- Есть, есть. В общем, есть одна байка, связанная с этим местом. Помню, только пару раз рассказывал, так что не обессудь. – Дима кивнул, а Никита, собравшись с мыслями, начал рассказ.

Солнце светило, птицы пели. Отличное лето после выпуска со школы. Ничего того, что могло бы испортить этот пейзаж. Ну, так казалось, пока ему не позвонила его девушка. Что-то там опять говорила про конфликты с подругами, а он толком не слушал. Было приятно просто слышать её голос среди сотни этих людей, что бежали куда-то постоянно.

- Андрей, ты тут? Алёё, Я тебе вообще-то рассказываю, что утром случилось!

- Да, тут Я. Кто-же тебя ещё слушать будет так долго?

- Конечно, ага, очень смешно.

Он вновь продолжил слушать её, начав думать о том, что бы сделать сегодня такого интересного. Ничего на ум не приходило толком. Только позвать её и погулять в каком-то парке, может быть позвать друзей.

- Да, ага. Алина, не хочешь пойти прогуляться сегодня?

- А? Нет, извини, меня родители забирают на дачу.

- Ясно… На сколько?

- На неделю или две, вроде как.

- Класс… Ладно, отдохни там. Люблю тебя.

Та глубоко вздохнула, как-то нехотя отвечая- Я тебя тоже. Пока.

Нельзя было сказать, что их отношения трещат по швам, но Андрей просто был в фрустрации от всего происходящего в жизни. У друзей были планы на жизнь, а он пошёл в универ, чисто, чтобы не идти в армию.

Всё это вынуждало его больше задумываться о том, чего он вообще хочет. Ответа он не находил, потому заполнял пустоту последним летом, в котором он мог отдохнуть как ребёнок.Что было поделать, кроме этого?

Было ощущение, что он в принципе вскоре останется только со своими друзьями. Было приятно слышать свою девушку, но он уже давно просто уходил в себя, а познакомился с ней, именно как человек с природой наружной, нежели внутренней.

Пока всё было хорошо, он решил не грузиться, а выйти за пределы четырёх стен. Одевшись, он позвонил другу, спросив, что они делают сегодня, но услышал только: «Чувак, Я спать хотел целый день и задротить. Из меня эти экзамены выжали все соки. Дай отдохнуть 2 месяца». Впрочем, это было ожидаемо, ничего такого, что он бы не слышал в 20-ый раз от своих знакомых и друга.

Он ответил утверждающим: «Ладно, спи, игроман.» и сбросил. Потому решил просто выйти на улицу и прогуляться. Он заметил в газете, которую покупал его отец, заголовок: «Утечка в канализации». Ничего такого необычного, но слова: «Будьте осторожны, мы владеем информацией о том, что в некоторых домах появились паразиты-черви. Очень похожие на кишечных паразитов, однако в размерах намного больше. Ведётся исследование данного случая.»

Андрей только усмехнулся и положил данную кучу бумаг в дом, чтобы родители почитали, если им, конечно, будет интересно это.

Время прогулки предвещало быть весёлым и интересным. В основном, так как все разъехались и нет мелких детей, просто он и его родной район. Его шаги тихим гулом отдавались в солнечном дне.

Те странности, что он заметил, так это и правда, какую-то странную воду в фонтане, малое количество людей. Создавалось ощущение, что он жил не в посёлке городского типа, а в глухой деревне. Только столбы с проводами, множество магазинов и больших баннеров с рекламой, говорили об обратном.

Про этих червей-паразитов он не верил. Такие, как они, мелкого размера, банально, чтобы паразитировать в кишечнике человека. А большие не имеют смысла. Это же не «черепашки ниндзя» с их фантастикой.

Когда он решил вернуться домой, уже было под 7 часов вечера. А в своих прогулках он зашёл далеко. Решил, что сначала посидит и отдохнёт немного, а потом спокойно дойдёт до дома. Он одел наушники и начал слушать музыку. По крайней мере, ту, что была скачана у него.

«Незаметно поправь её одеяло,

За это себя предавая Анафеме!

Она вышла из ванны, худой отпечаток

Плеча, оставляя на кафеле

И хана тебе! Доигрался ты –

Старый дурак…»

От прослушивания его оторвали какие-то звуки. Он выключил музыку, начав прислушиваться к окружающему миру. Слыша, будто кого-то конкретно рвало. Но когда он решался уходить, он увидел белокурую блондинку, с белой курткой и тёмной одеждой. Она носила очки, видно, что просто для красоты.

Он успокоительно выдохнул, идя уже до дома, но после его спросила та девушка – Эй, можешь, пожалуйста, подсказать, где тут общежитие? Мне нужно самое ближайшее, вроде как.

- Да без проблем. – С вздохом от раздражения, сказал он- Тебе надо прямо домов шесть, а потом свернуть направо. Там ещё идёшь дома 2 и увидишь большое такое здание в ширину, там вот вроде и общага.

- М, спасибо. Тебя как зовут? – Она выглядела милой, но эти звуки, что он слышал, выбивали из колеи. Но так как у него ещё была девушка, он ничего не сказал ей не нужного, а ответил

- Андрей. Тебя как?

- Лера. Спасибо за подсказку, Андрей. Другие бы, наверное прошли мимо. – Он решил сворачивать это всё, так как все эти новости сегодня, были такие себе. А маньячек мало что-ли?

- Ага, но мне пора домой, надеюсь, ещё встретимся.

- Хорошо и Я тоже надеюсь. – Сказала она как-то с умыслом злым или с ехидным тоном. Будто что-то сделала уже или хотела сделать с ним.

Он пошёл, только потом задумавшись о том, зачем девушке одной ходить в такое время в какие-то общежития? Так лето же, никто не учится даже. Но пришёл к мысли, что возможно её отправили родители жить там. В любом случае, париться из-за какой-то незнакомки не хотелось.

Потому он без угрызений совести дошёл до дома, где горел свет. Когда он отпер дверь, то почувствовал запах вкусных беляшей, которые его мама любила готовить по выходным. Что-то говорило внутри, про все эти новости, которые отсылали только к плохому.

- Я дома, всем привет. – Сказал он, когда разделся и прошёл на кухню. Его отец и мать опять смотрели что-то вместе и после ответили –

- Привет. Ты чего так долго? – То была мать, ведь, как правило, отец просто поддерживал его и не делал ему мозги.

- Ну, думал, что недалеко ушёл от дома, а оно вот как оказалось. – Почему-то не было желания говорить про эту «Леру».

- Понятно, садись есть, а то остынет всё.

Он сел и начал есть, после посмотрев на телевизор, где был какой-то сериал, но потом отец поменял канал на новостной. Там опять говорили про этих паразитов, сказали, что всё активно решается и пострадавших нет.

Что-то внутри гложило его. Будто сегодня будут пострадавшие по его вине, но как хрупкая девушка может сделать геноцид сотни людей? Никак, наверное. С такими мыслями он доел, сказал спасибо и пошёл наверх, в свою комнату.

Делать было толком нечего, потому он решил просто поспать.

«Новости дня: Сегодня было найдено около 3 убитых девушек в общежитии. Около 2 парней пропало. Ведётся тщательное расследование.» Были первые строчки в газете, которые он увидел, ведь специально решил почитать, что там в мире творится.

Почему-то, он ожидал таких новостей и помнил про ту девушку. В статье было сказано, что парни пропали, но опять же, он отметал эти мысли. Не было возможности девушке перебить столько людей, потому более вероятно, что это какой-то террорист.

Сегодня не было ничего интересного. Просто под кучу новостных порталов, как один, твердили об этом случае. Андрей даже никуда сегодня не выходил, ведь не видел смысла. Друзья отвисают в каких-то клубах, барах или просто общались с какими-то мутными личностями.

Только сознание, во время такого отдыха, который продолжался около двух недель как ленточный червь, подбрасывало под сотню тревожных идей. Заголовки пестрили одним негативом, в какой-то момент, он перестал их читать.

Не было ни войн, ни розней, ни массовой ненависти, но внутри что-то кричало о том, что ему надо было искать новую общагу и не жить там. Пойти в другой универ. Ведь столько новостей говорили о том, что всё плохо.

Наверное, в таком ключе бы прошло всё лето, но его девушка наконец-то приехала в город. Это было, наверное, целым событием для него. Ведь он устал просто сидеть дома и играть в игры. Единственное, что, его девушка не подавала признаков нахождения в городе уже пару дней, хотя он ей звонил. Причём не раз.

Но ответа так и не получил. Вообще ничего, что заставляло его думать о таком расставании. Так было бы даже легче, без этих ссор, конфликтов, просто перестать общаться. Всё просто.

В какой-то момент, она ему ответила, но это было больше похоже на бред. Он и сам не помнил, что она там говорила. Но это было на подобии: «Мы расстаёмся, потому что Я не видела тебя долго».

Это всё, что он вынес из её сообщений, так как всё остальное не имело смысла. «Ко мне приходили. Они сказали, что ты их навёл на меня.» Хотя он ни с кем не говорил и никаких «их», он не знал.

Даже его друзья не имели знания, где живёт его девушка. В следующий раз, когда он позвонил ей, трубку взяла её зарёванная мать, которая причитала о том, что дочь умерла вчера. Её нашли в спальне с будто бы нормальным телом, но экспертиза врачей показывала то, что внутри её тела находились какие-то паразиты черви.

Они пробрались к сердцу, заткнув лёгочную вену, отчего она и умерла. По факту: переизбыток крови. Ещё было найдено гниение в области живота, через который, при вскрытии, вышли взрослые паразиты.

Это всё он узнал от матери девушки, которая говорила прерывисто. Теперь было больше смысла в её словах вчера, но он до сих пор не понял, каким образом, он кого-то там навёл на неё? Может эти паразиты заставляют видеть реальность иначе?

Вот такого рода мысли крутились у него тогда в голове. Ничего не было ясно и с этими новостями, в какой-то момент, они просто прекратились. Будто жертвы от этих тварей прекратились? Вряд ли.

Спустя пару месяцев.

Всё вышеперечисленное, он записал в дневник, как компиляцию того, что случилось летом. Он просто хотел таким образом почтить память об Алине. Только после, начав анализировать события, что случились с ним.

Но было также и то, что ему невероятно хотелось хоть куда-то записать.

В один из дней учёбы в универе, он увидел ту самую незнакомку, которой помог найти общагу. Теперь, она будто выглядела ещё лучше. Кожа более мягкая, глаза не настолько тёмного оттенка и было ещё что-то, что он забыл. Но что, отчаянно не мог вспомнить.

