Крипоняшка
Всех пикабушниц(тянок) с наступающим праздником! Любви вам и вечной весны!
Накидал, в обед, вот такую открытку.
Девочек, на работе, всех поздравили, выдали премию и разогнали по домам :))
Всех пикабушниц(тянок) с наступающим праздником! Любви вам и вечной весны!
Накидал, в обед, вот такую открытку.
Девочек, на работе, всех поздравили, выдали премию и разогнали по домам :))
Фанфик «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» по мотивам «Омен IV: Пробуждение»
«Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» — литературное произведение российского автора Виталия Иволгинского. Действие происходит в конце восьмидесятых — начале девяностых, произведение в значительной степени включает элементы детектива и, кроме того, смешивает повествование с философскими дискуссиями на спорные темы.
Произведение было опубликовано во всемирной паутине 17 сентября 2023 года. У произведения есть собственный канал Discord. Стоит заметить, что оригинальный сабреддит r/avlivro был удален по неизвестным причинам 30 декабря 2023 года администрацией сайта.
7 января 2024 года был опубликован перевод произведения на русский, родной язык автора, сделанный самим Виталием Иволгинским с нуля, поскольку оригинальные черновики были удалены им еще до публикации англоязычной версии.
Произведение можно прочесть онлайн (английская и русская версии) или загрузить с Dropbox (только английская версия) в виде обычного текста (.txt) или в формате переносимого документа (.pdf). Произведение также можно найти на других интернет ресурсах, как англоязычных, так и на русских.
Оригинальная английская версия: Инспектора полиции средних лет из Портленда поручают расследовать странное и загадочное дело, связанное с несчастным случаем в местной больнице. Чтобы разгадать тайну, инспектор Гэлбрайт навещает преступника, который снабжает его массой информации о некой маленькой девочке по имени Делия...
Перевод на русский за январь 2024 года: В начале девяностых семья Йонс переезжает из Нью-Йорка в Портленд с несовершеннолетней дочерью по имени Делия, которая подружилась с Джорданом Тёрлоу, жившим по соседству. По ходу истории Джордан из-за странных обстоятельств попадает в тюрьму и сюжет переключается на инспектора полиции Гэлбрайта, который становится свидетелем несчастного случая в семье Йонс, что в конечном итоге приводит к гибели Делии. Далее Гэлбрайт летит в Лондон, чтобы поймать убийцу ребёнка…
Автор снял ограничения авторских прав с «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» и объявил своё произведение общественным достоянием, что означает свободную модификацию и распространение содержания произведения без какого-либо разрешения у автора. Это в равной степени относится как к оригинальному английскому тексту, так и к его переводу на русский.
Это произведение в первую очередь предназначено для взрослой аудитории, поскольку охватывает множество противоречивых и ориентированных на взрослых тем. Многие разделы этого произведения представляют собой скандальные и неоднозначные моменты, которые с высокой вероятностью могут ввести читателей в заблуждение. По своей сути это произведение фокусируется на негативных аспектах человека и общества, элементы которых тесно переплетены с детективным повествованием.
«Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» содержит зрелые темы, такие как зависимость, промывание мозгов, криминал, политика, религия, членовредительство, самоубийство, иммиграция и так далее.
Произведение получило своё название от советского фильма 1967 года «Его звали Роберт» за авторством Ильи Ольшвангера.
Кроме того, подзаголовок «Ещё одна отходная жанру ужасов» является отсылкой к полному названию произведения братьев Стругацких «Дело об убийстве, или отель «У Погибшего Альпиниста» (ещё одна отходная детективному жанру)».
Имя персонажа Гэлбрайт имеет гэльское происхождение и в примерном переводе на русский означает «незнакомец», что может быть истолковано как означающее то обстоятельство, что персонаж по сути является скорее наблюдателем со стороны, чем реальным инициатором действий в произведении.
Несмотря на то, что произведение основано на сатанинском произведении, в «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» эти детали полностью утеряны, вместо этого книга братьев Стругацких «Трудно быть богом» проходит тонкой нитью через все произведение, и персонажи в «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» интерпретируют ее элементы так, как будто это интерпретация Библии. Кроме того, несколько центральных персонажей исповедуют лютеранскую религию и посещают церковь.
Почти все центральные персонажи либо иммигранты из других стран, либо их потомки. Затрагивается разница между жизнью в Соединенных Штатах Америки и Англии, а также упоминаются Португалия, Германия, Чили и Япония. В нем описывается, как иммигранты относятся к жизни в чужой стране и их ностальгические чувства по своей родине.
Виталий Иволгинский начал писать «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» в конце июля 2023 года, через два дня после своего первого просмотра телефильма «Омен IV: Пробуждение». Основная причина, по которой была начата работа, заключалась в том, чтобы переосмыслить этот фильм с другой точки зрения, в связи с чем автор посвятил работу Азии Молли Виейре, актрисе, сыгравшей главную роль в этом фильме.
Во время написания произведения он признал книгу «Лунная Радуга» советского писателя Сергея Ивановича Павлова одним из своих главных источников вдохновения в области литературы.
Вступительный фрагмент произведения (который в конечном итоге стал первой главой второго акта) был написан 26 июля 2023 года. Работа над русскоязычными черновиками была в основном завершена 19 августа того же года, но автор решил расширить работу, добавив предысторию персонажей.
Всего планировалось четыре отдельных рассказа, которые должны были следовать за основными тремя актами произведения, но из-за спешки была завершен только один рассказ, который был переработан в нулевой акт основного произведения (по сути, став своеобразным расширенным прологом). Из-за этого написание «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» было продолжено до 3 сентября.
В русском переводе, выполненном самим Виталием Иволгинским в январе 2024 года, было убрано разделение на акты, и оригинальные короткие 58 глав были объединены в 14 больших.
Поскольку автор никогда не был в Соединенных Штатах Америки, произведение может вызвать недоумение у людей, хорошо знакомых с американской жизнью и культурой. То же самое относится к Португалии, Германии, Японии и Англии, поскольку в произведении упоминаются жители вышеупомянутых стран, а в случае с последней действие последней части «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» происходит в Лондоне.
