Убийство Чарли Кирка в прошлом месяце вселило страх, что США находятся на пороге второй гражданской войны или революции. Согласно опросу YouGov, проведенному ранее в этом году, больше половины американцев допускает гражданскую войну в течение грядущего десятилетия. Несколько сотен политологов и историков, опрошенных в апреле 2025 года, заключили, что на втором сроке Трампа США сползают в авторитаризм. Использование вооруженных сил и Национальной гвардии внутри страны, обещание Трампа раздавить “внутреннего врага” и ярлык “внутренней экстремистской организации”, которым советник по внутренним делам Стивен Миллер “наградил” Демократическую партию, — нетрудно усмотреть в этом подготовку почвы для авторитарного захвата власти. Революции не возникают на пустом месте. Однако то, как и когда это происходит, нередко застает врасплох.
Взрыв политического насилия
На самом деле, покушения участились еще до убийства Кирка, как явствует из базы данных о политическом насилии в США ученого Питера Турчина. За пять лет с 2020 по 2024 год было совершено семь политических убийств — что выше предыдущего пика в 1960-х годах, хотя и вдвое меньше, чем в конце 1860-х годов.
В прошлом году число угроз в адрес законодателей достигло рекордного уровня. После выборов 2020 года сотрудники избирательных комиссий штатов и местных органов власти, а также федеральные судьи, прокуроры и другие работники юстиции жаловались на угрозы и преследования. Согласно инициативе Принстонского университета “Преодоление разногласий”, по состоянию на апрель этого года почти в 40 штатах было зарегистрировано более 170 случаев угроз и оскорблений в адрес местных чиновников.
Полиция Капитолия расследовала в 2024 году более девяти тысяч угроз в адрес конгрессменов — значительно больше, чем в предыдущие годы. Министерство внутренней безопасности сообщило о участившихся угрозах и случаев преследования сотрудников избирательных комиссий в ходе избирательной кампании 2024 года. На фоне зреющих опасений политического насилия после убийства Кирка лидеры Палаты представителей объявили, что конгрессмены будут получать по 10 тысяч долларов в месяц “на покрытие расходов на личную безопасность” — вдвое больше, чем сейчас. Белый дом также недавно запросил дополнительные 58 миллионов долларов “на обеспечение безопасности исполнительной и судебной ветвей власти”.
Насилие со стороны правых ужесточается
Правительственные и научные исследования показали, что большинство случаев радикализма и насилия с 1994 года связано с правыми экстремистами. Центр по борьбе с экстремизмом Антидиффамационной лиги отметил в докладе за 2024 год, что “Все убийства на почве экстремизма в 2024 году были совершены праворадикалами различного толка”. Более того, в последние годы в США наблюдается спад насилия на почве исламизма.
Тем не менее, согласно программе Центра стратегических и международных исследований “Война, нерегулярные угрозы и терроризм”, первая половина 2025 года была отмечена “участившимся терактами и заговорами левого толка”. Хотя исторически левые реже прибегали к насилию, недавние убийства со стороны представителей их лагеря — убийство генерального директора United Healthcare Брайана Томпсона в Нью-Йорке, совершенное Луиджи Манджоне в декабре 2024 года, расстрел Аарона Дэниелсона в августе 2020 года в Портленде, штат Орегон, и, возможно, убийство Кирка, — сигнализируют о глубоком и неуклонно ширящимся расколе. Для сравнения, многие нападения левоэкстремистов в 1990-х и 2000-х годах были связаны с анархистскими или экологическими движениями.
Большинство нападавших, как левых, так и правых, были “волками-одиночками”. Что характерно, США не единственная страна, где наблюдается рост числа подобных преступлений. По данным Института экономики и мира, число терактов на Западе значительно сократилось с пикового значения в 2017 году — однако в 2024 году количество снова увеличилось по сравнению с предыдущим годом на 20 до 52. Для сравнения, пик атак на Западе пришелся на 2017 год, когда было зарегистрировано 176 нападений.
Эти “волки-одиночки” саморадикализуются в интернете и не нуждаются ни в каких группах. По словам Рэйчел Кляйнфельд из Фонда Карнеги* за международный мир, “идеи превосходства белой расы, околовоенная мода и теории заговора распространяются через игровые сайты, YouTube-каналы и блоги, тогда как скользкий язык мемов, сленга и шуток стирает грань между позерством и разжиганием насилия, нормализуя радикальные взгляды и действия.” Проведенный Чикагским университетом анализ бунтовщиков в Капитолии США 2021 года показал, что большинство мятежников оказалось старше экстремистов 1960-х годов. Кроме того, они были трудоустроены и считали себя верующими христианами.
