День полотенца
Не знаю, как праттчисты смогли угнать праздник, но сегодня таки День полотенца.
Не знаю, как праттчисты смогли угнать праздник, но сегодня таки День полотенца.
Пухнут улицы листьями, фарами,
Ходят люди прозрачные парами,
Не влюблённые - просто сращенные.
Музыкой сфер как обычно стращенные
Даже по парку пройдя по безлунному,
Слову предавшись извечно безумному,
В лужах я вижу блаженство лица,
Понимая: вишу на пере у творца.
Так проходят за бликами дни,
Кошек белых рождают огни.
Сон уходит, спускаются звезды.
Керосином пропитана простынь.
Поднимаюсь. Для неба - не быстро,
И смотрю из окна я на пристань:
Корабли из ламийских костей,
Погружается солнце в Кастель.
Опускает Сехмет свой шуршащий подол,
Выливаю все мысли и в стол, и на стол.
Выхожу. Кто-то выключил окна.
Вытекаю в проулок Домокла.
люди ада, смотря на эфир,
попивая фруктовый кефир
рассуждали о тенях пещер.
кто был бел, тот теперь уже сер.
или, может,
в тюрьму он присел.
а наутро под су-57
пронеслася нежданная сель.
потушили немые костры
все закаты на фото пестры.
и слова
все ж не так и остры.
только день будто борт корабля,
задремавший на дне, как и я.
все кричат из экрана в экран,
из лассо соскользнули в аркан.
дом разрушен,
ввысь тянется кран.
на рассвете захлюпала грязь,
на губах матершиная вязь,
а в дали то ли залпы и рай,
то ль плакат голосит "умирай".
не понять -
просто линия или же грань.
В США не запрещают книги со времен судебного процесса по поводу "Улисса" (завершился в 1933 году). Да и "Улисса" запрещали лишь импортировать или распространять государственной почтой.
Когда говорят, будто в США запретили "Хижину дяди Тома" и "Убить пересмешника", имеется в виду, что те или иные роно принимали решение убрать эти произведения из программ. Общей программы, даже приблизительной, в США нет, так что какие книги проходить - остается на усмотрение либо роно, либо учителя. Роно постоянно вводят и выводят из программ разные произведения, но иногда они обосновывают решение тем, что ранее изучавшаяся книга чем-то плоха: либо герои педерасты, либо наоборот нет педерастов, либо негры показаны слишком уж слабохарактерными, а "хорошие белые" выступают в роли спасителей...
В таких случаях говорят о "запрете" книг.
Ромена Гари в школах США проходить не принято. Может, единицы учителей и проходят его со школьниками, но средний американец даже не слышал о таком. Не то что в школах, но и в книжных магазинах и библиотеках его найти непросто. Например, в нашей библиотечной сети на 20 миллионов книг есть всего 11 изданий Гари. Из них только четыре издания в семи экземплярах - на английском: 4 "Жизни впереди", 2 "Воздушных змеев", и по 1 - "Белой собаки" и "Корней неба". Еще одно издание на французском и 6 на русском, причем во многих экземплярах. То есть Гари в нашем регионе США читают в основном русские на русском.
Так что запретить Гари в том смысле, в котором "запрещают" Бичер-Стоу и Харпер Ли, не получится. Его и так никто не проходит. А запрета на издание или продажу каких-либо книг в США нет уже почти сто лет.
Перестать его продавать может конкретная фирма. Например, недавно утверждалось, будто запрещен Дугин - потому что "Амазон" его книги не продаёт. Действительно, не продаёт (через американский сайт, на европейских продает). Но книги Дугина в США издаются и продаются, продается и "Моя борьба" Гитлера, и что угодно, и уж конечно "Хижина дяди Тома" есть, наверное, в любом книжном магазине.
Говорят, великий русский композитор Сергей Рахманинов сначала не понял русскую революцию и уехал в Швецию. А потом понял и переехал в Америку.
