- Это верно...

Оба парня посмотрели на почти собранную фигурку кота. Не хватало одной лапки. Найти ее и все. Игра закончена. Они победили!

***

Толик и Дима увлекались диггерством с юности. Сперва посетили все доступные подвалы. Что манило их, они и сами толком не знали, но что-то заставляло мальчишек уходить с поверхности под землю, что-то вело, какое-то ощущение тайны, хотя не они первые, не они последние и все тайны (так считали те, кто достигал возраста – "да надоело уже!") были давно разгаданы.

Не катакомбы, не Париж и не Одесса.

Кто-то уходил, бросал увлечение, отдав ему дань в подростковом возрасте, кто-то держался дольше, до армии. Немногие продолжали уходить в темноту до тридцати и даже дольше. Толик и Дима принадлежали именно к этой категории.

Они вели обычную жизнь: получили профессию, работали, отбрыкивались от родителей, которые усиленно желали внуков и намекали с различной степенью тонкости, что "пора жениться".

У обоих были девушки, которые тоже были не против создания ячейки общества, но что-то держало парней. Не давало бросить увлечение.

Их было семеро, таких упертых. Самому старшему, Серёге, было уже хорошо так за сорок. Когда-то он и приохотил мальчишек. Показал что и как, научил осторожности.

Вот Серега их и втравил в это приключение.

Мужчина вызвонил их неделю назад и пригласил встретиться в одном из расплодившихся кабаков.

- Ухожу я, пацаны, - заявил им Серега, - нога ноет, жена достала – "пропадешь там, кто сына растить будет?".

Ногу Серега сломал под землей, еле выбрался тогда. А нотации жены были тем примером, видя который друзья не хотели жениться сами.

Сереге было на десятку больше, чем им.

"У нас время еще есть", - думали оба, но услышав Серегино – "ухожу", понимающе покивали.

Мужчина посмотрел на них, усмехнулся.

- Уйти хочу, так, чтобы запомнили, - продолжил он и добавил, - сыграем в игру. Как в детстве.

Серега выложил на стол фигурку кота, составленную из кусочков дерева, а потом положил рядом разрисованную от руки карту подземелий.

Оба приятеля зависли. Действительно, как в детстве! Компов тогда было мало, игрушки простенькие, не то, что сейчас, и они отдавали дань играм отцов. Делали захоронки по очереди, потом искали командами и поодиночке. Сейчас так и не играет никто. Может, по этому на Серегин призыв откликнулись немногие. В основном те, кто постарше. В том числе и их однолетки.

Приготовились, как всегда всерьез. Там, под землей и мобильники не ловят, да и не полезет никто помогать. Только на себя надежда.

Выбрали субботу, чтобы потом можно было отдохнуть до работы. Серега раздал карты, пожал руки, пожелал удачи и они пошли.

Первую часть фигурки нашли быстро, ненадолго опередив соперников. Потом искать приходилось дольше, но оба, переглянувшись, покачали головами: Серёга действительно устал! Сами они бы спрятали подальше. Но они не скажут об этом.

Друзья нашли четыре фигурки из семи и решили отдохнуть. Сидели в длинном сухом тоннеле, разглядывали найденные фрагменты: две лапы, туловище и хвост. Можно было и возвратиться! Все равно больше никто не соберет, но оба посчитали это неприемлемым. Кот, так кот. А что за кот без лап и головы. Тем более, что вырезана фигурка была мастерски вплоть до намеченных резцом шерстинок.

- Мне бы жалко было ее резать на части! – сказал Толик, но тут же убедился, что фигурку не просто раскромсали, а разделили аккуратно и сделали пазы и выступы, чтобы можно было снова соединить. Чем он и занялся. Подобрал место для лапок - обе передние, потом вставил хвост и показал Диме.

- Красавец!

Толик полюбовался на добычу и хотел спрятать, когда Дима протянул руку:

- Дай-ка!

Толик отдал и смотрел, как друг внимательно рассматривает кота, гладит пальцами соединенные части.

- Странно, - сказал он, отдавая фигурку Толику.

- Что странно?

- Да вот, смотри: для одной недостающей лапы есть выемка, а для второй какая-то недорезанная.

Толик еще раз рассмотрел находку, пожал плечами и все-таки убрал.

- Ну что, пошли дальше?

Они пошли и довольно быстро нашли еще два кусочка: лапу и голову. Толик соединил и снова показал Диме. Тот продемонстрировал большой палец. Порядок!

Ненайденной осталась одна лапа, но карта, которую дал им Серега была практически вся была пройдена. Они находились в тупике, и остаток фигурки мог быть только здесь. Дима посмотрел на часы. Снаружи уже вечереет. Ближайший выход на поверхность в получасе ходьбы. Нужно только развернуться и пойти назад. Они однозначно победили.

Выйдут, отпразднуют, потом вернутся по домам, вымоются и лягут отсыпаться. Но… ну обидно же – один кусочек не найден! Поищем, решили оба, и пошли по тоннелю.

***

Серега сидел на том месте, откуда ушли под землю его друзья. Рядом с ним сидело несколько человек: те самые, кто входил в семерку упертых. Только сейчас их было всего пятеро. Молодежь давно разбежалась, пожав Сереге руку и пожелав всего хорошего.

- Что-то долго они, - вздохнул один их сидевших.

- Да, должны бы уже вернуться, - добавил еще один.

Серега смотрел на часы. Он, практически не сомневался, что фигурку соберут именно Дима и Толик. Даже пиво купил с расчетом на их вкусы! И выбиравшиеся на поверхность его догадку подтвердили.

- Из под носа увели, - качали они головами, но довольно добродушно. Игра же. Не последнюю корову теряют.

Серега улыбался. Он учил. Мужчина не знал, сколько еще времени пройдет пока Толик и Дима тоже решат – хватит. Но он знал, что они будут встречаться, рассказывать ему и он, словно сам будет снова окунаться в тайну.

Прошло несколько часов. Молодежь выбралась и ушла, потом вылези старшие, а двоих все еще не было.

- Серега, я домой, - сказал один из парней. – Меня Валька ждет. Убьёт ведь.

- Иди, - согласился Серега.

Валька была невестой парня и девушкой скорой на разборки. Один за другим ушли и остальные. Серега сидел. Он не понимал, что так задержало его друзей. Он действительно стал стареть для таких забав и спрятал части фигурки не слишком далеко. И были все места давно исследованы и вполне безопасны.

Он вспоминал своего кота Феликса, который был моделью для изготовления фигурки. Спит, небось. Натрескался и дрыхнет.

Серега сидел и улыбался, но потом стал все больше и больше нервничать.

- Сереж, домой когда? – позвонила ему жена.

- Ребят подожду, - ответил мужчина.

- Что, не все вернулись? – в голосе жены послышалась тревога. – Пацаны?

- Нет. Их бы мы искать пошли. Толяна нет и Димки, - сообщил Серега, который уже всерьез волновался.

- Посмотрим?

-Давай. Тут осталось-то!

С тех пор, как Дима спросил, а Толик ответил, прошел уже не один час. Они пошли к тупику. Они знали этот тупик! Они были здесь не один раз. Но… они никак не могли добраться до конца тоннеля.

Знаете, как бывает? Стоите вы на остановке и ждете автобус, а его нет... Вам бы пешком, или тачку поймать, или такси вызвать, но вы думаете – вот он сейчас уже и придет.

Вот так же думали и двое под землей. Вот сейчас уже и конец тоннеля. А он все отодвигался и отодвигался.

- Да ёшкин кот! – сказал Дима после того, как прошло полчаса.

- И не говори.

Парни переглянулись. Они поняли, что наткнулись на что-то неизведанное и совершенно непонятное!

Серега Серегой, но тут уже – тайна! Настоящая. Именно такая, из-за которой они и начали лет по двадцать назад спускаться в подземелья.

Они шли медленно, ощупывали стены, касались потолка. Одно время им показалось, что тоннель становится ниже. Толик поднял руку, достал, шагов через десять им пришлось пригибаться, а потом потолок снова стал выше.

Дима остановился и погладил стену тоннеля.

- Смотри: словно оплавлена.

Толик посмотрел. Ковырнул ногтем.

- Похоже. Но земля же. Как она могла оплавиться? Это же не камень. Да и не похоже, что тут огонь был. Гореть нечему.

Да, не похоже было. Оба посмотрели вверх. Достать потолок уже не получалось.

- Странно, - Толик провел рукой по земле, - корней нет совсем.

Сначала их и не было. Мало что могло расти под зданиями, где они искали части фигурки. Потом корни начали было появляться, а потом снова пропали, как раз после того, как тоннель снова стал высоким.

Они пошли дальше. Вот-вот и все. А что - все? Это им и хотелось выяснить!

