Один за два, или два класса за один год (20)
Ключ к тюремным дверям (10-11 лет)
В то время как мои ровесники обоих полов уже давно гуляли в одиночестве и им доверяли ключи, после большого заседания совета в лице родительницы и её родительницы, мне было решено выдать ключи, когда мне было 11 лет. Они сразу высказали опасения: "Ей только дай волю, целыми днями будет на улице пропадать". К тому времени мать устроилась на работу в Областной центр профориентации. До этого момента родительница вертела носом от любых вакансий. С очень удачного места на пищевом производстве, на мой взгляд тогда и сейчас, она уволилась после незначительной нештатной ситуации, о которой стонала и жаловалась всем свободным ушам. В школу, где я училась, требовался предметник по её профессии, но работать там "за копейки" она не хотела, к моей радости. До санкционирования выдачи ключей днём меня выводила гулять её родительница. Варианты прогулки: мать матери стояла в нескольких метрах от меня и моих ровесниц, и смотрела в упор на то, как я "играю с подружками". Как я говорила в предыдущих постах, могла влезть в игру или вещать что-либо нравоучительным тоном, либо выяснять подробности жизни и учёбы сверстниц. Другой вариант заключался в выведении меня рядом с собой "на солнышко", без общения с ровесницами, после чего меня тащили домой со словами "ну вот ты и погуляла, и хватит, нечего собакам хвосты крутить". На моё возмущение о желании пообщаться мать матери обижалась -- "а чем тебе не понравилось с бабушкой погулять". Поэтому моя радость от очередного вырванного кусочка самостоятельности, в виде ключей на пару часов, которую я уже научилась скрывать лучше, зашкаливала.
К тому времени я уже не рассматривала родительницу и её родительницу как "родных", точнее, "родные" было для меня страшным, отвратительным и ругательным словом. Я считала, что мне просто придётся оттерпеть до совершеннолетия присутствие этих людей в своей жизни, и наконец-то освободиться из "домашнего места лишения свободы". В отличие от "родных", слово "улица" было прекрасным: там были сверстники, там же можно было найти себе "личных вещей", которые хорошо укладывались в многочисленные карманы того самого "пальто" которое было куплено ещё до моего 7-летия "на вырост". Я научилась разравнивать и прятать по складкам карманов "нужные вещи", чтобы они были незаметны снаружи, и вынимать их в скоростном режиме в приближении регулярного шмона карманов. Я выходила из дома со всем набором "личных вещей" (фантики, бусины, кусочки сломанных вещей, в т.ч. сломанной родительницей моей шариковой ручки и т.д.), в надежде, что мне не придётся вернуться. Хотя, вернуться всё же было надо, т.к. в домашней тюрьме меня ждали фиолетовая мышь и голубой жигулёнок, я не хотела оставлять их на пользование кому-либо ещё, ведь они были живыми и любимыми. Можно сказать, я была привязана к ним не меньше, чем герои моих мысленных романтических историй под названиями: "Водитель и его троллейбус", "Шофёр в кепке и его машина".
Игромании -- нет!
В мои 9 лет мать матери купила компьютер на все оставшиеся сбережения/накопления, к которому "мне" купили игру. Играть мне разрешалось не более 30 минут, иногда время доходило до часа-полутора, но даже в разрешённый промежуток могла внезапно прийти родительница, чтобы поиграть самой. Про игру DOOM2 родительница возбуждённо делилась со своей матерью: "В эту игру точно что-то заложено... Это как 25-й кадр... Она точно на что-то программирует... Вот я закрываю глаза, и вижу вот эти кубики... Она программирует на агрессию как минимум, вон Alphastrange ещё агрессивнее стала..." Также мать начала ещё сильнее бояться, что кто-то придёт её грабить, или "весь двор будет ходить сюда играть", и потому ещё настойчивее запрещала мне не только приглашать кого-либо домой, но и говорить о покупке компьютера. Мать научилась вычислять, когда я играю в её отсутствие, по тёплому компьютеру, и стала сначала прятать, а потом уносить с собой кабель питания. В конце концов всё свелось к банальному и стандартному "я разорву в клочки и уничтожу, чтобы уже никто не смог им воспользоваться". На меня эта угроза хорошо действовала, потому что мне всегда было жалко ни в чём не повинные вещи, а особенно технику. Я была готова жестоко убивать за порчу/поломку приборов, работающих от электричества или просто высокотехнологичных, в то время как происшествия с людьми мои чувства не задевали никак. Более того, я обожала всякие сводки о преступлениях, и радовалась, если там замогильными голосами сообщали об убитых. Подобная иерархия техника-люди у меня сохранилась и по сей день (привет хейтерам, это предложение персонально для вас!) Забегая вперёд, программировать я научилась в 10-11 классах, продолжила в вузе, поэтому никаких заслуг, связанных с покупкой "мне" компьютера, у родительницы и её родительницы передо мной нет. Спасибо школьной технике с защитными экранами на липучках и грустному преподавателю в чёрных уродливых квадратных ботинках.