Не менее тревожно и крепнущее одобрение насилия в обществе. Обвиненный в убийстве генерального директора United Healthcare Брайана Томпсона Луиджи Манджоне стал “народным героем левого популизма”, как выразился Брюс Хоффман из Джорджтаунского университета. Мюзикл “Луиджи” собирает полные залы, а на демонстрациях и протестах реют флаги террористических организаций. Со своей стороны, Трамп призывал своих сторонников на митингах “вышибить дух” из смутьянов, хвалил законодателя, ударившего репортера, а также выгораживал и в итоге помиловал участников беспорядков 6 января 2021 года, хотя те требовали “повесить Майка Пенса”.
Неудивительно, что опрос Американской психологической ассоциации показал, что выборы 2024 года стали серьезным источником стресса для американцев. Более 7 из 10 взрослых (72%) опасались, что результаты выборов приведут к насилию.
За бортом жизни
Кляйнфельд считает, что правоэкстремистов объединяет убеждение в том, что они, белые мужчины-христиане, теряют свою “культурную власть и статус” — их отбирают другие группы, включая женщин, этнические меньшинства и чернокожих. Есть веские доказательства, подтверждающие их взгляды. Перепись населения 2020 года показала, что этническая диверсификация США происходит быстрее, чем ожидалось. В 1980 году белые составляли почти 80% населения страны, тогда как чернокожие — 11,5%, латиноамериканцы или испаноязычные — 6,5%, а американцы азиатского происхождения — 1,8%.
К 2019 году снижение удельного веса белых ускорилось, а их доля снизилась почти на 20% менее чем за 20 лет. Напротив, доля латиноамериканцев или испаноязычного населения и американцев азиатского происхождения выросла до 18,5% и почти 6% соответственно, тогда как доля чернокожего населения оставалась стабильной. Что важнее всего, среди подростков в возрасте до 16 лет более 50% отождествляли себя с расовым или этническим меньшинством.
В дополнение к реальным переменам, которые превращают Америку из страны белого большинства в страну белого меньшинства, наметилась тенденция переоценивать процент чернокожего населения или представителей этнических меньшинств. Общенациональный опрос YouGov в 2022 году, показал, что взрослые респонденты считают, что чернокожие составляют 41% американцев, тогда как в реальности этот показатель близок к 12%. Проведенное в 2016 году академическое исследование общественных настроений в западных странах показало, что “ширящееся этническое разнообразие нации чревато обострением межгрупповой вражды”.
Эту вражду подпитывает страх экономических потерь, и, опять же, эти опасения отнюдь не беспочвенны. Неравенство в США обостряется быстрее, чем в других странах. Между белыми и расовыми/этническими меньшинствами (за исключением азиатов) сохраняется огромный разрыв в благосостоянии — несмотря на очевидные успехи последних. Радж Четти из Гарварда показал, что дети из белых семей с низким доходом отстают не только от белых сверстников из семей побогаче, но и от чернокожих. Они реже вступают в брак, реже получают высшее образование, чаще сидят в тюрьме, и продолжительность жизни у многих из них ниже, чем у богатых и более образованных.
Белые из неблагополучных семей часто считают мир игрой, в которой одни выигрывают, а другие проигрывают, и винят в своих несчастьях другие группы. Согласно исследованию, проведенному Чикагским университетом среди бунтовщиков на Капитолийском холме в 2021 году, “убеждение, что чернокожие и испаноязычные опережают белых, повышает шансы на участие в повстанческом движении втрое”. Это объясняет, почему крестовый поход Трампа против доктрины DEI (многообразие, равенство, инклюзивность) так популярен среди его сторонников.
Циклические факторы
Количественные исследования установили взаимосвязь между такими факторами, как демография и неравенство, и распадом общества. Питер Турчин — пожалуй, самый известный из этой когорты ученых — уделяет большое внимание, как он выражается, “перепроизводству элиты” при распаде развитых обществ. Все больше людей стремятся улучшить свое положение, однако “вакансий” на самом верху остается все меньше. Аристократические привилегии во Франции при старом режиме препятствовали росту буржуазии, тогда как обнищание дворянства в дореволюционной России способствовало радикализации фигур вроде того же Владимира Ленина.
Складывается ощущение, что в современной Америке действуют те же самые классовые различия. Недавнее научное исследование показало, что у детей из 1% самых обеспеченных семей минимум вдвое больше шансов поступить в университет Лиги Плюща, чем у сверстников из семей среднего класса с сопоставимыми показателями академической успеваемости. “С 1987 по 2024 год среднее благосостояние 0,0001% самых состоятельных людей в мире росло в среднем на 7,1% в год — против 3,2% для среднестатистического взрослого человека”, — подчеркивает французский исследователь Габриэль Цукман.
Цукман также обнаружил, что совокупная ставка налога на доходы 400 самых богатых американцев составляет 23,8% — столько же, сколько для представителей среднего класса. Лишь половина детей из среднего класса, рожденных в 1984 году, преуспела больше своих родителей — против 90% рожденных в 1940 году.
Америка через это уже проходила. Во времена Золотого века (1876-1900) крупные промышленники или “разбойничьи бароны”, как их еще называли, кичились своим богатством, полученным в результате монополизации последних технологических достижений — железных дорог, стали и нефти — многократно увеличивая разрыв со средним классом и бедняками. Как и сегодня, общество поделилось поровну между двумя основными партиями, что делало невозможным проведение реформ. Иммиграция была в самом разгаре — и вместе с ней расцвели буйным цветом насилие и дискриминация в отношении вновь прибывших.
Среди аграриев и рабочих крепли популистские настроения. Также набирало обороты политическое насилие. Как пишет историк Беверли Гейдж, “новые леворадикальные и революционные группы — анархисты, синдикалисты, Индустриальные рабочие мира, воинствующие профсоюзные активисты — возникали с поразительной частотой”. Кульминацией этих беспорядков стало убийство президента Уильяма Маккинли самопровозглашенным анархистом Леоном Чолгошем.
Почему же этот всплеск насилия не привел к масштабной революции? Большинство историков сходятся в том, что Прогрессивная эра с ее многочисленными реформами остановила движение к революции. Теодор Рузвельт, занявший опустевший Белый дом после Маккинли, сделал реформы опорой своей администрации. Прогрессивная эра ознаменовалась улучшением условий труда и прав трудящихся, зарегулированием крупного бизнеса, принятием законов о защите прав потребителей и сохранении природных ресурсов. К 1920 году американские женщины получили право голоса.
Нет четких закономерностей, как начинаются революции
Самосожжение торговца фруктами в Тунисе стало той искрой, от которой разгорелась Арабская весна, свергнувшая режимы Бен Али и Мубарака в Тунисе и Египте. Однако прошло десять лет, а Ближний Восток по-прежнему далек от демократии. Вообще, для революции отнюдь не обязательно всеобщее восстание. Германия и Италия скатились к фашизму и диктатуре из-за манипуляций на выборах и политического запугивания. Советский Союз распался относительно мирно — из-за застоя в экономике, провала горбачевских реформ и разобщенности между советскими республиками.
Самое вероятное начало революции — это государственный переворот. В пример можно привести захват власти большевиками в октябре 1917 года и войну Франко против Второй республики Испании в 1936 году. Подчас прелюдией становятся спорное волеизъявление народа — как это произошло в Мьянме, где военные захватили власть после того, как их сторона проиграла выборы 2020 года. Успех или неудача государственного переворота зависит от “ненасильственной народной мобилизации”. По данным МВФ, количество государственных переворотов постепенно сокращается. Однако в США остается целое множество факторов, усугубляющих риск государственного переворота, — например, непримиримый политический раскол и усугубляющиеся классовые разногласия.
Так ли трудно представить себе Вторую американскую революцию?
По данным Исследовательского центра Пью, доверие к институтам США низко как никогда. Лишь 22% взрослых американцев считают, что федеральное правительство в большинстве случаев поступает правильно, — против 77% шесть десятилетий назад. Одним федеральным правительством дело не ограничивается: по данным Института Гэллапа, лишь 36% американцев доверяют церквям и организованным религиям, по сравнению с 65% в 1973 году. Примерно за то же время доверие к медицинской системе упало с 80 до 36%. Сторонники “Великой Америки” видят в Трампе спасителя, который убережет страну от разлада и упадка, и даже многие его недруги восхищены энергией, с которой он бросает вызов привычной политической вялости. Революции начинаются, когда прежний порядок становится частью проблемы.
Беспрецедентное решение Трампа использовать вооруженные силы для борьбы с преступностью в американских городах грозит подорвать позиции военных как политически нейтрального субъекта. На недавнем выездном совещании Трамп заявил военачальникам, что они должны быть готовы сражаться с “внутренним врагом” — у этой зловещей фразы давняя история и мрачные коннотации. Более того, решение Трампа помиловать вторгшихся в Капитолий бунтовщиков, высылает опасный сигнал и дает зеленый свет попыткам государственного переворота.
Вовремя реагировать на предупреждающие знаки — первый шаг к предотвращению переворотов и революций.
Мэтью Берроуз — консультант Центра Стимсона и соавтор недавно вышедшей книги “Грядущий мир: возвращение Трампа и конец старого порядка”
*организация, признанная в России иноагентом
