Эрнест Хемингуэй позирует с носорогом
На этой фотографии Эрнест Хемингуэй позирует с носорогом, винтовкой и десятью неизвестными африканцами во время своего первого сафари в Африке.
Телеграм — История Веков
На этой фотографии Эрнест Хемингуэй позирует с носорогом, винтовкой и десятью неизвестными африканцами во время своего первого сафари в Африке.
Телеграм — История Веков
124 года назад, 21 июля 1899 года, родился Эрнест Хемингуэй, писатель, чье влияние на мировую культуру не ограничивается его книгами. Журналист Алексей Королев вспомнил про отношения автора «Прощай, оружие!» с морем, войной, смертью и Женевской конвенцией.
Он был создан, чтобы ему подражали — и как человеку, и как писателю, столь не наигранной была его маскулинность. Свитер грубой вязки или расстегнутая до середины груди рубашка, прямая шкиперская трубка, шкиперская же борода. То же и на страницах — рубленая проза, скупая на эпитеты и психологизм, но по-своему феноменально точная в передаче человеческих мыслей-чувств. В истории литературы Хемингуэй остался величайшим мастером редуцирования эмоций — между тем жизнь его была этими эмоциями наполнена до краев.
Его отец был врачом, а в конце XIX века это означало уже принадлежность если не к элите, то к респектабельной части общества. Частная школа (наилучшим образом ее уровень характеризует наличие собственных журнала и газеты — газеты, разумеется, не стенной, а почти настоящей; в ней Эрни делал первые репортерские шаги), безболезненный отказ от дальнейшего образования в пользу репортерской работы в провинции (очевидно, не обеспечивавшей всех финансовых потребностей молодого человека) — словом, юность Хемингуэя была вполне безоблачной. А потом США вступили в мировую войну и вместе с ними — хотя и не с первой попытки — в нее вступил Хемингуэй. Так началась его настоящая жизнь.
Семья Хемингуэя: Марселина, Сани, Кларенс, Грейс, Урсула и Эрнест, 1905 год
Раннюю его биографию без труда достаточно обозначить вполне хемингуэевским пунктиром. Тяжелое ранение на фронте. Скучная жизнь на огромную военную пенсию. Возвращение к журналистской работе. Приезд в Париж — город настолько дешевый для того, у кого есть доллары, что жить в нем американцу выгоднее, чем на родине. В Париже — Джон Дос Пассос, Гертруда Стайн, Эзра Паунд, Джеймс Джойс, то «потерянное поколение», которое создало новую литературу для XX века и, помимо всего прочего, убедило Хемингуэя не бросать письменный стол. Первые, тепло принятые рассказы и, наконец, роман «И восходит солнце», сразу поставивший Хемингуэя в один ряд с его старшими товарищами.
К двадцати восьми годам он был уже дважды женат. О роли женщин в жизни писателя написаны тома, но тривиальным бабником Хэма назвать не посмеет никто: просто романтика была одной из многих страстей, его обуревавших, страстей, без которых не было бы его книг. Остальными были охота, море, алкоголь и война.
В России главным эпигоном Хемингуэя принято считать Довлатова, хотя по сути таковым был скорее Юлиан Семенов, копировавший стиль своего кумира не только текстуально, но и бытово: автор «Семнадцати мгновений» всю жизнь стремился быть успешным репортером из горячих точек. Война для Хемингуэя никогда не была абстракцией: солдат Первой мировой и военный корреспондент в Испании (где его одиссея никак не может быть описана как тыловые приключения), он вновь взялся за оружие, когда настало время бить нацистов.
Сперва писатель гонялся на своем катере за немецкими подлодками по карибским водам, а после и вовсе принял участие в освобождении Парижа во главе полулегального французского партизанского отряда. (Он не был первым человеком, вступившим в Париж, и не освобождал свой любимый отель Ritz, зато, судя по всему, нарушил Женевскую конвенцию, так как формально считался на фронте журналистом). Любя в войне риск, которого ему не хватало всю жизнь, Хемингуэй при этом умудрился стать одним из главных писателей-пацифистов столетия, безусловным критиком любого государственного насилия. И если в «Прощай, оружие!» осуждалась война действительно образцово-бессмысленная, Первая мировая, то в «По ком звонит колокол» пришло время для более серьезных обобщений.
Хемингуэй в Милане, 1918 год
В мирное время основным источником адреналина для него были охота, которой он увлекался с детства, и рыбалка. К сорока годам, опубликовав практически весь корпус своих главных текстов (кроме «Старика и моря» и «Праздника, который всегда с тобой») и много на этом корпусе заработав, Хемингуэй весь отдается охоте — обычной и морской. Это здорово отвлекало и от алкоголя (хотя резкое ухудшение дел в этой области обычно связывают как раз с полученными на охоте травмами, боль от которых Хэм топил в коктейлях), и от творческого кризиса сороковых годов (он и выйдет из него историей про старого кубинского рыбака Сантьяго).
В Сан-Франциско-де-Паула, пригороде Гаваны, где расположен дом-музей Эрнеста Хемингуэя «Финка ла Вихия», открылся Центр сохранения и восстановления наследия писателя. Он прожил на Кубе 21 год, здесь писал многие известные произведения, в том числе повесть «Старик и море», романы «По ком звонит колокол», «Острова в океане», «Праздник, который всегда с тобой». В 1961 году, после смерти Хемингуэя, его вдова передала дом со всем имуществом правительству, впоследствии здесь открыли музей. В поместье хранится около 5 тыс. фотографий, 10 тыс. писем, тысячи книг, на полях которых сохранились его пометки, охотничьи трофеи, диски, оружие, пишущая машинка и яхта «Пилар». В центре, созданном при участии Американского фонда реставрации и сохранения дома «Финка Вихия», оборудовано несколько разных лабораторий и хранилищ, в которых поддерживаются определенные уровни влажности и температуры. «Лаборатория, которую мы открываем, единственная на Кубе обладает такими возможностями. Она позволит нам сохранить наследие Эрнеста Хемингуэя», — отметил директор музея Гризелл Фрага.
2. Впервые Хемингуэй побывал на Кубе в 1928 году, во время плавания из Франции в США. А спустя десять лет решил переехать на остров на постоянное место жительства. Сначала он жил в Гаване в отеле «Амбос мундос», а затем арендовал поместье «Финка Вихия»
3. Построенный в конце 1880-х годов среди тропических зарослей особняк Хемингуэй купил в 1940 году за $18,5 тыс. Позже в саду построили четырехкомнатный дом для гостей, а к террасе пристроили 12-метровую башню
4. В доме сохранилась вся обстановка, которая существовала там при жизни хозяина, — гостиная, рядом библиотека и кабинет, столовая с выходом на открытую террасу и проходом на кухню
5. Писатель дома, рядом с портретом, написанным его другом художником Уолдо Пирсом, которого называли «Эрнестом Хемингуэем американских живописцев»
6. В оформлении интерьеров дома использованы трофеи хозяина, известного своими пристрастиями к путешествиям, охоте, рыбалке
7. Когда на территории финки появилась 12-метровая башня, жена Хемингуэя пыталась устроить там для него рабочий кабинет, чтобы ему никто не мешал. Однако писатель по привычке работал по утрам, пока все спали, в кабинете рядом со столовой
8. Эрнест Хемингуэй и его друг моряк Грегорио Фуэнтес, которого считают прототипом главного героя повести «Старик и море»
9. Хемингуэй был страстным любителем рыбалки, его рекорд — 354-килограммовая мако, серо-голубая сельдевая акула. Имя писателя включено в зал славы Международной ассоциации спортивной рыбалки
10. «Пилар» — самая знаменитая рыбацкая лодка в мире, созданная в начале 1930-х годов на бруклинской верфи по заказу Хемингуэя. Взяв за основу типовой проект судна для ловли омаров, он вносит туда множество изменений: дополнительные резервуары для рыбы, деревянный ролик, чтобы улов было легче вытаскивать на борт, выносной кронштейн, благодаря которому можно было выбрасывать больше рыбы в качестве наживки, дополнительный двигатель. Лодка была оборудована баром на десять бутылок, современной радиостанцией, рабочим столом и пулеметом, с помощью которого он отстреливал хищников, спасая улов. С началом войны он обращается к президенту США с просьбой установить на судне дополнительное оборудование: акустическую систему, автоматы, противотанковые ружья, гранаты, глубинные бомбы. Он собирался ловить вражеские субмарины «на живца», так как слышал, что рыболовецкие суда фашисты не топят, а только грабят, но его план не сработал
11. В настоящее время «Пилар» установлена в специальном павильоне на территории финки. Здесь же расположены могилы четырех любимых собак Хемингуэя: Линды, Негриты, Блэка и Нероны
12. Писатель был большим любителем кошек, в 1945 году на территории его поместья обитало 23 животных. Однажды знакомый капитан подарил ему шестипалую кошку, которую назвали Кристобаль (на фото). В настоящее время на территории «Вихии» живут ее шестипалые потомки
13. Хемингуэй прожил на Кубе 21 год и вернулся в США летом 1960 года. Через год он покончил с собой в собственном доме в Кетчуме, не оставив предсмертной записки
Воплощение гигантской силы — как интеллектуальной, так и физической — Хемингуэй в действительности всю жизнь коллекционировал болезни и травмы с упорством, достойным лучшего применения. Он переболел сибирской язвой и амебной дизентерией, повредил голову, упав в ванной в отеле, едва не потерял способность писать после автокатастрофы, а в конце жизни страдал от диабета, пневмонии, гипертонии, атеросклероза и печеночной недостаточности. После смерти у него подтвердился наследственный гемохроматоз. Наиболее же одиозная история случилась с ним на рождественской охоте в Конго в 1954 году, когда в течение двух дней он попал в две авиакатастрофы (жена бесстрастно зафиксировала в письме результаты: «две трещины в позвоночных дисках, разрыв почки и печени, вывих плеча и травма черепа»), а месяц спустя стал жертвой лесного пожара, получив многочисленные ожоги второй степени.
