Сексуальное насилие над женщинами в Российской империи (взгляд юриста и историка)
Какие правовые механизмы привлечения насильников к ответственности существовали в Российской империи? Кто из женщин составлял тогда наиболее уязвимую для таких преступлений категорию? Пользовались ли крестьянки такими же эквивалентными средствами правовой защиты от насилия, как и дворянки? Чем зачастую славились помещики в контексте их обращения с крепостными? На все эти и другие вопросы постарались ответить в своем совместном видео-выпуске в формате научно-популярной дискуссии юрист Рустам Лавров и историк Николай Полонский.
Даётся краткий историко-правовой анализ особенностей существовавших в XVIII и XIX вв. в Российской империи механизмов привлечения к уголовной ответственности лиц, обвиненных в совершении изнасилования.
В рамках недавно созданного Ютуб-канала юриста-международника "Рустамъ о Праве" планируется опубликование записей лекций и живых дискуссий в научно-популярном формате изложения материла по различным тематическим направлениям, связанным с философией и историей права и современным правоприменением.
Приятного просмотра, дорогие друзья! И, пожалуйста, не забывайте подписываться, чтобы не упускать новые выпуски! Будем рады вашей поддержке!
Партия сказала: "Надо!"
Преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения преступления. То есть нельзя привлекать к ответственности человека, чьё деяние не считалось преступлением в тот момент, когда он его совершал. Также, нельзя назначать более суровое наказание, чем предусмотренное санкцией статьи на момент совершения преступления. Как бы санкция этой статьи в последствии не ужесточалась. Это один из основных принципов уголовного законодательства в государстве, которое хочет быть (или казаться) правовым.
В конце 50-х в СССР наблюдался рост чёрного рынка иностранной валюты и контрабанды. Предприимчивые граждане активно скупали валюту и товары у приезжих, организовывали сложные системы поставок и обмена, на чём неплохо зарабатывали. Милиция не могла справиться с этим явлением.
Вскоре общественные деятели запада, симпазировавшие советскому строю, стали за это критиковать власти СССР. Они были возмущены тому, что в столице мирового социализма – Москве, молодые граждане пристают к туристам с предложением поменять валюту по выгодному курсу. Советская власть эту критику услышала. Данная категория преступлений была оперативно изъята из подследственности милиции и передана КГБ с задачей принять решительные меры.
Госбезопасность сработала чётко. В 1960 году были задержаны главные игроки чёрного рынка: Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев. В ходе обысков у них были найдены огромные суммы в рублях и валюте. Всех троих осудили по ст. 88 УК РСФСР (нарушение правил о валютных операциях в особо крупных размерах). Они получили максимальные сроки самого сурового наказания в соответствии с санкцией статьи, действовавшей в тот момент – по 8 лет лишения свободы каждый.
Но это было только начало. В 1961 году Никите Хрущёву во время визита в ГДР вновь пожаловались на процветающий московский чёрный рынок. Вернувшись, первый секретарь ЦК КПСС потребовал устроить показательный процесс над осуждёнными. Указом Президиума Верховного Совета СССР, вступившим в силу после задержания Рокотова и других, срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. После того, как Хрущёв потребовал жёстких наказаний, Верховный совет издал дополнительное постановление к указу, которым последнему "в порядке исключения" придавалась обратная сила. На втором процессе валютчики получили уже по 15 лет лишения свободы.
Но и это ещё не всё. Через некоторое время на Пленуме ЦК КПСС, Хрущёв посетовал на несовершенство советского законодательства в части борьбы с валютными преступлениями. Он зачитал "письмо рабочих одного из заводов", которые были сильно возмущены мягкостью приговора Рокотову и другим. Затем Никита Сергеевич обратился к Генпрокурору СССР Руденко со словами: «Не думайте, что ваша должность пожизненна!» (забавный факт, но Руденко в дальнейшем занимал эту должность до самой смерти).
После этого выступления председателя Мосгорсуда сняли с должности. Были оперативно приняты поправки в Уголовный кодекс, устанавливающие в качестве наказания за спекуляцию валютными ценностями или ценными бумагами смертную казнь. Как и в прошлый раз, в порядке исключения закону была придана обратная сила.
Затем Генпрокурор подал протест на приговор валютчикам. Он был отменён, а дело передали в Верховный суд РСФСР. Там, после двухдневного рассмотрения, Рокотова и Файбишенко приговорили к смертной казни. Дело Яковлева рассмотрели чуть позже, но с тем же результатом. Всех троих расстреляли.
Вот так вся фундаментальность незыблемость правовых принципов оказалась ничем перед волей начальства.
Телеграм канал Анонимный прокурор
О ПРАВЕДНОМ СУДЕ
Опубликовал я тут несколько баек про Ивана Андреевича Крылова, и конечно же, привлёк внимание комментаторов из числа персонажей желчного пародиста Александра Иванова, сказавшего про них: "Образованность всё хочут показать".
Такие обладатели гладких мозгов, которым показать нечего, но мучительно хочется, пишут в комментариях: "Крылов был всего лишь жалким плагиатором Лафонтена". И понимать это надо так, что Лафонтена комментатры читали в подлиннике и знают вдоль и поперёк. Хотя следующим темпом должен появиться комментарий: "Лафонтен был всего лишь жалким плагиатором Эзопа" — с отсылкой к первоисточникам на древнегреческом. И я бы подождал выступления читателей шумерских текстов...
А вот ещё был случай.
В 1506 году вышла книга проповедника Йоханнеса Паули "Scherz und Ernst" ("В шутку и всерьёз"), полная нравоучительных притч и забавных историй. Триста лет спустя за перевод этих средневековых баек на современный немецкий язык взялись братья Гримм — Якоб и Вильгельм. Ещё двести лет спустя в моём пересказе один из наиболее знаменитых переводов выглядит так.
Купец, ехавший на ярмарку во Франкфурт, в одном из городков по пути потерял кошелёк, в котором было 800 золотых — большие деньги: столько стоили в ту пору 20 лошадей.
На воскресной службе пастор городка по просьбе купца объявил, что за кошелёк назначена награда — 100 золотых. Местный плотник, нашедший кошелёк, принёс его пастору. Пастор вызвал купца.
Купец приехал, взял кошелёк с восемью сотнями гульденов, но вместо обещанной сотни заплатил плотнику пять золотых со словами: "В кошельке было девятьсот монет, а сейчас я насчитал только восемьсот, значит, сотню ты уже получил". Плотник, обвинённый в воровстве, оскорбился: "Я человек верующий, и не то что сотню, а даже одного гульдена себе не взял".
Пастор отвёл обоих в суд Франкфурта.
При большом стечении любопытных судья предложил купцу поклясться, что он потерял кошелёк, в котором были 900 гульденов. Купец принёс клятву, положа руку на библию. Дальше судья предложил плотнику поклясться, что в найденном кошельке было только 800 гульденов...
...и после того, как плотник тоже принёс клятву, судья огласил своё решение: "Кошелёк, найденный плотником, не принадлежит купцу, поскольку в нём было восемьсот гульденов, а не девятьсот. Кошелёк и восемьсот гульденов передаются плотнику, который имеет право распоряжаться деньгами по своему усмотрению. А купцу надлежит продолжить поиски своего кошелька, в котором было девятьсот гульденов".
