Советские солдаты и офицеры на экскурсии в Рейхстаге. Фото сделано 9 мая 1945 года
Бойцы и командиры 1-го Белорусского фронта осматривают Рейхстаг
Фотожурналисты и кинооператоры у Рейхстага. Слева на право, первый ряд: Г. Самсонов, А. Морозов, Ф. Кислов, Л. Железнов, И. Шагин, О. Кнорринг; второй ряд: С. Альперин, А. Капустянский, Г. Петрусов, Р. Кармен; третий ряд: А. Архипов, М. Редькин, Н. Фиников
Советские самоходки СУ-76М движутся к Рейхстагу перед парадом, посвященным отправке Знамени Победы из Берлина в Москву
От кого: Василия Борового
Специализированный эвакогоспиталь 3–го Белорусского фронта
Город Минск, улица Варвашени, 26.
Кому: Киргизская ССР село Сталинское Боровому Григорию
21 июня 1945 года
Уважаемые мои, батюшка Григорий Павлович и матушка Мария Лукьяновна! Извините за долгое молчание. Пишу вам из госпиталя. Мне ещё тут долго лежать. Так получилось, что надо было сопроводить руководство и одного американца, который был заброшен к фашистам в тыл, потом попал в плен, из которого бежал, ну и прибился к нам. Остался воевать, и мы с ним подружились. Зовут его Джозеф Байерли. 10 мая 1945 года мы получили задание окружить и уничтожить штурмовиков-эсэсовцев, которые прикрываясь местным населением, пытались прорваться к войскам союзников – Франции и США, потому что наша армия эсэсовцев в плен не брала. Война как бы закончилась, а такой прорыв – это опять смерти с нашей стороны, а не хотелось бы. И вот Джозеф предложил переодеть его в американскую военную форму, для того чтобы пойти к фрицам и сыграть роль парламентёра от армии США и убедил бы их бросить оружие. Он уверен – фашисты поверят, что в лесу перед ними американцы, а не мы. И он нагло им заявит – не стесняемся, выходим с поднятыми руками, фашисты налево, оружие направо. А тут ещё представители командования из Генерального штаба подъехали, готовить переговоры о подписании документов об окончании войны. В общем всё получилось – американец пошёл сам, наше лукавство удалось: он всех убедил и вернулся с командиром немецкого полка. Правда при разоружении кто-то выстрелил Джозефу в спину, с криком "обманщик"... Потом взорвались мы на фашистской противотанковой мине. Ну и так получилось, что экипаж оглушило, и танк гореть начал. Надо было наших генштабистов выручать. Не до сантиментов было. В общем для меня война закончилась. Обгорел я малёхо. Ну и, как обычно, осколками посекло. А самый большой осколок попал аккурат в серединку крестика, который мне батюшка подарил при крещении. Он железный был. Вдавило его сильно в меня, но удержал русский металл немецкую смерть. Если бы не крестик, пробило бы меня им насквозь. Но жить и бороться я должен.
Я знаю, что там, наверху, на небесах, мои четыре брата смотрят на меня, и они знают, что именно я буду делать все, что должны были сделать они. Вместо них буду восстанавливать разрушенные города, сеять пшеницу, разводить пчёл и обязательно буду воспитывать своих племянников и племянниц так, как хотели бы они, мои братья. Планирую выписаться из госпиталя в октябре. Письмо и гостинцы передаю с Иваном Капраловым.
Он завтра демобилизуется и уезжает домой, в Киргизию. Сильно не волнуйтесь, главное, что я жив. Только не смог я прийти к Рейхстагу, на следующий день после Войны, простите меня за это, мама. Иван Капралов ездил.
Выбил себе увольнительное. Прождал всю ночь.
До утра. Не было там наших, не пришли…
Говорит, что увидел там на стене, на шомполе от винтовки, платочек с вышивкой и инициалами Б и К, очень был похож на те, что супруга Константина вышивала, но взять не решился... Надписи видел на стенах и колоннах, их очень много, все на русском языке, на английском и иных языках не видел.Так же видел там девушку, которая стояла на ступеньках Рейхстага и играла на скрипке, была она в тельняшке и зарёванная вся..., играла немного необычный мотив. Вокруг неё было очень много солдатского народа, – не пройти, не прорваться. Я спросил у тех, кто рядом со мной стоял, что за странную мелодию она играет, мне ответили, что какую–то кавказскую старинную мелодию... Играла потом она много разных мелодий, но запомнилась именно эта, местами быстрая, местами медленная, она навевала то тоску, то ожидание радости, то взрывалась весельем... В ней был слышен запах полевых цветов, стрекот цикад, плач ветра, журчание реки, быстрой реки..., но даже в веселом движении смычка была невероятной силы грусть...
Не поверишь, она у меня всё время крутится в голове... Где–то я слышал, что единожды звук сотворённый будет длиться вечно. Он может исчезнуть для человека, но будет продолжать существовать в безмолвии, которое является самым великим могуществом человека...
