий.

— Займись, пожалуйста. Сегодня мне нужно знать об этом. Со списками сбежавших пленников тоже сверься.

Король Гарнет внимательно выслушал Кондра Ирина. Ему не понравилась идея насчет совпадения между мысленным желанием казни и немедленным исполнением оного.

— Мне теперь следует опасаться высказывания любых пожеланий? — холодно спросил он Кондра.

— Не считаю свое предположение истинным, ваше величество, но не посмел утаивать никакую мысль.

— Знаешь, Кондр, мне и самому порой хочется исполнения желаний именно таким способом, — король Гарнет развел руками, — но чего не умею, того не умею. Что дальше?

— Мне необходимо ехать на место подавленного ими восстания.

— Зачем?

Кондр объяснил.

— У тебя будут любые сведения.

— Я должен увидеть все сам.

— Не позволю покидать столицу в опасное время.

— Вашему величеству ничего не угрожает. Мне же, как защитнику королевства, следует ездить по нему. Другие часто отлучаются из Данеша. Я же за два года не бывал нигде.

Король Гарнет хотел накричать на Кондра, но лишь сжал кулаки.

— Ты прекрасно справляешься и без отлучек из столицы. Разве я не прав?

— Правы, ваше величество, но мне самому хочется бывать на местах преступлений. Это крайне важно для скорейшего раскрытия. К тому же на меня косо смотрят.

— Кто смотрит? — вскинулся его величество. — Назови имена.

— Не хочу навлекать на них Ваш гнев.

— Они этого заслуживают.

— Позвольте не раскрывать коллег. Несмотря ни на что, мы вместе делаем одно общее дело.

— Ну, хорошо, — сдался король Гарнет. — Считай, что ты смог меня убедить. Только возьми отряд и постарайся не рисковать собой.

— Не стоит беспокоиться обо мне.

— Настаиваю. В тех местах еще не спокойно. Не представляю, когда бедствия окончатся.

— Когда найдется виновный наших несчастий.

Уже под вечер Шарагдел пришел в дом Кондра.

— Принес списки, — Ирин сразу перешел к делу.

— Очень хорошо. Есть родственники?

— К счастью, никаких совпадений фамилий.

— Значит, родные не принимали участия в мятеже.

— Нисколько в этом не сомневался.

— Объясни.

— Воинов набирают из благонадежных семейств, проверенных поколениями преданности. Отец, бывший воин, передает оружие сыну, который тоже передаст его своему сыну. Преемственность редко нарушается.

— Все же случаются исключения, — возразил Кондр.

— Не без этого, конечно. Рад, что родным людям не пришлось находится на разных сторонах.

— В этом ты прав. Я еще раз пересмотрю и сверю.

— Нашлась другая странность.

— Что тебя удивило?

— Сестра одного из воинов накануне подавления мятежа исчезла из дома. Угадай чья?

— Одного из первой пары.

— Точно.

— Ничего странного в этом нет. Поссорилась из-за парня, не понравившегося родителям. Вернется.

— В том-то и дело, что они хотели поженится буквально на днях. Ни среди убитых, ни среди казненных, ни среди пленников его нет. Он тоже исчез.

— Откуда тебе известны такие подробности, — удивился Кондр.

— От командира сотни. Воин отпрашивался на встречу с семьей. Вернулся очень расстроенный.

— Ну, все эти семейные разборки нас не интересуют.

— Думаю, тебе станет интересно, когда узнаешь фамилию жениха.

— Кто же жених?

— Родной племянник нашего Эгноша.

— Необходимо поговорить с Эгношем и немедленно.

— Согласен.

Кондр позвал слугу. Им был мальчик лет одиннадцати. Год назад его родители умерли. Ирин взял сироту к себе.

— Ронк, найди мага Эгноша и приведи ко мне.

— Да где же мне его сейчас искать, господин Ирин? — развел руками Ронк.

— Где хочешь? Он может быть дома.

— В такое время уже спят. Господин маг ни за что не пойдет. Еще и рассердится на меня.

— Так ты его сердитости боишься моей, — Кондр нахмурился. — Либо находишь мага, либо завтра отправишься в дом наказаний. Оттуда тебя привезут.

— Не надо, господин Ирин, — испугался Ронк. — Я немедленно найду мага.

— Так-то лучше.

Ронк выбежал из комнаты.

— Прекрасный мальчик. Только чересчур любит поспорить.

— Почему сам не наказываешь? Дом для детей старше.

— Знаю, но рука не поднимается на сироту. Плохой из меня отец.

— Отдай в сиротский дом. Государство о нем позаботится.

Кондр покачал головой.

— Ничего хорошего из них не вырастает.

— Женится тебе надо. Будет у мальчика семья. Женщины умеют воспитывать. Ты же мало бываешь дома да и то не с ним.

— Давай не будем говорить о жене. Я не из тех, кто имеет семью.

Через полчаса вернулся Ронк и привел Эгноша.