Бывал он и в Европе, где навещал своего давнишнего знакомого Ивана Бунина. Лишённый российского гражданства писатель жил тогда в уютном городке Грасс, в Приморских Альпах, неподалёку от Ниццы. Среди его домочадцев была Галина Кузнецова — женщина тонкой красоты и прекрасных личных качеств. Её "Грасский дневник" после издания стал одним из важнейших источников информации о жизни первой волны русских эмигрантов во Франции.
Среди прочих там есть заметка 1930 года о том, как Рахманинов рассказывал Бунину о своём первом и единственном визите ко Льву Толстому:
Это неприятное воспоминание. Было это в 1900 году. Толстому сказали, что вот, мол, есть такой молодой человек, бросил работать, три года пьёт, отчаялся в себе, надо поддержать…Играл я Бетховена. Кончил, все вокруг в восторге, но хлопать боятся, смотрят, как Толстой? А он сидит в сторонке, руки сложил сурово и молчит. И все притихли, видят – ему не нравится… Ну, я, понятно, стал от него бегать. Но в конце вечера вижу: старик идёт прямо на меня. «Вы, говорит, простите, что я вам должен сказать: нехорошо то, что вы играли». Я ему: «Да ведь это не моё, а Бетховен», а он: «Ну и что же, что Бетховен? Всё равно нехорошо. Вы на меня не обиделись?» Тут я ему ответил дерзостью: «Как же я могу обижаться, если Бетховен может оказаться плохим?»
Ну и сбежал. Меня туда потом приглашали, и Софья Андреевна звала, а я не пошёл. До тех пор мечтал о Толстом, как о счастье, а тут всё как рукой сняло! И не тем он меня поразил, что Бетховен ему не понравился или что я играл плохо, а тем, что он, такой как он был, мог обойтись с молодым начинающим, впавшим в отчаяние, которого привели к нему для утешения, так жестоко! И не пошёл.
Утешил меня потом только Чехов, сказавший по-врачебному: «Да у него, может быть, желудок в тот день не подействовал, вот и всё. А пришли бы в другой раз – было бы иначе». Теперь бы я побежал к Толстому, да некуда…— Вот, Сергей Васильевич, этим последним вы себе приговор изрекли! С начинающими, молодыми жестокость необходима. Выживет — значит, годен, если нет — туда и дорога, — прокомментировал рассказ Рахманинова Бунин.
— Нет, Иван Алексеевич, я с вами совершенно не согласен. Если ко мне придёт молодой человек и будет спрашивать моего совета, и я буду видеть, что моё мнение для него важно, — я лучше солгу, но не позволю себе быть бесчеловечным. <...>
По словам Галины Кузнецовой, гость долго спорил с хозяином. Бунин отказывался судить Толстого по обычным меркам и требовал признать, что Лев Николаевич понимал музыку...
...а Рахманинов заявлял, что "музыку Толстой понимал плохо, и что в его "Крейцеровой сонате" вовсе нет того, что он в ней находит".
Вот и пойми теперь, кто был прав: один из величайших музыкантов ХХ века или лауреат литературной Нобелевской премии. А может, правы были оба.
— Имей в виду, в Америке тоже не все так уж распрекрасно, — сказал я справедливости ради. — У них там свои напасти. Нет коммунистов, зато есть негры. Причем негров в Америке, говорят, больше, чем у нас коммунистов.
— Ну и что, я негров люблю.
— А американцы не любят, — наставительно возразил я. — Или, может, ты умнее американцев?
— Да я же не говорю… Просто я, наверно, мало негров знаю.
— В Америке их до фига. Толпы! Есть города, это мне один сержант сказал, где от них так черно, что ничего не видно. А вечером от них такой запах — хоть на улицу не выходи.
— Хорошо, что коммунисты не пахнут, — сказал Леонс. — И что ж они делают, негры-то?
— А что им делать? Это же от них не зависит. Они же не могут измениться.
— И не уходят в леса?
— Нет. То есть я не знаю. Тот сержант ничего такого не говорил.
— Будь я негром, я бы тут же ушел в леса.
— И сколько бы ты там сидел? Пока не стал бы белым?
— Ну… это я так сказал… Да вообще, мне-то что, я же не негр!
