— В каком-то смысле – да, - тяжело вздохнул мужчина. – Через полгода свиданий, она решила переехать ко мне – чисто чтобы сбежать от своей довольно властной мамы. Мы проводили много времени вместе, наслаждаясь близостью и возможностью жить самостоятельно. Где-то через полгода после этого, я потерял работу, и Маша предложила устроить меня к матери – ей как раз был нужен личный водитель. Сначала мне не понравилась идея каждый день видеться с потенциальной тещей, но условия были очень привлекательны, так что в итоге я согласился.

— Кем она работала в то время, раз ей требовался личный водитель?

— Руководителем продаж, в одной, довольно крупной, фирме – там частенько приходилось кататься на всякие деловые встречи, так что без «своих колес» не обойтись. И я очень постарался чтобы эти поездки были для нее максимально комфортными: держал авто в абсолютной чистоте, в салоне всегда имелись салфетки, свежая вода и куча других, потенциально необходимых женщине вещей. Так что, я, можно сказать, заслужил благосклонность Арины Геннадьевны и стал у нее на хорошем счету.

— Но?

— Но через год ее дочь меня бросила ради учебы в Москве – на самом деле это получилось само собой: мы как-то отдалились друг от друга, появились разные интересы и взгляды на то, как жить дальше. Расстались без обид и ссор – просто в какой-то момент улыбнулись друг другу в последний раз, и она поехала покорять столицу.

— А вы остались здесь, работая на ее мать?

— Именно так, - спокойно ответил клиент. - Мне нравилось так жить: хорошая работа, достойная зарплата, хорошее отношение начальницы, – зачем куда-то дергаться? А потом случилось нечто совершенно неожиданное – Арину Геннадьевну пригласили на частную встречу в арендованный коттедж за городом. В таких случаях, я не только довозил ее, но еще и помогал с организацией, а потом охранял на случай, если подвыпившие бизнесмены начинали буянить. Вот только в тот раз что-то сорвалось, и мы почти три часа прождали пока приедут гости, но никто так и не явился. Изрядно уставшая и проголодавшаяся Арина сказала мне закрыть ворота и сесть поесть с ней чего-нибудь. Я предложил налить ей вина, она согласилась, мы выпили, захмелели, а потом…

— Переспали с ней?

— Это было нечто большее – мы набросились друг на друга как дикие звери и не могли оторваться все выходные. Я думал, что после того, как алкоголь схлынет, она разозлится и вышвырнет меня на улицу, или будет делать вид что ничего не было, но все оказалось совсем не так. Ей понравилось, и она предложила не останавливаться, а я, пользуясь возможностью, отдал ей всю накопившуюся после расставания с Машей заботу. Носил на руках, готовил ей, возил на работу, делал массаж вечером, наливал ей ванну и многое, многое другое. Арина сказала, что еще никогда не была так счастлива и призналась, что положила на меня взгляд еще когда я встречался с ее дочерью, от которой мы все держали в секрете.

— Вас можно понять.

— А потом я сделал предложение, все как положено: встал на одно колено, открыл коробочку с кольцом и признался, что еще никого никогда так не любил. Она, естественно, согласилась, но спустя неделю приехала Маша – видели бы вы с каким лицом она узнала об этой «прекрасной» новости. Оказывается, она поняла, что не может без меня жить и решила перевестись обратно в Питер, чтобы попытаться начать наши отношения с чистого листа.

— Она устроила скандал?

— Нет, ничего подобного – она слишком воспитанная и гордая для такого, да и морального права у нее не было. Я как-никак свободный мужчина, как и ее мать – почему мы обязаны были ждать пока она перебесится и соизволит снизойти до меня? В общем, сейчас в доме живут все три участника этого дурацкого треугольника, и я чувствую себя, мягко говоря, не в своей тарелке - думаю остальные ощущают примерно то же самое.

— А чего вы сами хотите?

