Ирина Анатольевна вернулась почти сразу после звонка Семёна. Он, полностью установив розетку, включил автоматы. Включил в розетку электрический чайник. Тот сначала залился неоновой подсветкой, а затем и весело забулькал.
Входная дверь громко хлопнула и спустя минуту в кухню чуть ли не вбежала рыжеволосая хозяйка.
— Готово?! Вот спасибо, Семён! У меня розеток на кухне и без того нехватка, а тут ещё и одна сломалась... — выпалила женщина сходу, увидев клубы пара, вырывающиеся из закипевшего чайника.
— Не за что. Это же моя работа. Да и сложного в этом ничего нет, — ответил Семён, стараясь не думать о запертой на амбарный замок комнате и звуках, доносившихся из-за двери.
Он просто хотел покинуть эту квартиру. Покинуть и забыть, что когда-либо бывал в ней. Он словно стал невольным свидетелем какого-то постыдного действия и, при этом испытывает стыд за то, что увидел.
Но хозяйка квартиры вдруг предложила:
— Чаю не хотите, Семён? Чайник вот как раз вскипел.
Сначала Фомин отнекивался, да только хозяйка квартиры и слушать его не стала. Она просто начала делать чай на двоих.
***
Сумасшествие. Чертово сумасшествие.
Никак иначе назвать чаепитие в нескольких шагах от запертой на амбарный замок комнаты Семён не мог.
При этом хозяйка квартиры завела ничего не значащий разговор на максимально отвлеченные темы. Сколько лет Семёну? Единственная ли это работа? Нравится ли ему работа? Есть ли семья? И так далее.
Смысловой нагрузки - ноль. Так - шум двух голосов.
Семён сначала сдерживался от того, чтобы вместо ответа на очередной вопрос заорать во всю глотку - У Вас в комнате кто-то есть!!! Этот кто-то издает странные звуки!
Но... Но вдруг успокоился полностью. Все произошедшее отошло на второй план, словно это было простым сном, растворяющимся чуть ли не сразу после пробуждения.
Нет, Семён помнил, что произошло. Помнил все до мелочей. Но... Но это потеряло всякое значение. Даже желание как можно скорее покинуть квартиру Ирины Анатольевны иссякло.
— Вкусный чай? Это мой сбор. Все натуральное. Немного черного чая, немного разных травок. Успокаивает и при этом - бодрит. Обычно либо то, либо другое. А этот - и то и то сразу, — вдруг сменила тему хозяйка квартиры, расплывшись в улыбке.
— Да, спасибо! Очень вкусный чай! Очень!
Вдруг в голове молодого человека заговорил внутренний голос: "Беги! У нее в комнате кто-то заперт! Беги быстрее!". Но внутренний голос так же резко замолк.
Ирина Анатольевна одарила Семена очередной улыбкой. В то же мгновение - ее яркие, зелёные глаза полыхнули огнем:
— Я Вам отсыплю чайку. В магазине Вы такого не купите!
Дорога домой полностью стёрлась из памяти Семёна. Нет, он помнил подъезд, требующий ремонта. Помнил надпись "Сектор Газа", выведенную недалёким подростком, возомнившим себя художником граффити.
А вот образ хозяйки квартиры помнил смутно. Смутно помнил посиделки с чаем. Смутно помнил саму квартиру. Смутно помнил, как диктовал хозяйке квартиры свой личный номер телефона.
Помнил, что что-то в этой квартире его напрягло… Но что?! Нет, сколько не силился Фомин, память отказывалась подчиняться.
А дальше он оказался в своей квартире. На кухне. С закипевшим чайником в правой руке. В заварочном чайнике - смесь черного чая и каких-то трав.
— Заработался. Это ж надо... Главное - розетку я точно починил. И деньги получил. Подумаешь, заработался... Отдохну и в норму приду. Да и чай с травками в тему будет. Авось после него высплюсь?
Терпкий, пряный чай одним своим запахом вскружил голову Семёну, но он не пожелал довольствоваться только лишь ароматом.
Пригубив горячий, исходящий паром напиток, молодой человек выпил чай едва ли не залпом и медленно, на не гнущихся ногах, побрел в спальню.
Не включая свет, так и не удосужившись раздеться, завалился на кровать и моментально уснул.
Толпа. Удары со всех сторон. Удар за ударом. Боль. Удары со всех сторон. Бьют по всему телу. Бьют сильно, явно не сдерживая сил. Кто-то весело улюлюкает. Кто-то что-то гневно кричит.