Моя разведрота в полном составе, во главе с командиром, другом моим, Михаилом, выдвигаются на Парад Победы, который пройдёт на Красной Площади в Москве 24 июня 1945 года. Приходили ко мне все с неделю назад. Простились. Даст Бог увидимся, когда...
Ваш сын гвардии капитан Боровой Василий.
21 июня 1945 года.
П.С. Капралов написал надпись от всей 6-й Гвардейской:
Если понравилось, вышлю всем желающим жителям этого ресурса
Том 1 – «Другая Война»
Том 2 – "Без вести погибшие"
Пишите мне в личку с позывным "Сила Пикабу" (weretelnikow@bk.ru), давайте свою почту и я всё вам отправлю (профессионально сделанные электронные книги в трёх самых популярных форматах).
Андрей Иванович Ращупкин закончив десять классов в 1939 году сразу же поступил в Высшее техническое училище имени Баумана. Но доучиться не представилось возможности. В 1940 году он был призван в Красную Армию. Ну а в 1941 году началась Великая Отечественная война. Андрей Иванович стал стрелком радистом танка 46-го танкового полка 46-й танковой бригады 4-й армии Волховского фронта.
В первых боях Советская армия вынуждена была отступать. Андрей Иванович тяжело переживал это время. В письмах домой он писал, что наступит время, когда враг в десятикратном размере заплатит за то горе, что принес на нашу землю И Ращупкин делал все, чтобы это время быстрее наступило. Нещадно он бил врага. Храбро и самоотверженно сражался против захватчиков.
7 декабря 1941 года танк в котором воевал Андрей Иванович, пошел в бой у станции Тихвин. Командиром танка был младший лейтенант Зайцев Василий Михайлович. Это был опытный командир. Зайцев участвовал в Советско-финской войне и также готов был сражаться до последнего с захватчиками, что без приглашения нагло вторглись в нашу страну.
Командир танка Зайцев Василий Михайлович и стрелок-радист Ращупкин Андрей Иванович
Танк Зайцева провел разведку боем у станции Лазаревич уничтожив несколько десятков вражеских солдат и офицеров:
Стрелок-радист Андрей Ращупкин передал: «Деревня занята противником, ведем бой. Уничтожили десятка три фашистов». В ответ он принял радиограмму, состоявшую всего лишь из одного слова: «Возвращайтесь». Экипаж вернулся. Командир поблагодарил Зайцева за разведку и удачный бой. (Источник: Твои Герои, Ленинград. Буров А.В. Ленииздат 1970)
Следующим заданием экипажу стала разведка населенного пункта Новый Погорелец, что находилась дальше Лазаревичей. Экипаж решил идти в одиночку. Так было проще проскочить. До Лазаревичей дошли благополучно. В Новом Погорельце обнаружили немецкий штаб. Уничтожив его доложили об этом по рации командиру и направились обратно. После этого рация надолго замолкла.
Оказалось, что возле Лазаревичей танк попал в засаду. Один из вражеских снарядов пробил борт, танк загорелся:
… на командный пункт полка поступила взволновавшая всех радиограмма: — Горим, но продолжаем двигаться вперед! — Кто же это? — спросил командир полка. Ему ответили: — Радирует Ращупкин. Лицо командира стало суровым. Он взял у радиста микрофон и тихо, но внятно сказал: — Герои. (Источник: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 2. М.: Московский рабочий, 1976)
Немцы окружили горящий танк. Но взять живыми советских танкистов было непросто. Танкисты не собирались сдаваться врагу. Зайцев приказал механику-водителю и наводчику покинуть танк через нижний люк, а сам остался в горящей машине:
… Зайцев остался и стрельбой из пулемёта помогал своим товарищам отбивать вражеский натиск. Он стрелял до тех пор, пока видел цель, пока руки были в силах держать оружие. Младший лейтенант Зайцев В. М. так и сгорел в своём танке, не выходя из боя, накануне дня освобождения Тихвина от гитлеровских захватчиков (Источник: Герои страны. Зайцев Василий Михайлович)
Вместе с ним остался и стрелок-радист Ращупкин Андрей Иванович:
… танк, в котором был младший сержант А. И. Ращупкин, был подбит и подожжён гитлеровцами. Командир танка и стрелок-радист сражались до последнего патрона, но не покинули горящую машину. (Герои страны. Ращупкин Андрей Иванович)
Как вспоминает бывший командир 46-го танкового полка полковник Косогорский штаб получил от храбрых бойцов последнюю радиограмму: «Горим… Врагу не сдаемся».
Советский танк с надписью «Победа будет за нами»
Указом Президиума Верховного Совета СССР Зайцеву Василию Михайловичу и Ращупкину Андрею Ивановичу присвоены звания Героев Советского Союза. Именем Ращупкина были названы улицы в Москве и Тихвине. Именем Зайцева улицы в Петрозаводске и Тихвине. Но, не о наградах, конечно же думали храбрые воины в самый решительный момент своей жизни.