— В первую очередь меня интересуют чувства Арины – я не хочу никоим образом обидеть ее и нарушить наши отношения. Она нужна мне и до ее дочери мне нет никакого дела, однако она часть Арининой жизни и с этим нужно как-то считаться, но как именно – я не знаю. Может быть, вы мне поможете?

Старайтесь соблюдать режим труда и отдыха. Подумайте над своим распорядком дня от подъема и до отбоя. Найдите время на себя с утра и вечером, чтобы заняться любимым делом.

Ухаживайте за собой. Наши девушки самые красивые в мире, поэтому напишу для мужчин. Брейтесь каждый день или подстригайте бороду/усы/бакенбарды, ходите в чистой одежде и обуви, с подстриженными волосами и ногтями. От Вас должно хорошо пахнуть и так далее - чтобы заработать миллион, надо выглядеть на 2.

Делайте пешие прогулки по улице, не торопясь, до работы или просто так. Попробуйте сменить привычные маршруты, чтобы посмотреть другие места в городе. Смотрите что происходит вокруг, возможно Вы узнаете что-то новое, открылся новый ресторан или парк.

Любите себя и уважайте. Вы так научитесь дисциплине и начнете получать положительные эмоции.

Ссылки на другие источники: t.me/otnochenie_u dzen.ru/otnochenie_u vk.com/otnochenie_u

... чтобы превращать их в ожидания, а ожидания — в пустые надежды и мечты!

Но...

Какие ещё НО или А ЕСЛИ ты придумаешь?!

...

Вот именно! Хватит. Хоть раз послушай меня. Я всегда прав.

***

Небо затянуло грязно-серым плотным дымом. Но люди этого не замечали. Дети всё так же бегали в шортах, футболках и платьицах. Они не чувствовали ветер каждым сантиметром кожи, покрывающейся мурашками как вторым слоем, их мышцы не сокращались без остановки, не гоняли дрожь по всему телу, пытаясь вернуть эластичность и возможность сгибать пальцы. Родители стояли в стороне или играли вместе с детьми, общались между собой или в одиночку по телефону.

Небо затянуло грязно-серым плотным дымом.

Свободная, даже болтающаяся на теле толстовка раздувалась ветром.

Я смотрела на детей, не замечающих изменений в погоде. Их кожа блестела от солнца, а за ними по асфальту бегали, ничуть не отставая, тени.

У меня не было тени. Тело дрожало не переставая, ногти на руках приобрели тёмно-синий оттенок, а сами пальцы начали краснеть.

Что-то бесформенное шло в толстовке. Бесформенное, смотрящее себе под ноги и лишь иногда — перед собой; но отрешённо и невидящим мутным взглядом.

И последние прорвались.

Щёлк. Я заставляю его послушать одну песню.

Щёлк. Мы поём хором.

Щёлк. «Не поверишь, но она теперь моя любимая!»

Щёлк. Мы готовим под это песню.

Щёлк. Мы пересолили, но не говорим друг другу, а едим с притворным удовольствием и оттого — кривоватыми улыбками.

Я помню досконально мелодию и слова.

Почему? Почему эта песня?

Я пытаюсь разогнать муть в голове, останавливаюсь посреди тротуара и осознанно смотрю вокруг.

Ничего особенного не видно.

Но слышно.

Дети танцуют посреди улицы, и у них с телефона играет эта песня.

Я срываюсь с места и иду дальше, пытаясь высвободиться из стягивающих горло и ноги щупалец-воспоминаний.

Серых частиц становится больше.

Пепел.

Он уже не такой мелкий; стал крупнее, будто в воздухе догорает газета и рассыпается рваными кусками.

Теперь они — на моих плечах, на спине и голове.

Я слегка запрокидываю голову, и глаза начинает щипать, словно в них попал песок. Взгляд за что-то цепляется, но я не задерживаюсь и иду дальше, смотря себе под ноги.

Щёлк. Щёлк. ЩЁЛК!

Слышу шуршание упаковки.

Вижу его счастливые, как у ребёнка, глаза.