В воздухе отчётливо пахнет кровью. Привкус металла. Крики. Боль. Крики. Боль.
Замкнутый круг.
Попытка встать - новый град ударов. Холод земли. Новые удары.
Громкий крик, полный злобы.
- Мочите эту тварь!!! Он мне зуб выбил!
Удар по голове. Тяжёлый. Не вспышка боли, нет... Взрыв боли, пронзивший все тело разом. Звуки доносятся глухо, словно сквозь вату или толщу воды. Ещё тише.
Темнота. Спасительная. Манящая. Скрывающая его от боли... Чей-то истошный, надрывный крик. Плачь.
Темнота. Тишина. Ничто...
Проснулся Семён с трудом. Нет, сил у него было в избытке и все тело буквально было наполнено ею. Оно жаждало действий. Рвалось что-то делать.
А вот голова - другое дело... Голова гудела так, словно Фомин всю ночь пил водку. Словно его всю ночь били.
"Били". Эта мысль заставила молодого человека задуматься... Что-то такое ему снилось, но что?!
Силясь вспомнить сон, Семён покосился на прикроватную тумбу. Странно... Он проснулся раньше будильника. На полчаса раньше.
— Так... Это, конечно, все интересно, но нужно вставать. Умыться. Поужинать. Попить чай... Ой, кофе. Какой чай?! — тихо, озвучивая свои мысли, пробормотал молодой человек и поморщился.
Он не любил чай, но сейчас ему, почему-то, сильно, просто невыносимо захотелось именно чаю.
Оторвав свое тело от кровати, Семён прошлепал в кухню и, к своему удивлению, увидел заварочный чайник, наполненный крепкой, ароматной заваркой.
Сглотнув слюну, молодой человек схватил кружку и спешно принялся наливать в нее чай. Подумав, что черная жидкость вытекает из сосуда непростительно медленно, Семён приник губами к носику чайника и начал жадно пить крепкую заварку.
В голове вдруг прояснилось.
Очередной выходной между сменами на заводе. День, который Фомин планировал посвятить отдыху.
Если бы не звонок Ирины Анатольевны, клиентки, у которой он намедни чинил розетку, так бы и было. Но телефон все же разразился веселой, раздражающей трелью, и взяв трубку, Семён услышал:
— Добрый день, Семён! Это Ирина Анатольевна. Вы вчера у меня розетку чинили. Понимаю, что нужно было звонить не Вам, но... В общем, у меня засорился слив в ванной. Нужно срочно прочистить. Не могли бы Вы выручить меня? Не хочу звонить через вашего диспетчера - она может заявку записать на завтра. А мыться мне нужно уже сегодня! Выручите, пожалуйста! По деньгам - договоримся!
Молодому мужчине показалось, что все это Ирина Анатольевна выдала скороговоркой, но услышав в голосе женщины нотки отчаянья, Семён отмахнулся от этой мысли.
— Да, хорошо, Ирина Анатольевна. Помню Вас. У меня сегодня как раз выходной. Могу зайти к Вам, скажем, через... Часик. Скорее всего, работы там не так чтобы много, но все же. Напомните ещё раз Ваш адрес, пожалуйста.
Женщина, услышав ответ мастера, уже куда более радостным тоном назвала улицу, номера дома и квартиры, и, попрощавшись, повесила трубку.
А Семён, все ещё сжимая в ладони смартфон, пытался понять, как он умудрился забыть адрес вчерашней клиентки. Да что адрес... Он даже забыл, как она выглядит!
Пятиэтажный дом. Обшарпанный. Старый. Дом, в котором понравится жить только сумасшедшему. Серые плиты, покрытие сеткой трещин. Подъездные двери, окрашенные синей эмалью. Краска держится на честном слове, явно порываясь отслоиться и опасть на бетон.
Бабушки на лавочке. Обычные обитательницы. Моют кому-то косточки, кривясь от недовольства. Кто в этот раз насолил им? Поди разбери. Алкаш с первого этажа или Любка-потаскуха с третьего. Им, собственно, без разницы. Главное - говорить. Осуждать. Выплескивать негатив, дабы не копить его в себе.
Ватага неугомонных детей на площадке. Те, что постарше - гоняют футбольный мяч. Те, что помладше - лепят куличи и откидываются песком.