(с) Ромен Гари "Большая барахолка"
Запретили Гари, интересно? Ведь запретили же "Хижину дяди Тома" и "Убить пересмешника".
зы: как теги добавить, если нет такого? есть какой-то функционал?
Как доказать одним фото, что советские времена были удивительны? Да вот хотя бы этими первыми пятью — на выбор. Два человека, сделавшие человечество иным.
И — как Гагарин смотрит на Шолохова! Первый человек в космосе, реальный любимец всей планеты — а понимал, с кем имеет дело: Шолохов - титан, глыба.
Станица Вешенская, Ростовская область.13-14 июня 1967 года
Михаил Александрович Шолохов был гостеприимным человеком - в Вёшенской побывало огромное количество знаменитых людей.
А в 1967 году и Юрий Гагарин принял предложение главного редактора издательства "Молодой гвардии" поехать с группой молодых советских и зарубежных писателей в Вёшенскую.
Гагарин, заметно смущаясь, принимает Шолохова в "почетные космонавты"
К Михаилу Александровичу у Юры было какое-то особенно почтительное отношение. Сын не раз вспоминал ту или иную деталь поездки с молодыми писателями в Вёшенскую, реплики, оценки, замечания Шолохова. Сын любил приводить телеграмму Михаила Александровича от 13 апреля 1961 года: "Вот это да! И тут больше ничего не скажешь, немея от восхищения и гордости перед фантастическим успехом родной отечественной науки". Юра говорил, что Михаил Александрович в космическом полёте увидел главное - не мужество одного человека, а успех науки, огромного коллектива людей
- вспоминала Анна Тимофеевна, мама Юрия Алексеевича
Общение с писателями решили продолжить на берегу Дона, За руль своего автомобиля Михаил Александрович посадил Гагарина.
Остался и отзыв самого Юрия Алексеевича о писателе:
Встречи с Михаилом Александровичем произвели на меня неизгладимое впечатление Шолохов полон сердечности и дружелюбия. Он располагает к себе с первой же фразы. Создается такая атмосфера, что кажется, будто лично знаком с ним уже давно и он с давних пор знает твою жизнь. Слушать его - огромная радость. Мне приходилось бывать в разных странах, встречаться с разными людьми, в том числе с писателями, деятелями искусства. Должен заметить, что речь Михаила Александровича совершенно своеобразна, на редкость самобытна, образна, лаконична. Слова у него свои, шолоховские, я бы сказал, всегда свежие, будто никогда их до этого ты не слышал
На поляне на берегу Дона
Жить Гагарину оставалось совсем недолго. Шолохов очень о нём горевал – как о родном. А когда Шолохова через много лет попросили написать несколько слов о Гагарине, в просьбе отказал - в двух словах не получится.
Во время Великой Отечественной Шолохов - военкор Совинформбюро, Комсомольской правды, Красной звезды
На церемонии вручения Нобелевской премии по литературе 1965 года
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Всего одну, но огромную. И эту же ошибку мы нередко совершаем в жизни. Давайте попробуем разобраться.
Русь-тройка здорового человека
Вспомним рассказ Шукшина "Забуксовал", в котором совхозный механик Роман Звягин слушает, как его сын Валерка зубрит знаменитый отрывок из "Мёртвых душ" – про птицу-тройку. Попробуем пройти тот же путь.
"И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "чёрт побери всё!" – его ли душе не любить её?"
Это о ком? Ясно, о русском человеке! И слова эти проникнуты гордостью за его удаль! Это правильные слова! Но что написано перед этим?
"Лошадки расшевелились и понесли, как пух, легонькую бричку... Чичиков только улыбался, слегка подлётывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду".
А ещё чуть раньше: "Ну, что ж! – сказал Чичиков, – зацепил – поволок, сорвалось – не спрашивай". (Это он о том, что провалилась многотрудная афера с мёртвыми душами, да и шут с ней.)
"Сокращаем дробь" и "сравниваем значения" :
Его ли душе, стремящейся сказать иногда: "чёрт побери всё!" не любить её? (быстрой езды) – о русском человеке.