Щёлк. Он называет эти конфеты наркотиком.

Я пытаюсь зажмуриться, но это не помогает.

Щёлк. Мы гуляем поздно ночью.

Голова раскалывается. Я чувствую вкус конфет во рту.

Зажмуриваюсь.

Прячу окоченевшие руки в карманы толстовки.

Швыряю на асфальт.

Но все вокруг — вне моего сгоревшего мира. Дети, родители, старики, — на всех нет пепла .

Взгляд цепляется. Теперь я не отрываю его. А смотрю.

Одежда.

Его одежда.

Щёлк. Впервые у него в гостях. Дома он тоже ходит в белом — шорты, футболка.

Щёлк. Уже несколько месяцев половину дней в неделе провожу у него дома. Он каждый раз в белой футболке. Потому что у него все футболки белые.

Щёлк. Я надела. И весь день видела его восхищённый взгляд, получала комплименты о том, как мне идёт белый цвет.

Трудно дышать.

Он в лёгких.

Смотрю на всё сквозь стену пепла.

Из-за дома выходит молодой человек с девушкой под руку. Он в белом.

В его одежде и кепке.

Я резко отворачиваюсь.

На пешеходном переходе стоит мужчина в белом. Такой же.

Я бегу.

Мужчина в белом на скамейке.

Он же — на тротуаре.

Под деревом.

Их несколько. Они все одинаковые.

Их с десяток.

Пара десятков.

Их несколько десятков.

Они — как он.

Они вокруг меня.

Они повсюду.

ГДЕ ОБЫЧНЫЕ ЖИТЕЛИ ГОРОДА?!

Бегу. Врезаюсь в одного из них.

Щёлк. Я протягиваю руки, пытаюсь зацепить, удержать. Он убирает руки и делает шаг назад.

Щёлк. «Мы же всё обговорили... Не могу я так больше... И не хотел этого изначально, понимаешь?»

Щёлк. Дверь захлопнулась.

Щёлк. Он удалил нашу переписку.

Я задыхаюсь. Пепел наполнил лёгкие. Останавливаюсь.

Замёрзла.

Обнимаю себя.

Тело бьёт током.

Это его толстовка. Его большая белая толстовка.

Я обнимаю себя.

Щёлк. Он меня обнимает. Я сминаю толстовку на нём и зарываюсь в его грудь носом. Не отпускаю. Он гладит меня по спине. Я улыбаюсь.

Снимаю с себя толстовку. Швыряю на асфальт, в пепел. Через несколько секунд взметнувшийся пепел накрывает кофту тонким слоем.

Они повсюду.

Они в белом.

Волосами «затыкаю» нос — перед выходом пользуюсь одними и теми же духами.

Пытаюсь перебить ими мысли.

Но...

Щёлк. «Куда ты столько духами пшикаешься? — говорит он со смехом и отходит от меня подальше. — Ещё и туда, куда я тебя целую. Я не воду с запахом хочу целовать, а тебя»

Щёлк. «Ты же не пользуешься одеколоном? — спросила я, когда мы собирались в "наше" кафе отмечать годовщину.» — «А сейчас решил. Давно мне нравился, уже и забыл».

Щёлк. Я чувствую его парфюм весь вечер, не могу оторваться от него и постоянно обнимаю. Пьянящий аромат мяты, свежести и горького шоколада.

Щёлк. Теперь он всегда пользуется этим одеколоном. По чуть-чуть. Как я — своими духами.

Щёлк. Я покупаю такой же.

Я им пользуюсь.

Вспоминаю, как именно им пользуюсь каждый день — на волосы, одежду, кожу.

Щёлк. Купила пасту, которой он всегда пользовался.

Щёлк. Полюбила белый цвет.

Щёлк. В холодильнике лесневевшие продукты, которые он любил.

Пепел в глазах. Я не вижу.

Слышу шаги, его смех, чувствую запах.

Пепел.

Я не вижу. Не могу дышать.