***

Серега дождался жену.

- Не вышли?

Он отрицательно покачал головой. Нет. Вслух жена его упрекать не стала, но в ее глазах мужчина почел: я каждый раз так волнуюсь. Не мальчик уже!

- Больше не пойду, - сказал он, - обещаю, но ребят я должен дождаться.

- Иди в машину. Поешь, я там захватила.

В машине была не только еда, в ней сидел еще и Феликс.

- Увязался. Никак не хотел дома оставаться! – сказала женщина.

Мужчина погладил кота, нехотя пожевал.

- Не могу. Ну что могло случиться? Ребята выходили, говорили – все спокойно. Где они??? Да и недалеко я сам-то ходил! Максимум три часа на все.

Серега вышел из машины, Феликс выпрыгнул следом. Человек и кот подошли в спуску под землю.

- Мяяяу? – кот вопросительно посмотрел на хозяина.

Мужчина подхватил его на руки. Кот прижался к человеку, которого знал уже больше десяти лет, с тех пор, как его, сбитого машиной, дворового бродягу подобрали, вылечили и забрали с улицы в домашнюю обеспеченную жизнь. И хорошо. После ранения, на трех лапах он бы долго не пожил на улице.

Феликс потерся об Серегу, словно успокаивая – найдутся. Выберутся.

- Хотелось бы, - сказал мужчина.

***

Дима и Толик в очередной раз остановились отдохнуть.

- Сколько мы прошли? Как думаешь?

- А чего думать, - Толик посмотрел на фитнесс-браслет на руке.

Сети не было, но гаджет работал и показал, что они прошли уже почти полтора десятка километров.

Дима свистнул. Ни фига себе! Прошлись. Конечно, они за городом. Он снова посмотрел на пройденное расстояние и вдруг вытащил из кармана Серегину карту.

- Ничего не понимаю!

- Да я давно уже…, - начал Дима, но Толик помотал головой, - да ты смотри: мы шли на северо-восток, а сейчас – топаем на юг.

- Как?

- Каком кверху. Смотри сам – у тебя такой же.

Дима отогнул рукав куртки. Верно.

- Получается – почти назад идем? – озадаченно спросил он.

- Получается. И кому понадобилось петли под городом копать???

Голос парня был почти гневным. Ему страшно захотелось набить кому-нибудь морду, и в тоже время он отлично понимал, что шутников, которые способны прокопать такой тоннель просто быть не может!

Оба человека озадаченно посмотрели друг на друга. Им стало неуютно.

- Мистика какая-то, - покачал головой Дима. – Что делать будем?

- А что мы можем? Только вперед идти. И минут через десять посмотреть - куда именно.

Через десять минут они этого не выяснили, но через полчаса им стало ясно, что идут они именно по петле.

Оба молча топали вперед. Останавливались, отдыхали, продолжали идти. Погасили один фонарь, сберегая заряд батареи. Они готовились, но не так же долго рассчитывали ходить!

Один фонарь сел. Включили второй. Свет его тоже начал слабеть. Парни сели на землю и погасили его.

- Сколько, думаешь, до конца этой петли? – в темноте спросил Толик.

- Хрен знает, но осталось меньше, чем прошли, это если по логике вещей!

- Знать бы какая логика у тех шутников, кто это сотворил! – буркнул Толик.

Оба машинально повернули друг к другу головы, но в темноте ничего не увидели, естественно.

***

- Может, в МЧС сообщить? – спросила жена Серегу.

Мужчина посмотрел на нее. Может и надо.

- Наших надо позвать, - сказал он, доставая телефон, и начиная вызванивать друзей.

Кто-то уже спал, кто-то приехать не мог, но прошел час и десяток людей у спуска собрался. У Сереги немного отлегло от сердца. Пришли. Они бросили все, и пришли на помощь. Не все знали, что происходит. Кто знал, рассказал другим. Все рассмотрели карту, подсвечивая себе телефонами.

- Не могли они заблудиться! Негде! И просто уйти не могли. Ничего не понимаю, - сказал один из пришедших.

- Я сам не понимаю. Телефоны вне доступа. Ребята опытные, - кусал губы Серега.

- Не психуй. Мы пойдем и выведем их.

Мужчины и парни проверили снаряжение и потянулись к спуску. Но спускаться не пришлось. Первым людей почуял Феликс. Он закричал, спрыгнул с рук хозяина и заковылял к спуску. Люди устремились за ним, услышали сдавленные ругательства и через пару минут буквально выдернули из-под земли двоих парней.

***

Через неделю Серега пригласил к себе друзей.

В тот вечер они не могли что-то рассказать. Оба были очень усталыми. Друзья обрадовались, хлопали им по спинам руками, загрузили в чью-то машину и развезли по домам. На следующий день оба отсыпались. Встретились вечером после работы в понедельник. Оба пыталсь понять – что это было?

- Может, показалось? Газ там где-то под землей или еще что-то?

- Ага. И браслетам тоже показалось.

Сереге они рассказали все, но только ему.

- Не думай, что крыши поехали, - вздохнул Толик. – Инопланетяне шутят. Других версий у меня нет.

- Не надо никому знать, - подумав, сказал Серега. – И вы сами не лезьте больше. Мало ли.

"Старый я стал, а то бы…".

Жена, увидев знакомое выражение глаз, показала мужу кулак. Серега замотал головой. Нет. Хватит.

Толик вытащил фигурку кота.

- А последнюю лапу мы так и не нашли, Серега.

Мужчина посмотрел на них.

-Это вы за лапой туда поперлись? – с усмешкой спросил он.

- Ну да. Обидно отступать-то стало.

- Феликс! – позвал мужчина и скоро друзья увидели заходящего в кухню кота.

- Иди сюда, друган, - позвал Серега и повернулся к парням, - вы все нашли. У Феликса три лапы. Одну потерял еще десять лет назад. Я его тогда и подобрал. Сбил его кто-то.

Я же показывал вам тогда в кабаке. Фигурку резал один дед. Он тоже сначала четыре сделал. А потом и убрал одну. Вот так.

Толик и Дима переглянулись. Показывал, и если бы они обратили внимание, что у Серегиного кота три лапы, то ничего бы и не случилось. Но не обратили…

Они так ничего никому и не сказали. Стало плохо. Валялись в отключке. Пришли в себя и вышли. Сами они хотели еще раз посмотреть… но – не получилось. Там, где тоннель стал снижаться, они обнаружили обвал.

Наверно, оно и к лучшему…

Она плюхнулась на скамью, уставившись в пустую тарелку. Из кармана мантии доносился чуть слышный гул — «Око Бездны» и амулет, спрятанные вместе, пульсировали в унисон, словно второе, каменное сердце.

Рывком она достала платок — тот самый, с засохшими коричневыми пятнами крови Скорпиуса. Она нервно перебирала его складки. Это напоминание о его боли странным образом успокаивало. Он был не просто надменным наследником. Он мог чувствовать. Значит, в нем была надежда.

— Поздравляю, Шоу. С нас сняли десять очков. Ты, я смотрю, не в курсе?

Кейт вздрогнула. Над ней стояла та самая девушка с идеально гладкими черными волосами — Айрис Вейн. Ее губы были поджаты в тонкую, неодобрительную линию.

— За что? — выдавила Кейт, чувствуя, как по спине разливается жар стыда.

— За твой ночной променад у Запретной башни, — Айрис холодно оглядела ее с ног до головы. — Директор лично сняла баллы со всего факультета. Позор, Шоу. Настоящий позор. Наш факультет ценит амбиции. Но еще больше — умение не попадаться.

Она развернулась и ушла. Кейт сглотнула ком обиды в горле. Значит, директор рассказала... но только про башню. Ни слова о Зале Уходящих Эхов или артефакте.

*****

Профессор Роквуд, новый преподаватель с пронзительным взглядом бывшего мракоборца, объявил практику щитовых заклинаний. Судьба, казалось, издевалась над ними — Кейт поставили в пару со Скорпиусом.

— Противостояние! — скомандовал Роквуд, расхаживая между парами.

Скорпиус стоял напротив, его лицо было каменной маской. Но Кейт, наученная сном, видела больше. Она видела напряжение в его плечах, легкую тень под глазами. Он тоже не спал.

— Протего! — бросила Кейт.

Ее щит вспыхнул яростным, почти алым светом. Она не произносила заклинание мысленно. Она представила его как стену из огня, и магия послушалась.

— Протего! — парировал Скорпиус.

Его щит был холодным, плотным, изумрудно-зеленым. Их чара столкнулись с шипением, и в воздухе запахло озоном.

— Ты стала сильнее, — сквозь зубы процедил он, его щит дрогнул под напором. — Он учит тебя? Тот, чье имя ты так охотно произносишь?