Они так и не дожили до Дня Победы. Но уже тогда, в далеком 41-ом году отстреливаясь от окруживших их фашистов из горящего танка они уже знали что наш народ одержит победу. Не может не одержать. Ну а мы, в свою очередь, не можем и не имеем права предать их подвиг забвению.
(В этом тексте очень краткая и сжатая история Романа Федоровича, не все детали и факты были перечислены из за и так большого объема текста, при наличии интереса, будет создана ещё серия постов более подробно описывающая жизнь Романа Федоровича.)
Роман Федорович Унгерн родился 29 декабря 1885 года в австрийском городе Граце, во время путешествия своих родителей по Европе.
Отца Романа Федоровича был барон Теодор Унгерн , он занимал должность в департаменте земледелия Министерства государственных имуществ. Несмотря на отсутствие заметного богатства, он был выдающе образован и оставил научный след. В 1886 году семья вернулась в Россию, поселившись в Ревеле.
Род Унгерн-Штернбергов.
Фамильный герб Унгерн-Штернбергов.
Род Унгерн-Штернбергов представляет собой один из старинных немецких родов, прослеживаемых до времен Аттилы, великого хана гуннов, центральноазиатского племени, оставившего свой след в истории Европы и Азии.
Рудольф Фредерих Унгерн-Штернберг рассказывал Фердинанду Антону Оссендовскому, что кровь гуннов, германцев и венгров течет в его жилах, что объясняет его особый "кровный" интерес к Востоку.
Члены этого рода принимали участие в различных военных конфликтах, среди них были и крестоносцы. Унгерн делился с Оссендовским историями о своих предках, в том числе о том, как один из них сражался на стороне Ричарда Львиное Сердце и погиб под стенами Иерусалима, а другой, едва одиннадцатилетний мальчик Ральф, погиб в детском крестовом походе.
В XIII веке род Унгерн-Штернбергов разделился на германскую и ливонскую ветви. Род Штернбергов в Франконии известен с XI века. Прибалтийская ветвь рода имеет свои корни в Иоганне фон Штернберге, который служил в Венгрии и в 1211 году прибыл в Ливонию во главе отряда из 500 всадников и множества пехотинцев. Он стал вассалом рижского архиепископа и получил земельные владения. Из-за своего Венгерсого происхождения он был известен как Ганс фон Унгерн.
Другим выдающимся предком был Хальзе фон Унгерн-Штернберге, член Тевтонского ордена, который, мечом и огнем, распространял христианство среди прибалтийских народов.
В истории рода также отмечается, что 29 марта 1277 года Рудольф Унгерн-Штернберг заключил договор с магистром Ливонского ордена. Два члена рода Унгерн-Штернбергов погибли в сражении при Грюнвальде 15 июля 1410 года.
Более близкий предок Романа Фёдоровича - Отто Рейнгольд Людвиг Унгерн-Штернберг приобрел печальную известность как последний пират XIX века, распространяя свою славу по всей Европе. По легендам он якобы устанавливал лжемаяки на острове Даго в Балтийском море, который фактически находился под его контролем. Эти лжемаяки использовались для обмана торговых судов, привлекая их на рифы. После этого он, совершенно легально, требовал вознаграждение за спасение грузов. Важно отметить, что в российском морском и судоходном законодательстве 1780 года предусматривалась возможность вознаграждения за спасение грузов. Размер вознаграждения зависел от общей стоимости груза и мог составлять от одной шестой до четверти его стоимости.
В целом нужен отдельный пост про Унгерн-Штернбергов, что бы хоть частично проникнуться всем богатством истории этого рода.
Имение Унгерн-Штернбергов в Латвии
Юность Романа Фёдоровича.
Когда Роман Фёдорович достиг соответствующего возраста, его направили в ревельскую гимназию. Но несмотря на это, он проявлял недостаточный интерес к учебе и, в конечном итоге, вынужден был бросить учебное заведение до завершения полного курса.
Но уже к 17 годам он обладал неплохими знаниями, свободно владея русским, немецким и французским языками, а также обладая высоким уровнем владения английским.
Роман Фёдорович проявлял живой интерес к классической литературе, в числе своих любимых авторов уважал великих мастеров, таких как Гёте, Данте и Достоевский. Также его увлекала философия, особенно средневековая.
Можно признать справедливость утверждений тех авторов, которые отмечают выдающиеся способности барона. Его неблестящее образование объясняется скорее ленью, чем отсутствием таланта. В 1902 году его направили в младший класс Морского кадетского корпуса. Но даже здесь ему не удавалось успешно заниматься. Хотя его оценивали как "очень хорошего кадета", предпочитающего физические упражнения и проявляющего активность, в то же время начальство корпуса подчёркивало его лень, малую усердность и недостаточное внимание.
В 1904 году его временно оставили на второй год, но в следующем учебном году он полностью утратил интерес к учебе. Его отношение к начальству стало вызывать беспокойство, и он явно пренебрегал военной дисциплиной. В феврале 1905 года Унгерна исключили из корпуса.
Военная служба.