— Что за спешка, Кондр? Шарагдел тоже здесь? — изумился маг. — Нельзя было подождать до завтра?

— Нельзя. Ты утаил важную информацию.

— Какую? — Эгнош забеспокоился. — Я все рассказал.

— Про племянника. Кто он такой и почему исчезла сестра одного из воинов и его невеста?

Маг сник. Эгнош заходил по комнате, шумно вздыхая. Кондр ждал его рассказа. Несколько минут маг собирался с духом. Затем сел в кресло, сложив руки на колени.

— Я знал, что рано или поздно узнают о старшем брате, — заговорил маг.

— Старший брат? Почему ты его скрываешь? — спросил Кондр.

— Потому что он не нормальный. У него какая-то странная мания. Он не может спокойно смотреть на девушек. Сразу набрасывается и... Сами понимаете.

Шарагдел чуть не рассмеялся.

— На нем проклятие? — догадался Кондр.

— Проклятие, но которое нельзя уничтожить. Его наложил очень сильный маг, любивший нашу мать, которая предпочла ему отца. Вскоре маг умер и теперь проклятие никак не снять.

— Сын от одной из женщин?

— Да. Тогда еще не разглядели проклятие. Внебрачный сын по закону принадлежит женщине. Мы следим за его судьбой, но он самый обычный человек, который хотел женится. Невеста же пропала.

— Где же он сам? Не с тобой же живет?

— Нет, хотя я ему предлагал много раз, но он от всего отказывается. Снял квартиру у господина Глора. Говорит, что сам добьется, чего захочет.

— Правильно, — одобрил слушавший молча Шарагдел.

— Я не против, но нужно приглядывать и за ним. Проклятие может появится и в нем.

— Он знает про отца? — Кондр теперь понимал бесполезность разговора с магом. Банальное нежелание уступить женщине привело к страшным последствиям.

— Знает, но не боится за себя.

— Так где же он сейчас?

— Последний раз он был возле казармы. Говорил с братом невесты.

— Что же ты молчал про эту встречу?! — вскричал Кондр. — О чем они говорили?

— Откуда мне знать, — ответил Эгнош. — Я просто встретил его, идущего от казармы. Друзей среди воинов у него точно нет. Значит, говорил с братом невесты.

Кондр задумался. У него мелькнула мысль, которая требовала немедленной проверки.

— Не думаешь ли ты о причастности моего племянника к убийству воинов? — Эгнош был напуган. — Он же не маг.

— Иди домой, Эгнош.

— Скажи, что веришь мне, — не отступал маг.

— Завтра поговорим.

— Шарагдел, хоть ты мне веришь? — руки мага дрожали. Он поднялся.

— Верю, — не желая расстраивать Эгноша, ответил Шарагдел. — Иди домой. Кондр во всем разберется, — он ободряюще улыбнулся.

— Хорошо, но держите меня в курсе дела. Как-никак я еще и маг при королевском защитнике Ирине.

Едва за Эгношем закрылась дверь, как Кондр вышел из задумчивости.

— Что за мысли бродят в твоей голове? — недовольно спросил Шарагдел. — Эгноша напугал.

— Он еще больше испугается, если племянник окажется причастным к гибели воинов.

— Каким образом он заставил их?

Кондр направился к выходу.

— Мне нужно кое-что проверить. Идем к казарме.

— Объясни толком.

— По дороге расскажу. Зайдем за Араусом.

— Он же не по нашей части.

— Сейчас это не важно.

Мысль Кондра сводилась к тому, что в некоторых случаях маг может не распознать остатки магии. Во-первых, своей собственной магии. В другом случае, магии единокровного мага. Этим магом является родной племянник Эгноша. Либо он стал проводником чужой магии.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Из книг, естественно.

Араус не заставил себя долго ждать. Он согласился с мнением Ирина.

— Такое случается, но крайне редко, — дополнил маг. — Дело в том, что творимая магия забирает частичку крови, а единокровный человек имеет почти такую же кровь. Бедный Эгнош. В любом случае дело примет неприятный оборот.

Все трое подошли к казарме.

Араус закрыл глаза. Прошла целая минута.

— Да, магическое вмешательство через обычного человека имело место.

— Он не знал про это? — в голосе Кондра слышалась надежда.

— Увы, он осознавал каждое свое действие и имел не подавленную волю.

Шарагдел глубоко вздохнул.

— Племянник Эгноша подвел дядю.

— Как творилась магия? — спросил Кондр.

— Через подаренную вещь.

— Какую именно?

— Зеркальце. Обычное ручное зеркальце.

— Это ведь старая магия?

— Сейчас ею практически не пользуются. Слишком сильное зло она может причинить. Видите сами. Маг хотел убить одного, а вышло, что все пары повторили его действие.

— Либо он намеренно использовал именно эту магию.

— Может быть, — согласился Араус.

— Выясниться только после ареста племянника Эгноша.