Ну, что ж! поволок, сорвалось – не спрашивай (...) ибо любил быструю езду – о Чичикове.
Русь-тройка "Мёртвых душ"
Итого: "русский человек" – это Чичиков.
Только-то и всего.
Это открытие возмущает Романа Звягина. Он идёт разбираться к учителю. Как это так: Русь-тройка Чичикова везёт? Жулика?!
Вот их совершенно бесплодный разговор:
— Так это Русь-то — Чичикова мчит? Это перед Чичиковым шапки все снимают?
Николай Степаныч засмеялся. Но Роман все смотрел ему в глаза — пытливо и требовательно.
— Да нет, — сказал учитель, — при чем тут Чичиков?
— Ну, а как же? Тройке все дают дорогу, все расступаются…
— Русь сравнивается с тройкой, а не с Чичиковым. Здесь имеется… Здесь — движение, скорость, удалая езда — вот что Гоголь подчеркивает. При чем тут Чичиков?
— Так он же едет-то, Чичиков!
— Ну и что?
Зло берёт на учителя. Хочется воскликнуть: какое, нафиг, "движение"?!..
Но не мог же советский учитель сказать (да и подумать) "Всё так и есть – жулики летают на птицах-тройках, а мы перед ними шапки ломаем и спины гнём"!
Однако Гоголь имел в виду не это. Гоголь имел в виду СОВСЕМ ДРУГОЕ. Повторим: "Чичиков только улыбался... ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?"
Что тут сказано – фактически? Что Чичиков, будучи русским человеком, обладал определёнными положительными свойствами натуры. Что и в Чичикове есть что-то хорошее, как во всяком русском человеке. Есть терпение, трудолюбие, настойчивость, решимость. Есть удаль.
Нет, это не моя выдумка. Гоголь писал как раз об этом. Чичиков – не "отрицательный персонаж". Чичиков – "человек несовершенный" (такой как большинство из нас или все мы), он глина, из которой Гоголь собирался лепить совершенного человека во второй части "Мёртвых душ".
Это не секрет, это известно. Но мы воспринимаем Чичикова исключительно как мишень для критики, для насмешки. В этом и есть "ошибка". (Сегодня, правда, школьники видят в Чичикове скорее трагического героя – предприимчивого, умного "бизнесмена", которому ужасно не повезло.)
В школе нас учили, что мёртвые души – это, дескать, формально живые, но нравственно мёртвые помещики, уездные чиновники и сам Чичиков. В первом приближении это так. Но во втором...
Вспомните финал "Ревизора" – Городничий кричит: "Чему смеётесь? Над собой смеётесь!" А кому он это кричит? Кто смеётся больше всех во время этой сцены?
Он это кричит в зал. Нам.
Но как подступишься к ребёнку с мыслью, что "мёртвые души" – это не только чиновники и помещики, но и всякий человек, живущий мирной, со всем согласной, всем довольной жизнью? Если и замечающий соринку, то только в чужом глазу? Никак. С этой мыслью и к взрослым-то не подступишься. У самого Гоголя не получилось. Он пытался – его убили.
"Мёртвые" – значит спящие. "Сон разума рождает чудовищ" (испанская пословица, известная нам благодаря офорту безумца Гойи).
Согласитесь в нём есть что-то гоголевское. (Франсиско Гойя, "Сон разума рождает чудовищ", фрагмент)
Помните, у Чехова есть страшный рассказ – "Спать хочется"? Ох, как хочется... Где-то рядом с "Русью-тройкой", страницей или двумя раньше, есть в "Мёртвых душах" такой авторский пассаж:
"Зачем ты, брат, говоришь мне, что дела в хозяйстве идут скверно? – говорит помещик приказчику. – Я, брат, это знаю без тебя, да у тебя речей разве нет других, что ли? Ты дай мне позабыть это, не знать этого, я тогда счастлив".
Ничего не напоминает? Нет?
Читайте также:
Как убивали Гоголя? и Как Гоголь "кошку в пруду топил"