Произведение ни в коей мере не претендует на аутентичность. Ради сюжета намеренно искажены некоторые детали — в основном в описании планировки реальных зданий и таких подробностях, как график работы некоторых организаций (в основном, полиции и авиакомпаний).
Также медицинские и компьютерные факты, затронутые в работе, также не имеют под собой реальной основы и основаны только на теоретических предпосылках, поэтому «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» не рекомендуется людям, работающим в медицинской и инженерной областях.
Автор с самого начала работ писал черновики на русском, но до 2024 года произведение не предназначалась для публикации на его родном языке — в то время конечной целью был перевод и публикация на английском языке. Кроме того, «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» содержит слова на других языках, в большинстве случаев на португальском, хотя бывают и редкие вкрапления французских и немецких слова.
Основной причиной этого было желание отдать дань уважения Азии Молли Виейре, канадской актрисе, которая имеет португальские корни. Также в некоторых главах есть несколько диалогов на японском и одно высказывание на латыни, которое проходит красной линией сквозь всё произведение.
Работа над переводом русских черновиков на английский началась 5 сентября 2023 года и была завершена 16 числа того же месяца. Не владея английским языком, Виталий Иволгинский использовал Google Translate и Reverso. Во время перевода многие моменты были переписаны, чтобы адаптировать русские идиомы к английскому.
В тех же случаях, когда автору не удавалось найти дословный перевод того или иного фразеологизма, он прибегал к дословному переводу, поэтому некоторые моменты произведения могут быть непонятны тем, кто хорошо владеет английским и не может идентифицировать тот или иной момент как отсылку к русскоязычным произведениям.
Также на этапе перевода в некоторые главы (особенно это касается второго акта) были добавлены фрагменты из набросков так и не законченных предысторий для некоторых персонажей — иными словами рассказы, которые изначально планировались как отдельные части работы.
Забавно, что когда Виталий Иволгинский всё-таки решил опубликовать произведение на русском в январе 2024 года, то ему пришлось сделать обратный перевод, поскольку оригинальные черновики были удалены им еще в сентябре 2023 года. То есть сначала произведение было переведено с русского на английский, а затем с английского на русский.
В произведении несколько раз упоминаются события шестидесятых и восьмидесятых годов, но это представлено исключительно как воспоминания персонажей, в то время как основное действие охватывает период с августа 1989 по декабрь 1991 года.
Местом действия в большинстве случаев является Портленд, Орегон (Соединенные Штаты Америки), а в третьем акте местом действия становится Лондон, Англия.
Среди прочего, в работе отмечается (но никогда не концентрируется) актуальная в тот период времени угроза для капиталистического мира со стороны Союза Советских Социалистических Республик, а в самых последних главах упоминается о его распаде.
Основная причина, по которой была добавлена эта деталь, заключалась в попытке интегрировать для «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» политические детали из вдохновляющего фильма «Омен IV: Пробуждение», и поскольку автор мало знаком с политическим устройством Америки, ему пришлось ограничиться упоминанием существующего факта, касающегося прошлого его собственной страны.
Самый большой источник вдохновения — американский телефильм «Омен IV: Пробуждение». Но произведение «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» не заимствует главную сатанинскую идею фильма — вместо этого автор вырывает отдельные детали из контекста и придает им совершенно противоположный смысл. Имя одного главного героя взято из произведения Лунная радуга Сергея Павлова, основного литературного источника вдохновения для автора произведения.
Работы российского режиссера Андрея Тарковского также оказали влияние на «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)», а в финальном акте даже были почти дословно переосмыслены два его самых известных фильма. Кроме того, произведение напрямую отсылает к произведению Оскара Уальда «Портрет Дориана Грея», а один второстепенный персонаж даже пишет собственную интерпретацию главы из этой классики литературы.
Кроме того, сказка братьев Гримм «Белоснежка» также была творчески адаптирована в новую историю, которую центральные персонажи читают друг другу в нулевом акте произведения. В работе несколько раз упоминается роман Ремарка «Тени в раю», вдохновленный иммигрантским прошлым персонажей. Кроме того, медицинские и компьютерные детали были вдохновлены романами Кодзи Судзуки «Спираль» и «Петля», и во втором случае в сюжете за этим стояли персонажи японской национальности.
Музыкальная группа Depeche Mode также оказывает сильное влияние — в произведении четко указано, что один второстепенный персонаж является их фанатом, один из главных героев также неравнодушен к их творчеству, и, кроме того, в одной из глав персонажи дарят друг другу пластинки с их альбомом «A Broken Frame». Сама музыка Depeche Mode также играет фоном в некоторых главах. В то же время сама группа в «Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)» никогда не называется по своему настоящему имени.
Она стояла у окна и всматривалась вдаль,
Вновь полила цветок она, но тот все увядал.
Желтели листья на глазах, чернели стебельки,
Быть может так же и душа засохнет от тоски?
Она стояла у окна уже так много дней.
Не может быть... Не может быть, чтоб он забыл о ней!
Не приходил он, не писал и даже не звонил,
А ведь когда-то каждый день он с нею проводил.
Когда же был последний раз как виделись они?
И почему так тяжело ей вспоминать те дни?
Но вот вдруг память помогла и сжалилась над ней,
И как в экран она глядит в сюжет минувших дней.
Заходит солнце, ветерок по-летнему игрив,
И платье яркое готов поднять его порыв.
Она бежит на встречу с Ним, румянец на щеках,
И два кусочка пирога несёт в своих руках.
Но вот то место... Никого. Всё нет его и нет.
И солнце уж приобрело багряный тёмный цвет.
Ну наконец-то дождалась! Фигура вдалеке.
Она счастливая к Нему ступает налегке.
Он молчалив и нелюдим, и непривычно хмур,
"Пойдём, любимая, за мной смотреть воды лазурь".
Вот перед ними пена волн, и яркий свет луны.
"На пляже этом никого, от всех закрыты мы.
Ты так красива и стройна, что нет другой такой.
Я так боюсь, что вдруг с тобой окажется чужой.
Я так хочу, чтоб навсегда ты стала лишь моей,
Поэтому, любимая, иди сюда скорей"
Ещё шажок - и он пред ней, весь в чёрное одет,
И от неё загородил собою лунный свет
Но что же у него в руках? Верёвка? Но зачем?