— А ты следишь за мной, Малфой? — парировала Кейт, чувствуя, как знакомая усталость сменяется приливом энергии. Ее щит стал гуще, почти непроницаемым. — Боишься, что я начну отращивать змеиную кожу и стану настоящей Слизеринкой?

— Я боюсь, что ты не поймешь, когда перестанешь быть Кейт Шоу, — его голос был резким, но в серых глазах читалась не ненависть, а тревога. Настоящая, почти отчаянная тревога.

И тут ее снова накрыло. Голос Кассиуса, ясный и властный, прозвучал в сознании: «Он видит в тебе угрозу. Он — слабак, который боится настоящей силы. Дай ему ответ. Покажи, кто здесь сильнее!»

И она ответила. Не думая, она изменила заклинание. Ее щит не просто отразил его заклинание — он поглотил зеленую энергию, проглотил ее и выплеснул обратно снопом алых искр, которые с грохотом отбросили Скорпиуса на несколько шагов. Он едва удержался на ногах.

В классе повисла гробовая тишина. Все смотрели на них.

— Это было... нетрадиционно, мисс Шоу, — сухо заметил профессор Роквуд, но в его глазах мелькнул неподдельный интерес. — Но эффективно. Малфой, все в порядке?

Скорпиус молча кивнул, не сводя с Кейт взгляда. Он не смотрел с ненавистью. Он смотрел с пониманием и... предостережением. И это было страшнее любой злобы.

*****

Скорпиус с силой швырнул мантию на ближайшее кресло в гриффиндорской гостиной. Его руки все еще горели от отдачи того странного заклинания Кейт.

— Опять твоя подружка из Слизерина устроила цирк? — с усмешкой окликнул его однокурсник, развалившись на диване.

Скорпиус резко обернулся, его лицо исказила гримаса раздражения.

— Заткнись, Эдриан.

— Эй, я просто заметил, что после уроков с ней ты всегда как на иголках. Что она такого делает? Показывает, что может быть сильнее Малфоя?

Он не мог ответить. Он не мог сказать правду. Не мог рассказать про артефакты, про голос в ее голове, про растущую в ней тьму, которую он видел каждый раз, когда их взгляды встречались. Он просто покачал головой и грузно опустился в кресло, уставившись в огонь в камине.

*****

Вечером Эмми нашла Кейт в их укромном уголке библиотеки. Кейт сидела, уткнувшись лбом в прохладную столешницу.

— Твой энергетический уровень стабилизировался на новом, повышенном уровне, — констатировала Эмми, садясь рядом. — Но паттерны магии изменились. Они стали... агрессивнее. И Малфой после Защиты выглядел озадаченным. Хочешь поговорить? Собрать данные?

Кейт с трудом подняла голову.

— Он думает, что я становлюсь монстром, Эмми.

— Это иррационально, — парировала Эмми, ее пальцы принялись теребить край пергамента. — Монстры, по определению, лишены рефлексии. Ты же анализируешь свои поступки. Ты испугала его своей силой. А сила, исходящая из неизвестного источника, по определению вызывает страх. — Она помолчала, изучая подругу. — А как ты сама к этому относишься? К этой силе?

Кейт закрыла глаза, вспоминая опьяняющее чувство власти, когда ее щит поглотил заклинание Скорпиуса.

— Я... я чувствую себя живой. Впервые в жизни я не чувствую себя слабой, вечно доказывающей, что я что-то стою. Но иногда... — ее голос дрогнул, — иногда я просыпаюсь и не узнаю свои собственные мысли. Я боюсь самой себя.

Эмми внимательно на нее посмотрела, ее умные глаза сузились.

— Страх — логичная реакция на радикальное изменение собственной идентичности. Но он не должен быть управляющим фактором. Данные важнее эмоций. А данные, — она ткнула пальцем в Кейт, — говорят, что ты все еще Кейт Шоу. Ты переживаешь, ты боишься, ты ищешь ответы. Монстр бы просто... действовал.

Затем Эмми неожиданно улыбнулась, ее лицо смягчилось.

— Кстати, о мальчиках. Я провела анализ поведения Малфоя. Агрессия, маскирующая озабоченность, частые «случайные» встречи, пристальный визуальный анализ — этот паттерн с вероятностью в 65% соответствует влюбленности.

Кейт фыркнула, и на мгновение тяжесть отступила.

— Это Малфой, Эмми. У него в роду была Тёмная метка, а не сердечко. Остальные 35%?

— 35% — это паранойя и подготовка к потенциальному конфликту, — невозмутимо ответила Эмми. — Учитывая контекст, эта гипотеза выглядит статистически более вероятной. Но я оставляю место для погрешности.

— Спасибо за честность, — с горьковатой усмешкой сказала Кейт.

— Всегда пожалуйста. Но, Кейт... — Эмми положила свою руку поверх ее руки. Этот простой, нелогичный жест значил больше, чем все ее расчеты. — Будь осторожна. Не только с ним. Но и с самой собой.

Позже той же ночью Кейт не могла уснуть. Она взяла «Око Бездны». Черная поверхность зеркала казалась живой. Она прикоснулась к ней пальцем, и тени в глубине зашевелились быстрее. Внезапно они рассеялись, и она увидела не их, а отражение... Скорпиус стоял в гриффиндорской гостиной у окна, глядя на черное озеро. Лунный свет выхватывал его бледное, усталое лицо. На его руках были свежие бинты.

«Он думает о тебе, — прошептал Кассиус, и его голос прозвучал прямо из глубины зеркала. — Строит планы. Ищет слабость. Он — твой враг, Кейт. Единственный язык, который понимают такие, как он — это сила.»

— А может, он просто не может спать, как и я, — вслух ответила Кейт, не отрывая взгляда от его отражения. — Может, ему тоже больно.

«Наивная девочка! — голос зазвучал резко, почти злобно. «Он — Малфой! Его кровь знает только предательство! Ты должна быть сильнее! Сильнее его, сильнее всех! Или ты хочешь снова стать той жалкой рыжей девчонкой, которую все унижали?»

Его слова попали в цель, отозвавшись жгучей болью старых обид. Сила, текущая по ее венам, была опьяняющей. Она была щитом против всего мира.

Но потом она вспомнила кровь на его руках. Вспомнила, как он смотрел на нее после дуэли — не с ненавистью, а с пониманием того, каково это — быть заложником собственного наследия.

Она с силой отшвырнула «Око» на кровать. Ей нужны были не только сила и союзники. Ей нужна была правда. И она начинала подозревать, что правда о Кассиусе Блэке была не такой, какую он ей рассказывал. А чтобы узнать ее, ей приходилось балансировать на лезвии ножа между растущей тьмой внутри, подозрительным союзником и голосом в голове, который, возможно, вел ее к погибели, обещая могущество.

*****

И где-то в замке Скорпиус Малфой, глядя на свое отражение в темном стекле, чувствовал то же самое. Кейт Шоу была не просто одержима. Она становилась оружием невероятной силы. И ему нужно было решить — уничтожить это оружие, пока не поздно, или попытаться перенаправить его на настоящего врага, рискуя всем.

******

Кейт только-только закрыла за собой дверь спальни, направляясь в уборную, когда из мрака выступила массивная, знакомя фигура. Сердце ее провалилось куда-то в пятки.

— Нарушитель. Шоу. Следовать, — прохрипел Дирд, его маленькие глазки горели в темноте.

Его огромная рука легла на ее плечо, и Кейт почувствовала, как подкашиваются ноги. Его присутствие всегда вызывало первобытный страх.

— Я... я иду, — пробормотала она, но Дирд уже поволок ее по коридору, его тяжелые шаги оглушительно грохотали по каменным плитам.

Путь по ночному замку показался вечностью. Она знает. Она точно знает про артефакт. Про "Око Бездны". Мысли метались, как пойманные мыши. Айрис Вейн говорила только про баллы за башню. Значит, директор скрыла правду от всех. Но почему? Что ей нужно?

Она судорожно сжала в кармане платок с засохшей кровью Скорпиуса. Эта маленькая, иррациональная связь с ним сейчас казалась единственной опорой в рушащемся мире. Он предупреждал. Говорил, что это ловушка. А я не послушала.

Дирд остановился перед знакомой дубовой дверью и глухо постучал своим огромным кулаком.

— Войдите, — раздался бархатный голос.

Кабинет директора Аластор был таким же безупречным и холодным, как и в прошлый раз. Воздух пах лепестками засушенных роз, но сегодня в их аромате чувствовалась сладковатая гнильца.

Директор сидела в своем кресле, сложив изящные пальцы. Ее улыбка была все такой же безупречной и безжизненной.