В феврале 1904 года разгорается Русско-Японская война, и воодушевленный патриотическим волнением, Унгерн вступает в ряды русской армии. С 8 июня 1905 года он служит в 12-м Великолуцком пехотном полку, размещенном на Дальнем Востоке. Хотя к этому времени крупные бои уже остались позади, продолжаются мелкие столкновения между отрядами русских и японцев, и Унгерн активно участвует в них.
По завершении войны в октябре 1906 года Унгерн принимает решение поступить в Павловское военное училище. Чтобы достичь своей цели, ему приходится пересечь всю страну, охваченную революцией 1905 года. В ходе своего пути он видит революционные беспорядки, бессмысленные лозунги оппозиционной интеллигенции и военные мятежи. Заметную роль в подавлении бунтов играет его дальний родственник - П.К. Ренненкампф. Эти события оказывают существенное воздействие на мировоззрение молодого барона, укрепляя его в консервативных взглядах.
Унгерн завершил обучение в Павловском училище со вторым разрядом, не входя в число лучших студентов. После окончания учебы он выбрал Дальний Восток в качестве места службы, где также служил его родственник Ренненкампф. Казачья служба предоставляла ему больше свободы и возможности проявить инициативу, чем служба в пехоте.
В своем полку Унгерн быстро заслужил признание как один из лучших офицеров, преимущественно благодаря руководству П.П. Оглоблина, будущего союзника Унгерна в Белом Движении на Востоке России. Под его руководством Унгерн оперативно заполнил пробелы в своей кавалерийской подготовке. В то время Унгерн сохранял обособленное положение среди своих офицерских коллег (что неудивительно, учитывая, что большинство офицеров в казачьих полках происходили из потомственных казаков, и аристократ-остзеец, естественно, был для них чужаком). Он часто упивался, иногда до состояния буйной пьянки. Не привыкнув к дисциплине, которую даже строгое Павловское училище не смогло в нем укрепить, Унгерн продолжал нарушать правила.
В результате пьяной драки с одним из товарищей по службе, в которой Унгерн получил сабельный удар по голове, ему пришлось покинуть свой полк. В связи с его молодым возрастом суд чести не требовал от него отставки, предоставив барону право выбора места дальней службы. Унгерн выбрал 1-й Амурский казачий полк.
На Дальнем Востоке в период службы в Амурском казачьем полку Унгерн участвует в подавлении народных волнений, таких как столкновения между якутами и русскими переселенцами, которые он вынужден был пресекать при помощи войск.
В 1912 году Унгерн был включен в сотники. Однако в 1913 году в Монголии вспыхивают беспорядки из-за напряженных отношений между монголами и китайцами. Унгерн начинает заботиться о своем переводе в Забайкальское казачье войско, где были все шансы участвовать в войне, если такая вспыхнет. Его ходатайства остаются без ответа, поскольку командир полка видит в нем перспективного офицера и отказывается отпускать его.
Барон решает подать прошение об увольнении в запас с зачислением в Забайкальское казачье войско. Не дожидаясь ответа, он немедленно отправляется в Забайкалье, но Унгерну так и не такпришлось участвовать в боевых действиях. Вмешательство России охладило боевой энтузиазм китайцев, которые стремились вернуть контроль над Монголией, и начались переговоры. Для неутомимого русского офицера, явившегося волонтером для участия в войне, особой необходимости больше не существовало.
Первая мировая.
Сразу после начала Первой мировой войны Унгерн-Штернберг немедленно отправился на фронт в составе 34-го Донского казачьего полка, который действовал на Австрийском фронте в Галиции. На поле боя барон проявил беспримерную отвагу. Один из его сослуживцев вспоминал: "Для того чтобы сражаться так, надо или искать смерть, или быть уверенным, что ты не умрешь"
Во время Галицийской битвы в составе своего полка Унгерн-Штернберг проявил выдающееся мастерство не только как безрассудный и смелый офицер, но и как заботливый командир, бережно относящийся к своим подчиненным и избегающий ненужных потерь. За свои подвиги в этой битве он был награжден Орденом Святого Георгия IV степени, который барон с тех пор носил с гордостью. Получил же он его за то что 26 октября 1914 года, находясь всего в 400 шагах от окопов противника и под вражеским огнем, Унгерн-Штернберг передавал точные и верные сведения о местоположении врага, что способствовало успеху боя. Он также часто оставался в тылу врага на протяжении недель, корректируя огонь русской артиллерии. В период с августа 1914 по сентябрь 1915 года он получил пять ранений, но ни разу не был эвакуирован в госпиталь. Участвуя в боях у селений Млады-Цеханов, Швендры-Радзвяны и Пепелянов в составе Нерчинского полка, Унгерн был удостоен Ордена Святой Анны IV степени за храбрость 5 июня 1915 года.