Первый шаг сделала она, ведь у него были мысли просто игнорировать её. Но судьба решила кинуть кости. Только, если обычно на кубике 6 очков это максимальное количество. То у вселенной, скорее всего, около бесконечности этих граней и очков.

От того, он и попал в эту всю историю.

- О, это же ты, привет. Андрей, да? – Сказала она ему вслед, когда все пары наконец-то закончились. Это было уже часов 7-6 вечера. Слава Богу, что общежитие было близко к университету.

- Да. Привет. Тоже на экономическом?

- Ага. Ты кстати, давно тут или прогуливал? Просто, не видела тебя тут часто.

Он и правда порой прогуливал все эти ненужные пары, ведь через месяца 2 учёбы, он понял, что это та же школа, только в несколько раз замороченная.

- Да, было дело. А ты как сюда попала то? И из какого города ты вообще? Пожалуй из какого Екатеринбурга? – Она выглядела не местной. У них тут люди попроще были, с вещами попроще, да даже девушки толком ничем не увлекались, кроме как выпивкой и хождением по клубам, подработкам и так далее. Только единицы выучивались и уезжали из этой глуши.

- Да из Орла, еле-еле сюда приехала. Тут и цены дешевле и не надо так париться с учёбой. А ты будто с города получше? – С улыбкой сказала она.

- Туше. Тут с рождения. Хочу перебраться потом куда. Ты, кстати в общежитии том живёшь или где?

- Не думаю, что прогулы помогают учиться, но ладно. – С усмешкой прошептала та и продолжила- Не, переехала. Там люди пропадали, а потом и вовсе почти никого не осталось, никто идти туда не хотел. А одной там быть, такое себе.

- Удивительно, Я сейчас там обитаю. Нет, людей мало конечно, но как по мне-так даже лучше. Нет постоянных гулянок, каких-то придурков. Тихо и мирно в общем.

- Не люблю такое. А, да. Живу Я далековато отсюда. Надо на автобусе ехать, потом через лес. Там тоже есть деревенька, небольшая правда, но есть.

- Я сто раз там был, где там деревню ты нашла?

- Ну, может ты просто такой себе геолог. В любом случае, если захочешь-приходи. У меня сейчас всё равно в этом городе нет друзей и знакомых.

- Без проблем. – Он было хотел закончить диалог, но подумав, решил спросить- Мне тебя в лесу искать? Просто, может обменяться номерами?

- Хм и правда. – У неё как-то странно изменился голос, стал более противным и писклявым. Но он списал это на усталость, ведь любой может голос сорвать, такое бывает. – Держи.

Сказала она и дала ему бумажку, где были написаны заветные 11 цифр. Это было достаточно просто, даже слишком просто.

- Спасибо, ладно, мне пора уже. А, то есть хочется. – Сказал он и попрощался с ней

- Пока. – И снова этот голос, но в этот раз более женственный. Будто мелкий карлик с кучей голосов и тысячей лиц, говорил это «пока». Андрей не стал оборачиваться, ведь просто не хотел.

Придя в общежитие, он опять увидел обшарпанные стены, побитые перила, старые ступеньки. В общем, всё было родным для него, но что-то было не тем. Это отличие было как сирена в тишине, оно было таким очевидным, но таким незаметным.

Пока не было понимания данного явления, он шёл, но с каждым шагом, ясность появлялась всё больше и больше. Апофеозом понимания стало то, когда он увидел полностью пустой коридор. Не было вообще никого: ни уборщиков, ни выпивших студентов, ни ботанов, вообще никого.

Одна дверь была открыта, совсем малость, но запах там был просто отвратный. Он не решился зайти сам. Потому спустился вниз, ища хоть кого-то. Всё, что он получил, так это охранника, который пошёл вместе, с условием, что это «по-быстрому».

Когда они оба наконец-то дошли до перед их лицами предстала по истине странная картина. Это была обычная комната, если не брать в учёт, что убрав ковёр, они увидели дыру. Луч света был слишком слаб, что светить так далеко во тьму.

Но даже такого слабого света хватило, чтобы увидеть части тела людей. Тут уже было очевидно, что надо вызывать полицию. Что они и сделали, нервными и дрожащими пальцами нажимая на цифры телефона.

Минуты тянулись очень долго. За это время они рассмотрели эту дыру. Она была прямо из подвала, в который кроме охранника никто не мог зайти. Ключи были только у него и у начальства, но оно редко заезжало.

Там не была гора трупов, но видно, что их там немало. Отрубленные руки, ноги, языки, всё это было в отдельных частях, а где-то вместе. Будто больной психопат, вырвавшийся из дурки, перебив всех людей на пути.

Данные мысли сильно пугали Андрея, в конце концов, полиция ехала так долго в его голове. Но в реальности, они приехали спустя минут 10. Когда они спустились вниз все вместе, то увидели поистине ужасное зрелище. Эти студенты лежали в одной кучке, слипшиеся из-за слизи, что выделяли эти черви. Теперь их размер был сантиметров 50, не меньше.

Тела начали деформироваться, слизь заставляла их превращаться в какого-то рода животных. У некоторых были шипы в местах костяшек позвоночника, у некоторых, гигантские пальцы и руки, но все они были мертвы.

В тот момент, все мужчины как один, перекрестились 3 раза, вызвав подкрепление и начали разгребать всю эту кучу тел для докторов из морга. Что самое ужасное, так это то, что некоторые тела невозможно было распознать. Они были обезображены на века. Должны были показываться как искусство кровожадности, психопатии и жестокости.

В тот день, всю общагу оцепили, а Андрей пошёл в сторону дома родителей, ведь спать теперь в этом общежитии, было страшно. Больше всего пугало то, что они по всей видимости попадали туда не с улицы, а именно из здания.

Дальний проход был разгребён кем-то, который выходил в саму общагу. Он был в самом дальнем углу и настолько незаметен, что даже не увидишь. Эти люди сами шли в этот подвал или их брали и тащили туда. Следы убийцы были размазаны в жиже от червей и всякого рода их внутренностях.

Потом, её совсем закрыли, толком ничего не объяснив. Но это была уже совсем не его история.

Мешая сотни жизней, мироздание крутилось и вертелось, а беспощадное время шло и шло. Скоро было бы уже вновь это лето. Не сказать, что оно радовало его, ведь эти сессии, будь они не ладны. Но в любом случае, он жил с роднёй, у него появились знакомые, но сегодня он был со своими лучшими друзьями.

Был вечер, они все шли в направлении бара, дабы просто выпить, но заводила Толик, спросил его: «Андрюх, помнишь ты говорил про эту… Леру вроде, что она тебе нравится.»

Это было достаточно сильным заявлением, но отчасти было правдой. Он не жил в диснеевском сказе, от того, чувствовал только симпатию к ней. Но было что-то невероятно притягательное в ней, мистическое, можно сказать. Эта деталь была как винтик в сложной системе.

- Ну, да, есть немного.

И его друг, который любил такие истории, сказал ему в ответ – Так иди к ней, потом приходи к нам, вместе выпьем. Мы своих позовём.

- Пффф, ты знаешь где она живёт? В какой-то там деревушке, через лес.

- Ну, и? Давай, не ссы. Мы тебе пива не купим, пока не вернёшься с ней.

Вместе с ним был ещё Никита.

- На меня не смотри, Я деньги не брал. Я и так в общаге живу, мне надо концы с концами сводить, это у Толика подработка есть.

- Ну, Никита… Ладно, двадцать минут обождите в баре. Если не выйду, то идите к Толяну на дом, Я потом припрусь.

Они покивали головами и разошлись как в море корабли. Он же смотрел на эти деревья, далёкие дубы и близкие сосны. Леса, наполненные одной лишь природой и единством с ними. Но дорога до Леры была невероятно долгой и утомительной. Не то ли цикады замолкли или неслышно их так. Но было ощущение, что половина или вообще все животные вымерли.

Не было даже птиц, тех, которые по утрам поют, а вечером уходят в глубокие леса. Не было белочек, мелких грызунов, вообще никого. Некоторые растения походили на мёртвые версии себя. Это было очевидной странностью, разве можно увидеть цветы, высохшие полностью в лесу, с частыми дождями?

Никак, но в любом случае, дрейфить в самом начале из-за цветов, было такое себе. Оттого было решено идти дальше, но видимо, этот лес был уже совсем не тот, в котором он гулял в детстве. В какой-то момент на его пути встали канавы, которые тот обошёл, но что было странно, так это цвет воды.

Мутный, болотный и даже чёрный будто. Но в принципе, других странностей не было. Было кое-что другое.

Это было время. Оно шло невероятно медленно для него, но посмотрев на часы, он увидел, что прошло с минут тридцать, сорок. Было такое чувство, что оно тянется, как в болоте. Но вскоре, он и правда дошёл до деревни. Только вот, это не деревня, как сказала Лера, а просто поселение людей, он сюда ездил раньше в детстве.

Вот только будто другая была, но на данный момент, ему уже было по барабану на этих людей. Если честно, хотел уже было развернуться, но наверняка это была бы плохая идея. Обождать минут двадцать или даже меньше, всяко лучше, чем идти в одиночку ещё с полчаса.

Он постучал в дверь, но никто не ответил. Снова стуки, стуки, раз 10 так и встал рядом с домом. Заглянул в окно, но там ничего не видно, ведь света не было внутри, а время было позднее. В общем, опёрся он об стену дома и закрыл глаза. Чей это дом, было неясно, но он просто устал от прогулки и решил отдохнуть и найти Леру после передышки.

Он было открыл глаза, но чувствовал какую-то плохую связь с телом. Всё вокруг мерцало, сотни воспоминаний крутились в его голове и он вернулся в самое начало рассказа, но теперь, уже в качестве зрителя.

В этот раз ему давали намного больше возможностей, кроме осязания, которое отсутствовало. После звонка своей девушке, он мог видеть, как ей было неприятно с ним общаться. Но изначально диалог шёл нормально. Какие-то новые слова… на латыни, появлялись по мере его пребывания здесь.

Весь мир казался прозрачным, ватным, будто в киселе. Он парил, но и плыл одновременно. Все эти воспоминания были очень камерными и непродолжительными. Его мотало туда-сюда, будто он был в суперпозиции.

Он видел весь этот день снова, летая рядом с собой прошлым, но видя новые детали, которые никто не замечал. В воде фонтана не была грязная вода сама по себе, она была загрязнена этими червями, которые глотали эту воду еле-еле и задыхались.