Но вспомнить его Семён отчего-то не мог. Странное дело. Раньше забывчивость он не страдал. Раньше. Но не сегодня.
Поздоровался с бабушками, словно выполнил один из элементов квеста из компьютерной игры. Пускай и не боссы уровня, но прошел их - уже хорошо.
Поднялся на нужный этаж. Нажал на клавишу дверного звонка. Тишина. Не работает. Постучал раз, другой, третий. Ждать.
Дверь открылась резко, заставив Семёна подскочить на месте.
Не та, которая ему нужна. Дверь справа.
— Сынок, ты опять к Ирке?! — беззубо прошамкала старушка, так и не выходя на лестничную площадку.
—Да, к Ирине Анатольевне. А что? Вам помощь какая-то нужна? — ответил Семён, не понимая причины интереса старухи.
Та, издав какой-то непонятный звук, похожий на кряканье утки, поманила Фомина к себе и тихо, но быстро, заговорила:
— Ты это... Остерегайся ее, сынок. Ведьма она. Ей богу - ведьма! Бабка ее ведьмой была, мать ее проклятье стороной обошло, да вот на нее перескочило. Она мужа своего схоронила рано. Порчу, небось, навела. Пил он у нее. Да только вот наказали ее за колдовство. Сыном наказали... Эхх... — старушка заохала-заахала и принялась с сокрушенным видом качать головой, — Сын у нее хорошим парнем был. На врача учился. Там, где учился - жить остался. Да только горе случилось. Аккурат после свадьбы егонной. Полугода не прошло, значит. Домой с женой возвращался, да на хулиганов вышли. Избили его крепко. Был умный парень - стал хвор на голову. Жена, естественно, сбежала. Не нанималась она за инвалидом, поди, пеленки менять, да супчиком его с ложки кормить... Горевала Ирка долго. Пока суть свою темную не приняла. Успокоилась сразу. Кому что в сердцах скажет - так и будет. Колю, алкоголика нашего из соседнего подъезда, в могилу свела. С Тонькой нашей поругалась - так Тонька за четыре месяца от рака сгнила. Так что, ты аккуратнее с ней, милок. От нее добра не жди!
Семён чуть было не рассмеялся, услышав бред, что старушка наговорила про свою соседку, но почему-то сдержался. Что-то в рассказе старушки насторожило его. Но что?
Резко распахнулась входная дверь, в которую не так давно стучал Семён и из-за нее показалась рыжеволосая женщина. Увидев Семёна, она приветливо улыбнулась, но, скосив взгляд в сторону старухи, тут же напряглась:
— Здравствуйте, Семён! Здравствуйте, Наталья Викторовна!
Семён, заметив перемену в настроении женщины, невольно сделал шаг от старушки и поздоровался с заказчицей.
Старушка так же поздоровалась с соседкой и что-то залепетала, явно намереваясь скрыться в своей квартире.
Но Ирина Анатольевна не дала ей возможности ретироваться, оставляя за собой последнее слово:
— Наталья Викторовна, я же Вас предупреждала, чтобы Вы не лезли не в свои дела?! У Вас же возраст преклонный, да сердце больное! Вам о душе уже пора подумать, а Вы все сплетни распускаете! Мужа схоронила, дети разъехались, кошка - и та издохла! Понятно, что вам скучно, но…Это же не даёт Вам права людей оговаривать! Стыдно должно быть, Наталья Викторовна. Стыдно!
Старушка, как-то моментально осунулась и, крестясь, попятилась в свою квартиру, громко захлопнув за собой дверь.
А вот Семён напротив - встал как вкопанный. Он вдруг явственно ощутил замогильный холод, которым повеяло от Ирины Анатольевны. Волосы на голове Фомина едва не встали дыбом, а по телу пробежали мурашки.
— Семён, проходите скорее! И без того Вы немного задержались!
Молодой мужчина медленно побрёл к распахнутой перед ним двери, осознав вдруг, что эта спокойная, с виду, женщина, на самом деле еле сдерживает гнев.
Войдя в квартиру, Семён увидел на полу мужские тапочки, возле которых и начал разуваться.
Слив действительно оказался забит. Забит настолько сильно, что вовсе не пропускал воду. Семён сомневался, что разрекламированные средства способны были помочь и поэтому решил снять сифон, дабы прочистить его вручную.