Проповедник XV-XVI веков Йоханнес Паули, филологи и фольклористы XVIII-XIX веков братья Гримм и я вслед за ними повторяем, что алчный купец лишился не только денег, но и честного имени, а мудрый и справедливый приговор судьи помог по заслугам наказать зло.
(Картина Андрея Шишкина.)
Сын сотрудника НКВД обвинил автора сайта о репрессиях в дискредитации имени своего отца - ждем еще одного циркового шоу в суде?
История с судом Навального о клевете на ветерана, похоже, повторяется, но в этот раз уже с покойным работником НКВД, сынок которого решил, что его имя отца опорочено.
Житель Новосибирска Денис Карагодин создал сайт, посвященный истории сталинских репрессий. На нем он разместил подробную информацию о лицах, причастных к делу об обвинении и казни его деда, Степана Карагодина, собранную в государственных архивах. Также сайт содержит сканы документов, связанныx с казнью, в том числе акт о расстреле, подписанный инспектором НКВД Алексеем Митюшовым. Видимо эта информация и то, что автор называет его отца соучастником убийства, заставили господина Митюшовa обратиться в МВД с требованием проверки.
Подробная информация о заяве и следственных действиях, а также история дела репрессированного Карагодина тут:
Можно ждать еще одного преставления цирка в суде?
"...искажали, извращали и в конце концов достигли полного уничтожения правосудия и закона..."
«Подсудимые и их коллеги искажали, извращали и в конце концов достигли полного уничтожения правосудия и закона.... Они сделали судебную систему составной частью диктатуры. … Они упразднили всякое подобие судебной независимости. Они угрожали, запугивали, лишали фундаментальных прав тех, кто попадал в суды. Проводимые ими "судебные процессы" были жуткими фарсами с рудиментарными остатками правовой процедуры, которые были лишь издёвкой над несчастными жертвами.»
Это выдержка из решения Нюрнбергского трибунала над нацистскими судьями от 4 декабря1947 года. А вы что подумали? Пишите в комментариях...
Правосудие и рабство в Третьем Рейхе: жизнь и смерть "принудительных рабочих" во время Второй мировой войны
Принято считать, что преступления немцев во Второй Мировой Войне состояли из геноцида народов, проводимым СС и вермахтом. Простые немецкие обыватели знали об этом, но принимали как должное или неотвратимое. Кто-то даже участвовал в сопротивлении. Считается, что после войны большинство преступников было осуждено. Но на самом деле даже гражданские немцы практически принимали участие в преступлениях. Никакого наказания за это они не понесли, а кто-то даже сделал карьеру и занял высокую государственную должность. Тут мы рассмотрим этот тезис на примере рабства и правосудия в Третьем Рейхе.
Цвангсарбайтеры
„Русские мыслят совсем иначе, чем мы, и находятся намного ниже нашего уровня культуры. Поэтому с ними нельзя обращаться или судить по нашим законам. Наказание за воровство с поля, мелкую кражу, бродяжничество и за нарушение контракта по немецким стандартам было бы абсурдом. Таким образом невозможно избавиться от похождений этой напасти, ставшей чумой. Потому нами одобряется ликвидация русских полицией, для решения этой проблемы”.
Такими словами прокурор города Нордхаузен обосновывал в сентябре 1942 года практику полиции, расстреливать цвангсарбайтеров (принудительных рабочих), т.е. рабов. За малейшие прегрешения им грозила расплата жизнью в Гестапо или перевод в концлагерь, где их ждало “уничтожение работой”. В большинстве случаев правосудие даже не подключалось к расправам над цвангсарбайтерами. Но в данном случае это задокументированная попытка юридически обосновать убийство людей полицией на территории Германии.
Право в бесправье
Несмотря на формально действующие законы, Третий Рейх нельзя было назвать правовым государством. Гестапо постоянно вмешивалось в судебные дела. А такими решениями, как выше, высказывалось полное согласие с идеологической составляющей преступного государства.
Однако недостаток прав не означал нехватку юристов в Рейхе. Они были включены во все ключевые действия национал-социалистического аппарата, а значит и в преступления. Юристы вносили свой вклад в организацию принудительных работ. Они выстраивали фундамент законности и подгоняли изложение законов под идеологию государства.
Официально рабства в Третьем Рейхе не было, а потому принудительные рабочие получали трудовой договор. Но этот договор заключался на особых условиях, без возможности расторжения со стороны рабочего. Дабы создать видимость законности, закон о правах рабочих снабжался юридическими пояснениями от юристов. Таких как Карл Ниппердай, который и после 1945 был одним из самых известных юристов по вопросам прав рабочих, а с 1954 по 1963 год был президентом Федерального суда по трудовым делам Германии (Bundesarbeitsgericht).
В пояснениях к закону объяснялось почему права рабочих не распространяются на лица “низших рас”, советских военнопленных, “Остарбайтеров” (рабочих с Востока), цыган и евреев. В то время когда немцы, устроившиеся на работу, состояли в “трудовых отношениях”, то работающие принудительно состояли лишь в “отношениях по занятости” и на них распространялось “особое право”.
Ганс Карл Ниппердай, юрист “узаконивавший” применение принудительных рабочих, сформулировавший т.н. “особое право” для них
Система принудительного труда “узаконивалась” изданием особых предписаний, как например, “Обязательство по обслуживанию”, “Преступления против рабочей дисциплины”, “Нарушение трудового договора” и “Неверность работе”. Причём если обычный рабочий нарушал трудовой договор, его ожидало наказание, связанное с рабочим местом, как например выговор или увольнение. Принудительные рабочие несли “уголовную” ответственность, включающую намного более тяжелые наказания, вплоть до лишения жизни.
Все правила жизни принудительных рабочих были прописаны в постановлениях, как и наказания за нарушение этих правил. К примеру, смертная казнь предусматривалась за “...враждебное поведение, враждебные высказывания, а также открытое враждебное настроение против германского народа…”
Что такое принудительные работы
Десятки миллионов людей были принуждены к работам во время существования Третьего Рейха. Начало было положено в 1933 году, когда сгоняли в концлагеря нежелаемых для национал-социализма граждан Германии, таких как коммунистов, цыган, евреев и гомосексуалистов. Там им приходилось выполнять принудительную работу.
Большое количество принудительных рабочих было из захваченной позже Польши. Евреев сгоняли в гетто и принуждали к работам, предварительно забрав возможность работать на нормальной работе. Примерно от 22 до 27 миллионов граждан СССР принуждали к работам после начала операции “Барбаросса”. При этом далеко не все угонялись для этих работ в Германию. Людей заставляли строить дороги в тылах вермахта, укрепления, или разминировать минные поля. Женщин принуждали к проституции в публичных домах для вермахта или для самих принудительных рабочих, чтобы избежать кровосмешения последних с немецкими женщинами.
Принудительные рабочие города Орша чистят от снега железнодорожные пути на вокзале
Также применялись люди из других стран, включая Францию и Италию. Например, после капитуляции Италии и свержения Муссолини в 1943 году немцы взяли итальянскую армию в плен. Итальянцы, думая, что война для них окончилась, легко сдавались, но местами оказали сопротивление. После массовых расстрелов итальянских солдат и офицеров, оставшихся отправили в Германию на работы. Какую-то часть людей удалось заманить обманом, обещаниями больших денег. Но на 5 миллионов привезенных в Германию рабочих приходилось меньше 200 000 добровольно приехавших, т.е. меньше 4%.