Но ту девушку он найти не мог, чтобы проверить то, кто она вообще. В какой-то момент воспоминания создали мешанину из всего, что он видел за пару месяцев. Хотя, он ведь рос, жил, но именно тогда, почему-то он видел именно это, не больше.

Вскоре весь мир вновь появился под ногами, а он сам почувствовал своего рода исчезновение, а потом чуть не упал в грязь, проснувшись. Все эти воспоминания сна были очень, очень невнятные. Будто побывал там на пару секунд, но на часах было 23:40.

Пока он не начал думать, сколько времени будет идти до дома и что сказать родителям, которые наверняка звонили тому не раз. Что странно, так это то, что он не просыпался, хотя, при проверке телефона ему звонили и писали. Но мысли были прерваны Лерой, которая как раз вышла с леса.

Она ничего не говорила, но с улыбкой и вопросом посмотрела на него.

- Привет, ты… эм… - Он после всего этого балагана в голове пытался вспомнить, зачем вообще сюда пришёл. Только спустя пару секунд, смог собраться в кучу. – Не думала пойти прогуляться?

- Это мило конечно, но ты правда ждал меня тут… сколько? Час, два? Шёл через весь лес, буреломы и всё это, ради того, чтобы спросить меня, пойду ли Я с тобой гулять? – Она от души посмеялась, но улыбнулась ему- Сейчас поздно, так что не сегодня. В следующий раз можешь просто позвонить.

- Ну, иногда и не на такое приходится идти. – Отшутился он, думая, как он мог проспать часа 2 в этом захолустье. Но что важнее, чего ему друзья так много понаписали всякого. Он пошёл к входу в лес, но услышал её снова

- Я пойду, но позвони, ладно? Я не очень люблю такие визиты.

Он кивнул, выйдя из некого транса. До сих-пор не мог проснуться, но даже тогда заметил некоторую странность. С болота вели какие-то следы, но разглядеть он их не смог, ведь ему позвонил друг.

Он ответил и услышал в трубке речь, похожую на скороговорку, но нет, это просто его друг был напуган.

- Андрей, слава Богу, ты ответил. Прошу, молю тебя, вызови скорую. Мы тут… Я жив, а Толик он мёртв, эта тварь ушла от нас, но не знаю, далеко ли. Пожалуйста, не бросай трубку, пожалуйста.

Он конечно опешил от такого, но что было поделать, начал вслушиваться в слова друга. Его сонное состояние было сразу нарушено. – Чего? Ты можешь внятно говорить? И куда скорую то вызвать?

- Дом Толика, на дом Толика. Да, могу, но, пожалуйста, не бросай трубку, вызови скорую и перезвони мне сразу же, пожалуйста. – Говорил он сбивчиво и было ясно, что это не шутка.

Андрей быстро сбросил вызов друга и позвонил в скорую со словами: «Человеку плохо по адресу…» и они приняли к сведению, выехав туда практически моментально. Сам же он дрожащими пальцами позвонил другу, на что он моментально принял звонок.

- Так, а теперь говори внятно, что, там у вас произошло?

- Ты вызвал скорую? Всё там нормально? У меня просто, без их помощи, немного времени.

- Да, вызвал, мать твою. Что случилось? – Говорил он с запинками, ведь уже заразился паникой через трубку.

- Так, это сейчас не важно, слушай внимательно. Нас тут… Я один тут. В общем, беги домой, как можно скорее, завтра приди в больницу, Я всё расскажу, сейчас нет сил.

- Что? Не, не, не… ладно, понял. – Успокоил он себя, начав быстро идти до дома, слыша мелкие шорохи в кустах. Отчего он рванул из леса, сбросив вызов и теперь, выбежал из него так быстро, как мог. На всё-провсё понадобилось минут 15, где он пошёл, с тяжёлой отдышкой до дома Толика, где уже стояла скорая машина.

Он встал недалеко, смотря, как дверь открыли без сложностей. Весь дом был в какой-то вязкой жиже, вперемешку с кровью и этих червях. Он даже с улицы увидел обезображенные тела подруг, друзей, кроме Никиты, которого вытащили.

С его груди шла кровь, которую быстро перевязали, и загрузили в машину. Всё отточено, быстро и чётко. Андрей таким образом, помог другу и пришёл домой, где его ждали родители. Однако он смог всё объяснить, ведь когда они услышали про скорую, то поняли, что дело было не шуточное.

Когда Андрей наконец-то лёг спать, был час ночи. И вот, когда он наконец-то почти заснул, ему написала Лера, но он не проверил, так как слишком устал, чтобы отвечать ей в такое время. Не было ни сил, ни мотивации.

Сон невероятно полезен для человека, опасен, но может помочь спастись от реальности. Но в этот раз, ему снилась тёмная девушка, с червями по всему телу, её глаза были полностью чёрные. Она заставляла его глотать сотни этих червей, которые были склизкие, неприятные, и такие, волосатые… Оно же не давало сделать ничего другого, так как во сне, его естество буквально было беспомощно.

Несмотря на всё это, она и правда не хотела его убить, скорее выпить все соки из него? Он сам не понимал, но потом почувствовал какое-то покалывание внутри, которое росло с каждой секундой. Эта тёмная тварь облизнулась и после втянула того в мерзкий поцелуй, ведь внутри её рта были сотни острых зубов, которые он чувствовал своим языком.

Её когтистые лапы втягивали его глубже, сотня этих червей, её язык…

- Блядь! – Вскрикнул он, проснувшись, весь в холодном поту. Он глянул на себя в зеркало, которое находилось напротив его кровати. Он увидел только себя, ничего более, но чувствовал странное и приятное ощущение. Будто кто-то сделал ему массаж, пока он спал.

Окна были закрыты, двери тоже, но вот из туалета слышались звуки, он выбежал из комнаты и открыл дверь. Там просто шумела капающая вода. Он её выключил, сев на кровать и смотрел в стену, думая об этом всём.

Весь этот сон, был таким неприятным, ужасным, отвратительным, но в то же время, у него было чувство дежавю. Будто, он уже видел всё это. Всё это, так давило на мозги… он вспомнил про сообщение Леры.

- «Добрался до дома?» - гласило сообщение, ничего такого. Но дальше шло – «Мне вот интересно, кем ты всегда хотел быть? Может, монстром?» - Воспоминания сна ударили в голову и он ответил категоричное

- Нет, не хотел и не буду. Что за вопросы такие? Ночью такое спрашивать, не очень культурно.

И она резко ответила:

- Прости, спи, спокойной ночи. – Как-то странно написала она, отчего он не решался идти спать. Просидев всю оставшуюся ночь в играх, так как боялся того, что увидел. К тому же ещё эти раны у друга, смерти других, общага…

В тот момент, он взял дневник и начал записывать всё то, что хотел сказать. Записывая теории, мысли и произошедшее. По записям, найденным позже, в дневнике часто повторялись слова: «Еда, мясо». Но в целом, все записи были адекватными.

«Угроза миновала.»

«- Все мы намучились от этих паразитов, но отныне всё кончено. По исследованиям наших учёных, данные существа были выявлены в одном из болот. Клетки мутировали под действием неизвестного вещества, отчего их размеры были увеличены.» - Гласил громкий заголовок, в этой проклятой газете. Ведь жертвы были, как он узнал после. Люди подавляли панику, самым мерзким способом.

Они всё отрицали. Хотя люди писали свои истории на форумах, показывали жертвы, но всё это уходило в теневой бан или вовсе удалялось. В общем, видимо вся ситуация выходила из-под контроля, что о многом говорило.

Он отбросил все эти мысли, так как надо было проведать друга. Он оделся и пошёл к нему, написывая тому с вопросами: «Ты в какой больнице? Как сам? Что с раной? Всё ли нормально?» и так далее. В общем, рядовые вопросы.

- Да, чувак, всё нормально, лежу вот в больнице, отдыхаю. Приходи скорее, разговор есть.

Дверь отворилась, Андрей дошёл до него без проблем, он принёс ему сладостей, что купил на свои деньги. – Здоров, Никит.

- Привет, привет. Давай, садись, сейчас расскажу, что было.

- Ну, выкладывай, что это за херня. Откуда там эти разводы, что с друзьями, что с…

- Я понял. Сглаживать тебе углы не буду, мертвы они все. Мне, вот, просто повезло.

- Ну, и?

- В общем, когда ты ушёл, мы пошли в бар. Конкретно тогда выпили, позвали наших подруг. Зашли мы в дом Толика, смеясь над чем-то, смеялись, пили, занимались всяким непотребством, смеялись… а потом, когда нас рубануло, с ванны вышла какая-то мразь. Я так и не понял, что это было, но у неё были чёрные глаза, какие-то черви ползали по телу, носила она какие-то тряпки синего цвета… или тоже были черви. Неважно.

- Чего? Ну, ты продолжай. – Он вспомнил эту тварь изо сна.

- Рога были ещё вроде, тоже из червей… короче раскидала нас как детей, начав жрать голову Толика, очень медленно, но как только Лиза попыталась выйти, её схватили мелкие паразиты, а сама она получила удар. Её голову она оторвала резко, быстро и с особой жестокостью.

Андрей уже понял, что всё это связано. Описание точь-в-точь совпадает с той, которую он видел во сне.

- В общем, ела она нас, одного за одним, но, мне видимо Бог помог. Она оставила меня, то ли по забывчивости, то ли дела появились, но она заорала, да как убежит, стёкла выбьет и убежит. А разводы… кровь это.

- Ясно… - Ничего не ясно. В этом и проблема. Он знал, что связь между ним, Лерой и таинственной монстрихой была, но какая, хоть убей, не понимал.

- Пойдём в Бюро, - нашла меня Собака, - пока кто-нибудь не обиделся на граммату.

Бюро находок и причин пряталось под арочным сводом, где эхо живёт по прописи. На двери мелом: «Суффиксы - в заботе. Обмен обязателен». За столом, как всегда, сидел человек с лицом, в котором уютно отражались чужие окна. Рядом с ним стояла шкатула с надписью «-КА. Технический отпуск». Внутри, на бархатном подкладе, лежала крошечная медная завитуша, усталая, как ночная кассирша в круглосуточном.

- Она… правда устала? - спросил я шёпотом.

