От этой истории БУДЕТ ПЛОХОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ. 16+ Страшные истории
Автор истории: Герман Шендеров - Отверстия
Автор истории: Герман Шендеров - Отверстия
В купе Дмитрий всегда предпочитал засиженным нижним местам свободные верхние полки. Заваливайся себе под потолок и спи хоть сразу. Не надо ни на кого смотреть, терпеть чьё-то присутствие рядом, когда голова под стук колёс начинает искать подушку. К тому же так в два раза дешевле. Всем нравилось получать выгоды больше и меньше за это платить. Особенно, если ты бедный студент четвёртого курса, то радуешься таким мелочам, будто выиграл в лотерею.
Вот только на этот раз, когда он сел в поезд на Казанском вокзале, ему повезло немного меньше. Конечно, не впервые – подобные заурядные мелочи случались с ним в поездах и раньше. И все они имели приблизительно один оттенок. Как только в купе появлялась семья с ребенком, и дитятку свою, усиленно лебезя перед ней, родители называли «заинькой», он понимал, что зоопарк будет ночью, скорее всего, настоящий – с криками, подвываниями и запахами. «Заиньки» с «лисоньками» и «медвежатами» будто нарочно рождались для этого.
Сонечку, которой было на вид годиков пять или меньше, родители называли Гномиком. Оно и понятно, почему – та была просто крохой. Да и большая цветная книжка с толстенными страницами в палец называлась «Белоснежка и семь гномов».
«Покажешь дяде Диме свои картинки?» – разговаривала мама с дочуркой тоненьким голосом умалишённой.
Девочка вела себя намного адекватней родительницы. Словно понимала, что Дмитрию этого было не нужно, и несогласно покачала в ответ головой. На всякий случай даже книжку прижала к себе. Вот он и решил – не всё так плохо. Капризные кисоньки и заиньки принадлежали условно к животному миру, тогда как гномики – почти что люди. Вон какие королевства строили! Огромные железные шахты, роскошные подземные дворцы с садами, не то что лисьи норы под корягой. Повезёт – и ребёнок не станет капризничать. Очень уж хотелось после сессии доехать до бабушки спокойно. Немного вздремнуть. Последний экзамен по истории был сдан на «пятёрку» утром, поспать после этого не удалось. Всё бегал, суетился, собирался, бабушке, родителям, друзьям накупил подарков. Отличница Вахрушева – и та не выжала на «пять». Что и говорить о том, насколько он был доволен своей отметкой.
Более того, маленькая Соня с серьёзным видом отложила свою книжку в сторону и достала детскую тряпичную сумочку. Вынула из неё отнюдь не игрушечный калькулятор, крохотный кнопочный телефон, блокнот, карандаши. Всё это разлеглось настолько аккуратно и упорядоченно, что сомнений совсем не осталось – ночь в купе пройдет тихо и мирно.
Ложиться нужно было пораньше, в Рузаевке встанут с летним рассветом. Да и наушники с музыкой немного выручали. Правда не в самый последний раз, месяц назад. Тогда двухлетняя «кисонька» вопила без перерыва, с десяти часов вечера. Не умолкла даже с рассветом, когда он покидал вагон. Сонечка была её старше и выглядела вполне разумной. Почти как её папа. Тоненький и противный голос супруги, предлагавшей ребёнку беспрестанно попить-умыться-поесть, достал и его. Он надёжно заткнул свои уши беспроводной Джаброй. Наверняка никакой работы в ноуте не было, просто уткнулся в него, что б жена «развлекалась» одна. Всему их купе за пять минут этой женщины стало много. Даже маленькой терпеливой Сонечке.
«Я карандаш из-за тебя сломала!» – пожаловался девочка на маму ей самой.
Взяла раздражённо вместо синего красный, и занудная родительница почти сразу от неё отстала.
«Если Гномик захочет спать, то папа перейдёт наверх, – сказала-таки напоследок мама и похлопала рядом с собой ладонью. – Тут место для Гномика…»
Еда. Вот, что он забыл купить. Пакет чипсов и орешки, один кофе три в одном, пирожок с яйцом и луком, который не успел проглотить перед экзаменом – весь его скромный запас. Неугомонная мамаша, отстав от ребёнка, уже через полчаса начала греметь внизу пищевыми контейнерами. Запахло соблазнительно котлетами, жареной курицей, свежими овощами и чем-то ещё сумасшедше будоражащим альвеолы. Семья, кажется, тоже собиралась сойти в Рузаевке, но стол накрывался так, будто ехать предстояло неделю. И сон, что почти что закрался в глаза, на время сбежал от Дмитрия. Живот взбунтовался, польстившись на все эти запахи. Так и пришлось лезть в рюкзак за орешками. Жёсткие, солёные, но питательные. Тихо ими хрустел и наблюдал за семьёй вполглаза сверху.
Марина сидела и ела одна. Гномик занимался рисованием и жестом руки отвергал все лакомства. Папа Михаил, пялившийся в монитор, над чем-то тихо посмеивался, прятал свои смешки и улыбку в ладонь. Марина видела это и бросала на него недовольные взгляды, мол, семьёй занимается только она, даже ест за троих. Остальным на её заботы плевать. Худенькая и щупленькая, молодая женщина уминала по-богатырски. Словно двужильный конь. Они с супругом сидели вдвоём на Сонечкином нижнем месте, тогда как девочка устроилась за столиком напротив. Пыхтела с карандашами прямо под Дмитрием. Купе их устоялось, и не было причин напрягаться. Каждый был занят собой...
Потом он, кажется, провалился в сон. Орешки недоел. Уснул на одной руке под музыку Чайковского. Никогда не любил классику, но засыпал под неё словно под шум дождя или лижущие нежно берег моря волны. Вагон попался, как назло, старый, колёса стучали громко. Так себе колыбельная, но музыка сгладила шум, его укачало.
Очнулся от того, что подпрыгнул на своей руке. Станция? Приоткрыл глаза. Вроде стояли. Темно ещё не было, середина июля – время светлое. Вот только в купе его сидели совсем другие люди. Спросонья он не понимал, как вышло так, что выходить должны были в Рузаевке, но на своей полке остался он один. Неужели прошла ночь, его не разбудили, и поезд с ним уехал дальше?
Сел на своем верхнем месте, спустил ноги с полки. Две женщины лет около пятидесяти и пожилой мужчина за шестьдесят – все они теперь были пассажирами его купе. Уселись внизу, пили чай, разложили вареные яйца. Закусывали докторской колбасой и нарезанным серым хлебом. Ещё посередине стояла миска с отварной круглой картошкой, посыпанной сверху укропом и сдобренной сливочным маслом. Тоже шёл пир, но уже другой. Мужчина увлеченно рассказывал спутницам про какое-то озеро, где рыба сама прыгала в руки, а он умудрился сломать аж две удочки.
Дмитрий поздоровался с новыми соседями и после спустился вниз. Его будто даже не услышали. Трое сограждан продолжали ужин или завтрак – какое было время, он не знал. Телефон вместе с музыкой в ушах отключился и на кнопку почему-то не реагировал. Наверное, успела разрядиться батарея. Сколько же он проспал? Поезд не двигался.
Из купе он вышел в коридор и быстро направился в сланцах в конец вагона, к самовару, возле которого стояла проводница. Снаружи будто бы виделся вечерний свет, не утренний. Только станция за окном не узнавалась. Однако, не дойдя до женщины в форме, резко остановился, почувствовав дискомфорт без телефона, и вернулся в купе. Достал подзарядку из-под матраса, начал втыкать ее в розетку. Иногда достаточно было «законнектить», и в неновом телефоне появлялось полоска сразу чуть ли не на тридцать процентов. У него был старенький смартфон. Только почему-то сейчас адаптер в розетку не влезал. Нажав еще раз с силой на кнопку, Дмитрий увидел вдруг, что экран телефона зажёгся. Сунул, успокоившись, в карман, плюнул на дурацкую розетку и вышел вновь, закинув на плечо рюкзак.
Проводница успела исчезнуть в своём купе. Но до него он опять добрался не сразу. Остановился за четыре шага до самовара, потому что взгляд упал на стену справа, где привычно висел маршрут. Глаза побежали по станциям, пространно блуждали какое-то время вниз и вверх, не зная, за что зацепиться. И вдруг в голове стал нарастать диссонанс. Красные Землянки. Александровские Дачи. Каменные Выселки. Синие Озёрца, Берёзовая Роща, Ростица, Сунгур, Чешский Лев, Орханск… Что за названия?.. Взгляд заскользил по стене в поисках нормального расписания. Но ничего больше, кроме перечня правил поведения в вагонах не нашлось. Глупость какая!
Презрев всё время слетавший с пятки сланец, Дмитрий подхватил его с пола рукой, запутался в съехавшем носке, попрыгал, и двинулся ускоренным хромающим шагом к купе проводницы.
Они оба чуть не столкнулись на скорости – женщина так же быстро вышла навстречу, с бумажным планшетом в руках и карандашом.
– Я помню, вы сходите в Ростице, – упредила она сразу вопрос, увидев его взъерошенный вид. – Мы на Красных Землянках, первая станция. Потом Александровские Дачи. Соседи шумят, разбудили?
– Где… пассажиры, что были со мной? – спросил он, не слушая её и понимая, что та несёт какой-то бред из перечня станций, вывешенного вместо обычного расписания.
Проводница вместо ответа захлопала глазками, пока он натягивал носок, танцуя на другой ноге, и затем вернул на первую сланец.
– Семья… Михаил с Мариной и … – он забыл имя их смышленой дочурки. – Девочка с ними была лет пяти. Мы вместе сели на Казанском вокзале, зашли одновременно.
– Казанском?.. – переспросила она. Ресницы затрепетали как крылья стрекозы. – Вы сели на Московском вокзале. Вместе с людьми, что сейчас с вами. Вы же из шестого купе?
Он начинал на неё раздражаться. Отвернул голову, посмотрел на оставленную открытой дверь своего купе. Бросил затем взгляд сквозь окно наружу… И тут на перроне увидел девочку. Ту самую, что ехала с родителями вместе с ним, но стоявшую сейчас почему-то одну, среди других людей.
– Да вот же она! – воскликнул он, повернулся к проводнице и спросил: – Где здесь правильное расписание станций?.. И когда мы отправляемся?..
Не стал ждать ответа, шагнул к выходу из вагона, пока не пропала девочка.
– Стоим еще двадцать минут!.. – крикнула вслед проводница. – Вам чаю принести?..
Дмитрий легко соскочил на асфальт перрона.
Никогда, никогда ещё не был он на этой станции, видел её впервые, хоть и знал хорошо весь маршрут. На двухэтажном деревянном здании вокзала увидел крупные буквы «Красные Землянки». Люди сновали по перрону в большом количестве, ходили продавщицы пирожков и газировки, а одна толкала перед собой большущую тележку с мороженым, железную и со стеклянным прозрачным верхом, с зонтиком от солнца над головой. Дедушка в потёртом коричневом костюмчике, ещё довольно хорошем, с короткой фетровой шляпой на голове, шёл с пачкой газет, продавал их стоявшим и курившим пассажирам. Дмитрий на ходу достал из кармана телефон и проверил. Тот включился, но не давал сигнала связи. Время на экране показывал девятнадцать часов пятьдесят восемь минут. Получается, он почти и не спал. Так, провалился, может, минут на пятнадцать. Заряда батареи оставалось целых семьдесят пять процентов.
– Гномик!.. – вспомнил он прозвище девочки, остановился перед ней и присел на корточки из-за её маленького роста. – Где твои мама с папой?
Девочка его узнала сразу. Но вид у неё был такой, будто сейчас заплачет, потерянный и настороженный.
– Ушли… – одним словом сначала сказала она, пожала худыми плечиками. – Ушли, а я осталась.
– Вижу, – вздохнул Дмитрий, переживая больше из-за той глупой игры с названиями населённых пунктов и станции, где остановился их поезд. Почему он раньше никогда не знал о ней, не видел её названия? Разве фирменный поезд собирал все другие остановки по пути? То, что родители девочки объявятся, он не сомневался. Отошли за мороженым или пепси-колой. Скоро вернутся. Но вот куда занесло всех их, в какую глушь затащило по привычному маршруту? Совсем крохотным населённый пункт не выглядел, имел аж двухэтажный вокзал. Немного правда старомодный, зато недавно покрашенный…
Внимание внезапно привлёк милиционер. Язык не подобрал другого слова, но стража порядка в нём было видно за версту. Мужчина обходил вокзал, не пропускал вниманием приезжих, глазами следил за происходящим на этом перроне. Но форма, что сидела на нём во всей красе – такой прежде видеть не доводилось. Словно какой-то парадный морской китель, весь белого цвета, штаны с лампасами, и на поясе… даже не дубинка, а полосатая как зебра трость. Царская жандармерия, ёпте!..
Он хотел подойти к нему, но тут под их вагоном громко и призывно зашипело, повалил не то дым, не то пар. Голос же по громкоговорителю объявил, что поезд номер двадцать два отправляется через две минуты. Взгляд Дмитрия упал как раз на эту цифру – прямо под окнами, посередине их вагона. Теперь в электро-матюгальник маршрут называли не «Москва-Ульяновск-номер-такой-то», а объявляли просто цифрой. Да, цифра эта соответствовала указанной в его билете, однако не врали глаза: «22» на самом вагоне будто намалевал пьяный художник. Криво и в разную высоту. И смотрелась эта мазня как идиотская шутка. Только, похоже, никто, кроме него, на перроне не обращал на это внимания.
– Да что ж это такое… – выругался юноша тихо, ничего не понимая. Двадцать обещанных до отправления минут ещё не прошли, но поезд уже пыхтел. Осмотрелся, но Марину с Михаилом нигде не увидел. Людей было не слишком много, однако супруги могли подумать, что девочка их вернулась в поезд сама, и сами уже поднялись в вагон с перрона, пока они тут стояли. Не заметили её из-за малого роста. Только что мимо них проехали мороженщица и продавщица пирожных со своими огромными высокими повозками. За ними могли укрыться от родительских глаз аж три таких Гномика.
– А ну-ка, Гномик, пойдём, – сказал он ребенку. – Мама с папой найдут нас в вагоне.
Девочка послушно протянула руку, и вместе они быстро пошагали к трапу. Остаться на перроне, когда поезд начал вдруг пыхтеть, при любых обстоятельствах было бы худшим решением для обоих.
У самого подъёма Дмитрий пошарил в кармане, нашёл бумажки наличкой. Достал одну купюру и подозвал лоточницу, с круглыми и румяными пирожками на подносе и в каталке.
Но та, увидев деньги, вдруг застыла, заулыбалась застенчиво, посмотрела на него.
– Что – нет сдачи с пятисот? – раздражённо отреагировал Дмитрий.
– Поднимаемся, поезд отходит, – раздалось сверху с требованием.
Тогда он махнул на продавщицу рукой, закинул Гномика первой наверх и быстро поднялся сам. А когда за спиной заскрипела поднимающаяся лестница-трап, вспомнил, что родители называли девочку Сонечкой.
– Соня, – сказал он ей. – Ты помнишь, где наше купе? Покажешь дорогу?
– Помню – шестое, – ответила та, кивнула головёнкой.
В поезде она, кажется, почувствовала себя менее растерянной. Быстро побежала по коридору к их купе, сверкая лакированными сандаликами.
А Дмитрий последовал за ней.
***
Он вспоминал себя в её лета. Оказывается, ей доходило целых семь, просто Сонечка пока была низкорослой кнопкой и выглядела, соответственно, моложе. Наверное, в её годы он просто расплакался бы, если б так неожиданно бросили родители. В вагоне Михаил с Мариной не появились. И не было больше вещей. Оба их чемодана и сумки исчезли. Ну, не сбежали же они, оставив ребёнка?