Цели принудительного труда включали в себя:
- замену служащих в армии мужчин на рабочих местах;
- экономия денег для немецких фирм (принудительные рабочие почти ничего не стоили);
- заработок для государства (принудительные рабочие выдавались фирмам государством за определённую, хоть и низкую, плату);
- уничтожение трудом нежелательных рас (евреев, поляков, русских).
Принудительные рабочие в Бельгии прокладывают кабель
Для принудительных рабочих были выпущены специальные указ. В 1939 вышли указы для поляков, и в 1942 указы для восточных рабочих - остарбайтеров. Остарбайтерами назывались граждане СССР. Рабочий день длился ориентировочно от 10 до 14 часов без перерывов на обед. Не действовали никакие предписания применения защитных средств, что делало таких рабочих желанными кадрами в химической индустрии. Фирме IG Farben не приходилось тратиться на защитную одежду при работе с кислотами. Оплата труда таких рабочих с Востока и с Польши была запрещена и каралась смертной казнью или ссылкой в концлагерь.
Удостоверение личности принудительного рабочего из Литвы
Дети принудительных рабочих
Принудительные рабочие не обладали правами обычного рабочего. Их дискриминация происходила постоянно. От ограничений передвижения в рабочее и в свободное время, до отсутствия прав матери.
Будущим матерям не разрешалось пребывание в немецких больницах из страха расового смешения. Потому создавались отдельные бараки или целые лагеря для родов. В этих лагерях были родильные комнаты, ясли и детские дома для принудительных рабочих, которые снабжались и оснащались очень скромно. Также они содержались в очень плохих гигиенических условиях.
Беременным женщинам приходилось работать до последнего срока, а вскоре после родов опять выходить на работу. Национал-социалистическая политика предписывала по возможности дешёвое содержание принудительных рабочих и предотвращение беременностей.
Дети принудительных рабочих получают еду. Фото сделанно Ротой Пропаганды для немецкой прессы. Дети тут показаны чистыми, здоровыми, получающие полную тарелку борща. Фотография должна показать, как хорошо идут дела у принудительных рабочих в Германии и тем самым приманить новых добровольных рабов
Но так как полностью избежать этого не удавалось, предписывались принудительные аборты. Примерно 25% беременностей польских и русских женщин были преждевременно прекращены. Взращивание “нежелательных” детей предписывалось тут же, как рабов, или же умаривание их голодом. Для этого предусматривались специальные помещения, созданные по указу Генриха Гиммлера, где дети скрыто от посторонних глаз умирали предоставленные сами себе и никому не мешая. Самый большой известный лагерь для рожениц и абортов был в Вальтроп-Хольтхаузен, где по самым скромным оценкам было уморено 500 младенцев.
Лагерь для рожениц и абортов Вальтроп-Хольтхаузен. Снимок сделан с американского самолёта в 1945. Врачи и акушерки были русскими военнопленными. Женщины спали на бумажных мешках, набитых опилками. Рожали на деревянном столе. Перед штрафным бараком стояла виселица. На ней была повешена одна женщина врач за то, что слишком многим женщинам выписывала больничный
Дети, родившиеся в ужасных жизненных и гигиенических условиях, были часто подвержены болезням и порокам. Их иногда все же привозили в больницы с тяжелейшим несварением желудка, а их кожа была зачастую покрыта фурункулами и экземами. Судьба тяжелобольных детей решалась в соответствии с предписаниями национал-социалистической идеологии об убийстве больных, порочных и инвалидов.
Место захоронения уничтоженных новорожденных детей. Кладбище Хохштрассе в г. Брауншвейг
Лагерь для рожениц в Брауншвейге был открыт в мае 1943 года. Одновременно там жило до 30 женщин. Срок их пребывания ограничивался 8 днями. После этого их возвращали в свой лагерь, а дети оставались в детском доме. В середине мая родились первые дети в этом лагере, а пару недель спустя они уже вовсю умирали от плохого снабжения. К новому году 1943-1944 в детдом заглянул немецкий врач. Но условия содержания детей не улучшились. Одна эпидемия среди детей следовала другой. Рвота, диарея и кожные заболевания были постоянными гостями. Исследователь Раймунд Райтер пишет, что свидетель, побывавший в июне 1944 в доме, отметил “катастрофические условия”. Туалеты и ванные комнаты были загрязнены и завалены грязными покрывалами и бинтами. Черви ползали повсюду, а в ванной комнате лежало три трупика умерших детей. Умерших копили в доме, потом упаковывали в 10 кг коробки из под маргарина и увозили на кладбище, где их закапывали в общих ямах. Женщины в основном знали об этих условиях, и пытались спрятать детей в лагерях, где они жили. Несколько раз матери вламывались в дом, пытаясь выкрасть детей.
“Особые суды” для рабов
После прихода к власти, национал-социалисты издали 21 марта 1933 года предписание о создании “Особых судов” в каждом Высшем Окружном суде. Их целью было проведение ускоренных процессов. Как скоро всем участникам предстояло явится в суд, продолжительность и объём сбора доказательств решался произвольно тут же. Решения этого суда зачастую не подлежали апелляциям.
Полномочия суда в ходе войны постоянно расширялись. Например 5 сентября 1939 года было издано “Предписание против народных вредителей”. Это предписание содержало очень абстрактные формулировки, тем самым расширяя рамки возможных приговоров для обвиняемых. За малейшую провинность могли “по закону” карать смертной казнью. Судьба обвиняемого зависела лишь от того, сможет ли суд охарактеризовать его как вредителя, или нет.
25 ноября было издано предписание “Запрещённого обращения с военнопленными”. Оно запрещало любые отношения с пленными, выходящие за рамки рабочих нужд. Таким образом “узаконили” наказания за связи и дружбу с пленными, находящимися на принудительных работах. Немцев, входящих в такие связи, штрафовали сроком в тюрьме строгого режима - “цухтхаус”.
На службу в такие суды предписывалось брать только “политически особо подготовленных” людей. “Особые суды” стали важным оружием режима против политических противников и других враждебных элементов. Одновременно ими поддерживалась дисциплина в народе при лишениях военного времени. Власть могла совершать на “законном” основании любые преступления. Роланд Фрайзлер, президент “Народной Судебной Палаты”, высшего судебного органа Третьего рейха для политических преступлений, называл “Особые суды” - “Танковыми войсками правосудия”.
Роланд Фрайзлер, нацистский государственный деятель, статс-секретарь имперского министерства юстиции Германии. Один из организаторов холокоста. Лично вынес 2600 смертных приговоров
Усмирение принудительных рабочих оставалось делом гестапо. Указ Рейхсфюрера СС и президента полиции от 20 февраля 1942 года, гласил:
Борьба с отсутствием дисциплины, включая отказ от работ и небрежную работу, является делом полиции
Отсутствием дисциплины можно было назвать что угодно. Тем самым гестапо полностью развязывались руки. Объём наказаний выбирался по усмотрению гестапо и мог включать отбирание еды или “особые меры” - уничтожение. Часто “недисциплинированных” рабочих переводили в концлагерь, где их ожидала смерть.
