"О далеких и близких" 1949
Автор:Неменский Борис Михайлович
Источник-телеграмм канал: "Советская Мастерская".
Здесь вы увидите жизнь, мечты и стремления советских людей в работах мастеров изобразительного искусства СССР.
Автор:Неменский Борис Михайлович
Источник-телеграмм канал: "Советская Мастерская".
Здесь вы увидите жизнь, мечты и стремления советских людей в работах мастеров изобразительного искусства СССР.
Спал я мягко говоря хреново, было довольно стрёмно. Но решение было принято... Да и знакомым всем уже растрындел... И через кореша закинул весточку девушке по которой страдал...
Рюкзак был упакован с вечера, поэтому нормальный завтрак, душ, вдумчивое бритьё и я готов. Обняв маму которая приехала и будет жить у меня пока я на войне бодрым шагом двинул в сторону военкомату.
Следуя вчерашнему совету я пришел до его открытия и толпы не было, было около дюжины человек которых записала в список девушка из военкомата и то что мы войдём первыми меня порадовало. Ненавижу очереди.
Немного волновался, точнее очень сильно волновался... От этого даже давление поднялось, хотя оно у меня обычно стабильно 120/80, а тут чувствовал биение в висках, и боялся что на медкомиссии зарубят из за этого. Зря боялся -медкомиссии небыло.
Запустили первую партию - человек 15, и меня в том числе. Перед нашей шеренгой прогуливался подполковник и спрашивал каждого кто и что... Служил ли срочку, есть ли военник, по повестке или сам.
Примерно половина была как и я без повесток.
Из интересных диалогов был разговор с пареньком из Херсонской области который был на начало войны в Киеве, доехал до Одессы и пришел в военкомат Одессы без военника.
И ещё один диалог:
- Служил?
-Не служил.
- Почему?
- Сидел. Статьи не тяжёлые. Защищать Родину хочу. Стрелять умею. Возьмите пожалуйста...
- Отойди в сторону, поговорим...
( Видел после его, в резервной роте, особо не общался, статьи были что то типа угона машины в селе по синеве и такая же кража)
В тот день набор был в морпехи и в мехбригаду. Причем в ту где я был на срочной. Увидев номер части в моем военнике военком заулыбался и обрадовал меня тем что пойду в родную часть.
А я вспомнил осень 2001 года, закрывшиеся за спиной ворота КПП и радостное чувство что я навсегда ушел из этого пиз...ца.
Нас посчитали и отправили в соседнее здание ждать пересылки в части. Где то пару часов мы пили чай, знакомились, общались, обсуждали прошлое и наше будущее. Выход наружу был кстати запрещен.
Кстати все были трезвыми, Толик, с которым разговорился, рассказал что вчера пришел синим в военкомат и был послан лесом, пока не придет в норму.
Появившийся военный со списком начал выкрикивать фамилии, в том числе и мою и построив человек 30 повел нас на посадку в автобус. После чего мы ехали по Одессе и я смотрел на одесские улицы раздумывая когда я их увижу снова. Мысли что могу и не увидеть я старательно отгонял.
По прибытию в часть нас снова построили, там прибывали и другие автобусы, снующие между построенными партиями искали медиков, мехводов, артиллеристов, так же кто то спрашивал компьютерщиков, но я промолчал, хотелось в нормальное подразделение.
Затем нас загнали в подвал где мы проходили через строевиков, медчасть, (им можно было пожаловаться на здоровье, и таки пару парней они отвели сказав что разберутся), и вещевиков.
Вещевеки порадовали, помня 2000 год я много не ждал, и был готов морально к полной зерне и писать домой чего не хватает, но тут меня одели полностью, берцы, летний комплект, зимний комплект, утеплительные штаны и куртка под зимний, термуха летняя, термуха зимняя, трусы, майки, носки, каремат и спальник, правда спальник летний, но лучше чем ничего.
И разместили в казарму пока ничего особо не объяснив. Только утром нас всех посчитали и я оказался солдатом N резервной роты NN отдельной механизированной бригады.