- Донельзя, - кивнуло Бюро. - Её таскали куда попало. По делу - ещё ладно. Но люди стали приклеивать её, чтобы смягчить приказ - «сделай-ка», обесценить чужой труд - «поделка», спрятать настоящую просьбу - «передвинь-ка стульчик». Вот она и сказала: «Хватит. Хочу, чтобы меня слышали как нежность, а не как трюк». И взяла отгул.

Собака понюхала воздух и положила своё тире на край стола - мол, возьмите в залог. Бюро улыбнулось одними уголками губ.

- Обмен простой, - сказал человек. - Убираем с этого дня лишнюю умильность, возвращаем словам тихую ответственность. На время отсутствия -ка будем скреплять их чем есть: паузой, подоконным светом и трамвайным «пожалуйста».

Мы вышли. Город зазвучал на новый лад. На лестнице никто не сказал «тише-ка», просто стало тише. В булочной люди делились булой честно, без крошек обиды. На кухнях ужинали гречей, и она была не «бедненькой», а ясной, как чистая тарела. По Неве плыли лоды, и вода кланялась каждой без сюсюканья, как взрослой.

Иногда становилось непривычно и даже больно. Одна женщина в кафе попыталась заказать «пышечку» - и вдруг осеклась, услышав в собственном голосе фальшивую нежность. Она подошла к окну, приложила ладонь к холодному стеклу и сказала просто: «Пышу, пожалуйста». И сразу стало легче - у её слова появился позвоночник.

К вечеру город понял, что соскучился. Не по словесным бантикам, а по той настоящей -ка, которая делает ближе, а не меньше. Мы с Собакой вернулись в Бюро. Там уже собралась целая делегация: на стуле сидела кепа без кокетства, под столом стояли ботины, сухие и честные, в углу ждали лоды, пахнущие рекой. На подоконнике парила миска с гречей - вкусной, потому что прямой.

- Условия возвращения, - объявило Бюро, открывая свой гроссбух. - Раз: перестаём приклеивать -ка к приказам. Два: не называем большие вещи маленькими именами. Три: если нужно тепло, просим город подать оконного света, а не используем «умилюшечки».

Собака подвинула вперёд своё тире: между «раз», «два» и «три» легла удобная дорожка. Из-за двери, где никто не живёт, выехала узкая полоска холодного света - подоконник в миниатюре. Бюро положило её рядом: «Чтобы слова видели вход, а не только украшения».

Тут в дверь постучали. Вошла девочка с косой и пакетом из булочной.

- Я всё утро говорила «була», - призналась она. - А теперь хочу позвать именно булочку. Так будет правильнее. Можно?

-ка в шкатулке шевельнулась, как сонная птица. Бюро ласково кивнуло.

- Можно. Потому что у вас это - не трюк, а нежность. Только обмен: оставьте здесь одну «срочность».

Девочка вытащила из рукава слово «быстро-пребыстро» и опустила его в банку с надписью «На переработу». В комнате потеплело. -ка, аккуратно взятая щипчиками, прыгнула в её слово, и «булочка» зазвенела сахарной пылью. Это была уже не умильность, а близость.

Очередь двинулась. Мужчина с набережной попросил «лодочку», потому что «лода» была ему велика по смыслу - он в первый раз, и ему было страшно. Он получил свою -ка на честном основании. А продавец с рынка, привыкший кричать «гречечка!», покраснел и просто сказал: «Греча». Бюро похвалило его кивком: иногда уважение - это не уменьшать.

Ночью дождь переставил последние буквы и написал в небе одно слово: «Можно». Лестница ответила глубоким «тише», а с шестого этажа, где никто не живёт, выехала длинная пауза - как квитанция за день без суффикса. -ка вернулась в речь людей и предметов - не как бантик, а как тёплая петелька, за которую можно ухватиться пальцем.

С тех пор в городе можно различать настроение на слух.

Если пахнет булой - это хлеб для всех, без лишних нежностей. А если хочется булочки - это про близость, которую нашли.

Если в прихожую вернулись ботинами - это про дорогу, которую одолели. А если зашуршали ботинками - это про то, что домой вернулось детство.

Если на воде нужны лоды - это про силу. А лодочка - про смелость быть новичком.

И если в очереди вдруг услышите «сделайте-ка», мягко положите между словами твёрдое тире. Пусть человек сам увидит, что просит приказом, который притворился лаской. И -ка вернётся туда, где её ждут как нежность, а не как трюк.

Иногда слову нужно снять бантик и стать шире в плечах. Чтобы потом, когда его по-настоящему попросят о тепле, вернуться с «-ка» и обнять.

— Подсунь заявку Рианнон, — пожал плечами Бруни. — У неё хватит авторитета подписать «эксперимент ради интереса».

Тавель хлопнула ладонями по столу.
— Именно! Назовём интерес терапевтическим.

— Это всё равно откажут, — буркнул Бруни.

— Не факт, — Тавель понизила голос. — В западном городе массовая бессонница. Люди сутки не спят, автоматы срываются в аварийный режим. Если покажем, что низкое урчание животного стабилизирует пульс и сон — нам дадут квоту хотя бы на пилот.

Норр поднял глаза:
— Без него я действительно не могу уснуть.

Тавель кивнула.
— Значит, пишем: «Мобильная комфорт-единица. Живое средство нормализации сна. Пилот — одна особь». Под это мне подпишут корм и клетку.

— Но это же просто… кошка, — прошептал Норр.

— Пусть будет кошка, — усмехнулась Тавель, вписывая в бланк:
«Felis catus, масса 3 кг, акустический диапазон урчания 25–150 Гц, назначение — стабилизация режима сна персонала».

Бруни посмотрел на них и вздохнул:
— Ладно, считайте, что нашли аргумент. Только когда ваш “антистресс” залезет в шкаф с серверами, не зовите меня.

Норр улыбнулся впервые за много лет — будто в темноте тоннеля вспыхнула крошечная лампа.

тгк, где можно узнать больше о мире, где даже котов приходится создавать и оправдывать

Предыдущие части: Пролог ; Глава 1(1) ; Глава 1(2) ; Глава 1(3) ; Глава 1(4) ; Глава 2(1)

Разбуженный собственными стонами, Следопыт не сразу понял, где находится и что происходит. Такое с ним случалось редко: лоб покрылся испариной, правая рука ничего не чувствовала. Несколько мгновений он обалдело крутил головой, ухватившись за нож, а потом сообразил, что мир остался на месте - солнечный и такой же жаркий, на небе ни облачка, а с березы на него глядит сорока.

Он в Гоффмаркском графстве!

Правую кисть начало покалывать, пальцам возвращалась чувствительность.

- Эк затекло, - пробурчал он птице, пряча не пригодившийся нож обратно в ножны. - Чего глядишь, купечья женка? Думал, нет больше руки, кончено. А тут вона как. Ну и сон.

Чародей пасся в десяти саженях от него - сама безмятежность посреди густо-зеленого поля. Скоро трава выгорит и пожухнет, а пока - загляденье. Судя по теням, проспал Рандольф не больше трех часов.

- Вот кому всегда хорошо, - буркнул он раскачивающемуся хвосту. - Ты за временем следил? Или только пожрать горазд, пока я сам себя бужу?

Оторвавшись от травы, Чародей повернулся к Следопыту и, вальяжно двигая челюстью, принял вид уязвленного достоинства. Морда его при этом оставалась плутовской. Рандольф аж прыснул, глядя на нее.

- С тобой не по болотам лазить, в бродячей труппе выступать. Конь - паяц, на такое со всех сторон народ сбежится. Ваша милость голодны? Нельзя того допускать. Кушайте, не отвлекайтесь, — поднял он руки в знак примирения.

С достоинством, каковому позавидовал бы рыцарь, Чародей вернулся к трапезе, с хитрецой поглядывая на друга.

Оценив положение солнца, Следопыт убедился, что проспал меньше запланированного, и решил еще поваляться. После он поднимется и тронется в путь, но это после, а пока — отдых. Лежать ему было удобно, мысли складывались стройно.

Так, сунув ладони под голову, Рандольф погрузился в раздумья.

Редко встречается у людей провидческий дар, и того реже, когда про него говорят, ибо дар тот - плата за грехи. По деревням шепчутся о вещуньях, о слепых мудрецах; девки ночью к ним крадутся узнать о суженом, больные - о хвори, богачи - о врагах. Стороннему человеку сыскать их непросто, но Рандольф повидал и расспросил достаточно, не про себя, но про проклятье родовое. И про сны узнавал, как отличаются те, что скрытые смыслы несут. И все как один убийцы, блудницы и насильники и дети убийц, блудниц и насильников об одном ему твердили - сон, что сбудется, не похож на другие. Он - как воспоминание, которое много раз видел, да позабыл, и вот снова видишь, но с иными подробностями. Такие сновидения запоминаются в деталях, но понять их бывает непросто. Знаешь о предупреждении, а поделать ничего не можешь. Ломаешь голову, скребешь ногтями по дереву - все зря. Но есть и другие, ещё хуже. Там вся картина целиком является. Как есть видишь образ грядущего, а в нем - приговор свой или хуже - любимым. И сколько не пытайся что-то изменить, как не рви на себе волосы, не прячься в темных щелях, все приведет к тому, от чего бежал. Сны-предупреждения и сны-прорицания невозможно с прочими спутать - уверяли наказанные ими.

Вспомнилась ему особенно одна жуткая баба из дикой Излебской деревни, что поодаль от соседей в полусгнившей избе жила. Вдова без детей - все от голода умерли во время войны, а она умом тронулась. Истории о ней из уст в уста передавались, мол видит будущее эта Гунд, добраться до неё трудновато, но коли залез в ту глушь, все, что наговорит тебе, сбудется непременно. Следопыт ее так и нашел по обрывкам разговоров, хотел про дар расспросить, подтвердит ли она, что ранее другие сказывали. Сыро тогда было, август дождями лил, да туманом лес накрывал. Сквозь дырявую крышу на голову вода капала, внутри грязь и холод стояли. Было той бабе лет сорок, но выглядела старухой: волосы всклокоченные, седые, глаза выцветшие, зубов три пенька черных. Рандольф долго с ней беседовал и все что хотел выведал. Отец ее душегубом был, и вот в двенадцать годков приснились ей два сна: в одном младенца мертвого ела, в другом сама умирала в одиночестве.