Когда был куплен компьютер родительницы, она сказала: "Вот моя мааать купила то, что тебе никогда в жизни не приобрести!" Снова забегая вперёд, я купила свой первый ноутбук в 19 лет, полностью на свои деньги, накопив именную (вневузовскую) стипендию за пару лет, в то время как сама жила на повышенную (вузовскую) и пенсию по потере кормильца (отца; 1500р.) Когда я принесла ноутбук домой и припомнила родительнице её слова, та с крайне недовольным лицом молча бегала мимо, топая ногами. К тому моменту она уже не распускала руки и даже придерживала язык, т.к. я была совершеннолетняя, обеспечивала свои потребности на свои доходы, давно принимала решения за себя, не сообщая ей подробностей жизни и не советуясь, -- т.е. рычагов давления на меня не осталось. Перед покупкой я попросила очень уважаемого мной старшего коллегу помочь мне с физическим осмотром ноутбука. В очереди на кассу за нами встала толстая бабка с откормленным внуком лет 10, которому бабка с очень пафосным тоном вещала: "Вооот, какой подарок мы тебе делаем, тебе никогда в жизни с нами не расплатиться!" А внук моляще-согласно кивал головой, хотя ему следовало бы развернуться и свалить, сообщив: "Оставь свои подарки себе, я сам заработаю и куплю всё, что мне нужно". Когда подошла моя очередь, кассир сначала посмотрела на коллегу, ожидая оплату, ему пришлось показать на меня. Я густо покраснела от мысли, что меня могли принять за его ребёнка/сексуального партнёра и т.д. И принялась дрожащими от счастья руками отсчитывать сумму за покупку. Счастья добавлял ещё и факт, что мальчик с бабкой видели, как я покупаю технику на _свои_ деньги -- надеюсь, мальчик догадался, в какую сторону следует действовать, а бабку порвало от зависти (здесь, как и везде, я перечисляю свои эмоции и мысли в момент события.)
Если друга ты нашёл, от угроз ты с ним ушёл -- веселей дорога! Без друзей гулять чуть-чуть, без друзей гулять чуть-чуть, а с друзьями -- много!
Однажды мать и я отправились пешком к её матери, и, пройдя около 5 остановок, успели в очередной раз "поругаться" -- я снова то ли мало играла на фортепиано, то ли ноги "не так" ставила. И я отвечала на каждый выпад родительницы в свою сторону, вызвав реакцию от "ей главное, чтобы её слово было послееедним, вооот что ей глааавное" до "всё, я сейчас брошусь под машину. Вот ещё одно твоё слово, и я бросаюсь под машину, вот под первую проезжающую машину сейчас брошусь!" Путь пролегал около дороги, рядом с автобусной остановкой. Я сказала что-то вроде "пойдём уже", на что родительница ответила: "Всё, ты сказала слово, я бросаюсь! Ты дождалась этого момента!" и рванула через широкий газон, отделяющий дорогу от тротуара. Родительница встала у дерева, я спросила, зачем стоять посреди газона, она сообщила, что вот сейчас придёт подходящая машина, и она точно бросится -- как обычно, цедя слова сквозь зубы и замолкая, уводя взгляд вдаль, когда недалеко от нас проходили люди. Я постояла пару секунд, поняв, как же меня всё это достало, и сказала: "Ну и бросайся!" И ушла обратно в сторону дома родительницы, не оглядываясь. Я провела один из лучших вечеров детства, гуляя часов с 3 дня и до летней темноты. Я нашла себе каких-то сверстниц, с которыми не была знакома ранее, и развлекалась "как в последний раз", радуясь свободе, даже если родительница таки решила самоумертвиться. Я радовалась, что можно гулять, общаться и делать всё, что хочешь (бегать, отвисать на турниках, болтать с подружками, смеяться, шутить, угоститься вкусняшкой, самое "криминальное" -- позвонить в квартиру и убежать из подъезда) и не думать о времени возврата в тюрячку, о домашнем вертухае и проч. Естественно, родительница бросилась разве что _в_ автобус, и не сказала мне ни единого слова, когда я, радостная (предполагая любой расклад ситуации) вернулась в её квартиру около 11 вечера. С тех пор количество угроз суицидом уменьшилось процентов на 80, и примерно на столько же -- увеличилось время моих прогулок.