Я из Украины. Приехала в Россию пережив блокаду и настоящую войну в Мариуполе. Потеряла жилье, друзей, домашних питомцев и вообще всё что было - осталось там на всегда, безвозвратно... Это не пост с просьбой о помощи, я просто хочу рассказать об этом. Тяжело ли это было? Это было невыносимо. Буквально через пять дней после начала СВО в городе не осталось полиции, скорой и вообще никакие службы не работали... Совсем. Продуктовые магазины, аптеки, ветеринарные клиники, больницы, базары и вообще всё что можно было ограбить - было ограблено под чистую, там не было даже крошек круп или хотя бы чего-то что можно было бы съесть. Когда мы ходили в первое время на вылазки - наблюдали голые стены в магазинах. В городе нечего было есть, были только те, кому повезло больше или меньше, я имею ввиду тех, у кого было большее или меньшее количество запасов какой-то еды. С таблетками была очень серьезная проблема, как и с остальными, любыми вообще аптечными штуками, типа шприцов и т.п., их просто не было. С водой дела обстояли куда хуже. Её не было от слова совсем. Техническую использовали крайне быстро, в этом была необходимость и людей было очень много. Позже, чудесным образом получилось найти какую-то котельную в соседнем районе и там была канистра с водой, идти туда - было игрой хуже русской рулетки, за казалось бы небольшой участок пути ребятам приходилось по несколько раз падать на землю, лишь бы не убило, но там была вода... Единственный доступный источник. Никто не знал можно ли её пить, но её пили. Пили по немного и экономно, обязательно что-то горячее, что бы хоть немного согреться, ведь морозы были, а мы в подвале, холодно так что руки и ноги немели ночами, мне казалось что мороз пробирал до хруста колен, шевелиться больно было, а днём просто были постоянно в состоянии легкого мандража и о тепле никто даже не мечтал. А ели весьма скромно, об этом и писать смысла не вижу... По жмене какой-то каши с ложкой тушенки в самом лучшем случае, а потом запихались конфетами которые получилось чудом вытащить их горевшего склада магазина. Вкус горелого шоколада я не забуду никогда, как и боли в желудке, то ли от голода в целом, то ли от шоколада. Гигиена... Об этом точно писать не буду, писать просто нечего. Мы жили в подвале многоэтажного дома, без возможности лишний раз даже выглянуть из подъезда. Сеть, интернет, электричество, отопление, газ и т.д. - не было ничего. Совсем. Мы жили в страшном неведении. Город так "жил" месяц. Когда чудом удалось живыми ускользнуть с того района, где я пробыла весь месяц - я увидела себя в зеркале. Всегда я была худенькой, крепкой, но тогда... Моё лицо было острым. Скулы, подбородок как-будто были просто обтянуты кожей. Глаза казались большими, но серыми, тусклыми с мешками какого-то не здорового вида и были не карими, а как-будто бледно-бледно янтарными. Губы тоже были бледными, почти серые и при этом страшно сухие и полопавшиеся. Волосы у меня длинные, ниже поясницы, густые - всегда были собраны в косу, не расплетала их последнюю неделю на тот момент. У меня накатывались слёзы в тот момент, я заплакала, одна в ванной комнате, да, мне было себя жалко. Сейчас вот тоже сижу и чуть хныкаю.) Всё тело было грязным, в тот день я впервые за всё то время смогла помыть руки, но полностью их вымыть не удалось. Кое-где на пальцах полопалась кожа, были вавочки, они пекли, но это было счастье. Я всё ещё находилась в Мариуполе в тот день, но на следующий день я смогла позвонить родным... Меня не было на связи три недели. На три недели родители потеряли дочь в городе, где велись ожесточенные бои, в том районе который был одним из самых горячих, одним из тех, которым доставалось очень крепко, в том районе где на улицах лежало наверно больше трупов, чем живых в подвалах осталось. Я позвонила им 26 Марта и наконец сказала то, о чем мечтала всё это время: "Я жива". В тот момент я плакала. Взахлеб... Ведь будучи там я не знала ничего о том куда мы едем, есть ли вообще куда ехать и остались ли в живых мои родные. Мы выехали из Мариуполя, но выехали в никуда. А через день я ехала от блокпоста на въезде в Донецк, промерзшая по костей и до хруста в суставах, ведь ехать пришлось на мотоцикле в снег с дождем... Пальцы мне кажется заледенели тогда, а лицо я совсем не чувствовала, даже не смотря на то что была в шлеме. Ехала и думала что сказать при встрече отцу... Он не знал где я, знал только что жива и еду. Когда мы заехали во двор его многоэтажки, я решила для себя что позвоню в домофон и скажу: "Открывай Сова! Медведи пришёл!", но звонить в домофон не пришлось... Я едва нажала одну кнопку, как дверь распахнулась и я увидела папу, в слезах, счастливого... Папу которого до этого не видела около четырех лет в силу тех обстоятельств, что были между Украиной и ДНР. А на третьем этаже меня ждал младший брат, младшая сестра, бабушка и мама, которых я тоже не видела очень долго. Истинное счастье... Все живы. Позже я узнала что отец стоял у окна, ждал и плакал. Так же позже, в минуту откровения я услышала из его уст слова о том как часто он представлял что опознает меня по татуировками на фотографиях братских могил.
