Куприн умел удивлять, пробуя себя в самых разных жанрах. Но есть одно произведение, которое сложно вписать в какие-то рамки. Сам автор позиционирует его как нечто близкое к «исторической поэме».
Максим Горький заявлял, что ему стыдно за эту повесть своего современника. И нет, это вовсе не скандальная «Яма». Это – «Суламифь». Произведение, в основу которого легла библейская легенда о царе Соломоне и его возлюбленной.
…Царь Соломон был не только мудр и богат, но и сказочно любвеобилен. 700 жен и 300 наложниц ему было мало, и он увлекся юной Суламифь из виноградника. Но недолго длилась их любовь – девушка стала жертвой одной из ревнивых жен царя…
На самом деле, такой неожиданный уход Куприна от реализма к мифам и легендам вполне объясним событиями начала ХХ века. Это было своеобразное бегство от новой реальности, которую было невозможно выносить.
Повесть получилась действительно необычной, тщательно стилизованной. И прочитать ее стоит хотя бы ради яркого, сочного языка
«Но тогда не знал еще царь, что скоро пошлет ему Бог такую нежную и пламенную, преданную и прекрасную любовь, которая одна дороже богатства, славы и мудрости, которая дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти».
⏳Однажды Александр Иванович Куприн был приглашен на обед к Антону Павловичу Чехову, где между писателями состоялся вот такой занятный разговор с неожиданным финалом:
— Человек должен развивать все свои физические способности! — нагнув голову, упрямо проговорил Куприн. — Нельзя относиться беззаботно к своему телу. А наши литераторы — на кого они похожи! Редко встретишь среди них человека с прямой фигурой, хорошо развитыми мускулами, точными движениями, правильной походкой. Большинство сутулы или кривобоки, при ходьбе вихляются всем туловищем, загребают ногами или волочат их — смотреть противно…
— Это уже в вас говорит строевик, офицер, — откровенно любуясь Куприным, отметил Чехов. — Военная косточка — чудесное начало…
— А мне так часто колют глаза, как чем-то постыдным, моим офицерским прошлым, — возбужденно откликнулся Куприн. — И кто? Эти слабые духом и немощные телом монстры! Вы заметили, Антон Павлович, что почти все они носят пенсне, которое часто сваливается с их носа? Я уверен, что в интимные минуты они роняют пенсне на грудь любимой женщины…
Тут он оceкся, внезапно вспотев. (как мы помним, Чехов носил пенсне) Чехов хохотал беззвучно, падая головой на колени. Мария Павловна деликатно вышла из комнаты. Не сразу успокоившись, Чехов наконец ответил, сдерживая рыдания смеха:
— Вы совершенно правы, Александр Иванович. Пенсне — штука безобразная… Но те, кого угораздило носить пенсне, уверяю вас, в интимные минуты им не пользуются.
Больше интересных историй из жизни известных людей есть в канале Расскажи, как ты жил (указан в моем профиле)
Читаю вот посты про школьную программу и нервно хихикаю. Потому что у меня на разбор сегодня как раз одно из произведений - от создателя русской классики. Что касается другого, то сегодня будет необычно и даже, пожалуй, «не по правилам» подборки. Но начну издалека.
Современные исследователи сильно сомневаются в историчности легендарной царицы Савской, известной в относительно поздних источниках как Балькис или Билкис, однако нет у историков никаких сомнений в существовании Сабейского царства (оно же Саба или Сава). Хотя о том, каким было это царство в древности, известно не так много, раскопки близ Мариба и Сирвы дают основания полагать, что в этом государстве развиты были и торговля, и архитектура, и искусства, и даже имелась собственная письменность (если точнее, южноаравийское письмо, которое использовалось также в Маине и позже в других государствах региона).
(«Царица Савская» Эдварда Слокома)
Считается, что южноарабское письмо отделилось от протоханаанейского не позднее IX века до н. э. (примерно этим же веком датируется одна из старейших надписей). Окончательно это письмо сложилось примерно к 500-му году до н.э., дало начало письменности языка геэз и просуществовало вплоть до раннего средневековья. Кстати, на геэзе хочу заострить внимание. Геэз – это один из эфиопских языков, известный с III в. н.э. и мёртвый с XIII-го века н.э.
По одной из версий, около Х-го века до н.э. на территории нынешних Эфиопии и Эритреи (т.е. южнее Куша тех времен) сформировалось государство Даамат (оно же Дамт). Одни учёные считают его полностью самостоятельным, другие напирают на то, что без сабейцев там никак не обошлось. Впрочем, и те, и другие признают, что с Сабой и другими южноаравийскими государствами этот регион был связан очень тесно, и тогда, и позже. Даамат просуществовал примерно до 400-х годов до н.э., позже уступив место на исторической арене Аксуму, и был несомненно важным поставщиком товаров для сабейцев. Кстати, о них.
Сабейская цивилизация одна из древнейших на Ближнем Востоке, особенно, если говорить об Аравийском полуострове. Она зародилась примерно между ХIII-м и X-м веками до н.э. Впрочем, самые ранние упоминания относят к IX-му, а начало расцвета пришлось уже на VIII-й. Её историю делят на три периода: период мукаррибов (ок. XI-VIвв. до н.э.), период царей (ок. VI-Iвв. до н.э.) и период царей Саба и зу-Райдана (I-в. до н.э. – IIIв. н.э.). Вот нас пока интересует первый.
Близ Мариба была ещё в древности построена плотина, при помощи которой не только сохраняли воду, но и путём искусственного орошения превратили в цветущий оазис окрестности города. Помимо этого, ещё в древности там проходили торговые пути, по которым провозили товары сначала из Африки, а позже и из Индийского региона. Особенно прибыльной была торговля специями, золотом и благовониями: именно там проходил знаменитый Путь Благовоний (Дорога Ладана). Серьёзная торговая активность отмечается, по меньшей мере, с III-го века до н.э., хотя, надо полагать, началось всё гораздо раньше.