Летом 1916 года Унгерн стал фигурой скандального инцидента. Генерал Леонтович, командовавший 3-й кавалерийской дивизией, обвинил Унгерна в предательстве. Это обвинение, вероятно, было вызвано антигерманским настроем. В ответ Унгерн, прибывший к генералу, уличив его в подозрении, нанес пощёчины и ушел. Согласно военному уставу, за подобные действия следовало передать под суд, но Унгерн был георгиевским кавалером. Вмешательство генерала Безобразова привело к увольнению Леонтовича, а Унгерн получил ордена Святого Станислава и Святого Владимира IV степени за свои заслуги в Конном отряде. 3 сентября 1916 года его повысили в подъесаулы, а на следующий день - в есаулы. Во время прорыва немецкой обороны 22 августа 1916 года, Унгерн вновь в составе Нерчинского казачьего полка захватил множество пленных и получил очередное ранение. 6 сентября 1916 года он был удостоен Ордена Святой Анны III степени.
Гражданская война.
Февральский переворот был встречен Унгерном с крайней враждебностью; тем не менее, он присягнул Временному правительству, как и большинство офицеров Императорской армии. В июле 1917 года А. Ф. Керенский поручил есаулу Г. М. Семенову, будущему атаману, сформировать добровольческие части из монголов и бурят в Забайкалье. Семенов, вместе с Унгерном, отправился в Сибирь, где в 1920 году Унгерн создал Азиатскую конную дивизию из русских, монголов, китайцев, бурят и японцев. Унгерн, зная, что многие крестьянские восстания в Сибири поднимали лозунг "За Царя Михаила", поднял штандарт с вензелем Императора Михаила II, не веря в убийство Великого князя Михаила Александровича большевиками. Кроме того, барон планировал вернуть престол монгольскому Богдо-гэгэну (священному правителю), лишенному этого китайцами в 1919 году. Унгерн утверждал:
"Сейчас думать о восстановлении царей в Европе немыслимо… Пока возможно только начать восстановление Срединного Царства и народов, соприкасающихся с ним до Каспийского моря, и тогда только начать восстановление Российской монархии. Лично мне ничего не надо. Я рад умереть за восстановление монархии хотя бы и не своего государства, а другого."
Барон Унгерн задумал освободить столицу Монголии, Ургу, и спасти пленного Богдо-гэгэна. На тот момент в Урге находилось до 15 000 (по некоторым данным, даже до 18 000) китайских солдат, вооруженных до зубов, с 40 артиллерийскими орудиями и более чем 100 пулеметами. В передовых частях барона Унгерна, наступавших на Ургу, было всего девять конных сотен, четыре орудия и десять пулеметов.
Штурм Урги начался 30 октября и продолжался до 4 ноября. Не смогши преодолеть отчаянного сопротивления китайцев, части барона остановились в 4 верстах от Урги. Унгерн провел успешную агитацию среди монголов, убеждая их присоединиться к борьбе за освобождение Богдо-гэгэна. В своем обычном монгольском наряде, барон Унгерн въехал в занятую китайцами Ургу, несмотря на сильное вооружение китайцев. Он посетил дворец Чен-И, главного китайского чиновника в Урге, и вернулся в свой стан. Проезжая мимо ургинской тюрьмы, барон заметил китайского часового, спящего на посту. Он отхлестал его за нарушение дисциплины, после чего спокойно продолжил движение.
Этот "необъявленный визит" Унгерна в Ургу произвел колоссальную сенсацию среди населения и поверг в страх китайских оккупантов. Суеверные китайцы уверовали, что за бароном стоят сверхъестественные силы. В конце января 1921 года Унгерн освободил Богдо-гэгэна из плена. 60 тибетцев из казачьей сотни Унгерна перебили китайскую охрану и увели Богдо-гэгэна с женой на священную гору Богдо-Ула, а затем в монастырь Маньчжушри. Этот дерзкий поступок ужаснул китайских солдат и поддержан был монгольским обществом. 3 февраля 1921 года Унгерн взял Ударный отряд и наступил на предместье Урги, сокрушив сторожевые посты "красных китайцев" и очистив предместье города. Столица Монголии была освобождена.
Унгерн получил значительные трофеи, включая артиллерию, винтовки, пулеметы, миллионы патронов, лошадей и более 200 верблюдов, загруженных добычей. Его войска находились всего в 600 верстах от Пекина, вызывая панику среди китайцев. Однако Унгерн не собирался пересекать границу в данный момент. Поход на Пекин с целью восстановления престола свергнутой династии Цин был его планом, но на более поздний период, после формирования панмонгольского государства.
Барон Унгерн разрабатывал практическую программу, направленную на установление восточного типа монархии с центром в Монголии. Он видел эту форму правления наиболее подходящей для текущей ситуации. В своих записях барон утверждал: "Я уверен, что свет исходит только из Востока... Этот свет - восстановление монархий... Европейская культура принесла столько бед для Востока, что наступило время для борьбы". Барон Унгерн полагал, что наилучшие условия для борьбы за монархию сложились к 1921 году (особенно после поражения Венгерской Советской Республики и восстановления монархической формы правления белым венгерским адмиралом Миклошем Хорти в 1921 году), прежде всего в Монголии. В этом контексте он стремился создать орден "буддийских крестоносцев".