Рывок - и стало не хватать ей воздуха совсем.
"Теперь никто, любовь моя, не сможет быть с тобой!"
Секунда - и прекрасный взор затянут пеленой.
"Теперь моя ты, лишь моя" - над головой звучит. -
"Но голосок сегодня твой навеки замолчит"
На тёмном пляже никого, и только на песке
Лишь два кусочка пирога в красивом туеске.
...
Она, всмотревшись в небеса, стояла у окна
А сквозь её прозрачный стан видна была луна.
Предыдущая глава :
СЕМЬЯНИН-ВАМПИР. Глава 6
Странное чувство – записывать хронологию подобной истории, и не знать, прочтет ли это кто-нибудь. Поверят ли безумным событиям, описанным здесь. Я бы и сам хотел, чтобы все это было лишь вымыслом, дурной фантазией больного человека. Увы, но вся история эта — правда.
Рука продолжает проводить линии по листу, превращая их в слова. И я не знаю, будет ли хоть одна живая душа, кто увидит их, кроме меня. Или же навеки строки исчезнут во тьме и высохнут чернила? Но ведь такова жизнь любого из нас. Никто не знает, что произойдет с ним завтра или даже через секунду.
Мы стоим на берегу жизни, и даже если мимо нас будут проплывать сотни кораблей с мертвецами, успокаивающие волны буду убеждать нас, что всё плохое возможно для других, но не для нас.
Могли ли Шерилл и ее дочь хоть представить, в какой окажутся ситуации? Они жили спокойной жизнью, окутанные обычными проблемами и радостями, которые бывают у любого человека. И вот, они прячутся в собственном доме. И от кого? Не от постороннего, а от того, кто должен был их защищать в самую трудную минуту их жизни. Любимый муж и отец хочет их убить.
Дочь никак не могла принять этого. Ее наивное неиспорченное сердце даже в ту ужасную минуту отказывалось верить в то, что такое возможно. Однако, как ни жаль, но это было не просто возможно, а наиболее вероятно.
Фрэнк стоял внизу и смотрел на дверь. Он решался. Он слушал бесконечные речи Витора о том, что он избран; о том, что это убийство ничто по сравнению с тем, что его ждет в другом мире.
– Тебе надо просто испить ещё немного свежей крови и позволить сделать это мне. И потом мы, я, ты и твоя мать, вместе войдем в мир иной через черное окно. Портал проведен прямо к нему, окну твоего дома.
– Решайся, сынок, – твердила в нетерпении мать. Ей вновь хотелось стать молодой, увидеть, как ее сын руководит всеми этими сильными существами, – мысль эта приносила ей восторг и спокойствие.
В это время на втором этаже дочь, предчувствуя скорую смерть, решила сознаться матери в одном своём проступке. Она боялась, что если не поведает ей свою тайну, то не попадет в рай.
– Мама, – говорила Элоиза, держа ее за руку. – Я должна тебе признаться.
– В чем, родная?
Девочка заплакала.
– Что? Говори, что? – взволнованно вопрошала Шерилл, вглядываясь в лицо дочери.
– Я украла все деньги в нашем доме. Все, что вы накопили за эти годы.
– Зачем, дорогая?
– Я… я видела, что вы часто ссоритесь, обсуждая с папой, на что их потратить, на операцию ли бабушке, или на мою учебу. И я…я так устала от ваших ссор. Я думала, что они несут зло. Прости.
– За что, родная? Это ведь всего лишь деньги. Это ты прости нас. Прости за все… Все будет… – Шерилл хотела сказать «хорошо», но после всего, что случилось сегодня, она не решалась врать дочери.
– Я их сожгла. Уничтожила. Их нет. Ничего нет… – говорила рыдая бедная Элоиза, имея в виду сначала деньги , а потом ее отца. Их семейное счастье, отцовская любовь, все то, во что она верила так сильно, что было ее опорой, рухнуло навсегда.
Несчастное дитя, иногда она сомневалась в том, что отец любил ее мать. Но никогда до сегодняшнего вечера даже на мгновение не закрадывалась в ее голову мысль, что отец не любит ее.
А он, Фрэнк, любящий отец и глава семьи, убивший на глазах дочери человека, стоял внизу и продолжал слушать уговоры посланника тьмы:
– Не жалей о людях. Не считай их жертвами. О, ты понятия не имеешь, сколько времени нам понадобилось, чтобы стать теми, кем мы являемся сейчас. Веками люди изгоняли и убивали вампиров. А ведь изначально мы их не трогали.
– Мы питались лишь животными. Тем же, что и люди. Но им не нравилось, что мы не такие, как они. Вот, что служило истинной причиной их гнева. Нас сжигали, пытали, разлучали с нашими детьми. Наше горе стало причиной наших перемен. Наше несчастье стало фундаментом для нашего гнева и силы. Даже сейчас, когда мы намного сильнее людей, мы ведь убиваем не больше их, чем они убивают друг друга. Они постоянно уничтожают как себе подобных, так и место своего обитания. Даже еду они превратили в яд. Большинство из того, что вы едите, медленно убивает нас. Это ненормальные, глупые создания, не стоящие сострадания!
– Так в чем же смысл, сын? Зачем жить в таком мире, где все безвозвратно отравлено? Не лучше ли уйти туда, где все совершено иначе? Мир силы, логики и самоуважения. И для этого надо сделать самую малость.
– Малость? – переспросил с горькой усмешкой Фрэнк. – Это может прозвучать странно в сложившейся ситуации, но я на самом деле люблю свою жену и дочь.
– Конечно же, любишь! – отвечал Витор голосом, переполненным огненного чувства. – В этом и ведь смысл. Ты должен убить того, кого любишь, чтобы доказать свою готовность перехода в наш мир. Истинная ценность никогда не достается легко.
Фрэнк молчал.
– Ты сейчас в замешательстве. Так и должно быть. Ты стоишь на мосту, и не знаешь, в какую сторону пойти. Я помогу тебе. Все, что я смогу сделать, это подтолкнуть тебя. Решение же принимаешь ты сам. Но тебе нужно торопиться. Еще немного, и портал закроется навсегда. Сейчас или никогда, – говорил Витор.