Эрнест Хемингуэй работает над романом «По ком звонит колокол» в городе Сан-Валли (штат Айдахо), декабрь 1939 года
Пьянство Папы Хэма окружено таким же легендарным флером, как его отношения с женщинами и войной. Впрочем, современные исследователи склонны критически преуменьшать как количественные, так и качественные показатели хемингуэевского алкоголизма. Во-первых, он никогда не пил, когда работал (другое дело, что после 1940 года он и работал мало). Во-вторых, его любимым (более того, практически единственным) напитком был сухой мартини, коктейль, спиться от которого трудновато — не говоря уж о том, чтобы умереть.
Взаимоотношения со смертью были среди тех вещей, которые, очевидно, интересовали Хемингуэя особенно остро. На свой лад он был мистиком, с юности веруя, что финал его будет таким же, как у отца, покончившего с собой, — особенно после того, как будущий писатель уцелел в 1918-м. Суицидальные настроения вовсе не были следствием проблем с психикой, обнаружившихся у Хемингуэя как раз тогда, когда его статус первого писателя Америки был окончательно задокументирован Нобелевской и Пулитцеровской премиями, полученными с разницей в год. Не были эти настроения, видимо, и результатом лечения, как иногда считают — лечения, впрочем, действительно глупого и жестокого, электросудорожной терапией.
Банальное «он умер от смерти», судя по всему, подходит к Хемингуэю наилучшим образом: он всю жизнь так хотел встретиться с ней, что однажды это желание стало совершенно непреодолимым.
Автор текста: Алексей Королев
Источник: https://iz.ru/901355/aleksei-korolev/dikii-muzhchina-ernest-...
Майкл Сера запускает путешествия во времени — в трейлере сериала Стивена Содерберга «Команда Z»
Как автор «Экспериментов Лэйн» изменил хоррор —Тиаки Дж. Конака и его теория ужасного
Классика кинофантастики — «Пятый элемент» (1997), режиссер Люк Бессон
Красота кошмарного сна — всё, что вы хотели знать про итальянский хоррор, но стеснялись спросить
Главный художник нашего детства — Почему иллюстрации Татьяны Мавриной долгие годы не брали в печать
Звездный десантник — как Пол Верховен совращал и наказывал Голливуд
Искусство жить — трудности коммуникации в кинематографе Аронофски
Как смотреть «Миссия: невыполнима» — гид по фильмам, трюкам и истории главной франшизы Тома Круза
Дорога туда очень живописная.
По пути сделали остановку в доме-музее где жил Хемингуэй.
Вдали дом, а справа это гараж)
Пристройка к дому. Говорят, что тут жили его коты)
Внутрь дома не впускают.
Вот тут и была написана книга "Старик и море"
Книга «Берега» — жизнеописание рода Дюморье, сочиненное самой известной его представительницей — типичный представитель жанра писательской автобиографии, в котором сочетаются документальное и художественное начала.
Дафну Дюморье принято относить к числу британских королев детектива, либо снисходительно называть «романтической романисткой» — вероятно, потому, что в ее книгах почти всегда присутствует выраженная любовная интрига. В действительности же в активе Дюморье есть и исторические романы, и готические новеллы, и сентиментальные пьесы, а в целом ее проза тяготеет скорее к жанру психологического триллера.