— Мисс Шоу, — ее бархатный голос был тихим, но заполнил всю комнату. — Я полагала, что наше последнее... недоразумение... послужит вам уроком. Но, кажется, я ошиблась.

Кейт молчала, сжимая руки в кулаки, стараясь скрыть дрожь в коленях. Она чувствовала, как "Око Бездны" в ее кармане словно набухло и стало теплее, будто реагируя на присутствие директора.

— Десять очков со Слизерина — это лишь формальность, — продолжила Аластор. — Настоящий вопрос в другом. Что привело вас в Зал Уходящих Эхов? И что именно вы там нашли?

Сердце Кейт упало. Она знает. Она знает про комнату.

— Мы... мы просто исследовали замок, — выдавила Кейт, чувствуя, как голос предательски дрожит.

— Не надо меня недооценивать, дорогая, — директор мягко улыбнулась, но ее глаза остались холодными. — Зал Уходящих Эхов не просто так заброшен. Он... реагирует на тех, кто ищет знания, выходящие за рамки дозволенного. — Она наклонилась вперед, и ее тень на стене за спиной изогнулась, словно готовая к прыжку. — Так что же вы там нашли? Какой-то предмет? Книгу? Или, может, вы услышали тот самый... шепот?

Последнее слово она произнесла с особой интонацией. Кейт почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она знает про голос. Она знает про Кассиуса.

— Мы ничего не нашли, — упрямо повторила Кейт, впиваясь ногтями в ладони. — Просто пустую комнату.

Директор Аластор медленно выпрямилась. Ее улыбка исчезла.

— Очень жаль, — сказала она ледяным тоном. — Потому что если вы нашли то, что искали, это может закончиться очень плохо. Для вас. Для ваших... друзей. Для всего Хогвартса. — Она сделала паузу, давая словам проникнуть в сознание. — Некоторые двери закрыты не просто так, мисс Шоу. И те, кто их открывает... редко находят за ними счастье.

Она отвернулась, явно давая понять, что разговор окончен.

— Можете идти. И, Кейт... — ее голос снова стал сладким. — Будьте осторожны в своих снах. Иногда то, что приходит к нам ночью, оказывается гораздо реальнее, чем кажется.

Кейт вышла из кабинета, чувствуя, как леденеет кровь в жилах. Директор знала не только про комнату. Она знала про сны. Она знала про голос.

А где-то в глубине ее сознания Кассиус тихо засмеялся. «Видишь? Они все боятся правды. Но мы покажем им... мы покажем всем.»

Её взгляд упал на рослого первокурсника, белокурового мальчика. Скорпиус Малфой — она узнала его по платиновым волосам и гордой осанке. Но Кейт, привыкшая подмечать слабости, увидела, как он нервно перебирал складки своей новой мантии.

Внезапно ее пронзила память — совсем другая сцена, случившаяся всего пару месяцев назад в «Оливанде». Она, переполненная благоговейным страхом, примеряла свою первую палочку — орешник с сердцевиной из волоса вейлы. А рядом его бабушка , Нарцисса, с холодным достоинством представляла мистера Оливандера своего внука.

— Вяз и чешуя дракона, — объявил старый волшебник, вручая Скорпиусу изящную палочку.

Но мальчик, потянувшись за ней, неловко задел полку, и на пол упала другая — простая, грубоватая, из черного дерева. Кейт, пытаясь помочь, подняла ее. И в тот миг, когда ее пальцы сомкнулись на рукояти, палочка в ее руках вдруг ожила. Из ее кончика вырвалась струйка розового дыма, которая, извиваясь, устремилась к учебнику «История магии», который Скорпиус держал в другой руке. Буквы на обложке мгновенно перестроились, сложившись в новое название: «Как стать популярным: руководство для начинающих».

Наступила мертвая тишина. Лицо Скорпиуса побагровело от унижения. Нарцисса Малфой посмотрела на Кейт с таким ледяным презрением, что та почувствовала себя грязью. Мистер Оливандер лишь покачал головой и тихо пробормотал: «Интересно... Очень интересная реакция. Черное дерево... никогда не встречал такой отзывчивости у магглорожденных...»

Этот случай, такой незначительный и такой унизительный для них обоих, навсегда запечатлелся в ее памяти. И сейчас, глядя на него, она видела не просто наследника древнего рода, а того самого смущенного мальчика, чью книгу она испортила.

Уголок её губ дрогнул. Никто не железный. Даже Малфои.

*****

— Малфой, Скорпиус! — разнёсся голос профессора МакГонагалл.

Когда Распределяющая Шляпа опустилась на его голову, в зале замерли даже призраки.

«Интересно... Очень интересно... Ум острый, характер сильный... Да, в тебе есть всё, чтобы стать великим Слизеринцем...»

Шляпа замолчала, будто прислушиваясь к чему-то.

«Но что это? Ты готов пожертвовать многим ради тех, кого любишь... И в глубине души ты больше ценишь храбрость, чем хитрость... ДА, ЛУЧШЕ БЫ В ГРИФФИНДОРЕ!»

— ГРИФФИНДОР!

Аплодисменты гриффиндорского стола прозвучали для Скорпиуса оглушительно. На его лице мелькнула паника — немое «Но отец...» — прежде чем он с напускным спокойствием направился к багрово-золотому столу.

— Шоу, Кейт!

Мир сузился до темноты под полями Шляпы.

«О, какая буря! Упрямая, умная, полная огня... Ты всегда боролась, не так ли? Всегда доказывала, что ты чего-то стоишь...»

«Пожалуйста, только не Слизерин», — мысленно взмолилась Кейт.

«Не Слизерин? Но посмотри, какие горизонты он откроет! Именно там ты сможешь стать по-настоящему сильной! КОНЕЧНО, СЛИЗЕРИН!»

Слово «СЛИЗЕРИН!» прозвучало для Кейт как удар хлыста. Её руки дрожали так, что Шляпа едва не выскользнула. Каждый шаг к изумрудному столу давался с таким трудом, словно она шла по краю пропости. Слизеринцы встречали её не аплодисментами, а изучающим молчанием. Она поймала взгляд девушки с идеально гладкими черными волосами; та медленно, с ноткой презрительного любопытства, оглядела Кейт с ног до головы. Никаких иллюзий. Здесь тебе ничего не достанется просто так.

Когда пир закончился, Кейт первой выскользнула из Зала. Её ноги сами понесли её в библиотеку — единственное место, где пахло старым пергаментом и тайнами, которые можно было разгадать усердием.

Она пробиралась к дальним стеллажам, как вдруг её нога зацепилась за что-то твёрдое.

— Ай! — Кейт полетела вперёд, а книги из её сумки с негодующим шелестом обрушились на сидящего на полу человека.

Из-под груды фолиантов появился Скорпиус Малфой. Его безупречная причёска напоминала теперь гнездо испуганной птицы, а в руках он сжимал книгу... вверх тормашками.

— Ты! — выдохнула Кейт, потирая ушибленное колено.

— Я, — он отшвырнул с себя том. — В Слизерине не учат смотреть под ноги? Или это их фирменный стиль — атаковать потенциальных противников литературой?

— Я тебя не видела! — огрызнулась она. — А ты что тут делаешь? Прячешься? Стыдно показаться своим новым однокашникам? «Гриффиндорец Малфой»...

Его лицо исказилось от гнева, но в глазах мелькнула боль.

— А ты, я смотрю, уже влилась в роль, — он поднялся, смахивая пыль. — Ищешь компромат?

— Зато я не притворяюсь, что читаю! — Кейт склонила голову набок. — Книга-то у тебя вверх тормашками, аферист!

Скорпиус покраснел и судорожно перевернул книгу.

— Я... проверял прочность переплёта!

— Конечно-конечно, — фыркнула Кейт. — Думала, потомок Малфоев будет... опаснее. А ты всего лишь парень, который прячется в библиотеке.

— А ты всего лишь девочка, которая так отчаянно хочет что-то доказать всему миру, что готова снести всё на своём пути, — парировал он, шагнув вперёд.

Они стояли нос к носу, но в их взглядах читалось не только противостояние, но и любопытство.

— Ну и ладно! — Кейт начала грубо запихивать книги в сумку.

— И я пойду! — Скорпиус поднялся. — Туда, где люди, как правило, смотрят под ноги!

Он развернулся и ушёл, стараясь сохранить достоинство.

*****

На следующее утро Скорпиус, проходя мимо стола Слизерина, «случайно» задел плечом Кейт. Ложка с овсянкой упала ей на колени.

— Ой, извини, — сказал он, но глаза его весело блестели. — Не помешалась?

Кейт посмотрела на него, потом на его тарелку с черничным пирогом. Она дёрнула бровью, и пирог вдруг подпрыгнул, устроив синий фейерверк у него на лице.

— Ой! — притворно удивилась она. — А твой пирог, кажется, ожил.

Скорпиус, отряхиваясь, не смог сдержать короткую улыбку. И Кейт, к своему удивлению, тоже фыркнула.

Так началась их странная война — война, в которой оба тайно надеялись, что она никогда не закончится.

p.s. очень важно ваше мнение/корекция текста происходила с помощью ии,

Однако его не убили, лишь мягко поставили на землю и кивком показали идти к загадочному мужчине. Зачем-то Игорь был им нужен, раз его не тронули, даже когда он заартачился.

Игорь шёл, едва перебирая ногами. Братья следовали за ним чуть позади. Эти подонки могли убить его ещё на болотах, достаточно было просто не мешать Ряхе закончить жертвоприношение. Видимо, в этом и был план Удды, которая то ли не могла, то ли не хотела выполнять данное Игорю обещание.

Но братья решили иначе: Ряху отдали Болотнику, а Игоря привезли сюда, в эту мастерски сконструированную декорацию. Всё здесь было устроено ровно так, как в тот злополучный день, когда погиб Вадик, разве что пахло не утренней свежестью, а гнилью и кладбищенской сыростью.

— Вы знаете, Игорь, — прошелестел мягкий голос молодого мужчины, — мы ведь чем-то с вами похожи: мы оба знаем, каково это — потерять ребёнка.

Братья упали на колени, Игорю же Чернобог приказал подойти.

— Только Удды забрала не только Маричку, но и мою жену, воронушку мою, эх. Понимаете, Игорь, мне ведь уже очень много лет, у меня были другие возлюбленные, другие семьи, и терять любимцев мне не впервой. Но привыкнуть к боли от потери невозможно и после десятка смертей близких, уж поверьте. Вы, конечно, можете мне ответить: такова цена долголетия, и в чём-то будете правы. Вот только в этот раз не жестокий ход времени унёс моих родных, а злонамеренные действия одной подлой и крайне амбициозной особы. Кажется, вы понимаете, о ком я?

— Удды, — прохрипел Игорь.

Чернобог удовлетворённо щёлкнул пальцами. К своему собеседнику он так и не повернулся, предпочитая наслаждаться лицезрением природы.

— Мальчики мне рассказали, что она и вас обманула. Обещала, что вернёт к жизни вашего Вадима, а вместо этого… Э-хе-хе, вместо этого подослала головореза. Верно?

Игорь не успел ответить, потому что Чернобог продолжил свою речь.

— Сказочница, настоящая сказочница. Представляете, эта вертихвостка смогла обмануть и меня, хотя у нас было соглашение о ненападении. Пусть она не так сильна, как думает о себе, но в коварстве ей нет равных, Если хотите знать, то я назвал бы Удды очень посредственной колдуньей. Её удел — пугать всяких малообразованных увальней дешёвыми фокусами, вроде бесконечной темноты. Якобы бесконечной, ведь никто из попавших туда идиотов не догадался попятиться спиной назад.

Чернобог взял с песка камешек и лёгким движением запустил его прыгать блинчиком по водной глади.

— Удды даже удалось собрать шайку каких-то слабосильных выскочек, называющих себя колдунами, — сказал Чернобог, усмехнувшись, — хотя любого из них мои мальчики разорвут на части одной левой. Вот Удды и радовалась, когда они пришли к ней в услужение.

— Отец, — откликнулся, не поднимая головы, один из братьев. — Сама мысль о том, чтобы предать вас, нам противна.

— Знаю, знаю, мои хорошие. Вы всё сделали правильно, теперь настала очередь Игоря поступать правильно.

— Моя? — прошептал Игорь.

— Да, вы поможете нам, а я — вам.

Чернобог похлопал по покрывалу рядом с собой, приглашая присесть. Игорь подчинился. Садясь, он невольно заметил, что кисть Чернобога обезображена глубоким ожогом.

— Хорошее тело у этого Виктора. Молодое, сильное, жаль, глаза забрать не успел, пришлось у его жены одолжить, — Чернобог мягко улыбнулся своей шутке. — В этом теле меня хочет запереть Удды, и вы ей в этом поможешь.

— Но ведь тогда вы не сможете обращаться, так мне объяснили.

— Так ей объяснили мои мальчики, а она оказалась слишком глупа, чтобы усомниться. Ритуал привязывания к телу сложен даже для меня, даже если делать всё правильно, а не так, как рассказали Удды. У неё изначально не было шансов.

— Тогда зачем вам я?

— Вам просто нужно будет отдать ей мою кожу, ничего сложного.

— Но ваши сыновья…

— Останутся здесь, — отрезал Чернобог. — Иначе Удды прикажет им присутствовать при ритуале, и они погибнут вместе с другими. Вы же обычный смертный, никто не позволит, чтобы вы увидели наши таинства.

— Вы хотите отомстить?

— Скорее показать зарвавшимся выскочкам, где их место. Пусть это и не вернёт к жизни мою возлюбленную дочь и супругу, но отпускать в свой адрес такие оскорбления я не позволю.

Уголки рта Игоря задрожали в измождённой улыбке.

— Скажи, что же ты попросил у Удды? — мягко спросил Чернобог.

— Я хотел… хотел, чтобы всё вернулось, чтобы Василиса и… и Вадик снова были со мной.

— И ради этого вы окунулись в настоящий Ад, — рассмеялся Чернобог.

— Я понимал риски, когда подписался на это, мне…

— Да, Удды обвела вас вокруг пальца, — сказал Чернобог и, чуть помолчав, добавил: — но я не такой.

Чернобог наконец повернулся к Игорю лицом. Холодные, словно океанская бездна, голубые глаза смотрели строго, но без тени кровожадности и насмешки. Это были глаза древней иконы, высеченной столетия назад, когда память о мученичестве Христа была ещё свежей. Молодость материла глаз быстро померкла под нажимом древнейшей мудрости их носителя.

— Заключим договор, — сказал Чернобог и положил холодную ладонь на плечо Игоря.

Ночь уже давно вошла в свои права, а в ресторане «Майкоп» всё не утихала музыка. Новенькое здание в стиле сталинского ампира, совсем недавно построенное на крутом берегу озера, светилось неоном и мигало разноцветными огоньками. Его роскошные белокаменные своды ещё краше смотрелись, если смотреть на них снизу, с подножия холма, где теснились друг к дружке неказистые аварийные коммуналки. Их жители могли лишь наблюдать издалека, как к ресторану подъезжают новенькие иномарки местных бандитов и бизнесменов.

Но сегодня даже самый последний забулдыга, любивший прежде глазеть на разодетых в мини-юбки подружек нуворишей, потушил в своей халупе свет и сидел тише воды. Ведь в «Майкопе» была вечеринка для своих.

Игорь припарковал BMW рядом с чёрным Land Cruiser. Из здания напротив доносилась лёгкая джазовая мелодия, а он всё никак не мог унять дрожащие от страха руки. Бежать он даже не пытался — всё равно рано или поздно к нему в дверь постучатся двое бледных юношей с мёртвыми глазами. А они способны сделать многое — завёрнутое в полиэтилен доказательство этому лежит на пассажирском месте и уже изрядно смердит.

От трупного запаха и пронёсшихся вдруг воспоминаний о двух последних днях, которые слились в один бесконечный сомнамбулический кошмар, у Игоря закрутило в животе. Пока он сидит тут, в темноте пропахшего кровью салона, ничего плохого с ним не произойдёт, но стоит ему выйти и открыть дверь ресторана… А что ждёт внутри, он не знал, и эта леденящая неизвестность пугала сильнее учинённых братьями зверств.

Вдруг по крыше авто кто-то постучал.

— Чё здесь забыл? — низкий голос с плохо скрываемым кавказским акцентом выбил Игоря из раздумий. Он не стал дожидаться, пока двое бородатых громил вытащат его, и вышел из машины сам.

— Я к Удды, — сказал Игорь храбрясь.

— Не принимает сегодня.

— У меня для неё подарок, — сказал Игорь, протягивая смердящий узел, — шкура самого дорогого зверя.

Охранники угрюмо кивнули на вход — хозяйка научила их пропускать любого, кто скажет заветные слова, даже такого, как Игорь. Его начавшие седеть волосы, рваная одежда и кроссовки были покрыты бурыми пятнами крови и засохшими кусками болотной грязи. Лицо распухло и приобрело синюшный оттенок утопленника, а губы потрескались до крови. Дверь отворилась и в нос ударила тяжёлая трупная вонь. Нет, так пахнет не труп, это запах того самого полевого госпиталя. Так же пахли и те твари, о которых рассказывал Виктор.

— О, боршла явился! — весело прокричала Удды, завидев бредущего к ней Игоря.

Сегодня она примерила ипостась деловой женщины средних лет, поэтому, несмотря на торжество, оделась нарочито строго и сдержанно: в длинное чёрное платье и туфли на высокой шпильке. Лишь старинная золотая цепь и массивные серьги не соответствовали дресс-коду. Совсем по-другому, в облике девушки-подростка с тонким, нежным лицом, она встретила Игоря в их первую встречу.

— Я принёс то, что вы хотели, — бесцветным голосом проговорил Игорь, его горло высохло и саднило.

Удды медленно встала из-за стола и цокая по плитке каблуками приблизилась к Игорю. Её бледное, едва тронутое морщинами лицо не выражало ничего, кроме плохо скрываемого отвращения к человечишке, который каким-то чудом смог избежать гибели. Может парень не так прост, а может ему просто повезло — это неважно. Ведь он принёс шкуру самого Чернобога! Удды развернула окровавленные лохмотья кожи и оскалившись в улыбке воскликнула:

— Ну и воняет же от него! Даже хуже, чем от живого!

Колдуны громко захохотали, будто это была шутка. Шестёрки Удды, как и она сама, были одеты в официозные костюмы и платья со старинными золотыми украшениями в качестве аксессуаров. Их натужный, лишённый веселья и жизни смех сотрясал огромный зал ресторана словно землетрясение. Многочисленные бутылки, тарелки, миски, кувшины, соусницы и хрустальные статуэтки заходили ходуном. Сервированное жареной картошкой и зеленью блюдо из кровоточащей мясной вырезки и кусочков костного мозга подпрыгнуло и с глухим шлепком размазалось по полу. По белоснежной скатерти покатились опрокинутые кубки. Их кроваво-красное содержимое множеством кровавых ручейков зажурчало по столу. Невольно Игорь заметил, что несмотря на роскошную сервировку и украшения в фарфоровых блюдах лежало исключительно сырое мясо и потроха.

В полумраке зала лица хохочущих колдунов походили на потёкшие от жары маскарадные маски из воска. Сегодня они приняли свой настоящий облик: дряхлый и уродливый. Их обвисшая, покрытая складками шкура мерзко трепыхалась при каждом движении обрюзгших тел. Казалось, будто эти источающие зловоние существа примерили на себя чужой облик, который оказался им слишком велик. Наверняка из-за Удды, в шутку принявшей облик женщины средних лет. А раз никто не может выглядеть моложе её, то подчинённые и нацепили обличья стариков.

Уродливая свора всё не унималась. От какофонии визгливого старческого смеха Игорю захотелось закрыть уши руками. Но вдруг вверх взметнулась бледная рука Удды, и в зале воцарилась тишина. Стих даже надоедливый джазовый мотив.

— Хорошо, очень хорошо, — прошелестела, прищурившись, Удды. — Только где ты потерял близнецов и того уголовника?

— На нас напали. Чернобог выследил. Если бы не близнецы, я бы тоже погиб, — проговорил Игорь заученную фразу.

— Хм, как интересно. А ты везучий, боршла, — оскалилась Удды. — Что ж, значит, пора и мне исполнить своё обещание.

Она медленно положила горячие руки на плечи оторопевшего Игоря.

— Но сначала я должна спросить, — Удды перешла на томный шёпот, — будешь ли ты гостем на нашем ритуале?

Игорь сглотнул подступивший к горлу ком. Отказ только ускорит его смерть, но уж точно не облегчит. За оскорбление, нанесённое на глазах у шестёрок, Удды сделает с ним что-то похуже того, что было с Виктором. От осознания своей беспомощности и гнетущего ожидания неизбежного у Игоря пропал дар речи, а всё нутро будто заледенело. Он с трудом нашёл в себе силы кивнуть и медленно опустился на тяжёлый дубовый стул, принявшись ждать начала ритуала.

Удды стояла в стороне и начальственным голосом повелевала подготовкой к ритуалу. Её шестёрки согнали в центр зала весь оставшийся персонал ресторана, включая дежуривших на входе бандитов. Они растерянно топтались на месте и хмуро поглядывали вокруг, не понимая, в чём им сейчас предстоит поучаствовать. О сопротивлении не было и речи, бежать тоже не решались. Ища защиты, к ним прижались девчонки-официантки. Светловолосые девушки мелко подрагивали от страха и округлившимися глазами наблюдали за тем, как колдуны чертят вокруг них концентрические круги, втыкают длинные швейные иглы в пол, сыплют соль.

Приготовления закончились, когда рядом с девушками поставили дурно пахнущий узел. Одна из официанток взвизгнула, прикрыв рот рукой. Среди складок окровавленного полиэтилена она разглядела снятую чулком человеческую кожу.

Чернобог не предупредил, как будет проходить ритуал, лишь сказал Игорю держаться подальше, а ещё лучше — поскорее уехать из города. Но сейчас бежать он не мог. Удды время от времени бросала на него взгляд своих бездонных, жутких глаз. Она бы обязательно поставила Игоря в центр алтаря, рядом с прочим «мясом». Но для ритуала нужны пары мальчик-девочка, а третья официантка, как назло, не пришла на сегодняшнюю смену.

Наконец, когда приготовления закончились, Удды приказала потушить свет. Тёмный зал теперь освещался лишь толстыми восковыми свечами, которые держали окружившие алтарь колдуны. Всё затихло, только одна из официанток тихонько всхлипывала и молилась, перебирая в кармане брюк чётки.

Игорь посмотрел на закрытую буфетом дверь, затем — на уходящие в потолок окна. Если улучить момент и как следует разогнаться, то… Размышления прервал утробный звук произнесения заговора на неизвестном языке. Тёмный, жаркий зал ресторана будто наполнился жужжанием тысяч насекомых, всё выше вздымалось пламя свечей. Девушки испуганно запричитали, но их жалобные крики тут же утонули в резком взрыве пламени, обдавшим жаром лицо Игоря. Его нос вновь почувствовал уже знакомый запах палёного мяса.

Из центра алтаря, вверх, к богато украшенной люстре, поднимался переливающийся тысячью оттенков адского пламени огненный шар. Пространство вокруг него пульсировало и дрожало, источая нестерпимый зной.

Колдуны ликовали — всё получилось! Они ещё громче, рьянее скандировали заговор. Стены, потолок, люстра — всё вокруг дрожало и медленно тлело, давно забытые на столе блюда зашкворчали. Спасаясь от нестерпимого пекла, Игорь попятился к окну, но нечаянно встретился взглядом с Удды. Колдунья громче всех повторяла заговор, почти кричала, её глаза горели, а с ядовито-красных губ не сходила дьявольская улыбка.

Но вдруг кто-то из колдунов истошно закричал.

— И сотворённая Удды темнота, и болото, и даже то, что вы видите вокруг себя сейчас, — Чернобог обвёл рукой речную пойму. — Это просто иллюзия. Ловушка, созданная, чтобы запугать или даже погубить. Удды и её прихлебатели, сами того не ведая, создадут себе такую смертельную западню. Однако даже из неё можно выйти, если знать секрет.

— Вы ведь не просто так рассказываете мне об этом? — спросил Игорь.

— Да, — утвердительно кивнул Чернобог. — К сожалению, я не могу знать, что именно предстоит вам увидеть, если Удды всё-таки заставит присутствовать при ритуале. Но с точностью могу утверждать одно: идите навстречу опасности — и уцелеете.

Тучная старуха в старомодной шляпке и украшенном бахромой платье внезапно поднялась в воздух и, влекомая неведомой силой, устремилась к горящему под потолком шару. Она визгливо вскрикивала и беспомощно дрыгала коротенькими ручонками. Её бледная, изрытая оспинами кожа покрывалась волдырями и лопалась от нестерпимого жара преисподней, но на выручку никто не спешил: нужно было спасаться самим. Колдуны, побросав свои посты, устремились к окнам, и даже окрики хозяйки, утонувшие во всеобщей суматохе, их не останавливали.

Удды беспомощно озиралась по сторонам, но сделать ничего не могла. Её поднятые вверх ногами подчинённые воспламенялись и, крича в агонии, мучительно горели, пока не скрывались внутри огнедышащего солнца. Она пыталась спастись в пространстве бесконечной темноты, но заклинание не сработало. Неукротимая сила шара будто выкачивала силы так что оставалось только бежать. И Удды побежала — неловко, медленно, спотыкаясь на высоких каблуках, как обычная испуганная женщина. Но шар только этого и ждал. Невидимая сила подбросила её в воздух и, смакуя мучительные крики, медленно погрузила внутрь переливающегося магмой нутра огненной сферы.

Игорь заворожённо наблюдал, как с тела колдуньи опадает обугленное дочерна мясо, как лопается её череп, как кости превращаются в пепел и развеиваются в разгорячённом воздухе. Его разум кричал «беги!», но тело не слушалось. Шар затягивал в себя всё вокруг, уже дрожал потолок. Только когда куски побелки больно ударили по плечу, Игорь наконец взял себя в руки и пошёл навстречу опасности, как и говорил Чернобог.

Чем ближе Игорь подходил к шару, тем труднее было идти. Его одежда и волосы потихоньку тлели, а плавящиеся подошвы кроссовок прилипали к полу. Вокруг кружился вихрем разнообразный хлам и куски горящих тел, шар выбрасывал огненные протуберанцы и всё больше и больше увеличивался в размерах.

Внутри раскалённого тела шара Игорь видел объятый огнём город. Его улицы заполнены бурными потоками магмы, а небо над серыми многоэтажками застлано пеплом. Тут и там мелькают красные молнии, огненные вихри сметают всё на своём пути. Где-то вдалеке, за раскатами грома и оглушительными вихрями раскалённого воздуха слышатся крики миллионов агонизирующих мучеников. И к ним то и дело присоединялись всё новые и новые голоса колдунов, не успевших сгореть на подлёте к сфере. Игорь сам не заметил, как, заворожённый картиной апокалипсиса, прикоснулся к бурлящей поверхности. И тогда всё вокруг потухло.

Его нашли, когда пожарные раскапывали руины ресторана. На месте новенького здания покоились дымящиеся руины, и лишь парковка с остовами сгоревших дотла люксовых автомобилей напоминала о прошлом этого места. По версии следствия, ресторан подожгли по заказу московских ОПГ, конкурирующих с «Ежовцами». Непосредственной целью поджога было устранение руководства банды, но по случайному стечению обстоятельств в тот вечер в ресторане проводилось собрание сектантов из местного культа. Они-то и попались под горячую руку неизвестных убийц, однако среди культистов затесался и кое-кто посторонний.

Московский журналист, который единственный из всех чудом спасся в пожаре, даже не обгорев. Казалось бы, именно он мог раскрыть все интересующие следствие детали. Следователи долго допрашивали его, но ничего вразумительного так и не добились.

— Собирал материал для своей книги о распространении в провинциальных регионах России деструктивных религиозных практик, — в очередной раз соврал Игорь. Однажды легенда про написание книги сработала на ура, значит сработает и сейчас.

Квартира встретила Игоря вонью протухшего холодильника и давно немытыми полами. Самая длинная ночь в его жизни закончилась, наконец он мог отдохнуть. От разобранной постели пахло грязным телом и сыростью. В надежде, что затхлый дух квартиры развеет за ночь свежий сентябрьский ветерок, Игорь растворил окна. Жаль, ветер не унесёт горы мусора, накопившиеся за время отсутствия Василисы, придётся убираться самому, но сначала нужно поспать.

Игорь небрежно бросил одежду в угол комнаты, случайно перевернув стоящую на тумбочке пепельницу, и завалился в кровать. Он проспал не меньше суток. Его влажный, липкий сон без сновидений не смогли нарушить ни шумящая улица за окном, ни крики соседей, ни звонки с бывшей работы.

Новый шеф редакции весь день пытался дозвониться до Игоря. Недавно ему в голову пришла идея нового проекта в духе «Криминальной России», только о нераскрытых преступлениях с флёром мистики. И Игорь был бы идеальным кандидатом на роль ведущего. Молва о его книге-расследовании современных сект вдруг по волшебству со скоростью молнии разлетелась по тесному мирку журналистского закулисья. Негоже, чтобы такие таланты пропадали.

Игоря разбудил звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Василиса! Гордая, прекрасная Василиса! Она тихо опустила на пол тяжёлые чемоданы и оглядела квартиру.

— Запустил же ты без меня дом, — грустно улыбнувшись, прошептала Василиса Игорю. Он упал перед женой на колени и, умываясь слезами, целовал её прохладные, изящные руки. Обручальное колечко, казалось бы, потерянное, вновь вернулось на её безымянный палец, сверкая пуще прежнего.

И жизнь началась заново, как Чернобог и обещал. Новый проект нравился Игорю, рейтинги били все рекорды, да и работа над книгой спорилась. Конечно, он не мог описать всё, что произошло с ним в ту долгую ночь. Но тем не менее в памяти вновь и вновь, как из мутной воды, всплывали факты и имена, подробности обрядов и слова песнопений многочисленных сект и колдовских шабашей, которые для большей части общества оставались закрытыми. Кто-то будто нашёптывал Игорю на ухо секреты закрытых сообществ верующих. Можно было назвать это очередной желтушной выдумкой, если бы всё сказанное в авторской передачи Игоря затем не подтверждалось в ходе милицейских рейдов. Не просто так Чернобог нашёптывал ему всё это. Игорь стал пешкой в ускользающей от человеческого понимания смертоносной игре высших сущностей, чьи цели никогда не будут открыты простому смертному. На поверхность выплывали лишь итоги этой покрытой мраком борьбы. Убийства, суициды и таинственнее пропажи разномастных мистиков и культистов вдруг стали обыденностью, но связать всё это в единую цепь не мог никто. Впрочем, роковые игрища мало беспокоили Игоря покуда в его жизни всё налаживалось.

С Василисой всё началось с нового листа. Игорь бросил пить и, освободившись пораньше с работы, поскорее спешил к любимой жене, которая хлопотала на кухне, готовя вкусный ужин. Всё вернулось и стало так, как и обещал Чернобог: хорошо, даже отлично. За исключением одного. Боль от смерти Вадика не унялась ни на йоту. Игорь с Василисой никогда не говорили об этом, поскольку слова здесь были излишни. Кровоточащая рана потери медленно убивала их, и с этим нужно было что-то делать.

Решено было продать квартиру ехать подальше от надоевшей Москвы, куда-нибудь на север. Новая жизнь — новое место для жизни. Игорь вновь уволился, на этот раз по собственной воле. Хоть его передача и била все рекорды, он ни о чём не жалел, к тому же в последнее время тучи над каналом сгущались. Недавний митинг на Пушкинской площади хоть и собрал кучу народа, но вряд ли бы спас положение. А понравится ли авторская рубрика Игоря новому руководству — вопрос открытый. Да и за здоровье за годы, проведённые в суете и дурмане, подкосилось, истерзанное сердце просило спокойствия.

Вещи собраны, билеты на самолёт в новую жизнь куплены. Они поселятся в Мурманске, там, под секущими ветрами, с северным сиянием над головой, Игорь закончит свою новую книгу, а дальше… Дальше будет видно. Слишком велико нетерпение от встречи с новой жизнью, чтобы загадывать наперёд. Но сначала он вернётся в одно место.

Пожелтевшие листья ивы мягко опускались в неспешно текущие воды реки. Осенний ветер шелестел усталыми ветвями и низкой травкой, наполняя прозрачный воздух ароматами грибов и прелой листвы. Всё здесь шло своим чередом, а если что-то и менялось, то не иначе как по заранее написанному плану природы. Игорь расстелил на земле колючий плед и невидящим взглядом уставился в воду. Здесь, под сенью низких береговых деревцев, он видел Вадика живым в последний раз.

Оживить его оказался не в силах даже Чернобог, об этом он сказал, не таясь и не скрывая. Даже взял с Игоря слово, чтобы тот никогда и ни за что не пытался кого-либо вернуть с той, загробной стороны. В лучшем случае он станет жертвой обычного мошенника, а в худшем — сгинет сам. Но всё же в голове у Игоря не укладывалось, что даже настолько могущественное существо, как Чернобог, не в силах было бороться с силами смерти. Да, он мог продлить собственную жизнь, но вырвать из небытия чужую душу — нет.

— И ещё, — сказал Чернобог на прощание, — не поддавайтесь унынию — это самый страшный из грехов. И советую вам не возвращаться в места, где вы согрешили. Те, перед кем мы провинились, бывают очень злопамятны и неразборчивы в способах мести.

Солнце уже клонилось к закату, и Игорь засобирался домой. Наверное, Василиса заждалась его — уже завтра они навсегда покинут эти места. Кряхтя, Игорь размял затёкшие колени и направился к высокому берегу реки. Оттуда открывался прекрасный вид на долину, окрашенную закатным солнцем в пастельные, мягкие оттенки.

Игорь подобрался к краю обрыва, как вдруг споткнулся обо что-то. Белый сандалик, уже изрядно пожелтевший, потрескавшийся и с отлетевшей пряжкой, но всё ещё такой знакомый. Игорь прижал его к груди и зажмурился, давясь подступившим к горлу комком.

—По-мо-ги-тее! — голос зазвучал будто наяву.

Кричит ребёнок?

— Тонууу!

Нет, не может быть.

— Паа-паааа!

Внизу, в тёмных, будто обсидиан, водах кто-то был. Маленький мальчик то всплывал, то вновь погружался в глубину. Даже в темноте Игорь заприметил уж слишком знакомые черты лица, да и голос был на удивление схож с голосом Вадика. Однако мало ли живёт на свете похожих детей? Рядом деревня, вдруг кто-то из местных. Но ведь сам Чернобог предупреждал о мстящих духах… Плевать. Времени на раздумья не оставалось. Там, где секунду назад виднелась светленькая голова мальчонки, теперь густо пузырилась водная гладь. Игорь, позабыв про наставления, сбросил с себя ботинки, куртку, свитер и нырнул в воду. Он не позволит, чтобы ещё один ребёнок здесь утонул.

Чем глубже Игорь погружался в мутные глубины, тем холоднее становилась вода. Сердце заходилось в отчаянном биении, ноги сводила судорога, а глаза резало от взвешенного в воде мусора и ряски. Но Игорь упрямо плыл почти вслепую, пытаясь окоченевшей рукой нащупать мальчика. Наконец, среди вязких водорослей, он почувствовал, как на мгновение коснулся холодной детской ладошки. Мальчик прекратил бороться за жизнь и лишь всё глубже и глубже проваливался в непроглядную глубину. Пусть шанс его спасти был неосязаем, но Игорь отчаянно грёб в сторону темнеющей пучины пока не подхватил бледного ребёнка под мышки. Он тянул, тянул его бездыханное тело вверх, к свету. Уже и силы были на исходе, и мальчик будто отяжелел, а поверхность не приближалась.

Игорь вслепую ощупал окоченевшего ребёнка, себя как вдруг рука натолкнулась на что-то склизкое и плотное. Наверняка они зацепились за какой-нибудь мусор, потому и не могли выплыть. Из последних сил Игорь расцепил, разорвал путы — ещё одно усилие, и… Он вдруг почувствовал, как что-то неподъёмное ударило его в грудь. Перед глазами словно разжиревшие падальщицы заплясали мириады чёрных мушек. Телу стало так горячо, даже жарко. Мысли медленно утекали куда-то в пустоту, Игорю вдруг стало всё равно и на утонувшего мальчика, и на себя, и на оставшуюся в одиночестве Василису. Когда его спина коснулась мягкого дна реки, над водной гладью сгустилась непроглядная, первобытная тьма. Обессилевшие руки не слушались, их обвили крепкие водоросли, ноги увязли в вязком иле.

Сделав последнее усилие, Игорь открыл глаза и среди царящей в мутных вода темноты ясно увидел бледное лицо, ухмылку на блестящих кровью губах и горящие ненавистью тусклые глаза.

— Здравствуй, папа, — зазвучал в его голове знакомый голос.

И Игорь остался наедине с зияющей вечным холодом и темнотой бездонной пучиной смерти.

За моим творчеством можете следить в тг-канале по ссылке.

Этого свекрови вполне хватало, она получала какое-то священное благоговение от одного лишь "выражения спины" Татьяны Николаевны и удалялась в ладу с собой и миром до следующего раунда. С деланным наполеоновским безразличием под старомодной шляпой в три угла, да с пурпурными пятнами на щеках от невольных красок, брошенных триумфом самолюбования. На мгновенье расцветивших изжелта-бледный портрет того типа деспотической гордячки, каковой называют "отжившим" лишь слепые котята да литературные юнцы...

Но Войтецкая была, воистину, уже стара. Житейская подвижность покидала её постепенно, пересыхая вместе с источниками травли. После кончины мужа она надела более не требующий светских переодеваний траур и долго держалась просто великолепно! По сложённой привычке "ела поедом, чёртова баба!" бывших сослуживцев супруга. Развлекалась, принимая у себя сочувствующих визитёров, давая аудиенции - и не давая ни копейки! - попрошайкам, лизоблюдам, авантюристам, святошам и торгашам. Отлично при этом управляя имением и никого не подпуская ни к делам, ни к средствам.

Нежданная смерть сына оказалась куда более болезненным испытанием, подкосившим её по-настоящему. Случился тот удар судьбы, к которому нельзя подготовиться. После такого Войтецкая чересчур скоро, как всякий везунчик, поражённый коварством Фортуны, осела, располнела и будто бы "приземлилась", прекратив принимать и оставив без своего деятельного призора ведомство мужа. А вся её живость перетекла из тела в бесконечную игру ума, в мелкий пузырчатый стеклярус, с гнилой нитки просыпанный на рукоделье и никак не желающий нанизываться на иглу.

(Вот и ещё один образ, тоже навеянный Татьяной Николаевной, возник у свекрови в нагрузку к ненавистному роялю. Только невестке, любившей всякие причуды - лишь бы ничего не делать, такая пакость подходит. Но ей?!)

Однако мучительный вопрос "как так вышло?" не шёл из головы Войтецкой и точно принуждал её склониться ещё ниже, теряя уже не в росте, но в самой энергии жизни. В глухом (и дважды, увы, расшитом по круглой, как колоб, фигуре) трауре госпожа Войтецкая медленно перекатывалась по собственным владеньям тенью себя прежней.

- Гроза-то наша, - шептались в людской, в саду и на кухне не без поразительного для всё слышащей Татьяны Николаевны сочувствия - молонья-то наша небесная, совсем сдала! Еле ноги таскает! А вчерась того офицерика, кто уж вторую неделю ходит, приказала взашей выгнать! И самолично смотрела, как Мирон Иваныч его с лестницы спускают.. Опосля вроде улыбнулась. А когда ухарь-то этот вскочил, без фуражки и красный, аки рачина в гольном кипятке, да кулачком затряс, рассмеялась в голос даже!

Людская содрогнулась от хохота. "Слухмённая", как звала её прислуга, презирая никчёмную невестку по подобию барыни, Татьяна Николаевна поморщилась и снова пересмотрела свои вещи. Самое необходимое уложено ловко, легко и почти незаметно. Никаких громоздких неподъёмных чемоданов: добытая в лавке Зюса на сворованные у свекрови деньги сумка "комфорт", представляющая собой кожаный заплечный мешок на ремнях, и видавший виды ручной антик-саквояж, ещё мамин... Согласно депеше, обронённой вчера в саду оскорблённым офицером, их имение "в военном порядке" изымут и займут в начале следующей недели.

На частном прогулочном пароходце, схваченном в порту живой силой, было битком. От чего "Марьяна" регулярно давал крен на разные бока и черпал-заливался со всех сторон морской водой. Но палуба мокла и вздувалась не только от того. Слёзы бежавших в никуда основательно добавляли влаги, а купец Оладьев - бывший владелец судна, горе семьи и большой дуралей, покровитель публичного дома Марьяны - украшал обстановку громкими звуками. Особо мокрыми местами он переходил с низких басов пьяного рёва на душу выворачивающий вой.

В этой музыке плавания всё равно куда - лишь бы отсюда - Татьяна Николаевна отвлекалась, теряла бдительность, пьянела, как непристойник Оладьев.. И не слышала свекрови вовсе!

До той поры, пока та не простучала, клацая от ветра и сырости вставной челюстью, ей в самое ухо:

- Так ты к тому ж и воровка! Я всегда это знала.. А поплавать не хочешь, рыба моя?

Татьяна Николаевна поражённо развернулась. Войтецкая смотрела невестке прямо в глаза, а заношенная треуголка на этом чёрном колобе маячила пиратским флагом и скорым страшным концом.. Ещё она была отчего-то выше Татьяниного капора, второпях надетого аж на толстый платок.

Цопкий крючок руки, облегшей перчаткою, впился в плечо Татьяны Николаевны. Но она успела, нашла складки бугристой спины в ветхом салопе, подбитом ватой. Пробежалась тоже хваткой рукой по складкам выше, к вороту и к горлу, как по клавишам с белыми бликами... Та вся как-то странно треснула, рявкнула мерзкую ругань - и вдруг скоро и жалобно взвизгнула от ледяной оплеухи моря.

Так не стало госпожи Войтецкой, с превеликим трудом вкатившейся на ящик с никому пока не интересным купеческим шампанским. Так родилась Татьяна Николаевна Стрига, с написанной судьбой распростившаяся по однажды позабытым мещанским документам.

И долго ещё, всю вторую жизнь, ей было не до роялей. Ей пело море, вечно одно и то же, вроде заклинания из давно усталых мелодий для новой Лорелеи: треск чёрной материи и проломленного ящика, грязное словцо, животный визг и совсем маленький плюх.. Однако на нарядном пароходце, где пассажиры впервые ютились стоймя друг на друге, он дошёл до ушей не только самой "слухмённой".

Просто нам всем тогда, в седьмой день Ноября, в осень от Рождества Христова тысяча девятьсот семнадцатую, было уже всё равно.