О каком страхе речь, спросите Вы? О страхе за родных. Они так и остались в Донецке и я не могу никакими мольбами их оттуда забрать в Россию. Так уж вышло, что в силу привычки, что-ли они остаются там и пытку под обстрелами, без воды, с перебоями электричества считают жизнью... И Бог знает сколько мне с этим страхом ещё жить, ведь я видела что с людьми делают обстрелы, и как внезапно они случаются в самых неожиданных местах.
Желаю всем добра и мира над головой. Просто захотелось выговориться. Всех обняла!
Особенное внимание хочу уделить некоторым моим подписчикам, которые то и дело мелькают в комментариях и несомненно радуют меня этим! Спасибо Вам. Я Вас уже узнаю. Вы лучшие.)
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Так много комментариев про воспоминания о том как было у наших отцов во время чеченской войны, хотелось бы ответить всем, своими воспоминаниями.
Я был как сын полка, очень часто ходил вместо садика в часть, прогуливал школу и техникум в части.
Первая командировка на 6 месяцев.
Весна - осень 1996 года.
Связь с отцом была только когда он был в Ханкале, я бежал в часть, что бы позвонить и поговорить. Он всегда в разговорах был сух и постоянно говорил: "Лучше тебе не знать, что тут". Я понимал, что матери нельзя с ним разговаривать, так как будет истерика и мы с командиром части старались "устраивать сеансы связи", что бы она знала, но не могла быть у трубки. Старались не смотреть новости.
Когда он вернулся, была глубокая осень, выпал снег, я его встретил в штабе части и в этот день он сказал мне, "Родителей Сашки жалко, жалко молодых пацанов, за всю жизнь не извинимся перед ними" (Сашка - Александр Фридрихович Галле - Герой РФ), в голосе слышалась боль, боль, которая с ним будет всегда. А потом молча медленно шли домой пешком, 6 км, 3 часа. Потом всё соседи его встречали весь вечер и всю ночь.
Через пару недель, когда он отошёл и мы распечатали фоторгафии, начал рассказывать... про то как их придавали, продавая сведения, про прибалтийских биатлонисток и т.д. Рассказал про того Сашку - мехвода БТР. Тогда отец получил первую серьёзную контузию, когда БТР Сашки наехал на фугас, отец был на броне, нос БТР'а подкинуло на 3-4 метра и всё кто был на броне улетели на 20-30 метров, была засада и Сашка спас тогда многих, вывозя на разбитом БТР'е раненых и убитых.
Когда это всё рассказывал, я видел и слышал, что ему больно на душе, но ему хотелось и нужно было выговориться.
Вторая командировка на 6 (4) месяца.
Зима - весна 2000 года.
Когда он уходил, сказал: "В ФСБ вроде как сейчас хорошие люди, теперь нас не будут продавать".
Было как-то спокойно и легко до марта. В марте за мной приехал посыльный из части. Командир части и начальник штаба сообщили, что отец пропал без вести в составе отделения. И вот мы (два взрослых мужика в годах и я 16ти летний пацан) решали, что и когда говорить матери и брату (почти 20ти лет). Сошлись на том, что, пока хоть какой нибудь информации не будут, я получаю жалование отца и молчим. Честно, не понимаю этот промежуток времени, просто стерлось из памяти.
В ночь с 16 на 17 апреля в 2:15 (удивительное совпадение, ровно 22 года назад) я не спал, втыкал в телевизор и решил покурить в окно. Не успел я подкурить, подъезжает УАЗик и выходит кто-то в берете (отец до этого времени не носил берет), темно, не видно. И голос такой родной: "Окно закрой, а то продует".
Как потом мне он рассказал, были в разведке, так сказать под прикрытием (он татарин и ещё несколько бойцов не русской наружности) побывали в нескольких бандах и в паре лагерей, которые вскоре были уничтожены. Что бы не сильно травмировать родных, да и для безопасности их потом отправили домой, раньше положенного.