Сны те были особенными, как из прошлого навеянными, будто всё это она уже проживала. Первый сбылся через много лет. Когда война погубила урожай, зимой волчьей поступью пришел голод, и двое детей ее слабеньких один за другим умерли, покуда она беременной ходила. Чтобы выжить и родить, иного выхода не оставалось, окромя как мертвыми питаться. Думала, избавит себя от страшной старости, которую видела в детстве. Крепка здоровьем была Гунд, зиму пережила и родить смогла, только прознали соседи о том, как пожрала она тела собственных детей, и выгнали с позором. Новорожденный младенец умер от холода. Пошатнулся рассудок, но дар и не думал пропадать. Все также видела Гунд будущее тех, на кого смотрела сквозь пламя черных свечей. Приютили ее в далёкой деревушке Кьюлькё. Староста знал, что поблизости гуляет баба, слывущая провидицей, и решил такое чудо далеко не отпускать. Поедут к ней гости, монету за постой в деревне оставят. Так и жила она во скорбях, окружённая пугливым почтением проклятая душа. А когда Следопыт спросил, почему бы не попытаться снова судьбу обмануть, так и ответила, пеньками осклабившись да шамкая, мол все тропинки обратно в эту избу приведут, и пробовать что-то - только силы тратить. Получается, сама же свое предсказание исполнила.

Страшная кара - вещий сон, ибо невозможно забыть пригрезившееся в нем. Страдает обречённый провидец и спасения найти не в силах. Что до простого люда - тревожиться не стоит. Коли нет за душой у тебя или предков злодейств, живи спокойно, радуясь неизвестности. Однако, бывает (непонятно как и почему), что и праведник способен будущее узреть и всякий прочий, избавленный от провидческого дара. Несколько подобных случаев Следопыту было известно.

И вот сейчас ему в пору было задуматься, что значили его собственные ощущения, испытанные на поле полынь-травы под молочным небом Гоффмаркских грез.

Он до сих пор чувствовал, как полынь касается ног, слышал ее обманчивый шепот, частицей разума следовал по указанному ею пути. Сон не утекал сквозь пальцы, как неуловимо утекают иные беспорядочные сны, но пытался его о чем-то предупредить. О чем-то страшном, нависающим над самоею жизнью. О Конце Света?

"Эра Презренных, гласит пророчество, станет предвестьем Конца Времён", - сами собою пришли ему в голову строки старинной баллады о Краснолесии.

Эру Презренных с упоением читал покойный Франц Калленберг, веря каждому ее слову. Юный Бруно Калленберг видел во снах Конец Света и Лотар Калленберг тоже. Совпадение ли это? Совпадение ли его предчувствие, молившее бежать от златоносного заказа?

"Когда от зимы допросятся снега, и железные вороны заполнят небеса, наступит Эра Презренных. Благородные падут пред рабами, а мудрецы будут служить глупцам. Короли станут тенью, а нищие на тронах возложат на себя короны из костей. Голодные псы будут править в замках, пожирая последние зерна добра.

И возликуют презренные — чьи души проданы, чьи руки жаждут пламени. Они осквернят алтари, смешают кровь с грязью, а истину с ложью. Храм Божий станет логовом зверя, и колокола зазвонят без звонаря.

И явятся знамения конца времен. Брат возненавидит брата, не мечом, но молчанием. Отец восстанет в теле сына, а сын застынет в десницах старца. Мать выпьет кровь свою, как прежде выпила кровь детей. Трус осквернит Око Бога, замкнув порочный круг.

И наступит пора воздаяния: реки потекут вспять, солнце померкнет, и последний страж на стене воскликнет: «Что же это, Господь?» — но ответом ему будет стылый ветер, воющий меж пустых гробниц. А потом и того не станет", - гласили слова пророчества, памятного ему наизусть.

- Так и случится, - говорил Следопыт сороке. - Живёшь, приспосабливаешься, и все вокруг тем же заняты. Спать легли - ночь как ночь, жены, мужья, дети сопят. На улице крик, в голове — дела. Все нормально. Утром, проснувшись, увидали молочное небо. И бежать некуда, везде оно. И дела позабудутся, и золото глупостью покажется, сколько сил на него потрачено. Нужно ли золото под молочным небом? Так Эра Презренных закончится вместе с презренными. Поделом, - вздохнул он поднимаясь с належанного места. - Коли на то пошло, последние времена пришли с первым человеком. С тех пор ждем конца, и ни одно пророчество не сбылось. Презренные — всегда презренны. Эре нашей тысяча лет. Готов, плут? - Рандольф поправил помятый костюм. - Пора трогаться. Если нигде не застрянем, скоро будем у цели. Нирсин, а Нирсин? Уж не забыл ли ты часом своего имени? Гляди у меня! Пред Божьими Судьями травку не пощиплешь.

Его надежда на ослабление жары не оправдалась. Опустившись ниже, солнце вытянуло тени, но нагретый за день воздух оставался неприятным. Дышать было трудно, отчего пот проступал с утроенной силой. Следопыту хотелось избить воздух, изрезать ножом, отомстить за издевательства, сорвать с неба солнце и утопить в болоте. Он скрипел зубами и с каким-то нелепым злорадством помышлял о карах, коим подверг бы светило, окажись оно под рукой.

Так прошло два часа, а потом появились мухи. С каждой верстой их внимание становилось назойливее: одна за другой черные гадины атаковали путника, кружились над головой, садились на руки, забирались в сапоги, не оставляя ни минуты покоя. Бороться с ними было бесполезно. В жизни Рандольф знал жару похуже. На юге Краснолесия мошки облепляли тело за считанные мгновения, лосиные вши нападали сотнями, комариные тучи затягивали небо. Разные места бывали в Краснолесии, труднодоступные и малопроходимые, принимавшие кровь за дань. Пробираясь колкими зарослями, в нем пылал азарт первооткрывателя. Каждая вылазка платила за боль, возвышая его над остальными. Север не делился тайнами задаром, и Следопыт, понимая это, расценивал жертву, как нечто справедливое. Гоффмаркские мухи воспринимались иначе. Не девственной природе вручал он себя, но мерзости запустения. На брошенном теле изнасилованной земли расплодились твари. Явись кто-то из детей почтить память забытой кормилицы, подарившей невинность их загребущим рукам, трупные насекомые не пировали бы на полях. Одуревшие мухи были следствием людского вероломства, олицетворением предательства, и выводили его из себя исключительно потому, что появились здесь не сами собою, но после человека.

Как бы там ни было, рассчитывать время Следопыт умел неплохо. В назначенный час, когда дорога, обогнув перелесок, свернула налево, длинные тени башен аббатства открылись его взору в точном соответствии с рассказом Калленберга. Они ползли вниз по склону холма, устремляясь к границам дикого поля, покуда на вершине призрачный замок, освещенный кроваво-красным закатом, шептал вечерние молитвы, готовясь к пришествию темноты - времени зла, с которым еженощно сражались безжалостные Божьи Судьи.

- Ну что, старина, вот и добрались, - глядя перед собой проскрипел Рандольф усталым голосом. Все его попытки добыть из фляги хоть каплю воды успехом не увенчались, во рту пересохло, в горле першило. - А нужно-то было всего один маленький глоточек. Паскудство.

Несколько минут продолжал он трясти сосудом, перевернув тот горлышком вниз, хотя давно было понятно, что внутри пусто. Пришлось смириться. Попадись ему сейчас лужа, Следопыт осушил бы ее до дна, но все лужи давно высохли, а время на поиски водоемов занял их дневной привал. Когда проснулся, он с прискорбием допил все, что осталось во фляге, и с тех пор не сделал ни глотка, только потел и лип к костюму, а тот столь же охотно лип к нему.

- Ааа, в пекло посудину! - раздражённо крикнул он пустынному полю и закату, прикрепляя флягу обратно на пояс. - Потерпим ещё малость, плут, что нам станет? Если повезет, скоро напьемся. А когда нам не везло? Потерпим.

Поле и закат в ответ загадочно промолчали. Возможно, они и вовсе не слышали хриплых ругательств Рандольфа, наслаждаясь хоровым пением многочисленных сверчков, неторопливо слагавших истории вольных дорог и зачарованных летних ночей, волшебные истории без начала и конца, истории Начала и Конца, могущие быть мелодией тихой флейты или мечтательной лиры, провожающей старый день у одинокого костра на краю света. Такие мелодии не рождаются на заказ, они - трепет сердца неугомонного скитальца, что готов терпеть и жажду, и жару, и бурю, ругаться, но терпеть, и в глубине души находить в этом радость кипящей жизни. Рановато запели сверчки, обычно после захода солнца разговор начинают, а тут будто для того только собрались пораньше, чтобы приветствовать храброго Жиля, ведущего Нирсина прямиком к воротам аббатства.

- Удачи, вильё Артуа, - заливались они. - Вы — наш. Никогда не забывайте об этом. Эта песня для вас. Это песня отваги и мечты.

Следопыт не считал себя отважным человеком. До замка оставалось не больше версты. Чародей продолжал плестись вперёд, поднимая из кустов новые сонмища мух, и Рандольф по чем свет костерил обленившихся монахов, не желавших привести в порядок собственные угодья. Этот последний участок пути на фоне будоражащего зарева дался им особенно тяжело.

И все же, они его преодолели.

- Выше нос, Нирсин, - промолвил он, заприметив на стенах людей с длинными посохами, - скоро познакомимся с провожатыми. Ты конь помощника вильё Тюреля, вот и веди себя соответствующе: плюй в морды или кусайся. Пусть знают, у нас - норов. Через несколько дней уедем, а может и завтра. Подберу к Бруно ключ и развлеку тебя на обратном пути его историей. Хочешь, плут, историю послушать?

Чародей заржал, коротко, но одобрительно. Истории послушать он любил всегда. Что бы не случилось.

О том, что Следопыт узнает в аббатстве можно будет узнать в следующей части уже в воскресенье. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя

Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry

Уход от ответа с созданием иллюзии ответа или техника «Моста».

Суть состояла в том, чтобы не отказываться отвечать, а быстро переключать внимание собеседника на безопасную или выгодную для тебя тему, делая это так, будто это и есть продолжение ответа. Раджеш усердно отрабатывал это перед зеркалом. Вопрос: «Откуда у тебя такие деньги?» Его ответ: «Знаешь, когда постоянно работаешь с криптой, начинаешь чувствовать рынок. Вот как вчера, кстати, биток снова упал, ты видел?» В результате, вопрос остался без ответа, но диалог был переведён в комфортное для него русло.

Использование «серой» информации.