Книга «Берега», в оригинале озаглавленная «The du Mauriers» и впервые опубликованная в 1937 году, незадолго до сенсационной «Ребекки», стоит в творческом наследии автора особняком. С одной стороны, она отвечает потребности изобразить в красках историю своего рода, которую Дюморье, очевидно, испытывала: из-под ее пера в разное время вышли самостоятельные биографии отца, деда и прабабки. С другой, написанные в форме романа «Берега» представляют собой попытку автора осмыслить собственную судьбу, проанализировав опыт предшествующих поколений, и, хотя не являются в строгом смысле беллетризованной автобиографией, сочетают в себе все черты этого сложносоставного жанра.
Как драматург в экспозиции пьесы представляет основных действующих лиц и пунктирной линией намечает сформировавшиеся между ними отношения, так и создатель автобиографии обычно предпочитает начать разговор с читателем с краткой справки о своих матери и отце, бабушке и дедушке, старших братьях и сестрах. Использование этого приема обусловлено не только желанием отдать дань уважения родне: оставаясь более-менее константной, именно семья способна взять на себя функцию материала, скрепляющего сюжет и композицию, которые вполне могут развалиться под напором многочисленных новых знакомств, ожидающих автора на протяжении жизни.
В беллетризованных мемуарах тема рода приобретает особое звучание и часто отвечает за художественную составляющую текста. Писатель может соблюдать документальную точность лишь в том, что касается его личного опыта, но стоит ему ступить на территорию предков, как он тут же оказывается вынужден реконструировать события, опираясь на семейные предания и свидетельства очевидцев, то есть интерпретировать и домысливать.
Книгу «Дикие лебеди» Юн Чжан написала под впечатлением от многочасовых бесед с матерью, которая, впервые приехав в Европу, в подробностях поведала дочери о том, как отдала жизнь Коммунистической партии, не забыв и о бабушке Юн Чжан, в свое время познавшей все прелести беспощадного матримониального этикета дореволюционного Китая. Дополнив воспоминания матери рассказом о собственной юности под обжигающими лучами звезды по имени Мао, писательница в 1991 году опубликовала автобиографический роман, который на ее родине до сих пор продают из-под полы.
Большая заслуга писателей заключается в том, что они любят дружить с другими писателями и так называемыми деятелями культуры. Ну или хотя бы иногда проводить с ними время. Такая дружба, а также влюбленности, сплетни, ссоры неизменно находят отражение в автобиографиях — в особенности беллетризованных: в художественном произведении протагонист окружен не затмевающими его, но яркими персонажами, что позволяет автору создать как общий конфликт, так и ряд частных. При этом всегда нужно помнить, что, рисуя портреты современников, писатель не стремится к объективности и с легкостью может ввести аудиторию в заблуждение, пойдя на поводу у личных симпатий и антипатий.
Все как в «Полночи в Париже» Вуди Аллена: нарочито брутальный Хемингуэй, назойливая, гнусавая Зельда Фицджеральд, карманный Тулуз-Лотрек и теплый, ламповый Париж чудовищно раздражают и возмущают, если не принимать во внимание тот факт, что кумиров прошлого мы видим не сквозь призму истории, а глазами главного героя фильма Гила Пендера — парня хорошего, но поверхностного, если не сказать глуповатого.
Собственно, именно «Праздник» Хемингуэя служил для Аллена одним из источников вдохновения во время работы над сценарием «Полночи в Париже». Но если живой классик по указанным выше причинам сдобрил сюжет фильма щедрой порцией клюквы, то классик мертвый оттенял свои наблюдения за современниками иронией куда более деликатной и тонкой: чего стоит только Фицджеральд, который у Аллена представлен картонным смазливым денди, а у Хемингуэя — ни много ни мало трагическим коротконогим гением.
Впервые начав ходить на индивидуальную психотерапию, человек, как правило, удивляется тому, что говорить ему во время сеансов предлагается не столько о насущных проблемах, сколько о делах давно минувших дней: ранних страхах, тревогах, обидах. Многие психологические проблемы решаются путем скрупулезного анализа предшествующего опыта.
Работая над автобиографией, писатель нередко хочет не только донести до аудитории правдивые обстоятельства своей жизни, свести личные счеты с врагами или воссоздать в памяти то, что казалось давно забытым, но и добиться психотерапевтического эффекта. Он стремится добраться до самой сути явлений, а собственные реакции на них разобрать на винтики и шестеренки. Язык такой автобиографии зачастую чрезвычайно пластичен, выразителен, богат на тропы.