Удивлению Фомина не было предела, стоило ему увидеть, чем именно был забит слив. Целый ком черных слипшихся полос перекрыл изогнутую пластиковую трубу, мешая воде проходить дальше. Ком волос, смешанный с мылом, отказывался выходить, но Семён все же умудрился выбить отвратительную массу. Оставалось дело за малым - промыть сифон и установить его на место. Каких-то десять минут. Даже, возможно, меньше. Но...
Но тут в ванну зашла Ирина Анатольевна и, улыбаясь, пригласила мастера за стол:
— Вижу, что дело у Вас, Семён, спорится! Можно и передохнуть пару минут. Идите за стол - чаем Вас угощу!
Семён попытался было отказаться, да все его старания оказались тщетны. Женщина словно вовсе не принимала отказов.
Пришлось Семёну мыть руки и идти на кухню, где его уже поджидала полная кружка чая, исходящего паром.
Запах вдруг напомнил ему о том, что этот чай он уже пил. И не один раз.
Заметив выражение растерянности на лице Семёна, рыжеволосая женщина улыбнулась и сказала:
— Да, Семён! Это тот самый чай, что так Вам понравился! Пейте-пейте! Если хотите - могу варенье малиновое открыть. Берите печенье, пряники... Не стесняйтесь! Чувствуйте себя как дома!
Поддавшись уговорам хозяйки, Семён сделал щедрый глоток, едва не ошпарив рот.
Но это почти сразу перестало его волновать. Куда сильнее его разволновали слова Ирины Анатольевны, по-прежнему улыбающейся и довольной.
— Правда, это не совсем тот самый чай, что Вы пили у меня в гостях вчера и который я Вам давала с собой. Есть небольшое отличие. В этом сборе нет трав для бодрости. Напротив - это успокоительный отвар. Валерьянка, пустырник, пион, хмель, мелисса, мята... Мало того, что этот сбор успокаивает, так ещё и забивает посторонние запахи и вкусы. А они, к сожалению, неизбежны, когда подмешиваешь снотворное.
На последних словах женщина состроила грустную мину, словно сожалея о том, что без этого обойтись она не смогла. Впрочем, Семён ей ни капли не поверил. Она совсем не сожалела. Не получилось у нее сыграть сожаление доподлинно.
Женщина очередной раз улыбнулась и продолжила:
— Извините, Семён, но так нужно. Понимаете, дело ведь в том, что Наталья Викторовна права была. Она пыталась предостеречь Вас, да только поздно уже было. Вчера, когда я только Вас увидела, поняла - Вы то мне и нужны! Возраст - подходящий. Отсутствие родственников - тоже. Даже развод Ваш мне на руку! А уж привычка носить с собой паспорт…
Дальше - дело техники! Вернее - магии. Приготовить зелье и попотчевать им человека, из которого нужно сделать сосуд. Вместилище. Готово. Подготовить для перехода нужного человека. Трудно, но... Для любящей матери - не преграда. Ну и под конец - зелье, подготавливающее сам переход. С кровью человека, чью душу нужно перенести и щепоткой порошка из его волос. Ничего сложного, казалось бы... Да только это не так! В год лишь пару дней можно осуществить этот ритуал. Да и найди человека, у которого, считай, и нет никого. А тут все факторы совпали!!! Сказать, что я рада - ничего не сказать! Для сосуда Вы подошли... Для зелья у меня почти все было готово и без того!
Семён попытался было что-то сказать, но язык его не слушался. Голова кружилась так, что он с трудом удерживал ее на весу.
— Но-но... Поберегите силы, Семён! Они Вам ещё нужны! Да и... Я прекрасно знаю, о чем Вы думаете. Все ваши вопросы мне наперед известны. Зачем мне это?! Затем. Затем, что мой сын, Олежек, мой светлый, добрый мальчик, умер. Умер, хотя физически он жив. Соседка вкратце историю Олега рассказала. Уехал, женился. Казалось бы - жизнь у него началась! Нет... Компания пьяных отморозков положила всему этому конец. Они избили его. Сильно. Под конец и вовсе один урод попытался кирпичом его добить. По голове. Не вышло. Жив Олежа остался. Инвалидом, но жив. Что потом с этими уродами стало - лучше даже не знать. Легче всех отделался тот из них, что на стрёме стоял. Он всего лишь глаза себе выдавил. Жена сыночка сбежала, стоило ей у врачей выяснить, что Олежа на всю жизнь таким останется... Ее я, кстати, пощадила. Почти. Так – всего лишь обет безбрачия навесила. Да и детей у нее быть отныне не может.