Он взял Фрэнка за локоть и медленно повел в сторону лестницы. Тот вздрогнул, но не сопротивлялся. Они медленно стали подниматься. С каждым шагом Фрэнк перерождался. С каждой ступенью он чувствовал, что все ближе к тому, чтобы понять, кто он на самом деле.
Продолжение следует.
Предыдущие главы:
СЕМЬЯНИН-ВАМПИР. Глава 5
Я не буду подробно описывать тот ужас, который испытали мать и дочь, когда увидели, как их муж и отец впивается в шею другому человеку, и тот замертво падает на пол. Такое способны понять только те, кто видел такое, но надеюсь, что среди моих читателей таких нет.
Не было. Ведь вы видите это сейчас. А я предупреждал вас в начале этой истории. Теперь же покинуть этот дом мы сможем только когда все закончится. Ведь за окном страшная тьма, идти нам некуда. Нечего делать. Продолжаем быть свидетелями происходящего ужаса.
Мать схватила дочь, и они быстро убежали на второй этаж, запершись там в комнате.
Витор и мать Фрэнка с гордостью смотрели на него. Он стоял, как хищник, умертвивший свою добычу для стаи.
– Как ощущения, сынок? – спросил улыбаясь Витор.
– Прекрасные, – ответил Фрэнк, немного отдышавшись. – Мне нравится страх, который испытали моя жена и дочь, когда увидели это.
– Старайся называть их просто по именам. – Говорил Витор, все более подходя к сути. – Они – твоя семья лишь в этом мире. Но настоящий мир, для которого ты создан, ждет тебя там, за Черным окном.
– Черным окном? В самом деле? – говорил Фрэнк, и голос его становился все увереннее. Он начинал понимать, что вся эта тьма опустилась сегодня на город для него. Вдруг странная мысль, как молнией поразила его.
– Постой-ка, – сказал он, глядя на свою мать и Витора. – Как ты меня только что назвал?
Витор улыбался.
– Сынок?
Мать Фрэнка радостно прослезилась и медленно зашагала в сторону сына. Фрэнк отшатнулся, и вкус крови на его губах показался ему противен на мгновение. Он поспешно вытер его, словно продолжая сомневаться в том, кто он.
– Вся эта тьма для тебя, – говорил Витор, угадывая его мысль. – Но она опустилась не на город, а на весь мир.. И все для тебя. Знаешь, почему?
– Нет… – прошептал Фрэнк, чувствуя, как мурашки бегут по его рукам. Вкус оставшейся во рту крови вновь становился приятен ему. Он перевел взгляд на мать. – Не знаю… – повторил он.
– Ты единственный представитель. Уникальное создание. Плод любви человека, – сказал Витор, указывая на его мать. – И Вампира… – произнес он, приложив руку к собственной груди.
– Никогда за миллионы лет не было ни единого подобного случая, – продолжала его мать.
Фрэнк почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он присел.
– Наш мир существуют параллельно с вашим. Иногда мы выходим сюда на охоту. Много лет назад, «много» в вашем понимании, я вышел на очередную охоту, и увидел красивую девушку, идущую с университета домой, – говорил Витор. Голос его был такой умиротворенный, словно он рассказывал сказку на ночь засыпающему ребенку. – Я выследил ее, дождался нужного момента и уже хотел было напасть… Как вдруг она взглянула на меня и сказала:
– Прошу, спаси меня… Сделай меня такой же, как ты.
Я засмеялся. «Это невозможно, – говорил я ей. Вампиром можно лишь родиться».
– Но она и этого не испугалась и вдруг поцеловала меня. И я почувствовал тогда то, что не чувствовал прежде. Это было началом чего-то великого. Мы провели вместе лишь одну ночь. Это были настоящие чувства.
Однако наша тайна вскоре раскрылась, и я потерял все позиции в собственном мире. Вампиры, сжалившееся над своими жертвами, считались существами слабыми и никчемными. А на тех, кто посмел влюбиться, ставилась печать позора. Я был лишен высокой должности и возможности выходить на охоту в мир людей. Поэтому мы были разлучены с твоей матерью.
Но в нашу последнюю встречу она сказала мне, что ждёт ребёнка. Несмотря на всю невозможность этого, я не сомневался в том, что это правда.
– Я чувствовал это всем сердцем. На всеобщем совете было решено ждать, пока дитя вампира и человека станет мужчиной, и будет способно сделать выбор. Ты должен определиться, кто ты такой – человек или дитя тьмы.
Витор подошел к Фрэнку, который чуть было не сошел с ума от полученной информации.
– Оглянись вокруг, сын. – сказал он, взяв его за плечо. – Время пришло. Я пришел за тобой и твоей матерью. Меня послали представить тебе выбор, чтобы ты, сделав его, пришел в наш мир и царствовал в нем. Ты возглавишь нашу армию, как единственный уникальный представитель рода людского и рода вампиров.
Фрэнк стал потихоньку приходить в себя. Речь Витора была резкая, быстрая, довольно короткая для описания такого большого количества событий. Однако все было логично для него, кроме одного. Эту мысль свою о нелогичности он и озвучил:
– Я не могу понять. Почему я должен делать выбор между тем, человек ли я или вампир, если известно – я и то, и другое. И именно в этом моя особенность. Именно по этой причине ты пришел за мной.
Витор похлопал его по плечу.
– Все не так просто. Твоя принадлежность, хоть и уникальная, но она еще не пропуск в наш мир. – Тебе надо доказать, что ты больше вампир, чем человек.
– И как же я докажу это? – спросил Фрэнк, с ужасом ожидая ответа.
– Все просто. Это на самом деле просто, если копнуть глубоко. Ты должен доказать, что мир людей не важен для тебя. И никто в нем не дорог тебе. – отвечал Витор.
– Хорошо. Разве я не докажу это тем, что просто покину его? – вопрошал Фрэнк, сердцем понимая, что ему придется сделать.
Витор молчал. Старуха тоже. Все трое посмотрели на дверь, в которой прятались мать и дочь, представители рода людского.