Суть этого метода состояла в том, чтобы не придумывать факты из головы, а использовать реальные, но не общедоступные или забытые данные. Это делает ложь практически неотличимой от правды. Раджеш прокачивал этот навык, изучая старые форумы сотрудников разных компаний. Он узнавал имена начальников смен, внутренний жаргон, мелкие проблемы офисов. Для проверки он сделал звонок в техподдержку: «Здравствуйте, мне нужна помощь с аккаунтом. Мой куратор, кажется, Анна из второго отдела, но её телефон не отвечает. У вас же вчера была проблема с АТС?» Упоминание «куратора» и должности, которая часто встречается в отчётах и реальной проблемы с АТС о которой он узнал из чата поддержки мгновенно вызывало доверие.

Управление эмоциональным фоном.

Суть этого приёма состоит в том, что ложь должна подкрепляться правильной эмоцией. Сочувствие, лёгкое раздражение, искренний энтузиазм — всё это заставляет поверить не столько в слова, сколько в интонацию. Раджеш записывал свой голос на диктофон, отрабатывая разные оттенки. Он учился звучать озабоченно, когда «решал проблему клиента», или искренне возмущённо, когда его «в чём-то обвиняли». Как-то он позвонил в пиццерию и с искренней паникой в голосе сказал: «Я только что заказал пиццу, но у меня приступ астмы начался, я не могу диктовать данные карты! Вы можете перезвонить моей жене?». Его тон был настолько убедительным, что оператор тут же согласился и попытался помочь, хотя это и нарушало все правила.

Принципы правдоподобного отрицания.

Суть состоит в том, чтобы всегда строить ложь так, чтобы при проверке её можно было бы списать на недопонимание, ошибку или добросовестное заблуждение. Раджеш продумывал отходные пути для каждой своей легенды. Если он представлялся сотрудником Банка, то у него всегда была готова фраза на случай проверки: «О, простите, я имел в виду наш дочерний проект, мы часто путаем даже среди своих!». Если его ловили на лжи о скидке, он имел в арсенале: «Я же говорил, что это предварительное предложение! Наверное, вы меня не так поняли. Давайте я всё уточню у руководства».

Раджеш вёл тетрадь как одержимый. Он заполнял её схемами, диалогами, анализом удачных и неудачных попыток. Он уже не просто врал, а искусно конструировал реальность. Каждый человек был для него тестовым стендом и полигоном для отработки нового эксплойта.

Он чувствовал, как внутри него растёт новая тёмная сила, которая пугала его своей эффективностью. Однажды, успешно разыграв по телефону искреннее беспокойство и выведав нужную информацию у клерка, он положил трубку и несколько минут сидел в тишине. Его трясло. Он был блестящим актёром и этот успех был опаснее любого провала. Он понимал, что пересекает очередную невидимую черту, за которой его ждёт уже не просто взлом, а полная утрата себя, но пути назад уже не было.

Интернет-кафе снова стало его лабораторией по оттачиванию мастерства. Раджеш сидел в том же углу, окружённый гулом вентиляторов и приглушёнными разговорами геймеров. Перед ним лежал блокнот с конспектами техник, несколько открытых фишинговых сайтов-заготовок и чат с потенциальными жертвами. Сегодняшний эксперимент был посвящён отработке идеальной лжи.

Раджеш выбрал Майка, который был фанатом бейсбола за открытость и эмоциональность. Он создал легенду сотрудника службы поддержки популярного стримингового сервиса, транслирующего матчи.

Его первое сообщение было наполнено бейсбольным сленгом, который он почерпнул из профиля Майка. Он повёл разговор в сторону технических неполадок, из-за которых Майк мог пропустить ключевой матч. Далее, он заякорил состояние спешки и беспокойства фразой: «Чем быстрее мы это исправим, тем скорее вы вернётесь к игре». Он не спросил «Хотите ли вы решить проблему?», а сразу перешёл к: «Для восстановления доступа мне потребуется подтвердить данные вашей учётной записи, включая привязанную карту».

Майк, движимый страхом пропустить игру, проглотил наживку без тени сомнения. Он ввёл все данные без единого лишнего вопроса. Весь процесс занял менее десяти минут. Раджеш мысленно поставил галочку. Идеально. Чистая работа. Он чувствовал холодное, безэмоциональное удовлетворение хирурга, идеально выполнившего операцию.

Он научился не просто лгать, а управлять реальностью других людей, делая свою ложь единственно возможной для них истиной, становясь настоящим виртуозом лжи и получая от этого огромное удовольствие. С Майклом вышло всё слишком просто и он решил развести сегодня ещё кого-нибудь.

Раджеш больше уже не был тем неуверенным юнцом, который боялся собственной тени. Первые успехи, пусть и мелкие, зажгли в нем не жадность, а куда более мощное чувство уверенности в себе. Он обнаружил в себе талант к пониманию человеческой природы и нахождению в ней самых уязвимых точек.

На столе лежал исписанный лист бумаги с заголовком: «Стратегия ошибка в вашу пользу».

Суть её была до гениальности проста и состояла в том, чтобы не предлагать человеку халяву, которую он может не принять, а предложить спасительный круг в сложной ситуации. Можно не только пугать человека блокировкой счета из-за подозрительной активности, но и сыграть на другом, куда более сильном чувстве в виде страха потерять то, что у него уже есть. Важно при этом навязать ему чувство ложной ответственности.

— Люди, — размышлял Раджеш, глядя на записи в своём блокноте, — инстинктивно защищают зону своего комфорта. Угроза забрать уже принадлежащие им пусть даже по ошибке деньги, вызывает панику, затуманивающую разум. В результате, предложение простого решения по подтверждению их данных, кажется им спасительным кругом и они готовы на всё ради этого.

Он продумал свою новую схему до мелочей. Первым шагом была разведка, где он не бросался на первого попавшегося, а искал в соцсетях богатых и активных мелких предпринимателей, фрилансеров и продавцов на маркетплейсах. Раджеш искал тех, кто постоянно привязан к онлайн-платежам и чей денежный поток мог допустить такую ошибку со стороны партнёра или банка.

Далее он создавал легенду с безупречным СМС шаблоном и е-мейл сообщением, скопированными до мелочей с официальных рассылок одного из крупнейших банков. Логотипы, шрифты и заголовки с контактами были идеально отработаны и подготовлены.

Следующим шагом был вброс. Сообщение приходило глубокой ночью или ранним утром, когда человек ещё спал или только просыпался и его критическое мышление было снижено или ослаблено.

«Уважаемый клиент! По технической ошибке на ваш счёт было зачислено пять тысяч долларов. Во избежание ошибочного списания всей суммы и временной блокировки аккаунта просим в течение двенадцати часов подтвердить ваши данные для обратного перевода. Далее, он вставлял ссылку на свой поддельный сайт».

Раджеш испытал настоящий азарт, когда отправлял первое сообщение некому Джошу, владельцу небольшого магазина автозапчастей. Он сидел, уставившись в экран, ожидая, что вдруг что-то пойдёт не так, но всё шло именно так, как он планировал.

Уже через сорок минут на его самодельный, но идеально сделанный сайт зеркало банковской системы, пришло уведомление о входе. Его пальцы взлетели над клавиатурой. Он наблюдал в реальном времени, как взволнованный Джош на том конце провода, торопясь и ругаясь на свою невнимательность и тупой банк, вбивал в форму данные с его полным именем, номером карты, сроком действия, кодом, а затем и одноразовым кодом из СМС, который Раджеш тут же перехватывал.

Это был цифровой балет, где Радж был хореографом и единственным зрителем. Жертва, желая поскорее избавиться от чужих денег, отдавала ему свои.

Раджеш чуть не закричал от восторга когда всё получилось. Он не стал праздновать, а лишь медленно выдохнул, откинулся на спинку стула и уставился на цифры на экране. В его груди не было ликования вора, а была холодная, спокойная уверенность учёного, гипотеза которого блестяще подтвердилась экспериментальным путём.

Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. Он разработал не просто новую схему, а нашёл философский камень социальной инженерии, превращающий человеческую доверчивость и бюрократический страх в чистую, ликвидную цифровую валюту.

— Ошибка в вашу пользу, — прошептал он про себя. — Постоянно!

Рабочий день только начинался, а в его голове уже родилась новая гениальная стратегия обмана.

Читать книгу Хакер полностью

(Спасибо за лайки и комменты которые помогают писать книгу!)

— А ну тихо! — гаркнул во всю мощь лёгких Семён и ещё стукнул стулом о пол так, что послышался треск деревянных ножек, а спинка осталась у него в руках. — Что здесь происходит?!

Вера толкнула в спину свою подружку Власову Олю, и разгорячённая девочка выкрикнула:

— С воровкой разбираемся!

Когда стало тише, то до вожатого донеслось тихое поскуливание. И тут-то он вспомнил об этой Ире Сосниной!.. Надо было давно поговорить с ней, но он и Нина отвлеклись на отрядные дела.

Девочка была довольно сильно избита и поцарапана. Нос распух от кровавых соплей, плохонькое платьице повисло клочьями.

— С чего вы взяли, что Ира у вас что-то украла? — грозно спросил вожатый.

Сразу посыпались обвинения девчонок: новенькая откуда-то взялась на их голову, ни с кем словом не обмолвилась, только хныкала и руками закрывалась. Ни на зарядке, ни в столовой её не было. Девочки пришли и стали переодеваться, менять спортивную форму на платья. Сначала одна обнаружила пропажу расчёски, другая не нашла блузку, а потом все проверили содержимое чемоданов и оказалось, что у каждой пропало что-нибудь из вещей. Набросились на новенькую с допросом, а она залезла под кровать. Её вытащили вместе с чемоданом, открыли его — и надо же, среди грязных тряпок нашлась блузка! Остальное, видимо, воровка спрятала. А они всего лишь хотели выяснить, где их вещи.

Семён был так огорчён ситуацией, что не заметил, как вошли мальчишки, которые так и не дождались вожатого, чтобы ремонтировать стол. Он сказал:

— Сейчас каждая из вас зайдёт ко мне в комнату и ответит на вопрос. Только после этого я выпущу вас из комнаты. Вера, пошли. Ты первая.

В своей комнатке Востряков спросил девочку:

— Кого из девочек ты видела вот так, как меня сейчас, лицо в лицо, во время зарядки и завтрака?

— Всех, кроме новой!

— Вера, так не бывает. Кого-то мы видим краем глаза, а кого-то вовсе упускаем из виду. Я спрашиваю только о зарядке и завтраке.

— Всех, кроме новой! — упрямо повторила Вера.