Вместе с тем фигурирующие в ней личности из окружения автора как бы размываются и кажутся сошедшими с полотен не Люсьена Фрейда, а скорее Моне или Сера: литератору важно не описать в деталях родню, друзей и знакомых, а передать свое впечатление от них.
В первой же главе книги «Память, говори» Набоков пишет: «Я изучаю мое младенчество (что представляет собой наилучшее приближение к изучению собственной вечности) и вижу пробуждение самосознания как череду разделенных промежутками вспышек». Из таких вспышек, по сути, и состоит эта автобиография, которая охватывает почти полувековой период — от рождения писателя до 1940-х годов, когда он вместе с семьей перебрался из осажденной гитлеровскими войсками Европы в США, — и повествует о том, как из любимца матери — восприимчивого, болезненного мальчика — вырос сноб и сухарь, который за три года учебы в Кембридже ни разу не посетил местной библиотеки.
Курт Воннегут однажды назвал роман Германа Гессе «Степной волк», содержащий немало завуалированных автобиографических элементов, книгой ностальгии и был чрезвычайно меток в этом определении. Редкий автор пишет воспоминания о своей жизни, находясь в доме, в городе или даже в стране, где прошло его детство. Хотя исключения, конечно, существуют: так, Сельма Лагерлеф принялась за мемуары после того, как переехала обратно в свою родовую усадьбу Морбакка, которую выкупила на деньги, полученные вместе с Нобелевской премией.
В целом же добровольная или вынужденная эмиграция для писателя — обычное дело. Однако даже искренне считая себя человеком мира, он часто оказывается бессилен перед щемящей тоской по родной улице, наглому соседскому коту и бабушкиным пирогам. В результате острое чувство ностальгии часто является и поводом для создания автобиографии, и движущей силой сюжета.
Сначала горячо приветствовавший революцию 1917 года, а потом в ужасе бежавший от произвола советской власти за границу Иван Шмелев писал свой opus magnum в Париже. Рожденное среди домов-исполинов со скошенными углами, ночных кафе и шумной суеты городской жизни «Лето Господне» стало не только выдающимся примером беллетризованной автобиографии, но и своеобразным памятником уютной, патриархальной России, где пекли кулебяки на четыре угла, купались в проруби и всем двором резали капусту для закваски.
Жанр беллетризованной автобиографии уже сам по себе подразумевает известные отступления от действительного хода событий, однако некоторые авторы идут дальше и создают alter ego для себя и для фигурирующих в книге людей из своего окружения, делая таким образом границу между реальностью и вымыслом еще более зыбкой. При этом вряд ли можно утверждать, будто писатель предпочитает скрываться за вымышленным именем просто потому, что боится честно сказать: да, это я в детстве стрелял из рогатки по голубям, в отрочестве подворовывал деньги из отцовского кошелька, а в юности давал девушкам обещания, которые и не думал сдерживать.
Как правило, понять, что под протагонистом автор подразумевает самого себя, не составляет труда — особенно для тех, кто и так более-менее знаком с его биографией. Другое дело, что введение в повествование героя-маски дает практически безграничную свободу: в угоду художественному замыслу часто приходится изрядно приукрашивать самые будничные происшествия, а быть пойманным на лжи мало кому захочется.
Основной для книги Керуака послужили заметки, которые он делал во время автомобильных путешествий по Америке вместе со своим другом Нилом Кэссиди в 1940-е годы. Позже Керуак особенно и не скрывал, что в образе Сэла Парадайза вывел самого себя, а под именем Дина Мориарти — Кэссиди. Аналогичный творческий прием был вообще характерен для американских писателей, в чьих произведениях приоритетное внимание уделялось сексу, наркотикам и условному рок-н-роллу: все понимают, кто прячется под маской Генри Чинаски и из чьей биографии почерпнуты приключения Рауля Дюка. Генри Миллер и вовсе не утруждал себя изобретением псевдонима.
На сегодняшний день не существует универсального, общепринятого свода правил, который бы обязывал писателей делать сюжеты книг исключительно непредсказуемыми, — не то «Атлант расправил плечи» и «Щегол» просто не добрались бы до аудитории. Вместе с тем писатели в большинстве своем все-таки стремятся к тому, чтобы их романы и рассказы не только поднимали важные философские проблемы и затрагивали неискоренимые социальные конфликты, но и, что называется, читались на одном дыхании.
