Еще перед боями под Москвой, когда мы продолжали безудержно отступать, в комнате фронтовой газеты сидели четверо: Гольцев, Коваленков, Курочкин и он. Ставился академический вопрос: «Чем кончится война». Все думали, многие говорили тогда об этом. Было мало людей, которые считали, что мы можем проиграть, хотя фактов в пользу нашей будущей победы не было и в ближайшее время не предвиделось. Почти все, и я в том числе, склонялись к тому, что война примет форму «китайского варианта»: немцы займут города и узловые пункты дорог, а все остальное окажется в руках партизан. Этот вопрос обсуждался и этими четверыми, и кто-то, из них сказал: не похоже, что мы выйдем из этой войны благополучно. Это была часть длинного разговора, но как раз на этой фразе Левин поднялся и куда-то вышел. Курочкин и Коваленков были беспартийными, в отличие от старого большевика Левина. Они переглянулись и вообразили, что он пошел доносить. Оба тут же написали на него донос сами, будто именно он сказал, эту фразу.
...
Его посадили, он просидел месяцев восемь, но потом вышел.
Источник - И.М. Дьяконов - сам тот ещё антисоветчик, но тут думаю описано близко к реальности, может за исключением фамилий.
Официальное название: Принятие чрезвычайного закона о защите социалистической собственности
Постановление ЦИК и СНК СССР "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности"
Инициатор И.В. Сталин
Народное название "Закон о трёх колосках"
Срок действия До 13 января 1959 года
Исторический контекст
К 1932 году СССР переживал тяжелейший социально-экономический кризис, вызванный насильственной коллективизацией и голодом. Крестьяне, лишённые средств к существованию, массово занимались "хищениями" колхозного имущества - собирали оставшиеся на полях колосья, брали зерно из амбаров.
Сталин лично участвовал в разработке закона, назвав хищения социалистической собственности "контрреволюционным саботажем" и "формой классовой борьбы".
В условиях массового голода, охватившего многие регионы страны, подобные "хищения" стали для миллионов людей единственным способом выживания. Однако советское руководство рассматривало их как угрозу экономической основе строя.
Содержание закона
Закон устанавливал суровые наказания за любые посягательства на государственную и колхозную собственность. Хищения объявлялись "контрреволюционными преступлениями", а их участники - "врагами народа".
Особенностью закона было отсутствие минимального размера хищения, за которое наступала ответственность. Даже незначительные деяния, такие как сбор нескольких колосков на колхозном поле, могли караться длительными сроками заключения.
Закон предусматривал упрощённую процедуру следствия и суда, что позволяло быстро выносить приговоры. Дела рассматривались без участия защиты, а приговоры не подлежали обжалованию.
Предусмотренные наказания
За хищение грузов на транспорте: - Расстрел с конфискацией имущества - При смягчающих обстоятельствах - 10 лет лагерей
За хищение колхозного имущества: - Расстрел с конфискацией имущества - При смягчающих обстоятельствах - 10 лет лагерей
За недонесение о готовящемся хищении: - Лишение свободы на 5-10 лет
Закон не делал различий между организованной кражей и сбором колосков голодающими крестьянами. Любое изъятие социалистической собственности рассматривалось как тяжкое государственное преступление.
Практика применения
В первые же месяцы после принятия закона были осуждены сотни тысяч человек. Только за 1932-1933 годы по статье о хищении социалистической собственности было приговорено к расстрелу 2,5 тысячи человек, к лишению свободы - более 100 тысяч.
Особенно широко закон применялся в голодающих регионах Украины, Поволжья, Северного Кавказа и Казахстана. Крестьяне, пытавшиеся спасти свои семьи от голодной смерти, получали длительные сроки заключения.
Судебная практика была крайне жестокой. Известны случаи, когда к 10 годам лагерей приговаривали за сбор нескольких килограммов зерна или картофеля. Дети с 12 лет несли уголовную ответственность наравне со взрослыми.
Социальные последствия
Закон "о трёх колосках" стал инструментом массовых репрессий против крестьянства. Он позволил легализовать принудительный труд миллионов людей в системе ГУЛАГа, которые стали основной рабочей силой на крупных стройках первых пятилеток.
Принятие закона усугубило последствия голода 1932-1933 годов, поскольку лишило крестьян последней возможности добыть пропитание. Многие предпочитали рисковать свободой, но не умирать от голода.
Закон создал атмосферу страха и доносительства в деревне. Соседи следили друг за другом, боясь быть обвинёнными в недонесении. Это разрушало традиционные крестьянские общинные связи.
Историческое значение
Закон "о трёх колосках" стал важным элементом становления сталинской репрессивной системы. Он демонстрировал приоритет государственных интересов над человеческой жизнью и готовность власти применять крайние меры для защиты экономической модели.
Этот законодательный акт заложил основы для последующих репрессивных кампаний, включая Большой террор 1937-1938 годов. Он показал, что любое сопротивление государственной политике будет караться максимально жестоко.
В исторической памяти народа закон "о трёх колосках" остался символом сталинского произвола и бесправия простых людей. Его отмена в 1959 году стала одним из признаков хрущёвской "оттепели" и смягчения карательной политики.
Хорошие воспоминания о детстве в СССР и объяснения причин, почему члены КПСС, по большому счëту, молчаливо соглашались с развалом СССР, а иногда открыто мародëрствовали. У вас есть что добавить?
Ученик фрайбургской гимназии Бентик протестовал против визитов Бундесвера в свою школу. Теперь его привлекают к суду за оскорбление. Интервью.
Реклама Бундесвера всё чаще встречается на улицах, как здесь, на берлинском трамвае.
«Дело Бентика» в настоящее время привлекает внимание по всей Германии. 18-летний бывший ученик из Фрайбурга вскоре предстанет перед судом — на него подал заявление офицер по работе с молодёжью. Предполагается, что Бентик оскорбил последнего, а также Бундесвер, опубликовав в школьной газете мемы, которые, по его собственному заявлению, критикуют милитаризацию и правые структуры в армии. В интервью Berliner Zeitung Бентик рассказывает, как было подано заявление, что раскрывают материалы расследования, и почему он видит свободу мнений под угрозой.
Бентик, на вас подал заявление солдат Бундесвера. Как это произошло?
Всё началось раньше, чем сейчас известно общественности или как пишут во многих газетах. Ещё осенью 2024 года в моей школе состоялся визит представителей Бундесвера. Это было обязательное мероприятие для всех старшеклассников. В то время офицер Бундесвера читал лекцию. Я тогда встал, произнес речь и сказал своим одноклассникам, что мы должны блокировать такие выступления Бундесвера или, по крайней мере, бойкотировать их. Это был первый раз, когда я политически заявил о себе в школе. После этого была создана школьная газета с целью привносить политические темы в школу. Эту газету распространяли скрытно, потому что предыдущие попытки открыто создавать политические инициативы или участвовать в дискуссиях были запрещены школьным руководством. Мне даже угрожали исключением из школы, если я продолжу пытаться организовывать политические акции.
Когда в конечном итоге произошёл конфликт, который привёл к заявлению?
В феврале этого года в нашей школе проходил «День демократии». По этому случаю был приглашён офицер по работе с молодёжью из Бундесвера, чтобы выступить с докладом под девизом: «Защищать демократию — но как?» В нём речь шла об «иностранных угрозах» и конкретных сценариях войны. В школьной газете мы призвали к протесту против этого визита. Незадолго до мероприятия учитель вызвал меня с урока на незапланированную личную беседу. Мне сказали, что такие действия неприемлемы и что в крайнем случае меня удалят из школьного здания. Ещё до этого школьное руководство прямо заявило мне, что моя «школьная карьера будет немедленно прекращена», если выяснится, что я имею отношение к газете.
Как тогда прошёл визит офицера по работе с молодёжью?
Мероприятие прошло без помех. Примерно через неделю в Instagram-аккаунте школьной газеты были опубликованы два мема, которые сатирически критиковали выступление офицера по работе с молодёжью. Эти мемы теперь являются основанием для заявления против меня.
Что изображено на этих мемах и что они должны выражать?
На первом меме изображён офицер по работе с молодёжью перед доской с надписью «Отправлять молодёжь на фронт в мясорубку — но как?» — это отсылка к исходной теме выступления. Под ней написано: «Итак, дети, кто из вас хочет сдохнуть на Восточном фронте?» Этим я хотел показать, что Бундесвер, в конечном счёте, ищет новое пушечное мясо, то есть новобранцев, которых отправят в мясорубку войн.
А второй мем?
Его как раз сейчас активно обсуждают, и мнения сильно разделились. На нём изображено, как позади офицера по работе с молодёжью появляется входящий видео-вызов от «СС-Зигги». Офицер говорит: «О, я должен на минутку ответить на звонок». Этот «Зигги» отсылает к Зигфриду Борхардту, одному из самых известных неонацистов Германии, ныне покойному. Цель состояла в том, чтобы привлечь внимание к правым структурам внутри Бундесвера, чьи существование доказаны: сети неонацистов, пропажа оружия, боеприпасы в нацистских помещениях. Таким образом, речь шла не о сравнении с СС, а о критике реальных правых структур в Бундесвере.
Такой мем принёс ученику Бентику уголовное обвинение.
Можете ли вы объяснить, почему вы так критически относитесь к визитам Бундесвера в школы?
Меня беспокоит то, что перевооружение и политика Бундесвера в целом не отвечают интересам большинства людей. Всегда говорят, что мы должны «защищать нашу страну» или «нашу демократию». Но что это на самом деле означает? Мы, молодые люди, сталкиваемся с растущей арендной платой, ветхими школами и нападками на основные права, в то время как миллиарды вливаются в военную политику. Где деньги для женских приютов, ремонта школ, помощи в повседневной жизни? Когда мы критикуем именно этот вопрос, на нас подают заявления. А когда мы выходим на улицу, в ответ получаем перцовый баллончик и дубинки. Демократия и свобода мнений, очевидно, заканчиваются там, где они противоречат интересам богатых, влиятельных и политики перевооружения.
Иск подаёт сам офицер. Можете ли вы понять, что он чувствует себя лично оскорблённым мемом с отсылкой к «СС-Зигги»?
Во-первых, это не совсем так. В материалах иска Бундесвер прямо указан как пострадавшая сторона. В обвинительном заключении говорится, что офицер по работе с молодёжью подаёт заявление «от своего имени и от имени своего работодателя». Я не считаю, что здесь речь идёт в первую очередь о личных чувствах. Тот, кто критикует Бундесвер в школах, затрагивает больную тему. Речь идёт о публичном ставлении под сомнение вербовки новобранцев и милитаризации — и именно здесь Бундесвер реагирует болезненно. Поэтому этот непропорциональный судебный процесс.
Вы теперь получили доступ к материалам дела. Что из них следует?
Очень многое. Существуют внутренние электронные письма Бундесвера, из которых видно, что ещё до визита офицера была задействована служба военной безопасности для оценки «рисков». Кроме того, предпринимались попытки установить местонахождение телефона, с которого был загружен мем. Полиции это не удалось. Также у Instagram были запрошены данные для выяснения телефонных номеров. И ещё: школьное руководство передало данные обо мне Бундесверу. И всё это из-за поста, который, возможно, видели человек 30, прежде чем его удалили. Когда полиция начинает отслеживать телефоны учеников — это опасная тенденция. Это уже не имеет ничего общего с демократией.
Какие юридические аргументы вы приведёте в процессе?
Во-первых, вообще не установлено, что мемы создал именно я — это будет решено только в суде. Я считаю их допустимыми, но это нужно доказать. По содержанию они явно подпадают под свободу мнений и сатиру. Речь идёт о критике присутствия солдат в школах и о правых тенденциях в Бундесвере, а не о личном оскорблении. Тот, кто агитирует в школах за Бундесвер, должен быть готов и к критике. И независимо от того, каким будет вердикт: этот протест законен, даже если суд решит иначе.
Дата судебного заседания уже назначена?
Предположительно, суд состоится ещё в этом году. Вероятно, будет одно или два заседания, а затем приговор.
Что вам грозит?
Обвинение — оскорбление. Теоретически — до пяти лет лишения свободы, но реально речь идёт о небольшом штрафе или общественных работах. Я уверен, что мы справимся с этим вместе.
Знаете ли вы похожие случаи, подобные вашему?
Да, например, в школе Гумбольдта в Лейпциге год или два назад. Там ученики протестовали против визита офицера по работе с молодёжью. Школьное руководство тоже угрожало исключением, но акции продолжились, привлекли внимание общественности, и в итоге исключения отменили. Это показывает: сопротивление растёт, и мой случай не единичный.
Генеральный инспектор Бундесвера Карстен Бройер предупреждает, что Россия может напасть на НАТО с 2029 года. В Бундесвере заявляют, что наша свобода защищается на Украине. Что вы на это ответите?
Я постоянно слышу эти аргументы. Говорят, что мы должны перевооружаться, чтобы Россия не вторглась и не лишила нас наших прав. Но позвольте задать провокационный вопрос: кто же здесь, в Германии, на самом деле нападает на наши права? Это наши собственные политики. Конечно, Россия — авторитарное государство, но и в Германии запрещают демонстрации, расширяют надзор и милитаризируют полицию. Предполагаемая «российская угроза» служит предлогом для продвижения авторитарной перестройки государства здесь, у нас в стране. И если посмотреть на цифры: НАТО и ЕС тратят на военные нужды во много раз больше, чем Россия. Так что речь идёт не об обороне, а о том, что Германия снова хочет выступать в роли военного игрока — с наступательной внешней политикой и экономическими интересами. Это не имеет ничего общего с «защитой свободы».
Какие настроения среди молодёжи по всей теме перевооружения и подготовки к войне?
Я много езжу, разговариваю с молодыми людьми, раздаю листовки. Многих волнует, в первую очередь, тема воинской повинности. Подавляющее большинство чётко заявляет: «Призыв введут — но мы участвовать не будем». Конечно, есть и те, кто говорит, что нужно защищать страну. Но растёт число тех, кто заявляет: мы не возьмём в руки оружие для этого государства.
Согласно последнему опросу, 63% респондентов в возрасте от 18 до 29 лет выступают против обязательной военной службы. Почему сопротивление среди молодёжи здесь так сильно?
Потому что они видят, что политику делают за их спиной. Государство не заботится о наших интересах. Постоянно твердят: «Мы должны экономить», но в то же время миллиарды уходят на вооружение. Школы разваливаются, социальные программы сокращаются — и за такое государство мы должны сражаться? Многие молодые люди чувствуют себя принятыми за лохов. Но это не значит, что молодёжь «ленивая». Наоборот: мы готовы бороться за свои собственные интересы, но не за государство, которое нас эксплуатирует.
Как вы думаете, станут ли случаи, подобные вашему, более частыми?
Да, я в этом уверен. Бундесвер хочет закрепиться в школах в качестве «обычного работодателя». Если этому мешать, он реагирует болезненно. И это часть более общей тенденции: репрессии и милитаризация переплетаются. Недавно в Гамбурге прошли учения НАТО «Красный шторм Браво», на которых Бундесвер, полиция и гражданские власти совместно отрабатывали подавление «внутреннего сопротивления» — то есть гражданского неповиновения в случае войны. Это показывает, куда всё движется: репрессивный аппарат готовится к внутреннему политическому сопротивлению. А в школах свобода мнений всё больше вытесняется.
Джеймсу Уотсону было 97 лет. В 1962 году он получил Нобелевскую премию за открытие структуры молекулы ДНК. Из-за расистских высказываний был лишен почетных званий и руководящих постов в лаборатории, которую возглавлял 35 лет.
79-летний ученый, в частности, заявил журналисту Sunday Times, что "удручен перспективами Африки". "Вся наша социальная политика основана на факте того, что африканцы так же умны, как и мы - хотя все исследования указывают на то, что это не так", - сказал Уотсон.
По словам нобелевского лауреата, все надеются на всеобщее равенство, но "люди, которым приходится иметь дело с чернокожими работниками, знают, что это не так".