Смертные приговоры
Особенно много смертных приговоров “Особые суды” вынесли по обвинениям во вредительстве, главным образом за мародёрство. При этом принудительные рабочие не могли по настоящему заниматься мародёрством, так как постоянно были под надзором. Но дело в том, что при расчистке завалов от бомбёжек изголодавшиеся люди брали в разрушенных домах какую либо еду. Их заставляли выполнять тяжелейшую работу по 12 часов в сутки и более, а кормили очень плохо. Соблазн взять с пола в разрушенном доме кусок хлеба был велик. Если при этом их ловили, то смертной казни им было не избежать.
Принудительных рабочих из поляков и граждан СССР наказывали жёстче, чем из западных европейцев. Например, решением “Особого суда” от 20 ноября 1941 года три молодых поляка были приговорены к длительным срокам заключения из-за “непристойного поступка” в отношении семилетнего немецкого ребёнка. Но “Имперский суд” перекрыл этот приговор своим, вынеся смертную казнь. При этом “Особый суд” подвергся критике за то, что не учёл национальность преступников.
При осуждении граждан СССР судьи вообще не знали снисхождения. Например, Ивана Шепилова “Особый суд” города Брауншвейг приговорил 19 апреля 1944 г. к смертной казни за то, что тот при расчистке завалов от бомбардировок взял из разрушенного дома пару штанов, полотенце, носки и две банки сгущёнки.
В случае, если принудительным рабочим удавалось избежать смертного приговора, их судьба складывалась не менее трагично - их ожидал концлагерь.
Наказание беглецов было не менее тяжким. Принудительно вывезенные из своей страны или заманенные обманом принудительные рабочие, изнурённые тяжким трудом, бежали, пытаясь попасть на Родину. Чтобы добыть пропитание, им приходилось воровать.
Типично сложилась судьба итальянца Франческо Паолин, которого вывезли в возрасте 17 лет в 1944 году. Не выдержав издевательств надсмотрщика, он убежал вместе с одним русским. Чтобы прокормиться, они залезли в чей-то сад, стащив там хлеба, консервированного мяса и мармелад. Полиция, поймав их, отправила в концлагерь. Но Франческо смог снова убежать вместе с русским. Девять дней им удавалось прятаться, после чего их поймали. “Особый суд” города Брауншвейг 9 января 1945 года охарактеризовал его, как “типичного вредителя”, что означало смертную казнь, несмотря на юный возраст. Перед казнью мальчик написал прощальное письмо маме. Но оно не было отправлено, а лишь цинично прикреплено к актам, как вещественное доказательство.
Некоторые из подростков пытались вырваться из такого места путем устраивания небольшого пожара, который было легко обнаружить и потушить. Делалось это из-за безвыходного положения и отсутствия опыта в таких ситуациях. Они, по глупости своей, думали что их переведут в другое место, где будет лучше, или отправят назад, домой. Но судьи, долго не колеблясь, выносили смертные приговоры, не входя в положение подсудимых и не выказывая понимания.
Так произошло с польским парнем Валерьяном Вробелем. Он пытался убежать с фермы, на которой его заставляли работать. Когда побег не удался, он поджёг сарай, за что был приговорён к смерти. Такая же участь постигла насильно вывезенную полячку Янину Петровску в возрасте 14 лет. Ей не помогло даже чистосердечное признание и то, что она помогала спасать животных из подожжённого сарая.
Повешенный принудительный рабочий. Подпись гласит: ”Они не хотели работать на Германию.” Фото из коллекции солдата вермахта Фритца Лавена, попавшего в плен летом 1944 г.
Для смертного приговора поляка, Стефана Сервиена, хватило простой ругани. Тот со своими друзьями по несчастью ругал немцев, обзывая “германскими черепами”. Он говорил, что охотно бросал бы бомбы на Германию, и что через два месяца придут русские, и работать им больше не придётся. 10-го марта 1943 года Стефана приговорили к смертной казни и казнили 6-го апреля в городе Вольфенбюттель. Не помогло Стефану и то, что работодатель был доволен работой пленного солдата.
“Словами о скором поражении на Восточном фронте обвиняемый взывал к особо опасному развитию будущего. Таким образом, высшая мера наказания полностью оправдана, для полного подавления польского сопротивления.”
Приговоры суда такого рода нужны были для “подавления поляков и вынуждения их послушания” немецкой нации “хозяев”.
Трое повешенных принудительных рабочих. Та же подпись гласит: ”Они не хотели работать на Германию.” Фото из коллекции солдата вермахта Фритца Лавена из 12-ой роты 679-го полка, попавшего в плен летом 1944 года. Снимок хранится в московском гос. архиве.
Хотя, по расистским законам Рейха, западные иностранцы стояли выше восточных по своей иерархии, но и их не миновали смертные приговоры за незначительные преступления. Насильно вывезенный 22-летний француз Раймонд Карон (Raymond Caron), был казнен в Брауншвейге за то, что воровал из беседок оставленную там еду. Его охарактеризовали как типичного вредителя рецидивиста. Двух его сообщников приговорили к тюрьме строгого режима, после срока в которой обычно переводили в концлагерь. В приговоре “Особый суд” заметил, что подсудимые злоупотребили законами “гостеприимства”. Но вряд ли это можно было назвать пребыванием в “гостях”.
Ещё смешнее было объяснено решение суда против 19-летнего бельгийца. Тот написал письмо в Бельгию своему другу, в котором описал ужасные рабочие и жизненные условия в Германии. То, что вся почта принудительных рабочих проходит цензуру, он не знал. В 1943 году его приговорили к тюремному заключению. Суд объяснил такое решение тем, что “подсудимый саботировал выстраиваемую, с немецкой стороны, политику умиротворения в завоеванных западных соседских странах Рейха и те усилия, которые Рейх прикладывает к достижению кооперации в интересах всех наций и народов материка.” Неизвестно, насколько судьи сами верили в эти слова, когда пытались таким образом оправдать свои преступления против законов человечества.
В случае с поляком, Сергиусом Майле, которого Имперский суд приговорил 10 февраля 1944 года за “антинемецкие настроения” к смертной казни, в приговоре было указано, что приговор был вынесен за “Злостную ложь о мнимых условиях обхождения с евреями...”. Дело в том, что тот имел неосторожность написать своей подруге об ужасных условиях перевозки польских евреев в концлагерь. Проводилась цензура писем, написанных принудительными рабочими домой, чего Сергиус, по всей видимости, не знал. Не допускались утечки информации о плохих условиях жизни. В Рейх пытались привлечь большее количество людей на работы. Поэтому нас не должны удивлять письма домой от рабов, в которых описаны их прекрасные жизненные условия, которых, как правило, не могло быть, учитывая законодательство и идеологию. Ведь за неразрешённые слова полагалась смертная казнь. Люди хотели послать весточку родным, но писать как всё плохо было нельзя. К сожалению, такие “оптимистические” письма часто приводятся как доказательство хорошей жизни людей, угнанных в рабство. Автор статьи считает, что такие письма о хорошей жизни раба в Германии, специально выполнялись по заказу Имперской службы труда или Министерства Пропаганды.
Запретная любовь
Особенно сильно карались любовные отношения между принудительными рабочими с Востока и немецкими женщинами. Причем отношения с “западными” принудительными рабочими не пресекались. В случае, если польский или советский парень связывался немкой, её ожидала многолетняя отсидка в тюрьме или тюрьме строгого режима (цухтхаус). После тюрьмы её положение не становилось легче, так как оттуда она отправлялась в концлагерь, где, скорее всего, умирала от тяжёлой работы, недоедания, издевательств и ужасных условий.