Маин (Минейское царство, не путать с Минойским) располагался немного севернее и основан был чуть раньше (ок. XIV в. до н. э. по некоторым данным). Там тоже занимались земледелием и торговлей (теми самыми благовониями особенно). Мадианитяне, упомянутые в Библии, предположительно были вассалами Маина. Интересно, что это государство впервые упоминалось в сабейских записях, а в I веке до н. э. вошло в состав Сабы. Позже на территории этой страны возникли города Мекка и Медина. А вот Хадрамаут как государство с центром в Шабве возник на рубеже VIII и VII веков до н. э.
Почему я обо всём этом так подробно рассказываю? Потому что легендарный царь Соломон (существование которого, как и его предков, конечно, оспаривается, но мне думается, что не бывает дыма без огня) вроде как отправлял за различными богатствами корабли в страну Офир, которая по одним версиям располагалась на территории нынешней Эфиопии, а по другим – Южной Аравии, и речь, прежде всего, о нынешнем Йемене.
К слову, именно о царе Соломоне, известном своей мудростью и справедливым судом, строительством великого храма, написанием знаменитых Песен (Песнь песней), обилием жён (среди которых вроде как даже была дочь фараона Сиамона из ХХI-й династии, в качестве приданого которой отдан был иудеям Тель-Гезер), и пойдёт речь сегодня. О нём, его загадочном кольце, которое, если верить легендам, могло призывать духов, давая над ними полную власть, и о его непростых отношениях с царицей Савской. Легенд на эту тему много, особенно в религиозных источниках вроде Библии и Корана, но наверняка о том, как реально было (и было ли), сказать ничего нельзя.
Отчасти поэтому, отчасти потому что я не нашла других произведений, где упоминалась бы древняя Саба (а очень хотелось), отчасти потому что найденная книга мне всё-таки зашла, я сегодня немного сжульничаю и расскажу о двух произведениях, одно из которых написано русским классиком и повествует о выдуманных событиях времен Соломона в нашем мире, а другое, написанное современным автором, – о выдуманных событиях в таком же точно (до определенного момента) мире, только другом, параллельном)) Возможно, кто-то догадался, о каких произведениях речь. Но, если не догадался, то сообщаю, что сегодня рассказываю про…
«Кольцо Соломона» Дж. Страуда и «Суламифь»А.И. Куприна
Время действия: Х век до н.э., около 950 (либо 960) года до н.э. (первое) и около 945/942 года до н.э. (второе).
Место действия: Иудейское царство; Сабейское царство; мельком Вавилония, где в это время, по идее, правил Набу-мукин-апли (ок. 979-943гг. до н.э.) из VIII-й династии (Э), сменившей VI-ю (Бази) и VII-ю (Эламскую) династии.
Интересное из истории создания:
Джонатан Страуд (р. 1970) – это современный британский писатель-фантаст, пишущий вроде как для детей и подростков. Хотя, как по мне, не всякая цензура для читателей младше 16+ его книги бы пропустила)) Встречаются там несколько неаппетитные моменты (например, с результатами побоища), и темы поднимаются не самые простые даже для взрослых.
Страуд окончил Йоркский университет по специальности английская литература, после чего работал в Лондоне редактором в издательстве Walker Books, где и начал публиковать свои произведения, причем быстро добился успеха. Первой его работой стала, видимо, «Justin Credible’s Word Play World» 1994-го года, но прославился он благодаря «Трилогии Бартимеуса» (которая на деле, благодаря своему приквелу, стала тетралогией), написанной в период с 2003 по 2010-й годы, которая издавалась в том числе и на русском языке. Собственно, «Кольцо Соломона» – это тот самый приквел основной истории, созданный в 2010-м году, но хронологически для самой авторской истории этот роман – первый. Судя по тому, что я успела прочитать, в вымышленном мире Страуда человеческая история, за исключением некоторых мелочей (если не считать это авторскими ошибками, конечно), шла точно так же, как в нашем мире, с сохранением государств, исторических личностей и их историй. Всё то же самое до какого-то поворотного момента (что заметно в более ранних книгах трилогии), кроме того, что существование духов, демонов, джиннов и прочих сущностей – не часть мифологии и суеверий, а факт.
Ещё интереснее дела обстоят с повестью Куприна – «Суламифь», которую он написал в 1907-м году. Для этого он лопатил не только Библию, но и труды историков (Э. Ренана, А. Веселовского). Жанр своего произведения он характеризовал как что-то среднее между легендой и исторической поэмой. В основу сюжета повести легло библейское предание о Суламифи или Суламите, упоминаемой в «Песни песней Соломона»:
««Оглянись, оглянись, Суламифь! Оглянись, оглянись, — и мы посмотрим на тебя». Что вам смотреть на Суламифь, как на хоровод Манаимский?
О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями…».
Дальше не буду цитировать, а то там прям совсем «ой» начинается. Собственно, возможно, именно эротические мотивы данного произведения и привели к смешанным отзывам в своё время. Так М. Горький в письме к издателю К. Пятницкому отмечал, что ему стыдно за последние произведения своих коллег, в том числе кивая на «Суламифь» Куприна. Чем именно он на самом деле был недоволен, когда говорил, мол, зря «товарищ» за библейские сюжеты взялся, сказать трудно. И точно ли дело в «библейском». В то же время В. В. Боровский назвал повесть Куприна «гимном женской красоте и молодости». Уж про «молодость»-то он не соврал, да. Кто читал, тот поймёт.
О чём:
Если следовать хронологии (насколько ей можно тут следовать), то вначале надо бы рассказать о произведении Страуда. Вот с него и начну.
Ещё до начала событий повествования царь Соломон нашёл на руинах какого-то города потайную комнату, а в ней кольцо, оказавшееся магическим артефактом необычайной мощи, потому как таило в себе древнего и необыкновенно сильного духа, имеющего в подчинении духов послабее. Царь кольцом завладел и по случайности воспользовался, после чего понял, в чём его секрет, и начал им пользоваться, сначала регулярно, а потом всё реже и реже. И он, и его подданные избаловались магией, и сворачивать банкет было никак нельзя. Поэтому он собрал себе в помощники семнадцать умелых магов и стал часть дел (а из-за его политики их было ох как много) перекладывать на них, потому что одни-то шли только за советом и судом, а другие – за более осязаемой помощью и поддержкой, кому канал прорыть, кому разбойников усмирить. Парадоксальным образом, хотя ждать приходилось долго, царь мало кому отказывал.
Его магам это, разумеется, не очень нравилось. По многим причинам. Но, опасаясь Кольца, не в последнюю очередь потому, что царь в гневе был очень изобретателен в плане наказаний, они делали, что велено, и для исполнения царских приказов призывали из Иномирья джиннов, причем обычно по нескольку штук, которых связывали договором, обращая, по сути, в рабов, и грузили всяческой работой. Джинн со странным именем Бартимеус, называющий себя при этом Урукским, ибо, мол, именно в этом городе он впервые был призван за 2000 лет до описываемых событий, оказался в числе призванных магами Соломона. Маг Иезекииль послал его на руины древнего вавилонского города (хотя на самом деле Эриду был разрушен намного позже) добыть артефакт для царя, что тот вынужденно и исполнил. Недовольство его быстро сменилось радостью, когда при помощи этого артефакта он ухитрился избавиться от хозяина. Правда, была она недолгой – его быстро призвали обратно в «наш» мир и передали другому магу, Хабе, родом из Египта, который имел не только скверный характер, но и множество скелетов в шкафу (вот это я шутканула). Причем не только в переносном смысле.
Примерно в это же время к Балкис, царице Савской, в окно её дворца ворвался наглый джинн, который передал ей послание – если она отказывается стать женой царя Соломона, то так и быть, не надо. Вместо этого он требует дань в виде мешков ладана. Если мешков не будет, не будет и Сабы. «На подумать» царице «посланник» отвёл две недели, а для пущей убедительности поджёг одну из городских башен, прежде чем свалить. Царица после этого решила, что не ведёт переговоры с террористами, вызвала одну из своих стражниц по имени Асмира (или Ашмира) и со спасительной миссией отправила её в далёкой Иерусалим, где в это время джинна Бартимеуса припрягли к строительству величайшего иудейского Храма. Встреча этих двоих оказалась вопросом времени.
Куда прозаичнее история Куприна. Царю Соломону уже почти сорок пять лет, у него куча жён, наложниц, власть, мудрость, могущество, богатство и…походу, кризис среднего возраста. Мне его история несколько напоминает знаменитый фильм «Красота по-американски». Он строит Храм, строит дворец, посещает своих женщин, хотя явно не испытывает к ним прежней тяги. В числе его любовных побед числились даже та самая Ависага Сунамитянка, что грела его старого отца, и за желание обладать которой поплатился его брат, и Балкис-Македа, легендарная царица Савская. Но в какой-то момент решил царь, что всё это не то. Ну не то. И, как это обычно в таких случаях бывает, стал искать себе отдушину. Такой отдушиной стал для него виноградник в Ваал-Гамоне, где он полюбил уединяться, любуясь красотами природы, и предаваясь собственным размышлениям.
Там-то как-то раз он и повстречал совсем молоденькую девушку по имени Суламифь. Возможно, именно её молодость и невысокое происхождение в сочетании с другими прелестями так его и возбудили, что сначала он играл с ней в шпионские игры, а потом забрал в свой гарем и потчевал своей любовью. Радость, правда, для обоих продлилась недолго. Но по традиции, что же случилось, не рассказываю.
Отрывки:
Разумеется, я решила выбрать из «Кольца Соломона» отрывок про Сабу:
«…Спустилась ночь. В городе Марибе царила тишина. Царица Савская сидела одна у себя в комнате, читая священные тексты. Потянувшись за кубком с вином, она услышала за окном хлопанье крыльев. Там сидела птица, орел. Орел стряхивал с перьев примерзшие льдинки и пристально глядел на царицу холодными черными глазами. Царица окинула его взглядом и, поскольку хорошо знала иллюзии духов воздуха, произнесла:
— Если ты пришел с миром, привет тебе. Можешь войти.
В ответ орел соскочил с подоконника и обернулся стройным юношей. Юноша был золотоволос и прекрасен собой, но глаза его остались так же холодны и черны, как у птицы, и на груди сверкали льдинки.
— Я принес послание царице этой земли, — сказал юноша.
Царица улыбнулась.
— Она перед тобой. Ты прилетел издалека, и лететь тебе пришлось высоко в небе. Ты гость в моем доме, все мое — твое. Быть может, ты желаешь подкрепиться или передохнуть? Или ты нуждаешься в чем-то еще? Назови что угодно, и ты это получишь.
Юноша отвечал:
— Ты очень любезна, царица Балкис, но мне не требуется ни пищи, ни отдыха. Мне нужно лишь сообщить тебе послание и выслушать твой ответ. Но сперва узнай, что я — марид седьмого уровня, раб Соломона, сына Давидова, царя Израиля, могущественнейшего из живущих ныне волшебников.
— Как, опять? — улыбнулась царица. — Уже три раза этот царь задавал мне один и тот же вопрос, и три раза я давала ему один и тот же ответ. Последний раз был не далее, как неделю назад. Я надеюсь, что он наконец-то смирился с моим решением и не станет просить в четвертый раз!
— Да, — сказал юноша, — до этого мы вскоре дойдем. Соломон шлет тебе привет и желает здоровья и процветания. Он благодарит тебя за то, что ты рассмотрела его последнее предложение, и официально его отменяет. Вместо этого он требует от тебя признать его своим верховным владыкой и обещать ежегодно выплачивать ему дань в размере сорока мешков благовонного ладана из лесов прекрасной Савы. Согласись — и солнце будет по-прежнему улыбаться твоим владениям, и тебя и твоих потомков ждет вечное процветание. Если же откажешься — то, откровенно говоря, последствия будут куда менее благоприятные.
Балкис уже не улыбалась. Она поднялась на ноги.
— Что за дерзость! Соломон не имеет права претендовать на богатства Савы, точно так же, как и на меня самое!
— Ты, должно быть, слышала, — возразил юноша, — что Соломон владеет волшебным Кольцом, с помощью которого он может в мгновение ока призвать целое воинство духов. По этой самой причине цари Финикии, Ливана, Арама, Тира и Идумеи, среди многих иных, уже поклонились ему и поклялись в верности и дружбе. Они ежегодно платят большую подать золотом, деревом, кожами и солью и радуются тому, что гнев его пощадил их.
— Сава — древний, свободный народ, — холодно ответила Балкис, — и его царица не преклонит колен перед неверным чужеземцем. Можешь вернуться к своему господину и передать ему это.
Юноша не шелохнулся, а заговорил иным, доверительным тоном:
— Послушай, о царица: так ли уж велика эта предполагаемая дань? Всего сорок мешков — из нескольких сотен, которые ежегодно собирают в Саве! Неужели это вас разорит? — Он сверкнул белозубой улыбкой. — Как бы то ни было, это куда лучше, чем сделаться нищенкой в лохмотьях, изгнанной из своей родной земли, где горят города и гибнут люди!
Балкис ахнула и шагнула в сторону наглой твари, но остановилась, заметив угрожающий блеск в пустых и темных глазах.
— Ты превышаешь свои полномочия, демон, — сказала она, сглотнув. — Я требую, чтобы ты немедленно убрался из этой комнаты, не то я позову своих жриц, и они изловят тебя серебряной сетью!
— Мне не страшны серебряные сети, — ответил дух. И направился к ней…»
А вот с выбором отрывка из «Суламифь» оказалось сложнее. В итоге по двум причинам я выбрала этот:
«…Семь дней прошло с того утра, когда вступила Суламифь в царский дворец. Семь дней она и царь наслаждались любовью и не могли насытиться ею. Соломон любил украшать свою возлюбленную драгоценностями. «Как стройны твои маленькие ноги в сандалиях!» — восклицал он с восторгом, и, становясь перед нею на колени, целовал поочередно пальцы на ее ногах, и нанизывал на них кольца с такими прекрасными и редкими камнями, каких не было даже на эфоде первосвященника. Суламифь заслушивалась его, когда он рассказывал ей о внутренней природе камней, о их волшебных свойствах и таинственных значениях.
— Вот анфракс, священный камень земли Офир, — говорил царь. — Он горяч и влажен. Погляди, он красен, как кровь, как вечерняя заря, как распустившийся цвет граната, как густое вино из виноградников энгедских, как твои губы, моя Суламифь, как твои губы утром, после ночи любви. Это камень любви, гнева и крови. На руке человека, томящегося в лихорадке или опьяненного желанием, он становится теплее и горит красным пламенем. Надень его на руку, моя возлюбленная, и ты увидишь, как он загорится. Если его растолочь в порошок и принимать с водой, он дает румянец лицу, успокаивает желудок и веселит душу. Носящий его приобретает власть над людьми. Он врачует сердце, мозг и память. Но при детях не следует его носить, потому что он будит вокруг себя любовные страсти. Вот прозрачный камень цвета медной яри. В стране эфиопов, где он добывается, его называют Мгнадис-Фза. Мне подарил его отец моей жены, царицы Астис, египетский фараон Суссаким, которому этот камень достался от пленного царя. Ты видишь — он некрасив, но цепа его неисчислима, потому что только четыре человека на земле владеют камнем Мгнадис-Фза. Он обладает необыкновенным качеством притягивать к себе серебро, точно жадный и сребролюбивый человек. Я тебе его дарю, моя возлюбленная, потому что ты бескорыстна…»
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Перевод «Кольца Соломона», который я читала, записан современным, местами прямо-таки бытовушным языком. Признаться, я от такого чтива уже отвыкла, и поначалу меня лично даже немного раздражало, потом втянулась. Кому-то это, напротив, наверняка покажется плюсом. При этом вынуждена признать, что, во-первых, у автора несколько странная манера повествования, фишечку которой я, возможно, разгадала (он местами соскальзывает с первого лица на третье и обратно, хотя в строго определенных случаях). Во-вторых, автору удались пейзажи, мне лично описания местности, городов, неба зашли, и атмосферу удалось прочувствовать, если не на все 100%, то на 90 – точно. Сюжет, с одной стороны простоват и предсказуем, с другой – не сказать, что совсем уж стандартен, что-то цепляющее в нём есть. Асмира меня где-то до середины совершенно не раздражала, я даже в чём-то ею восхищалась, но потом как начала…При этом не могу не отметить, что автор в интересном ракурсе поднял темы свободы, долга и ответственности. Ну и да, фанатизма)) Будто говоря, что смелым и решительным быть легко, пока тобой движет вера (во что бы то ни было), а не разум.
Отдельный плюсик за историчность, как бы странно это ни звучало в данном случае – Страуд коснулся и орошения в древней Сабе, и домов в несколько этажей (если кто знает про Шибам в Хадрамауте, то он понял, о чем речь, меня этот город просто завораживает; хотя его старейшие дома построены по историческим меркам не так уж и давно, технология строительства зданий в три-четыре этажа, минимум, судя по всему известна в регионе давно), и местных культов (вероятно, намек на богиню солнца Шамс в арабской мифологии) с жрицами и отголосками матриархата, и много чего ещё. Короче, я уверена, что кто бы что ни искал, он наверняка в этом романе найдет это.
Что касается «Суламифь», то я эту повесть между делом прочитала лет в семнадцать. Помню, мне ещё о ней мать говорила, что ей в своё время это читать запретили, мол, рано ей такое. Ну, что тут могу сказать – как и другие его современники-писатели, Куприн не чурался эротики в своих произведениях, и данная повесть действительно пропитана эротизмом от начала и до конца, но для современного искушенного читателя никакой особой клубнички там, конечно, не отыщется. Ну, если, конечно, не считать легкий фут-фетишизм извращением, а выбор партнерши 44-хлетним царем Соломоном – преступлением, согласно современным УК (в те-то времена это было норм)))
Повесть красиво написана, иногда, конечно, чересчур слащаво и вычурно, но не могу сказать, что её это портит. Эпизод с камнями мне на самом деле, что тогда, что теперь кажется по-своему завораживающим. Плюс там упоминается та самая египетская царевна. Это важно.
Мелькают в повести и интересные рассуждения о времени, возрасте, жизни. Но, если говорить про любовь, то я её там не увидела. Продлись эта история не 7 дней, а хотя бы 7 лет – был бы иной разговор. А так это выглядело тем, чем и являлось по сути своей – капризом наделенного властью мужика с его «кризисом», и любовным экспериментом романтичной девчонки, способной «влюбиться» в первого встречного после одной-единственной беседы. Именно «любовная» линия мне что тогда, что теперь – одинаково кажется насквозь фальшивой. Но в то же время это не отменяет других достоинств данного произведения. Поэтому, если есть готовность взглянуть под другом углом на классиков российской литературы, то повесть «Суламифь» однозначно рекомендую прочитать.
(Часть обложки к книге Дж. Страуда "Кольцо Соломона")
Очень странно, что ни одной литературоведческой статьи на эту тему нам обнаружить не удалось. А ведь сходство прямо-таки бросается в глаза. Только сходство от противного, вывернутое наизнанку, как мы и сказали в заголовке. Неужели только мы это заметили?
В 1905 году в свет выходит повесть, которая в буквальном смысле потрясла литературную Россию. И, пожалуй, не только литературную. Ни одно другое произведение Александра Куприна не будет иметь настолько мощного резонанса и так бурно обсуждаться в разных кругах российского общества. Речь идет о “Поединке”.
Да, уже есть в багаже “Олеся”, позже появятся “Суламифь” и “Гранатовый браслет” – настоящие жемчужины русской литературы. Но эффект разорвавшейся бомбы – это не про них. Это про “Поединок”.
Нужно ли напоминать сюжет? Ну разве что очень коротко, чтобы вы просто освежили его в памяти.
В провинциальном городке стоит пехотный полк, где идет совершенно обычная скучная жизнь. С попойками, с волочением за замужними дамами, с воинскими тренировками и битьем морд рядовому составу. На этом фоне развивается история поручика Ромашова – мечтательного юноши, который погряз в этом болоте. Но который все-таки понимает, что это болото. Он влюблен в прекрасную Шурочку – умную, амбициозную и глубоко замужнюю. Попутно вляпывается в еще одну интрижку. Ну и кончается все дуэлью.
Бурю эмоций вызвал не столько сам сюжет (хотя и в нем есть очень драматичный финальный выверт с подставой от Шурочки), сколько весьма неприглядная картина положения дел внутри российской армии, нарисованная Куприным со знанием дела. Именно об этом все и спорили, на это обращали внимание, за это хвалили и ругали.
А мы давайте все-таки посмотрим на само устройство повести и сравним ее с лермонтовским “Героем нашего времени”. На каждом шагу нас будет встречать смена полярности.
Лермонтовский Печорин представлен прожженным циником, предельно разочарованным и язвительным. Характер у него жесткий и сильный, но иногда он поддается романтическим порывам и дает слабину.
У Куприна главным героем выведен восторженный юнец с предельно идеалистичным представлением о службе, об обществе и о самом себе. Плюс ко всему он довольно ведомый и мягкий персонаж, хотя и с проблесками решительности в редкие минуты.
Печорин расчетливо заводит роман с княжной Мэри, по факту используя ее для своих целей. Сам же он влюблен в другую женщину – Веру. У поручика Ромашова тоже сложные отношения сразу с двумя дамами, только там все наоборот – используют как пешку именно его.
Дело кончается вызовом на дуэль, где Ромашова убивают. Как вы помните, у Печорина тоже случается поединок, но он остается в живых, а гибнет как раз его соперник.
Есть у Куприна даже прямая отсылка к эпизоду из главы “Фаталист”. Помните, как Печорин, рискуя жизнью, обезоруживает разбушевавшегося пьяного казака? В “Поединке” Ромашов унимает впавшего в ярость офицера-кавказца Бека. Замена казака на кавказца довольно иронична.
Роль Максима Максимыча, известного своей крайней нелюбовью к философским беседам, в купринской повести исполняет поручик Назанский. Он-то как раз очень любит пофилософствовать. И Ромашов чуть ли не в рот ему заглядывает при этом.
Это не все переклички, их еще много. Но и перечисленного уже достаточно, чтобы увидеть, как Куприн строит свое произведение на скелете “Героя нашего времени”. Получается, что Ромашов пришел на смену Печорину. Жалко, что этот подтекст так никто толком и не считал.
Дочитав «Огонь» я перешёл к следующему роману в своём списке классики. Им стал роман Александра Куприна «Яма».
Скажу честно, Куприна я не читал со школьных лет. Чёрт знает, почему. У меня были отличные учителя по литературе, так что на них это не повесишь.
Возможно, в целом школьная обязаловка так повлияла, ведь я до сих пор почти не беру в руки работы авторов, освоенных в те годы. Даже любимого в одиннадцатом классе Андреева.
Ладно, это всё лирика. Возвращаемся к «Яме».
Итак, данный роман писался долгих шесть лет и его выход ознаменовался серией скандалов. У современников бомбануло так, что зарево можно было наблюдать из соседних стран.
Что же стало причиной столь бурной реакции? Неужто автор уподобился какому-нибудь Сорокину с его копрофилией или г-ну «какашечкой по шву» Аксёнову?
Отнюдь.
Куприн просто плеснул керосинчика в один грязный угол действительности, который высокодуховное общество того времени старалось обходить фигурой умолчания. Плеснул и поднёс спичку.
Он написал книгу, посвящённую жизни публичного дома. Не притона для нищебродов, где разлагающиеся заживо полутрупы обслуживают низы общества, но и не изысканного заведения с преферансом и куртизанками.
Действие романа протекает в борделе средней руки, посещаемом достаточно солидными господами, способными за час спустить десяток рублей той эпохи (барышни, конечно же, стоят дешевле, но они всеми силами пытаются развести посетителя на сладости, алкоголь и прочие сопутствующие товары, на которые, естественно, бешенная накрутка).
И главными героинями книги являются – о ужас, о падение нравов! – шлюхи.
Безусловно, не они одни, но все-таки барышням в произведении уделяется очень много внимания.
Именно эти лишённые детства дети, изнасилованные в десять лет, преданные мужьями, проданные почти что в рабство стали предметом изучения автора.
Именно их поломанные судьбы интересовали его.
Именно их безмолвные голоса зазвучали на страницах книги.
Книги, безжалостно бичующей пороки тогдашнего общества и тыкавшей респектабельным буржуа в жирные хари их собственным грязным бельём.
В «Яме» наглядно показывается (привет всем любителям легалайза), что никакое официальное разрешение проституции ничуть не улучшает ситуацию от слова «совсем».
А ещё в ней срываются маски с порядочных и уважаемых лицемерных ханжей, таких зажиточных, таких обеспеченных, таких верных днём… И таких невыносимо гнилых и мерзких ночью.
И естественно, у ханжей полыхнуло, иначе и быть не могло.
Эта публика вообще предпочитает не замечать бревно у себя в глазу. Так было сто лет назад, так продолжается и по сей день.
«Яма», как и положено великой книге, не потеряла актуальности и по сей день. Написана она так, что читается залпом. И – да – это очень страшное и тяжёлое произведение.
Тут не будет кровиЩЩы и взрослоты. Никого не станут пытать и резать на куски. Не встретится даже детального описания того, как ugly bastardтворит своё чёрное дело.
Александр Куприн«Юнкера» — 7 из 10 [Music theme: Gothic Storm Music — Russian Fairytale Main]
Последний роман Куприна увидел свет в 1933 году, но по своему духу целиком принадлежит уже давно ушедшему XIX веку, ведь в основе сочинения лежат явления и факты из жизни самого писателя, относящиеся к периоду учебы в Кадетском корпусе (1880 — 1888) и Александровском военном училище (1888 — 1890). Книга представляет собой собрание рассказов разных лет (некоторые писались еще до революционных событий в России, другие уже в эмиграции), объединенных общей темой, и в сущности продолжает также несущую в себе автобиографические черты более раннюю повесть «На переломе (Кадеты)» (1900), которая наглядно живописует специфические нравы и порядки, господствующие в закрытом мужском учебном заведении: болезненная адаптация к непривычным условиям, скука, казенщина, зубрежка, формализм, некомпетентные и зачастую злоупотребляющие алкоголем преподаватели, равнодушные воспитатели, ушлый вспомогательный персонал, телесные наказания, систематические издевательства над более слабыми, травля инаковых и неугодных соучеников... При всем при этом кадеты здесь — живые мальчишки, всегда готовые пошутить, выкинуть очередную шалость или побравировать собственной удалью и молодцеватостью перед товарищами; они боятся, что родные могут не прийти забрать их домой на выходные, искренне гордятся своими новым положением и униформой... Настроение более позднего творения совершенно иное: храбрые орлы-юнкера легко и радостно овладевают ратной наукой, грезят о государевой милости, дружно шагают строем и резво гоняют за пироженками в ближайшую кондитерскую; как один проникнутые царящей в казармах атмосферой единства, дружбы и гармонии.
Живется юнкерам весело и свободно. Учиться совсем не так трудно. Профессора - самые лучшие, какие только есть в Москве. Искусство строевой службы доведено до блестящего совершенства, но оно не утомляет; оно граничит со спортивным соревнованием. Правда, его однообразие чуть-чуть прискучивает, но домашние парады с музыкой в огромном манеже на Моховой вносят и сюда некоторое разнообразие. А кроме того, строевое старание поддерживается далекой, сладкой, сказочной мечтою о царском смотре или царском параде.
Вот только настоящего коллектива за всей этой сахарной глазурью не разглядеть. Да и само обучение в военном заведении идет скорее фоном, личным переживаниям главного героя уделяется куда больше внимания. Александр Иванович безудержно предается ностальгии, наполняя текст тактильными и обонятельными ощущениями, смакуя запахи только что натертых мастикой полов, березовой листвы, почек бальзамического тополя, воска и ладана; шершавость и теплоту молдаванского полотна, крепость и упругость девичьего тела. Он откровенно любуется москвичами и старой столицей, по ходу отпуская пару насмешливых замечаний в сторону города Петра и петербургских щеголей. Друг за другом мелькают прелестные женские портреты, объекты пылкой юношеской любви. Каждый уголок книги залит солнечным светом, пробивающимся сквозь любые тучи, а отдельные эпизоды изложены с удивительными выразительностью и теплотой. Но Куприн пишет не как оно было, а как ему хочется помнить. Поэтому все сочинение в целом лишается естественности и отчаянно напоминает какой-нибудь красивый профиль в инстаграме, где к каждой фотографии применен теплый ламповый фильтр: однотонность быстро приедается, и чем дальше, тем больше осознаешь глубину пропасти, разделяющую реальную жизнь и тщательно выстраиваемый публичный образ. Невыносимо высоких концентраций всеобщая лепота достигает в финале, где, похоже, просто добирался объём заключительных глав пространными рассуждениями о мудрости рядового солдата (несколько сомнительные измышления для двадцатилетнего без пяти минут офицера) и вызывающей умиление фигурой императора (представить себе растроганным Александра III — задача прямо-таки невыполнимая):
Конечно, русскому царю, повелевающему шестой частью земного шара и непрестанно пекущемуся о благе пятисот миллионов подданных, просто физически невозможно было бы подписывать производство каждому из многих тысяч офицеров. Нет, он только внимательно и быстро проглядывает бесконечно длинный ряд имен. Уста его улыбаются светло и печально.– Какая молодежь, – беззвучно шепчет он, – какая чудесная, чистая, славная русская молодежь! И каждый из этих мальчиков готов с радостью пролить всю свою кровь за наше отечество и за меня!
Композиция романа, составленного из самостоятельных рассказов, так же накладывает свой отпечаток, из-за чего некоторые детали и сцены повторяются один в один. Однако, язык великолепен, повествование исподволь увлекает, у каждого из персонажей рельефно выписаны несколько ярких личностных качеств, и чтение идет легко и плавно. В итоге получаем прекрасное произведение для юношества и тех взрослых, которых не будет тяготить общая елейность.
Как бы мог выглядеть профиль главного героя alehan_androv:
NB: Фотографии конкретных учебных мест и улиц подобраны точно, но с прочими местами, людьми и датами пришлось обойтись куда более свободно. Подписи и ссылки на источники прилагаются, чтобы было ясно, где изображены непосредственные места событий, а где — вариация, как это могло бы выглядеть.
Как бы мог выглядеть профиль главного героя романа Александра Куприна«Юнкера»alehan_androv:
NB: Фотографии конкретных учебных мест и улиц подобраны точно, но с прочими местами, людьми и датами пришлось обойтись куда более свободно. Подписи и ссылки на источники прилагаются, чтобы было ясно, где изображены непосредственные места событий, а где — вариация, как это могло бы выглядеть.
2-й Московский Императора Николая I кадетский корпус
Какой-то тайный инстинкт велел ему идти в свой второй корпус не прямой дорогой, а кружным путем, по тем прежним дорогам, вдоль тех прежних мест, которые исхожены и избеганы много тысяч раз, которые останутся запечатленными в памяти на много десятков лет, вплоть до самой смерти, и которые теперь веяли на него неописуемой сладкой, горьковатой и нежной грустью.
Александр Иванович Куприн во время обучения в Императорском 2-й Московском Николая I кадетском корпусе
Дачница
Хожу ли я, брожу ли я, Все Юлия да Юлия. В июне и в июле я Влюблен в тебя, о Юлия! На зов твой не бегу ли я Быстрее пули, Юлия? И описать смогу ли я Красы твои, о Юлия!
Экзамен по закону божию в 1-м Московском кадетском корпусе
Его невольно и как-то печально поразило: какая малая кучка сверстников собралась в голубой просторной комнате, – пятнадцать-двадцать человек, не больше, а на последних экзаменах их было тридцать шесть. Только спустя несколько минут он сообразил, что иные, не выдержавши выпускных испытаний, остались в старшем классе на второй год...
Кадеты VII класса 1-ой роты на строевых занятиях
Почему-то жалко стало Александрову, что вот расстроилось, расклеилось, расшаталось крепкое дружеское гнездо. Смутно начинал он понимать, что лишь до семнадцати, восемнадцати лет мила, светла и бескорыстна юношеская дружба, а там охладеет тепло общего тесного гнезда, и каждый брат уже идет в свою сторону, покорный собственным влечениям и велению судьбы.
Разные виды форм юнкеров Александровского военного училища
Каждую среду на полдня и каждую субботу до вечера воскресенья юнкера ходили в отпуск. Злосчастные фараоны с завистью и с нетерпением следили за тем, как тщательно обряжались обер-офицеры перед выходом из стен училища в город; как заботливо стягивали они в талию новые прекрасные мундиры с золотыми галунами, с красным вензелем на белом поле. Мундиры, туго опоясанные широким кушаком, на котором перекрещивались две гренадерские пылающие гранаты. На левом боку кушака прикреплялся штык в кожаном футляре.
Старший портупей-юнкер Александровского военного училища
...выходной костюм довершался летом – бескозыркой с красным околышем и кокардой, зимою – каракулевой низкой шапкой с золотым (медным) начищенным орлом. И тот и другой головной убор бывал лихо и вызывающе сдвинут на правый бок.
Спальня 4-й роты - приготовление уроков
Учить лекции и делать чертежи приходилось в спальне, сидя боком на кровати и опираясь локтями на ясеневый шкафчик, где лежали обувь и туалетные принадлежности.
Гимнастический зал - занятия гимнастикой
...все они были страстными поклонниками циркового искусства и нередко почти всей ротой встречались в субботу вечером на градене цирка Соломонского, что на Цветном бульваре. Их тянули к себе, восхищали и приводили в энтузиазм те необычайные акробатические трюки, которые на их глазах являлись чудесным преодолением как земной тяжести, так и инертности человеческого тела.
[...]Курсовой офицер Николай Васильевич Новоселов [...] ворчал недовольным голосом, созерцая какую-нибудь «чертову мельницу»: «И зачем? И для чего? В наставлении об обучении гимнастике ясно указаны все необходимые упражнения. А военное училище вам не балаган, и привилегированные юнкера – вовсе не клоуны».
...мать трех сестер Синельниковых, Анна Романовна, очень полная, очень высокая и до сих пор еще очень красивая дама...
Была какая-то особенная магнетическая прелесть и неизъяснимая атмосфера общей влюбленности в этом маленьком деревянном уютном домике. И все женщины в нем были красивы...
К барышням приходили гимназические подруги и какие-то дальние московские кузины, все хорошенькие, страстные танцорки, шумные, задорные пересмешницы, бойкие на язык, с блестящими глазами, хохотушки.
...Юлия, в белом шелковом платье, с огромным шлейфом, который поддерживали два мальчика, покрытая длинной сквозной фатою... Покорни весь сиял; сиял от напомаженного пробора до лакированных ботинок; сиял новым фраком, ослепительно белым широким пластроном, золотом запонок, цепочек и колец, шелковым блеском нового шапокляка.
Классная комната - репетиция
– Амбразура, или полевой окоп, или люнет, барбет, траверс и так далее. – Затем он начинал молча и быстро чертить на доске профиль и фас укрепления в проекции на плоскость, приписывая с боков необычайно тонкие, четкие цифры, обозначавшие футы и дюймы. Когда же чертеж бывал закончен, полковник отходил от него так, чтобы его работа была видна всей аудитории, и воистину работа эта отличалась такой прямизной, чистотой и красотой, какие доступны только при употреблении хороших чертежных приборов.
Лекция оканчивалась тем, что Колосов, вооружившись длинным тонким карандашом, показывал все отдельные части чертежа и называл их размеры...
Юнкерский барак
Каждый день стрельба и стрельба, каждый день глазомерные и компасные съемки, каждый день батальонные учения и рассыпной строй. Идут постоянные дожди, когда юнкера сидят по баракам и в тысячный раз перезубривают уставы и «словесность».
Извозчик
– Четыре тройки от Ечкина. Ечкинские тройки. Серые в яблоках. Не лошади, а львы. Ямщик грозится: «Господ юнкеров так прокачу, что всю жизнь помнить будут». Вы уж там, господа, сколотитесь ему на чаишко. Сам Фотоген Павлыч на козлах.
Какими огромными, неправдоподобными, сказочными показались Александрову в отчетливой синеве лунной ночи рослые серые кони с их фырканьем и храпом: необычайно широкие, громоздкие, просторные сани с ковровой тугой обивкой и тяжелые высокие дуги у коренников, расписанные по белому неведомыми цветами.
Княжна Зинаида Юсупова
...он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек был в тончайшем мраморном узоре, и вокруг синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы...
Юнкера-александровцы
Дружба Александрова с Венсаном с каждым днем становилась крепче. Хотя они вышли из разных корпусов и Венсан был старше на год.
Вероятно, выгибы и угибы их характеров были так расположены, что в союзе приходились друг к другу ладно, не болтаясь и не нажимая.