– Чтобы возглавить царство тьмы, ты должен убить свою жену и позволить мне забрать жизнь у твоей дочери. – сказал Витор, перестав ходить вокруг да около. – Такова плата за проход в наш мир…
Продолжение следует.
Я думал, что принц убьет меня или подвергнет таким унижениям, о которых тяжело будет и вспомнить. — Продолжал свой рассказ Слон. — Но я очнулся в палате целый и невредимый. Рука моя была перебинтована. Чувствовал я себя намного лучше. Тело мое было отдохнувшим, разум чистым.
— Вам повезло, что принц Гондфри не терял ни секунды и сразу привел вас ко мне, — услышал я голос лекаря.
— Вы потеряли много крови, но теперь вы в безопасности. Стойте, куда же вы? — Тревожно спросил он, видя, как я торопливо встаю с койки.
— Мне нужно идти, — бормотал я и спотыкаясь шел к выходу.
Мне необходимо было как можно быстрее увидеть Легию.
— Вам тут письмо, — крикнул врач вдогонку.
Я резко обернулся и взял аккуратно запечатанный конверт.
Письмо было от Легии.
— Сколько я тут пролежал? — Спросил я, внезапно пораженный странной мыслью. Мне казалось, что я пробыл в медицинском пункте не более часа. Но вдруг я стал понимать, что раны и состояние не могли прийти в норму так быстро. К тому же это письмо... Зачем писать мне, если можно прийти?
— Вы пролежали тут один день, и хорошо бы пролежать еще...
Врач продолжал что-то говорить, но я уже не слушал его. Сколько же всего могло произойти за этот день, пока я лежал тут. Где же она? Что с ней? Письмо даст ответ. Я вскрыл конверт. Легия писала:
«Мой добрый друг, прости, что приходится говорить тебе о самом важном в письме. Но другой возможности нет. Ведь сейчас я уже далеко от тебя...
Я пишу тебе эти строки на следующее утро после ужасного события, произошедшего с тобой. Принц Гондфри мне все рассказал. Зачем ты так поступил с собой? Зачем наносить себе увечья из-за таких, как я? Если каждый мужчина из-за ревности к другому будет отрубать себе пальцы, то половина планеты была бы заполнена калеками! Но, возможно, это уже так? Разве не искалечена душа каждого второго из нас?
Быть может, такие, как я, тому виной. Я, сама того не понимая, дала тебе ложную надежду на наш с тобой союз. Прости меня. Теперь я должна рассказать тебе о главном.
Вчера, сразу после того, как принц отвел тебя к врачу, он вернулся за мной. Он торопил меня, сказал, что надо спешить. Мы поехали в имение его отца. Здесь, сегодня днем, он попросит у него благословения на наш брак.
Его отец вот-вот будет здесь. Мы ждем его и очень волнуемся. Назад я не вернусь. Мой отец, известный священник, никогда не примет и не простит дочь, уехавшую с другим мужчиной. Он пока ничего не знает. Никто не знает, кроме тебя и Гретхель, моей дорогой подруги.
Я счастлива, мой друг, что встретила свою любовь. Но я ужасно несчастна, что стала причиной твоего разбитого сердца.
Когда принц рассказал мне, что ты набросился на него у дуба, я не могла поверить. В чем же он виноват, душа моя? В том, что я люблю его? Увечья, которые ты хотел нанести ему, я могу простить тебе. Но палец, который ты в гневе сам себе отрубил, это выше моего понимания. Однако я еще раз повторюсь — во всем виновата я. Храни тебя, Бог. Храни нас всех Бог. Прощай»...
Продолжение следует.
В свете дальних фар возникают несколько свежих лесин, сваленных так, что проселочная дорога перегорожена наглухо. Я останавливаю машину. Приехали.
На пассажирском сиденье просыпается Катя. Смотрит на завал из бревен, вглядывается в боковые окна – там сплошная темень. Вопросительно смотрит на меня. Видно – ей не по себе.
- Руслан, куда мы приехали?
- Кать, я же тебе говорил, это далеко за городом. Чтоб посторонние не шлялись. Видишь, орги дорогу перекрыли.
Я тянусь, открываю бардачок и извлекаю из него бутылку сливочного ликера. Честно говоря, ликер не самый хороший – отечественная подделка под Baileys, Sheridan’s или Irish cream. Но, увы – денег еле-еле хватило и на такой. Ликер перевязан ленточкой.
Я целую Катю, замечая, как она непроизвольно морщится. Да, последние полгода наших отношений выдались не ахти. Я чувствую укол в сердце, но беру себя в руки. В конце концов, сегодня мы здесь для того, чтобы все исправить. Сворачиваю крышечку с бутылки и протягиваю ей.
- Просыпайся пока, а я схожу, узнаю, все ли готово.
Она уже успела сделать несколько глотков. Вот она, одна из проблем – ее алкоголизм. В лучшие времена это были хороший скотч и коллекционный бренди, сейчас – все, в чем градусов больше, чем в кефире. Опомнившись, Катя протягивает бутылку мне. Я мягко отстраняю ее руку.
- Я же за рулем.
Машина остается позади. Я оглядываюсь и вижу, как в салоне Катя, прихлебывая из бутылки, залипает в телефон. Я перелезаю через импровизированную баррикаду и направляюсь в деревню.
Следы традиционных для этого дня бесчинств встречают меня тут и там. Я вижу разобранный начисто забор. Доски от него свалены рядом в большую кучу. На крыше одного из домов красуется перевернутая телега. В соседнем дворе ворота сняты с петель и установлены прямо поперек улицы. Я прохожу через них. На верху ворот торчит лошадиный череп.
На улицах пусто – лишь кое-где горит свет. Некоторые из этих домов подперты снаружи.
Я прохожу через всю деревню к знакомому покосившемуся домику на отшибе, почти на границе с лесом. Света в нем нет, но дверь широко распахнута. Я медленно подхожу к ней. Свечу себе телефоном.
В пороге торчит нож. Рядом с ним насыпаны какие-то травки - я всматриваюсь и вижу, что это крапива и конопляный цвет. Я прислушиваюсь.
В темноте изнутри дома я слышу размеренный шепоток:
- Черные, долгие, лесные, водяные…
Я смахиваю траву с порога и выдергиваю нож. Убираю его за пояс. Потом стучусь и зову:
- Баб Шур, это я, Руслан. Теть Машин сын. Я по делу приехал. Поможете?
