Я уже несколько лет работаю медсестрой в Германии. Когда в прошлом году мне предложили ночную смену, это показалось сбывшейся мечтой. Меня вообще удивило, что меня взяли: я только-только закончила обучение, и такой шанс нельзя было упустить. Коллектив был хороший, а зарплаты хватало, чтобы окончательно меня убедить. Единственный минус? Я жила больше чем в часе езды.
Но всё было не так уж плохо: поезд забирал меня прямо от дома и довозил до нескольких километров от работы, откуда я за двадцать минут легко добиралась автобусом.
Поезд уходил почти за два часа до моей смены, так что вставать приходилось ОЧЕНЬ рано каждый день. Это означало и ранний отход ко сну, что тоже было непросто: смены были длинные, как и дорога обратно. Первые два года стали кошмаром. Казалось, что я теряю и день, и ночь, а единственный смысл — жить, есть, спать и работать. Иногда и есть было необязательно.
Потом мне предложили ночную смену, и все проблемы будто исчезли.
Честно говоря, как молодой женщине, которая, по моему же мнению, выглядела неплохо, мне пару раз попадались извращенцы или пьяницы: кричали вслед пошлости, пытались идти следом. Но автобусная остановка была недалеко, и я поймала себя на том, что мне нравится ночная тишина. Я могла высыпаться, тратить день на что захочу, а вечером уезжать на работу, когда всё сделано. Казалось, у меня идеальный баланс «работа–жизнь». Возможно, это звучит смешно для тех, у кого график лучше, но для начинающей медсестры несколько часов на себя — подарок.
По крайней мере, так было до сегодняшней ночи. Она выдалась длинной и тяжёлой. Двое пожилых пациентов пережили сердечные приступы почти одновременно. К счастью, оба выжили, хотя следующие часы всё равно были изнурительными. Отметившись на выходе чуть позже обычного, я решила, что, едва доберусь до кровати, просплю весь день.
«Ну же», — пробормотала я себе под нос, глядя, как автобус останавливается, кажется, уже на пятом красном подряд. Я взглянула на часы и выругалась, осознав, что пропускаю поезд.
Следующий приходил через час.
Как только автобус остановился, я побежала что было сил, хотя знала: поезд давно ушёл. Когда я добежала до платформы, пути были пусты. Неудивительно.
На грани слёз — от усталости и злости — я уставилась в приложение, где было написано, что мой поезд ушёл «по расписанию» — наверное, впервые в истории Германии.
Обессиленная, я села на ближайшую скамейку и закрыла глаза на минутку.
Когда открыла, прямо передо мной стоял поезд. Я едва не подпрыгнула от неожиданности. Будто он возник из ниоткуда, абсолютно без звука. Я так устала, что решила: просто задремала и проспала его прибытие. Я посмотрела на табло, но там значилось, что ближайший состав будет не раньше чем через тридцать минут. И приложение даже не намекало, что в ближайшее время должен прийти поезд.
Может, это была усталость, затуманившая рассудок. А может, дело в том, что я стояла одна у путей посреди ночи — слишком удобная цель для грабителя. Или хуже. Я поднялась, взяла сумку и пошла к поезду.
Вдруг чья-то рука сжала меня за предплечье у самого входа, так неожиданно, что я вскрикнула. Обернувшись, я увидела бездомного старика с отвратительным запахом и безумным взглядом. В темноте я его и не заметила. За его плечом было видно местечко, которое он, похоже, обустроил себе на ночь.
«Тебе туда нельзя», — прохрипел он, вернее даже — выплюнул. С отвращением я попыталась выдернуть руку из его липких пальцев. Он стиснул сильнее и закричал: «Ты никогда не выберешься! Никто не выбирается!» — и стал тянуть меня от дверей, которые, к моему удивлению, всё не закрывались. Будто ждали меня.
«Какая-то проблема?» — неожиданно спросила женщина примерно моего возраста изнутри вагона. Она смотрела на нас. Я заметила на её лице широкую улыбку и форму сотрудницы поезда.
«Это дьявольщина. Этого не существует», — продолжал старик. Улыбка женщины будто стала ещё шире, а голос прозвучал спокойно: «Эта женщина выбрала этот поезд и хочет войти. Пожалуйста, отпустите её».