Той же ночью он разбудил всех соседей и отправил меня за водкой, обратно меня с двумя пакетами водки привёз наряд милиции, который и остался отмечать возвращение.
После этого для всех он был таким же, но я видел и слышал, что в нём что-то умерло.
Да, он иногда до конца жизни во сне уходил в бой. Да, он не мало пил, но не был алкоголиком.
За пару месяцев до смерти он мне сказал: "Ты не видел моих слез. Они были и есть, или в душе, или когда я ночью один на кухне или за компом".
Как он говорил, моя религия, это Армия.
В 2003 году пошёл в армию, в часть, где навечно был зачислен в списки личного состава в/ч тот самый Сашка.
Звали в снайперы в ВСН "Росомаха", не пошёл, стал командиром отделения РХБЗ.
Но это другая история.
Есть фото с тех командировок, если будет интересно, могу выложить.
Есть фото БТР'а Сашки, если найду, прикреплю.
Извините за скомканность, старался ужать свои воспоминания, да и сознание старается затереть плохие моменты жизни.
Если кто-то из наших бойцов, кто сейчас на Украине читает это, спасибо вам за вашу работу.
Моя мама попросила меня написать на пикабу небольшие истории из ее жизни, связанные с Украиной и украинцами. Ну и я от себя добавил. Мы сами русские и живем в России.
История первая. Поездка в Крым.
В 1974 году моя бабушка Нина со своими детьми, моей мамой Оксаной и моим дядей Андреем были на Украине на отдыхе. В Крыму. В Ялте. Комнату, которую они снимали, скворечник, сдавала женщина лет 50-55. Вселились, через пару дней эта женщина услышала, как моя бабушка общалась со своими детьми. Она узнала, как их зовут и закатила СКАНДАЛ. Моя мама, которой было тогда 6 лет, до сих пор это помнит. Суть ссоры была в том, что моя бабушка назвала своих детей УКРАИНСКИМИ именами. А должна была назвать из русскими.
История вторая. Поездка в Киев.
1988 год. Моя мамка на деньги, подаренные ей прабабушкой, купила путевку в Киев. Город ей очень понравился, красивый. Но люди там скромно живут. Это было видно по одежде. На улице на всю группу из России таращились. Моя мама, приехавшая из провинции, была одета намного лучше, чем прохожие – киевляне. И не только она, вся группа. Когда стояли в очереди на кассе, некоторые украинцы им в спину шипели, понаехали тут москали. В тот день, либо на следующий, она и пара других ребят, решили сгонять на концерт. Выступал Малежик. Как добраться до концертного зала они знали лишь приблизительно, поэтому спросили у местных женщин. Женщины подсказали и как до туда добраться и на какой станции метро выходить. В общем оказалось, что они указали абсолютно другое направление, абсолютно в другую сторону. Мамка считает, что это было сделано намеренно. На концерт они опоздали.
История третья. Уже моя.
В 2011 году я, будучи студентом, полетел в Америку по программе W&T. Жил в большом доме с ребятами со всего СНГ. Был там и украинец Андрей из Тернополя. Про политику мы с ним никогда не говорили. Общались, гуляли, пили Guiness и болтали про Манчестер Юнайтед и только что вышедший сериал Игра престолов. Классный чувак. Очень часто его вспоминаю.
В 2013 году вернулся в Штаты. На этот раз украинцев было побольше. Парень и несколько девчонок. Петр из Львова сразу показался мне немного странным. Сначала с русскими он вообще не общался. Через пару дней я нашел вторую работу. Там были еще свободные места на которые я и устроил 3х человек. Одним из них и был Петр. Ну и пошло общение. Как он не любит Россию и русских, как ненавидит Путина, как мы плохо живем. Какие русские странные. Не то, что Европейцы и Украинцы. Так кстати думали все украинцы, живущие в нашем доме. Хорошо, что их было немного. Но со временем его отношение к русским начало меняться. Он еще удивлялся, что я какой то неправильный русский. По его мнению, русский – это безкультурный, наглый и глупый человек откуда то с Востока. А я, как и все россияне, живущие в доме, немного не подходили под это описание)) Все украинцы, с кем я общался в тот год, считали, что Америка им что то должна, ЕС им был что то должен. Да вообще весь мир.