Зато пропали вдобавок, вместе с накрытым столом и пожитками, те трое других пассажиров. Даже в висках застучало от этой лавки чудес – люди тут пропадали-исчезали, и сделать с этим ничего было нельзя. Телефон по-прежнему не показывал связи. Дмитрий просто его выключил. Адаптер, что валялся теперь перед ним, к розеткам не подходил: ни к той, что была внутри купе, ни к находившейся снаружи.
А ещё, в купе проводников он не мог застать ни одну из сотрудниц на месте. Ходить и искать их, спрашивать по всем соседям тоже не стал. Голова и так пришла в полный раздрай. Он сидел и не знал, как собрать себя, как отладить гудевшие мысли и чем озаботиться в первую очередь. Конечно же, нужно обратиться к полиции! В каждом поезде был свой наряд. Но прежде, чем за ним отправиться, следовало дождаться проводниц. Маленькую Сонечку оставить было не с кем.
– Как тебя зовут? – спросила она, рисуя в своем блокноте травку и солнце с небом. Сумочка через плечо – все её вещи, что уцелели. Пропала даже книжка со стола.
Марина представляла его, назвала для неё дядей Димой, а потом по имени с отчеством. Александрович. Длинное имя ей не понравилось. А, может, никакого не запомнила.
– Дмитрий, – сказал он. Снял с плеча надоевший рюкзак. Хорошо, что захватил его, выходя на перрон из вагона. Если в странном поезде исчезали люди и вещи, то остался бы сейчас без документов. Достал пакет чипсов, открыл.
– Хочешь? – протянул он ей.
Сонечка перетащила на свою сторона столика весь пакет. Захрустела, не отрываясь от рисунка. Странно, что не плакала. Вероятно, не понимала, что происходит, боялась и пряталась за стараньями в блокноте.
– Выйду ненадолго, – предупредил её Дмитрий.
И, как и в три предыдущих раза, девочка ему не ответила. Зелёный карандаш выводил на бумаге травку.
Снова купе проводников. По-прежнему тишина и никого. Поезд вообще будто вымер. Но так же не бывает, успокаивал он себя, вслушивался в стук колёс и тихое поскрипывание пола, покрытого привычной красной дорожкой. Часа через два снаружи стемнеет. Возле самовара висело все то же расписание с непонятными станциями. Из примерно знакомых названий он выделил первые два – Старая Москва и Московский вокзал. И, как ни странно, конечный пункт – Самара-на-Волге. Город Самару Дмитрий знал хорошо, несколько раз бывал там в детстве. И в группе училась девочка, она всех звала туда на дачу. Родители её уезжали на лето, и в августе дом пустовал – как раз на самой Волге, километрах в трёх от Самары. Вот только про Самару-на-Волге он слышал впервые. За последний час с ним произошло с десяток небольших событий, которые не вписывались в обычное восприятие действительности. Для своих двадцати Дмитрий имел вполне неплохие вводные, не пил, не курил, веществ не употреблял, не слышал голосов в голове и с инопланетянами никогда не ссорился. Но ощущал теперь себя так, будто все эти вещи происходили с ним регулярно и одновременно. Он верно был нездоров. Кажется, чувствовал даже, как поднималась температура. Лоб покрывался мелкой испариной. И липла к спине тонкая майка.
Устав ожидать и постоянно ходить туда-сюда по вагону, Дмитрий решился и протянул руку. Он всегда видел щель и знал, что купе оставалось открытым. Коснулся. Дверь плавно отъехала.
Зашёл. Осмотрелся и взял из корзины пачку вафель. Затем, подумав ещё, захватил печенья. Деньги можно было отдать потом, просто очень хотелось есть. Да и Гномик, наверное, голоден был не меньше. Самовар стоял в коридоре, чай и сахар были с собой в рюкзаке. А недоеденные орешки с шоколадкой маялись у него кармане. Спортивная сумка с подарками для родственников и небольшим количеством личной одежды тоже исчезла. С неё и начнёт писать заявление. Полиция пусть ищет и во всём разбирается.
Две кружки чая он сделал для них обоих – для себя и для Сони. Поделился рассыпным сахаром, открыл вафли с печеньем. Девочка уже выводила другую картинку. Фигура начинала походить на медведя в густом грустном лесу, с тусклыми и большущими тёмными елями. С ветвей капал не дождь, а стекали слёзы, пояснила она.
Потом перестала вдруг рисовать. Достала канцелярский нож из сумочки, чем удивила немало. Но Дмитрий понял: нужно заточить карандаши. Запасливый предусмотрительный Гномик.
– Пей чай, – сказал он ей, когда тот немного остыл, а последний карандаш заточенным лёг на стол.
И в этот миг в коридоре послышались, наконец, чьи-то торопливые шаги. Уже хорошо – не одни!
Дмитрий быстро вскочил. Выглянул наружу. Но увидел лишь удаляющуюся фигуру девушки или женщины. Она, кажется, тоже обернулась на него издалека – это была не проводница, а одна из пассажирок. Значит, поезд не вымер, а он не сошёл с ума. Наверное, всему остальному тоже можно было найти объяснение, откуда берутся все эти станции, куда пропадают люди. Только сложнее. Потому сам заниматься этим не хотел.
–Ты ведь не боишься оставаться одна? – спросил он девочку.
Терпеливое сопение в ответ. Спина медведя на бумаге получалась неровной, горбатой и всклоченной как шапка деда Мазая. Ластиком Соня пыталась исправить картинку. Детская сумочка вмещала многое.
Молчала. Ну, и ладно.
– Я выйду ненадолго, – предупредил Дмитрий, раз Гномик не хотел с ним общаться. – Буду здесь рядом.
Он только и успел встать, когда шаги за дверью их купе послышались вновь и сразу остановились.
Тихо постучали. Должно быть, та девица, что прошагала в сторону туалета, возвращалась назад. Открыл. Действительно, она. Невысокая, ниже его подбородка, моложе или старше на год. Худенькая, в чёрной юбке до колен и майке с большим синим букой из Корпорации Монстров. Не самый удачный принт. Расплывчатый, смазанный.
– Выйдешь? – позвала она, нервно теребя пальцами свои тёмные волосы.
Он вышел. Губы девушки были искусаны. Вряд ли поцелуями. Бледная и дёрганная, как осиротевший пудель.
– Я видела тебя, – сказала она негромко.
– Окулист, значит, не нужен, – вздохнул Дмитрий, не зная, что ему ждать от этой встречи. Странностей здесь хватило за час с лихвой. Даже появилось какое-то защитное равнодушие ко всему, словно у запечённой в фольге картофелины.
– Ты не понял, – чуть подрагивающим голосом произнесла она. – Видела там, на Казанском вокзале. Потом здесь, на Красных Землянках. Ты вышел постоять с девочкой…
Девушка не боялась – просто надрывным оказался тембр голоса. От него, от такого, даже мурашки по спине побежали, приятные и нежные. И говорила она интересно.
– Что ты имеешь в виду «здесь»? – спросил он её.
– Я ехала в Сасово, – затараторила она уже быстро. – Но нет никакого Сасово, не будет Рязани и не будет Рузаевки. Ничего здесь знакомого нет!.. Я видела, как утащили её родителей. Те люди, другие. И она тоже видела, девочка…
А вот сейчас мурашки по спине побежали уже другой породы – дикие, злючие и кусачие, как красные муравьи. Будто из леса только вышли.
– Я не подошла бы к тебе, если б не запомнила на Казанском. Выбежала на этих долбанных Красных Землянках за тобой, но ты уже шёл по перрону к другому концу вагона. Не видела потом, в какое купе вошёл, не успела за тобой. Эти двое тоже к тебе шли, пока ты с продавщицей пирожков разговаривал. Я побежала обратно к первому входу, еле успела подняться. Ты видел их?
Теперь уже не за час, а за одну минуту на него свалилось информации столько, что мозг изнутри начинал толкать череп в висках.
– Подожди, – остановил он её. – Кто утащил родителей девочки? Кто шёл за мной?
– Милиционеры, – девушка тоже назвала их этим словом. – Родителей девочки стали бить дубинками и потащили потом куда-то, вчетвером. Она маленькая и её за людьми на перроне не увидели. Отошла в сторону и спряталась за дедом с газетами. Он закрывал её. А трое других пошагали за тобой, когда вас вдвоём увидели. Но ты быстро поднялся в вагон. Поезд отходил…
Если б от её рассказа с разъяснениями наступило облегчение, он был бы только рад. Но всё стало выглядеть запутанней. Понятно теперь, почему боялась Соня и вела себя по-детски замкнуто. Выстроила невидимую защитную стену. Какие-то «милиционеры» били её родителей и утащили у неё на глазах в неизвестном направлении. Его же самого, возможно, ждала та же участь. Спасла случайность – успел запрыгнуть.
– Они будто не могли подняться за тобой, хотя пытались, – с толикой тихого злорадства произнесла девушка, – один даже ногу на ступеньку заносил. Будто что-то не пускало его – я видела это, когда понималась в другом конце вагона. Думала, хоть ты что-то объяснишь, а ты ничего не заметил…
– Я спал до этого, не проснулся толком, – растерянно признался он. Что тут ещё было сказать? Действительно, проспал часть пути. Пусть малую, максимум полчаса или час, а скорее и того меньше. Уже хорошо, угроза не смогла пробраться за ними в поезд, чем бы она ни являлась снаружи. Соня ехала теперь одна, и это был из всего сухой остаток – родители девочки внезапно исчезли. Может, Марина и раздражала своим занудством, но ни за что с Михаилом не бросили бы они своего ребёнка на произвол…
Дмитрий почти сразу поверил словам девушки, когда услышал про странных милиционеров. Почему бы и нет? Он их тоже рассматривал. И форма, и вид у них были необычными. Многое увидел своими глазами на вокзале: название «Красные Землянки», кривую цифру «22» на их 22-ом фирменном поезде. Изучил внутри вагона расписание с длинным перечнем неизвестных станций. Да и людей на самом перроне, одетых вроде обычно, но в то же время и нет, заприметил немало. Просто старался об этом не думать …
А вот кое-что в глаза бросилось только сейчас! В голове проматывались заново картинки с перрона, людей по нему ходило прилично и многие из них стояли и курили, ели пирожки, кренделя, мороженое. Но ни один из них при этом не разговаривал по мобильному телефону. Не тыкался в свой смартфон и не отправлял смс. Дмитрий тут же полез в карман, когда вспомнил про телефоны. Нажал на кнопку, и стал ждать, когда загрузится его древний андроид.
– Связи нет давно, исчезла через час после отбытия, – сказала нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу девушка. – Один раз появлялся какой-то непонятный символ. Но и он потом пропал. Вещи мои тоже пропали, пока за тобой выбегала на улицу…
– Можешь его описать? – попросил её Дмитрий. – А лучше нарисуй. У нас с собой карандаши. И… как тебя называть?
Он открыл купе, где в одиночестве сидела Сонечка, и пригласил войти к ним гостью.
– Леся, – произнесла скромно девушка, и шагнула, оглядевшись, в пространство их шестого купе.
– Нарисовать тот символ? – переспросила она. – Да. Смогу, наверное…
Маленькая сообразительная Соня посмотрела на них. Слышала она хорошо. И, главное, реагировала, что было совсем неплохо. Выбрала карандаш – наверняка тот, который использовала мало, потому выбирала так долго – и протянула им. Это был чёрный. Такого цвета ни на одном из двух её рисунков, что видел Дмитрий, не было. Дальше девочка перелистнула странички своего блокнота, загнула обложку и одолжила последний листочек, оторвав его целиком. На нём уже кто-то рисовал, начертаны были номер телефона, пара чьих-то имён и какой-то вкусный рецепт. Видимо, блокнотик Сони приносил пользу не раз. Пользовался у взрослых спросом и популярностью.
– Спасибо, – произнесла их гостья, двигая листок с карандашом к себе. – Я Леся.
– Я Гномик, – как взрослая, ответила взаимностью Соня и стала отхлебывать чай. Ручонками затем потянулась к печенью с вафлями. Угостила.
Да, для своих семи лет крошка скромно тянула на пять…
Дмитрий не знал, для чего попросил нарисовать Лесю символ. Наверное, что б хоть как-то мыслить и двигаться. Для начала сойдёт даже видимость. Оставаясь совсем на месте, можно было сойти с ума.
Однако уже с интересом взглянул, когда рисунок оказался готов.
Эскиз походил на знак доллара. Только вместо буквы «S» была законченная восьмёрка, и к двум перпендикулярным палкам добавились две параллельные. В общем, циферку «восемь» накрывал двойной крест. Вслед за самим символом последовало несколько латинских букв – A, F, L, J. Он представленья не имел, что это значило. Как говорится, не понятно, но очень интересно. Зато сразу узнал их и вспомнил, где недавно встречал.
– Я не уверена про точный порядок… – сказала Леся про четыре буквы латиницей. – На Красных Землянках я видела…
– Я тоже их видел, – не из желания перебить, но в то же время быстро произнёс на это Дмитрий.
Конечно, все они заметили этот знак на предыдущей станции. Киоск. Небольшой, вроде газетного, но яркий, разукрашенный. И у торгующего газетами деда в руках были точно такие голубые конверты, как за стеклом того киоска.
– Похоже на местные сим-карты, – сказал он, вернув листок с рисунком на столик. – Значок – знак местной связи…
– Какие… такие местные? – спросила Леся и снова дёрнула нервно плечом.
– Такие. Обычные. Местные – значит «отсюда», – спокойно пояснил Дмитрий, не желая поднимать панику. – На что похоже, если не на наши «симки»? Конверты в киосках, конверты у торговцев. Да и значок на твоём телефоне высветился. Тождественный сигнал и принцип приёма. Иначе б не поймал…
Девушка ничего не сказала. Кажется, её и без этого повышенная нервозность потихоньку перерастала в маленький испуг. Где могли быть сим-карты с неизвестной связью, что не ловили толком их телефоны? Тут не возможные ответы пугали, страшно становилось от порождения таких вопросов.
До купе проводниц на этот раз с Лесей дошли вдвоём. Набрали взаймы печенья и шоколада, растворимую лапшу, чай, сахар, какие-то кренделя. Всего съестного нашлось ничтожно мало, выгребли, можно сказать, остатки. Деньги отдавать всё равно было не кому, и зародилось предположение, что их купюры могли не устроить продавцов. Названия населенных пунктов, где произведены были все эти продукты, им также ни о чём не сказали. Разве что Малая Рязань, где изготовили солёную соломку. Пусть не совсем Рязань, но слово же родное. Что, блин, за Зазеркалье?!.
– Где мы?.. – словно вторя его мыслям, спросила Леся.
Дмитрий не знал.
Но справедливо заметил, что на данный момент они находятся в поезде, где-то по пути следования между двумя станциями – Красные Землянки и Александровские Дачи. Что-то яснее можно было узнать, когда поезд остановится снова. В коридоре стояла тишина, слышались стук колёс и скрип железа. В тамбуре ворчало и охало сцепление между вагонами. Возникло чувство, что вообще никого больше не было, и склеп на колесах мчался в никуда.
Но на перроне, насколько они видели по Красным Землянкам, ходили люди. Должны были, значит, ходить и на других станциях. Просто выйти и пообщаться с ними. Порасспрашивать. А также постараться не попасться на глаза тем странным милиционерам с полосатыми палками. Конечно, ничего не делать было проще, но до какой станции довезёт их такое бездействие?..
– Останешься с Гномиком? – спросил Дмитрий девушку.
– А ты?
– Пройдусь. Недалеко.
Леся не возражала. Горячий чай, шоколад, немного уюта в компании рисующего ребёнка чуть-чуть успокоят нервы. Он всего-то хотел заглянуть в пару соседних вагонов, возможно, зайти в вагон-ресторан. Иначе в полном неведении психика даст непременный сбой. Появление девушки немного взбодрило. Ответственности что ли добавило, помогло расправить шире плечи. Двое их стало теперь на нём – Гномик и Леся. Вот и проснулось желание действовать….
🔞18+
Я грохнулся на пол. Меня тотчас поволокли за ногу к выходу. Я сопротивлялся, но их было много. Один схватил меня за одну руку, другой за другую, двое за ноги, пятый со шприцом что-то вколол мне. Всё вмиг стало таким медленным, мне будто притупили все чувства, время почти остановилось.
Только ноги повиновались их командам. Меня подталкивали, и я шёл вперёд, как послушный раб. Размазанные двери проплывали мимо меня, или я мимо них, коридор изгибался, стены то сужались, то расходились предо мной. Потом ноги побежали по лестнице вниз, но запутались, запнулись, и я покатился по ступеням, а когда приземлился, то потерял сознание...
Очнулся, когда меня несли по каким-то катакомбам. Я не был связан и попытался вскочить, но стража тотчас среагировала, принявшись меня избивать дубинками. Ничего не оставалось кроме съёжиться и укрыть голову.
После меня подняли и поволокли к двери. За ней оказались камеры с заключёнными, их руки торчали через узкие окошки в железных дверях. Кто-то что-то кричал, пока меня тащили по мрачному нескончаемому коридору. Пустая темница ждала гостя, куда меня и бросили. В грязную серую комнатушку без окон, с двумя койками прямо из роскошной мягкой царской кровати.
Это Филипп мстил мне за измену Евы. Не иначе. Кто-то следил за нами и всё разболтал ревнивому богачу. Быстро он среагировал. Хотя нет, очень долго. Я успел поиметь его красотку. А может, это она сама похвасталась ему за бокалом вина, когда они вместе сидели в джакузи? Вот уроды!
А что, если он и её бросит в такую же темницу, или казнит сразу на месте, ведь он был магнатом, а она лишь его прекрасная марионетка, как иногда бывает. Ну а я-то тогда просто щенок в руках похотливой девки, лишившей саму себя всех благ и богатств.
Ладно, это всё были лишь мысли, созданные страхом и злость. Ярость сейчас билась во мне, нарастая по мере того, как спадало действие неизвестного укола, что превратил меня временно в овощ.
Моя цель сейчас – побороть дверь камеры, просто дверь. Я выбью её с кусками стены. Сдёрнув кольцо, я быстро превратился в чудовище, желавшее выбраться на свободу. Острые когти, сильные лапы пустились в бой. Зверь колотил в преграду, толкал, дёргал решётку, пытался грызть, но ничего не получалось. Заключённые орали, кто-то визжал от восторга, кто-то просил заткнуться, кто-то угрожал. Потом послышались крики стражников, прибежавших сюда на шум. Она стали колотить дубинками по рукам, торчавшим из окошек, и просто стучать по дверям, напоминая, кто тут главный, а потом дошли и до моей камеры.
- Ну ка прекрати тут буянить, а не то мы сделаем из тебя фарш! – пригрозил усатый в шлеме без забрала.
Какой-то старикан в доспехах угрожал мне, оборотню, даже не боясь моего облика. Они что, тут совсем страх потеряли? Может, и им вкололи чего-то притупляющего сознание? Я лишь оскалился в ответ.
- Заткнись, волчара, а будешь жрать своё дерьмо вместо еды! – крикнул мне другой, ударив дубинкой по решётке в окошке.
Я понял, что сейчас было бесполезно пытаться что-то доказать себе и им. Нужно дожидаться момента, когда они хотя бы свалят, и я продолжу искать слабые места у этой двери.
Охранники ещё не долго находились в коридоре. Когда они ушли я вплотную прижался к окошку, осматривая тюрьму, но с такого ракурса мало что мог увидеть. Пять дверей на другой стороне, одна сразу напротив, и по две в каждую сторону, но я точно знал и помнил, что меня долго вели до моей камеры. Таких помещений могло быть двадцать-тридцать с каждой стороны. Это не элитная тюрьма для любовников принцесс, это просто сточная яма для обычных крыс, попавшихся в мышеловку.
Дверь не поддавалась ни силе, ни хитростям, стены были прочны, без тайников, из крепкого камня, какой не расцарапать, сделав проход. Я был обречён, по крайне мере, временно, и, признав своё поражение, завалился на койку уже с кольцом на пальце, глядя в серый потолок.
Вдруг послышались шаги, потом хлопнула главная дверь в темницу. Топанье становилось всё ближе и ближе. Человек пять-шесть направлялись в мою сторону молча и спокойно, где-то звенели цепи. Мне было не интересно, куда шла стража, пока в замок моей двери не вставили ключ....
Снилось небо Сирии, жаркое, безоблачное и чужое. Раскалённая земля, дрожащий воздух. Повсюду камни и разруха. Раздолбанные дома, пролитая кровь. Хлопали одиночные выстрелы — бойцы “контролили” бородачей. Каждый в группе ощущал небольшую победу. Отсюда они всю мразь выдавили. Скоро подтянутся сирийцы и с фанфарами займут очередной освобождённый от террористов кусочек неприветливой южной земли. Одно только до сих пор мозолило взгляд — чёрный флаг боевиков на крыше. Рваный и потрёпанный, он словно назло силился накрыть всё своей тенью. Влад перехватил поудобнее автомат и шагнул в разрушенное двухэтажное здание — прибраться после бармалеев.
Он медленно поднялся на второй этаж. Половина внешней стены обвалилась. Под ногами обломки и крошка. На полу в луже крови мёртвый бородач. Вместо лица месиво из крови и костей. Такому контрольный не нужен. Не говорил, видимо, их командир, что не надо высовываться, когда работает крупнокалиберный пулемет. А мама с папой не объяснили, что плохо быть террористом. Ну ничего, значит, Влад со своими научат. Не первый раз им показывать, что вставшим под чёрный флаг не остаться чистенькими и уж тем более живыми. А те, кто только собирались примкнуть к боевикам, может, задумаются, глядя на последствия зачисток.
Влад зашёл в смежную комнату. Ещё один дохлый бармалей. Или не дохлый… Влад ногой отпихнул подальше брошенный повидавший своё “калаш”. Присмотрелся и хмыкнул. Не показалось. Бородач валялся в отключке, но дышал. Влад сделал пару шагов назад и выпустил в него короткую очередь. Тут же ожила рация.
“Молох, чё там у тебя?!”
“Порядок. Пожелал одному уёбку сладких снов”.
Он дошёл до приставной лестницы. Поднялся по ней на крышу. Трупов здесь не было. Только трепыхался на ветру флаг террористов. Влад проверил, нет ли на нём растяжки. Выдернул древко из трещины и сбросил на дорогу. Пару мгновений смотрел, как падает чёрная с белой вязью тряпка. С этого момента события во сне пошли иначе, чем в воспоминаниях. Влад поднял взгляд, и в ту же секунду его ударило в спину. Перед глазами потемнело. Ускользающей мыслью прорезало сознание, что где-то засел снайпер, но сказать своим Влад ничего не смог. Ладно, не дураки, сами всё поймут. И наяву, и во сне ранение воспринималось как нечто обычное. Даже обыденное. Все знали, куда ехали, и что любой может не вернуться. Влад пошатнулся и упал с крыши. Тяжело ударился об землю, но всё ещё оставался в сознании. Во сне выживать оказалось проще. Вот он и лежал — живой, но не в силах пошевелиться. Никого из его ребят рядом уже не было. Только сверху почему-то на него невозможно медленно падал чёрный флаг, разрастаясь в размерах и застилая всё вокруг. Влад заскрёб руками по каменистой земле, пытаясь уползти, но тело не слушалось. А тряпка все летела и летела вниз, пока не накрыла его целиком. Придавила как могильной плитой, и он отключился. Очнулся Влад в кромешной темноте. Попытался подняться, но тут же ударился обо что-то головой. Внутри всё неприятно сжалось в ледяной комок. Он пошарил руками и с ужасом обнаружил, что лежит в запаянном цинковом гробу. На пару мгновений замутило так, что того и гляди отключится. Влад кое-как справился с эмоциями и замолотил кулаками в крышку. Заорал, что было сил. Вместо ответа сверху раздался звук, словно кто-то бросал землю на гроб. Шорк-шорк-шорк. Влад орал до хрипа, бился в ящике, но никто не обращал внимания на крики. Его заживо хоронили где-то в сирийской земле.
Влад открыл глаза. После кошмара бешено колотилось сердце. Чудился фантомный металлический запах, а лёгкие скребло от ощущения, что каждый вдох несёт с собой всё меньше кислорода. Влад сел в кровати и растёр лицо ладонями. Ему редко снилась война. Свою порцию ПТСР он, конечно, отхватил. Особенно после второй Чеченской, но там он всё очень остро воспринимал. Месть — штука такая, опасная и для врага, и для самого себя. Шарашило по мозгам так, что после возвращения из Чечни он рванул на заочку психологического — наводить порядок в голове, пока кукуха не выпорхнула.
За окном отеля, где он остановился, в темноте дремал спящий провинциальный городок. Влад взглянул на часы. Без десяти два, а будильник он ставил на три. Ну и ладно, пораньше поедет. Если что, подождёт на точке, где ему должны передать боеприпас. Из своего у него было только варево от Грифа и патроны — специальные, с серебряным сердечником.
Влад быстро собрался. Выпил крепкого кофе из термоса. Из еды больше ничего не лезло. Потом, может, по пути заедет за заправку. Он спустился вниз, прогрел машину и поехал на место. В сознании всё ещё ворочались разворошенные воспоминания. Как фотографии с двойной экспозицией. Край неба посветлел, а сквозь него виднелись вспышки залпов. Впереди показалась встречная, и на несколько секунд превратилась в раздолбанный пикап террориста-смертника.
Прятался Влад от настоящего, а догнало его прошлое. Хотя какое там прятался… Всего-то уехал за тысячу километров. После приключений с призрачными детишками, лесным пожаром и семью трупами он хотел рвануть за границу, но помешало крайне тупое обстоятельство — пропал загранник. Как в воду канул. Влад всё перерыл. Вспомнил, как в начале года вернулся из отпуска в Индии, а дальше след документа терялся. В конце концов наугад проверил куртку, в которой прилетел… И нашёл во внутреннем кармане слипшийся пласт бумаги — всё, что осталось от заграна после стирки. Вот так и разрушились планы свалить подальше. А ехать в ближнее зарубежье, где не нужен загранник… Бессмысленно. Оттуда его достанут на раз-два, если очень захотят. Он и сам пару таких примеров знал, когда принудительно возвращали некоторых отличившихся.
Первые дни Влад, конечно, сильно дёргался. Особенно, когда по ТВ начали трубить, что нашли машину Страхова, а потом, предположительно, и его самого. Подсознательно ждал, что за ним придут. В какой-то момент он даже всерьёз задумался, а, может, позвонить старым товарищам и вписаться обратно в ЧВК на полгодика. Куда-нибудь на дальнее направление — на другой континент. Быстрый способ свалить из страны, где у него всё вдруг пошло наперекосяк. Его бы приняли с распростёртыми объятиями. Но как-то… Внутри что-то сопротивлялось такому решению. Не хотелось снова браться за боевое оружие. Влад немало знал тех, кто после одной войны рвался на другую. Не мог найти себя в обычной жизни. Не хватало ощущения дышащей в затылок смерти и бьющего по башке адреналина во время очередной “прожарки”. Он и сам был таким, пока не попустило. Сложно даже сказать, что послужило причиной. Просто в какой-то момент пришло осознание, что всё, он своё отвоевал. Пора на гражданке устраивать жизнь.
Товарищу Влад всё-таки позвонил. Но другому — человеку на немаленькой должности, которого знал ещё со времён Сирии. Аккуратно поинтересовался, стоит ли ему ждать проблем, раз уж после исчезновения Вероники Страховой пару раз приглашали в полицию побеседовать. На его счастье, в новом деле нигде не упоминался Влад Казанский. Никому он пока не был нужен. Это “пока” больше всего и вымораживало. Влад раз за разом прокручивал события. Следы он замёл, но всё равно оставалось столько неизвестных. Кто ещё знал, что Страхов решил его убить? Не засветились ли где их рожи? Страхов не дурак, но кто знает, что у него творилось в голове. Все эти вопросы без ответов кружили в сознании бесконечным и мучительным хороводом. Из отвратительного состояния ожидания ещё большего пиздеца выдернул Гриф с внезапным предложением — подсобить его хорошему знакомому, которого слегка одолела нечисть. С одной стороны, после лесных тварей Влад нажрался таких дел до отвала. С другой — мощно просел в деньгах, когда готовился скормить торчков бесноватым детишкам. На одну только машину сколько спустил. Сам он к деньгам легко относился — ушли и хрен бы с ними. Будь он обычным трудягой на зарплате, ему бы хватило. Но после возвращения на гражданку Влад знал, что не получится у него работать на какого-нибудь дядю или тётю. Вот и открыл собственную кофейню. Она и стала причиной, по которой он согласился на дело. Да и Гриф не должен был херни подкинуть.
Так Влад думал, пока не встретился с непосредственным заказчиком, Иваном Давыдовым, владельцем местного мясокомбината. Бывают такие люди… С виду все успешные и обходительные, а сквозь лоск просвечивает говно. Вот прямо с первого взгляда видно всё гнилое нутро. Среди бизнесменов таких хоть жопой жуй, но этот был из разряда тех мразей, которые в Чеченских своих чехам сдавали за деньги. Ради себя и собственной шкуры пойдёт на всё. Влад даже подумал, что никакой он Грифу не хороший знакомый, а задолжал ему что-то старый охотник. Вот и решил отдать долги чужими руками. Но насчёт этого он с Гошей отдельно потолкует.
На место встречи с человеком Давыдова Влад приехал раньше, но там его уже ждали. Алексей, он же Лёха, хмурый мужик лет сорока молча открыл багажник. Отбросил тряпку, показывая содержимое — разгрузку, кобуру с “макаровым” и боевой “калаш”. Рядом с оружием лежали магазины и коробки с патронами. Влад проверил подсумки и едва заметно усмехнулся. Борзый товарищ и, видимо, непростой, раз настолько беспалевно возит противопехотные гранаты. Но привезли всё, что заказывал: автомат и пистолет с запасными магазинами, армейские патроны и пару РГО. За армейские можно было неплохо присесть за решётку, но им Влад больше доверял, чем тем, что продавали гражданским. Да и на фоне остального арсенала они терялись в уровне незаконности. Гранаты Влад крайне редко использовал, это сейчас чутьё подсказывало, что могут пригодиться в качестве контраргумента для оборотней.
Он переложил всё в свою машину.
— Твой босс упомянул, что его люди с ними не справились. Сказал, ты на месте расскажешь.
Лёха мрачно на него посмотрел и с силой закрыл багажник. Влад не удивился бы, если бы он после этого молча сел в машину и уехал, но тот лишь шумно втянул воздух и вытащил из внутреннего кармана камуфляжной куртки карту. Разложил её на багажнике.
— Да было бы что рассказывать, — он показал пальцем обведённую красным область. — Они вот здесь. С коптера засекли. Мы к ним не заходили. Понаблюдали пару дней, потом Иван решил сразу профи позвать, чтобы не спугнуть.
— Сколько их?
— Пятеро. Трое взрослых, двое помоложе.
Влад с трудом удержал непроницаемое выражение лица. Гриф говорил ему про двоих. Вряд ли с тех пор здесь ещё трое приблудились. Значит, или Гоше скормили дезу, или тот сам напиздел. Но последнее выглядело довольно бессмысленным. Влад всё равно бы узнал, только зря отпахав почти тысячу километров. В принципе уже сейчас можно было разворачиваться и валить домой, потому что против пятерых нужна группа посерьёзнее. С другой стороны, Влад мог не лезть на рожон, а аккуратненько разведать обстановку и узнать, что там на самом деле — двое, пятеро или десяток.
— Кто они?
— Один совсем старый дед. Мужчина и женщина. Выглядят лет на пятьдесят. С ними два подростка, девка и пацан постарше. Лет пятнадцать-семнадцать, где-то так.
— Что у них есть? Что вы видели?
— Да ничего особенного. Оружия не видели. Огнестрела. Топоры там всякие, вилы… Это у них есть. Там обычный деревенский домик, только в глуши. Генератор есть, всё по красоте.
— Когда последний раз за ними наблюдали?
— Да вот перед твоим приездом. Вчера. Всё как было, так и осталось.
— А тут что? — Влад показал на красную линию километрах пяти от логова оборотней и перевёл взгляд на Лёху.
Тот нахмурился и наморщил лоб, словно вспоминая.
— Да это мы хотели подойти поближе, понаблюдать. Но потом Давыдов тебя выцепил, мы и забили. Ты же охотник на нечисть, вот и разбирайся.
Влад окинул его внимательным взглядом. Мог поспорить на что угодно, что тот о чём-то недоговаривает, но дальше спрашивать не было смысла. Всё равно не ответит.
— Одолжишь? — спросил он, складывая карту.
— Да забирай, — отозвался Лёха, пожимая плечами.
На этом разговор закончился. Влад сел в свой “вольво” и погнал на точку, откуда пойдёт пешком. Несмотря на всю свалившуюся херобору с лесными детишками, всё равно накатило знакомое ощущение… Эдакое предвкушение. Азарт. В глубине души Влад понимал всю опасность предстоящей вылазки, но не чувствовал страха. Как никогда уместной оказалась поговорка. Волков бояться — в лес не ходить. А он за волками и шёл. Всю жизнь ходил — на пути менялись только названия городов.
В месте назначения Влад остановил машину. Заглушил двигатель. Прошлое окончательно затерялось в предрассветной дымке, улеглось в сознании. Он заполнил магазины для пистолета пулями с серебряными сердечниками. Набил “рожки”, надел разгрузку. Перекинул через плечо ремень “калаш”. Всё как всегда. Куда-то уходил, не зная, сможет ли вернуться. Влад вытащил из рюкзака компактный монокуляр, повесил его на шею. Хорошая штука, удобная — магнифер, тепловизор и ПНВ в одной маленькой приблуде. Ночью на оборотней идти — это надо совсем дураком быть, а вот тепловизор может и пригодиться. Оставалось последнее и самое главное. Влад вытащил из рюкзака варево Грифа. Ну, это он его так называл. Сделал его явно не Гриф. Скорее, намутили такое где-то в конторе Седого, а то и подальше. С виду выглядело как неприметный опрыскиватель для цветов с водой. Отбивало запах так, что ни один оборотень не почует. У Влада уже была возможность опробовать его в деле. Варево не подвело — волчара охотника заметил, только когда увидел. И когда уже для него стало поздно. Хрен знает, что туда положили, но действовало так, словно служебной собаке под нос насыпали красного перца.
Влад щедро облил себя жидкостью и бросил остатки в рюкзак. Можно было подготовиться и поближе к месту, но лучше перестраховаться. Выветривалось варево небыстро, а нарваться на оборотня он мог где угодно. По мере того, как Влад подходил к первой отметке на карте, он шёл всё осторожнее. Прислушивался, присматривался. Гриф ему сто раз говорил, что на такие дела в одно рыло не ходят. Вспоминая его слова, Влад всякий раз с ним соглашался, но делал всегда по-своему.
Когда он разглядел впереди домик с клубящимся из трубы дымком, залёг на позицию — понаблюдать. Увиденное ему не понравилось настолько, что он мельком порадовался отсутствию завтрака. А то вдруг ещё размяк на гражданке… От такого зрелища и бывалого бойца могло замутить. На первый взгляд всё выглядело как описал человек Давыдова. Обычный сельский дом, только посреди леса. Видно, что собран из старых брёвен вперемешку с новыми. Может, здесь раньше была деревня… Восстановили из останков. Возле входа — газовый баллон. Закончился, или, наоборот, только привезли. Неподалёку от дома темнели два сарая из почерневших досок: большой и поменьше. Вся территория была заботливо расчищена. В сторонке тарахтел потрёпанный генератор. Ну просто идиллия для отшельников. Благостную картинку очень сильно нарушал лежащий на грубо сколоченном столе безголовый труп и нависший над ним рослый мужик с мясницким ножом. Оборотень со знанием дела выгребал требуху в стоящий на земле эмалированный таз.
Примерно через час наблюдений Влад знал, что в доме минимум двое. Женщина вышла, когда крепыш-людоед отрубил трупу ногу и со знанием дела нарезал с бедра мяса. Ещё один раз показалась девчонка лет семнадцати с длинными рыжими волосами. Что-то в ней было не так — кроме того, что она жила в семье людоедов — но Влад не успел разглядеть. Он осторожно поднялся на ноги. Перебежкой добрался до дома с той стороны, где мясник его не увидит. Прижимаясь к стене, дошёл до первого окна.
И Гриф, и Седой говорили, что в человечьем обличье оборотни не так уж превосходят обычных людей по зрению, слуху и чутью. Будь кто-то из них в волчьем, шансов подойти незамеченным не осталось. Ещё Влад был уверен, узнай они оба, что он решил в одиночку пойти против пятерых оборотней, выпили бы за него, не чокаясь. Полчаса назад, разглядывая цветущее буйным цветом безумие, Влад и сам думал, что вернётся, раз уж дело слишком сильно стало походить на чистой воды самоубийство. Но в какой-то момент в голове щёлкнула очень нехорошая и опасная мысль. Заскребло то самое чувство, что смерть вот она, рядом. Только у неё сегодня другое обличье. Не чехи, не бармалеи. А долбанная нечисть, которая засела посреди леса и жрёт людей. Влад совсем недавно думал, что его окончательно попустило от желания пройти по самому краю, а, оказалось, что нет. Даже лесные детишки, получается, его не отвадили. Видимо, и правда только могила исправит. А это может произойти очень быстро, если Влад сейчас хоть где-то облажается.
Дом у оборотней был небольшой. Этот факт и помог перевесить самоубийственной мысли всё-таки пойти на зачистку. Влад вытащил обе гранаты из подсумков. Ударил прикладом, разбивая стекло. Выдернул чеку из первой, забросил в дом. Там раздался удивленный голос, следом вскрик. Грохнуло так, что зазвенело в голове, а Влад тут же метнулся к соседнему открытому окну, на ходу вытаскивая чеку из второй. Ещё один бросок и следом — оглушительный взрыв. Почти как в старые добрые времена, когда бородачи начинали по ним херачить минами.
Влад бегом обогнул дом. Папашу-людоеда он застал уже на стадии трансформации. Вот же блядское племя — в любой непонятной ситуации сразу перекидываются в шкуру. Влад вскинул “калаш” и срезал псину очередью. Людоед упал как подкошенный.
Дверь распахнуло ударной волной. Держа оружие на изготовке, Влад шагнул в дверной проём зашёл в дом. В то же мгновение он услышал шорох и похожий на стон звук. Что-то хлопнуло.
— Сука! — выругался Влад.
Он тут же выскочил на улицу, оббежал дом и среди деревьев увидел стремительно удирающего оборотня. Тот заметно припадал на одну ногу. Влад выпустил ему вслед очередь. Пара пуль волчару точно достала, но не свалила. Влад снова выматерился, быстро сменил магазин и пошёл обратно. С этим он ещё разберётся. В ближайшие пару часов тот не вернётся. Хоть и оборотень, а время на регенерацию всё равно нужно. А вот остальных стоило проверить прямо сейчас.
Влад быстро вытащил из кобуры пистолет и угостил серебром ещё живого папашу-оборотня. Снова зашёл в дом. Внутри медленно оседала пыль. Пахло гарью, мертвечиной и кровью. В комнате, куда бросил первую гранату, он увидел ту самую девчонку. Теперь он разглядел, что с ней было не так. Длинные рыжие волосы оказались привязанным к голове скальпом. Она успела наполовину заплести их в косу, прежде чем взрыв нашпиговал её осколками. Досталось ей крепко. Оба глаза выбило, в луже крови лежал шматок плоти, похожий на оторванную женскую грудь. В дальнем углу комнаты шевелился старый дед. Влад выстрелил обоим в головы.
Минус два. Он проверил другие помещения. Женщина нашлась на кухне. Точнее, то, что осталось. Граната упала прямо рядом с ней. Но зато теперь оборотниха больше подходила к убранству комнаты — разбросанному по полу нарезанному мясу. Прямо возле входа валялась пара жгутов, медицинская пила и небольшой топорик. К тяжелому духу крови примешивался едкий и насыщенный травяной запах. От него слегка кружилась голова. Влад вернулся на улицу.
Ещё минус два. Он нашёл всех, о ком говорил человек Давыдова. Четверо мертвы, один удрал. От этой мысли нехорошо заскребло на душе. Больше всего Влад ненавидел, когда враг вот так ускользал. Был в его жизни один случай, когда в схожей ситуации оказались слишком херовые последствия.
Влад решил осмотреть территорию. От увиденного не то что мутило — он и не такое видел. Ощущение осталось… Словно надышался трупным смрадом, и тот въелся в ноздри, в корень языка. Он убрал пистолет и включил подствольный фонарь на автомате. Первым он осмотрел большой сарай. Дрова, инвентарь, разный хлам. Никого из живых или мёртвых. Только когда вышел, понял, что стало тихо. Генератор вырубился после взрывов. Влад медленно подошёл к стоящему поодаль от дома сараю. Дверь осталась открытой, из полумрака слышался какой-то то ли вой, то ли стон вперемешку с лязганьем чего-то железного. Будь внутри враг, уже бы выскочил. Опыт подсказывал, что там может оказаться кто-то из людей, ждущих очереди пойти на гуляш для бешеных псин.
Влад направил луч в полумрак и снова охренел. То, что он увидел, сложно было назвать человеком. Скорее — половиной человека. У мужчины не хватало правой руки до плеча и ноги до середины бедра. От левой ноги осталась культя до колена. Кожа на обрубках розовая, совсем свежая, словно недавно наросла. Пленник сидел на земле, абсолютно голый. С металлическим ошейником на шее. Завидев Влада, перестал дёргать массивную цепь. Его лицо исказилось какой-то безумной радостью.
— Ты…. Ты… ты…. — повторял он, не отрывая взгляда.
— Кто ты? — резко спросил Влад.
— С-свой… Свой я… Братишка, слышишь? Ты уебал их всех? Уебал? Мразей этих.
Глядя на искалеченного человека, Влад в который раз уверился, что хоть он и немало разного говнища повидал, жизнь всегда находит, чем его удивить. Смущало только одно — если пленника понемногу жрали, он бы в таких условиях отъехал после первой же ампутации.
— Свой это кто? — сухо произнёс Влад и навёл на него автомат. — Человек? Или такой же, как те?
— Да ты опусти “ствол”. Что ты в рожу светишь как мент? Куда мне против тебя? Человеком я был… А теперь вот, — он красноречиво оглядел себя, — хуйня какая.
— Ты давай поменьше воды и побольше дела. Кто такой? Как здесь оказался?
На несколько секунд повисла тяжелая тишина. На бледном и измученном лице объеденного мужика промелькнула злость.
— Иванов Павел Алексеевич, — сквозь зубы процедил он, с вызовом глядя на Влада. — Можно просто Пашка. Работал охранником на мясокомбинате, пока сам не стал жратвой. Так лучше?
А вот это уже было интересно. Значит, эта половина человека — сотрудник Давыдова, а тот крендель, который передал оружие, напиздел, что они не ходили к оборотням. Ну, Влад с самого начала чуял, что тот о чём-то лжёт. Теперь знал, о чём. Пиздели здесь, похоже, все подряд. А дело от этого становилось всё всратее и всратее.
— Ты, просто Пашка, самое главное снова слил. Ты оборотень или человек?
Пленник ответил не сразу. Потёр уцелевшей рукой грязную шею.
— Обратили они меня… — глухо сказал он. — Чтобы не сдох раньше времени. Сразу-то я не понял, зачем… А потом они меня напоили каким-то дерьмом. Я вырубился. Очнулся — ноги нет, и заросло почти всё. Да хорош уже светить. Ты-то хоть будь человеком.
Влад выключил фонарь. Глаза уже привыкли к полумраку. Он встал так, чтобы его не видно было с улица, а сам он держал в поле зрения и Пашку, и дверь.
— Херово дело, — обронил он. — Как ты здесь оказался?
— Как-как… Ну, видимо, так же как и ты. Пошли мы этих уёбков приструнить. А они нас расхуярили.
— Мы — это кто? И кто вас послал?
— Давыдов. У него с ними какие-то тёрки. Нас четверо было. Одному сразу башку оторвали. Меня подрали. Никитос с Лёхой съебались, падлы…
— Военные?
— Не… Ну как, срочку вроде все служили. Но на этом всё.
— То есть вы вчетвером с багажом из нихера пошли на оборотней?
— Ну да… Давыдов денег обещал.
Пленник хмыкнул, покачал головой.
— А ты-то кто? Устроил мне допрос, а сам молчишь. И это… дай что ли закурить. Напоследок, так сказать…
Влад поставил автомат на предохранитель. Вытащил из рюкзака сигареты с зажигалкой. Прикурил и протянул Пашке. Влад был наготове, если тот попробует на него наброситься, но пленник лишь схватил дрожащей рукой сигарету и с явным наслаждением затянулся.
— Ништяк. Теперь и сдохнуть можно. Так кто ты такой-то? Я всё ждал, что за мной придут. День ждал, два. Даже когда жрать начали, всё равно надеялся. А потом понял, что нихера никто не придёт. Своя шкура ближе к телу.
— Давыдов послал с проблемой разобраться. Правда, ни он, ни его люди не сказали, что уже была одна попытка. Давно ты здесь?
— Да хер знает. У меня, знаешь ли, часы остались на той руке, которую сожрали. Двадцатого июля мы сюда пошли…
— Значит, двенадцать дней…
Почти две недели ада. Влад слышал про людей после плена. Кому-то везло, кому-то в наследство доставался практически неизлечимый ПТСР. У некоторых и вовсе улетала кукуха. Этот Пашка казался нормальным. Особенно для того, у кого заживо отрезали руку и ноги. Да и, вполне вероятно, кормили собственным мясом, чтобы не подох. Может, сущность оборотня влияла на восприятие, но выглядело всё донельзя странно. Пашка тем временем в сердцах выругался.
— Сука. Вот что за люди? Друзья, блядь… Хуйня они из-под коня, а не друзья.
Он помолчал. Пару раз затянулся. А Влад подумал, что товарищи у него и правда херовые. Особенно, если на самом деле два дня назад запускали сюда коптер.
— Сколько оборотней ты видел? — спросил он.
— Четверых. Они ещё говорили про какого-то деда Власа, но он не приходил…
Показания сошлись. Один снаружи. Трое внутри, включая этого деда. И один где-то гулял. Ну не проблема, Влад подождёт, когда тот залижет раны и вернётся разодрать обидчиков. Плохо, что вернуться оборотень мог не один. Влад посмотрел на Пашку. Этот парень точно был не жилец. Человеком с одной рукой и без ног жить херово, но можно, а оборотнем… Судя по взгляду Пашки, тот тоже всё понимал.
— Ты это… Закончи уж дело. Мне в этой жизни походу ловить больше нечего.
— Закончу, — сухо ответил Влад.
— А ты знаешь, что здесь лес волшебный? — вдруг спросил Пашка.
Влад с сомнением на него посмотрел. Фляга, похоже, всё-таки подсвистывала, но в этом ничего удивительного и не было. После всего-то, что произошло. Видимо, на лице его мысли проступили слишком отчётливо, потому что Пашка рассмеялся. С какой-то нервной и горькой искренностью человека, понимающего, что дальше для него ничего не будет.
— Нет, я серьёзно. Легенда есть про эти места.
— Да я заметил, какое тут всё сказочное,— отозвался Влад. — До сих пор не могу разохуеть от чудес.