Ещё хуже было положение любовника. С ним расправа в гестапо была одна. Начиная с 1940 года таких “Донов Жуанов” вешали на дереве у окраины какого-нибудь селения в присутствии жителей. Позже их отправляли в концлагерь и вешали там. Точное число таких процессов не известно, но только с мая по август 1942 года зарегистрировано 1240 осуждённых за запретную любовь. Причём обязательным в таких делах было невмешательство правосудия и публичная казнь сотрудниками гестапо. Но несмотря на все запреты, любовные связи всё равно заводились в тайне.
Любовь в Минске. Фотография подписана “Дружба в Минске”. Фото из частной коллекции солдата Курта Вафнера. Из-за слабого зрения Курт служил в администрации в 332 стрелковом батальоне, охранявшем концлагерь “Масюковщина”. В июне 1943 года Курта списали на Родину. Фотографии он всегда носил с собой, что помогло им уцелеть во время бомбёжек.
Если любовные связи случались не так часто, то простое проявление заботы или человечности происходило повседневно. Но уже за протянутый бутерброд или сигарету можно было попасть под суд и загреметь в тюрьму. А вот издевательства со стороны коллег по цеху или начальства поощрялись и присутствовали практически везде. Каждый представитель “расы хозяинов” считал, по-видимому, своим долгом показать свою власть над “унтерменьшами” — недолюдьми.
Судейская независимость
Но если кто-то думает, что судьи были обязаны выносить особо жёсткие приговоры в отношении рабов, он ошибается. Формально судейские юристы были полностью независимы от режима до самого конца Третьего Рейха. Судьи, выносящие не такие резкие приговоры, не соответствующие идеологии национал-социализма, тоже встречались. И хотя их могли критиковать коллеги, они не испытывали за это никаких гонений. У судей была полная свобода не подчиняться идеологии режима.
Такой случай из 1941 года произошёл в Земском суде города Ландсхут. Крестьянин Йоханн Вайтл из селения Маркльхофен подарил одному из принудительных рабочих поляков, работающих у него, золотые часы, специально для этого купленные. Решением окружного суда его приговорили 25 ноября 1939 года за преступление против “Предписания против народных вредителей”. Он подал апелляцию, и судья Земского совета Вахингер отверг предложение прокурора на более жёсткое наказание, а затем и оправдал Йоханна. Это решение было раскритиковано в берлинской газете одним правительственным советником. Но никаких негативных последствий на службе Вахингер не имел.
Другой пример свободы судей - осуждения за преступления против “запрета прослушивания заграничных радиостанций”. По закону, за такое грозила тюрьма или цухтхаус, а в особо тяжких случаях, например, распространение новостей, - смертная казнь. Три казни поляков за такие преступления зарегистрированы в городе Эссен в 1942-1943 годах. Но во множестве других случаев судьи ограничивались тюремным сроком, или даже оправдывали подсудимых.
Судебный террор
Немецкие юристы внесли большой вклад в работу машины нацистского террора. Это не только жестокие приговоры людей, работающих принудительно на германскую промышленность. Туда же можно отнести юридическое оправдание всех преступлений, совершённых полицией и гестапо. Поддержка и согласие с преступной идеологией.
Хотя число приговорённых к смерти “Особыми судами” доходит “лишь” до 15000, не известно количество людей, казнённых полицией и гестапо без процесса. Казнённых даже не по умолчанию, а с одобрения суда.
Приговор к концлагерю хоть и не считался смертным, но в большинстве случаев вёл именно к смерти. Потому, можно и 70 % всех отправленных в штрафные концлагеря людей считать казнёнными, хотя их казнь шла более долго, с расстановкой.
К тюремным срокам поляки и советские граждане приговаривались редко. Считалось, что немецкие тюрьмы для них будут как отдых в роскошном отеле и, от природы ленивые, поляки и русские охотно находятся в немецкой тюрьме.
Некоторые представители германского правосудия, как например доктор Штепп, председатель Высшего областного суда Мюнхена, даже хотели полностью передать все компетенции по судам поляков и советских граждан полиции и гестапо. Объяснялось это тем, что слишком жестокие осуждения принудительных рабочих подорвали веру населения в правосудие Германии. Таким образом, судьба этих бедных людей перешла бы в руки полицейского произвола полностью, а суд просто умывал руки, как Понтий Пилат. Министр юстиции Рейха, Отто Тирак писал рейхсляйтеру Борманну 13 октября 1942 года:
“Ставя перед собой цель в освобождении немецкого народа от поляков, русских, евреев и цыган, я предпочёл бы передать осуждение представителей этих народов рейхсфюреру СС. Я считаю, что даже те меры, что выносят суды, лишь незначительно помогут уничтожать эти народности. Да, они уже получают самые жесткие приговоры, но этого явно недостаточно для осуществления вышеуказанного предприятия.”
Это письмо показывает, что правосудие было именно частью “машины уничтожения народов”. Ещё до этого, 18 сентября 1942 года, Тирак и Гиммлер договорились о передаче всех находящихся под арестом судебных разбирательств евреев, русских, украинцев, поляков и чехов в руки СС для “уничтожения работой”. Так постепенно, после отбора, началась передача людей, и до 30 апреля 1943 года поступили 14 700 подсудимых в концлагеря СС. Там они сразу начали умирать, и уже до 1 апреля 1943 года умерло 5900 человек из переданных.
Даже при массовых убийствах душевнобольных, правосудие значительно поработало на Рейх. Работа это проходила не на первой линии, а за письменным столом, и потому была не так ярко выражена и очевидна. Но она присутствовала повсеместно, как база, поддерживающая всю национал-социалистическую конструкцию.
Почём совесть?
Судьи-убийцы, имевшие на совести тысячи жизней, оправдывались в Рейхе существующим законом. Трезвый взгляд со стороны показывает нам полное согласие юристов с идеологией государства. Расистские и антисемитские мотивации при осуждении были нормой.
Причем по закону подсудимым даже предоставлялся защитник. Бывали даже случаи, когда защитник действительно на совесть делал свою работу, и ему удавалось смягчить наказание. Но только не в тех случаях, когда перед судом поляки или советские граждане. Не было зафиксировано ни одного суда, где защитник хотя бы показал желание защищать. На таких процессах он попросту занимал сторону обвинителя и соглашался на смертную казнь для подсудимого.
Ни один из служащих правосудия Рейха не был осуждён за судебный террор. По самым скромным подсчётам было вынесено 60 000 смертных приговоров, за которые ни один судья не понёс ответственность. Большинство несли свою службу в Германии до пенсии, с достоинством и без проявлений угрызений совести. Многие даже хорошо поднялись по карьерной лестнице. Лишь некоторые оставили свою службу после войны, впрочем, получая при этом хорошую пенсию. Зато бывшие рабы так и не получали компенсации за принудительную работу во благо Рейха до 1992 года. Выплаченные же после 1992 года суммы ещё оставшимся в живых были просто смешны.
Попытки, привлечь кровавых судей к ответственности предпринимались неоднократно. Но, по правилу "рука руку моет", судьи стояли как стена друг за друга. Прокуроры не выдвигали обвинений против своих коллег. Приговоры времён Третьего Рейха подтверждались заново, причём с той же самой аргументацией.