Унгерн принял монгольское подданство (вопреки слухам, не принимая ламаизм). Под званием хана и княжеским титулом "дархан-цин-вана", присвоенными ему Богдо-гегеном, он также стал "просто" ваном (князем 2-й степени) после свадьбы с Цинской принцессой. Принцесса, принявшая православие и получившая имя Мария Павловна, была венчана в Харбине по православному обряду.
Барон Унгерн создал местное производство в Урге для своей армии, включая сапожные, портняжные и изготовление знамен. В это время было создано знамя Азиатской Конной дивизии, укрепленной после захвата Урги до четырех полков.
Под командованием барона находилось 10 550 солдат и офицеров, 21 артиллерийское орудие и 37 пулеметов. В это время 5-я Красная армия приближалась к северным границам Монголии. Генерал-лейтенант Унгерн принял решение предпринять превентивную операцию и 21 мая 1921 года выпустил свой знаменитый Приказ №15. В нем говорилось: "Большевики пришли как разрушители уникальных культур народов, и процесс разрушения достиг предела. Россию необходимо восстанавливать постепенно. Однако народ испытывает разочарование и недоверие к лидерам. Ему нужны имена, и единственное уважаемое и дорогое имя - законный владыка Российской Земли, Всероссийский Император Михаил Александрович".
1 августа 1921 года барон Унгерн одержал победу у Гусиноозерского дацана, захватив 300 красноармейцев, 2 орудия, 6 пулеметов, 500 винтовок и обоз. Активные действия белых вызвали тревогу в рядах большевистских властей Дальневосточной республики. Территории вокруг Верхнеудинска были объявлены под осадным положением, проведена перегруппировка войск, и на подмогу прибывали подкрепления. Надежды Унгерна на общее восстание оказались тщетными. В итоге барон принял решение отступить в Монголию. Однако монголы, разочарованные и не желавшие продолжать войну, скоро пересмотрели свою "благодарность". Утром 20 августа барона связали и доставили к белым. Вскоре его пленных обнаружила разведывательная группа красных, и барон фон Унгерн оказался в плену.
15 сентября 1921 года в Новониколаевске прошел заслушивший внимание судебный процесс над бароном Унгерном. Главным обвинителем в этом процессе был Е. М. Губельман (Ярославский), будущий руководитель "Союза воинствующих безбожников" и один из ключевых противников Церкви. Весь процесс занял 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинения по трем пунктам: сотрудничество в интересах Японии; вооруженное сопротивление советской власти с целью восстановления династии Романовых; совершение террористических актов и зверств. В этот же день барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга расстреляли.
На эту тему не желает говорить почти никто. Фотограф из Нидерландов Клаудиа Хайнерманн, устраивавшая выставку со снимками из жизни «вольфcкиндер», после двух дней размышлений отказалась от интервью. Женщина, помогавшая ей в Калининграде — тоже. Норвежский журналист, расследовавший дело «детей-волчат», не ответил на мой запрос. Двое «волчат», проживающие ныне в Литве (мужчина и женщина) сообщили мне по телефону, что не хотят больше вспоминать о прошлом. В чём же дело? После капитуляции дивизий вермахта в Кёнигсберге 9 апреля 1945 года советские бойцы обнаружили в городе…десятки тысяч немецких детей-беспризорников в возрасте от трёх до четырнадцати лет. Их родители либо бежали из города при массовом исходе населения Восточной Пруссии в январе-феврале (и потеряли своих отпрысков в неразберихе), либо погибли во время бомбардировок Кёнигсберга союзной авиацией и уличных боёв: ведь отцы сирот были солдатами вермахта. Встал серьёзный вопрос — что же делать с толпами малышей и подростков? Часть «немчиков» (не менее 20 000) вскоре оказалась на воспитании у крестьян Литовской ССР, другая часть — в государственных детдомах, а вот остальные… Согласно изданной в ФРГ книге «Забытое поколение», из остававшихся в Калининграде к 1947 году 4 700 немецких сирот большинство были усыновлены семьями советских переселенцев — хотя документы об этом не находятся в открытом доступе.
«Русские относились лучше»
В 1951 году последних немецких жителей Калининградской области выселили в ГДР, но «вольфскиндер» («дети-волчата», как называли сирот Восточной Пруссии) не приезжали на вокзалы. Им некуда было ехать — они не знали родственников в Германии и боялись, что не найдут себе еду. Отношение же в Литовской ССР к немецким детям проявлялось по-разному. «Кто-то принял их как батраков и не церемонился, заставляя делать тяжёлую работу, — рассказывает доцент Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта Илья Дементьев. — А некоторые просто сжалились над осиротевшим ребёнком, предоставили ему еду и кров. Многие „волчата“ не знали своих немецких имён, и смогли найти родственников в Германии только в девяностых. Они признаются, что даже сегодня им больно вспоминать детские годы». Истории «вольфскиндер», перебравшихся с востока Пруссии в Литву схожи, как две капли воды.