К началу учебного года родительница получила на меня путёвку в санаторий, одноимённый с районом проживания, в заезд детей из неполных семей, инвалидов и пр. Там оказалось 2 знакомые сверстницы, с которыми мы попросились в одну комнату. Я была вне себя от счастья, что у меня будет шанс находиться без родительницы, да ещё и с друзьями. Вначале родительница приводила меня только на день, тогда как двух сверстниц, включая умственного инвалида, достаточно заботливые (без иронии) родители сразу же оставили на полное проживание. Через несколько дней моих упрашиваний родительница решилась оставить меня в санатории, и я безмерно радовалась, мечтая, чтобы время без родительницы никогда не заканчивалось. Я нашла себе друзей и врагов, с которыми сразу же подралась; успела одержать пару побед; довести "врага" до слёз; пойти на "стрелку" с людьми старше себя на 4 года с поддержкой в лице почти полностью слепой девочки; поймать воспитателей за курением и сделать вид, что ничего не было; влюбиться в парочку воспитательниц и т.д. Слепая девочка поругалась с умственным инвалидом из моей комнаты и "дала обет", что никогда больше не будет дружить с ней. Я тогда ещё верила в дядьку с бородой, сидящего на облаке, и пыталась остановить слепую от её действий, что закончилось неудачей, и я решила разрешить себе расплакаться. Происходящее дошло до воспитателей, и к нам отрядили разбираться молодого юношу-студента -- все воспитатели были студентами. И, о ужас, он совсем не стал нас насиловать (например, как пугала родительница, что недавний выпускник-географ может захотеть изнасиловать меня, оставшись наедине, если я надену слишком короткую юбку) а разрулил ситуацию и погладил(!) меня(!) по голове(!). К 11 годам у меня уже была сложена картина: "Все мужчины от 7 до 70 -- насильники, а также практикуют педофилию и инцест." В картину ну никак не вписывался дедушка, поэтому приходилось для него делать единственное исключение. Юноша тоже не вписался в картину, а ещё было невероятно приятно испытать от него поглаживание по голове. Поэтому пришлось мысленно выкрутиться перед собой, что отсутствие насильственных действий любого толка -- заслуга наличия у юноши одногодок женского пола + всеобщее желание отойти ко сну и побыстрее.
Большинству детей в санатории привозили какие-либо вкусности, в том числе и малообеспеченной соседке из многодетной семьи: "лимонад" из яблочного уксуса с сахаром, печенья, какие-то конфеты. Я по-прежнему отказывалась от всего, кроме "лимонада" (дедушка тоже делал яблочный уксус и его клали к варёным пельменям, т.е. уксус было "можно") и 1-2 печений, которые были достаточно простыми, чтобы не быть "вредными", и достаточно дешёвыми, чтобы я "не объела" подругу. Родительница принесла мне пакет яблок, которые дедушка выращивал на даче. Когда я попросила её принести хотя бы самого недорогого печенья (например, "К кофе"), она обиделась: "У меня нет денег тебе на печенье". Я спросила, а чем бы она меня кормила, не будь путёвки в санаторий, явно же вышло бы дороже пары сотен граммов печенья; да и у матери соседки денег не больше, на троих-то детей, на что родительница обиделась ещё больше. А я всего лишь хотела изобразить нормальные отношения с родительницей и тоже поделиться чем-то вкусным с подругами, будучи уверенной, что на 200г дешёвого печенья средства гарантированно есть.
