Этому малоизвестному морскому бою будет посвящен один из следующих материалов. А сейчас предлагаю ув. читателям перевод статьи болгарского историка В.Павлова об участии этого болгарского морского офицера в походе 2-й эскадры флота Тихого океана Российского имп. флота во время Русско-Японской войны 1904-05 гг.
В несколько неожиданном образе в связи с Болгарией предстает и адмирал З.П. Рожественский, который известен в России более всего как "проигравший при Цусиме". В 1883-85 гг. он в качестве русского военного специалиста в Болгарии возглавлял небольшую военную флотилию этого балканского государства и, согласно отзывам болгарских историков флота, отлично себя проявил на этом посту. Лучшая статья по теме: Егор Брацун. "Капитан-лейтенант З.П. Рожественский во главе военно-морских сил Болгарии 1883 – 1885 гг."

УЧАСТИЕ КАПИТАНА I РАНГА ДИМИТРА ДОБРЕВА В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ 1904–1905 ГГ.
Владимир Павлов, доц.
https://www.morskivestnik.com/mor_kolekcii/izsledwaniq/izsledwaniq_head.html
В конце января 1904 года на Дальнем Востоке вспыхнул военный конфликт, спровоцированный территориальными спорами между Россией и Японией из-за Маньчжурии, Корейского полуострова и острова Формоза (Тайвань). Российский флот принимал активное участие в войне. Русско-японская война стала водоразделом между двумя периодами в его развитии в Новое время (1). В эти дни обучение на Балтийском флоте проходил болгарский морской офицер лейтенант Димитар Добрев.
Димитр Добрев родился в городе Русе на Дунае. 4 сентября 1883 года он поступил в Военное училище в Софии. Добровольцем участвовал в Сербско-болгарской войне (1885 г.), а юнкером - в свержении с престола князя Александра Баттенберга (9.VIII.1886 г.). 1 января 1889 г. он был произведен в первый офицерский чин и в том же году поступил на службу во флотилию и Морской отряд в Русе.
В 1896–1897 годах Добрев успешно окончил Королевскую и императорскую торпедную школу в Пауле (Австро-Венгрия). В октябре 1899 года он уже вахтенный офицер и начальник торпедного вооружения учебного крейсера «Надежда». Он встретил новый ХХ век в должности старшего помощника командира корабля (2).

15 октября 1903 года Добрев прибыл в Петербург и был зачислен в Морской офицерский артиллерийский класс в Кронштадте. Обучение длилось один год. Добрев писал в своих мемуарах: «Я учился в России, потому что наши берега нуждались в морской защите. Надо знать практическую силу флота, чтобы успешно участвовать в его строительстве»(3).
Уже 25 февраля 1904 г. в письме к жене он заявил, что намерен просить о командировке в Восточную Азию: «Если война не закончится в ближайшее время, я готов принять в ней участие». «Это единственная возможность для меня получить опыт морской войны, — писал Добрев 7 марта 1904 г., -  В противном случае я извлекаю только теоретическую пользу из своей учебы".
К 1903–1904 гг. Д. Добрев пессимистично относился к своей карьере офицера Болгарского флота. «Здесь я стану ученым, а потом опять сгнию в Варне», — писал он из Кронштадта 10 октября 1903 г. Добреву даже пришла в голову мысль, в случае необходимости, остаться на русской службе (5). При этом он убежден, что «хорошие морские офицеры не создаются только чтением книг и штудированием лекций, нужна практика, живое дело». Он добавил: «Японо-китайская и испано-американская войны показали, что именно офицеры служат фундаментом для создания хорошего флота; дрянные офицеры - дрянной флот» (6).
С такой убежденностью и настроением 25 апреля 1904 года Добрев направил рапорт в Военное министерство Болгарии с просьбой допустить его к плаванию в составе русской 2-ой Тихоокеанской эскадры. Он получил предварительное согласие начальника Учебно-артиллерийского отряда контр-адмирала Д.Г. Фелькерзама и начальника Морского Генерального штаба контр-адмирала З.П. Рожественского. Последний внимательно следил за подготовкой болгарских морских офицеров и обещал, что препятствий с российской стороны не будет. О том, что нейтралитет Болгарии будет нарушен, не может быть и речи, успокаиваел его Рожественский. Потому что правительство Болгарии не было официально приглашено Японией заявить о своем нейтралитете и не обязано его соблюдать.
В своем рапорте Добрев развивает мысль, что возможная роль подводных лодок в войне на море будет интересна ему и болгарским морским офицерам. Этот новый класс кораблей только что претерпел множество аварий. Война установит истинную ценность подобных кораблей. «Не забудем, — писал Добрев, — эту мысль адмирала С.О. Макарова, высказанную десять лет назад. Флот переживает новый этап развития. Практика покажет, какая система лучше всего для береговой обороны. Это должно заинтересовать Военное министерство. Мы должны узнать как можно больше о современном флоте».
В письмах Димитра Добрева жене видно, с каким нетерпением болгарский офицер ждет мнения Военного министерства. 20 июля 1904 года он написал Гермине Добревой, что «не собирается путешествовать ради удовольствия», но «хочет испытать все трудности морского похода». «Знаешь, — добавляет он, — когда я в море, я всегда здоровее, чем на суше».
20 августа 1904 г. приказом по Военному ведомству № 287 лейтенант Добрева допущен к командировке для прохождения практики дальнего плавания с русским флотом. 24 августа секретарь болгарского дипломатического представительства в России Борис Пантелеев Кисимов сообщил ему, что разрешение на отплытие дал лично князь Фердинанд. Болгарский офицер будет получать жалованье, предусмотренное для российских офицеров соответствующего ранга (8). 1 апреля 1905 г. Постановлением № 5 Совет Министров Болгарии утвердил отбытие и выделил деньги на командировку (9). Позднее, в письме доктору Стояну Даневу от 19 марта 1911 года, генерал Радко Димитриев напоминал, что «для того, чтобы Добрев вовремя вышел с русской эскадрой, я оказал большое содействие, потому что, зная его прекрасные умственные и моральные качества, я тешил себя надеждой, что в лице его впоследствии мы будем иметь хорошего командующего флотом».

К фото - Князь Фердинанд I Болгарский. Фотография с ресурса "Изгубената България": http://www.lostbulgaria.com/
Генерал Радко Димитриев. Отечественной аудитории больше известен по службе в Русской армии в годы Первой мировой войны и гибели в 1918 г. от рук большевиков.

Историк Иван Казаков (1912-2002) утверждает, что желанием лейтенанта Добрева принять участие в походе воспользовался командующий Болгарским флотом капитан I-го ранга Пол Пишон. Добрев отправлялся в Восточную Азию и переставал претендовать на командную должность в Болгарском флоте, поэтому получил разрешение (11). Но даже если принять во внимание мнение Пишона, окончательное решение принималось не им. В этом отношении не стоит переоценивать и влияние ген. Дмитриева, тем более, что в будущем он зарекомендовал себя как враг Добрева.

В июне-июле 1904 г. лейтенант Добрев участвовал в подготовке к походу русской эскадры на борту сначала броненосца «Николай I», а затем - на крейсере «Владимир Мономах». 2 августа он был зачислен в экипаж крейсера "Дмитрий Донской". Этот корабль был построен в 1885 году. Имел водоизмещение 6200 тонн, скорость 17 узлов. Он был вооружен 32 пушками и 5 торпедными аппаратами. Он располагал запасами угля в 825 тонн. Вместе с крейсером «Адмирал Нахимов» он являлся старейшим кораблем отряда (13).

2 (15) октября 1904 года 2-ая Тихоокеанская эскадра начала переход из порта Либава на Балтийском море во Владивосток. В составе эскадры было двое старших морских офицеров, сыгравших большую роль в создании Болгарского флота. Командующий эскадрой адмирал Зиновий Петрович Рожественский в 1883–1885 гг. командовал Болгарской флотилией и Морским отрядом в Русе (14). Командир крейсера "Дмитрий Донской" капитан I-го ранга Иван Николаевич Лебедев в 1884 году обучал минному делу моряков болгарской Дунайской флотилии.

Отправка 1-ой Тихоокеанской эскадры была бессмысленна. Основная база русского флота на театре войны Порт-Артур была окружена японцами с моря и суши, а эскадре была поставлена задача действовать там вместе с кораблями 1-й Тихоокеанской эскадры. Конечно, если она доберется до места и если Порт-Артур выдержит осаду. Экипажи кораблей 2-ой эскадры были собраны с различных боевых кораблей. Имелось много молодых матросов, запасных чинов и офицеров с небольшим боевым опытом. «Это не эскадра, а случайное скопление кораблей, — писал Ю.И. Чернов. - Вспомогательных баз для судоремонта и снабжения углем нет. Вот почему корабли загружают огромное количество топлива и размещают его повсюду: на палубах, вокруг пушек, даже в офицерских каютах. Помимо прочих напастей, это нарушает остойчивость кораблей. Перед уходом их артиллеристы провели всего одни практические стрельбы по 2-3 пушечных выстрела на орудие... Отсутствие баз является причиной того, что эскадру сопровождает большое количество военных транспортов» (15).
В Танжере эскадра делится на два отряда. Тяжелые боевые корабли не могут пройти через Суэцкий канал и продолжают путь вокруг берегов Африки. Через канал проходят транспорты и часть боевых сил во главе с младшим флагманом контр-адмиралом Д.Г. Фелькерзамом. 27 декабря 1905 года два отряда встретились у острова Мадагаскар в заливе Нуси-Бе. Незадолго до встречи стало известно о падении Порт-Артура. Адмирал Рожественский колеблется, просит о помощи силами Черноморского флота. Готовят третью эскадру, отбывающую под командованием контр-адмирала Н.И. Небогатова. 26 января 1905 года она вошла в состав 2-ой Тихоокеанской эскадры.
Относительно длительное пребывание на острове Мадагаскар угнетает экипажи. «Мне уже все надоело, — жалуется Д. Добрев, — жара сильная, нервы уже не здоровы, потому что дорога крайне трудна. Плохо жить без информации и без связи с миром. Вот почему приход почты — настоящий праздник» (16). В то же время З.П. Рожественский плохо относился к экипажам. Ю.И. Чернов характеризует его как фанфарона, лишенного флотоводческого таланта (17). По иронии судьбы, однако, именно он руководил русским флотом в одном из величайших сражений мировой военно-морской истории, сражении 14-15 (27-28) V.1905 г. у японского острова Цусима. И это после беспрецедентного морского похода боевых кораблей протяженностью в 18 000 миль.

В момент, когда на флагманском броненосце «Князь Суворов» отмечался день коронации императора Николая II, вспомогательный крейсер «Урал» объявил о появлении японских кораблей. З.П. Рожественский отказался от активных боевых действий, и инициативу перехватила японская эскадра адмирала Х.Того.

Крейсер «Дмитрий Донской» входил в состав отряда крейсеров, которым командовал контр-адмирал Энквист. Его артиллерия была модернизирована, но в целом это был старый корабль. 15 мая 1905 года в 30 милях к югу от острова Дажелет его настигла эскадра вице-адмирала Урио из 6 новых крейсеров и 6 эсминцев. Однако экипаж "Донского" вступил в бой. Бой длился 1 час и 45 минут. Также были отбиты три ночные атаки миноносцев. Командир корабля капитан I ранга И.Н. Лебедев был смертельно ранен, но экипаж продолжал сражаться. Командование принял старший офицер К.П. Блохин (18).
Лейт. Добрев управляет огнем на левом кормовом плутонге нижней батарейной палубы (19). Против 32 пушек "Донского" у японцев было 76 орудий, не считая малокалиберных 37-мм и 47-мм. В ходе боя каюта болгарского офицера была разбита 300-мм снарядом. Все его имущество было уничтожено: книги, бортовой журнал и прочее. Всего с российской стороны погибли на крейсере "Дмитрий Донской" 3 офицера и 62 матроса, 6 офицеров и 140 матросов получили ранения.
Несмотря на достойное сопротивление, в силу невозможности продолжать бой, крейсер «Дмитрий Донской» был затоплен экипажем 16 мая 1905 года в полутора милях южнее острова Дажелет на глубине 200 метров. Тела убитых были заперты в каютах. Оставшиеся в живых члены экипажа высадились на остров, где попадали в плен.

Лейт. Добрев был доставлен в Сасебо на крейсере «Касуга». 28 мая 1905 г. в Болгарии сообщили, что, по словам французского посла в Токио, он жив и находится среди русских пленных в Японии (20). Из Сасебо транспортом «Тоя Мару» Димитр Добрев был перевезен в Мацуяма, а с 26.VI.1905 г. находился в Осаке. 30 октября того же года в Кобе он был передан помощнику Главного комиссара по приему военнопленных полковнику Шестаковичу и доставлен на пароход российского Добровольного флота «Владимир». Его приписали к сводной роте из 280 солдат, возвращавшихся из плена. 5 ноября они прибыли во Владивосток. Из-за политических протестов в этом городе бывшие военнопленные были быстро отправлены в Харбин. 30.XI.1905 лейтенант Добрев приехал в Санкт-Петербург. При содействии болгарского военного атташе полковника Пападопулова 25 декабря он покинул Россию, и через три дня встретился со своей семьей в Загребе (Австро-Венгрия).
После долгой болезни Добрев вернулся в Болгарию (2.II.1906) (21). 9 февраля 1906 года он приехал в Софию. Его возвращение вызвало большой общественный интерес. По словам одного армейского офицера, он и его товарищи хотели встретиться с Добревым и «поздравить болгарского моряка..., который прошел через такие испытания, которых никто из нас не видел и не увидит» (22). Большая группа офицеров — однокурсников Добрева из Военного училища устроила в честь него торжественный обед. «Сегодня, — писал 26 февраля 1906 года капитан 2-го ранга Станчо Димитриев своей жене, - мы встретились с Добревым и долго-долго говорили о его путешествиях и приключениях... Он выглядит очень измученным и похудевшим... За обедом Добрев вел себя очень корректно. Нас собралось около 31 человека» (23).

7.III.1906 лейтенант Добрев был принят военным министром генерал-лейтенантом Михаилом Савовым. Генерал Радко Димитриев приветствовал его специальным письмом, приглашая "рассказать несколько историй" (24). Добрев принял приглашение и сделал два доклада в Военном клубе в Софии. Присутствовали высшие офицеры, весь генеральный штаб и сам князь Фердинанд. Добрев увлекательно рассказал о войне и довел собравшимся сделанные из нее выводы относительно развития болгарского флота.

В Варне лейтенанта Добрева также встретили с большим интересом. «Мы, молодые офицеры флота, — рассказывал лейт. Александр Манолов, - с нетерпением ждали его приезда в Варну. Мы все во главе с капитаном 2-го ранга Ст. Димитриевым слушали его речь, затаив дыхание. Когда он закончил, то как будто добрый дух вселил в нас надежды на развитие флота» (25).
За участие в Цусимском сражении капитан-лейтенант Добрев был награжден болгарским орденом «Св. Александра» IV степени с мечами и российским орденом Св. Владимира IV степени с мечами и бантом "за особые подвиги, храбрость и самопожертвование в бою с японским флотом 14-15 мая 1905 г." (26).

Боевые действия на море во время Русско-японской войны подробно изучались болгарскими морскими офицерами. Особое внимание они уделяли использованию миноносцев, которые являлись в то время практически единственными боевыми кораблями Болгарского флота. Было несомненно доказано, что эти корабли успешно действуют только ночью.

Мичман 1-го класса Богдан Ганчев перевел из итальянского журнала статью о Цусимском сражении (27). Но Балканская война доказала, что одного большого интереса недостаточно, нужна правильная военно-морская политика государства, и в конце концов - финансовые ресурсы для осуществления этой политики.
Что касается морских сражений в Яусско-японской войне, то кап. 2-го ранга Ал. Манолов резюмировал: «Мы с трепетом следили за событиями войны. Сначала мы верили русскому военно-морскому командованию, потому что там были такие адмиралы, как С.О. Макаров, З.П. Рожественский, капитаны Бухвостов, Эссен и другие. Но когда погиб Макаров и когда мы узнали о безответственном командовании в Порт-Артуре со стороны Безобразова, Алексеева и других, мы с тяжелым сердцем признали, что Россия не смогла одержать победу на Дальнем Востоке. Нам также тяжело было смириться с Цусимским погромом. Профессор Кладо предвидел ее поражение [2-ой Тихоокеанской эскадры]. Мы, молодые люди, всегда думали, что 2-ая Тихоокеанская эскадра посылается только как дипломатический ход для начала мирных переговоров. Мы находились с начальником штаба Кронштадтского военного порта, когда ему принесли известие о Цусимской катастрофе. Он переживал это очень тяжело» (28).
Несмотря на "конфузию" при Цусиме, капитан 1-го ранга Димитр Добрев продолжал высоко ценить командира 2-ой Тихоокеанской эскадры контр-адмирала З.П. Рожественского. В России его справедливо и очень резко раскритиковали и привлекли к ответственности. Когда в 1909 году адмирал умер, Добрев написал статью «На смерть адмирала Рожественского» и представил ее для публикации в «Военном журнале». 17 января 1909 г. редакция вернула ему статью, сократив ее до деятельности адмирала Рожественского только в Болгарии. В итоге статья не был напечатана. Сохранившаяся рукопись свидетельствует о восхищении Добрева заслугами Рожественского.
***

Капитан 1-го ранга Димитар Добрев — единственный иностранный офицер — участник похода 2-ой Тихоокеанской эскадры и Цусимского сражения* (30). Битва навсегда осталась памятным событием в его жизни, принеся ему большой авторитет в Болгарском флоте. Когда в 1909 году пошли слухи, что он будет назначен командующим Дунайской флотилией, лишенной современных боевых кораблей, анонимный автор полагал, что это унижает его, потому что Добрев был «настоящим моряком, и даже строевым». Его положительное отношение к адмиралу Рожественскому поддерживал капитан 2-го ранг Ал. Манолов, оценивавший его как великого адмирала. Он писал: «В чрезвычайно тяжелых условиях русские проявили себя хорошими моряками. Нет вины экипажей в том, что безумие правительства отправило их на бойню. Для русского моряка Цусима не поражение, а подвиг» (32). На основании документальных данных Манолов утверждал (не бесспорно), что в Цусимском сражении у Японии было 210 орудий главного калибра, у России — 125; и если японские корабли делали 360 выстрелов в минуту, то русские способны были произвести только 139 выстрелов (33).

Прошедшие испытания в рядах Русского флота болгарские военно-морские командиры, несмотря на незначительные корабельные силы Болгарии, сумели доказать свои качества достойных моряков. Ярчайший тому пример — участие лейтенанта Димитра Добрева в Русско-японской войне.
_____________________________________________________________Перевод с болгарского.

Сноски:
1 Козлов, И. А. Русский военно-морской флот в период капитализма. Докторская диссертация. Рукопись. СПб, 1966, л. 46–48.
2 Павлов, Вл. Български морски офицери. С., 1973, с. 30–54. Все даты по стар. стилю.
3 Добрев, Д. С ескадрата на адмирал Рожественски в Руско-японската война. Беседа, читана по Радио София на 31.V.1936 г. – Морски сговор, г. 21, кн. 3–4, с. 26.; Българска военна мисъл, г. 3 (1936), кн. 21–22; Морски техник, г. 12, бр. 76, 77/10.VІ, 10.VІІІ.1941 г.
4 Военноморски музей – Варна, вх. № 1044 – 1956, папка № 100-а. Архив на капитан І ранг Д. Добрев, л. 51, 52; ЦВА, ф. 1027, оп. 1, а. е. 43. Заповед № 159/8.VІ.1906 г.
5 ВММ, вх. № 1044 – 1956, п. 100-а, л. 56, 57.
6 Там же, вх. № 1054 – 1956, п. 102-д, л. 27, 28.
7 Там же, вх. № 1057 – 1956, п. 103-в, л. 6–9. Рапорт от 25.ІV.1904 г.; вж. и Морски сговор, г. 21 (1944), кн. 3–4, с. 27.
8 Военни известия, г. 14, бр. 86/21.VІІІ.1904 г.
9 ЦДИА, ф. 284, оп. 1, а. е. 2074.
10 БИА-НБКМ, ф. 15, оп. 1, а. е. 485, л. 5, 6.
11 Корабостроене и корабоплаване – Варна, 1968, кн. 2, с. 30.
12 ВММ, вх. № 1048 – 1956, п. 101-в, л. 40.
13 Кладо, Н. Л. Современная морская война. Морския заметки о русско-японской войне. СПб, 1905, с. 32.
14 Боев, Р. Капитан-лейтенант Зинови Петрович Рожественски и Българския военен фолт. – Юбилеен сборник 50 години Военноморски музей – Варна. 1923–1973. Варна, 1974, с. 165–212.
15 История русско-японской войны 1904–1905 гг. М., 1977, с. 324–329.
16 ВВМ, вх. № 202 –- 1973. Писмо до Ермина. 20.І.1905 г.
17 История русско-японской войны 1904–1905 гг., с. 329.
18 ВММ, вх. № 1045 – 1956, п. 100-б, л. 66–68.
19 Организация артиллерийской службы на судах 2-ой эскадры флота Тихого океана. СПб, 1905. 35 с.
20 Пряпорец, г. 8, бр. 12/28.V.1905, с. 4.
21 Военни известия, г. 15, бр. 21/23.ІІ.1906 г., с. 6. Заповед по Военното ведомство № 67/22.ІІ.1906 г.
В феврале откомандирован окончательно и русским морским ведомством (ЦВА, ф. 1027, оп. 1, а. е. 43, Заповед № 43/12.ІІ.1906 г.
22 ВММ, вх. № 846, 847 – 1956.
Записки кап. І р. Добрева из японских лагерей военнопленных.
23 Време за истина. Из архива на кап. І р. Станчо Димитриев (1866–1913). Варна, 1996, с. 65.
24 ВММ, вх. № 60 – 1963, п. 13.
25 Манолов, Ал. Животът на един моряк и неговите другари, л. 50.
26 ЦВА, ф. 1027, оп. 1, а. е. 82, Заповед по флота № 43/12.ІІ.1908; № 99/9.ІV.1906; Военни известия, г. 17, бр. 30/20.ІІІ.1908; Русский инвалид, бр. 9/12.І.1907 г.
27 Военен журнал, г. 17 (1905), кн. 8.
28 Манолов, Ал. Животът на един моряк и неговите другари, л. 28 сл.
Александър Андреев Манолов учился в Морском кадетском корпусе в Санкт Петербурге в 1898-1905 гг.
29 ВММ, вх. № 1054–1956, п. 102, л. 1.
30 Манев, Г. Участието на кап. І р. Добрев в Руско-японската война. – Морски сговор, г. 21 (1944), кн. 3–4, с. 25.
31 Военен глас, г. 2, бр. 60/18.ІХ.1909, с. 3.
32 Манолов, Ал. Животът на един моряк и неговите другари, с. 32.
33. История русско-японской войны, с. 338.; J. H. Westwood. Withnisses of Isushima. Tokyo, 1970. 321 p.

* Димитр Добрев - не единственный иностранный офицер, сражавшийся на русских кораблях при Цусиме. На крейсере "Владимир Мономах" в походе участвовали греческий мичман Герасим Метаксас а также, вероятно, еще один болгарский офицер мичман 1-го класса Винаров (спорный факт).

Начнем с того, что Триполитанская война считается первой военной операцией, которую вооруженные силы США провели вдалеке от всей территории, «overseas», т.е. «за морями», как принято именовать подобные кампании в американской военной терминологии. Во-вторых, ряд диверсионных рейдов подразделений американского флота (US Navy) и морской пехоты (US Marine Corps) в 1804 г. считаются прообразом действий сил специальных операций ВМС США – знаменитых «морских котиков» (US Navy SEAL). И, наконец, ряд современных американских авторов называют события 1801-05 гг. «первой войной Америки против терроризма». Сложно сказать, насколько верно последнее утверждение, продиктованное в первую очередь политической конъюнктурой. Триполитанская война велась Соединенными Штатами против берберийских пиратов, которые с раннего средневековья до XIX в. своими бесстрашными грабительскими рейдами с побережья Магриба в Средиземное море и в Атлантику держали в страхе почти всю Европу.