Старик перестал драть мою куртку и отпустил. Развернулся, сплюнул к её ногам и, слегка волоча левую ногу, ушёл.
Женщина всё с той же улыбкой повернулась ко мне и жестом пригласила войти.
Прежде чем зайти, я спросила — на всякий случай, — останавливается ли этот поезд в моём городе, хотя и так знала: мой дом — на маршруте всех поездов в эту сторону.
Женщина кивнула и мягким, певучим голосом сказала: «Этот поезд отвезёт тебя домой, дорогая». И всё-таки её бесконечная улыбка пугала.
Это должен был стать первым тревожным звоночком.
Я с облегчением оказалась в тёплом и уютном пространстве. Села на одно из пустых мест и поняла, что интерьер этого поезда не похож ни на один, что я видела в нашем городе.
Во-первых, сиденья были гораздо удобнее обычного — словно мягкий диван. Во-вторых, и это важнее, каждое сиденье было чистым. Не просто только что убранным — скорее таким, которым ещё ни разу не пользовались. Быстрый взгляд по сторонам подтвердил: весь вагон был неестественно чист. В воздухе ощущался лёгкий цветочный аромат. Ничего общего с привычной смесью пота и мочи.
Я решила, что это, наверное, новый тип состава: его собираются вводить, а пока ночью проводят тесты. В телефоне было 3:33. Как только поезд тронулся, телефон выключился. Я уставилась на чёрный экран, почти уверенная, что пару минут назад там было 27%. Вздохнула и смирилась. Потом прикрыла глаза — украсть пару минут сна.
На удивление, сон оказался спокойным: его не прерывали ни остановки, ни объявления о следующей станции. Я рывком села. Не проспала ли я свою?
Я попыталась выглянуть в окно, чтобы понять, где мы, но за стеклом была кромешная тьма. Ни единого силуэта дерева — хотя мы всё ещё мчались по путям. Я подняла глаза на табло над собой, надеясь увидеть свою станцию среди ближайших.
Вместо этого увидела чёрные экраны. Как и телефон, табло было мёртвым, без признаков, что когда-то работало. Сердце забилось чаще: меня накрыло ощущение, что с поездом творится что-то ужасно не так.
Я резко встала и пошла по вагону в надежде найти ту женщину или хоть какого-то пассажира, но никого не увидела. Я шла мимо пустых рядов сидений минут десять — времени проверить было уже не на чём. Часы на руке показывали 3:33. Ровно то время, когда поезд тронулся.
Через несколько минут я задумалась, почему мне так и не встретился ни один человек. Да, глубокая ночь, но разве я единственная, кто едет домой после ночной смены или добирается к раннему рейсу? Ещё больше меня тревожило другое: почему я всё ещё не дошла до конца вагона? Будто у него не было конца, что невозможно.
К тому моменту я перешла на быстрый шаг, потом на бег — мчалась по этому как будто бесконечному вагону. «Эй! Здесь кто-нибудь есть?» — закричала я, отчаянно надеясь на ответ. Я не услышала ничего — хотя не была уверена, что вообще могла что-то расслышать сквозь собственное громкое сердцебиение, готовое выскочить из груди.
Слёзы потекли по лицу, смешиваясь с соплями и стекая к подбородку. Наконец я сбавила темп, задыхаясь и от бега, и от рыданий. Икота срывалась с губ, лёгкие горели.
Сумка шлёпнулась на пол, за ней — мои колени. Пол был самый чистый из тех, что я видела. Меня накрыли ужас и безнадёжность. Я поняла нечто простое. Я не уйду. Я в ловушке.
Сгорбившись, я дрожала, всхлипывала, хватала воздух, когда над головой прозвучал мягкий, сипловатый голос: «Что случилось, дитя моё?» От неожиданности я едва не захлебнулась собственним рыданием.
Я часто заморгала, пытаясь прояснить взгляд, и увидела первого человека за, казалось, вечность. Пожилая женщина смотрела на меня с сочувственной улыбкой. «Ну-ну. Не бойся. Эта боль скоро пройдёт». Она помогла подняться с пола и усадила на сиденье, оставив мою сумку позади.