Шепоток сменяется на хихиканье. Потом из темноты мне отвечают.
- Руслан, приехал, милок. Помню тебя, помню, а как же. И дело твое знаю. Ну, подсобил ты мне – вишь, неблагодарные, заперли меня, в такой-то день. А мне и травок собрать требуется, и спасибо сказать…кой-кому. Все, ты иди себе, после встретимся. Я пока до поля схожу. Иди, говорю, да не оборачивайся – голая я.
Я поворачиваюсь к дому спиной и иду обратно. Мне не хочется видеть, как голая баба Шура на четвереньках, задом наперед , выбирается из своего дома и семенит к полю. Скособоченная, изломанная, похожая на огромное бледное насекомое. Один раз я увидел это в детстве - и долго не мог нормально спать.
Это зрелище на много лет отбило у меня охоту шляться по ночам.
Местные заперли бабу Шуру дома не просто так. В эту ночь хорошо наводить порчу – заламывать колосья на поле. Если кто коснется такого залома рукой или серпом – повезет, если только заболеет, а не умрет. Еще сейчас лучшее время в году, чтобы собирать травы, нужные для скверных дел.
Бабе Шуре давно срок пришел помереть – а может, и померла уже, кто знает. С колдунами и ведьмами не всегда поймешь. Пятерых детей некрещеными схоронила, все мертвыми рождались – поэтому характер у нее такой, что хуже некуда. В деревне ее мало кто любит, но и извести духу не хватает. С матерью моей баба Шура была в дружбе – дедушка, мамин отец, сам слыл колдуном, и вроде была у них по молодости любовь.
Если узнают, что я приезжал и вынул нож из порога – мне несдобровать. Но баба Шура была мне сегодня нужна. Я возвращаюсь к машине.
Мы с Катей идем по ночному лесу. У меня в руке факел. На самом деле, у меня в телефоне отличный фонарь, но в такую ночь хорошо иметь под рукой живой огонь. У Кати на голове венок из цветов, который ей ужасно идет. В руке – почти пустая бутылка ликера. Мы идем медленно, потому что Катя надела в лес туфли на каблуках. К тому же ей уже дало в голову.
- Вообще, это даже прикольно, реалити-квест. Не, если честно, меня эти твои нищебродские аттракционы уже достали. По заброшкам шариться, походы эти, квеструмы. Можно уже хоть раз в нормальное место сходить, мне кажется. Но тут интере-е-е-сно. Звезды красивые какие!
Катя допивает содержимое бутылки и, неуклюже размахнувшись, забрасывает ее в кусты. Я морщусь. В кустах кто-то шебуршит.
- Кать, пойдем быстрее. Я же тебе говорил, это квест на время. Нам все успеть надо.
Я беру ее за руку и тащу за собой. Она не сопротивляется. В кои-то веки она не в настроении скандалить и спорить. Жаль, что это первый раз за последние полгода.
И жаль, что это лишь потому, что в бутылке с ликером был мефедрон.
- Р-у-у-ус, а что это там в кустах, ежик? Ну подожди, дай на ежика посмотреть! Давай ему дадим что-нибудь! Ну подождет твой квест!
Я не хочу знать, что там. Но все же бросаю взгляд, самым краем глаза. Мне кажется, что это что-то напоминает младенца. Юркого, невзирая на коротенькие ручки и ножки. Который слепо копошится в кустах у обочины тропы. Я ускоряю шаг, а Кате приходится следовать за мной.
До нас доносятся крики и смех. В лесу кто-то ходит, ломая ветки. Сильно пахнет озоном. Между деревьями мигают светлячки. По деревьям тут и там кто-то карабкается и визжит. Хорошо, что Катя не вполне адекватна. Плохо – что она не затыкается.
- Слушай, а ниче так аниматоры стараются, даже стремно немного. Руслан, а что там – слышишь, веселятся рядом где-то? Пойдем? Там поют вроде. Я тоже хочу!
- Котенок, это на турбазе рядом корпоратив, наверное. Пойдем, не будем мешать. Нам по условиям с тропы сходить нельзя.
Тропа проходит мимо берега. В другое время это было бы плохо, но сегодня здесь можно немного передохнуть. Катя устала. Мы подходим к воде. Луна вышла из-за облаков и видно, как по течению плывут венки.
Река выглядит красиво и безмятежно. Я вспоминаю, что в этот день вся вода в реках считается в народе святой - в память Иоанна Крестителя. Поэтому сейчас бояться нечего. Мы подходим ближе к берегу.
- Рус, а зачем венки по воде пускают? Для красоты?
Река приносит запах гари. Где-то выше по реке местные жгут сваленные в кучу старые вещи. Пляшут, поют, веселятся и купаются - в эту ночь речная вода смывает все грехи. Я с грустью думаю об этом, любуясь проплывающими мимо венками. Это гадают девушки – если венок плывет далеко, это сулит счастье, близкую свадьбу и долгую жизнь. Я смотрю на Катю. Сейчас, в свете луны, она очень красивая. Я с тоской думаю, что мы все упустили и теперь, наверное, свадьбы у нас уже не будет. Я отвечаю:
- Просто так, наверное.
Катя снимает свой венок и кладет его на воду. Он камнем идет ко дну. Катя сперва дуется, но вдруг хихикает:
- Ха, Рус, глянь – одной уже хватит, походу. Нализалась до розовых соплей!
Я поворачиваюсь туда, куда она указывает. Выше по реке, у берега, на поваленной березе сидит девушка. Она еле слышно всхлипывает и расчесывает спутанные, длинные волосы.
- Котенок, идем. Передохнули и будет, нечего к человеку приставать. Может, у нее горе, а ты – нализалась.
Нам нужно торопиться. В лесу свист и хохот – теперь близко. Я оглядываюсь, пытаясь понять, заметила ли нас девушка, но на бревне уже никого нет.
Тропа сужается. Катя что-то недовольно бормочет себе под нос, идя сзади меня. Я уже не держу ее за руку – нужно отодвигать ветки. Впереди на тропе кто-то стоит. Я надеюсь, что это баба Шура – но ожидающая нас гораздо моложе. Впрочем, ее я тоже узнаю. Как и она меня.