Украинские девушки это вообще нечто. Их было трое в нашем доме и все они в тот год в штатах остались на нелегалке в США. Привычно было видеть их, пьяных и обдолбанных, вылезающих утром из машины очередного америкоса. Петя еще говорил, что ему стыдно смотреть на них, потому что они позорят свой народ.
Вот такие историю я хотел рассказать. Был у меня опыт общения с украинцами, когда я работал на корабле, на круизах в Карибском море. Но это, как говорит, Каневский, уже другая история.
Спасибо, что дочитали.
Батя рассказывал. Во время службы в армии еще в учебке были какие-то крупные полевые сборы, ну и командиры придумали футбольный матч устроить. Разделились на команды, главным образом по нац признаку, хотя в команде бати был один узбек (позже они и службу вместе несли). Так вот игроки хохлятской команды отличались каким-то лютым быдлизмом, били по ногам и всячески провоцировали вообще всех... А после отбоя случился эпичный баттл представителей средней азии и хохлов, последние опиздюлившись ныли, что москали ахуели и их надо пиздить.
Позже батя попал на украину, и мягко говоря охуел от этого, думал все, жизни не будет точно. Тем более часть РВСН находится в лесу, и куда бежать в случае чего хз. Однако повезло, украинцев практически не было, и офицеры нормальные да и дедовщины не было, видимо из-за того, что в наряды с боевым оружием заступали. Правда был один прапор хохол, гондон редкостный, с ним многие конфликтовали.
Не так давно узнал, что числюсь в списках украинского ресурса "миротворец", как пособник "террористов" и участник нвф.
Благодаря всё тому же "миротворцу" узнал, что один из бойцов нашего батальона не дурно пишет. Его воспоминаниями и хочу поделиться:
В отличие от многих других подразделений, наш батальон непосредственно "на земле" ничем героическим не отличился. Более того, даже там, где шансы на успех, какие-никакие, но всё-таки были, эти шансы, увы, были тупейшим образом профуканы, так как личная смелость - это далеко не единственное качество, которым должен обладать комбат. Да и внешние факторы тоже свою роль сыграли. Чего стоил хотя бы поступивший накануне нашей второй "операции" на кожевенском направлении приказ высшего командования о запрете на контакты и взаимодействие с подразделениями Козицына, т.е. с нашими непосредственными "соседями" слева, которые работали по той же самой южной группировке противника...
Да, "на земле" как-то оно всё не очень получилось... И организация боевой работы в целом хреновая вышла, и, как следствие, - конкретные провальные атаки... Изначально в батальоне раций с ларингофонами было как минимум пару десятков. Как потом осталось всего три - бес его знает... Из секретов по "мобильникам" докладывали... Ну и координацию действий это, разумеется, не улучшало... Атака 2-го июля провалилась в том числе и потому, что разведгруппа с сапёрами, которые должны были подорвать переправу, попала под раздачу в том числе и от родного батальона, и по факту неизвестно, от чьего огня там на самом деле были "трёхсотые". А накануне комбат поцапался с артиллеристами, заменил гаубичные расчёты на ребят из смежного подразделения, и эти ребята в ответственный момент промахнулись на пару километров... В бою 22-го числа миномётчики лупили "по направлению", так как комбат отобрал у них рацию и отдал её на левый фланг, потому и связи с корректировщиком не было... Опять же накануне комбат поругался с танкистами и заменил один экипаж на новичков, которые в итоге и положили танк в Миус... Второй наш танк успешно вёл огонь с удобной позиции, уничтожил один танк и миномётную батарею противника. А потом комбат погнал его в Кожевню, где его без пехотного прикрытия предсказуемого сожгли из ПТУРа...
А вот с "птичками" получилось хорошо. Да, друзья, я не устаю говорить об этих "птичках". Как я сказал в том самом очерке, даже ради них одних нам стоило быть в Дмитровке. 16-го числа, я думаю, они прилетали по большей части по души "славянцев", которые утром вошли в Дмитровку и стали затем выдвигаться оттуда на Мариновку. Вполне возможно, что в условиях воздушной поддержки наземных подразделений противника парни Мариновку могли бы и не взять... 23-го июля прилетали, похоже, конкретно по наши души, то есть даже провальные атаки батальона 22-го числа заставили наших "оппонентов" неслабо понервничать. Ну и, опять же, это были "птички" той самой гадской 299-ой БТА...