К сожалению, одним утром я поняла, что подцепила в этом райском месте простуду + температуру. Отругав себя за так и не заклеенную щель в окне, создающую сквозняк (я её видела! Хотела заклеить бумагой или скотчем!!!) и понимая, что промывание носа и горла солевым раствором собственного производства мне не помогают, я отправилась сдаваться местному врачу. Мне назначили бисептол, в тёмно-оранжевом блистере, а я с умным видом сообщила, что мне не рекомендованы сульфаниламиды. К такому выводу пришла участковая врач, наслушавшись распеваний соловьём родительницы "как Alphastrange плохо с таблеток", при очередной затяжной респираторной инфекции. Я осталась без бисептола, зато с явившейся родительницей, которая приняла решение сначала утащить меня домой, а потом водить на приёмы пищи -- "чтобы путёвка не пропадала, чтобы кто-то другой не пользовался твоей порцией, пусть хоть приёмы пищи будут компенсированы." Я спрашивала, почему бы меня не оставить в санатории, мне там лучше, на что мать пафосно заявляла, что никто лучше неё не сможет следить, чтобы мне ночью не стало "внезапно хуже". Ну да, хуже мне было только планированно -- каждый раз при приближении родительницы. Повторю, что перебоев с простой пищей у матери гарантированно не было.
"N градусов по Фаренгейту"
Примерно в то же время стало известно, что умер мой отец. Родительница и её родительница неумело шёпотом обсуждали это за моей спиной, рассуждая, нужно ли мне это сообщать. Я мысленно смеялась над ними, и радовалась, что теперь у меня будет исчерпывающий ответ на вопрос про отца, а также тому, что появится возможность получать больше льгот и подарков к праздникам, а может и бесплатную путёвку в лагерь. То есть мне светит больше возможностей быть подальше от родительницы и получать приятные вещи, не будучи "обязанной" за них родительнице. В идеале, конечно, мне хотелось быть полной сиротой, но в этих рассуждениях я всегда вставала в тупик, думая о дедушке. Его я любила, а он любил родительницу и её родительницу, и оттого не хотелось бы его огорчать.
Если говорить о современном восприятии -- безусловно, мне хотелось бы, чтобы отец прожил подольше, и неважно, общались бы мы с ним или нет, захотел бы он меня видеть или нет. По всей прямой и косвенной информации это был далеко не самый плохой человек, со способностями и некоторой харизмой, не преступник, не наркоман и совсем не "домашний боксёр". Уже после своих 30 лет, узнав подробности жизни отца, я поняла неприятие родительницы к некоторым из моих проявлений. В частности, я узнала: 1) отец любил читать фантастику; 2) "делал несколько дел сразу", например, читал, ел и смотрел телевизор; 3) любил что-нибудь чинить или мастерить своими руками; 4) знал много анекдотов и любил их рассказывать. Для чистоты эксперимента я только слушала факты о нём, не сообщая информации о своих пристрастиях и не комментируя. Мне было невероятно смешно внутренне, когда я вспоминала, как родительница поджимала губы: "в нашем доме фантастику не читают, мне она не нравится, её тут нет и не будет" -- тогда как "звёздная фантастика" является моим любимым жанром. Я обожала читать под еду; с детства делала игрушки себе "из мусора", как тоже писала в предыдущих постах. А ещё я обожала анекдоты, запомнила их бессчётное число, но когда пыталась выдавать их при родительнице, она заявляла: "в нашей семье рассказывать анекдоты не принято". На последнюю фразу я стала отвечать: "А я не имею отношения к _вашей_ семье." Предвосхищая тех, кто скажет "убил бы за такие слова" -- к 11 годам я уже была "кобылой здоровой" (со слов матери), ещё больше не боялась и ещё чаще практиковала давать физический отпор. Естественно, невысокая болевая чувствительность стала ещё ниже, а стремление к свободе -- выше. Также я стала постепенно, волевыми усилиями и постоянными тренировками, избавляться от домашнего слезоточения. Домашнего -- потому что ни в одном конфликте со сверстниками, где на меня было направлено негативное воздействие, я ни разу не испустила слез. Поэтому действительно пришлось бы только "убивать насмерть", "заставить сдаться" было невозможно :)
О несостоявшихся убийствах, в том числе булочкой неправильного хлебозавода и непоставленной свечкой; о неудачном самоопределении в детский приют и прочих путешествиях будет рассказано в
Последующем продолжении.