У стоящей передо мной девушки длинные, темные волосы. Она обнажена, и ее тело напоминает цветом брюхо дохлой рыбы. Выделяется только рана на груди.
- Руслан, пришел наконец, - девушка улыбается мне. – Я знала, что придешь. Злом добытое, за кровь пролитую – впрок не идет, его много не бывает, надолго не хватает.
- Марина, отвяжись, - говорю я, стараясь держать себя в руках. – Уйди с дороги.
Из-за моей спины голос подает Катя.
- Рус, это кто? Бывшая твоя? Ну ты даешь! Что, с аниматоршей мутил? А она ничего так, кстати. Познакомишь?
Я не отвечаю ей. Марина - или то, чем она стала, делает шаг ко мне. Я чувствую запах гнилой тины, ила и, каким–то образом, неуловимый аромат ее любимых духов. Ее глаза огромные и черные, как омут. Я тону в них.
Я понимаю, что скучал по ней. Что перед ней виноват. Что я хочу обнять ее и попросить прощения. И что я хочу, чтобы у нас с ней все наладилось. А еще я понимаю, что это наваждение и еще немного – и я покойник.
С огромным трудом я отвожу от нее взгляд. Смотрю себе под ноги. И еле поворачивающимся языком начинаю говорить:
- Водяница, лесовица, шальная девица! Отвяжись, откатись, в моём дворе не кажись; тебе тут не век жить, а неделю быть. Ступай в реку глубокую, на осину высокую. Осина трясись, водяница уймись. Я закон принимал, златой крест целовал; мне с тобой не водиться, не кумиться. Ступай в бор, в чащу, к лесному хозяину, он тебя ждал, на мху постелюшку слал, муравой устилал, в изголовьице колоду клал; с ним тебе спать, а меня крещёного тебе не видать.
Стоит произнести последнее слово, становится легче. Марина делает шаг назад. Затем смеется - так, будто кто-то водит ножом по стеклу. У меня сводит челюсти.
- Что же ты говоришь такое, любимый? Человек крещеный, бесами верченый. Креста-то нет на тебе.
Креста на мне и впрямь нет. В такую ночь отправляться в лес с нательным крестом – верный способ больше привлечь беду, чем отогнать. Особенно для тех, чья совесть нечиста. Так что креста на мне нет – и она не может этого не чуять. Марина ухмыляется почерневшими зубами.
- И про другое говоришь складно, да не ладно. Сам ты, любимый, со мной и спал – спать спал, а замуж не позвал. И куда ты меня гонишь? Куда я пойду? В реку мне сегодня нельзя, а что про осину - твое дерево, иудино. Тебе на ней и висеть, век со мной петь. Мне идти некуда, ни там я, ни тут. Скучала – оставайся со мной. С тобой веселей будет.
Я поднимаю повыше факел и показываю Марине перевязанный красной ленточкой пучок полыни на лацкане куртки. Та кривит лицо, словно выпила уксуса. Потом вопит так, что я инстинктивно закрываю глаза. А когда открываю – Марины уже нет.
Я оборачиваюсь, чтобы удостовериться, что с Катей все в порядке – но ее тоже нет.
Я хожу по лесу и зову ее. Катя не отзывается. Иногда кто-то издевательски смеется в темноте в ответ на мои крики. В качестве последнего шанса я достаю телефон и нажимаю на вызов – но абонент вне зоны действия сети. Это неудивительно – здесь вообще скверно работает связь. Кате нечего бояться русалок – они редко трогают женщин, особенно уже потерявших девственность. Но в эту ночь здесь есть чего бояться, кроме русалок.
Кажется, я вижу за деревьями отблеск. Возможно, это блестит дурацкая Катина куртка или что-то из ее вещей – сумка, например. Чертово брендовое барахло, ценник на которое накручен в десять раз. Еще одна черная дыра, куда утекал наш бюджет. Я пробираюсь сквозь подлесок и вижу Катю. Она прижимается спиной к большому дубу. Слава Богу, с ней все в порядке.
Я бросаюсь к ней, но за несколько шагов останавливаюсь. Трава вокруг дуба примята, образуя некое подобие круга. Это русалочий дуб.
- Рус, помоги! Я, кажется, лодыжку подвернула. Мне страшно. Я домой хочу. Рус, любимый, давай уйдем!
За последние полгода наших отношений Катя никогда не называла меня «любимый». Я прижимаю палец к губам, а потом указываю куда-то во тьму, за дуб. Она оглядывается, и я вижу, что спины у нее нет. Вместо нее пустота. Как у галоши.
Катя медленно поворачивается ко мне. Потом понимает. Разочарованно шипит и в одно мгновение влезает по дубу вверх – куда-то во тьму.
Я выдыхаю. Совсем рядом, заставляя меня вздрогнуть, раздается голос бабы Шуры:
- Сметливый ты, сынок. Хвалю. В круг бы зашел – там, у своего дерева, она бы и через полынь смогла. Может, выйдет из тебя еще толк-то.
Баба Шура смотрит на меня так, как обычно. Изучающе и насмешливо. Я думаю, не стоит ли прочитать заговор – но понимаю, что душевные силы на исходе. Я очень устал.
- Пойдем, сынок, пойдем. Нашла я девку твою. Все с ней хорошо – только по лесу мавки покружили. Я ее усыпила маленько – для спокойствия. Ты уж не взыщи – ты ведь ее и сам притравил, чтоб потише была?
Я киваю. Баба Шура смеется.
- Ну весь в деда, сынок. За то и люблю. И за то, что не забываешь деревню нашу и бабушку старую в своем городе. Что, не ладится в жизни-то?
Я снова киваю. В жизни и впрямь не ладится. Попытка открыть свой бизнес провалилась с треском. Любимая женщина все больше отстраняется из-за нищеты. Каждый день суета и попытки достать денег. От такого и впрямь сбежишь к русалкам, в лес. Баба Шура понимающе качает головой.