Поймите, Семён... Я - не злая. Я - Мать. Устала я видеть страдания сына. Хочу, чтобы он снова жил! Разве ж я многого прошу?! До смерти своей матери я ещё хоть как-то могла отбиваться от своей сущности. Кто-то называет это проклятьем, кто-то - даром... Но я не просила этого. Ведьмой быть непросто. Это не "Битва экстрасенсов". Это сила, применять которую опасно. Но и эта сила не безгранична. Я столько всего перепробовала, но Олегу становилось только хуже. Я сама своего сына мучила! Сама, понимаете?!
На последних словах голос Ирины Анатольевны задрожал и женщина, немного помолчав и заметно успокоившись, продолжила уже спокойно:
— Наткнулась я на один обряд... Случайно наткнулась! И поняла - вот он - шанс! Шанс для Олега на нормальную жизнь! Да, за него нужно заплатить немалую цену. Но я готова пойти на это. Любая мать - волчица, готовая за своих детей порвать любого. Вот так и я, Семён - готова на всё ради Олега. Нужно было бы умереть - умерла бы не задумываясь.
Женщина вдруг умолкла, словно задумалась о чем-то своем. Фомин хотел было встать, но тело его не повиновалось командам мозга. Его словно парализовало. Тогда он попытался заговорить. Вместо слов из года вырвался глуховатый хрип, из которого невозможно было вычленить ни одного разборчивого звука.
— Семён... Вы - моя последняя надежда. Вы - тот, кто может мне помочь. Именно поэтому я оставлю Вас в живых. Я ценю Ваш вклад в избавление моего сына от мучений! А теперь... Встать!
Тихий, спокойный тон женщины сменился командным, жёстким и не терпящим пререканий.
И, о чудо, Семён встал без особого труда. Вернее - ноги его сами собой выпрямились, твердо удерживая его на полу. Голова закружилась ещё сильнее, и молодой человек чуть было не упал.
— Стоять! — вновь рявкнула рыжеволосая женщина, вставая со стула.
Фомин стоял. Он понимал какой-то частью своего замутнённого рассудка, что вот-вот должно произойти что-то непоправимое. Но ничего не мог поделать. Он стал марионеткой, не способной двигаться самостоятельно.
— Выйди из кухни. Пройди по коридору и остановись возле двери, закрытой на замок,- скомандовала Ирина Анатольевна, подойдя к одному из кухонных шкафчиков.
Женщина принялась рыться на полках шкафчика, потеряв на время всяческий интерес к своему послушному гостю.
Семён шел на автомате и слышал звон посуды, шуршание каких-то пакетиков и хотел лишь одного - покинуть квартиру. Но не мог. Ноги сами несли его. Они отказывались повиноваться его командам.
Вскоре глазам молодого человека предстала дверь, которую он уже видел. Он вдруг вспомнил и саму дверь, и звуки, что заставили его подойти к ней, отложив на какое-то время работу.
Он вспомнил чувство страха, сковавшее его...
— Жди! — донёсся до Семёна голос Ирины Анатольевны, вышедшей из кухни.
Он хотел было обернуться на голос, но не смог. На шее ни единая мышца не напряглась, дабы осуществить его желание.
Хозяйка обошла его и встала возле двери. Достала из кармана домашнего халата ключ.
Провернув ключ в замене на три оборота, вытащила дужку из петель.
Приоткрыла дверь на половину и посторонилась, пропуская Семёна.
Смрад и полумрак. Именно эти два слова пришли на ум Фомину, стоило ему переступить порог комнаты.
Обоняние Семёна, возможно, и было в какой-то мере притуплено средствами, которыми его опоила ведьма, но все же уловило запах отхожего места.
"Пахнет как в общественном туалете. Грязном общественном туалете" - проговорила та часть сознания, что все ещё теплилась в мозгу Фомина.
А дальше... Дальше он, привыкнув к полумраку, смог рассмотреть сына рыжеволосой женщины и чуть было не отпрянул. Вернее, он захотел отшатнуться, но тело вновь отказалось повиноваться. Он так и стоял как вкопанный, уставившись на существо, прикованное к инвалидной коляске.
Назвать Олега человеком Семён не мог даже в мыслях, ибо больше сын Ирины Анатольевны походил именно на существо.