Она достала носовой платок из кармана жёлтого кардигана, накинутого поверх милого цветочного платья. Забавный наряд для поездки на поезде.
Я прочистила горло и хрипло выдавила: «Что? Что происходит? Почему этот поезд не останавливается?» Меня удивило, насколько осипшим стал мой голос.
Женщина улыбнулась и спокойно ответила: «Он остановится, когда прибудет в пункт назначения. Я наконец увижу свою дочь после стольких лет». Ответила лишь на часть моего вопроса.
Тем не менее я обрадовалась: значит, где-то впереди всё-таки будет остановка. Страх в груди будто немного сжался, но никуда не делся, пристально держась, словно тошнота. «Вы поссорились?» — спросила я и громко высморкалась в платок.
Женщина печально вздохнула: «Можно и так сказать», — глядя на свои руки. Её весь вид изменился, и у меня сжалось сердце. «Простите. Я не хотела лезть не в своё дело», — всхлипнула я.
Женщина только покачала головой и прошептала: «Ничего, дитя. Она была совсем маленькой, когда это случилось».
Я нахмурилась. «Не понимаю», — медленно сказала я. Женщина подняла на меня старые, печальные глаза: «Моя дочь умерла, когда ей было семь. Авария. Пьяный мужчина сбил её и уехал, пока я не успела ничего сделать».
У меня пропал голос, но я всё же выдавила: «Что?» Женщина лишь улыбалась, пока я смотрела на неё в ужасе. «Что вы имеете в виду? Как вы можете навестить её, если она умерла?» — голос дрогнул и сорвался. В голове начал складываться чудовищный вывод.
Глаза женщины расширились, теперь уже она с ужасом уставилась на меня: «Боже мой! Зачем ты в этом поезде, дитя?» Её вопрос дал мне силы вскочить и снова броситься по вагону, крича: «Я хочу выйти! Выпустите! Пожалуйста, выпустите! Пожалуйста!»
Прошли часы — а может, и дни — с тех пор, как я говорила с той старушкой. Я потеряла счёт времени, колотя по дверям и окнам, пытаясь их выломать. Ничего не помогало. Голос сорвался — как и я сама.
Я лежала на полу, бесконтрольно дрожа, когда передо мной возникла женщина в форме — та самая, что встретила меня у входа. Я не слышала её шагов и не видела, откуда она появилась.
Она смотрела на меня сверху вниз, с той же широкой, жуткой улыбкой, что и в первый раз. «Похоже, мы ошиблись, мисс. Вам ещё рано ехать с нами. Пожалуйста, выходите».
С этими словами в конце прохода медленно распахнулись двери. Я даже не заметила, когда мы остановились. Мне было всё равно.
Я бросилась к выходу быстрее, чем когда-либо в жизни, боясь, что двери сейчас снова закроются и запрут меня в этом аду.
Едва почувствовав свежий воздух, я рассмеялась. Потом расплакалась. Упала на грязный пол и зарыдала ещё сильнее.
Я сидела так долго, пока не поняла, что поезд ушёл — вместе с моей рабочей сумкой. Но мне было всё равно. Я была жива. Достала телефон — он волшебным образом снова работал — и посмотрела время. Было 3:34. Будто ничего и не случилось.
Я подняла голову, услышав лёгкие, неуверенные шаги. Передо мной стоял тот самый бездомный, который пытался меня остановить. Каким-то образом я снова оказалась там, где началась эта поездка.
Слишком напуганная, чтобы снова садиться на поезд после всего пережитого, я позвонила другу, чтобы он забрал меня. Он был не в восторге, что его разбудили среди ночи, но, услышав, в каком я состоянии, согласился приехать. Я сидела на вокзале, наблюдала, как поезда приходят и уходят, и молча печатала этот текст.
Я хочу предупредить вас: если вы увидите поезд, которого не должно быть, не садитесь в него. Возможно, это будет последний поезд в вашей жизни. Для меня он почти стал последним.
Куда бы ни направлялся этот поезд, это уже было не на Земле. Не знаю, приходит ли он каждый день в одно и то же время или просто так совпало, что он остановился для меня. И знать не хочу. Я просто рада, что выжила.
Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit
