Нундан Токкэби стал финалистом конкурса "Воины Поднебесной".💥Пусть это не победа, но для меня это значимое событие, ведь Токкэби мой первый законченный роман. Роман, который позволил мне не впасть в отчаянье в крайне непростой период жизни. Я вложила в него много сил, знаний и эмоций, поэтому знать, что он нашел отклик и вызвал интерес - всё равно, что для матери узнать, что ребёнок, пусть и не поступил на бюджет, но всё таки сумел стать студентом престижного университета 👌Мастерица метафор, фея иносказаний.
Уверенна, что однажды Токкэби сумеет отыскать своё место в мире. И пожалуй, вероятно, я из тех людей, кто первую работу будет любить больше всех остальных детищ. Благодарю организаторов, поздравляю победителей и финалистов ✨ это было восхитительное приключение 🧭🌍И конечно же ждём новых конкурсов в азиатской тематике, ибо это неиссякаемый источник вдохновения и идей 🎏
Когда я начинала читать эту книгу, то совершенно ничего не знала ни о ней, ни об её авторе. Мне было известно лишь то, что во время написания своего романа Жан-Мишель с утра до ночи слушал музыку Прокофьева и на протяжении многих лет читал русских писателей. Именно эта информация и сподвигла меня на покупку данной книги.
Теперь же я с уверенностью могу сказать, что это одно из лучших произведений XX века. Этот роман невероятно глубокий и охватывает множество тем. Что он такое: произведение о судьбе людей, покинувших свою родину, о судьбе стран и народов, о семейных ценностях и крахе любви, о мальчике пытающемся найти себя в этом мире и понять, кто для него друзья, об ошибках, совершаемых людьми на протяжении веков, или отражение эпохи, проносившейся перед газами писателя? В нем есть и бытовые семейные проблемы, и познание искусства, и попытки понять политический и социальный мир, созданный человеком.
Если подробно разбирать все эти темы, потребуется много времени и куча страниц теста: не лучше ли просто прочитать сам роман? Но все же я хочу выделить один момент. Очень много места здесь уделяется памяти: что лучше забыть или помнить, закрыть глаза и представить, что ничего не было, или продолжать жить, бесконечно возвращаясь в своё прошлое, и искать ответы в нём? Как мне кажется, правильного решения здесь не существует, но забыв прошлое мы можем повторить те же ошибки в будущем, что приведёт (и возможно уже привело) к ужасающим последствиям. И всё же один из героев романа отвечает на этот вопрос так:
"Память — источник наших бед, счастье человека — в способности забывать. Память — худший враг счастья. Счастливые люди забывают".
Для нас с вами – это любимая сказка детства. Ну у кого-то, может, и не самая любимая, но все равно Буратино накрепко связан с воспоминаниями о детстве. Он всегда где-то рядом, этот деревянный непоседа, вечно сующий свой нос куда не следует. Он в песнях, которые невозможно выкинуть из головы, он в названии самого вкусного в мире лимонада, он в анекдотах и просто шуточках.
А вот иностранцы, открывающие для себя книгу про Буратино, очень удивляются. Им с детства памятен другой деревянный мальчишка – Пиноккио. Но Пиноккио на Буратино вообще не похож, у него другой характер, другие мечты, другие эмоции. Понятно, что Алексей Толстой свою сказку писал, отталкиваясь от истории Карло Коллоди, но получился-то у него свой собственный персонаж.
Кстати, знаете ли вы, что в этом году исполняется ровно сто лет с того момента, как Алексей Толстой, находившийся тогда в эмиграции, взялся редактировать русский перевод Нины Петровской сказки “Пиноккио”. Уже тогда он заменил Джепетто папой Карло и вообще попытался сделать книгу ближе и понятнее русскому читателю. Это был первый шаг к рождению Буратино.
Что иностранные читатели думают о книге “Золотой ключик”? Воспринимают ли они ее просто как переделку сказки о Пиноккио? Или все-таки способны увидеть в ней самостоятельную ценность и понять, что история совсем другая? Давайте узнаем, почитав их отзывы, оставленные на международном сайте Goodreads.com.
Amalie:
Начнем с того, что нет, этот автор не является родственником Льва Толстого и вообще, кажется, не является профессиональным писателем. По словам автора, в детстве он прочитал знаменитую итальянскую книгу-сказку Карло Коллоди “Пиноккио”, но, потеряв свою книгу, много лет спустя начал переосмысливать ее для того, чтобы рассказывать своим детям перед сном. Согласно предисловию, Буратино был популярен среди детей в Советском Союзе и остается таковым по сей день.
Как и Пиноккио, Буратино – длинноносая деревянная кукла. Папа Карло вырезал его из бревна и внезапно оживил. В этой истории у Буратино много приключений, в ходе которых он получает Золотой ключик. Пиноккио (я имею в виду диснеевского) отличается тем, что у него нет друзей и он хочет быть настоящим мальчиком. А Буратино счастлив быть тем, кто он есть, и у него есть другие друзья-куклы, такие как Мальвина, Пьеро и Арлекин. Есть друзья-животные: птицы и лягушки и, конечно же, враг, злой кукловод Карабас Барабас.
Я не знаю, что это, но история очень милая, ее хочется перечитывать снова и снова. Это подарок моему племяннику, чтобы он прочитал, когда подрастет. Но пока эта книга, бедняжка, все еще стоит у меня на книжной полке
Настоятельно рекомендуется всем и особенно тем, кто любит детскую художественную литературу, сказки.
Sorcered (по-румынски):
Одна из моих любимых книг, потому что, наверное, именно ее я перечитывал чаще всего в раннем детстве. Увлекательный сюжет, немного бунтарский (Буратино совсем не пай-мальчик), отличные иллюстрации, твердый переплет, глянцевый, приятный для пальцев…
Очевидно, это история своего времени, с марионетками-пролетариями, которые восстают против несправедливого хозяина и устанавливают свой порядок, пардон, кукольный театр, но это никоим образом не умаляет ее ценности.
Stephanie:
Первые 16 глав «Золотого ключика» представляют собой пересказ первых 19 глав «Пиноккио» Карло Коллоди. После этого «Приключения Бураттино» вращаются вокруг маленького золотого ключика, а остальная часть истории сильно отличается от истории «Пиноккио». Другое важное отличие — отсутствие какого-либо морализаторства, которое является сильной чертой «Пиноккио».
Markus:
Какой потрясающий детский приключенческий роман! Это было так весело, это было настолько сюрреалистично и при этом оставалось правдоподобно! Мне понравилось, как это было написано, как все персонажи были либо очень драматичными, либо очень тупыми, либо очень старыми. Это было очень быстро и легко, иллюстрации мне понравились. Еще мне понравились все боевые сцены, не эпические, но забавные, потому что куклы против людей и говорящих животных. Множество веселья, эпических приключений и счастливый конец – вот все составляющие замечательной детской книги!
Rin (по-вьетнамски):
Мне эта история не очень понравилась, хотя я читал ее второй раз/ E меня возникло ощущение, что Буратино — самый нелепый ребенок на свете. Мне также не нравится сюжет и дизайн персонажей. Вообще не понимаю, почему все так хвалят “Буратино”? Хотя люди говорят, что просмотр мультипликационной версии делает его интереснее.
Pi (по-польски):
Когда я взял эту книгу, у меня возникли некоторые опасения. Я боялся, что история о кукле Буратино сильно навеяна “Пиноккио” или даже является его копией. Но герой переживает несколько иные приключения. Его характер такой же, как и в блестящем оригинале, также у нас есть Папа Карло – фигура, взятая со страниц оригинала. Все это меня беспокоило.
Я был не совсем прав. «Золотой ключик» — очаровательная попытка возродить лучшее, что было в “Пиноккио”. Это сентиментальное путешествие, которое разжигает воображение и учит юных читателей чуткости. Персонажи милые, но не слишком милые. Здесь есть драма, опасные события, угроза катастрофы таится на каждой странице – и мне это очень нравится. Злые персонажи поистине отвратительны, но и сам Буратино может разозлить и разочаровать читателя. Большим преимуществом этой истории является то, что она вызывает сильные эмоции, что заставляет нас еще глубже погрузиться в описанные здесь приключения.
🖇 «Цинковые мальчики» Светланы Алексиевич от издательства «Время»
В этом названии сочетаются сострадание и скорбь. Работая над книгой, белорусская писательница, автор документального романа «У войны не женское лицо», общалась с ветеранами вооруженного конфликта в Афганистане. Рассказы переживших эту войну легли в основу произведения.
Написанное получились настолько откровенными и натуралистичным, что после выхода «Цинковых мальчиков» разразился скандал. Некоторые из героев подали на автора в суд. Такое общественное возмущение лишь доказывает, что Алексиевич вскрыла «гнойный нарыв», изобразила войну без прикрас, высказалась на тему, которую на тот момент стыдливо замалчивали.
🖇 «Громкие дела: Преступления и наказания в СССР» Евы Меркачевой от издательства «Альпина Паблишер»
В книге собраны не только знаковые герои советского криминального мира, но и люди, попавшие в жернова правосудия из-за трагической ошибки. Автор не смакует шокирующие подробности преступлений, делая больший акцент на породивших их социальных проблемах. Заглавная история, посвящённая Тоньке-пулеметчице, стала для нас открытием. Под личиной порядочной жены ветерана годами скрывалась предательница, во время Великой Отечественной войны собственноручно расстрелявшая полторы тысячи соотечественников.
🖇 «Повседневная жизнь блокадного Ленинграда» Сергея Ярова от «Издательства Европейского университета в Санкт- Петербурге»
Детальное исследование жизни и быта людей Ленинграда в период блокады. Книга, просто сокрушительная по эмоциональному эффекту. Несмотря на то что это документальная литература, автор не ограничивается сухими сведениями. Львиную долю содержания составляют свидетельства очевидцев страшной трагедии. Это история о людях, выживавших в нечеловеческих условиях. Талант рассказчика оживляет слова «голод», «цинга», «обморожение», превращает смерти миллионов людей из статистики в трагедию.
Если понравилась подборка подписывайтесь на наш канал в телеграме https://t.me/k0nTeXt
На русском языке вышла биография Рэя Брэдбери, которую тот успел прочитать и одобрить еще при жизни.
Ее автор, американский журналист Сэм Уэллер, был своего рода Эккерманом при великом писателе и, помимо биографии, выпустил еще две книги с его интервью, фотографиями, воспоминаниями, черновиками и т. п. Это, однако, не уберегло книгу «Хроники Брэдбери» от ряда досадных оплошностей и некоторой неоригинальности. Подробнее о ее достоинствах и недостатках рассказывает Василий Владимирский.
«Хроники Брэдбери» Сэма Уэллера — биография авторизированная, то есть прочитанная и одобренная ее героем, Рэем Брэдбери. Уже тревожный звоночек: значит, никаких внезапных открытий и парадоксальных интерпретаций, идущих вразрез с каноном, ждать не приходится — только парадный портрет, только повторение многократно пройденного. «На мой взгляд, больше всего эта книга похожа на приложение к моему собственному сборнику „Дзен в искусстве написания книг“, опубликованному много лет назад», — пишет Брэдбери в послесловии. Комплимент, надо признать, сомнительный: дескать, я бы и сам все это рассказал, да как-то недосуг было. Ну ОК, жизнеописаний Брэдбери на русском не то чтобы великое множество: книга Геннадия Прашкевича в серии «ЖЗЛ» (около половины тома занимает изложение сюжетов общеизвестных рассказов и романов) да полдюжины статей, изобилующих фактическими ошибками. Как ни парадоксально, при всей читательской любви к великому американскому фантасту, исследовать его жизнь и творчество в России никто почему-то особо не спешит. Так что «Хроники» Уэллера лишними не будут: за неимением гербовой бумаги пишем на простой.
Биограф аккуратно проходится по главным реперным точкам, которые расставил в своих статьях и интервью сам Брэдбери. История о прапрапрабабке писателя, осужденной во время процесса над салемскими ведьмами, но чудом избежавшей казни. Байка об иллюзионисте Мистере Электрико, якобы напутствовавшем юного Рэя: «Живи вечно!». (Мельком Уэллер проговаривается, что исследователи так и не нашли никаких следов шоу Мистера Электрико — не исключено, что это персонаж вымышленный.) История фотографии, где старшеклассник Брэдбери запечатлен рядом с великой Марлен Дитрих. Знакомство с американским фэндомом, Робертом Хайнлайном, Эдмондом Гамильтоном, Ли Брэкетт, первые публикации в фэнзинах, первые рассказы в НФ-журналах. Встреча с будущей женой в книжном магазине: Брэдбери пришел за сборником, в котором была опубликована одна из его ранних новелл, а бдительная молодая продавщица приняла писателя за воришку. История создания «Марсианских хроник» и романа «451° по Фаренгейту». Полная взаимных обид и разочарований повесть о работе над сценарием фильма Джона Хьюстона «Моби Дик». И так далее и тому подобное, все эти этапы большого пути перечислены в любой развернутой энциклопедической статье.
Уэллер прилежно отрабатывает каждый обязательный пункт: детство — отрочество — юность Брэдбери, ранний дебют, быстрый успех, стремительное превращение в живого классика. Кино, телевидение, радиопостановки, участие в разработке одного из павильонов Всемирной выставки в 1964 году, знакомство с великими современниками — от Уолта Диснея до Федерико Феллини. Каждый эпизод биограф, отдадим ему должное, снабжает цитатами из писем, газетных и журнальных публикаций, из эксклюзивных интервью с участниками событий, а главное — из многочасовых доверительных бесед с Рэем Брэдбери. Так что перед нами не просто канон — а канон изрядно расширенный и дополненный, что не может не радовать. Вы, например, знали, что молодая Ли Брэкетт предлагала двадцатилетнему Рэю заняться сексом на заднем сиденье автомобиля (по крайней мере, так запомнилось писателю), но Брэдбери чудовищным усилием воли преодолел соблазн? Ну вот, теперь будете знать.
Больше всего внимания Сэм Уэллер уделят детству и юности своего героя, и это в общем логично: именно туда, в прошлое, чаще всего возвращается писатель в своих книгах. «Рэй Брэдбери — человек-противоречие, пророк ностальгии: он предсказывает прошлое и вспоминает будущее», — пишет биограф. Вот только идеализированное прошлое Брэдбери имеет мало общего с реальностью: ностальгия по «старым добрым денькам» стала одной из ключевых тем его творчества, но очевидно, что добрыми эти деньки казались только Рэю, для остальных домочадцев это был сущий ад.
Если отвлечься от эмоций и сосредоточиться на фактах, нетрудно заметить, что детство фантаста пришлось на эпоху отнюдь не идиллическую. Младенцы умирали от гриппа в колыбелях (как младшая сестра писателя), взрослых убивали на улице за пригоршню долларов (дядя Рэя стал жертвой вооруженного ограбления, и Брэдбери-младший много лет донашивал пиджак, пробитый пулей), другие взрослые колесили по стране в отчаянном поиске хоть какой-то работы (как отец Рэя во времена Великой депрессии). Скип, старший брат будущего классика, вкалывал до упаду в Корпусе чрезвычайной охраны окружающей среды, чтобы отсылать родным двадцать пять из каждых тридцати заработанных долларов, между тем сам Рэй «вел безмятежную жизнь, спал допоздна и делал, что хочется».
Рэй Брэдбери с женой Маргаритой и детьми, 1958 год
При этом биограф вовсе не пытается разрушить миф, вскрыть тайные мотивы своего героя, — а если бы попытался, не факт, что получилось бы. Проблема в том, что Сэм Уэллер не всегда понимает, о чем пишет, ему определенно не хватает знания культурного контекста и реалий эпохи.
«Вскоре его рассказ будет напечатан в книге издательства Arkham House, пользующегося большой популярностью среди любителей жанра», — сообщает читателям Уэллер. Между тем на самом деле Arkham House — крошечное частное издательство писателя и редактора Августа Дерлета, который печатал книги малыми тиражами и порой не мог распродать их годами. Что характерно, через пару сотен страниц сам Уэллер указывает, что авторский сборник Брэдбери «Темный карнавал» от Arkham House при тираже 3000 экземпляров продавался почти десять лет — но многие ли читателя обратят внимание на путаницу в показаниях?
Или такой пассаж: «Грант Бич считал, что Рэй заслуживает гораздо большего, чем бульварные журналы, и посоветовал другу отправить свои произведения в одно из серьезных изданий — Mademoiselle, American Mercury или The New Yorker». Американский журналист должен быть в курсе, что Mademoiselle — хрестоматийный пример «женского глянца», фэшн-журнал про бижутерию-платьица-ноготочки, издание с солидными по меркам Америки 1940-х гонорарными ставками, но вряд ли «серьезное» в том же смысле, что и «Нью-Йоркер».
А вот пример логики Сэма Уэллера — здесь он вспоминает о фильме Джона Хьюстона «Посрами дьявола»: «После показа в Elstree Рэй вышел в уборную, где у писсуаров столкнулся с режиссером Уильямом Уайлером и Питером Витртелом (который, несмотря ни на что, продолжал дружить с Хьюстоном). Ни один из них не произнес ни слова — настолько фильм был ужасен». А если бы фильм не был ужасен, мужчины, надо понимать, тут же вступили бы в оживленную дискуссию — прямо у писсуара, не застегнув ширинки.
Наконец, биограф весьма вольно обращается с цифрами и фактами. «На Всемирный конвент научной фантастики собрались почти две тысячи читателей, редакторов, писателей, иллюстраторов и агентов», — пишет Уэллер на странице 118. Но уже на странице 120 добавляет, что, «по воспоминаниям Эккермана, на ужине присутствовали лишь двадцать восемь из ста восьмидесяти пяти участников конвента». Так две тысячи или две сотни? Разница на порядок. На всякий случай уточню: сами организаторы первого «Ворлдкона» гордо сообщали, что на конвенте собралось почти триста человек, так что вторая цифра, очевидно, ближе к реальности.
Другой пример: «Права на книгу купила студия Disney, поставив точку в долгом и мучительном путешествии романа на экран, которое началось в 1950 году, — пишет Сэм Уэллер. — Тогда в дверь крошечной квартиры Брэдбери постучали. Тридцатитрехлетний Рэй открыл дверь...» Постойте, но ведь Брэдбери — 1920 года рождения, в пятидесятом ему исполнилось только тридцать. Или дверь открыл какой-то другой Рэй?.. Тайна веков, загадка природы. И так далее: в целом относиться к книге Сэма Уэллера стоит с осторожностью, по принципу «доверяй, но проверяй».
Однако в некоторых случаях нам все-таки придется поверить биографу на слово — по крайней мере там, где он выстраивает внутреннюю драматургию, отыскивает некую логическую взаимосвязь событий. Так, первая половина жизни Брэдбери, по Уэллеру, чуть менее чем полностью история бегства из «научно-фантастического гетто». Брезгливо-снисходительное выражение «бульварные журналы» появляется в этой книге неспроста. Рискну предположить, что в оригинале автор использовал нейтральный термин pulp, то есть, попросту говоря, «журналы, напечатанные на дешевой бумаге», но здесь интонация «через губу» как нельзя более к месту. Согласно реконструкции Уэллера, с начала 1950-х Брэдбери одержим идеей «войти в приличное общество» — и репутация писателя-фантаста этому, понятное дело, отнюдь не способствует. Рэй целенаправленно дистанцируется от фантастов: он настойчиво добивается, чтобы сборник рассказов «Человек в картинках», вторая его книга в издательстве «Даблдэй» после «Марсианских хроник», вышла без упоминания НФ — ни на обложке, ни на шмуцтитуле, ни в аннотации. При подготовке британского переиздания «Хроник» автор предлагает сменить название на менее «космическое» — дескать, читатели сплошь и рядом не понимают смысла заголовка. Марс? Планета? Ах, вот в чем дело! «Как только люди узнают, что книга о марсианах, они отодвигаются и меняют тему разговора». («Серебристая саранча», конечно, звучит гораздо понятнее и никаких вопросов не вызывает.) Заодно Брэдбери выкидывает из переиздания два фрагмента, которые могут шокировать консервативного английского читателя: «Высоко в небеса» (о расовой сегрегации) и «Эшер II» (о цензуре).
Непонятно, продолжал ли Брэдбери поддерживать отношения с Форестом Эккерманом, Ли Брэкетт, Эдмондом Гамильтоном и другими представителями «НФ-гетто», которые так много сделали для него на заре карьеры. Но после выхода в 1950 году «Марсианских хроник», первой по-настоящему успешной его книги, все эти персонажи со страниц биографии исчезают бесследно. Рэй больше не приглашает их на семейные ужины, не обращается за советом, не рекомендует их рассказы для экранизации. Его круг общения необратимо меняется, теперь классика окружают публичные интеллектуалы, наперебой спешащие утешить комплексующего товарища: ну какой же ты фантаст, старик, ты настоящий писатель!
Остается только гадать, насколько этот подход отражает позицию самого Рэя Брэдбери, — или Сэм Уэллер слегка мухлюет, подбирая факты под концепцию. Если учесть, что «Хроники» — биография авторизированная, придется принять как данность: да, Брэдбери всю жизнь искал признания истеблишмента — и испытывал искреннюю неловкость за юношеское увлечение фантастикой. Ничего не поделаешь — по крайней мере до тех пор, пока на русском не выйдет какое-нибудь другое жизнеописание классика, возможно не столь комплиментарное, но заслуживающее большего доверия.
С Даниловым я познакомился после того, как посмотрел фильм «Человек из Подольска» — одну из самых крутых современных российских кинолент, по моему мнению. И вот, снова здравствуй, снова как дела — «Большая книга», «Саша, привет!»
Сюжет: Серёжу, «успешного филолога», сажают в тюрьму за то, что он переспал со своей студенткой. Девушка, тащем-то, была не против, но по доброй русской традиции это никого не волнует. Приговор гуманный — смертная казнь. Каждый день Серёжа ходит по специальному коридору, а в затылок ему глядит пулемёт Саша. Когда он выстрелит, не знает ни охрана, ни сам Серёжа, ни даже всевышний: может, завтра, а может, через тридцать лет.
И да, уже с первых строк буквы складываются в причудливые аллюзии: на сытую Москву, где каждый чувствует дуло у своего виска, на современную Россию, где «мы все живём, под собою не чуя страны», про двадцатые-тридцатые, про жизнь мертвецов и смерть живых и все эти философские штуки. Но правда в том, что рассматривать их ну очень скучно.
Если Рябов ограняет свои мысли искусными диалогами, сюжетными нитями, то Данилов просто забивает на всё это болтище — такое ощущение, что он сразу писал сценарий. Ну или пьесу, на худой конец, настолько всё минималистично (а если говорить прямо — постно). Текст сухой, как вагина шестидесятилетней шлюхи, диалоги искусственные — а сюжет… Ну как бы его нет — он высасывается из аннотации.
Кончено, можно было бы сказать, что сама книга — эта такая аллюзия на жизнь: бессмысленную и пустую, с какими-то угловатыми словами вместо диалогов о важном, после которых — внезапно — раз, и смерть. Но книжку ты как бы и читаешь, чтобы было «не как в жизни» или хотя бы «как могло бы быть в жизни». Да, роман «удивительно точно передает ощущения от окружающей реальности» — ну и
толку? В окно я всегда выглянуть могу.
Короче, посмотрите лучше «Человека из Подольска» или перечитайте «Процесс» Кафки.
А вот и она — книга, олицетворяющая для меня июль этого года. И несколько запоздавшая рецензия на неё. Я не знаю, почему так долго собирался с мыслями. «Может быть, меня отвлекали какие-то дела?», - спрашиваю я себя, но не нахожу ответа. После прочтения в моей голове долгое время сохранялась блаженная пустота. И как либо говорить о прочитанном не хотелось. Но одно я могу сказать точно — эту книгу я никому не советую. Никому, кроме себя.
Да, мне понравилось. Но лишь по той причине, что я очень хорошо знаю Мисиму — не лично, он умер в начале семидесятых. Нет у автора такой книги, что мне бы не понравилась. Но если бы я начал своё знакомство с «Дома Кёко»... сомневаюсь, что захотел бы читать Мисиму дальше. Эту книгу нещадно громили критики ещё в "те" времена. Обвинения небеспочвенные. Вялый стиль, отсутствие сюжета, плоские герои. Как человек, которому книга понравилась, могу подтвердить каждое из этих обвинений.
Вялый стиль? Да. Это не Мисима образца «Золотого храма» или «Моряка, которого разлюбило море». Тяжеловатые, витиеватые нагромождения с временами нарушенной логикой. Впрочем, если тут и переводчики постарались — отдельный щелбан им за это. Но японским не владею, оригинала под рукой не имею, сравнивать не могу, а потому переводчики остаются без обвинителя. Неудачные переводы книг Мисимы — не редкость. Сравните грамотные «Запретные удовольствия» с косноязычными «Запретными цветами» (это одна книга).
Отсутствие сюжета? Не без этого. Сюжета здесь нет. Хотя иногда он как будто мелькает у читателя перед самым носом — и куда-то девается. Не знаю, почему мне так хочется провести аналогию с чеховским ружьём. Аналогия тут максимально неуместна, но мисимовское ружьё не просто не стреляет — его забывают зарядить, а потом выкидывают за ненадобностью. Теперь понятно, почему в обыденной жизни автор предпочитал орудовать самурайским мечом. Отдельные сцены могли бы стать завязкой чего-то большего, но... не стали. Живите с этим.
Плоские герои? В третий раз да. Перед нами не личности, а функции, собирательные образы: актёр-нарцисс, бизнесмен-нигилист, художник в творческом кризисе и боксёр, предпочитающий не думать. Каждый из них — та или иная сторона личности самого автора. Или ответ на какое-то культурное явление. Собирается эта разношерстная компания в доме у своей знакомой. Кёко — молодая женщина, чья жизнь проходит в светских посиделках. Словом, своей жизни у неё и нет. Японская версия Джея Гэтсби. Разведена с мужем, кандидатка на премию «Мать года».
Но что лично меня привлекает в книге, чьи недостатки я вижу настолько отчётливо? А привлекает меня один тот факт, что написал её Юкио Мисима. Я и не скрываю, что попади мне такая книга без упоминания автора на обложке — забросил бы её на первых главах. Но знание биографии японца сделало чтение действительно увлекательным. Да, даже несмотря на вышеупоминаемые минусы. Одно только удовольствие считывать отсылки автора на свою собственную жизнь делает эту книгу значимой для меня. И я считаю, что совершенно не зря потратил время. Определенно, один из лучших романов, что я читал в этом году. Такие книги читают не ради смысла, а ради процесса.
Автор родился в начале двадцатого века, так что смог воочию наблюдать начало первой мировой, гиперинфляцию в Германии, приход нацистов к власти и прочие волшебные вещи века прошлого. И то, что он рассказывает, сильно отличается от картинки в учебниках — не в плане трактовки событий, а в плане мироощущения. Когда читаешь какую-нибудь статью, кажется, что исторические катаклизмы обрушиваются, словно цунами: сидишь ты такой, и вдруг бабах — революция, бабах — война.
А живые воспоминания Хафнера показывают, что волна накрывает незаметно. Вот ледяная вода поднялась по щиколотку — неприятно, конечно, но автор продолжает ходить на работу, в кабаре и библиотеку. Затем по пояс — тяжеловато, но что поделать. И даже когда вода поступает к горлу, многие продолжают думать, что «всё самое плохое уже случилось»: это никакой не великий потоп — просто немного затянулся сезон дождей!
Резонирует ещё и то, насколько «зеркальны» события. Да, декорации разные — как и времена, да и вообще исторические параллели некорректны. Но мысли, которые роятся в головах людей и циркулируют в обществе, чувства в их душах, их реакция на события: то, как воспринимается война (Первая мировая), как течёт жизнь обычного человека — это всё не просто похоже на сегодняшний день, это идентично дню сегодняшнему. Вплоть до того, что некоторые цитаты можно мазать на нашу реальность — и они впишутся идеально.
И с одной стороны, от этого страшно: ты видишь, как у героев мемуаров все надежды на лучшее идут прахом — за сумерками наступает не рассвет, а ещё более кромешный мрак. С другой, книга вселяет оптимизм: ты видишь, как люди проходили ещё более звиздорезные времена, не теряя человеческий облик — Хафнер дожил до девяностых и таки увидел прекрасную Германию будущего. При этом в моменте автор чувствовал и думал примерно то же, что чувствует и думает каждый из нас. И от этого становится… Не так одиноко, что ли? Не в физическом, но в «историческом» смысле этого слова.