Это было хорошо заметно в судебном процессе, проведённом в Германии в 1960-х годах. Речь шла о девятнадцатилетней девушке Эрне Вацински из города Брауншвейг. Её казнили 23 ноября 1944 в городе Вольфенбюттель после приговора 21 октября 1944 года за “народное вредительство”. Вредителем суд её признал за то, что она в подвале разрушенного дома, в котором жила, взяла пустой чемодан.
Эрна Вацински, 1944. Фото из коллекции Хельмута Крамера
Апелляция была отклонена по причине того, что при принудительных работах на одной военной фабрике города Брауншвейг, она два раза отлучалась с рабочего места. Годами её мать пыталась добиться отмены смертного приговора посмертно, а также обвинения судьи, вынесшего смертный приговор. Ничего не добившись, она попыталась получить компенсацию. Но решение Окружного суда в Брауншвейге 7 октября 1965 года звучало почти также, как и приговор “Особого суда” в 1944 году. Окружной суд демократической республики аргументировал понятиями преступного национал-социалистического режима. Казнь девушки была обусловлена:
“...нуждами войны. Постановление о народных вредителях было необходимо для сохранения частной собственности во время войны. Особый суд действовал в соответствии с этим постановлением. Он не мог вынести иного приговора.”
Демократический суд ФРГ даже не интересовал факт избиения подсудимой при аресте, для получения признания. Его не интересовал тот факт, что с момента ареста и до вынесения приговора прошло всего 17 часов. Защитник не был заинтересован в защите подсудимой и был заказан лишь незадолго до суда. При таком подходе к делу суд даже не имел возможности ознакомиться со всеми уликами и доказательствами или опросить свидетелей. Девушку просто казнили и всё, хотя при подаче апелляции даже вынесший приговор судья, видимо, для успокоения совести, написал заметку на акте девушки, что “она создает впечатление невинной молодой особы”. Правда, её это не спасло.
Объявление казни Эрны Вацински
Интересно, что докладчик приговора стал позже председательствующим судьёй Федерального суда и считается до сих пор одним из самых квалифицированных юристов Брауншвейга.
https://vk.com/@wasilijsaizev-pravosudie-i-rabstvo-v-tretem-...
Хочу все знать #671. Фемида Фаталь: 5 невинных людей, которых казнили по ошибке
Даже самый лучший, открытый и честный суд не застрахован от чудовищных ошибок. Ибо человеку свойственно ошибаться, и иногда ценой ошибки может стать самая несправедливая смерть в мире.
Даже самые хорошие судьи и самые честные присяжные иногда отправляли на смерть совершенно невинных людей. Например, в США с 1973 года по сей день были полностью оправданы 144 смертника.
С тех пор как результаты анализа ДНК стали точными, появилась возможность заново исследовать улики, если те, конечно, сохранились, а не были уничтожены. И помилования пошли потоком: это не его кровь, это не ее волосы, соскобы из-под ногтей жертвы свидетельствуют, что осужденный не мог быть убийцей…
В США, где приговоренных держат в камерах порой десятилетиями (хотя есть штаты, где можно казнить человека очень быстро, через считанные недели, — таковы, например, Техас и Алабама), оправдание часто застает ложно осужденных в живых и даже приносит им крупные компенсации. Но далеко не всем и не всюду так везет.
Несколько таких печально знаменитых историй.
ДЕЛО № 1. Георгий Хабаров
Георгий Хабаров не являлся образцом законопослушного гражданина, но убийцей он точно не был. Сейчас известно, что в 1982 году одиннадцатилетнюю свердловчанку Лену Мангушеву изнасиловал и задушил ее собственным пионерским галстуком серийный убийца Николай Фефилов. Когда его арестовали, он признался и показал, где спрятал портфель девочки, — там и нашли печальное вместилище отсыревших тетрадок. Но в 1982 году милиция работала примерно как сейчас.
Когда под Свердловском было обнаружено тело Лены, следователи схватили первого же человека, на которого поступило заявление о нападении. Женщина пожаловалась, что к ней пристал и совершал развратные действия Георгий Хабаров — официально приписанный к психдиспансеру олигофрен, которому диагностированная умственная отсталость, правда, не помешала отсидеть уже три года за грабеж.
Хабарова, по развитию мало отличавшегося от десятилетнего ребенка, быстро убедили в том, что именно он убил Лену Мангушеву. Хабаров до последнего был уверен, что он зарезал девочку. Но уже ближе к суду выяснилось, что во всех своих показаниях он так и писал — «зарезал», а следователь не обратил внимания, ну а потом это слово быстро поменяли на «задушил».
Так как судьи были в целом в курсе реального положения дел при следствии, то Хабарова приговорили не к смертной казни, а к четырнадцати годам. Ничего, даже если он и невиновен в убийстве, пусть посидит в тюрьме — глядишь, целее будет. Но тут в схватку вступила мать убитой девочки: она написала на слишком мягкий приговор жалобу в Верховный Суд. Верховный Суд согласился с жалобой, дело пересмотрели, и 27 апреля 1984 года Георгия Хабарова расстреляли. А настоящего убийцу, Фефилова, поймали четыре года спустя, взяв его по случайности прямо над телом последней жертвы.
**********
ДЕЛО № 2. Уилли Джаспер Дарден
Что ж, этот казненный тоже вполне себе преступник. Родившийся в Северной Каролине в 1933 году у пятнадцатилетней матери, скончавшейся два года спустя во время очередных родов, этот черный сирота из самых нищих низов общества с детства нарушал закон. Подростком его поймали на мелкой краже и отправили в исправительное заведение. Едва выйдя оттуда и перебравшись во Флориду, Уилли снова попался.
Всего он сидел четыре раза — за кражи, кражи со взломом, грабежи. Самый большой срок — четыре года — он получил, когда попался с поддельным чеком на 48 долларов.
В очередной раз покинув тюрьму, Уилли тут же совершил новое преступление, уже более серьезное: он вломился в дом к 70-летней женщине, схватил ее и повалил на диван, осыпая поцелуями. Это нападение суд счел возможным признать как «попытку изнасилования», и в 1968 году Уилли получил уже 20-летний срок. Правда, сидел он во флоридской тюрьме с самым мягким режимом — для преступников, не склонных к насилию.
У него даже были отпуска из тюрьмы как первый шаг к досрочному освобождению. В 1973 году Уилли находился в одном из таких отпусков, и его задержали за нарушение правил дорожного движения. А незадолго до того по соседству произошло убийство: черный преступник ворвался в мебельный магазин, выстрелил в хозяина магазина, Джеймса Карла Турмана, и его племянника (племянник оказался ранен очень легко) и ограбил кассу, попутно ударив и общупав жену убитого.
Один черный с преступными наклонностями в руках полиции оказался — зачем другого искать? Уилли привели в участок, показали племяннику и жене жертвы, объяснили, что это убийца. Женщине, правда, показалось, что преступник был значительно выше, а племянник вообще выразил сомнение в том, что это тот самый человек, но все черные почти на одно лицо, так что, может, и он.
На суде оба уже уверенно заявили, что напал на них именно Уилли. Обвинитель постоянно называл Уилли «омерзительным животным», присяжные — все сплошь белые — не возражали. Женщину по имени Кристина Басс, которая сообщила следствию, что во время преступления Уилли находился у нее дома, и готова была подтвердить это под присягой, в суд даже не вызывали.