— Хорошо, спасибо. Я тебе верю. Ты самая высокая, выше парней, шумная и активная. Уверен, что тебя все видели, как и ты всех. Никому не говори, пожалуйста, о чём я спрашивал! — сказал вожатый и подмигнул Вере.

Девочка неожиданно улыбнулась. Закончив опрос, Семён вышел к ребятам, развёл руками и сказал:

— Ничего не понимаю. Давайте устроим семейный совет, ведь отряд — пусть на один сезон, но ваша семья, ребята. Признаюсь, я хотел защитить самого слабого члена нашей семьи — Иру. Она новая в нашем отряде, очень робкая, необщительная. Но опрос показал, что её действительно не было ни на зарядке, ни в столовой. Однако подумайте: а вдруг какая-нибудь недоброжелательница подкинула ей вещи? Девочка ведь не может за себя постоять.

Вадик Шестаков поднял руку, как на уроке в школе. Вожатый кивнул ему.

Пионер заявил:

— А ей и не нужно за себя стоять. Пусть просто объяснит, как она здесь появилась. Мы с пацанами вообще её в первый раз видим. Ещё пусть скажет, кто её задержал или где она была вместо зарядки и завтрака. Все знают, как развлекаются старшаки в школе: закрывают кого-нибудь в раздевалке и туалете. Пусть назовёт их и не боится, никто слабого обижать не станет. А если обидит, будет иметь дело со мной.

— Кого здесь судят и в чём обвиняют? — раздался голос Нины за спинами ребят и вожатого.

Она стояла с документами в руках.

Вожатый сказал:

— Вера, объясни, пожалуйста, Нине Ивановне.

Вера сначала замялась, но потом всё же сказала:

— Мы утром увидели, что у нас в спальне новая пионерка, стали спрашивать её. А она заплакала и стала закрываться руками. Мы перестали обращать на неё внимание… Да, сказали ей обидные слова. А после завтрака выяснили, что у нас пропали вещи. Что мы могли подумать? Их взял тот, кто был не с отрядом. И мы… мы поступили плохо. Но такая злость взяла! А уж когда нашли Ольгину кофточку у неё в чемодане, то вообще… из себя вышли.

Вадик не выдержал:

— Верка, думаю, правду говорит. Мы тоже бы так поступили, если бы это в нашей спальне произошло. Если эта ваша Ира говорить не умеет, вы нам скажите, Семён Викторович и Нина Ивановна, откуда девчонка и почему она такая. А вещи… они найдутся. Сами весь лагерь прочешем и найдём.

Ира в это время сидела молча, уставившись перед собой оловянными глазами. Её голова с волосами, похожими на воронье гнездо, покачивалась на тонкой немытой шее. И столько было в ней отчуждения, отчаяния и покорности, что Семёна кольнула жалость к странному ребёнку. Ира говорить умеет, в этом он убедился утром. И почему-то изначально напугана… Боится мест, где много людей. И вот сейчас она замерла, как цыплёнок в когтях коршуна. Реакция доброй Нины, которая в каждом ребёнке видела своих младших, была бурной:

— Ну как вам не стыдно, а? Забыли про Правила юных пионеров, о том, что каждый — хороший товарищ, помогает слабым и защищает их. А вы… Я пришла от начальника лагеря. Он сказал, что Ира каждый год в июне проводит в «Черёмушках». И её поведение — результат того, как к ней относятся в отряде. А ещё по правилам лагеря, каждый выход за территорию должен быть согласован с сельским отделением милиции. Я написала заявление, директор поставил свою подпись. В сончас хотела идти в Большой Лог, чтобы заверить документ в милиции. Вот теперь уже не знаю, стоит ли выводить вас за территорию. И на душе тяжело от того, что вы поступили, как фашисты…

О, это было тяжким оскорблением для ребятишек! В один момент они из детей, влюблённых воспитателя, стали противниками Нины. Великая Отечественная война жила в каждой семье: хранились письма с фронтов, наградные листы, похоронки и фотографии погибших, страдали от старых ранений оставшиеся в живых родственники… И Девятое мая был любимым праздником народа.

— Мы не фашисты! — выкрикнул побелевший от гнева Вадик. — И мы не виноваты, что в отряде оказалась ненормальная! Пошли отсюда, пацаны!

Семён громко и строго сказал:

— Стойте, ребята! Послушайте ещё кое-что. Сегодня утром кто-то сделал подобие надгробной плиты на кровати Нины Ивановны, с её портретом и датами — годами рождения и смерти. Тысяча девятьсот сорок шестой — тысяча девятьсот шестьдесят шестой. Этот человек за что-то был очень зол на Нину Ивановну, хотел, чтобы она страдала. И знаете, как она отреагировала? Сказала, что не сердится на того, кто это сделал. Даже несмотря на то, что этот неизвестный разрыл её вещи, чтобы глянуть на паспорт. Вы верите, что это могла сделать Ира?.. Посмотрите на неё… А потом злодей подставил девочку…

Нина подошла к Ире, пригладила ей волосы и сказал ласково:

— Пойдём на речку, я помогу тебе умыться. А в сончас ты отправишься со мной в село подписывать заявление.

Воспитатель обернулась к мальчишкам:

— Простите меня, ребята. Я погорячилась… Но нельзя травить человека за то, что он не такой, как все. Нельзя считать себя лучше другого… Такие уж у меня убеждения. Может, кто-то не хочет, чтобы я была воспитателем у вас?.. Но я очень, очень хочу прожить этот месяц рядом с вами, пионерами. Причём так, чтобы вы набрались здоровья, сил, нашли новых друзей… а не… Ну, вы сами знаете.

Семён не на шутку обеспокоился. Далась Нине эта река.

Он сказал ребятам:

— Первый отряд, подождите немного… Я скажу Нине Ивановне кое-что…

Взял за руку Нину, чуть ли не оторвал от странной пионерки и почти вытащил с девичьей половины. Закрыл плотно дверь и зашептал:

— Ира прекрасно говорит, я в этом убедился утром. Но она и в самом деле не здорова… психически… И мы не знаем, на что она способна. Лучше не ходи с ней к реке, прошу тебя. Или дождись меня…

Девушка презрительно поглядела на него, вырвала свою руку и попросила:

— Как закончишь разглагольствовать, возьми дежурных и сходи в столовую. Скоро обед.

Вернулась к отряду и увела Иру.

Тут вожатый понял, что его потеснили в этих тяжёлых разборках. Вадик сказал:

— Встань-ка перед нами, Савченкова. И скажи честно, поклянись красным галстуком, что не мстила воспитательнице.

Вера неожиданно послушалась, вышла вперёд и сказала дрожавшим от волнения голосом:

— Клянусь красным галстуком, что не мстила.

Раздались возражения мальчишек:

— Ага, не мстила… Только банки расшвыривала из-за того, что мы победили!

— Всех заставила себя ждать, вышла надутая, как индюк!

— И песню «Давай никогда не ссориться» с нами не пела!

— И ни перед кем за своё поведение не извинилась!

Но всех прервал Вадик:

— Я с Савчей в одном классе учусь. Да, она психованная. Если получит четвёрку, может выкинуть свой портфель в окно и рыдать так, что завуч с медсестрой прибегают. Из-за этого учителя боятся ей оценки ниже пятёрки ставить. Хотя она в самом деле отлично учится. Но врать она не будет. Мы её несколько раз на пионерском сборе разбирали из-за ссор и драк. Она честно признавалась. А извиняться она не умеет.

Его сначала робко, потом горячо поддержали все девочки, даже те, кто кучковался отдельно от Вериной компании. А Оля предположила:

— А может, это сделал кто-то из другого отряда. Или даже взрослый. А вы тут на Верку катите бочку.

Семён вмешался:

— Хватит разбирать этот конфликт. Вы, парни, в самом деле обследуйте лагерь, поищите вещи. Только к реке не подходите. Её берега почему-то топкие. Но под мостки можно заглянуть. А сейчас выбирайте актив: командира отряда, его заместителя, ответственных за лагерные вещи, за санитарию, — словом, как у вас положено. Я уже и забыл, из кого этот актив состоит. Список дежурств по столовой и корпусу Нина Ивановна уже составила, он на двери каждой спальни. А я пойду обед накрывать.

В корпусе поднялся шум. Но споры детей Семёна уже не волновали. Он еле справлялся с ощущением удушья и тревогой. Что-то должно произойти… Очень скоро…

Когда отряд уселся за длинный стол, заставленный тарелками с борщом и кашей, пришла Нина. Она громко сказала:

— Ира не захотела есть. Вон она, посмотрите в окно, на лавке сидит напротив столовой. Это для тех, кто может про неё подумать плохое.

Половина отряда полюбопытствовала. Потом ребятишки азартно замахали ложками. Как бы хотел Семён дать им ещё по одному кусочку хлеба! Но увы, он выдавался строго по числу ребят в отряде. Нина отложила в платочек один для Иры. Девушка шепнула вожатому:

— Если бы ты знал, какая Ирка грязная! — Девушка передёрнула плечами. — Пришлось ей голову вымыть. Хорошо, что вода была не такая ледяная, как утром. На трусишки глядеть не хотелось. Но они у неё одни, сменить не на что…

— Наверное, родители живут в городе, а она — у родственников в Большом Логе. Или вообще детдомовская, — высказал свои соображения Семён.

— Не знаю, что это за родители или детдом, если у ребёнка одни трусы на весь сезон. И как она ухитрилась подложить свою путёвку в общую стопку? Пожалуй, ты прав: мы много о ней не знаем.

— Директор-то что сказал?

— А он здесь второй год. Ничего особенного про Иру не слышал. Ну ладно, ты тут с дежурными убери всё, а я с Ирой в Большой Лог. Может, разговорю девочку.

Едва вожатый с дежурными вышел из столовой, как к нему бросились Вера и три её верные подруги с охапкой вещей:

— Нашли! Мы первые нашли! А пацаны, наверное, до сих пор по берегу речки лазят! — со счастливым смехом сказала Вера.

— Где нашли? — Тревога Семёна возросла до звона в ушах.

— В старом корпусе!

— Идёмте туда, — велел вожатый, уже догадываясь, что именно они увидят.

— Ну и как вы попали в наглухо забитую дверь? — спросил он.

Девчонки очень удивились, но им заколоченный корпус был неинтересен: вещи-то — вот они.

Оля сказала:

— Да ладно вам, Семён Викторович. Раньше двери были открыты настежь, мы и вошли.

— А что ещё там было?

— Пусто!