Впрочем, непосредственным противником молодого североамериканского государства в этой войне являлись не столько сами пираты, сколько обвиненный Вашингтоном в поддержке пиратства Вилайет Триполи (нынешняя Ливия), входивший в состав обширной Оттоманской империи с существенной фактической независимостью. Имелся и «персонифицированный» враг американской нации - правитель (паша) Триполи Юсуф Караманли. Этот восточный деспот попытался заставить американскую дипломатию играть по его правилам и в результате столкнулся с пресловутой «дипломатий канонерок». Ситуация, почти зеркально отражающая трагические события последнего столетия…
Предыстория Берберийской войны неотделима от истории берберийского пиратства. Арабы, стяжавшие мировую славу как искусные мореплаватели и отважные морские бойцы, со времен своих великих завоеваний на североафриканском побережье Средиземноморья в VII – VIII вв. активно промышляли морскими набегами на европейское побережье. На своих превосходных парусно-гребных кораблях они добирались даже до Великобритании и Исландии. Их основными базами в Магрибе были Тунис, Триполи, Алжир и Сале, правители которых покровительствовали пиратам. Помимо богатых трофеев, пополнявших местные рынки, пиратство было неиссякаемым источником рабов, труд которых был востребован в экономике региона, а также пленных (в основном – европейцев), которых за немалые деньги выкупали их родные или христианские монархи Европы. С переходом Магриба под власть Османской империи, в значительной степени номинальную, ситуация не изменилась. Здесь следует отметить, что как для правителей Алжира, Туниса, Марокко и Триполитании, так и для Высочайшей Порты в Стамбуле, берберийские пираты представлялись не морскими разбойниками, а скорее вполне легальными корсарами. Уместно привести этическое и религиозное обоснование этого явления, к которому прибег в 1785 г. на переговорах об освобождении захваченных американских моряков в Лондоне османский дипломат Сиди Хаджи Абдул Рахман Адья. Он счел возможным заявить следующее: «все народы, которые не признают Пророка, - грешники, и со стороны правоверных представляется справедливым и правомочным захватывать их имущество или брать их в плен. Любой мусульманин, который погибнет при этом в бою, несомненно, войдет в рай». Следовательно, для жителей Магриба того времени пираты были героями, а для власть имущих – по крайней мере не преступниками. При этом и для тех, и для других отчаянные парни с пиратских галер, дешево сбывавшие или просто проигрывавшие на берегу свои трофеи и рабов, являлись источником богатства. Такова причина определенного сращивания пиратства с государством в Северной Африке в ту эпоху. Кстати, следует особенно отметить, что, подобно большинству пиратских сообществ, мусульманское «береговое братство» Магриба было весьма неоднородным по своему этническому составу. Среди «берберийских» флибустьеров были как арабы и берберы, так и турки, греки, албанцы, а также принявшие ислам европейские моряки из вчерашних пленных или перебежчиков. Например, предводитель пиратского набега на Исландию в 1627 г. Мурат Реис был в «прошлой жизни» голландским корсаром Яном Янсеном ван Харлем.
В XVII-ХVIII вв., с ростом военного могущества Европы, набеги на ее побережье стали для берберийских пиратов слишком рискованным делом. Их основной мишенью сделалось торговое судоходство в Средиземном море. При этом Англия и Франция предпочли обезопасить свои корабли, заключив с правителями стран Магриба договора, согласно которых последние брали под свою защиту суда, следующие под британским Юнион Джеком или бурбонскими лилиями Франции. За это казну восточных деспотов ежегодно пополняли солидные суммы в звонкой монете; за каждый пропущенный случай нападения пиратов высчитывались штрафы. Пираты, которым теперь приходилось тщательно выбирать каждую жертву, чтобы не утратить расположение титулованных береговых покровителей, с тем большей яростью набрасывались на суда государств, не охваченных договорами о защите. С 1783 г. завоевавшие независимость от Великобритании Соединенные Штаты, у которых к этому году истек и срок союзного договора с Францией, оказались именно в таком положении. Американские торговые суда, перевозящие дорогостоящие товары (ради дешевых не стоило пускаться в опасное плавание через океан), представляли для корсаров с североафриканского побережья желанную добычу. Впрочем, смелые и энергичные янки всегда были готовы постоять за себя, но берберийским пиратам храбрости тоже было не занимать. В случае же удачного нападения в их руках оказывались экипажи, за которые было кому заплатить выкуп. Никогда не бросать своих граждан в неволе – такого принципа придерживалось американское государство со своих первых самостоятельных шагов, по крайней мере на словах, а чаще всего и на деле.

В 1784-85 гг. в Средиземном море были захвачены три американских торговых судна – «Betsey», «Maria Boston» и «Dauphin». Более сотни американских граждан оказались в плену в Алжире и Марокко. Нужно сказать, что положение злополучных моряков, считавшихся «рабами» алжирского дея (правителя), было ощутимо лучше, чем у чернокожих рабов, трудившихся на плантациях на их заокеанской родине. Они имели определенную свободу перемещения, могли наниматься на работу к местным жителям, зарабатывать деньги и приобретать собственность. Кое-кто из пленных даже достиг высокого положения в обществе. Например бывший мичман времен Войны за независимость Джеймс Л. Кеткарт (James Leander Cathcart) стал личным переводчиком и секретарем дея. Однако плен в любом случае есть плен, и для американских моряков он продолжался невыносимо долго – до 1796 г., унеся некоторых из них в могилу. Тогда 115 выживших американцев были наконец освобождены в результате нелегких переговоров, в которых приняли участие два будущих президента США (в то время – дипломаты) – Джон Адамс и Томас Джефферсон. Свобода пришла в обмен на выплату алжирскому дею внушительной суммы в один миллион долларов. Для сравнения: годовой бюджет Соединенных Штатов был тогда всего в шесть раз больше.
Подобное положение заставили Конгресс США задуматься о постоянных гарантиях безопасности своего судоходства в регионе. Выход был найден в заключении с правителями Магриба соглашений о защите ими американского торгового флага, аналогичных имевшимся у Великобритании и Франции. Взамен американская сторона была готова ежегодно выплачивать некоторое количество долларов на «сопутствующие расходы». «Уперся» только алжирский дей, который уже почувствовал вкус больших американских денег. Ему США вынуждены были вплоть до 1815 г. периодически «отстегивать» суммы, составлявшие до одной пятой их национального годового бюджета. Остальные правители – Марокко, Туниса и Триполитании – поначалу запросили весьма разумные и даже скромные выплаты. Например, первая выплата, сделанная в 1799 г. триполитанскому паше Юсуфу Караманли, составила всего 18 000 долларов. Надо отдать должное региональным владыкам Магриба: свои обязательства по договорам они выполняли честно. Разумеется, они избегали проливать кровь своих братьев по вере, и пиратских капитанов, атаковавших «запретные» корабли, никто не вешал на реях и не топил. Тем не менее, пленные немедленно освобождались, их суда и товары возвращались, а сами пираты платили в казну внушительную неустойку во избежание тюремного заключения. Словом, для берберийского пиратства настали тяжелые времена. Но сами правители Магриба отнюдь не пренебрегали пиратскими методами обогащения. На следующий 1800 год Юсуф Караманли решился потребовать от Соединенных Штатов увеличения «взноса на борьбу с пиратством» до 80 000 долларов. Когда Вашингтон просто проигнорировал эту сумму, предприимчивый Юсуф-паша «пересчитал» ее с учетом долга, и в 1801 г. повысил до 225 000 долларов. Требование сопровождалось образным предупреждением, что, если денег не будет в ближайшее время, триполитанский паша «поднимет свою ногу с хвоста пиратского тигра». Все это было с по-восточному изысканной вежливостью высказано правителем американскому консулу в Триполи Джеймсу Л. Кеткарту (тому самому удачливому пленнику в Алжире, судьба которого плотно переплелась с Магрибом).

Юсуф-паша, самый известный представитель правившей в Триполи с начала ХVIII в. Караманлийской династии (выходцы из османских служилых сословий из Албании) и, в определенной степени, прообраз объявлявшихся США «врагами демократии и пособниками терроризма» ближневосточных лидеров конца XX – начала XXI вв., был весьма сильным политиком и яркой личностью. Этот еще молодой человек (в 1801 г. ему было 35 лет), в 1795 г. захвативший престол у своего старшего брата Хамета (приверженца подчинения Оттоманской порте), был твердым сторонником максимально возможной независимости Вилайета Триполи. Хорошо разбираясь в военном и морском деле, Юсуф-паша вел большую работу по укреплению обороноспособности Триполитании. Он усилил военный флот (не пиратский), основой которого стали два десятка маневренных парусно-гребных канонерских лодок (около 100 орудий, численность экипажей – около тысячи человек), укреплял оборонительные сооружения Триполи, особенно с моря (береговые батареи при нем насчитывали около 150 орудий), активно привлекал на службу европейских наемников, в основном артиллеристов и военных инженеров из Италии. Не полагаясь на храбрые и стремительные, но недисциплинированные конные ополчения вассальных племен (память о том, с какой легкостью войска Наполеона Бонапарта наносили в Египте поражения мамелюкской коннице была еще свежа!), Юсуф-паша пытался создать регулярную пехоту весьма своеобразным способом. Он даровал свободу нескольким тысячам молодых и сильных невольников и начал формировать из них полки по прообразу османских янычар. При этом для своего времени и региона триполитанский паша был довольно либеральным правителем: старался избегать чрезмерной жестокости, если в ней не было необходимости. Свергнутому брату Хамету и его сторонникам он позволил удалиться в изгнание в Тунис. Как реальный политик, Юсуф Караманли полагал, что навязать Соединенным Штатам свои условия вполне в его силах. Он не мог предположить, что далекая страна, появившаяся на карте мира менее двадцати лет назад и реально занявшаяся формированием своего военного флота только в 1798 г. (год создания Военно-морского министерства – US Department of the Navy), «потянет» войну со столь отдаленным противником. Требование увеличения дани было со стороны триполитанского паши, по сути, грамотным блефом. В случае, если деньги не будут получены, он предполагал вновь развернуть пиратские действия против американского судоходства, заработав сопоставимую кучу денег на выкупах пленных и трофеях. А заодно и повысить авторитет среди соседей, объявив Соединенным Штатам войну, которая осталась бы формальным актом. Однако Юсуф-паша недостаточно хорошо был знаком с неукротимым и агрессивным национальным характером американцев…