Похищенных денег и оружия у обвиняемого не нашли, но это никого не интересовало.
На основании свидетельских показаний жены и племянника убитого Уилли Джаспера Дардена приговорили к смерти. В камере смертников он провел 14 лет. Ему шесть раз объявляли дату казни — и отменяли ее. За Уилли Дардена, осужденного явно в нарушение всех правил, вступалось множество людей, в его защиту выступили даже папа римский и Андрей Сахаров.
Но 15 марта 1988 года Дардена казнили на электрическом стуле.
**********
ДЕЛО № 3. Карлос де Луна
Карлос Эрнандес. Место убийства Ванды Лопес
В 1983 году в техасском городке Корпус-Кристи была убита служащая автозаправки — 24-летняя Ванда Лопес. Ее зарезали, после чего забрали деньги из кассы. Преступника видели два человека. Один утверждал, что, когда заправлялся, то увидел латиноамериканца, игравшего ножом. Латиноамериканец подошел к нему и попросил подвезти.
Сказал: «У меня есть чем заплатить» — и открыл черный кошелек, в котором лежала пара банкнот. Свидетель отказался и уехал.
Второй человек застал сам момент нападения: через двери он видел, как убийца хватает Ванду за волосы. Эти двое утверждали, что преступник был в белых кроссовках, сильно небритый, во фланелевой клетчатой рубашке. Еще несколько человек видели преступника, убегавшего от заправки. Правда, тут все путались в показаниях: кто-то говорил, что бежал он на запад, а кто-то — что на восток.
Район начали прочесывать полицейские и увидели убегавшего по задворкам мужчину. Через сорок минут после убийства полиция обнаружила Карлоса де Луну, прятавшегося за оградой: он лежал босой, в луже после дождя. На лице и руке Карлоса было несколько царапин — возможно, от ногтей. Белые кроссовки нашли в полукилометре оттуда, но Карлос утверждал, что кроссовки не его, а куда делась его обувь, он не помнит. Нашли и брошенную рубашку.
При Карлосе обнаружили черный бумажник с двумя банкнотами, а в заднем кармане его брюк лежали сто сорок долларов — примерно столько, сколько могло быть украдено из кассы заправки. Свидетели уверенно подтвердили, что именно Карлоса видели с ножом и в момент убийства. Ну все же ясно, правда? Вот и присяжные решили, что все ясно. Тем более что сам Карлос нес какую-то чушь, будто бы он гулял с двумя своими сестрами и встретил какого-то другого Карлоса — Карлоса Эрнандеса, своего бывшего детского друга… нет, он не знает, где этот Карлос Эрнандес живет и чем занимается.
«Так вот, девушки ушли, а Эрнандес пошел на заправку, а я пошел за ним и увидел, что он режет продавщицу, ну я и побежал… Куда ботинки делись, не знаю, но эти белые — не мои…»
Не улучшало положения и то обстоятельство, что у Карлоса де Луны уже было два случая обвинения в попытках изнасилования и нападения на женщин. В общем, никто никакого Эрнандеса даже искать не стал, а сестер, которые вспоминали, что да, подходил к ним какой-то парень, слушать не пожелали. И в 1989 году Карлос получил свою дозу смертельной микстуры.
В 2000-м журналисты «Чикаго трибьюн» вместе с организацией, занимающейся оправданием невинно осужденных, провели расследование по сигналу анонима. Выяснилось, что за год до того в тюрьме Техаса от цирроза скончался некий Карлос Эрнандес, большой любитель грабить автозаправки, осужденный за нападение с ножом на девушку, и в детстве он жил по соседству с семьей Карлоса де Луны.
После того как стали опрашивать людей, сидевших вместе с Эрнандесом, минимум пять человек подтвердили, что Эрнандес любил вспоминать, как прикончил «ту сучку с заправки», а дело повесили на одного лоха.
**********
ДЕЛО № 4. Кэмерон Тодд Уиллингем
В 1991 году в Техасе сгорел дом семьи Уиллингем. В пожаре погибли все дети, три девочки: одной было три года, близнецам — по году. Стейси, жены Кэмерона, на тот момент дома не было, а отец хотя и обгорел, пытаясь вытащить детей из дома, но не сумел даже добраться до их комнаты.
Полиция тогда очень активно занималась поджогами ради страховки и сразу заподозрила поджог, так как были обнаружены следы средства для розжига рядом с домом, хотя, по показаниям родителей и соседей, это было место для барбекю, жидкостью для розжига там пользовались регулярно.
Отца арестовали. Но, когда выяснилось, что дом Уиллингемов не был застрахован на большую сумму, дело запахло керосином: за халатное расследование могли полететь головы. И тогда сидевший в камере с Уиллингемом информатор Джонни Уэбб сообщил, будто Кэмерон признался ему, что специально сжег дом, чтобы сгорели дети, так как жена избила одну из дочерей до смерти, а он хотел скрыть следы.
Семья Уиллингем. Камера для смертельных инъекций в Техасе
Впрочем, Джонни Уэбб также сказал, что, по некоторым намекам, насилие к детям применял и сам Кэмерон. Экспертиза не нашла на телах детей никаких свидетельств того, что их били или уж тем более насиловали. Обезумевшая мать всюду писала, что не было более избалованных, обожаемых детей, на которых дышать боялись.
Соседи и друзья подтверждали, что семья была вполне счастливой. Но один человек, подумав, сказал, что, кажется, видел у супруги Кэмерона как-то синяк на руке, а соседка, порывшись в памяти, поведала миру, что однажды слышала, как Кэмерон что-то крикнул жене «грубым тоном». Кроме того, присяжным предъявили татуировку Кэмерона — череп со змеей — и плакат группы «Айрон Мэйден», висевший у него в комнате.
Специалист по психологии вынес вердикт, что это все безупречные признаки опасной социопатической личности.
То, что жена Кэмерона рассказывала подружкам, что до рождения близнецов Кэмерон их не хотел и даже говорил с ней об аборте, произвело сильное впечатление на техасское жюри. Ну и, конечно, все сомнения перекрыли показания информатора Джонни Уэбба. Кэмерону предложили признать вину в обмен на пожизненное заключение, на что он ответил, что жить ему теперь как бы незачем и признаваться в убийстве своих любимых дочек он не будет, пусть лучше его казнят.
Так что Кэмерона приговорили к смерти, и в 2004 году он был казнен с помощью смертельной инъекции.
В 2009-м его жена, Стейси, выступила с заявлением, что теперь не сомневается, что это чудовище, ее муж, убил детей, хорошо, что его казнили.
Джонни Уэбб
А в 2014 году Джонни Уэбб, ставший основным и единственным козырем следствия, сообщил, что специально ждал истечения срока давности за лжесвидетельство. Так вот, про признание Кэмерона он солгал, потому что в обмен на это свидетельство ему обещали смягчить его собственное наказание. И вообще он тогда лечился от биполярного расстройства и был от таблеток не в себе.
«Но хотелось бы, чтобы люди знали: этот парень был невиновен по всем пунктам».