Один замечательный человек, мой непосредственный командир ещё с крымского ополчения, ставший потом уже просто другом, ещё тогда, в июле 2014-го, в шутку выдал девиз для нашего батальона: "Батальон «Степь» - бессмысленный, но (!) беспощадный". На чей-нибудь предвзятый взгляд оно, пожалуй, так и может казаться - с Кожевней вон получилось, как у той лошади, "ну, не шмогла я, не шмогла"... Тем не менее, так или иначе, но свою роль в событиях на южном участке фронта наш батальон сыграл и места в истории этой войны он заслуживает. Возможно, это звучит как оправдание... Знаете, я, наверное, действительно оправдываюсь, только не за себя - скажем, на нашем негативном опыте можно наглядно объяснять людям, как нельзя воевать, а это тоже важно. Просто за ребят наших погибших обидно. Оно, конечно, испокон веков идёт, что "мёртвые сраму не имут", но всё же гложет... гложет... Очень хочется, чтобы знали о них и поминали добрым словом, даже если посмертной наградой им не стала победа...
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Сидели с двоюродным братом Романом на кухне, как водится, под «Машину времени», под рыжики важинские, картошку пидемскую да форель заяцкую… Говорили почти всю ночь о разном. Поскольку оба мы родом из СССР, вспомнили вдруг, что в этом году двадцать лет минет со дня гибели советской империи. Заностальжировали в голос: «А кино по 10 копеек? А городской парк с аттракционами и танцами под ВИА „Импульс“? А пионерский лагерь и ежегодные поездки с родителями в теплые союзные республики..?» Ощущали ли мы, тогда еще совсем пацаны, то, что принято сейчас называть «застоем»? Вряд ли. Думаю, дело даже не в том, что деревья были больше и трава зеленее, и не в том, что не было еще у нас тогда болячек и проблем. Но и не в том, конечно, что сходить на воскресную Литургию, равно как и битлов послушать, считалось идеологическим преступлением перед умом, честью и совестью. И даже не в том, что любому жителю страны советов было гарантировано бесплатное образование, жилье и рабочее место. Ведь тогда мы не могли все это ценить и оценивать в полной мере. Ощущали ли мы, чуть повзрослев, острую нехватку джинсов, жвачки, кока-колы и, слово-то какое, – свободы слова? Вряд ли. А был ли тогда, в девяносто первом, когда все привычное рушилось и ломалось, страх у нас перед неизведанным плаванием по волнам чужих реформ к дивному острову свободы – нынешней России? Может, и был, но порос быльем…
Так сидели мы на кухне и как-то даже по-стариковски охали, с тихой грустью вспоминая светлые моменты великодержавного бытия. «Машина» уже полностью отработала время своего mp3, рыжики побурели, картошка счипсилась, форель уже и в рот не лезла… Традиционный пшеничный спутник задушевной русской беседы, стоивший раз в десять дороже своего советского аналога, по качеству, наверное, был во столько же раз хуже. Поэтому уничтожена была вражина литровая лишь на четверть с пальцем. Братец засобирался восвояси. Переступая уже через порог, спросил:
– Шелковицу помнишь? – И ушел в утро. А на меня нахлынуло вдруг: словно накипь, наносимая этим двадцатилетием, под действием реагента откололась, сошла со спирали памяти.