Томас Джефферсон, ставший в 1801 г. президентом США, сразу после своей инаугурации категорически отверг требование правителя Триполи. Предчувствие войны против берберийских пиратов в эти дни уже витало в воздухе в Соединенных Штатах. Что крайне характерно для американского общества, объявлению войны предшествовала широкая пропагандистская компания. Страсти подогревались живописными рассказами о «зверствах варваров» над пленными американскими моряками, в прессе появлялись воинственные эссе с заголовками типа: «Kill the Pirates!» («Убивать пиратов!»). Живо реагируя на настроения электората, Конгресс США буквально накануне вступления Джефферсона в должность принял законодательный акт, согласно которому в постоянной готовности должны были находиться «шесть фрегатов, укомплектованных офицерами и матросами (officerd & manned), подчиняющихся лично президенту Соединенных Штатов». В случае возможной войны с пиратами Средиземноморья, Конгресс предписывал этому военно-морскому отряду «защитить нашу торговлю и наказать их наглость, топя, сжигая и уничтожая их корабли и суда, где бы они ни находились».
Не зная, что терпение Соединенных Штатов исчерпано, Юсуф Караманли сам положил начало войне. 10 мая 1801 г. он приказал своим «делиям» (гвардейцам; дословно: «отчаянным», «безумным» - тур.) срубить флагшток перед американским консульством в Триполи. В османской традиции это было равнозначно акту объявления войны. Американскому консулу Кеткарту было предписано сесть на первый же уходящий корабль и убираться, что тот и сделал, переехав в Тунис. После этого события стали развиваться с быстротой, максимально возможной для разделявших врагов огромных расстояний.
Томас Джефферсон, один из основателей политической традиции США, использовал прецедент объявления войны не только для того, чтобы послать американский флот против дерзкого восточного деспота, но и для того, чтобы создать прочную модель функционирования американской государственной и военной машины в подобных ситуациях. Выступая перед Конгрессом, он особо настаивал, чтобы введение военно-морских сил США в бой «основывалось на положении, содержащемся в Конституции, без обязательной санкции Конгресса, и проводилось по военному ведомству». Президенту удалось убедить законодателей в конституционности своих действий, как главнокомандующего. Америка вступила в свою первую войну «за морями», как в целый ряд последующих, без официального объявления войны. В 1801 г. конгрессмены уполномочили Томаса Джефферсона «предпринять все необходимые наступательные и оборонительные действия, как если бы состояние войны было объявлено». В следующем году они увековечили вышеописанный алгоритм действий в «Акте о защите торговли и моряков Соединенных Штатов» («An act for the Protection of Commerce and seamen of the United States»). Согласно этому документу, президенту разрешалось «применять такое количество боевых кораблей Соединенных Штатов, которое он сочтет необходимым... для действенной защиты торговли и моряков в акватории Атлантического океана, Средиземном и прилегающих морей. Данным актом американские корабли уполномочиваются захватывать суда, принадлежащие бею из Триполи (так в документе; имеется в виду паша Триполи – прим. автора), захваченное имущество распределяется между теми, кто привел эти суда в порт». Последний постулат вполне характерен для военно-морского «призового права» того времени.
В 1801 г. первый отряд американских кораблей, состоявший из четырех вымпелов, направился в Средиземное море. Во главе этого небольшого соединения, получившего название Американской средиземноморской эскадры (American Mediterranean Squadron) был поставлен командор Ричард Дэйл (Commodore Richard Dale), ветеран Войны за независимость США и опытный моряк.

Он держал свой флаг на новейшем 44-пушечном фрегате USS «President», вошедшем в состав флота Соединенных штатов только в 1800 г. Помимо него, в поход отправились 36-пушечные фрегаты USS «Philadelphia» и USS «Essex» (возможно, последний - 32-пушечный), а также шхуна USS «Enterprise». На эскадре находилось около тысячи американских военнослужащих. Помимо моряков, в переполненных кубриках изнывали от скуки трансатлантического похода почти половина тогдашнего Корпуса морской пехоты, насчитывавшего в 1801 г. всего 350 человек. Американское командование не было уверено, насколько его кораблям в Средиземном море удастся наладить снабжение с берега, поэтому трюмы были до отказа заполнены припасами. В частности, рома и бренди было запасено «100 тысяч порций». Следует отметить, что, вопреки распространенному мнению, боеспособность и моральный дух американских «servicemen» почти всегда находились на высоте, и Берберийская война в этом отношении не исключение. Воинам паши Юсуфа Караманли и пиратам предстояло столкнуться с противником, который не уступал им в смелости, а по ряду показателей боевой подготовки явно превосходил.

Европе, охваченной в ту эпоху кровавым вихрем Наполеоновских войн, было явно не до борьбы с экзотическими средиземноморскими пиратами. Тем не менее, Соединенным Штатам удалось обзавестись для предстоящей морской кампании некоторыми союзниками. Швеция, с 1800 г. блокировавшая побережье Триполитании с требованием освобождения из плена сотни своих моряков, выделила в помощь американской эскадре три фрегата. Южнотальянское Королевство обеих Сицилий также присоединилось к коалиции. Опасаясь вторжения наполеоновских войск и революционных выступлений, король этой небольшой монархии Фердинанд I предпочитал держать свой военный флот наготове у собственного побережья. Он оказал Соединенным Штатам куда более существенную услугу: предоставили в их распоряжение базу в порту Сиракузы (Сицилия). Там американские моряки могли пополнять запасы с берега, проводить текущий ремонт кораблей, содержать пленных… Да и просто хлестать дешевое вино и флиртовать напропалую с доступными красотками в береговых тавернах во время редких перерывов между боевыми походами. Для поддержания боевого духа любого флота парусной эпохи последнее обстоятельство никак не являлось маловажным!
После успешного перехода через Атлантический океан, в начале июля 1801 г. американский военно-морской отряд прибыл к берегам Магриба и установил блокаду Триполитанского побережья. Коммандор Дэйл понимал недостаточность своих сил. Поэтому он сконцентрировался на том, чтобы перехватывать хотя бы крупные суда, направляющиеся в порт Триполи. При этом обладатели нейтральных флагов разворачивались американскими боевыми кораблями обратно, а суда под знаменем Вилайета Триполи подлежали захвату в качестве призов. На выход из порта застигнутые там войной нейтралы пропускались свободно. Блокада не распространялась на небольшие рыбацкие лодки, уследить за которыми было просто невозможно. Американцы отдавали себе отчет, что с их помощью неприятель может вести разведку, но надеялись, что смогут все равно предупредить все его маневры. К тому же рыбаки нередко бывали выгодны им самими, за несколько мелких монет поставляя информацию о происходящем в городе.
В Триполи же полным ходом шли военные приготовления. Паша Юсуф Караманли, осознав, что сражаться все-таки придется, избрал тактику глухой обороны. Перекрыв вход в бухту брандвахтами из своих канонерок, которые находились под постоянным прикрытием мощных береговых батарей, он готовился отразить попытку прорыва американского флота. Почти все невольники паши мужского пола были направлены на укрепление фортификационных сооружений Триполи, а также в качестве вспомогательного персонала - в артиллерию и на флот.

Будучи уверен, что с моря он сумеет отбиться, Юсуф-паша больше опасался сухопутного вторжения. Чтобы оперативно отреагировать на любую попытку высадки американцев, он призвал под знамена своих вассалов. Общие мобилизационные возможности племенных ополчений и феодальных отрядов Вилайета Триполи оцениваются американскими авторами в 25 тысяч воинов (Ravi Rikhye. US Navy: The Barbary Wars, Tripoli 1801-1805). Маловероятно, что Юсуф-паше удалось поставить в строй их всех, однако вскоре многотысячное войско воинственных всадников пустыни и босоногих оборванных пехотинцев уже разбило свои черные шатры в окрестностях Триполи. Собрав собственные силы, триполитанский паша попытался заручиться поддержкой соседей. Однако алжирский дей был доволен полученным от американцев выкупом и воевать не стал, а правители Туниса и Марокко остались верны заключенным договорам с Соединенными Штатами. Юсуфу Караманли оставалось рассчитывать только на себя.
Триполитанский военный флот, насчитывавший, по подсчетам американских офицеров, несколько легких парусных кораблей, 19-20 канонерских лодок и 2 галеры, получил приказ не покидать бухты. Что же касалось частновладельческих кораблей, в том числе корсарских, то им не возбранялось выходить в море на свой страх и риск. Поэтому кое-кто из наиболее отчаянных пиратских капитанов попытался действовать против осмелевшего американского торгового судоходства. Именно с этой попыткой был связан первый морской бой между американским и триполитанским кораблями, произошедший 1 августа 1801 г. Опытный предводитель пиратов (в некоторых американских источниках ему приписывают титул «пиратского адмирала») Реис Магомет Роус, добившись от Юсуфа Караманли помощи боевыми материалами и людьми, вывел свою 14-пушечную полакку (разновидность шебеки) «Триполи» в море. Он пообещал паше «навести ужас» на американских «купцов». Учитывая присутствие на борту «Триполи» военных моряков и одобрение правителя, это была корсарская, а не пиратская миссия. Однако первой же жертвой, ошибочно выбранной триполитанцами для атаки, оказалась 12-пушечная военная шхуна флота Соединенных Штатов USS "Enterprise" под командой 23-летнего лейтенанта Эндрю Стеретта (Andrew Sterett). Она была послана на Мальту для пополнения запасов воды для эскадры.

В последовавшем ожесточенном и продолжительном сражении молодой американский офицер полностью доказал матерому морскому разбойнику преимущество регулярного военного флота над пиратским. Умело маневрируя, USS «Enterprise» раз за разом уклонялся от залпов противника, а сам крушил его огнем бортовых орудий. Когда «Триполи» пытался уйти, «американец» легко настигал его. В отчаянии, командир корсарского корабля решился на последний шаг: спустил флаг, имитируя капитуляцию, а когда USS «Enterprise» приблизился, попытался взять его на абордаж. Но американские морские пехотинцы, находившиеся на борту шхуны, буквально расстреляли абордажную партию неприятеля. Реис Магомет еще дважды пытался повторить этот маневр, но американцы были настороже и продолжали методично обстреливать «Триполи». Когда из 80 человек экипажа «Триполи» были убиты более 20 и ранены до 30, корсар все-таки сдался окончательно. Лейтенант Стеретт, который должен был продолжать миссию по доставке воды с Мальты, счел возможным отпустить изувеченный триполитанский корабль. Предварительно ему подрезали мачты и выбросили в море все вооружение. На обратном пути Реис Мохамед встретился с флагманом американского блокадного флота фрегатом USS «President». Не растерявшись, пиратский капитан сумел выдать «Триполи» за тунисское судно, поврежденное французским капером, и, в конечном итоге, вошел в порт Триполи. Там потрепанного морского волка ждал жесточайший разнос от Юсуфа-паши за невыполненные хвастливые обещания и гибель откомандированных ему моряков. Лишив Реиса Магомета права командовать кораблями, правитель Триполи собирался влепить ему в назидание 500 палочных ударов. Затем, учитывая полученные старым пиратом в бою раны, заменил это наказание на не менее унизительное дефиле через весь город верхом на осле задом наперед. Победа американцев была тем более впечатляющей, что шхуна USS «Enterprise» отделалась в бою пробоинами в парусах и незначительными повреждениями. Никто из ее моряков не был убит или даже ранен настолько серьезно, чтобы получить освобождение от вахты.
Впрочем, морской бой 1 августа 1801 г. стал единственным успехом эскадры командора Дэйла, если не считать захвата пары маломерных триполитанских судов. Отряд американских кораблей был слишком малочисленным. В конечном итоге его деятельность свелась к проводке американских торговых судов в акватории Средиземного моря – миссии, несомненно, полезной, но совершенно не влиявшей на исход войны. В ходе одного из таких походов в декабре 1801 г. флагманский фрегат USS «President» наскочил на подводную скалу близ Балеарских островов и избежал опасных последствий лишь благодаря хладнокровию и профессиональным действиям командора Дэйла.
В апреле 1802 г., исчерпав ресурсы автономности своих кораблей и имея на борту немало больных, Дэйл принял решение возвращаться на свою базу в Вирджинии (Соединенные Штаты). В блокаде Триполитании должны были остаться союзные шведские фрегаты. Хитроумному Юсуфу Караманли удалось вскоре вывести Швецию из войны, освободив всех шведских моряков и выплатив некоторую компенсацию. На родине американскую эскадру ожидала отнюдь не триумфальная встреча. Общественное мнение обвинило Ричарда Дэйла в нерешительных действиях и едва ли не в трусости, хотя командор с наличными силами вряд ли мог сделать большее. Оскорбленный, он отказался от командования новой экспедицией к побережью Магриба и вышел в отставку. Остаток жизни этот опальный моряк провел как частное лицо, активно занимаясь предпринимательством и общественно-религиозной деятельностью.
В течение года Америка подводила итоги неудачного похода и подготавливала свой второй удар по Вилайету Триполи. Военное присутствие в Средиземном море в это время поддерживало небольшое «временное» соединение командора Ричарда В. Морриса (Richard V. Morris), главной силой которого являлся фрегат USS «New York». Помимо обострения отношений с нейтральным Тунисом после ошибочного захвата тунисского судна, это соединение ничем себя не проявило.
В июле - августе 1803 г. из нескольких портов Соединенных Штатов выступила в поход новая эскадра, насчитывавшая 11 вымпелов, под командой уже другого офицера, коммандера Эдварда Пребла (Edward Preble) - человека, роль которого в становлении ВМС США считается хрестоматийной.

Свой флаг он держал на 44-пушечном фрегате USS «Constitution». Основу эскадры составляли фрегаты USS «Chesapeake» (38 орудий», USS «Constellation» (38 орудий), USS «Congress» (38 орудий), USS «Philadelphia» (36 орудий) и «John Adams» (28 орудий). В состав эскадры также входили легкие силы флота: 18-пушечный бриг USS «Argus», 16-пушечный бриг USS «Syren», 12-пушечная шхуна USS «Vixen» (с 1804 – бриг), а также героиня прежнего похода 12-пушечная шхуна USS «Enterprise». Относительно одиннадцатого корабля эскадры у историков существуют некоторые сомнения. Возможно, имеется в виду еще один участник первого похода фрегат USS «Essex», присоединившийся к силам командора Пербла только в 1804 г. Кроме того, 12-пушечная шхуна USS «Nautilus», 10-пушечный шлюп USS «Hornet» и некоторые другие малые корабли были включены в состав эскадры позднее, за счет переоборудования приобретенных в ряде портов Средиземноморья торговых кораблей или захваченных призовых судов.
В конце августа – середине сентября 1803 г. эскадра Пребла несколькими группами кораблей прибыла в Гибралтар. Там британские колониальные власти позволили своим бывшим мятежным подданным американцам расположиться на временную стоянку. Уже 26 августа произошел первый боевой контакт с пиратами. 36-пушечный фрегат USS «Philadelphia» под командой капитана Уильяма Байнбриджа (William Bainbridge), считавшегося не новичком в водах Магриба (в 1795 г. именно он доставил алжирскому дею выкуп за американских моряков), «застал на месте преступления» марокканский корабль «Мирбока» (24 орудия, до 100 чел. экипажа). Марокканцы только что взяли на абордаж американский торговый бриг «Celia», который фрегат как раз должен был сопровождать, но задержался. Увидев приближение «хороших парней», команда американского «купца» собственными силами разоружила пиратскую призовую партию и вернула контроль над своим кораблем. Пират «Мирбока» попытался уйти, однако USS «Philadelphia» быстро настиг его. После недолгой перестрелки марокканцы спустили флаг: пример несчастного корсара «Триполи» явно не располагал их к сопротивлению американцам. Фрегат USS «Philadelphia» привел свой приз и спасенного «купца» обратно в Гибралтар. Там пираты были заключены в британской военной тюрьме, а плененная «Мирбока» была передана командором Преблом англичанам в качестве жеста благодарности за гостеприимство. Насколько известно, экипаж USS «Philadelphia» так и не получил за нее призовых выплат… ________________________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Кем ему только не довелось побывать - и королевской яхтой, и штабным кораблем, и охотником за подводными лодками, и плавбазой торпедных катеров, и даже резиденцией генерального секретаря Коммунистической партии Югославии (с 1952 г. - Союза коммунистов Югославии) и главы СФРЮ Иосипа Броз Тито...

А родился наш герой в Италии, и был он дитя балованное, но - в конечном итоге - нежеланное.
"Белый Орел" был заказан 23 мая 1938 г. итальянской кораблестроительной компании CRDA Monfalcone Министерством финансов Королевства Югославия (очередной старомодной страны, унесенной ветром Второй мировой со страниц истории). Корабль потребовался местной "финансовой гвардии" в качестве "патрульного крейсера для финансового контроля на море" (motorna krstarica za potrebe financijske kontrole na moru). В процессе заключения договора назначение корабля было оформлено скромнее: "Инспекторский корабль финансового контроля" (inspekcijski brod financijske kontrole).
На верфи в Триесте закипела работа.
Однако в процессе постройки изящный кораблик приглянулся главе королевского правительства Югославии, премьер-министру Милану Стоядиновичу.
Этот респектабельный джентльмен был не только видным экономистом и поборником строгого нейтралитета Югославии, но и однозначно знал вкус в красивой жизни!

Несмотря на более чем столетнюю историю новой сербской государственности и декларативную "многонациональность" монархической Югославии, традиции политической жизни в Королевстве все равно во многом оставались османскими. Большому господину понравилось - большой господин взял.
"Nista, и дальше на старых австро-венгерских моторках поплаваете, sva sta!" - заявил премьер Стоядинович министерству финансов и переориентировал корабль на "морскую резиденцию премьер-министра", т.е. себя любимого.
Однако насладиться адриатическим круизами на борту белоснежной яхты г-ну Стоядиновичу так и не удалось.
В начале 1939 г. полновластный принц-регент Павел Карагеоргиевич (Pavle Karađorđević, двоюродный дядя юного короля Петра II) отправил премьер-министра в отставку: "Nista, sva sta!" (Излюбленное сербами идиоматическое выражение, которое можно перевести примерно как "Ничо, так сойдет!").
Почти уже достроенного "Белого орла" передали Королевскому военно-морскому флоту Югославии (Kraljevska Ratna Mornarica), кстати, представлявшему внушительную региональную силу: 4 современных эсминца, 4 подлодки, 6 миноносцев австро-венгерской постройки, 10 торпедных катеров и т.д.
Однако военные моряки положительно не знали что делать с этим приобретением, представлявшем для них сомнительную ценность - на реальную боевую единицу "Белый Орел" не тянул ни в патрульном, ни в VIP варианте. Штабной корабль у югославской "Морнарицы" уже имелся - не новая, но вполне пригодная для этого дела "Далмация" (бывший германский малый крейсер "Niobe"), а ничего другого в голову не приходило.
В итоге из неприкаянного корабля было решено сделать королевскую яхту. Ведь Белый Орел - название герба правящей сербской династии Карагеоргиевичей!

По ходу строительства его переоборудовали, вложив в это дело 400 000 королевских динаров (до 9 000 фунтов стерлингов по тогдашнему курсу валют) и добавили к внутренним помещениям шикарный салон и несколько комфортабельных кают для "высоких пассажиров".
В такой ипостаси корабль был спущен на воду в июне 1939 г., в связи с чем в Италии была выпущена вот такая серия открыток:

Обратите внимание, что, помимо югославского названия, на них упомянуто и итальянское - "Zagrabia", т.е. "Загреб". столица Хорватии. Пройдет меньше двух лет, и плененный корабль вступит в состав итальянского флота именно под ним...

Некоторые характеристики "Белого Орла":
Водоизмещение стандартное: 567 т., полное - 600 т.
Двигатель: дизеля фирмы "Sulzer", 1600 л/с.
Длина корпуса: 65 м.
Ширина: 8,8 м.

Не совсем ясно, ступала ли хоть раз на палубу "Белого Орла" нога коронованных особ. Похоже, единственным плаванием "Белого Орла" до 1941 г. стал переход из Италии в Югославию.
Юный югославский король Петр, как известно, предпочитал кататься на бронетехнике и осваивал специальность пилота, морские дела интересовали его меньше.

Но экипаж и обслуживающий персонал на яхте были в полном составе, и несколько месяцев она простояла у причала Морского арсенала в черногорском приморском городке Тиват в привычном для моряков состоянии: ожидания приказа.
Приказ королевского правительства последовал 9 декабря 1939 г.: команду расформировать, а корабль выставить на коммерческую продажу "за ненадобностью".
"Белого Орла" предложили Адриатическому пароходству (Jadranskа plovidba), но в торговом судоходстве он также оказался без надобности. Свои права на корабль вновь заявило Министерство финансов, но выкупать его категорически отказалось, апеллируя к сакраментальному правилу: "Он ведь и так наш!"
Однако эту институцию в Королевстве Югославия, похоже, не очень жаловали. Запрос был отвергнут, и "Белый Орел" в конечном итоге был спихнут обратно военному флоту: "Nista, sva sta!"
Югославские королевские "морнары", т.е. моряки, так и не нашли уныло стоявшему у тиватского причала кораблю применения и ограничились только тем, что время от времени присылали небольшие команды, проверявшие состояние его важнейших агрегатов да драившие палубу - куда же без этого на флоте!

Несколько фотографий военно-морского арсенала Королевских ВМС Югославии в Тивате в 1930-х гг.:

В апреле 1941 г. на  Югославию, словно губительный смерч, обрушилась Вторая мировая война. Раздираемое жестокими противоречиями между всеми его народами и народностями (которые имели друг к другу давние и кровавые счеты, и все вместе - к сербам), Королевство пало за две недели, не сумев оказать немецко-итальянским захватчикам существенного сопротивления.

Королевская "Морнарица", несколько дней постреляв по самолетам противника из бортовых зенитных орудий и покопав щели на берегу, дождливым пасмурным утром 17 апреля 1941 г. получила приказ сдать свои корабли наступающим итальянским войскам.
"Да как же так, ведь мы еще даже не начинали воевать!!" - в отчаянии воскликнули многие моряки. Другие же уже мечтали, как они будут строить свои национальные - хорватские, черногорские, сербские (речные) - флоты на обломках "тюрьмы народов". Были и такие, которые просто радовались, что война закончилась для них так быстро - насколько жестоко они заблуждались!
Подлодка "Небойша" и один торпедный катер отказались повиноваться и прорвались в британскую Александрию, чтобы продолжать борьбу. Эсминец "Загреб" был взорван своим экипажем, при чем двое молодых офицеров остались на борту и добровольно приняли смерть, не желая дальше наблюдать позор и крушение своей страны.
Все остальные вымпелы капитулировали без проблем. "Nista, sva sta!"
"Белый Орел", дремавший на гладкой прибрежной зыби Адриатики, наверное, даже не сразу заметил, как югославский часовой у трапа поменялся на итальянского...

В составе итальянских Королевских ВМС (Regia Marina) трофейным югославским кораблям довелось вдоволь познать боевой работы. Борьба за морское господство на Средиземном море, которую Италия вела против Британии и ее союзников - вела, идя от поражения к поражению, но с завидным упорством - продлилась до 1943 г. Столько же продолжалась и итальянская служба бывшего "Белого Орла", у новых владельцев сменившего ослепительную белизну королевской яхты на суровую боевую окраску патрульного корабля.
В состав Regia Marina "Белый Орел" вошел в качестве охотника за подводными лодками (Cacciasommergibile) под номером AS 122 и своим рабочим названием "Zagabria". В некоторых источниках корабль также именуют канонерской лодкой.
Сохранилась фотография бывшего "Белого Орла" под итальянским военным флагом:

Итальянцы наскоро провели переоснащение корабля. На корме были установлены направляющие для сбрасывания глубинных бомб, из роскошного королевского салона выбросили всю пожароопасную гламурную рухлядь и переоборудовали его в помещение для личного состава, а в каютах для высоких особ с удобством разместились итальянские офицеры - тоже большие любители комфорта.
После неоднократных экспериментов с камуфлированием своих боевых кораблей, чтобы сделать их максимально незаметными для морского и воздушного противника, в начале 1942 г. итальянский Главный штаб ВМС остановился на стандартной окраске в виде сочетания светло-серых и темно-серых пятен. Именно такую, согласно фотодокументам, и несла новоиспеченная "Zagabria"... Итальянцы вообще прославились как отменные художники ;)
Не совсем ясна история с вооружением корабля. Известно, что во время своей итальянской службы и позднее, вплоть до конца Второй мировой, он нес два 40-мм универсальных орудия Бофорс и два пулемета. Эти "стволы" видны и на фотографиях военных лет, при чем носовое орудие, похоже, размещено на вращающейся платформе.
Однако не удалось найти точных данных относительно того, сами ли итальянцы вооружили свой новый корабль, или он нес вооружение еще в составе Югославского флота. В принципе, орудия нужны и кораблю финансового контроля (пугать контрабандистов), и королевской яхте (для салютов и в целях безопасности).
О боевом пути охотника за подлодками "Zagrabia" также, к сожалению, известно немного - он был слишком мал для масштабов морской кампании в Средиземном море, и попасть на страницы истории мог только потопив кого-то или погибнув сам. Ни то, ни другое на его долю не выпало.
Согласно довольно отрывочным данным, корабль базировался на северо-восточном побережье Италии и в Палермо. В его задачи входило сопровождение конвоев и борьба с британскими подлодками в прибрежных водах. Экипаж "Заграбии" честно выполнял свой служебный долг, но имел ли боевые контакты с подплавом и надводными кораблями Royal Navy - неизвестно. Скорее всего, имел (c авиацией - уж точно), однако без особого успеха, как, впрочем, и без ущерба для себя.

Единственная боевая операция бывшего "Белого орла" под итальянским флагом, о которой есть упоминания, и то не 100% достоверные (визуальное опознание противником), была проведена против своих - против военного флота Народно-освободительной армии Югославии (mornarica NOVJ).
Беспощадная партизанская война, которую развернуло в Югославии против оккупантов и коллаборационистов коммунистическое Сопротивление под руководством Иосипа Броз Тито, хорошо известна любому человеку, мало-мальски знакомому с историей Второй мировой. Как и тот факт, что бои против неплохо организованной и сражавшейся с изумительной самоотверженностью партизанской армии Тито (насчитывавшей сотни тысяч человек), по мнению офицеров Вермахта, как минимум не уступали по ожесточению таковым на Восточном фронте.
Гораздо менее известен тот факт, что югославские партизаны сражались с захватчиками не только в горах и лесах своей Родины, но и на море.
С сентября 1942 г. партизанский флот, составленный из захваченных у итальянцев легких кораблей и вооруженных рыбацких судов, наносил удары по судоходству противника и прибрежным гарнизонам в хорватской Далмации и Черногории.

Партизаны Народно-освободительной армии Югославии и несколько вымпелов их "ВМС":

Согласно воспоминаниям бывшего офицера Королевских ВМС Югославии лейтенанта (poručnik korvete) Виктора Марича, ставшего партизанским морским командиром, в июле 1943 г., перегоняя для переоснащения мобилизованную рыбацкую шхуну "Suzana" (вероятно, впоследствии партизанский корабль PČ 61 UDAR) в далматинский городок Макарске, основную партизанскую морскую базу, он был перехвачен двумя итальянским патрульными кораблями. Один из них, опознанный служившим до войны в Тиватском военно-морском арсенале Маричем как бывший "Белый Орел", энергичным маневром отрезал тихоходное партизанское судно от берега. У партизан, вооруженных только личным оружием, ручными пулеметами и гранатами, не было шансов устоять в бою. Их командир решил обмануть противника, "сыграв" мирных хорватских рыбарей. Укрыв часть экипажа и оружие в трюме, он вывел на палубу остальных, в т.ч. нескольких женщин, и велел изображать мирную работу рыбаков. Командир "итальянца", предусмотрительно держась на дистанции вне броска гранаты, осмотрел подозрительное судно в бинокль. После нескольких томительных минут, не заметив ничего подозрительного, он великодушно махнул рукой: "Можете следовать!"
Партизаны из экипажа Марича впоследствии шутили, что плененный врагами "Белый Орел" узнал своих и не захотел воевать с ними. Кто знает, ведь моряки говорят, что у кораблей тоже есть душа...

В начале сентября 1943 г. истощенная войной и уставшая от потерь и поражений Италия заключила с Союзниками сепаратное перемирие. Пункт четвертый соглашения предполагал, что "все целые боевые корабли итальянского флота будут немедленно выведены из итальянских портов и сосредоточены в местах, которые будут указаны союзным командованием". Читай: на Мальте, которая на протяжении всей кампании оставалась неприступным британским бастионом и важной передовой базой Royal Navy на Средиземном море (по заслугам заслужив почетное прозвище "Средиземноморский Сталинград").
20 сентября 1943 г. в составе большой группы кораблей легких сил итальянского флота "Заграбия" вышла из Палермо и взяла курс на Мальту. Однако в пути командование Regia Marina придумало ей новое задание в духе итальянской аристократической клановости. "Заграбии" было поручено доставить покидавшего ряды военного флота князя Альмино в Таранто, в имение к его отцу. Так что покатать высоких особ бывшей королевской яхте довелось и в разгар Второй мировой! В сопровождении корветов "Gru" и "Folaga" (интересно бы узнать, что это за князь был такой драгоценный, что из-за него гоняли три боевых корабля?) "Заграбия" выполнила этот приказ, после чего все три корабля некоторое время простояли в Таранто.
Позднее "Заграбия" все же добралась на Мальту, где 7 декабря 1943 г. была передана британским командованием своему первоначальному владельцу - Королевским ВМС Югославии в изгнании (Kraljevska Ratna Mornarica van Otadzbine).
На этом фото "Заграбия" запечатлена в момент своего прихода на Мальту:

Кораблю было возвращено прежнее название - "Белый Орел", и на нем вновь взвился королевский триколор с гербом Карагеоргиевичей.
Югославские военно-морские командиры обрадовались "блудному сыну", однако были вынуждены оставить на нем часть итальянского экипажа в качестве союзных военных специалистов - Италия теперь тоже воевала с гитлеровской Германией, а своих людей у вооруженных сил Королевства Югославия в изгнании хронически не хватало: во всех родах оружия они насчитывали меньше тысячи человек. Корабль был пополнен югославскими "морнарами" и моряками Royal Navy (преимущественно мальтийцами по происхождению), после чего основным языком общения на борту стал ломаный английский с вкраплениями итальянских и славянских слов, а также крепкой сербской ругани.
C октября 1944 г. "Белый Орел" служил плавбазой (matični brod) для переданных Союзниками эмигрантским югославским ВМС торпедных катеров типа "Higgins" 78 постройки США.
Насколько можно заключить по имеющимся весьма лаконичным данным, в боевых операциях югославские катерники в этот период не участвовали.
В августе 1945 г. вместе с восемью своими "подопечными" торпедными катерами "Белый Орел", как и большая часть военной техники Вооруженных сил Югославии в изгнании, был передан новообразованной Социалистической Федеративной республике Югославия, или попросту - СФРЮ... Стране, ныне также унесенной ветром, как и Королевство Югославия, правда - ветром иных времен и иных войн... Однако речь не об этом.

Знакомая пристань Тивата встретила корабль, несший теперь югославский триколор с пролетарской красной звездой вместо шикарного династического орла, страшным послевоенным запустением:

Однако новая Югославия, несмотря на чудовищные человеческие и материальные потери, понесенные в годы Второй мировой, с энтузиазмом восстанавливала разрушенное и строила социализм под расчетливым и волевым руководством "первого партийного товарища" Иосипа Броз Тито.
В новую жизнь активно включился и "Белый Орел", в очередной раз переименованный, теперь - в "Вiokovo" в честь горного массива в Хорватии, прославившегося партизанскими битвами.
На корабль пришли молодые матросы народной Югославии и вчерашние командиры партизанского флота, овеянные славой бесстрашных прибрежных рейдов 1942-45 гг. Поблекший гламур королевской яхты, казалось, навсегда сменился строгим социалистическим конструктивизмом.
Однако послужить рядовым военным кораблем ВМС СФРЮ нашему герою довелось достаточно коротко. К ноябрю 1946 г. большая часть изношенных долгим применением американских катеров "Higgins" 78 окончательно вышли из строя. Их исключили их состава флота и отправили - кого на металл, кого в народное хозяйство. Надобность в плавбазе "Вiokovo" отпала.
Ее перевели в резерв флота, демонтировали вооружение, и последующие несколько лет она вновь неприкаянно простояла у пристани военно-морской базы в Тивате:

И тогда на красавец-корабль обратил свое высокое внимание сам товарищ Тито. А этот профессиональный революционер, надо сказать, имел утонченный вкус к красоте и роскоши, который сделал бы честь и коронованным особам!

Справедливо рассудив, что по статусу главы государства ему теперь официально положена мореходная яхта ("исключительно в представительских целях, в интересах социалистической дипломатии!"), Тито распорядился провести капитальный ремонт плавбазы "Biokovo" и подготовить ее к выполнению новых задач.
На самом деле пришлось только обновить представительские помещения и личные апартаменты да сменить окраску (снова на ослепительно-белую): корабль, сработанный на совесть итальянскими производителями, находился в хорошем техническом состоянии.
На корму нанесли новое название - "Jadranka" ("Ядранка", по сербо-хорватскому названию Адриатического моря - Jadransko more), команду одели в щегольские форменки "с иголочки" и разбавили вышколенным обслуживающим персоналом, а также агентами спецслужб, загрузили в холодильники камбуза обильные яства и изысканные напитки - все было готово к приему "первого товарища" и прочей высокопоставленной публики.
В 1951 г. яхта председателя президиума СФРЮ Иосипа Броз Тито приступила к исполнению своих новых, вернее, хорошо забытых старых обязанностей.

Товарищ Тито, любивший морские прогулки, но еще больше обожавший производить впечатление на иностранных гостей, нередко катал их на яхте "Ядранка" вдоль живописного Адриатического побережья Югославии.
Социалистическая Югославия крепла и хорошела год от года (никто еще не замечал мины замедленного действия, заложенного в ее фундамент - не решенной Тито проблемы межнациональных конфликтов), а ее лидер быстро входил во вкус красивой жизни главы процветающего государства.
Одной яхты ему показалось мало, и в 1963 г. была спущена на воду "молодая конкурентка" нашего героя - "Podgorka". Когда же в 1974 г. была построена еще одна новая роскошная "плавучая резиденция", Тито с легкостью стареющего ловеласа забыл о своей прежней любимице "Ядранке".
Ее имя было присвоено новому кораблю, а старую яхту вывели в третьеочередной резерв ВМС СФРЮ и вновь поставили на прикол - у все того же старого пирса Тиватского морского арсенала, бывшего для нее поистине роковым местом.

Корабли, как и люди, очень быстро дряхлеют, когда про них забывают. В 1978 г. проржавевшую заброшенную посудину, в которой с трудом можно было узнать прежнего гордого красавца Адриатики - "Белого Орла", без сожаления разрезали на металл.
Что было, несомненно, преступлением перед историей, однако полностью целесообразно с точки зрения социалистической экономики и коммунистической идеологии - "бывшие" не нужны!
"Nista, sva sta!"
______________________________________________________Михаил Кожемякин.