— И стеклянные банки вы там вчера взяли?

— Ага!

— Хорошо, бегите к себе, разбирайте найденное. А я пойду к реке, скажу мальчикам, что вы их опередили в поисках.

Подружки упорхнули со смехом, а вожатый быстро зашагал к реке. Найти рациональное объяснение всего связанного со старым корпусом было невозможно. Может, стоит поговорить с сотрудниками лагеря? Не сочли бы сумасшедшим… Сейчас главное — всех детей загнать в спальни и уложить в кровати.

Но сначала пришлось их отмывать от грязи с мостков. Ребята здорово угваздались. Да ещё и разнылись, что девочки знали, где вещи, вот их опередили. Надо было вновь гасить конфликт, но Семёну пришлось воевать с беспокойством, которое перешло в недомогание. Он даже не вышел из своей комнаты, когда дети вместо отдыха стали беситься в своих спальнях. Просто сидел на стуле у стола, сцепив пальцы, и пытался выстроить логическую цепочку из всех событий.

После полдника, стакана чая с коржиком, он через «не могу и не хочу» занялся теннисным столом. Мальчики крутились рядом, заглядывая ему в лицо. И когда невысокий крепыш Слава Бобков вдруг сказал: «Что-то долго Нины Ивановны нет», получил лёгкий подзатыльник от Вадика, их отрядного командира.

Для вожатого Вострякова не стало неожиданностью появление старшего вожатого, который ещё должен был подменять коллег в выходные дни:

— Семён, тебя директор вызывает! Не знаю, по какому поводу, но в лагере участковый из села.

И Востряков поплёлся к директору, как на расстрел. Он почти не услышал, как представился милиционер, и скорее увидел картинкой, чем осознал случившееся.

Рядом с опорным пунктом работал экскаватор, рыл траншеи для фундамента Дома культуры. Нину пропустили к начальнику милиции, а вот девочку — нет. Она уселась на лавочку. Когда Нина вышла, то увидела ковш, занесённый над ямой, а в ней — ребёнка. Девушка успела спрыгнуть и вытолкнуть Иру, но Нине снесло верхнюю часть черепа. Причём в открытом рту трупа находился кусок хлеба. Участковый на «Днепре» привёз Иру в лагерь, всё равно ребёнок ничего не мог рассказать. Наверное, ненормальная. Пусть побудет пока у медработника.

Участковый ушёл, а начальник сообщил, что три дня Вострякову придётся работать на отряде одному, потом придёт воспитательница детского сада из Большого Лога.

— Могу я сходить в село… в морг… или съездить в город… к родственникам… — еле ворочая языком, попросил Семён.

— Нет, не можете. Вы должны быть с детьми. Труп увезли в область, на месте работают комиссии и криминалисты. Экскаваторщик задержан, но его вины нет. Нельзя было выводить ненормального ребёнка с территории и оставлять одного, — сурово, даже гневно сказал начальник. — Ступайте работать, наберитесь сил сдержать эмоции при детях.

— Эмоции… какие эмоции…

Начальник подал ему свой носовой платок в клеточку и сказал:

— У вас всё лицо в слезах. Погибшая Пономарёва — взрослый человек. Её жаль до глубины души. Но что было бы, если бы погиб ребёнок? Постарайтесь соблюдать все инструкции и выполнять должностные обязанности. Вы несёте полную ответственность за жизнь и здоровье каждого ребёнка.

— Я хочу уволиться…

— Нет. Вас направили сюда ваше предприятие, горком. Не будьте дезертиром. Последствия увольнения не сахар, поверьте. Будьте мужчиной, в конце концов.

Востряков вышел из административного здания пошатываясь. Почему он не остановил Нину? Почему не пошёл сам? Он даже не заметил, что ветер нагнал небольшие, но налитые грозной чернотой тучи и закапал нечастый дождик. В голове не было мыслей, только звучали строки из новой песни, которую исполняла Майя Кристалинская: «Опустела без тебя земля…»

Возле корпуса стучал шарик пинг-понга, стояли дети из других отрядов. Бобков им с важным видом объяснял, что очередь можно занять только завтра, когда наиграются свои. «Надо же, сами доделали стол», — подумал вожатый.

Семён уселся на крыльцо, подперев голову руками. К нему подошла Верка, спросила:

— Нина Ивановна не придёт… больше?

И всхлипнула.

Семён молча кивнул.

— А почему?

— Не знаю… — прошептал вожатый.

Девчонки куда-то убежали. А Вадик сказал:

— Семён Викторович, пора идти в столовую. Ужин скоро… Я бы сам вместо вас сходил, но без взрослого еду не дадут.

Вожатый поднялся и пошёл в столовую. На ужин была перловая каша с капустными котлетами. Семёну никак не удавалось подцепить вилкой разваливающуюся котлету. Одна из дежурных девочек сказала: «Давайте-ка я, Семён Викторович». И ловко справилась с проблемой.

Первый отряд явился самым последним. Заплаканные девчонки, прячущие глаза пацаны вдруг потеряли обычный волчий аппетит, вяло ковыряли капусту. И все поглядывали на вожатого. Понятно, девицы уже где-то подслушали страшную новость и разболтали парням. Потом ребята стали безобразничать: зачерпывали перловку, оттягивали ложку и резко отпускали. На столы другого отряда каша не попала, зато дети угваздали свой. Из-за «неудачи» принялись бросаться драгоценным хлебом. Подошла старшая воспитательница и стала их ругать: «Вот нахалы! Ни стыда ни совести! Нина Ивановна погибла, а вам хоть бы хны!» Еще отчитала вожатого: «Посмотрите, что ваше хулиганьё делает! Сидите и молчите, как будто ничего не происходит. Накажу я ваш отряд».

— Протест… — тихо ответил Семён.

— Какой ещё такой протест? — разоралась старшая, которая почему-то постоянно жевала семена кардамона, и от неё противно тянуло этой пряностью.

— Протест против того, что мир жесток и неправилен… Это не хулиганство…

Семён не отдавал себе отчёта, почему у него вырвались такие слова. Он был единственным ребёнком, сведений о воспитании не имел, даже с детьми свой тёти, заселившейся в дедову квартиру, не виделся пять лет.

Непонятно, что так обозлило старшую, но она снова заорала на всю столовую:

— Протест против мира?! Государство кучу денег за каждую путёвку доплачивает! Заботливая компартия всё для детского отдыха делает! А неблагодарные тва… дети протестуют! А ну пошли вон из-за стола!

— Ну и ешьте всё сами! — неожиданно взбесился Вадик. — На здоровье!

С грохотом отъехал назад на своём стуле, поднялся и пошёл к выходу. За ним вскочили все ребятишки и, толкаясь, выбежали за дверь.

— А ну вернитесь, когда с вами начальство разговаривает! — заверещала старшая.

Семён заторможенно поднялся, сделал знак дежурным приступать к уборке и сказал в побелевшее от злости лицо старшей:

— Государство платит за работу педагогам. За путёвки доплачивает предприятие родителей. Из профсоюзных взносов и прибыли.

— Это вы виноваты! — взревела старшая. — Гнать нужно таких вожатых из лагеря!

— Гоните… — вздохнул Востряков. — Я сегодня сам хотел уволиться. Мне не позволили.

Старшая, возмущаясь, потопала куда-то, а Семён с дежурными закончили работу и ушли. Никто не вступился ни за отряд, ни за вожатого. А Вострякову было всё равно. Волновало лишь одно: чем он накормит вечером голодных ребятишек? Прилетели возбуждённые девчонки и доложили: «Мы подслушали, старшая нажаловалась начальнику, только всё переврала. А он на неё наорал. И увольнять вас не будет». Несколько минут спустя пришла толстая повариха, принесла ведро с чаем и две буханки хлеба, тарелочку с кусочками масла. Печально посмотрела на ребят и поругала, только как-то по-доброму:

— Что ж вы творите-то, а? В хлебушко столько людского труда вложено! Вы-то не помните, наверное, как четыре года назад народ с вечера за мукой очереди занимал. Всю ночь костры жёг. И покупал по два кило на члена семьи. А вы хлебушко на пол… ну, орёт Гранитовна, ей так по должности положено. Коли смелые, так ответьте. А с хлебушком уважительно обращайтесь.

— Спасибо. Мы больше не будем, — как-то совсем глупо ответил Семён, только сейчас вспомнив имя-отчество старшей воспитательницы — Аврора Гранитовна.

Он обошёл всех вожатых с пятирублёвкой, прося сходить в Большой Лог за печеньем для детей. Никто не согласился. Но ребятишкам хватило хлеба с маслом. Они запили его холодным сладким чаем из поварёшки. Стаканов-то не было…

Уже после отбоя на девчонок снова навалилась хандра. Они вспомнили о чьей-то злой шутке, которая стала страшным знамением смерти Нины Ивановны. На весь корпус разрыдалась Вера. Среди вещей из забитого корпуса не нашлось её ободка с ромашками, привезённого папой из-за границы.

— Это тоже вестник смерти! — завывала, как сирена пожарной машины, истеричная девочка. — Я умру!

— Верочка, ты посмотри на ребят: своих подружек, пацанов! Разве мы отдадим тебя смерти? Да никогда! — сказал ей Семён.

Тогда у него ещё была маленькая надежда на то, что сезон закончится благополучно.

Мальчишки из-за дождя занялись игрой в запрещённые карты, а девочки стали травить страшные байки. Вера забыла о своей истерике и стала сыпать жуткими историями, которые прочла в книгах домашней библиотеки. Семён ушёл в свою комнату и засмотрелся на дождь. В десять часов он потушил в корпусе свет, предупредил, что завтра все будут заниматься подготовкой к подъёму лагерного флага, петь отрядную песню. Если кто-то после такого количества чая захочет в туалет, пусть будит его. Он запрещает выходить из корпуса ночью без сопровождения.

Очень скоро ливень стих, ребятишки спокойно заснули. Но как ему-то заснуть в первую ночь после гибели Нины? Востряков вышел на крыльцо, стал глядеть в чёрное небо. Как жаль, что он атеист и не может мечтать о новой встрече в глубинах мрака с удивительной девушкой. Словно в ответ на его мысль небо слабо полыхнуло синевой, вдали глухо пророкотал гром. Рванул ветрище, зашумела листва черёмух. Семён зашёл в корпус, накинул куртку, взял фонарик и направился к заколоченному строению. Снова подёргал доски, постучал кулаком. Делать тут нечего, нужно идти в корпус — дети-то в нём одни…