— Я про нормальные. Не про этих людоедов. Байка ходит, что в лесу есть источник, который любое желание выполнит, если его найти. А сделать это непросто. Типа источник сам решает, кому показаться, а кому нет. Но если выбрал человека, то исполнит любую хотелку. Хоть гору денег, хоть хер до пола. Ну, по-нормальному, а не как у меня получилось.
Пашка глубоко затянулся. Помолчал. Зло сплюнул в сторону.
— Это мне баба того мертвяка напомнила. Ну которого возле дома разделывали. Они его уже мёртвым притащили, а девка его была живая. Она пока тут сидела, сказала, что они поехали легенду эту проверить. Ну как истерить перестала. Проверили, блядь… Вот не жилось спокойно людям.
Влад нахмурился. Женщины он не видел. Во всяком случае похожей на пленницу.
— Где она?
— Где-где… По-твоему, здесь много вариантов, куда можно отправиться? Их обоих вчера притащили. Я ещё так расстроился… — Пашка заметил непонимающий взгляд Влада и с невесёлой улыбкой добавил. — Ну я думал, что всё, доедят меня и отмучаюсь. Они когда в меня эту херню вливали, я каждый раз надеялся, что больше не очнусь. А им тут жратвы привалило. Парня они куда-то сначала занычили. Девку сюда притащили, тоже её на цепь. Она долго орала-истерила. Как успокоилась, вот рассказала, нахера они в лес попёрлись. А потом…
Он затушил окурок об землю и поднял взгляд на Влада.
— Дай ещё одну?
Владу совсем не нравилась идея пиздеть посреди нихера. Запас времени у него был, но это если оборотень убежал зализывать раны, а не за сородичами в качестве подмоги. По ощущениям напоминало всё ту же Сирию, когда перед задачей приходилось ждать, пока другие группы подтянутся на позиции. Молоху его ребята, конечно, доверяли, но в такие моменты он у каждого в глазах видел одну и ту же мысль “Ебанут артой — пиздец всем и сразу”. Сколько бы ни говорили, что у боевиков нет столько артиллерии, сколько у них. Влад молча прикурил сигарету и протянул Пашке. Ебанёт — не ебанёт, а выбора особо не было. Останься Пашка человеком, его можно было бы отсюда эвакуировать. В одну рожу тяжеловато, но не впервой. А обращённого куда его…
— Она-то не видела, что со мной. На помощь, наверное, надеялась. А потом эти выродки труп её парня вытащили и начали потрошить. Тут всё дырявое, сквозь щели видно. Она снова давай истерить, просила помочь. А потом увидала, что от меня осталось. Тогда до неё и дошло, что с ней будет.
Он замолчал. Посмотрел куда-то в сторону. Влад проследил его взгляд и увидел на полу железный ошейник. Выше на деревянной балке темнел металлический штырь.
— Вон, видишь, гвоздик, — хмыкнул Пашка. — Я сразу и не понял, что она задумала. Она спиной к нему встала. Зажмурилась. Знаешь, так по-детски сказала “Мамочка”. И херак — затылком со всей силы об штырь. Ну и всё, подёргалась, поорала и пиздец. Эти сразу прибежали. Сняли, она и отъехала.
Влад подошёл к балке. Вблизи на почерневшем дереве стали заметны потёки крови. На штыре он увидел несколько рыжих волосков. Перед глазами сразу возник найденный в доме скальп. Тело, видимо, куда-то утащили или убрали. Влад совершенно не хотел разбираться и искать. Его и так уже порядком мутило от этого местечка. Если человек Давыдова не соврал про вчерашнюю разведку, то они тоже могли видеть свежих пленников. А если видели, то нихера не сделали. Влад вытащил из кобуры пистолет. В размышления снова вклинился голос Пашки.
— У неё словно инстинкт самосохранения отшибло.
— Да я бы сказал наоборот… — негромко отозвался Влад.
Он повернулся к Пашке. Тот заметил оружие, нервно улыбнулся.
— Что, пора, да? — спросил он.
Посмотрел на недокуренную сигарету. Затушил.
— Ну, перед смертью не надышишься, — голос у Пашки дрогнул. — Ты только это… Чтоб наверняка. Не хочу снова очнуться без…
Договорить он не успел. Влад быстро вскинул пистолет и дважды выстрелил в грудь. Пашка дёрнулся, обмяк и затих. На лице так и застыло выражение тоски. Несправедливо с ним жизнь обошлась, но что поделать. С такими друзьями, как у него, врагов не надо. Влад наклонился и закрыл ему глаза. Выпрямившись, снова выстрелил — в голову. Раз уж тот просил наверняка. Серебряные пули разрушили все опасения изувеченного парня прийти в себя без конечностей, без будущего. Оставалось разобраться с последней проблемой — с оборотнем, который сбежал, а для этого ему снова нужны были люди Давыдова. Поработают приманкой.
Продолжение следует
🔞18+
Я уставился на дверь, ожидая, что кто-то снова её откроет и войдёт, но этот кто-то уже находился рядом, позади меня у окна. Знакомый манящий аромат наполнил мою спальню.
- Щщщщ, - приложив палец к своим губам, прошипела Ева, и я сразу же повернулся, сделав удивлённое лицо. Я действительно не ожидал её тут увидеть. Она улыбалась, поглядывая на небо через большое окно, - Луна сегодня поистине красива, не правда ли? – спросила она, и сделала шаг, переводя томный взгляд на меня, и, приблизившись ко мне вплотную.
Засмущавшись, я сделал шаг назад, хотя испытывал странные чувства. Хотя какие странные, я точно знал, чего хотел, но пока что не мог себе этого позволить.
- Что вы тут делаете? – спросил я, подняв брови.
Только что я чувствовал себя виноватым перед Марийкой, а теперь все мысли о ней испарились, будто их и не было. Я понимал это, но ничуть не сожалел. Инстинкты подавляли разум.
- А как ты думаешь? – спросила она, подступив ко мне, вновь сокращая расстояние.
Игриво накручивая кончики волос на палец, Ева совращала меня, а я как недотрога держал оборону, но если так и будет продолжаться, она прижмёт меня где-то у стены, или завалит на кровать, смотря куда уже я выберу дальнейшее движение.
- Честно, даже не догадываюсь. А Филипп знает, что вы сейчас у меня в спальне? – поинтересовался я, всё ещё побаиваясь стать тем тайным любовником, которых обычно казнят, узнав про измену супруги. Но в то же время я начал заставлять себя прогнать того труса, что пытался оставаться во мне с холодной головой, и советовал думать перед тем, как совершить ошибку.
- Ты задаёшь не те вопросы, - ответила она и положила руки мне на плечи...
Я не помню, когда она ушла. Может, сразу, когда мы закончили любовные дела, или ещё понежилась со мной в постели. Я быстро уснул довольный и уставший. Как же хорошо было оказаться здесь, забыв всё, что могло тянуть куда-то обратно. Теперь мой дом тут, на этом неизвестном острове, в этом шикарном дворце.
Не знаю, зачем меня сюда привезли, может, для утех хозяйки, что тайно будет посещать мои покои по ночам?
Об этом я обязательно узнаю, а пока что я спал. Нужно было высыпаться и набираться сил, наверняка утром будет наивкуснейший завтрак.
Я видел сон, в котором я блуждал по острову, не зная, как с него бежать. Я был напуган, но не знаю, что именно меня напугало. Стоя у обрыва, я думал о чём угодно, лишь бы не оставаться в этом месте, которое ещё вчера казалось мне райским. Вдруг прямо по воздуху ко мне подплыла лодка, я попытался дотянуться до неё, но не хватало совсем чуть-чуть. И вдруг на лодке во весь рост встала Марийка. Она смотрела на меня презренным взглядом, обвиняя за измену. Да, я заслужил её злость, но надеялся, что она приплыла сюда за мной. Я крикнул ей, чтобы она протянула мне руку, но Маруся лишь сморщилась, оскалив клыки. Она что приплыла, чтобы только подразнить меня свободой, которой теперь не видать? И вдруг её лодка стала медленно отдаляться от меня. Нет! Мне нужно спастись. Я прыгнул, думая, что зацеплюсь за борт и вскарабкаюсь, но это оказалось видение, и я полетел вниз с обрыва, стремительно набирая скорость.
Весь в поту я вздрогнул и сел на кровати, пытаясь выбросить этот кошмар из головы. Спокойно, всё хорошо. Я в спальне, на той самой мягкой кровати, у того же окна, через которое видно луну. Её вид успокаивал, и я снова прилёг.
И только я сомкнул глаза, медленно погружаясь в новый сон, как дверь в мои покои с грохотом распахнулась, ударившись об стену. В комнату вбежали стражники и вытащили меня из-под одеяла...
Метро. Пожалуй, самый удобный и быстрый вид транспорта, способный доставить в любую точку города за считанные минуты. К тому же, отсутствие пробок является огромным преимуществом перед транспортом наземным. И, естественно, в подземке своя неповторимая, свойственная только ей, атмосфера: запахи, освещение, потоки тёплого воздуха от проносящихся мимо поездов, разнообразнейшая публика. Метро скрывает только ему подвластные тайны и секреты, но люди зачастую имеют о них неправильное представление.
Гигантские крысы-мутанты? Бред, сказка, придуманная для запугивания диггеров и прочих любителей острых ощущений. Маньяки-убийцы, прячущиеся в боковых туннелях, межлинейниках и коллекторах? Возможно. В конце концов, даже в канализации можно наткнуться на бомжей и иных сомнительных личностей. Любопытные встречи с интересными людьми? Вот это точно. Среди неиссякающей человеческой реки велика вероятность встретиться с кем-то, кто окажет влияние на твоё будущее. Судьбоносная встреча. Только кто знает, к добру или к худу обернётся неожиданное знакомство. Метро не спешит раскрывать свои тайны. Оно выжидает, вглядывается в души людей слепыми глазницами туннелей. И будьте уверены, если подземка выберет жертву, спастись будет очень сложно. Если вообще возможно…
Павел спустился по ступеням на платформу, устало опустился на скамеечку в центре зала. Все. Бесконечный тяжёлый трудовой день закончен. Пришлось остаться сверхурочно, но за это обещали хорошую надбавку к зарплате. Одиннадцать часов ночи. Так поздно он ещё никогда с работы не возвращался, а ехать домой предстояло через половину Минска. Хорошо, что на метро. Плохо, что с пересадкой на «Октябрьской», а добираться ему от «Малиновки». Любимая станция сейчас не вызывала никаких эмоций. Его не радовали ни колонны, стилизованные под деревья, ни кусты малины на боковых панелях стен. Нежные светло-фисташковые и зелёные цвета вызывали скорее отвращение, нежели умиротворение и спокойствие. Да, в перерывах между поездами здесь ещё частенько включали запись пения птиц. Малиновок, конечно. И это было бы точно перебором. Благо, сегодня он взял с собою наушники. Хотелось отрешиться от всего и от всех.
Разверстая пасть туннеля осветилась ярким светом, и на станцию, словно дракон из своего логова, вполз состав. Павел с интересом отметил, что выкрашен поезд в насыщенный красный цвет с немногочисленной рекламой на бортах. Обычно все поезда синие с белой полосой, а вот таких он припомнить не мог. Впрочем, его это не волновало.
Парень поспешил войти внутрь, занял место в самом углу, несмотря на то, что больше пассажиров не оказалось - разбрелись по другим вагонам. Привычка, выработанная годами, - сесть в сторонке, чтобы не натыкаться на чьи-то локти-спины и не дышать чужим перегаром.
Капельки наушников перекочевали из кармана в уши. Паша включил музыку, прикрыл глаза. Наполненный энергией и силой харизматичный голос Кипелова запел про смутное время. То, что нужно. Мрачно, тяжело, со смыслом, глубоко. Теперь можно и забыться минут на двадцать. Странно, ведь он и раньше уставал на работе. Трудиться грузчиком в столичном гипермаркете дело отнюдь не лёгкое, но сегодня он вымотался особенно сильно. Чувство было такое, как если бы по нему проехал асфальтовый каток.
Поезд тронулся, набирая скорость, змеёй нырнул в туннель. Незаметно для самого себя Павел уснул. Проснулся он оттого, что состав резко затормозил с противным визгом, донесшимся до слуха даже сквозь громкую музыку в наушниках. А ещё на него кто-то навалился, ударив в плечо. Не то, чтобы больно, но неприятно.
Рядом сидел непонятно как появившийся мужчина средних лет и потирал локоть. Видимо, это и было орудие преступления, которым он случайно задел парня. Мужчина что-то говорил, и Паша нехотя достал наушники. Ну вот откуда он тут взялся? Ведь целый вагон свободен, так нет же, подсел к нему.
- Извините, молодой человек, - голос мужчины был каким-то бесцветным, лишенным эмоций. – Я не специально. Поезд дернулся, вот меня и бросило на вас.
- Всё нормально, - состав вновь тронулся, и Павел поспешил вернуть наушники обратно. Разговаривать не хотелось. Тем более, что тип казался странноватым: блуждающий взгляд, излишняя жестикуляция, пальцы постоянно в движении. На голове мужчины надета чуть скошенная набок побитая молью старомодная шляпа; потертое в нескольких местах длинное, почти до пола пальто явно помнило лучшие времена и некогда имело коричневый цвет; из-под пальто выглядывали кожаные шлепанцы на босу ногу.
Павел невольно поежился. На улице стоял конец декабря. Несильные морозы чередовались со слабой оттепелью, превращая выпавший снег в вязкую кашу, чтобы потом заморозить её в ломкую, крошащуюся субстанцию. Ноги мерзли и в зимних ботинках на меху из-за высокой влажности, а этот чудак, считай, босиком разгуливает. Нормальный человек так ходить не станет, и вывод напрашивался очевидный – псих. Угораздило же на ночь глядя.
По плечу постучали. Сперва мягко и робко, потом все настойчивее. Парень вздохнул, выключил музыку и вопросительно воззрился на мужчину.
- Скажите, Павел, а вы часто ездите на метро?
- Часто, - короткий сухой ответ, сказанный нарочито холодным тоном, дабы оппонент понял – его назойливость не приветствуется. И тут до него дошло. Имя! Он не представлялся. Неужели маньяк, долго выслеживающий его? По спине моментально побежали мурашки. Он пока ещё не боялся, но заметно занервничал. Стоп. Главное, не паниковать. Если бы его хотели убить, то убили бы сразу. Или нет?
- Как вы узнали моё имя?
- О, значит, я угадал и вас действительно зовут Павел? – мужчина расплылся в искусственной улыбке. – У меня сына так зовут. Вы чем-то похожи на него, только он чуточку младше. А я Пётр Сергеевич.
Парень облегчённо выдохнул и посмотрел на мужчину с некоторым сочувствием. Что-то у того, видимо, случилось в жизни, раз теперь он видит сынишку в чужих людях. Таким людям помочь нельзя, невозможно вылечить. Чаще всего они являются безобидными, живущими в своём собственном иллюзорном мире, но на всякий случай лучше держать ухо востро.
- Знаете ли вы, дорогой Павел, что все вокруг иллюзорно?
- Нет, - вздрогнул парень. Мысли этот Сергеевич читает что ли?
- А ведь это действительно так, скажу я вам. Всё, что вы видите вокруг, не более, чем иллюзия, обман. Ведь человеческий глаз способен видеть только двухмерную картинку, а трёхмерным изображение делает мозг. Додумывает. И где гарантия, что он делает это верно? Кроме того, мы видим мир благодаря солнечному свету. Если бы наше светило имело другой цвет, то и все вокруг воспринималось бы иначе. Или же уберите свет совсем, и вы поймёте, что есть лишь абстрактные очертания неких предметов. Но каковы они на самом деле? Так что все вокруг иллюзия: цвета, предметы, люди.