Скрюченный скелет, обтянутый кожей. Облаченный в какие-то грязные тряпки. На голове жидкие, короткие волосы, в условиях недостаточного освещения больше походившие на грязь. Вмятина в черепе, которая приковала взгляд Семёна.
"Прямо как лунный кратер" - сравнение проскочило в голове Фомина само собой, но он тут же уцепился за другую ужасающую деталь облика Олега.
Правая глазница была пуста. Зияющее отверстие даже не попытались скрыть глазным протезом. Левый же глаз был широко распахнут. Вниз от него стекали слезы. Рот сына рыжеволосой женщины был приоткрыт и из него раздавался протяжный, хриплый стон.
— Олеженька... Ты опять не дождался меня?! Опять сделал все свои дела прямо в штаны?! —воскликнула Ирина Анатольевна, но тут же успокоилась, — Впрочем, скоро это перестанет быть нашей проблемой... Потерпи немножко, сынок. Скоро мама вылечит тебя.
Затем женщина коснулась плеча Семёна и скомандовала:
— Возьми стул и сядь напротив Олега.
Тело повиновалось без промедления. Несколько шагов и он оказался возле свободного стула, приставленного к одной из стен. Схватив стул обеими руками, Фомин развернулся и споро вернулся к женщине и ее полумёртвому сыну. Поставил стул. Сел.
Женщина вдруг провела кончиками пальцев по его волосам и с материнской нежностью в голосе тихонько произнесла:
— Скоро все это закончится... Потерпите оба.
Семён не видел всех передвижений Ирины Анатольевны по комнате, но по звукам понимал, что она мечется из угла в угол не просто так. Она явно что-то делала.
Следить за ее действиями молодой человек не мог, так как на то не получил соответствующей команды. Он мог смотреть лишь прямо. На уродливое существо, восседающее напротив него.
Зловоние, исходившее от сына ведьмы, спирало дыхание, но Фомин не мог зажать нос пальцами. Он мог лишь слегка скосить глаза, дабы не видеть чудовищные шрамы на голове и лице существа, когда-то бывшее человеком.
А Ирина Анатольевна готовилась к процессу переноса душ. Она расставляла на полу в свечи, объединяя их в какую-то замысловатую геометрическую фигуру, рассмотреть которую Семён не мог. Покончив со свечами, женщина подошла к плотно зашторенному окну. Отодвинув шторы в стороны, она вдруг с шумом распахнуло окно, запуская внутрь комнаты свежий воздух.
Отойдя от окна, женщина вновь вернулась к Семёну:
Он безропотно повиновался, протянув правую руку.
Женщина спешно оголила его руку от одежды. Фомин ощутил прикосновение холодного металла к руке. Ему хотелось вырвать свою конечность из хватки ведьмы, но желание осталось лишь желанием.
Резкий укол боли. Что-то теплое закапало из саднящей раны.
— Молодец. Не нужно бояться... Крови нужно совсем чуть-чуть, — прокомментировала Ирина Анатольевна болезненные ощущения в руке и подставила под рану глиняный сосуд.
Кровь текла еле-еле, и женщина периодически сжимала руку Семёна выше раны, заставляя багряную жидкость слегка ускорится.
Набрав нужное количество крови, женщина довольно пробормотала:
— Вот и славно... Думаю, хватит.
Затем она присела между Семёном и Олегом, вновь зашелестев целлофановым пакетом. Семён ощутил аромат каких-то трав, слегка обогнавший зловоние, исходившее от Олега и запах свежей крови.
Закончив смешивать кровь с травами, Ирина Анатольевна вдруг спешно заговорила, повернувшись лицом к распахнутому окну.
Семён не мог понять ни слова из речитатива, вырывающегося из уст ведьмы. Он лишь ловил переменчивый мотив то ли молитвы, то ли проклятья.
А женщина едва ли не пела. Она говорила то быстро, то медленно, то чеканила слова, то пела целые фразы. Продлилось это не долго - минуты две. Резко прервав свой монолог, она обернулась. Уставившись немигающим взором в лицо Семёна, женщина чуть покачала глиняную пиалу в руке, словно взбалтывая ее содержимое.
Ее зелёные глаза лучились ярко, став похожими на крупные изумруды.
Выдав новую фразу на неизвестном Семёну языке, рыжеволосая ведьма обернулась, подошла вплотную к сыну и резко запрокинула ему голову свободной левой ладонью.