**********
ДЕЛО № 5. Эдит Томпсон
Людям свойственно ошибаться, в том числе следователям, судьям и присяжным. Но иногда бывает так, что формально ошибки нет, а происходит непоправимое. Имя Эдит Томпсон стало своего рода черной меткой для самого принципа британского правосудия, потому что никто не сомневался в ее невиновности, но формально Эдит можно было приговорить к смерти — ее и приговорили.
23 октября 1922 года в Лондоне двадцатилетний Фредерик Байуотерс убил Перси Томпсона, мужа своей любовницы Эдит. Он подкараулил супругов, возвращавшихся вечером из театра, выпрыгнул на них из кустов и нанес Перси несколько ударов ножом. Эдит орала так, что на
улицу выскочили все местные жители, она пыталась отогнать Фредди от мужа, но Фредди отшвырнул ее и убежал. Недалеко убежал — взяли его практически на месте. Полицейские застали мадам Томпсон в тяжелой истерике над телом Перси, отвели ее домой, а на следующий день арестовали по подозрению в соучастии.
Эдит и Перси Томпсон. Фредди Байуотерс, Перси и Эдит Томпсон, 1921 год
На суде выяснилось следующее. Фредерик Байуотерс был приятелем младшего брата Эдит, пару лет назад он тесно подружился с семейством Томпсон и даже жил у них какое-то время. А потом Эдит, которая была на девять лет старше Фредерика, соблазнила молодого человека и вступила с ним в незаконную связь. Муж узнал, случился скандал.
Фредерик, работавший стюардом на корабле, уплыл в годичное плавание, и любовники весь этот срок обменивались письмами.
Пачка из ста с лишним писем от Эдит Фредерику была предъявлена суду. Эти письма содержали километры чувств, слез и драматических фантазий. Каких? Перси развода давать не хотел, один раз даже вспылил, ударил свою жену и бросил на пол, и вот она сидит, измученная и растерзанная, и мечтает, как они с Фредди убегают. На необитаемые острова. Или еще куда-нибудь. (В Англии двадцатых годов замужней женщине с любовником не сдали бы ни одной приличной квартиры, не пустили бы в гостиницу, предали бы общественному порицанию, поэтому пришлось бы бежать.)
Они будут заниматься любовью под пальмами. Она обожает своего Фредди, с которым впервые достигла оргазма. А мужа она убьет — она уже разбила лампочку и натерла стекло ему в еду. А еще она дала ему яду, потому что он держит ее в рабстве, фактически избивает и насилует. И никаких оргазмов…
Вот у нее ужасно болезненные месячные сейчас, но с мужем даже поговорить об этом нельзя, потому что он, зашоренный рамками викторианской морали, стесняется говорить о женской физиологии…
Письма Эдит содержали более 25 тысяч слов, и это были потоки бесконечных фантазий, порой совершенно нелепых рассуждений, пересказы эротических снов и любимых Эдит детективных романов — черта в ступе не было там только. А еще просьбы, что убей-ка ты, дорогой Фредерик, противного Перси, мы вот тут как раз в театр собираемся….
На суде Фредерик полностью признал свою вину и многократно повторил, что Эдит ни сном ни духом не ведала о том, что он решил сделать. Сама Эдит — хорошенькая, нервная, импульсивная — воспринимала все происходящее как безусловный спектакль, в котором ей отведена главная роль, и, невзирая на уговоры своего адвоката, сама выступала с речами, которые оставили у присяжных и журналистов мнение, что вторую такую эгоистичную кокетку без мозгов в голове трудно сыскать.
Она пыталась флиртовать с судьей, врала, немножко хамила, говорила что в голову взбредет, не выказывала ни страха, ни сожалений о гибели мужа и страшном поступке любовника… В общем, Эдит никому не понравилась. Газеты объявили ее виновной в соучастии, главной злодейкой: соблазнила, натравила, сломала две мужские судьбы. Англия ненавидела Эдит. Обвинение настояло на вскрытии тела мужа — разумеется, никаких признаков стекла или яда обнаружено не было, никто Перси не травил, просто Эдит бессовестно врала.
Когда присяжные все же сочли, что Эдит виновна по всем пунктам, и судья, явно удивленный и встревоженный происшедшим, был вынужден встать и прочесть роковые слова «Вы будете повешены за шею, пока не умрете», Эдит страшно закричала и начала биться в судорогах.
Фредерик тоже закричал: «Что вы делаете?! Эдит невиновна! Это я, только я!»
И вот тут Англия очнулась! Присяжных можно было понять. Им месяц лили в уши мысль, что Эдит — причина всех бед, и она по-человечески им не нравилась. А обвинение многократно повторяло: она хотела смерти мужа? Видите, она пишет, что хочет. Это фактически подстрекательство, значит, соучастие, значит, виновна.
Но после приговора общественное мнение развернулось моментально. Казнить молодую женщину за пустые фантазии, за сказки, за попытки написания детектива в письмах? При том что нет ни одной, даже самой косвенной, улики, что Эдит могла быть в курсе намерений Фредерика! Это же безумие! Одно дело — назвать ее в статье безнравственной, лживой интриганкой, а другое — повесить.
Весь декабрь 1922 года в Англии говорили только о деле Томпсон — Байуотерс. Петиция о помиловании Эдит набрала за считаные дни полтора миллиона подписей. Знаменитости выступали с речами в стиле «Англия, ты рехнулась». И Эдит непременно помиловали бы, но проблема состояла в том, что человек, который должен был это сделать, премьер-министр страны Эндрю Лоу, был очень занят. Он умирал от рака гортани, как раз оперировался и был не в состоянии ничего читать и подписывать.
Эдит в тюрьме Холлоуэй держали на крепких успокоительных, потому что она безостановочно кричала и рыдала. Смутно понимала происходящее. Умоляла отца на свидании немедленно забрать свою маленькую девочку домой, ей тут плохо и страшно. Фредерик из камеры смертников строчил всюду, куда можно, прошения: вешайте меня, все правильно, я преступник, но пожалейте Эдит, она невиновна, это просто нечестно! Но машина правосудия заработала и теперь вращала жернова согласно протоколу.
Поэтому утром 9 января 1923 года, через шесть недель после убийства Перси Томпсона, за Эдит пришли.
Она визжала и вырывалась так, что ей пришлось силой вколоть успокоительное и отнести к эшафоту на руках. Происшедшее во время казни заставило ее палача, Джона Эллиса, через год совершить попытку самоубийства, а потом повторить ее — уже успешно.
Жена Эллиса рассказывала, что казнь Томпсон постоянно снилась ему. После того как тело Эдит, вздрогнув, повисло в петле, из него стали хлестать потоки крови, залившие весь пол. Видимо, к моменту казни Эдит была беременна, так что помимо нее был повешен и ее ребенок. Вскрытие не проводилось, Эдит спешно зарыли внутри тюремной ограды.
В тот же день и в тот же час в соседней мужской тюрьме был казнен и Фредерик Байуотерс.
Толпа осаждает тюрьму Холлоуэй в день казни
Всего семнадцать женщин было повешено в Англии в двадцатом веке, и дело Эдит Томпсон стало одной из существенных причин, изменивших отношение британского общества к смертной казни. Потому что, как писали тогдашние газеты, ужас и отвращение к происшедшему заставили британцев посмотреть на институт смертной казни иными глазами.
С 1964 года в королевстве больше никого не казнят...
На этом все!!
Спасибо за внимание!
До встречи...