- Вы это к чему сейчас? – Павел опять напрягся. Абсурдность разговора раздражала. Настораживало и то, что он совершенно чётко слышал собеседника, как если бы не было привычного для метро шума от движения. Не к месту вспомнился булгаковский Воланд. Тот тоже на первый взгляд нес полную околесицу, но оказалось все по-другому.
- К тому, дорогой Павел, что невидимое может существовать, а видимое не обязательно реально.
- Возможно, - парень поднялся со своего места. – Извините, но мне пора выходить. Моя станция.
- Да, да, конечно, - энергично закивал Пётр Сергеевич, улыбнулся одними губами. – Вам ведь пересадку делать на «Октябрьской». Надеюсь, мы с вами ещё увидимся и обязательно подружимся.
«Не дай бог», - подумал про себя парень, отмечая, что про пересадку на «Октябрьской» он этому странному типу ничего не говорил. Тоже угадал? Не бывает таких совпадений. Нет, многие минчане пересаживаются с ветки на ветку именно там, но знать наверняка мужчина этого не мог. Может, Павел живёт где-то поблизости и ему «Автозаводская линия» сто лет даром не нужна. Но нет, мужчина сказал это с непоколебимой уверенностью. Так, что становилось понятно, он не гадает – знает наверняка. Все же умалишенный, бесспорно. Благо, что ограничился лишь болтовней, не стал бросаться с кулаками или биться в припадке. Слабаком Паша никогда не был, но говорят, что с буйными помешанными не всегда и здоровяк управится.
Двери с шипением разошлись в стороны, и он пулей выскочил из вагона, вбежал на эскалатор. Если бы парень в эту минуту оглянулся, то с удивлением или же страхом увидел, что в вагоне никого нет, равносильно, как и на безлюдной платформе. Но ему хотелось побыстрее попасть домой и выкинуть из памяти эту неприятную встречу.
Ночью он спал плохо, все время снилась какая-то белиберда. Парень ворочался с боку на бок, просыпался каждые двадцать-тридцать минут, чтобы потом вновь провалиться в короткий тревожный сон. В конце концов не выдержал, пошёл на кухню попить воды и выкурить сигарету. Обычно он не курил в квартире, но сейчас выходить на общий балкон казалось неуместным.
Под монотонное гудение вытяжки Паша едва не заснул прямо на стуле. Затушив окурок, он, зевая, побрел в комнату, но замер на пороге. Из-под двери пробивался жёлтый свет. Несколько секунд – и он погас. Затем опять загорелся. Снова исчез. Это напоминало новогоднюю гирлянду. Вот только елка стояла в другой комнате и на ночь Павел её выключал. Неужели узкоглазые спецы из Китая втюхали ему некачественный светильник? То есть Великую стену хватило умения соорудить, а нормальный светильник нет?! Чёрт, не хватало ещё, чтобы он замкнул. Так ведь и квартиру спалить недолго.
Рванув на себя дверь, он сделал несколько широких шагов и остановился, обескураженный. Со светильником все оказалось в порядке. Тот спокойно висел на стене, провод свободно болтался. Точно, сам же его и выключил по привычке перед работой. Свет шёл откуда-то за окном, становясь все ярче и ярче. Пришельцы увидели, что он не спит и решили стрельнуть сигаретку? Он усмехнулся собственной немудреной шутке, и на душе сразу стало легче. Ненадолго.
За стеклом пронесся по воздуху… поезд! Свет лился из вагонов, ослепительно сияли фары. Зрелище было настолько бредовое, что Паша поспешно ущипнул себя за руку, шикнул от боли. Значит, не сон. На уровне одиннадцатого этажа мчался состав метро! Тихо, без звуков. В нем не было ничего устрашающего: ни призраков, ни кровожадных монстров. Только в кабине машиниста был виден силуэт, который не то указал куда-то рукой, не то поманил к себе. Потом поезд взмыл ввысь, выписывая замысловатые пируэты, похожий на огромного огненного змея. Или на упряжку Санты, которому на старости лет взбрело в голову сменить свой рогатый транспорт на что-то более современное.
Парень медленно пятился к выходу, не отрывая взгляда от окна, ожидая любого подвоха и сомневаясь в своём собственном душевном здоровье. Поезд же, немного покружив, устремился в ночное небо, превратившись в крохотную искорку. Блеснул напоследок – и исчез, растворился. Не рискуя проверять, вернётся ли тот обратно, Паша прошмыгнул во вторую комнату, поспешно защелкнул дверь на замок и без сил упал на диван.
- Ты чего такой мрачный весь день? – к Паше за стол подсел его друг Костя, поставил поднос с едой, с жадностью накинулся на исходящий паром ароматный борщ. – И не ешь почти ничего. Заболел что ли?
- Нормально все. Так… Не выспался.
- Ты мне по ушам-то не езди. Будто я не знаю, как не выспавшиеся люди выглядят. Давай, Павлунтий, колись, что стряслось. Не первый год знакомы.
Паша сосредоточенно смотрел в тарелку, вяло ковыряя котлету. К пюре он практически не притронулся, кусок в горло не лез. И на самом деле не выспался, чуть не опоздав на работу. Рассказать все другу или не стоит? И как бы он сам поступил, расскажи кто такое? Наверное, покрутил бы пальцем у виска как минимум. С другой стороны, хороший совет сейчас нужен, как никогда. Совет от человека, который не станет лукавить, кривить душой и ходить вокруг да около. Костя как раз и являлся таким. И он рассказал. Рассказал все без утайки.
- Ты точно не пил? – подозрительно посмотрел друг. – Если пил, то такую водку больше не бери, она паленая.
Увидев, как глаза Паши гневно вспыхнули, он выставил перед собой ладони.
- Всё, всё. Согласен, неудачная шутка. А вообще чувак этот обыкновенный шизик. Не он первый, не он последний. Таких хватает. Просто тебе не повезло нарваться на него.
- А то, что он знал, что мне пересаживаться нужно?
- Тоже мне тайна за семью печатями, - фыркнул Костя. – Ты же ему сказал, что выходишь? Сказал. Пол-Минска пересаживается на узле «Октябрьская-Купаловская». Мужик твой ляпнул наугад и все.
- Не знаю, может быть, - Паша проглотил кусочек котлеты. – А поезд за окном? Это ж верный признак того, что крыша ударными темпами уезжает.
- Без визы далеко не уедет, найдёшь. Банальная реакция организма на стрессовую ситуацию. На работе запахался, мужик этот стремный. Вот и привиделось. Уставший мозг ещё и не на такие фортеля способен.
- Умеешь ты переубеждать и успокаивать.
- Ещё бы! Просто я смотрю на мир рациональными широко открытыми глазами, - Костя выпучил глаза, наглядно демонстрируя, как он смотрит. – Тебе бы девушку завести. Тогда и о таких мелочах думать не придётся.
- Почему это? – насторожился Павел.
- Потому что у тебя появятся проблемы гораздо бо́льшие, - Костя засмеялся. – Поверь человеку, женатому три года.
Ближайшие ару дней все было спокойно. Он ходил на работу, благополучно возвращался домой, где его не беспокоили ни летающие поезда, ни какие-либо другие паранормальные явления. Сновидения тоже отсутствовали. Стоило коснуться головой подушки, как он тут же проваливался в черную бездну и просыпался от назойливого будильника. Досадное происшествие, конечно, не выветрилось полностью из головы, но притупилось, перестало казаться чем-то ужасным. Это говорило о том, что Костя был на сто процентов прав в своих разъяснениях. Действительно, зачем выдвигать некие фантастические теории, если всему есть логичное объяснение. И как же замечательно, что не нужно жить в постоянном страхе и вечном напряжении!
Людской поток мягко внёс Павла на платформу. Уставший народ спешил добраться домой после рабочего дня. Некоторые огорченно вздыхали: предыдущий поезд ушёл буквально секунд пятнадцать назад, если верить табло. Паша же не расстроился. Ну что изменится от того, приедет человек на пять минут раньше или позже? И хоть в старой песне говорится про то, что за пять минут можно чуть ли не горы свернуть, но на самом деле за этот ничтожный отрезок времени мало что успеешь. Если учесть ещё то, что большинство пассажиров все равно стоят, уткнувшись лицом в телефоны, то пять минут вообще промелькнут незаметно.
Интересно разглядывать толпу. Все разные, не похожие друг на друга, объединенные только желанием попасть из одной точки города в другую. Вот девочка-подросток. Волосы выкрашены в розово-зелёный, короткая кожаная курточка, на спине рюкзачок с кучей значков. Вот стоит щегольски одетый парень, пялится в телефон с блаженной улыбкой. Не иначе с девушкой общается. А вот возрастной мужчина сердито говорит по телефону, свободной рукой нервно теребит замок на перекинутой через плечо сумке. Ругается с женой? Слушает, как его выговаривает начальство? Или читает лекцию кому-то из детей? Возможно.
Взгляд парня скользит дальше: молодые и старые, богатые и бедные, весёлые и печальные. Разные судьбы, разные характеры, разные лица. Что за?! Паша дернулся, как от удара током. Из толпы на него смотрел старый знакомый. Как там его? Пётр Сергеевич. Смотрел и приветственно махал рукой, все также улыбаясь одними губами. Пластмассовая, искусственная, как у куклы, ничего не значащая улыбка; прозрачный водянистый взгляд безумных глаз. И сразу же все страхи, утихшие к этому времени в душе парня, ожили. Что это, случайная встреча или же нечто большее? И почему он боится, ведь этот тип не угрожал ему, не приставлял нож к горлу, не был груб. Тем не менее, плохое предчувствие не покидало его. Иногда человек заранее знает, что произойдёт что-то такое, что изменит его жизнь раз и навсегда.
Наконец прибыл поезд, остановился. Такой же красный, как и в прошлый раз. Паша поспешил ввинтиться в толпу, чтобы быстрее оказаться внутри. С каким же облегчением он выдохнул, когда увидел, что Пётр Сергеевич остался стоять на платформе, провожая состав немигающим взором.
Парень откинулся на сиденье. Наверное, зря он запаниковал. Да, в миллионном городе сложно несколько раз подряд встретить одно и того же человека, но вполне реально. И не стал этот мужик в поезд заходить, остался на станции. Значит, встреча и в самом деле случайна? Скорее всего. Павел хмыкнул. Надо же, разнервничался, как девица перед свадьбой. Кому он нужен-то? Спокойствие, только спокойствие, как говорил один в меру упитанный летчик-самоучка, чей двигатель явно работал на забродившем варенье.
Минута за минутой, станция за станцией он все дальше уносился от источника беспричинного страха. В какой-то момент он задремал, но проснулся, потому что музыка в наушниках прекратила играть. Настойчивый голос диктора требовательно вещал. Парень открыл глаза и… Пустой вагон, ни одного человека, двери открыты. Проспал что ли и заехал на конечную? Так в таких случаях, вроде как, работники метрополитена специально ходят и проверяют, чтобы никто не остался в вагонах. Он прислушался к голосу.
- Станцыя «Камсамольская». Цягнiк далей не iдзе. Калi ласка, пакiньце вагоны.[1]
У Паши буквально глаза на лоб полезли. Какая ещё к чёртовой бабушке «Комсомольская»?! В минском метро не было никогда такой станции! Вернее, она могла бы существовать, но не сложилось. В свое время парень интересовался историей метро и его тайнами. Конечно, с московской подземкой Минск не сравнится, но и у нас попадались интересные вещи и факты. Например, «Комсомольская» по слухам являлась чуть ли не правительственным заказом и должна была размещаться между «Площадью Ленина» и «Октябрьской», аккурат около здания КГБ. Правда, перегон получился бы слишком коротким, и строить её не стали. Опять же, ходили слухи, что здание госбезопасности соединялось туннелями непосредственно с метро и не только с ним. И вот состав стоит на станции, которой по определению быть не могло.
Мелко затрясся пол; голос диктора запнулся, затем зазвучал надсадно, с металлическими скрежещущими нотками, в нем различались угроза и скрытый приказ. Надо поговорить с машинистом. Тот должен знать, куда прибыл поезд!
Но стоило Паше выскочить, как двери за ним сомкнулись, словно только этого и ждали. Издав протяжный гудок, поезд направился в туннель. Напрасно парень бежал за ним по платформе, крича и маша руками. Машинист либо не видел его в зеркало, либо предпочёл не останавливаться. Выругавшись, он в сердцах плюнул прямо на гранитный пол. Вот и что теперь делать? Подождать обратного поезда? Но будет ли он? На электронных табло вместо цифр моргали какие-то иероглифы, с отсчётом времени не имеющие ничего общего. И спросить не у кого, платформа безлюдна.
Все же минут двадцать он упрямо ждал появления состава, но чуда не произошло. Вариант оставался всего один – подняться наверх по ступеням, чтобы разобраться, куда же его угораздило занести.
В тишине станции гулко загремели его шаги, эхом рикошетя от стен, выложенных черным гранитом, поверх которого ярким золотом и витиеватым шрифтом было нанесено название станции. Массивные колонны, упирающиеся в полукруглый свод, отливали тёмной синевой. Вообще, атмосфера угнетала, ощущалась мрачной и давящей. Это усиливалось ещё и за счёт тусклого алого освещения. Строители сэкономили или же это работают аварийные лампы? Да какие ещё строители! Их тоже быть не могло, как и «Комсомольской»! Увидеть несуществующее. Кажется, так говорил Пётр Сергеевич. И это несуществующее более, чем реально. Не галлюцинация, не горячечный бред, не морок. Жестокая реальность, в одночасье изменившая все привычные устои мироздания.
Пустой вестибюль, выдержанный в таких же мрачных тонах; покрытый многочисленными трещинами и выбоинами пол; будка дежурного, начисто лишенная всех стёкол, мелкое крошево ковром рассыпано рядом; покрытые бурым ржавым налетом турникеты. Ничего общего с мрачной помпезностью самой станции. Будто два разных мира: надменный и роскошный внизу, и забытый и захламленный наверху.
Разглядывая вестибюль, парень не сразу расслышал шаги. Кто-то поднимался от платформы. Шлёп, шлёп. Так звучат шаги человека, идущего по лужам или же босиком. Сознание почему-то услужливо подсунуло образ гигантской лягушки, грузно ступавшей своими перепончатыми лапами. Ждать появления поднимающегося Паша не стал. Очевидно же, что ничего хорошего от этой станции не жди. Поначалу, правда, мелькнула шальная мысль посмотреть, кто там. Вдруг, кто-то из работников или же пассажиров. Тогда можно было бы попросить помощи или хотя бы объяснений. Но внутри все буквально кричало о том, что ждать не нужно.
Павел прислушался к совету внутреннего голоса, побежал к двери выхода, промчался по короткому подземному переходу и уже через минуту оказался на улице. Он жадно глотал морозный вечерний воздух, бодрящий, упоительно ароматный, приводящий мысли в порядок, придающий сил. Минута, две, вечность. Стоять бы так и дышать, дышать, забыв обо всем на свете, наслаждаясь тишиной и покоем.
Тишина. Тишина? Даже не глубокой ночью, а вечером, когда город напоминает собой растревоженный муравейник, когда вовсю снуют машины и спешат люди. Сейчас он не услышал ни звука. Район-то не должен быть спальным. Паша повернул голову и почувствовал, что земля начинает уходить из-под ног.
Действительно, район спальным не был. На красно-зеленом фасаде длинного трехэтажного здания светилась надпись на английском «Dana Mall». Торгово-развлекательный центр, находящийся на другом конце города. Парень готов был принять на веру существование «Комсомольской». Может, построили когда-то по-тихому в стороне от основной ветки и законсервировали, чем черт не шутит. Все же заказ правительственный, всякое возможно. Но в таком случае выход просто обязан размещаться около госбезопасности, а не в двадцати минутах езды на метро!