Потшиес (в 1945 году ему было 14 лет) вспоминал: его приютил литовец, потерявший руку на фронте — ибо служил «во вспомогательной полиции рейха». Бывший полицай держал ребёнка как раба — «во время войны, под бомбардировками, мне и то жилось удобнее». Затем Хорст получил паспорт Советского Союза, был призван в армию и проходил службу в городе Грозный: «русские относились ко мне намного лучше, чем тот крестьянин…там было тепло, давали одежду и кормили». Только в шестидесятых Потшиес признался своей жене, что является немцем, сбежавшим из Восточной Пруссии.
«Волчонок» Хорст Потшиес на службе в Советской Армии. Источник: Public Domain
Потшиес — редкий «волчонок», сохранивший немецкий язык. Почти все «вольфскиндер» полностью его забыли, говорят только по-литовски и по-русски. В девяностые годы некоторые нашли своих братьев и сестёр в Германии, и…так и не встретились с ними.
«Зачем? — говорит Алдона Зигмантине (в 1945-м её звали Кристель Шеффлер). — Я не знаю немецкий, разговаривать по телефону с братом мне и то приходится через переводчика». 25 лет назад она съездила в Калининград вместе с другими «волчатами» и нашла свой старый дом — пожилая русская женщина впустила её посмотреть комнаты, угостила чаем.
Среди «вольфскиндер» сперва были популярны попытки учить родной язык заново, но в пожилом возрасте немецкий даётся не всем. Хотя есть и исключения. Луизе Квич в 1945-м году было пять лет, она не помнит, как потеряла сестру и мать. В её воспоминаниях сохранилось одно: как она вышла к советской казарме в Литве и попросила поесть. Красноармейцы взяли шефство над крохотной девочкой, поселили малышку в здании комендатуры и кормили, затем один из них договорился с родителями своей литовской подруги, дабы те удочерили ребёнка. Луиза во взрослом возрасте с трудом выяснила, что она немка (в её памяти на немецком сохранились только названия игрушек) — поэтому выучила язык детства снова, хоть оказалось и непросто.
«Большинство „вольфскиндер“ вообще не знают, что они „волчата“, — считает Луиза. — Попросту не могут вспомнить прошлое, ведь им тогда было мало лет от роду».
Луиза Квич, спасённая советскими солдатами. Источник: Public Domain
Умер после Афганистана
Луизе повезло — приёмные родители любили её и баловали. С остальными случалось всякое. Приличному количеству немецких «приёмышей» литовские крестьяне, использовавшие их бесплатный труд, заявляли — не смейте от нас бежать, вас тут же схватят русские и отправят в Сибирь. Алдона Зигмантине говорила: давшая ей убежище семья в Литве обращалась с ней, словно с рабыней. Если она плохо доила корову, её избивали до потери сознания. Алдону записали как родную дочь, сделали советский паспорт — лишь в 1958 году девушка вышла замуж за литовца и уехала из ненавистного деревенского дома. Алдона устроилась на завод металлопроката, супруг принял эстафету насилия от приёмных родителей: постоянно бил и издевался. Младший сын Алдоны Пауль умер в 1982 году вскоре после возвращения домой с военной службы в Афганистане.
«Мне очень хочется, чтобы больше людей понимало, насколько жестока война» — заявила она в интервью для проекта фотографа Клаудии Хайнерманн. Эвальд Густав Борк, родившийся в Кёнигсберге (в 1945-м ему исполнилось 11 лет) перебрался в Литву, едва его мать умерла от голода — «Мы туда поехали, ходили разные слухи: там зажиточные крестьяне и есть чем питаться». Эвальд год пас коров у литовца, затем пришла милиция, он испугался и сбежал к другому крестьянину. Тот оформил мальчику документы — впоследствии Борка призвали в советскую армию, он служил в Киеве. Позднее, пытался выехать в ГДР, но ему не разрешили — так и остался жить в Литве.
Источники: Public Domain
«Ведь это дети врагов»
Истории «волчат» зачастую грустные: у многих немецких детей-сирот не сложилась жизнь во взрослом возрасте — они либо привыкли подчиняться и жили с нелюбимыми мужьями/жёнами, либо никому не доверяли, даже найденным родственникам. Сейчас в живых осталось всего несколько десятков «вольфскиндер» — одни умерли от болезней и старости, другие — от коронавируса. Во время бесед с пожилыми советскими переселенцами в Калининграде (они переехали в область из других районов СССР в 1946-1947 гг.) я часто слышал истории: как люди, потерявшие на войне своих собственных детей (от бомбардировок, голода, обстрелов), усыновляли немецких сирот. Увы, как мне сообщили в архиве Калининграда, вряд мы ли узнаем, сколько детей немецких солдат приняли на воспитание наши граждане — ведь документы об усыновлении не подлежат обнародованию.
«Скорее всего, это были совсем маленькие дети, возможно, двух-трёх лет, — сообщилсотрудник архива. — Они выросли в новых семьях, получили документы, и далее уже считали себя русскими. Приёмные родители не рассказывали им об их происхождении». «Тут нужно как следует вдуматься, — сказал мне один из калининградских историков. — Русские, белорусы и украинцы брали в семьи маленьких немцев, кормили, заботились о них. А ведь это дети врагов. В такой сердечности всегда и проявляется славянская душа». Я полностью с ним согласен.