- Непутевый ты. И с девкой прогадал. Дурная она у тебя, ветер в голове – только цацки да гулянки. Одно в ней хорошо – тебя крепко любит. Иначе давно бы к другому ушла – звали. Разные звали, и военный, и торговый, и чиновный. А она все никак не решится. Любит и на тебя надеется. А ты вот что.
Мне становится скверно на душе. Баба Шура никогда не ошибается. Тем временем мы выходим на большую поляну, заросшую папоротником. В центре лежит Катя. На голове у нее новый венок - из осоки.
- Венок-то она на воду спустила, не достать. Я уж собрала, какой смогла. Ничего, так тоже хорошо. Вона там крапива, рви, клади круг – сам знаешь, разорвут иначе.
Я начинаю выдергивать крапиву голыми руками. Это больно – но в этом и суть. В перчатках крапиву для обережного круга собирать нельзя. Катя спит. Она невозможно красива. Я время от времени смотрю на нее, и не могу удержаться от слез.
- Поплачь, поплачь, пока плачется, - одобряет баба Шура. – Так даже лучше будет. Ценнее.
Я выкладываю из крапивы полный круг. Потом собираю хворост и валежник, складываю внутри круга костер. Вношу внутрь бесчувственную Катю. Зажигаю костер от факела. Бросаю его туда же. Долго смотрю в лицо своей любимой женщины, а потом целую ее в губы – очень нежно, едва касаясь. Так, как она не давала мне целовать себя последние полгода. Катя улыбается и открывает глаза.
Где-то во тьме за кругом баба Шура начинает бормотать какие-то слова – которые я не хочу слышать.
- Рус? Это правда ты? Я что, вырубилась? Прости, пожалуйста, мне столько бухать не надо было. Мне такая хрень снилась, какой-то интерактив, твоя бывшая…
Я помогаю ей подняться на ноги. Она оглядывается. Улыбка на ее лице сменяется на что-то другое.
Бормотанье бабы Шуры заполняет все вокруг. Я стараюсь отрешиться от него, но все равно слышу обрывки: «Иван добрый…Солнцекрест…гулянье Ярилино...любовный, цветной…детей накорми».
- Венок! – кричит баба Шура. – Венок!
Я срываю венок с головы Кати и кидаю его в костер. Тот мгновенно гаснет, словно залитый водой. Бьет молния.
В ее свете я вижу все то, что окружает нас, не решаясь пересечь границы круга.
Всю поляну заполонили мавки, русалки, еще что-то, чему я не знаю имен и названий. С деревьев свисают на веревках удавленники, по веткам карабкаются некрещеные младенцы. На многое я просто не могу смотреть. В толпе нечисти выделяется Марина, которая смотрит на меня с усмешкой, и баба Шура, которая, как я только сейчас вспоминаю, померла полгода назад. Умирала она тяжело, мучилась больше недели – а когда, наконец, отдала Богу душу, мы с матерью приезжали на похороны.
У ее ног копошатся пятеро безобразных младенцев.
- Руслан! – кричит она. – Время! Давай!
Я вынимаю из-за пояса нож и вонзаю его в грудь Кати. Она изумленно смотрит на меня. Я бью еще и еще раз. Она, оседая, цепляется за мою куртку, но я отрываю от себя ее руки и выбрасываю ее из круга.
Я гляжу, как нечисть набрасывается на то, что недавно было моей любимой женщиной. Баба Шура тоже среди них – и ее дети. Я оглядываюсь, и вижу на краю поляны мерцающий красный огонек. Я иду к нему, на мгновение замираю, любуясь пламенеющей красотой цветка папоротника, а потом срываю его и прячу в карман.
Теперь все будет хорошо. Я закрываю глаза, и слышу, о чем поют цикады и сверчки. Я слышу, как глубоко под землей крот настигает свою добычу. Я понимаю, что стоит мне открыть глаза – и я увижу все сокровища, схороненные в земле в этом лесу. Я знаю, что стоит мне коснуться любого замка – и он рассыплется в прах. Я ощущаю близость с миром. С этой ночью и всеми ее тайнами.
Это почти забытое ощущение.
Увы, в прошлый раз я повел себя, как дурак. Не нужно было вкладывать деньги, полученные с найденных кладов, в бизнес. Не нужно было идти на поводу у Кати и исполнять все ее хотелки. В это раз я буду умнее. Есть акции, есть биткоин. И есть много хороших девушек, которых можно полюбить – и быть любимым. Да, через год цветок обратится в прах. Но год – это более, чем достаточно, чтобы привести жизнь в порядок. Мне жаль Катю – но я надеюсь, что они с Мариной станут подругами.
Я открываю глаза. Поляна пуста. Почти пуста. В центре ее лежит обескровленное тело Кати. Нечисть, довольная и сытая, расползлась по своим норам. Кроме русалок. Они стоят небольшой толпой, бледные и похожие на церковный хор. Марина среди них. Ее губы красные от крови. Она глядит на меня. Все они глядят.
- Спасибо тебе, любимый, - говорит она. – Это приятно – снова ощутить чье-то тепло. У нее было горячее сердце – мы с ней подружимся. У нас ведь много общего. Например, ты. Может, ты все-таки останешься? Мы еще многое не обсудили.
Русалки начинают окружать меня. Я смеюсь. Это ведь просто русалки. Самая рядовая нежить, от которой не нужен даже защитный круг. Достаточно всего лишь пучка полыни.
- Прости, любовь моя, - говорю я. – У меня дела.
Я иду навстречу Марине. Она усмехается. Я, не обращая внимания, иду прямо на нее. Еще немного – и ей придется убраться с дороги.
Марина смеется. У меня кончается терпение, и я протягиваю руку за полынью, чтобы ткнуть ей прямо в лицо.
На лацкане куртки ничего нет. Катя сорвала пучок, когда цеплялась за меня в последней попытке остаться в кругу.
Я начинаю читать заговор, но понимаю, что смысла в этом уже нет.
Вот чего люблю, так это когда получается атмосфера! В этом рассказе она есть: такая, чтобы ночью снились ...яркие сны, а утром - радостно было проснуться... радостно и немного холодно и мокро. Итак, написал @AlexeyChe, прочитал - я.
...Невозможно рассчитывать на спасение, если сам не готов спастись.