Коридор - перекличка юнкеров
Утренняя перекличка – самый важный и серьезный момент в дневной жизни роты. После оклика всех юнкеров поочередно фельдфебель читает приказы по полку. Он же назначает на сутки одного дежурного из старшего курса и двух дневальных из младшего, которые чередуются через каждые четыре часа, он же объявляет о взысканиях, налагаемых начальством.
Любовь Кулунчакова, мать Куприна
Ах, какая ты у меня восторгательная, мамочка. Какая ты золотая, брильянтовая!
Купальня и баня в летнем лагере Александровского военного училища
Внизу, за лагерной линией, в крутом овраге, выстроена для юнкеров просторная и глубокая купальня, всегда доверху полная живой, бегучей ключевой водой, в которой температура никогда не подымалась выше восьми градусов. А над купальней возвышалось кирпичное здание бани, топившейся дважды в неделю. Бывало для иных юнкеров острым и жгучим наслаждением напариться в бане на полке до отказа, до красного каления, до полного изнеможения и потом лететь со всех ног из бани, чтобы с разбегу бухнуться в студеную воду купальни, сделавши сальто-мортале или нырнувши вертикально, головой вниз.
Сельская девушка
Вдруг женский грудной голос окликнул его из ржи, стоявшей золотой стеной за дрожкой:
– Эй, юнкарь, юнкарь! Погоди, сделай милость!
Он остановился, часто дыша, и обернулся. С лица его струились капли пота.
На меже, посреди буйной ржи, окруженная связанными снопами, сидела крестьянская девушка из Всехсвятского, синеглазая, с повитой вокруг головы светло-русой, точно серебристой косой.
Куприн - молодой офицер
Он примерил массу вещей: мундир, сюртук, домашнюю тужурку, два кителя из чертовой кожи, брюки бальные и брюки походные. Он с удовольствием созерцал себя, многократного, в погонах и эполетах, а старик портной не уставал вслух восхищаться стройностью его фигуры и мужественностью осанки.
Александровское училище
Батальон уже прошел Никитским бульваром и идет Арбатской площадью. До Знаменки два шага.
Сегодня исполняется 152 года со дня рождения замечательного русского писателя Александра Куприна (1870-1938).
И в этот вечерний час хочу поделиться с вами радиоспектаклем по его сказке "Синяя звезда". Принцесса Эрна слыла дурнушкой: в её древней стране длинные ноги, высокая талия, красивые губы, маленький нос и огромные синие глаза считались уродством. Король и Королева переживали и даже приказали убрать все зеркала. Но случилось так, что Эрна полюбила и стала женой принца Шарля из другого королевства, где все её признали первой красавицей.
1990. Источник: канал на YouTube «Советское радио. Гостелерадиофонд России», https://goo.gl/vHoSmv
Франция от нее млела — русская красавица, блистающая на экране, сводила с ума любителей кинематографа. Она снимается в успешных фильмах, она играет в «Комеди Франсез», она водит дружбу со знаменитостями, она живет на Елисейских полях, ее фото появляются на обложках журналов.
Ее имя в Париже знал самый последний таксист. В буквальном смысле. Однажды великого русского писателя Александра Куприна, который жил в эмиграции, подвозил таксист. Услышав его фамилию, он очень обрадовался и спросил: «Вы не отец ли знаменитой Кисы Куприной?»
Да, Киса, а если говорить полностью, то Ксения Александровна Куприна, в тогдашнем Париже была намного известнее своего отца.
Ее слава начала стремительно расти с того момента, как в 16-летнем возрасте дочь русского эмигранта умудрилась стать моделью у настоящего мэтра — французского кутюрье Поля Пуаре. Любой, кто изучал историю европейской моды двадцатого века, знает, что Пуаре в те годы — это все равно, что Армани в нынешнюю эпоху. Или Гуччи. В общем, глыба.
Пуаре открыл для Франции новую звездочку и фактически проложил ей дорогу в кино. В 1928 году юная Киса (так ее звали домашние и такое актерское имя она выбрала для себя) сводит знакомство с режиссером Марселем Л’Эрбье и тот предлагает ей роль в своем новом фильме «Дьявол в сердце».
Роль Тани прославила девушку. Посыпались новые предложения. И вскоре она стала настоящей звездой французского кино. И не только кино. Киса блистала на подмостках знаменитого театра «Комеди Франсез». Доходы ее были так велики, что она смогла снять себе жилье на элитных Елисейских полях.
Конец всему положило пришествие звукового кино. Киса Куприна так и не избавилась от русского акцента, поэтому киностудии потеряли к ней интерес. Новая эпоха — новые требования. Ее карьера быстро увяла. В 1936 году вышел последний французский фильм с ее участием — комедия «Женский клуб».
Отец к тому моменту уже вернулся в СССР, что сильно подорвало ее позиции в эмигрантской общине. И это еще мягко сказано. Куприна с легкой руки Зинаиды Гиппиус начали склонять на все лады во всех эмигрантских домах, а заодно прилетало и Кисе.
К чести Кисы надо сказать. что рук она не опустила и в депрессию не впала. Вынужденно порвав с эмигрантским кругом общения и оставшись за пределами кинематографа, она начала писать. Среди ее знакомых появились французские литературы, в том числе и Антуан де Сент-Экзюпери.
Интересный факт — ее перу принадлежит книга об Эдит Пиаф. Сама Эдит Пиаф в качестве ответной любезности записала для нее цикл песен.
В послевоенные годы Киса Куприна сотрудничала с советским посольством в качестве переводчицы. Это помогало выживать, хотя доходы все равно оставались весьма скромными. А в 1958 году Союз писателей СССР пригласил ее вернуться на родину. Киса согласилась и переехала в Москву. С собой она привезла архив Куприна, который бережно хранила все эти годы.
Самое удивительное, что в Советском Союзе она тоже умудрилась сняться в кино. Это было в 1966 году. Ксении Александровне было уже 58 лет. Сыграла она библиотекаршу в картине «У нас есть дети». Фильм малоизвестный, но факт есть факт.
А вообще, дочь Куприна дожила аж до 1981 года. Похоронена она на Волковском кладбище, рядом с отцом. Невероятная судьба!