Протяжный гудок вывел Павла из остолбенения, чтобы через мгновение вогнать в ступор ещё больший. Звук шёл со стороны Национальной библиотеки. Необычной формы здание, носящее трудновыговариваемое название ромбокубооктаэдр, а в народе просто именовавшееся алмазом, в тёмное время суток всегда сверкало огнями, играло каскадами красок. Его экраны по праву считались самым большим рекламным щитом в стране. И вот сейчас с экрана на парня нёсся огненного цвета поезд, слепя фарами. В ярко освещенной кабине чёрная клякса машиниста тянула к нему руки.
Умом он понимал, что это всего лишь цифровое изображение или же и вовсе галлюцинация, но интуиция заставила рухнуть лицом в снег. Вовремя. Над головой пронеслась призрачная махина, обдав потоком горячего воздуха. Снег моментально растаял, превратился в грязную ледяную воду, пропитавшую одежду. Поднявшись и дрожа от холода, парень увидел, что состав пропал. Вместо него на здании библиотеки чьё-то размытое лицо кривлялось, силясь выдавить из себя слова, но это не получалось. Лицо меняло очертания, увеличивалось и уменьшалось в размерах, оплывало расплавленным воском и собиралось вновь.
Опасливо косясь на него, Паша на негнущихся ногах отошёл подальше к автобусной остановке, тяжело опустился на лавку. Подкурить сигарету удалось не сразу, пальцы отказывались слушаться, беспомощно елозили по колёсику зажигалки. Наконец, крохотное пламя вспыхнуло, на кончике сигареты зардел огонёк. Парень сделал глубокую затяжку, краем глаза глянул на рекламу. Теперь там не было даже лица. Самая обыкновенная реклама пива, попутно оповещавшая о том, что чрезмерное употребление алкоголя вредит здоровью. Как же, вредит… Есть вещи, от которых вреда много больше, чем от пива.
Он сделал от силы пару затяжек, потом просто держал в руках тлеющую сигарету, пока она не обожгла пальцы. Паша с отвращением выбросил окурок, резко поднялся. Надо вернуться домой. Дома, говорят, и стены помогают. Если бы ещё знать, как туда попасть. В городе сегодня, как в пустыне. В последней и то, наверное, оживлённее, можно караван верблюдов встретить. Ситуация хоть и не располагала, но парень усмехнулся, представив, как мчится галопом по ночному городу верхом на верблюде. Дикое, должно быть, зрелище для тех, кто удостоится чести его наблюдать. Не менее дикое, чем носящийся по воздуху поезд.
Необходимо спуститься в метро. Странная идея, бредовая, пугающая своей абсурдностью, но, пожалуй, единственно верная. Потому что пешком через половину Минска он будет идти незнамо сколько. И нет никаких гарантий, что на своём пути он не повстречает что-то, чему не найдётся объяснения.
Павел долго прикидывал все за и против, пока от этого занятия его не отвлек очередной гудок. Оборачиваться он не стал – знал, что увидит, а опрометью помчался к спасительному входу. Лучше уж несуществующая станция, чем порхающие как бабочки вагоны в небе. Удивительно, что он ещё не утратил способности передвигаться и мыслить, не валяется в обмороке среди улицы. Видимо, в стрессовой ситуации организм включил свои резервы.
Каково же было его недоумение, когда, спустившись, он встретил не заброшенный вестибюль, а чистый, ухоженный и, что немаловажно, оживленный. Люди шли ему навстречу, обтекали со всех сторон. Кто-то ненароком налетел сзади, промямлил извинения. В будке обнаружилась неизменная женщина-контролёр, рядом со скучающим видом маячил милиционер, проверяющий у граждан чрезмерно большие – по его мнению – рюкзаки и сумки.
Паша, ничего не понимая, достал из кармана карточку, приложил её к валидатору. Страж порядка на него подозрительно покосился, но промолчал. Парень и сам понимал, что видок у него тот ещё: грязный, мокрый, с ошарашенным выражением лица. Сядь он сейчас на пол, какая-нибудь сердобольная душа точно бросила бы несколько копеек, как перенесшему многие тяготы жизни. И в чем-то оказалась бы права.
Станция метро «Восток». Конечно, где же ещё могла находиться Национальная библиотека. И это было хорошо, это правильно, реально. Правда, ожидая поезда, он с замиранием сердца оглядывал людей вокруг, но это были обычные пассажиры. Если среди них и затесался кто-то неадекватный, то к парню он подходить не собирался. И это тоже было хорошо, просто замечательно! Ехать домой, зная, что все спокойно. Разве может быть что-то лучше?
Кофе давно остыл, но к нему никто не притронулся. Павел тихонько стучал пальцами по столу; Костя, положив подбородок на сцепленные в замок пальцы, думал над только что услышанными злоключениями друга.
- Ты бы хоть на мобильный снял, - не выдержал наконец он, так ничего и не решив. – Чтобы я знал, от чего отталкиваться.
- Ну извините, - развёл руками Паша. – Когда у тебя над головой пролетает потомок паровоза, то как-то не до любительской съёмки становится, а на станции я вообще немного в ступоре был.
- Но нервы у тебя крепкие, - счел нужным похвалить друга Костя. – Так ты на сто процентов уверен, что все это реально произошло?
- Это ты меня сейчас тактично пытаешься в психушку определить? Не выйдет, потому что я абсолютно уверен в том, что со мной случилось.
- Тогда я решительно ничего не понимаю, - Костя почесал кончик носа. – Почему «Комсомольская»? Почему библиотека? И как с этим всем связан этот придурковатый мужик?
- Если вообще связан, - Паша сделал глоток кофе, поморщился, отставил чашку в сторону.
- Смотри, пока ты с ним не встретился, у тебя все отлично было. Причинно-следственная связь прослеживается очень хорошо. Мужик явно что-то знает или в чем-то замешан, тут даже к бабке не ходи. Во, насчёт бабок, кстати. Сходил бы ты и впрямь к знахарке какой. Или в церковь. Или к экстрасенсу.
- Да нет никаких экстрасенсов, - Павел досадно отмахнулся. – Сказки это все, меньше телевизор смотри.
- И летающих поездов нет, и мифических станций, и подозрительных психопатов, - скептически хмыкнул Костя.
Его друг замолчал, не найдя, что ответить. Да и что тут ответишь, если в мозгу все равно ничего не укладывается. Такое только под наркотой привидеться может, но дело точно не в ней.
- Слушай, Костян, а что если мужик обладает какими-то способностями и решил показать мне параллельную вселенную, где и «Комсомольская» есть, и вагоны летают и вообще куча всего?
- Почему именно тебе? Ты же не супергерой по параллельным мирам скакать. Или я чего-то не знаю, и ты у нас Картофельный мститель, выходящий на поля под покровом ночи, чтобы спасти корнеплоды от нашествия агрессивных колорадских жуков?
- Да, чтобы потом придать эти корнеплоды жуткой и мучительной смерти на сковороде в подсолнечном масле, - рассмеялся Паша. – Но все же, как считаешь?
- Не знаю. Идея хороша, но насколько она состоятельна? По поводу параллельных вселенных и у физиков мнения расходятся. Кто-то считает их реальными, кто-то – выдумкой, фантастикой. Лично я бы не стал сбрасывать эту версию со счетов. Единственное, что меня напрягает, так это фраза про несуществующее.
- Почему? – не понял Павел.
- Потому что как возможно увидеть несуществующее, если его и правда нет? И тогда это никак не укладывается в теорию о параллельных мирах. Ведь, чтобы их увидеть, они изначально должны существовать. Короче, лучше не заморачиваться на ночь глядя, а то так и мозг сломать запросто можно.
- Можно, - согласился Паша. – Делать-то теперь что? Брать отгулы на работе и надеяться, что псих больше не появится, а заодно все сопутствующие ему явления исчезнут?
- До второго пришествия рискуешь просидеть. Давай-ка лучше я какое-то время с тобой покатаюсь. С женой поговорю. Думаю, против она не будет. Ей же ещё и лучше, если я на час-другой позже приду, отдохнёт с каким-нибудь своим женским сериалом. Сойдёт такой расклад? Но с тебя пузырь.
- Да хоть канистру! – обрадовался Павел. – Будешь сутками напролёт заправляться.
- Не, канистра – это уже перебор. Но ход твоих мыслей мне нравится.
[1] Станция “Комсомольская”. Поезд дальше не идет. Пожалуйста, покиньте вагоны. (бел.)
Мы продолжили идти. Тропа стала еще круче, солнце нещадно палило. Еды и воды осталось мало, наши тела и умы страдали. Отвлечься от плачевного состояния помогла разработка плана.
Простого плана: двое выйдут на тропу первыми и встретятся с Роуэном в лагере у костра. Их задача – отвлечь мерзавца разговорами. тем временем третий должен прокрасться по границе лагеря и вонзить в горло Роуэну нож Гранта. Оставалось выяснить только одно: кто будет этим третьим.
– Наверное пойду я, – объявила Джейми.
– Ты уверена?
– Роуэн же знает, что вы ушли первыми. Если первыми и придете, он вряд ли что-то заподозрит. И потом, это же была моя идея – убить ублюдка. Мне и рисковать.
Весь этот безумный день я не могла избавиться от мерзкого чувства в животе. Лицо Роуэна не шло из головы: пустые зеленые глаза и застывшая, как у деревянной марионетки, улыбка. Что, если план не сработает? Что он с нами сделает? Заставит ли позавидовать ушедшим друзьям?
И в тот момент, когда их имена пришли мне на ум: Тревор, Спенсер, Таша – во мне вскипел гнев. Этого оказалось достаточно, чтобы продолжать идти вперед, на остатках сухофруктов и теплой воды с привкусом металла. Мне приходила в голову мысль о том, что Роуэн не причастен к исчезновению наших друзей, но его вчерашнее поведение практически утверждало обратное. По крайней мере, ему явно не было никакого дела до смертей. Поэтому план нужно было довести до конца.
День клонился к вечеру; солнце взошло в зенит, а теперь неуклонно опускалось. Вскоре мы увидели впереди дым костра.
– Пришли, – отметил Грант.
Джейми глубоко вздохнула.
– Давайте сделаем это. – Ее голос даже не дрогнул.
***
Мы с Грантом подошли ближе, от волнения у меня подкашивались ноги. Роуэн, как и ожидалось, готовил на костре что-то с густым рыбным ароматом.
– Добро пожаловать! – окликнул он нас. – Осталось всего два дня, разве это не здорово?
– Не могу поверить, что уже почти все, – сказала я с неубедительной улыбкой.
– Хотите посмотреть фото, сегодня сделал? – Грант встал рядом с гидом и вытащил свой пластиковый пакет. – Повсюду сплетенные деревья, было трудно удержаться и не сфотографировать каждое из них!
Пока Грант показывал Роуэну целый ворох фотографий, я начала устанавливать палатку поближе к костру, стараясь при этом создать как можно больше шума. И все это время оглядывала деревья в поисках Джейми. Пока что тщетно.
Минуты тянулись медленнее, чем когда-либо. Я успела раз десять соединить и отсоединить обратно опоры палатки, ворча в притворном расстройстве. Грант все продолжал подсовывать Роуэну фотографии, а в голосе гида проскакивало все больше ноток недовольства.
– Кроме того, когда мы обедали, там было дерево, отдаленно похожее на Мону Лизу, видишь? Можно прямо разглядеть лицо и улыбку, ну под определенным углом…
– Оно такое же, как и на предыдущих двадцати фотографиях.
– Ты правда не видишь? – В голосе Гранта звучало разочарование. Сложно сказать искреннее или притворное.
В лесу тихо, почти на грани слышимости разнесся топот. Кто-то бежал.
– Грант, при всем моем уважении, я думаю, что видел достаточно...
Я подняла глаза. Джейми стояла позади Роуэна, обхватив его за шею, прижав нож к его горлу.
Джейми покраснела от напряжения, и я вдруг осознала, что происходит: нож не входил в тело. Джейми снова взмахнула рукой и попыталась ударить еще раз, но лезвие отскочило от шеи гида с глухим стуком. Роуэн просто стоял, по его лицу расползалась улыбка.
– Давай, попробуй еще разок.
На этот раз Джейми попыталась уколоть его острием, и произошло то же самое: нож просто соскользнул, как будто кожа мужчины была сделана из камня. Джейми пыталась снова и снова, кромсая по лицу, по спине, с каждым разом становясь все более неистовой, на глазах у нее выступили слезы. Нож не причинял никакого вреда. Роуэн просто стоял с выражением блаженства на лице, как будто ему делали массаж.
– Трудно резать дерево ножом, предназначенным для мяса.
Джейми рухнула на землю, по ее щекам текли слезы. Роуэн зашелся смехом.
– Ты серьезно думаешь, что из тысяч людей, которых я поглотил, ни один не додумался попробовать меня убить?
Нам с Грантом оставалось только наблюдать, застыв на месте, как Роуэн повел запястьем и Джейми вдруг застыла. Ее кожа стала песочно-серой, а черты лица стерлись, покрытые корой. Он превратил Джейми в деревяшку.
– С этой нет смысла тянуть, – бросил он с явным раздражением. – Удачи в завтрашнем переходе.
И ушел.
Слезы так и просились наружу, но у меня больше не было сил плакать. Грант что-то сказал, но у меня больше не было сил слушать. Я упала на колени, разбила их в кровь, но у меня больше не было сил чувствовать. Я ничего не могла поделать, кроме как наблюдать, как тело моей лучшей подруги распадается в пыль и исчезает в земле.
Как? Как такое могло случиться? Мы подобрали проклятый предмет? Совершили темный ритуал? Пренебрегли божественной силой? Как вселенная, Бог, Зевс, кто угодно мог решить, что мы заслужили такую судьбу? Чем я заслужила проклятие смотреть, как нас убивают одного за другим, зная, что меня постигнет та же участь? Чем мы заслужили быть разорванными на части в том же месте, где встретились: на туристической тропе?
Не знаю, как долго я так просидела. Череда трагедий лишила меня ощущения времени. Но следующее, что помню, – это как лезу в карман и нащупываю единственное, что осталось от Джейми: зажигалку, которую она оставила мне в первый день. Я вытащила ее. Ярко-красная зажигалка почти светилась на моей грязной, покрытой синяками руке. И тут я заметила кое-что еще: браслет.
Он все еще был на том же месте, что и в первый день. Каким-то образом я совершенно забыла о нем, даже не потрудилась снимать на ночь. А теперь оказалось, что снять его невозможно: сплетенные веточки еще плотнее обхватили мое запястье, так что рука больше не пролезала сквозь отверстие. Вспоминая тот первый день, когда Роуэн подарил нам браслеты, я поняла, что это был первый шаг к нашей погибели. Так он превращает нас в дерево.
У меня возникла идея. Но это было бы рискованно. С другой стороны, риск – это все, на что оставалось делать ставку, верно?
Грант подошел ко мне сзади.
– Эш, мне нужно тебе кое-что сказать.
– …хм?
– Я останусь. Ты заслуживаешь дополнительного дня больше, чем я.
– И чего будет стоить этот лишний день, если я не могу провести его с тобой?
Я не могла видеть его лица, но знала, что на нем улыбка.
– Я подумал о том, что ты сказала, и... ты была права. Я играл по правилам Роуэна, как он и задумывал. – Грант сел на землю рядом со мной.
– Ты поступил так, как было лучше для нас. По твоему мнению.
– За счет Джейми. – Он закрыл лицо руками. – Черт, их и правда больше нет, не так ли?
– Может быть они все живы, где-то там.
Но я сама не верила своим словам.
Грант тоже не поверил.
– Это ведь я нашел этот маршрут, помнишь?
– Честно говоря, все, что было до похода, теперь для меня – далекое воспоминание.
– Да… Я знаю, что, возможно, не очень хорошо сумел выразить это... но чувство вины уничтожило меня. Я надеялся, что смогу, по крайней мере, спасти тебя. – На его глазах выступили слезы.
– Ты не знал, – прошептала я, обнимая его за плечи.