Непослушный рот Олега от этого движения широко распахнулся, и ведьма начала выливать содержимое сосуда ему в рот. Медленно, не торопясь.
Олег безропотно, глоток за глотком, выпивал все, что лилось ему в горло.
Удостоверившись, что весь раствор перекочевал в рот уродливого существа, Ирина Анатольевна немного выждала и схватила правую руку Олега.
Сделав небольшой надрез, снова принялась набирать кровь.
В этот раз Семён мог видеть, как багровые капли падают в пиалу. Видел, желая, чтобы все происходящее было лишь кошмаром.
Но остатки разума уверяли его в обратном.
Руку сына ведьма не сжимала. Напротив - она, аккуратно и не торопясь, ждала, когда капля за каплей наберётся нужный объем.
Когда же это свершилось, она вновь набрала трав из пакета. Вновь исполнила свою непонятную песню, посвященную темным силам.
После этого она поднесла глиняный сосуд к губам Семёна.
Он не хотел пить. Не хотел принимать в себя солоновато-пряную смесь, остро пахнущую металлом и сухими травами. Но ничего не мог с собой поделать.
Первый глоток - шум в голове поутих.
Второй глоток - боль в руке исчезла.
Третий глоток - он уже не чувствовал вкуса.
Самый большой глоток, поглотивший все остатки бурды из пиалы - темнота, распахнув свои объятья, поглотила Семёна.
Первым, что ощутил Семён, придя наконец-то в себя, был холод. Холод воздуха. Холод земли, на которой он лежал.
Второе - онемение всех конечностей. Он не мог пошевелиться.
Видел он лишь темноту, окружающую его со всех сторон.
Он хотел было закричать, но... Не мог. Он был нем. Абсолютно. Словно кто-то перерезал ему голосовые связки. Впрочем, губы тоже не слушались.
Не соображая, что происходит, Семён попытался повернуть голову. Не получилось.
Ужас овладел им, заставляя сердце биться чаще. В ушах набатом стучала кровь. Он силился понять, где находится и что же именно с ним произошло. Тщетно. Ни одной дельной мысли, способной объяснить все ощущения разом.
Нет, не свет в конце тоннеля.
Свет фонарика, небольшим овалом скачущий по земле неподалеку от него.
Он хотел закричать. Он силился произнести хоть звук, чтобы обратить на себя внимание. Но изо рта его вышел лишь сиплый хрип.
Путник, освещавший дорогу карманным фонариком, увидел тело, лежащее на голой земле случайно. Увидел, и по началу подумал, что наткнулся на труп.
Но склонившись над уродливым созданием с вмятиной на черепе, отпрянул. Человек смотрел на него единственным глазом, из которого лились слезы.
Вызвав скорую, человек отошёл от парализованного бедолаги, не желая лицезреть уродство. Отошёл всего на несколько метров, решившись дождаться карету скорой помощи. Если уж помогать - то до конца...
Наталья Викторовна несколько дней не отвечала на телефонных звонки родственников. И если с сыном она была в ссоре, то с дочкой охотно поддерживала связь.
Те соседи, чьи номера были у родственников старушки, тоже уж несколько дней как не видели Наталью Викторовну. Все это вкупе и заставило неравнодушных знакомых наведаться в гости.
Старушка не открыла. Тогда-то все и заволновались ещё пуще прежнего.
Ну а дальше ... Дальше - вызов участкового. Ожидание слесаря. Вскрытие двери.
Тело старушки нашли возле кровати.
Столпотворение возле квартиры Натальи Викторовны пролилось почти до позднего вечера. Некоторые люди лишь сокрушенно кивали головой, некоторые даже плакали. И никто из них не обратил внимание на молодого мужчину, с трудом протиснувшегося сквозь эту скорбную процессию и скрывшегося в соседней квартире.
— Мам, прикинь... Соседка наша, Наталья Викторовна, умерла, оказывается! Там народ на лестничной площадке собрался...
Из глубины квартиры показалась рыжеволосая женщина с зелёными глазами:
— Всякое бывает, Олежа... Она уже старенькая была. Все слишком близко к сердцу принимала - вот и не выдержало оно, наверное. Про билеты-то узнал? Нам же еще вещи для переезда собирать. Риэлтор наши обе квартиры быстро продать пообещала… Ты это... Кушать садись лучше. Твой любимый суп готов. Куриный.