Последние оставшиеся нацисты времен Второй мировой войны комфортно живут в Германии, ведут нормальную жизнь, а в некоторых случаях до сих пор гордятся своим участием в одном из величайших злодеяний в мировой истории.
В новом документальном фильме «Окончательный счет»,британский режиссер Люк Холланд, чьи бабушка и дедушка были убиты во время Холокоста , взял интервью у нескольких бывших нацистов об их воспоминаниях о кровавом Третьем рейхе. Ему понадобилось 10 лет, чтобы выследить своих пожилых людей и запечатлеть их на пленку. А сам Холланд умер в июне , вскоре после завершения работы над фильмом.
Эти бывшие медики, офицеры СС и охранники концентрационных лагерей, которых немецкое правительство считало функционерами, а не военными преступниками, смогли вернуться в свои общины после Второй мировой войны , как будто ничего не произошло.
С 10 лет немецкие дети становились членами Юнгфолька, а затем и Гитлерюгенда, или Союза немецких девочек.
Для многих из них слово «ничто» сегодня является ключевым.
«Большинство из тех, кто находился под властью нацизма, после войны снова и снова, повторяли, во-первых, «я не знал», во-вторых, «я не принимал участия» и, в-третьих, «если бы я знал, я бы действовал по-другому», — сказал в документе Клаус Кляйнау, раскаявшийся член Ваффен-СС, военного подразделения СС.
Кляйнау считает, что это широко распространенное заблуждение. «Все стараются дистанцироваться от массовых убийств, совершенных при нацизме, особенно в последние годы. Вот почему многие говорили: «Я не был нацистом». "
Клаус Кляйнау — один из выживших раскаявшихся членов Ваффен-СС.
Интервьюируемые в основном начали свое участие в нацистской службе, когда вступили в «Юнгфольк», обязательную программу для мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет. После этого они перешли в Гитлерюгенд или женский эквивалент — Союз немецких девушек.
Некоторые вспоминали, что в детстве были рады посетить лагерь.
«Это мой членский билет гитлерюгенда», — сказал Ганс Верк, который в конце концов стал членом Ваффен-СС. «Я присоединился к Юнгволку в возрасте 10 лет и получил это. Я вступил в армию 1 мая 1937 года. Еще до того, как мне исполнилось 10 лет. Я не мог дождаться». Позже Верк выразил глубокое и искреннее сожаление о своих действиях во время войны.
Женщина, имя которой не называется, добавила: «Мы не поддерживали партию. Но форма нам понравилась. Мы согласились, потому что нам это нравилось — надевать форму и ходить на марши».
Но невинность была уловкой. С юных лет их учили ненавидеть..
«Мы учились читать с помощью обычного алфавита, но у нас также был алфавит на еврейскую тематику», — сказал Верк. «На каждой букве была карикатура на еврея. Мне особенно запомнилась одна из них: мясная лавка, которая была очень жирной и грязной. Отвратительный еврей с грязными длинными волосами и в шляпе, за прилавком. Рядом с ним блондинка немка в белом фартуке. Он держал руку там, где ее не должно было быть».
Хотя многие испытуемые выразили стыд за свою роль в Холокосте, другие не сожалеют ни о чем. Когда один анонимный мужчина вспомнил, как звал охранников из концентрационного лагеря Берген-Бельзен, чтобы вернуть сбежавших еврейских заключенных , которые прятались в свинарнике на его ферме, он рассмеялся.
Режиссер Люк Холланд умер вскоре после завершения работы над документальным фильмом «Окончательный счет».
На вопрос о том, по-прежнему ли он «чтит» Адольфа Гитлера, Карл Холландер, бывший лейтенант СС, который сохранил свои значки со свастикой, сказал: «Я по-прежнему чту. Мысль была верная... Я не разделяю мнения, что их нужно убивать. Их надо было выгнать в другую страну, где они могли бы править сами. Это избавило бы нас от многих страданий».
Курт Саметрейтер из СС также стоял на своем.
«Ваффен-СС не имели никакого отношения к ужасному и жестокому обращению с евреями и диссидентами, а также к концентрационному лагерю», — сказал Саметрейтер. «Мы были фронтовиками... Я ни о чем не жалею, и никогда не пожалею, что был в этом подразделении. На самом деле нет. Такой дух товарищества... На каждого мужчину можно положиться на 100%. Не было ничего, что могло бы пойти не так. В этом была вся прелесть».
Отвечая на вопрос о том, было ли убито 6 миллионов евреев во время Холокоста, Саметрейтер отрицал это.
— Это шутка, — сказал он. — Не верю. Не поверю. Не может быть. Сегодня говорят. Извините, но это еврей так говорит. Те масштабы, которые сегодня декларируются, я это тоже отрицаю. Я это отрицаю. Этого не произошло»