Шелковица… Почти каждое лето бабушка с дедом возили нас, сопляков, к морю. Иногда путь домой пролегал через Советскую Украину, а точнее – через Полтавскую область. Понимаю теперь, что такой путь был заранее определен бабушкой, ведь мы ехали к родственникам. Но нам это преподносилось как сюрприз: «В Подпорожье через Белики поедем, там еще недельку-другую поживем». В Беликах жила бабушкина сестра Антонина с мужем, дедушкой Глебом. Баба Тоня, как мы ее звали, за свое белое происхождение и «особый» взгляд на советскую власть, при Сталине 10 лет провела в тюрьме. Удивительно, что даже лагерные годы не сломили дух Антонины Александровны. Она была красивой, веселой, до конца своих дней сохранившей благородную стать и ясный ум женщиной. Советскую власть называла явлением временным, никого и ничего не боялась, но «усатого грузина», даже после реабилитации своей и его низвержения с политического Олимпа, почему-то уважала, величала (!) «батькой» и, думаю, даже молилась за него. Однажды я застал бабу Тоню за странным занятием – она сидела на колченогой табуреточке и колола лесные орехи небольшим бронзовым бюстом генералиссимуса, приговаривая: «Твои грехи, мои – орехи». Дед Глеб был настоящим героем – в их скромной квартире на стене белой комнаты висела казачья шашка в кожаных ножнах, а в ящике комода в коробке из-под кубинских сигар лежали боевые ордена. На антресоли, в куче реликтового хлама, он хранил действующий немецкий вальтер и трехлинейный обрез. Двоюродный дедушка ростом был на голову ниже своей жены Антонины, но, как балакали соседки, «тримав її в чорному тілі» (держал в узде). Соседки просто завидовали. Глеб и Антонина были созданы друг для друга. Никогда еще, до той поры, я не видел такой любви. Думаю, что их действительно соединил Бог. Когда в 1943 году моему деду сообщили об аресте его жены, исключили из партии, разжаловали в рядовые и послали на передовую, он в первом же бою с криками: «За Родину, за Тоню!» уничтожил «из личного оружия больше двадцати вражеских солдат и офицеров». Дед был несколько раз ранен и контужен. Домой вернулся полуглухим, но сохранившим прекрасный певческий голос. До сих пор вижу его сидящим в седле, поющим себе в усы «Iхав козак за Дунай» и всматривающимся куда-то вдаль поверх мирных сельских хат в сторону закатного запада. Правая рука деда Глеба, искалеченная осколочным ранением, изредка делала движение, сходное с тем, как воин берется за рукоять шашки. Он, невысокий и уже весьма пожилой ветеран, тогда казался мне истинным богатырем, способным уберечь не то что свою Тоню, но и всю богохранимую державу нашу. Дед был героем, инвалидом и… мужем бывшего врага народа. Ясное дело, жили трудно.
С такими родственниками не особенно забалуешь, но мы всегда с радостью ехали в украинские Белики, в гости к Антонине и Глебу. Здесь, в теперешнем поселке городского типа, задолго до революции, в год появления на свет вождя мирового пролетариата, родился православный священник, организатор массового шествия рабочих в день Кровавого воскресенья Георгий Аполлонович Гапон. В этом же местечке жил и работал венгерский революционер и писатель Мате Залка (генерал Лукач). Само поселение находится на реке Ворскла. В давние времена эта река имела другие имена. За пять веков до Рождества Христова она звалась Пантикапой, а уже Петр Первый во время Полтавского сражения, уронив на переправе подзорную трубу в реку, назвал ее «вором стекла» – Ворсклой. Легенда, конечно, как и Вытегра – «вы тигры», Винницы – «вы – ниц».
На берегу Ворсклы, и это уже чистая правда, так как дедушка Глеб был тому свидетелем, при проведении строительных работ уже в мирное время, был отрыт наш солдат, очевидно засыпанный землей при взрыве бомбы. Поразительно, что этот часовой, «простоявший на посту» много лет, был словно живой. Естественно, что от взаимодействия с кислородом ткани тела стали разрушаться, но безмолвного свидетеля войны успели сфотографировать и даже хотели поставить ему памятник. Не знаю, почему я так, достаточно подробно, рассказываю об этих местах, где мне, странному патриоту, пришлось впервые испытать искреннее сожаление и горечь утраты строя, не принесшего моим близким ничего, кроме боли и страданий. Наверное и потому также, что воспоминания эти несут и первую радость искренних чувств.
Шелковица… Это, казалось бы, экзотическое растение, на листьях которого так вольготно чувствует себя китайский червячок – производитель шелка, росло во дворе Антонины и Глеба. Не знаю, специально ли подгадывала бабушка, когда везла нас в Белики, но к нашему приезду дерево (его еще называют тутовым) всегда было покрыто плодами. Темно-фиолетовые и красноватые ягоды шелковицы стали нашим излюбленным лакомством. Сладкие, с неповторимым ароматом, они сами прыгали с веток в рот. Да-да, иной раз, ударив по стволу ногой, мы ловили зрелые плоды именно так. Единственное, что огорчало в таких вкусных играх – несмываемые пятна, которые шелковичные ягоды могли оставить на одежде. Тутовое дерево было для нас источником наслаждения – мы горстями поедали мясистые плоды, прятались от солнца в зарослях его ветвей, его ствол служил стартовой площадкой для множества игр. Однажды в одну из мальчишеских забав включилась соседская девочка Софья. Двенадцатилетняя девчонка была нашей ровесницей, но ни я, ни Рома не могли угнаться за ней наперегонки и в других, пацанских играх. Мы были рады новому другу и носились по двору «як божевільні» (как сумасшедшие).
Однажды, устав от беготни, решили подкрепиться шелковицей. Забравшись на ветки, втроем принялись срывать налитые ягоды. Тогда я впервые пригляделся к Софье. «Боже, да ведь это ангел! – подумалось вдруг. Конопатый ангелок с соломенными косичками, перепачканными рубиновым соком губами – Сонька очень смешно говорила. Она пыталась общаться с нами по-русски, но постоянно переходила на мову. А мы, ну как же, почти ленинградцы, мягко поправляли ее. И этот забавный суржик, и уже начинавшие проглядывать зірки, и теплый воздух, пропитанный беззаботностью и радостью ожидания завтрашнего дня, ожидания того, что мы снова будем сидеть вместе на этом тутовом дереве, а может быть, скоро уйдем вместе в дальнее плаванье, спасемся при кораблекрушении и станем жить робинзонами на острове, – все это было так здорово, что от избытка чувств я… поцеловал ангела. Софья посмотрела мне прямо в глаза, по-взрослому поправила волосы и спросила: «Ти це по-справжньому?». Я кивнул и отвернулся. Что я мог сказать? А на следующий день дедушка Глеб привел в конюшню молодого жеребца. Старая кобыла Весна уже не могла нести седока или тащить за собой тележку, на которой дед возил сахарную свеклу для перерабатывающего завода. Весну со слезами на глазах он отдал каким-то цыганам, а буланого коника поставил в денник. Мы с Софьей долго любовались этим дивным созданием, гладили и разговаривали с Вiтром. Наши руки соприкоснулись в шелковой гриве жеребца. «Завтра їдете?» – спросила Сонечка. Я кивнул, нам действительно нужно было уезжать завтра. «А коли приїдете ще? Ми ще зустрінемося?» Я пожал плечами – что может зависеть от ребенка. «Це я теж по-справжньому…» – прошептала девочка и поцеловала меня в щеку и почему-то заплакала.
Шелковица… Я приехал в Белики только через пять лет, летом 1992 года, после смерти бабушки Антонины. Как раз накануне своей отправки в российскую армию. Украина была уже незалежной, всюду гордо реяли жовто-блакитні флаги, вольно выпирали со стен трезубцы, не в чести уже были ни Петр Первый, ни поп Гапон, ни генерал Лукач, пачками кочевали из кармана в карман деньги-фантики. Памятник «песчаному» часовому так и не установили, да и вряд ли уже когда… Дедушка Глеб выглядел неважно. Он молчал, когда встретил меня, молчал, когда мы шли на кладбище, молчал возле могилы любимой и дорогой Тонечки.
«Давай во дворе посидим, помянем…» – сказал он, когда мы вернулись домой. Накрыли небольшой столик, дед откупорил поллитровку горилки, нарезал лука и открыл банку тушенки. «Скудно… – тихо произнес он. – Скудно совсем стало». И снова замолчал. Мы выпили и закусили. Затем еще. И вдруг ветер донес до меня знакомый аромат. Ну, конечно, это тутовое дерево осторожно вмешалось в наши беззвучные поминки. «Дед, а Софья еще здесь живет?» – спросил я. Герой войны глянул в сторону и помотал головой. «А где?» Он снова мотнул. «А где она, что с ней?» Дед отвернулся и принялся набивать трубочку. Я ждал и не отрываясь наблюдал, как калечными пальцами ветеран вталкивает в жерлице горький табачок. Он закурил и медленно начал рассказывать: «Софья все русский язык учила, как вы уехали. Школу закончила, поступила во Львове в педучилище. Хотела учительницей быть… На танцы пошла с подружкой… Там их какие-то западняне поймали, да избили за то, что на москальской мове говорили. Подружка легко отделалась, а Софья в больнице незадолго до Тонюшки померла». Костлявой шелковичной ягодой встал в горле моем комок. «Гибнет все, Дмитро, гибнет… – продолжал дед. – Выпей вот». Я опрокинул в себя рюмку свекольной горилки. «И закуси добре, конинкой… То ж мой Ветер в банке-то, коник мой в банке… Время-то какое настало… Коня едим, своими руками я…» – дед уже рыдал вовсю. Я бросился к шелковице… Под ее раскидистой кроной меня долго рвало, слезы лились градом… Градом падали и ягоды на светлую рубашку, оставляя несмываемые кровавые пятна, оставляя следы, проникающие сквозь одежду и кожу – прямо в душу.
Дмитрий Гридин