– Может быть, ты выживешь. – Голос Гранта дрогнул сквозь слезы. – Может быть, он оставит в живых последнего человека.
Несбыточное желание. Но я оставила эти мысли при себе.
– Поэтому я хочу, чтобы это была ты. Роуэн не заслуживает того, чтобы остался я.
Мы долго сидели в тишине. Мир был совершенно спокоен. Солнце подобралось к самому горизонту, окрашивая небо в яркие розовые и оранжевые тона. Пейзаж наполнился умиротворением. Даже в стране сплетенных деревьев закаты по-прежнему прекрасны.
– Прости, что назвала тебя жадной тварью.
Грант положил голову мне на плечо.
– Я не позволю тебе умереть, – продолжила я. – Не знаю, смогу ли… я сомневаюсь, что это сработает, но у меня есть идея, которая может помочь нам выжить.
Грант оживился.
– Какая?
– Тебе нужно завтра пойти вперед меня. – Я протянула руку. – Думаю, наши браслеты – это ключ к освобождению.
На следующее утро Роуэна не было у костра. Как и завтрака. Возможно, покушение на убийство встревожило его, или он хотел заставить нас страдать. Или и то, и другое. Но это, безусловно, сделало дневной поход еще более трудным. После вчерашнего ужина у нас не осталось ни капли воды, и никакой еды. Подъем в гору просто убивал. Мы то и дело останавливались, чтобы не упасть в обморок. Но, несмотря на пересохшие языки и головную боль, продолжали идти.
Я не знала, сработает ли план. Надеялась, что попытка провернуть это в лагере, уже получив “черную метку”, нарушила бы методичную систему убийств Роуэна. Конечно, существовала вероятность, что, если я приду последней, смерти будет не избежать. Но я знала, что у меня будет один шанс, независимо от того, когда я это сделаю. Оставалось только выбрать наиболее удачный момент.
Когда мы добрались до следующего лагеря, было уже почти темно. В этот раз это место даже лагерем сложно было назвать: просто ровный участок, похожий на предыдущие, но без костра или признаков присутствия Роуэна. Тем не менее, как только Грант ступил на него, по моему телу прокатилась волна тошноты, и я поняла, что время пошло. Я последовала за ним.
– Давай, действуй по своему плану. – Грант включил фонарик. – Уже ночь, так что нам нужно поторопиться.
– Нож все еще у тебя?
Грант протянул мне тот же нож, который вчера дал Джейми. Я поднесла его к запястью и начала пилить браслет, надеясь, что лезвие разрежет веточки.
Этого не произошло.
Я пыталась разрезать его разными способами, под разными углами, но нож даже не оставил царапины. “Трудно резать дерево ножом, предназначенным для мяса”, – вспомнил я слова Роуэна.
– Ну как, работает?
– Нет.
Меня охватывало отчаяние. Головная боль и тошнота, казалось, усилились. Я снова попыталась снять браслет, но он не поддавался, упираясь в косточку большого пальца.
– Эш... – повторил Грант, расхаживая взад-вперед.
– У тебя все еще осталась канистра от бензина для зажигалок?
Грант кивнул, снимая рюкзак. Он протянул мне тяжелую металлическую бутылку. Я морально приготовилась к тому, что последует дальше.
Положив левую руку, ту, на которой был браслет, на землю, я взяла бутылку в правую. Все инстинкты боролись против меня, но я знала, что нужно сделать. Закрыла глаза, взмахнула правой рукой и со всей силы опустила бутылку. Она с глухим стуком впечаталась в мою руку. Вспышка боли.
– Что ты творишь?! – завопил Грант.
Косточка большого пальца заныла, но этого было недостаточно. Тошнота начала одолевать меня, пока еще контролируемо. Закусив рубашку, я снова подняла бутылку и опустила вниз.
Отвратительный треск. Глаза заволокло красной пеленой. Большой палец оттопырился под неестественным углом. Каждый нерв в руке наказывал меня за такое богохульство. Но когда я потянула плетеный браслет, он соскользнул с раздробленной кости и упал, мягко шлепнувшись в грязь. Хотя агония в руке никуда не делась, но как только браслет был снят, головная боль и тошнота разом исчезли, словно от сильного обезболивающего. Впервые за пять дней я почувствовала себя свободной.
Я повернулась к Гранту, который, разинув рот, смотрел на мою руку и браслет. Уже собиралась заговорить, когда увидела тень, движущуюся позади него.
– Не думаю, что кто-то пытался это сделать за сто пятьдесят лет, – раздался голос. Голос Роуэна. Грант обернулся, и в свете его фонарика мы увидели нашего гида. Но он выглядел… иначе.
– Должен сказать, то, на что ты готова пойти, достойно восхищения, – продолжил Роуэн направляясь к нам. – Но, к сожалению, браслет – не единственное мое оружие.
Он приближался, сопровождаемый треском ломающихся веток. И тогда я поняла, что с ним было не так: Роуэн становился больше. С каждым шагом он увеличивался в размерах, виноградные лозы ползли по его ногам и вытягивались, руки удлинялись. Его одежда разорвалась в клочья, открывая нам настоящего Роуэна. Вдвое выше человека ростом, он с головы до ног был оплетен ветвями, как и деревья, которые окружали нас так долго. То, что когда-то было человеческим лицом, превратилось в резную деревянную маску с пустыми глазницами и без рта. Из правой руки Роуэна выросла рукоять с плоским деревянным лезвием, прикрепленным к концу. Топор.
Грант в ужасе упал на землю. Роуэн посмотрел на него.
– Тебе нечего бояться, – сказал он голосом более глубоким и глухим, чем раньше. – Ты пришел первым. Эшли – нет.
Затем он оглянулся на меня и бросился в атаку, занеся правую руку для удара.
Я бросилась бежать так быстро, как только позволяли ноги. Раздался свист, за которым последовала острая боль в спине. Топор Роуэна только задел меня: если бы я хоть секунду промедлила, он переребил бы мне позвоночник.
Я бежала в темнеющий лес. Левая рука безжизненно висела вдоль тела, в правой я все еще сжимала канистру для бензина. Кровь пропитала рубашку на спине, но адреналин заглушал любую боль. Я бежала так быстро, как только могла, учитывая пятидневный пеший переход, и тени сплетенных деревьев проносились на грани зрения. Постепенно скрип Роуэна, преследовавшего меня, начал затихать, но я не останавливалась. Продолжала бежать вниз по склону, стараясь не поскользнуться и не свалиться вниз.
Что-то вылетело из-за сплетенного дерева слева. Инстинктивно я пригнулась и кожей почувствовала, как топор Роуэна пролетел в нескольких сантиметрах над моей головой. Я упала на землю, в ужасе наблюдая, как он выходит из дерева: переплетенные стволы раздвинулись, словно занавеси, приветствующие короля. Увидев меня в на земле, он рассмеялся.
– Неужели ты не понимаешь, что стоишь перед лицом Бога в его владениях?
Он снова взмахнул рукой. Я собрала всю оставшуюся энергию, чтобы поднять свое тело. Топор с треском ударился о землю в том месте, где я только что лежала. По инерции я полетела вниз по бесконечному склону, упала на левую руку, взорвавшуюся болью…Перевернулась и увидела, что Роуэн стоял, наблюдая за мной, и, хотя у него не было рта, улыбался.
Падение остановилось неподалеку от дерева. Я быстро встала на ноги, опасаясь, что Роуэн появится снова. Сквозь пелену боли заметила что-то на земле: жидкость для зажигалок, которую я держала в руке, скатилась вниз по склону рядом со мной. Я сунула руку в карман, нащупала зажигалку Джейми, чудом не выпавшую… у меня родился новый план.
Я схватила бутылку с жидкостью для зажигалок здоровой рукой и зубами отвинтила крышку. Обежала вокруг ствола, разлила бензин по всему дереву, стараясь покрыть как можно большую площадь поверхности. Когда бутылка опустела, оставалось только ждать. Я встала у дерева, крепко сжимая зажигалку Джейми.
Шли минуты. Сердце с силой билось о грудную клетку. К этому времени уже почти совсем стемнело, и я напрягала слух, стараясь уловить треск дерева. Со спины на землю капала кровь. Какая-то часть меня начала задаваться вопросом, не отказался ли Роуэн от погони, решив вместо меня закусить Грантом.
Краем глаза я уловила движение. Попятилась, но недостаточно быстро. Лезвие ударило меня прямо в грудь, так, что ребра хрустнули, словно прутики. Кровь брызнула во все стороны. Перед глазами все поплыло. От потрясения я рухнула на землю.
Сквозь пелену боли пробивался звук, с которым Роуэн отделялся от дерева: скрежет тысяч трущихся друг о друга веток. Я услышала, как он подошел ко мне и что-то сказал. А затем поднял топор.
Собрав все оставшиеся силы, я протянула правую руку, в которой все еще сжимала зажигалку. Почувствовала, как она коснулась пропитанного бензином ствола дерева.И щелкнула зажигалкой.
Ствол мигом вспыхнул, обдав меня жаром. Оранжевый свет залил все. А затем я услышала звук. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это был крик Роуэна.
Несмотря на боль, я с трудом подняла голову. Фигура Роуэна танцевала передо мной, объятая пламенем. Он пытался сбить его, но тщетно. В конце концов, пламя погасло само, полностью уничтожив “бога”. Роуэн рухнул на землю обугленной головешкой. Меня засыпала черная сажа.
И тут лес охватило пламя.
Это было самое грандиозное огненное шоу, которое я или, может быть, кто-либо еще когда-либо видел. Один за другим языки пламени взметнулись вверх по сплетенным деревьям, жадно пожирая серую древесину. Огонь поднимался на километры вверх, словно адские столбы. От жара у меня на лбу выступил пот. Едкий запах гари ошеломлял, рев пламени оглушал, а яркий свет слепил. Но я наблюдала за разворачивающимся зрелищем, лежа на земле, на холодной, пропитанной кровью грязи, и это было... прекрасно. Тысячи огненных столбов. Смерть, достойная бога.
А потом огонь погас.
Холодный воздух окутал меня. Я все еще лежала на земле, вглядываясь в темноту. Поднесла руку к животу, она погрузилась в озерцо крови. Я попыталась сесть, но изнеможение приковало меня к земле. Я задавалась вопросом, умру ли я вот так, победив Роуэна, но обреченная стать его последней жертвой.
Но лежа там, глубоко дыша и морщась от боли, я кое-что заметила. Сверчки. Они заходились стрекотом, звуком,по которому я так скучала, даже не подозревая об этом.
Мои глаза привыкли к темноте, и я разглядела ночное небо. С него мне улыбались тысячи мерцающих звезд. У меня получилось. Я выбралась из леса. Сознание начало ускользать, но я улыбалась, принимая свою судьбу.
Кто-то подбежал. Грант.
– Боже мой, нужно отвезти тебя в больницу! – Он вытащил свой телефон.
– Остальные? – Я собралась с силами, несмотря на боль в сломанных ребрах.
– Я... я не знаю. Не смог никого найти, – сказал он, прижимая трубку к уху. – Мы можем заявить о пропаже, может быть, их найдут…
Но что-то подсказывало мне, что они потеряны навсегда. И тогда, купаясь в звездном свете, я поняла, что происходило. Возможно, потеря крови сыграла злую шутку с моим разумом, но я знала, что там, за ночным небом, тысячи душ погружались в последний сон. Включая моих друзей.
И впервые за время, показавшееся вечностью, я заплакала.
~
Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
🔞18+
... я не успел закрыть глаза, и увидел, как её взгляд метнулся на дверь, а потом она также быстро отошла от меня. В чём дело, что я сделал не так? Мы почти поцеловались, и я реально хотел этого, думаю и она тоже, но что-то случилось.
Но уже через секунду я нашёл ответ.
Открылась та самая дверь, и в зал вошёл лысенький мужичок, тот богач, что сначала отказался покупать меня у охотников. Даже я не слышал его шагов, как ей удалось определить его приближение?
Не важно, он всё испортил, а, может, наоборот спас моё положение.
- Ева, как дела, дорогая, гость доволен? – спросил он, подходя на место на другом конце стола.
Теперь я хотя бы знал, как зовут эту девушку.
Нас разделял с ним длинным стол с множеством блюд, и хорошо. Я не хотел с ним находится рядом. Он был мне не приятен, потому что... почему-то я вдруг стал ревновать к нему Еву. Наверное, потому что не желал представлять их вместе.
Она посмотрела на меня, уже сидя на своём стуле. Я не заметил, как она там оказалась так быстро, видимо, был сильно взволнован, да и смотрел не в ту сторону.
- Да, большое спасибо за ужин, всё очень вкусно, - ответил я за неё, ведь она просила взглядом, чтобы именно я сказал это.
Мне так показалось.
- Ну и, отлично, - сказал он мне, а потом повернулся к девушке, - Сетка готова, так что завтра мы можем начинать, - сказал он, улыбаясь.
Она тоже не стала скрывать улыбки, запищав от радости, и захлопала в ладоши, а вот я не знал, чему все так рады. Что за сетка? Та, которой охотники ловили нежить?
- Замечательно, Филипп! Это отличная новость, значит, нам не придётся ждать ещё день. Всего одна ночь впереди! Одна лишь только ночь, - повторила она, и подняла бокал вина, а потом выпила его залпом.
- Почти пол ночи позади! Пожалуй, и я пропущу бокальчик, - потянулся старик за бутылкой, но девушка тотчас его опередила, выхватил буквально из-под его носа манящий напиток.
- Нет-нет-нет, ты что забыл? Тебе нельзя! – сказала она, пригрозив пальцем.
- Да что мне тогда вообще можно? – разозлился он, но довольно быстро «остыл», - Скажите, а как вас зовут? – обратился он ко мне.
- Станислав, - ответил я, кивнув ему.
- Станислав, я очень рад, что вы стали нашим гостем, хотя, признаюсь, это больше прихоть Евы. Я лишь исполнил её желание и надежду. В общем, чувствуйте себя как дома, - сказал он, и не прощаясь, ушёл.
Прихоть. Старый подкаблучник исполнил прихоть! Я вспомнил волка, которого застрелили охотники, потому что он оказался никому не нужен. Благодаря её желанию и влиянию на старика я остался жив.
- Ты ещё будешь что-то? – спросила Ева, вновь стреляя кокетливым взглядом.
Вообще-то, я был бы не против съесть как можно больше, не зная, когда у меня появится очередная возможность подкрепиться, так что коротко сказал ей, что ещё задержусь здесь ненадолго.
Она налила себе ещё один бокал, и ушла. Так я остался тут один на один с едой.
Официанты суетились рядом, убирая пустые тарелки, а когда я насытился, вновь появился тот парень, что привёл меня сюда. Я сразу понял, что он ждал, чтобы проводить меня обратно. Думал, что я заблужусь, или попытаюсь сбежать?
Неторопливо я поднялся в свои покои, уже хорошо изучив коридоры. В следующий раз я бы и сам смог пройтись по этому особняку, но это будет завтра или позже, когда я окончательно стану "своим".
Если удастся поспать хоть пару часов, я был бы крайне рад. Поэтому, когда я оказался в комнате, быстренько умылся в душе, надел халат, и вернулся к кровати, сев на краю. Я стал смотреть в окно, на ночь, на луну. Лёгкий спазм пробежался по моим конечностям, будто демоническая сила растеклась по жилам. Нежить во мне желала вырваться наружу. Я оборотень, и мне хотелось в стаю. А где сейчас моя стая? В мыслях всплыл образ Марийки, её взгляд, я вспомнил её голос, прикосновения. В миг мне стало так стыдно, что я совсем недавно хотел поцеловать Еву. Прости меня, Маруся, я был сам не свой.
Позади скрипнули петли, я резко повернулся, не найдя никого глазами. Дверь медленно закрывалась под своей тяжестью, будто кто-то уже вошёл ко мне в спальню.
- Кто здесь? – спросил я, даже не представляя, кого могло занести в комнату.