Беллетризованная автобиография также стремится создать интригу: мало кому интересен просто набор приукрашенных фактов, изложенных в прихотливой последовательности. Важно, чтобы читателю до последних страниц не давал покоя вопрос «Что здесь происходит и кто все эти люди?».
Хотя сам Катаев кокетливо утверждал, что «Алмазный мой венец» — всего лишь «свободный полет <…> фантазии, основанный на истинных происшествиях, быть может, и не совсем точно сохранившихся в <…> памяти», его книга представляет собой исключительно захватывающий roman clef — роман с ключом, в котором под вымышленными именами зашифрованы несколько десятков исторических личностей. Разгадывать, кому Катаев подарил кличку Командор, а кого ласково назвал синеглазкой, не менее увлекательно, чем пытаться вычислить убийцу в классических детективах Агаты Кристи.
С помощью автобиографии писатель порой хочет не просто описать свои поступки и мысли за определенный период времени, но и дать им оценку с точки зрения глобальных представлений о добре и зле. Источником таких представлений — особенно если речь идет об авторах XVII–XIX веков — часто становится религиозное знание, а само жизнеописание напоминает исповедь: облегчая душу, литератор как бы отдает на суд читателя свои многочисленные прегрешения, а читатель берет на себя роль если не священника, то хотя бы беспристрастного, молчаливого слушателя.
В то же время важно понимать, что исповедальный характер повествования отнюдь не требует фактографической точности: религиозный опыт всегда субъективен, а существование высшего разума недоказуемо. Более того, человек склонен как преувеличивать, так и преуменьшать влияние своих действий на других людей. Поэтому автобиография, создатель которой живописует свои духовные искания, всегда подразумевает допущения и погрешности.
Приверженец деизма — религиозно-философского воззрения, которое называет Бога первопричиной сотворения мира, но отрицает его вмешательство в повседневную жизнь человека, — Жан-Жак Руссо неоднократно выступал с критикой института Церкви: по его мнению, испокон веков клерикалы цинично манипулировали естественной потребностью человека верить в бессмертие души. Соответственно, христианские догматы и ритуалы он отвергал. Однако в своей «Исповеди» Руссо с таким упоением бичует себя за малейшие проступки и обнажает до того постыдные эпизоды своей биографии, что каждая книга этого воистину монументального труда могла бы начинаться с фразы: «Отец мой, я согрешил».
Автор текста: Мария Смирнова
Источник: https://daily.afisha.ru/brain/2583-drugie-berega-kak-ustroen...
«Хайнлайн на нудистских тусах регистрировался под фамилией Монро» — переводчик культового фантаста
История Нэта Кинга Коула — джаз, эстрада и расовые предрассудки Соединенных Штатов
От «Зловещих мертвецов» до «Чужих» — 9 хоррор-сиквелов, превзошедших оригиналы
Случай на мосту между жизнью и смертью — об одном известном рассказе Амброза Бирса
Каким видят будущее писатели — 5 романов от современных классиков
Боевые дельфины и киты-разведчики — как морских животных используют в военных целях
История постсоветской поп-музыки в песнях — Кар-Мэн «Лондон, гудбай!» (1991)
История спагетти-вестерна — от Серджио Корбуччи и Серджио Леоне до Квентина Тарантино
Вселенная Роберта И. Говарда. Часть 1: Кулл из Атлантиды, король Валузии
Акула пера — как Хантер Томпсон стал заложником "Страха и отвращения"
Последняя поп-икона нулевых — как Эми Уайнхаус меняла музыку и погубила себя
Промежуточные итоги — 10 лучших игр первой половины 2023 года
Кто скрывается под маской — самая полная история культового жанра слэшер
Технологии как угроза — 12 книг в духе сериала «Черное зеркало» (6 фантастических + 6 нон-фикшн)
Не только Индиана Джонс — 7 легендарных героев, которые возвращаются на экраны
Мамины дочки в Голливуде — краткий обзор главных женских архетипов в кино
Из чего сделаны Malchiks — два «Заводных апельсина»: Кубрика и Бёрджесса
Стартовали съемки фильма «Волшебник Изумрудного города» — доступны первые кадры
«Тот самый Мюнхгаузен» — отрывки из биографии немецкого барона
Однажды Эрнест Хемингуэй поспорил, что напишет самый короткий рассказ, способный растрогать любого...
Но проспорил.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi